Текст книги "Краски. Путь домой. Часть 5"

84

– …А если они проснутся раньше времени, ты звони, мы тут же все бросим и…

– Не нужно, Мел, все будет хорошо, – прервал ее рассуждения супруг, будто та впервые отпускала близнецов с отцом на прогулку. – Общайтесь, мы справимся.

Она в последний раз окинула взглядом части двух своих семей – мужа с сыновьями по одну сторону и сестру по другую – и, кивнув, взяла Эмму под руку. Сестры двинулись по тропинке парка вглубь зеленых насаждений, а Оливер, толкавший коляску со спящими младенцами, направился по мощеной дорожке по периметру зоны отдыха. Обернувшись еще пару раз на отдаляющегося мужчину, Мелани позволила себе отпустить его и обратить полное внимание на спутницу, не зря же та вызвала ее на срочный семейный совет среди ясных выходных.

– Рассказывай, как вы поживаете? Что случилось? – Потребовала она.

– Ох, Мелани! – Вздохнула Эмма, пряча смущенный взгляд в своем опрятном бежевом маникюре. – Когда я позвонила, идея обсудить все с сестрой мне показалась прекрасной, раз уж мы снова являемся частями жизни друг друга. Но потом навалилась какая-то апатия, даже не знаю, стоит ли тебе говорить, но раз начала…

Женщина остановилась и прикрыла ладонью глаза, собирая себя по частям. Мелани знала этот жест. Он значил, что внутри ее сердца все плохо настолько, что невозможно подобрать слов для описания чувств. Желая поддержать сестру, она обняла ее за плечи, затянутые в легкую ветровку жемчужных тонов, и прижала к себе.

Той хватило нескольких секунд, чтобы сменить отчаяние гневом, и вот уже рассерженная Эмма, метая глазами искры, выдала кульминацию:

– У нас сейчас сущий кошмар! Нил ушел из дома.

– То есть, как ушел? Совсем?

Холодная волна материнского сочувствия прокатилась по спине Мелани. Ведь еще совсем недавно она могла потерять точно так же и Алексу.

– Совсем, я полагаю, – кивнула рассказчица. – Собрал вещи неделю назад и ушел. Мы с Алистером в шоке.

Решив, что сказала достаточно для полного понимания ситуации, Эмма двинулась дальше по грунтовой тропинке, вьющейся между каштанов и кленов, когда вдруг поняла, что за ней никто не следует. Она обернулась и удивленно оценила эффект от новости.

Очнувшись, Мелани поспешила за сестрой, не понимая, как может помочь их семье.

– А если написать заявление в полицию? – Предположила она. – Он ведь не мог исчезнуть бесследно!

– В том-то и дело, что он не пропал, эдакий паршивец! – Возмутилась Эмма. – Иногда он снимает трубку и подтверждает, что жив, но на контакт идти отказывается!

И сестры замолчали, каждая в переваривании собственных дум. Лишь птичий гомон по кустам да шорох мыслей деревьев в порывах теплого ветерка нарушали тишину. Удивительно, что совсем недавно мать особенной девочки задумывалась о том, сколько всего пришлось пережить Алексе за последние два года. Та имела полное право считаться зрелой личностью в свете всех экзаменов, преподнесенных ей судьбой. Нил, будучи ровесником ее дочери, скорее всего, не прошел и десятой части перипетий, выпавших на долю их семьи, но, видимо, окунулся в иные горести, результатом которых и стал уход из дома. Ведь на семейном обеде этот мальчик не показался Мелани таким уж импульсивным и заносчивым.

– А что было предпосылкой к такому решению?

– Я не знаю, Мел, – вздохнула сестра. – Как вариант – он сошел с ума.

– Может, что-то сказал? Обиделся? – Не сдавалась та, которой в голову не влезал факт неуравновешенности только что достигшего совершеннолетия экспоната. – Может, были какие-то причины?

