Текст книги "Краски. Путь домой. Часть 5"

108

Индира стояла возле кухонной раковины в своих любимых штанах-Аладдинах и облегающей голубой футболке и мыла посуду после только что состоявшегося дня рождения мужа. Праздник и правда удался, несмотря на то, что у Стивена было не так много друзей в Сан-Франциско. Точнее, помимо Дениэла с Алексой, их не было совсем, но это не помешало его двадцативосьмилетию в итоге наступить. Все четыре месяца проживания в мегаполисе уроженец Миррормонта занимался обустройством жилья и личной жизни, и изыскать знакомых попросту не успел.

– Ты, вроде бы, знал друзей