– Да, не было никаких причин! – Возмущено возопила Эмма, отчаявшись найти поддержку в лице сестры. – Он собрал нас на разговор за ужином и объявил, что собирается жениться. Мы посмеялись над ним, но Нил, похоже, всерьез решил изуродовать свою жизнь. Когда Алистер понял, что парень не шутит, он запретил ему принимать такие решения в одиночку, потому как малец не ведает, что творит. На следующее утро он, едва отец вышел за порог, собрал кое-какие вещи и ушел.

Сердце Мелани подпрыгнуло к горлу, словно затронули животрепещущее, касающееся ее лично. Она едва справилась со своим желанием встряхнуть собеседницу хорошенько, чтобы она осознала, наконец, что же натворили эти двое взрослых людей с влюбленным молодым человеком.

– Вы запретили ему жениться? – Вопросила она отрывисто, словно осознавая сложную информацию еще раз.

– Ох, Мелани, это полный бред! Куралесица! Куда ему жениться? Он едва достиг совершеннолетия!

– Алексу у нас сосватали семнадцатилетней, – не согласилась она.

– Не сравнивай, пожалуйста! – Возмутилась старшая из семьи Портер. – Девочки гораздо быстрее растут и лучше соображают. И им не нужно содержать семью, пускать свое образование псу под хвост и ломать жизнь из-за какой-то вздорной девицы!

Семейная драма превратилась в ссору родных женщин. Гневная огненная Эмма так знакомо наседала на мягкую Мелани, словно…

– Я сейчас разговариваю с Офелией Портер, – догадалась она, и сестра замолкла, закусив губу. – Послушай, Эм, ты ведь даже не поинтересовалась, кого он выбрал в качестве невесты, верно? Почему вы проигнорировали этот момент?

– Наверняка, одна из его одноклассниц, такая же безалаберная, как и он сам, – предположила мать бунтаря, но уже менее смело. – Он ни с кем особо не общается больше.

Яркая догадка осветила ей голову и, не удержавшись, Мелани хихикнула, поймав на себе недоуменный взгляд сестры.

– Дай ему шанс, – попросила она за племянника, растекаясь в умильной улыбке. – Ты будешь удивлена.

– Что ты знаешь? – Потребовала ответа Эмма.

– Я не знаю, я догадываюсь.

– Говори уже!

Сдерживая смех, Мелани остановилась в тени акаций и набрала в легкие воздуха, словно ей предстояло сообщить матери о своей помолвке.

– Изабелла, – торжественно произнесла она. – Уверена почти на сто процентов.

– Это сорт вина? – Скривилась собеседница.

– Это твоя лучшая подруга – Изабелла Робертсон! Та самая блондинка-вертихвостка, о которой вещал отец на семейном обеде.

С окончанием тирады с лица сестры смыло абсолютно все эмоции, а следом и здоровый румянец. Женщина встала, как вкопанная, и готова была потерять сознание от догадок. Мелани буквально видела, как по местам вставали все разрозненные детали пазла, образуя изумительную и чудовищную одновременно картинку любви двух абсолютно неподходящих друг другу людей.

– Боже… – Прикрыла руками рот Эмма. – Ты ведь шутишь, правда?

Но она не шутила. Более того, какой-то частью своего разума даже радовалась, что так все закончилось для всех участников, только вот неясно, какой. Как мать она прекрасно понимала сестру в эмоциях, но неосознанный кусочек ее естества плясал от счастья, что две души нашли друг друга в этом мире.

– Мел, у них почти тридцать лет разницы! – Проскрипела, наконец, Эмма, осознав ситуацию в полной мере, будто спутница что-то решала, и с ней можно было выторговать сыну судьбу попроще. – Она ему годится в матери, причем, весьма немолодые!

– У Алексы с Дениэлом десять лет разницы, и они начали встречаться, когда ей еще не исполнилось семнадцати, – выдала Мелани все семейные тайны скептическим тоном. – Поверь, иногда любовь живет в таких закоулках нашего сознания, что нам и не снилось.

– Тебе легко рассуждать, у тебя в зятья набивается замечательный человек, с которым у тебя никаких проблем нет! Белла же!.. – Воскликнула Эмма и затихла.

– Во-первых, у моих хороших отношений с Дениэлом тоже есть своя цена. А во-вторых, к тебе вопрос, дорогая сестра: почему в твоих друзьях столько лет числится особа такого сомнительного качества? – Возмутилась собеседница, определив для себя сторону поддержки, и рассказчица вжала голову в шею, получив по болевой точке сполна. – Потому что тебе нравится ее тяга к приключениям и необремененность тяжестью бытия, верно? Тогда что плохого, что это нравится не только тебе? Кто из них хуже? Твоя лучшая подруга или твой сын?

Лишь припечатав к стенке осознания свою старшую сестру, Мелани поняла, что они поменялись ролями. Теперь Джонатан, всю жизнь живущий тихой жизнью на задворках ее разума, нашел в себе силы дать отпор той, которая считалась руководителем его существования. Он воспрянул духом, освободился от кандалов. А огорошенная Офелия смотрела из окошек глаз ее сестры, наполняющихся вязкими слезами вины.

– Хорошо, мисс всезнайка, что же мне делать? – Вопросила Эмма надломлено.

– Искоренить из себя отношение мамы к Нилу, для начала, – заявила Мелани. – Что плохого, если он женится на Изабелле? Поживет с ней год или два. Или десять. И в двадцать восемь сам все поймет. Или не поймет, и будет счастлив в браке. Что ты теряешь, кроме отношений с сыном?

– Подругу… – Прошептала мать жениха.

Дальше мучить надломленную женщину Мелани не смогла. Она распахнула объятия и приняла в них собеседницу, похоже, пожалевшую, что отважилась на разговор с сестрой. Какие они все же разные с Эммой! Каждая отхватила от родителей часть эмоций и черт характера, иногда несовместимых, изредка конфликтующих, но почти всегда так шикарно дополняющих друг друга.

Образ Офелии вдруг очень явственно встал перед ее глазами. Как она, интересно, поживает в своем гордом одиночестве? Захотелось обнять мать так же, как сейчас она обнимала ее первого ребенка.

– Ты потеряешь их обоих, если не отпустишь вожжи контроля, – прошелестела Мелани, не разжимая рук. – Набери ей, скажи, что рада за них.

– Но я не рада, – буркнула сестра.

Женщины отстранились друг от друга на небольшое расстояние и обменялись пристальными взглядами. Казалось, весь мир перевернулся от их сегодняшнего разговора, когда младшая отважилась противостоять старшей.

– Так обрадуйся, – посоветовала многодетная мать. – Вспомни, что сделал наш брат на сердечной травме, и обрадуйся, что твой сын такой стойкий и сильный духом, что между петлей и женитьбой выбрал ответственность и любовь!

Ее слова прорвали какую-то немыслимую лавину стойкости, и Эмма, до этого державшаяся из последних сил, притянув к себе сестру, разрыдалась у нее на плече. Она оплакивала, как показалось Мелани, не только сегодняшнюю ситуацию с сыном, но проживала все скопившееся за годы напряжение в их некогда дружной семье Портер.

85

Если бы кто-то сказал ей однажды, что залог счастья в смелости говорить, Алекса бы не поверила. Да и осуждать ее никому бы не взбрело в голову с ее-то особенностями восприятия мира. Но теперь, когда бремя груза под названием «недоговорки» свалилось с плеч, девушка расцвела и раскрылась, радостная своей новой жизни. Как же она оказалась зависима от своего любимого человека, несмотря на всю свою внутреннюю силу!

– И это прекрасно! – Заявила Лиз, выслушав ее рассказ о том, как она чуть не потеряла жениха. – Гораздо приятнее быть зависимой, чем мучиться одиночеством. Посмотри на Ким! Она очень самостоятельная, да, но и она уже порядком устала от одиночества. Кстати, а ты не спрашивала Дениэла, кому он в итоге подарил то кольцо?

– Нет, – буркнула Алекса. – Это не важно! Оно было не в моем вкусе.

– Серьезно?

– Да. Слишком простое, невзрачное, совсем скромное. Не мой стиль.

И Лиз отстала от нее с расспросами, лишь порадовавшись решению молодых.

Факт не ускользнул и от внимания родителей. Мама вцепилась в ее кисть и, рассмотрев во всех подробностях лилейное кольцо, улыбнулась довольной кошкой.

– Будь счастлива, милая моя девочка, – только и смогла она проговорить сдавленно, не иначе, как глотая слезы радости.

Папа же, как и положено главе семьи со всей его занятостью, и вовсе ничего не заметил до самого субботнего обеда. Новую традицию они решили ввести недавно, иначе собрать четверых предпринимателей воедино для обмена новостями стало проблематично. Когда отец, наконец, заметил на пальце дочери яркие рыжие всполохи помолвочного кольца, он без должной прелюдии схватил свою любимицу за подмышки, как котенка, и, радостный, закружил в воздухе.

– Папа, – только и смогла пискнуть «любимица». – Что ты делаешь? Поставь меня!

Но тот уже приземлил дочку на пол и принялся тискать бородатого мужчину, возвышающегося над ним на полголовы, которому было суждено в скором времени стать его зятем. Бородач же лишь смущенно улыбался.

– Наконец-то, Дениэл, поздравляю! – Воскликнул он.

И тут Алекса все поняла. В этом доме она единственная не знала о том, что Дениэл собирался просить ее руки. Можно было с легкостью избежать этих нервных ситуаций, убивающих ее в последнее время, выдай ей хоть один из посвященных людей строжайшую тайну. Девушка уже была готова накинуться с обвинениями на родителей, когда вспомнила, что виновник находится не там.

– И давно ты знал о его планах? – Метнула невеста возмущенный взор в отца и тут же переключилась на того, кто однажды дал обещание: – Дениэл, я ведь просила, чтобы ты рассказывал мне обо всем первой!

Свято веривший, что неурядицы их отношений позади, мужчина в первую секунду растерялся, однако довольно скоро собрался с мыслями. Действительно, однажды он пообещал ей пьедестал первенства в вопросе секретов, но предложение оказалось довольно уникальным и нервным событием в их жизни. Алекса, испепеляющая его своим гневным взглядом, явно считала иначе и имела на свои эмоции полное право.

– Да, я виноват, – заявил ответчик серьезно, – но не настолько, насколько ты сейчас злишься. И не нужно на меня смотреть так, словно я предал родину. Это правильно – спросить сначала твоего отца, согласен ли он.

– А он не может быть не согласен! – Пропел тот, сияя лучезарной улыбкой. – Нужно отметить вашу помолвку! Когда вы планируете торжество?

Молодые люди обменялись застенчивыми взглядами.

– Мы, честно говоря, еще не успели это обсудить, – пробасил Дениэл.

– У нас есть прекрасное место для банкета! Тот самый ресторан, где… – Начал было глава семьи, но был прерван супругой.

– Дорогой, пусть Алекса сама выберет, – мягко отстранила она мужа от помолвленных, – не наседай.

Женщина подмигнула дочери и протянула смутившемуся супругу белоснежный сервиз, который следовало расставить по столу. Ее мама очень сильно изменилась в последние дни, и Алекса не успевала удивляться, кто эта женщина, поселившаяся в их доме, называющая себя супругой ее отца и родительницей ее братьев-близнецов. И где она пропадала все это время, когда была нужна, с самого детства девушки?

– Что ж, – вздохнул отец и направился на сервировку за женой, – как определитесь с местом, дайте знать. Но «Гай Юлий Цезарь» очень хорош во всех его проявлениях.

На знакомое название молодые люди синхронно фыркнули и рассмеялись.

Обед в кругу семьи прошел мирно и целостно. Или же мирной и целостной стала, наконец, Алекса, сама не понимая, почему. Ах да, вспомнила. Причину подсказало мерцающее рыжими искрами кольцо на пальце руки, от которого она теперь не могла оторвать ни глаз, ни мыслей. Девушка лишь наблюдала за обменом любезностями между близкими людьми, время от времени поглядывая на близнецов, которых спустил в гостиную дедушка после их обеденного сна.

Вскоре влюбленные вернулась в свою обитель, усыпанную мелкими солнечными всполохами лившегося сквозь бусины на окне света. Мерцающие стены стальных тонов раскрыли объятия их огромной кровати и притянули пару к подушкам. Дениэл закинул руки под голову в своей любимой позе и прикрыл глаза, наслаждаясь спокойствием. Жизнь налаживалась, и о хандре Алексы уже не могла вспомнить даже она сама, когда смартфон вдруг брякнул принятым сообщением. Девушка лениво протянула ладонь к аппарату, не желая вставать с груди любимого, но, увидев отправителя, резко села на постели.

На почту пришло официальное заявление об отказе. Университет, рассмотрев ее заявку на внедрение проекта по реорганизации юридического образования, внезапно решил передумать, будто не сам недавно сделал предложение гениальной студентке на совместное будущее. Перечитав трижды письмо из деканата, подписанное в том числе непревзойденной Хиллари Ридчардсон, Алекса ощутила неудержимый гнев, поднимающийся горячей волной в груди. Какое право имела эта бестактная женщина, после всего того, что устроила ей летом, лишать ее шанса выпустить в свет свое детище?

Но, вдохнув пару раз полной грудью, мисс Траст поняла одну простую вещь. Никто не отбирает у нее проект. Более того, они сами себя лишили возможности обновить систему образования на более подходящую в угоду эго одной несносной одинокой работницы. Их право и выбор. Алекса же приняла решение запатентовать свою работу, которая – она знала точно! – однажды произведет прорыв в образовании. Только не в том заведении, где правили педантичность и верность принципам, идущие по головам простых живых людей.

Но этого ей оказалось мало. Ехидно скривившись, она повернулась к своему жениху и заговорщически промурлыкала:

– Как ты смотришь на то, чтобы перевестись учиться в другое учреждение?

Распахнув широко глаза, Дениэл уставился на нее удивленным взглядом, и девушка протянула ему экран смартфона с открытым письмом.

– Вы же вроде и так решили, что прекращаете сотрудничество? – Совсем не удивился он, внимательно перечитав весточку из учебного заведения. – Зачем эти письма, если договор и так расторгнут?

– Чтобы лишний раз позлить меня, не иначе!

Ее рык амазонки заглушил смех любимого. Мужчина сгреб Алексу в охапку и нежно поцеловал, лучше всяких слов демонстрируя, на чьей он стороне. Всегда.

– Почту́ за удачу никогда больше не ездить в тот проклятый корпус, если честно, – заявил он, оторвавшись от родных губ. – Он всегда меня нервировал.

86

Однажды он решил поспорить на свой годовой оклад, что Лиз Харви при ближайшем рассмотрении окажется совершенно обычной, как сотни окружавших его девиц, а сейчас стоял возле своей алой «Хонды», подпирая задом капот и сжимая в кармане пиджака пластиковую коробочку с кольцом для помолвки. До чего же насмешлива судьба! К слову, стоимость украшения примерно приравнивалась к его годовому окладу: оправа из платины, редкий лимитированный дизайн, огромный квадратный бриллиант по центру и два маленьких круглых по бокам. Лучшее украшение для лучшей девушки в мире!

– До завтра, Генри! Пока! – Долетели до его ушей звонкие женские голоса, и Грегори поднял взгляд на двери корпоративного здания, вынырнув из своих мыслей.

И столкнулся с родными глазами цвета мягкой охры, подсвеченной лучами еще высоко стоявшего солнца. Лиз заметила его и зарделась, будто не жила с ним уже больше полугода под одной крышей, а согласилась сегодня на первое свидание. Вспомнив уламывание красавицы на оное, Грегори невольно усмехнулся, но тут же взял себя в руки. Сегодня не день для иронии.

– Удачи тебе на свидании, – подмигнула его будущая невеста своей лучшей подруге, и Ким, устало пробормотав что-то, не долетевшее до его ушей, поплелась к выходу из внутреннего двора. – Эй, не ворчи! Такая утомленная свиданиями девушка испугает даже самого достойного кавалера! И выпрями спину!

Ким, не оборачиваясь, лишь отбрила подругу отмахивающимся жестом, и девушка рассмеялась, приближаясь к нему. Руки сами потянулись к ее талии, а губы к лицу, и выпускать совершенно не желали, намекая, что для его решительного шага не обязательно ехать в ресторан. Но их там уже ждали, и Грегори пришлось оторваться от своего лакомого кусочка.

«Кусочек», ни о чем не догадываясь, хихикнул и уселся на пассажирское сиденье автомобиля.

– Куда мы поедем? – Поинтересовалась она.

– В центр, – коротко отозвался ее спутник, не желая прежде времени раскрывать интригу. – Там есть неплохое место, очень уютное. Тебе понравится.

– Я думала, за время наших отношений мы обошли уже все подобные места!

– Сан-Франциско большой, – туманно растекся в определениях начальник АйТи отдела.

Внимательный взгляд девушки был ему ответом, но, подумав, она лишь пожала плечами. Странно было бы спать в одной постели с человеком и не доверить ему такой пустяк, как место ужина в один из сотен совместных вечеров. Знала бы Лиз, насколько этот вечер станет особенным!

Эта малышка, после того, как сдала оборону, с точностью ювелира встала недостающим элементом абсолютно во все сферы его жизни, даже не догадываясь об этом. Стала осью его вращения. С первого взгляда очаровала родителей обеих его семей, с легкостью, на которую способен был только сам Грег; в первый же вечер знакомства обменялась телефонами со всеми его многочисленными братьями и сестрами и подмяла под себя весь АйТи отдел. Даже в сосновом питомнике ее уже знали как «невесту Грега»! Как ей это удавалось, мужчина не знал. Но понимал, что суперспособности женщины – это результат того, что дома ее достаточно сильно берегут и любят. Еще из отношений своей мамы с отчимом Грег помнил, как молодо при должной заботе может выглядеть женщина и в пятьдесят лет.

– Ты сегодня излишне строгий даже для себя самого, – пожурила его Лиз, взяв за ладонь, мерно покоящуюся на рычаге коробки передач. – На работе много вопросов?

Он отбросил воспоминания и взглянул на нее удивленно. Темные блестящие волосы, заколотые у висков, как обычно, открывали миловидную счастливую мордашку его девушки, которая со времен начала их отношений была вынуждена отказаться от своей визитной карточки – яркой красной помады, предоставляя ему возможность для поцелуя в любое время дня и ночи. Сегодня на ней красовалось нежно-розовое облегающее платье с крупным цветочным бордюром по узкому подолу, чуть прикрытое на плечах коротким пиджаком. Очень грациозно, но при этом по-летнему мило.

Пока он разглядывал свою спутницу излишне внимательно для обычного дня, лишь изредка отвлекаясь на дорогу, она вскинула тонкие ручки в негласном вопросе: «что происходит?», и Грегори рассмеялся. Да, он нагнетал обстановку. Но, все-таки, не каждый день он делает предложение той, кого безоговорочно считает своей судьбой, даром небес, если хотите. И, если бы не казус с Кентмором, он сделал бы его еще месяц назад, напомни ему память, куда делось кольцо в тот день, а ведь он обыскал всю спальню!

Лиз фыркнула, не дождавшись ответа, и убрала ладонь с его руки.

– Ты самый милый еж, которого мне доводилось видеть за всю свою жизнь, – рассмеялся Грег. – А ежей я видел немало: они – частые гости на родине предков Фила, прибегают прямо к дому, привлеченные запахами еды.

– Значит, я еж?

– Угу.

Теперь смеялась и Лиз. Грегори завел транспорт на парковку гостиницы класса люкс со стороны входа в один из самых знаменитых ресторанов города, и девушка, завидев конечную точку поездки, мгновенно затихла, насторожившись.

– Зачем мы тут? – Выпалила она.

– Идем, доверься мне, – кивнул водитель и покинул салон автомобиля, прихватив ключи.

Обернувшись, он понял, что никуда Лиз не идет. В точности, как на их первом свидании в кафе! Эта девчонка вообще хоть что-то делает, как все? Грегори обошел «Сивик» с капота и открыл пассажирскую дверь, выпуская свою пассию на волю.

– Я буду рядом, там безопасно, – усмехнулся он, и девушка очень осторожно протянула ему руку, выбираясь наружу, поглядывая на любимого так, словно он и был главной угрозой.

Странно, он не знал историй Лиз, связанных с этим заведением. Что ее могло так испугать?

Они вошли в роскошно убранный холл с высокими потолками и, направляемые швейцаром в массивный золоченый арочный проход, достигли не менее роскошного помещения со столами. Светлые фисташковые накидки из блестящей парчи одевали каждый из витых стульев зала, а столы сияли идеальной сервировкой серебром и живыми цветами. Глаз не отвести!

– В чем дело? – Растерялся Грег, когда понял, что девушка, вцепившаяся в его локоть, словно ее ведут на казнь, стала тормозить их продвижение к дальнему столику, декорированному свечами и бутылкой шампанского.

– Грегори, что мы здесь делаем? – Испуганно пролепетала Лиз.

– Собираемся поужинать, – небрежно бросил он.

– Здесь?

– Почему нет?

И она затихла.

Мир вокруг сиял тысячами отражений лампочек в дорогом хрустале, гротескных канделябрах и многочисленных бликах света на блестящих тканях убранства. Стены, украшенные лепниной и медальонами с величественными профилями, поднимались едва ли не на три стандартных этажа ввысь, заканчиваясь вычурным потолком с громоздкими коваными люстрами футов пять длинной и семь – в размахе. Но звуки умело гасились ковровым покрытием, затягивающим пол глухой ватной оболочкой, и кадками с пушистой растительностью, с дизайнерской дотошностью расставленными по периметру помещения.

К их столику подошел официант в идеально сидящем фраке и поставил на стол блюдо из небольших треугольных ломтиков чего-то с ярко-салатным соусом, а после этого молча поклонился и ушел. Грег глянул на блюдо с диковинной едой, которую они не заказывали, и принялся вертеться в поисках меню. Но привычных корочек нигде не было видно: ни на соседних столиках, ни возле входа, где, вытянутый по струнке, стоял швейцар, ни в руках у кого-либо из официантов. В зале вообще, помимо них с Лиз, был только один почтенный мужчина преклонных лет, не исключено, что управляющий заведения, затянутый в играющий лоском смокинг. Он попивал что-то из крошечной, почти игрушечной, кружечки. И все.

– Грегори, идем отсюда? – Взмолилась Лиз.

– Что не так? – Удивился он.

– Мне тут неуютно.

Сидевшая напротив него через круглый стол девушка и правда выглядела прискорбно, под цвет бледно-фисташкового убранства. Грег усмехнулся и, плюнув на рамки приличия, приблизился вместе со стулом к своей будущей невесте. Лиз смотрела на него во все глаза, пока тот переставлял мебель в месте, где страшно было даже дышать, и устраивался рядом с ней. Обняв зажатого зверька, он принялся бормотать ей на ухо:

– Ну, что ты? Восприми это как игру. Мы – представители французской знати третьей четверти восемнадцатого века, пришли в обычный день в свое обычное место для приема пищи. Как наша кухня в Иннер Парксайд.

Взглянув на мужчину, как на умалишенного, она все же немного расслабилась от тепла его рук, мягко поглаживающих ей плечи. Грегори же вошел во вкус, находясь в столь странном месте, поэтому уже минуту спустя вполне раскованно хрумкал то, что будет стоить ему половину зарплаты в «Траст Инкорпорейтед», на поверку оказавшееся подсушенным хлебом с пряными травами и оливковым маслом.

Вскоре к их столику приплыл – по-другому и не скажешь! – груженный тремя подносами официант. Он грациозно, словно царская особа, расставил вокруг них еще несколько тарелок с экспонатами музейного искусства и отправился восвояси, в дальний конец зала в компанию себе подобных. Грег хохотнул, не выдержав. Самый комичный и несуразный вечер, который ему доводилось проживать в своей жизни!

– Ешь уже, – пододвинул он тарелку Лиз. – Я не знаю, что это, но я попробовал и пока что жив.

От его привычного поведения она немного освоилась, приняв знакомое лицо любимого за точку опоры, и начала, наконец, с должным интересом изучать содержимое тарелок и интерьера. Было забавно наблюдать, как Лиз осторожно нанизывала на вилку неизведанную доселе пищу, принюхивалась, пробовала, морщилась и улыбалась, словом – оживала. А то Грег уже начал подумывать, что его идея зайти в подобное место, задуманная для расслабления и неординарности, стала для девушки элементом запугивания. Но нет, его баронесса довольно быстро освоилась и к часу, когда Сан-Франциско за окном потемнел, а зал стал наполняться людьми в немыслимо дорогих нарядах, даже улыбалась и шутила.

– Ты меня ужасно напугал! – Воскликнула она, вальяжно развалившись на тяжелом витом стуле.

– Чем же?

– Грегори, не юли, – раздался ее строгий голос. – Ты и сам прекрасно знаешь, для чего используют подобного рода нелепый антураж. Произвести на девушку впечатление, очаровать ее, притупить бдительность… Как будто перед решением, которое должно изменить всю ее жизнь, понимаешь?

– Ах, это? – Усмехнулся авантюрист, немного раздосадованный, что его снова предугадали, и полез в карман за коробочкой.

Лукавый взгляд спутницы, еще недавно смело скользящий по пространству, вдруг снова стал наполняться ужасом, словно ее возлюбленный мог достать пушку и натворить глупостей в этом месте. Лиз прикрыла ладонями рот, а, едва завидела черный пластиковый кубик с золотым ободком в его руках, и вовсе побледнела и вжалась в стул. В уголках ее глаз блеснули слезы, и отнюдь не счастья.

Наблюдая за резкой сменой ее состояния, Грег театрально показал ей коробочку, зажатую между двумя пальцами, и поставил на стол между тарелок, после чего стал крайне серьезен.

– А теперь рассказывай, чего ты так сильно боишься?

Девушка хлопнула длинными ресницами, и по ее щекам покатились две дорожки слез. Самая завидная невеста корпорации была на грани побега из зала, когда Грегори отрезал ей пути отступления.

– Лиз, я тебя очень люблю, ты знаешь это, – начал он, протянув руки к ее дрожащим ледяным ладоням. – С моей стороны это было неизбежно, я же не могу теперь просто так отпустить тебя из своей жизни, верно? Глупо терять ту, которая открывает новые горизонты, является музой, источником счастья. Это очень логичный способ сказать тебе о своих чувствах более серьезно, только и всего. Выходи за меня?

Он протянул руку к коробочке, стараясь не отпускать девушку из поля зрения, и, распахнув невзрачный пластик, вынул кольцо. Шокированная Лиз, казалось, даже плакать перестала. Она замерла в пространстве восковой куклой, лишь обалдело хлопая глазами. Тогда Грегори взял ее за ладонь, вялую и не имеющую сил к сопротивлению, и надел подарок на помолвку на ее тонкий пальчик. После чего поцеловал ей руку и, довольный, сжал ледяную кисть в своих теплых ладонях.

– Элизабет Харви, будь моей женой, – повторил он, пытаясь хоть как-то вывести беднягу из ступора.

И она кивнула. Едва заметно, вполне вероятно, ему это показалось, но ее лицо дрогнуло, и из глаз снова полились слезы. Пальчики в его руках чуть шевельнулись, но сама девушка так и сидела контуженная.

– Я счастлив, – мягко произнес Грегори. – Обещаю больше не устраивать таких вот испытаний и беречь тебя до конца своих дней.

Лиз усмехнулась, и слезы с новой силой полились по ее щекам, оставляя серые дорожки от подмокшего макияжа. Он взял салфетку и довольно бережно промокнул ей лицо, приговаривая:

– Не рассказывай им, что у нас сегодня один из самых важных дней в жизни, – обвел он взором пафосных официантов, снующих по залу. – Пусть думают, что мы заглянули в их хоромы посмеяться и поесть.

Наконец, девушка рядом с ним отмерла и печально рассмеялась. Его милая, родная Лиз стала сегодня еще чуть ближе к нему, чем раньше, и сердце от этого ликовало.

– Я согласна, Грегори, – проговорила она тихо. – Хоть и ужасно боюсь не справиться с новой ролью, но я согласна.

– Ты прекрасно справишься, не уменьшай своих способностей. Мне показалось, ты догадалась в какой-то момент, разве нет?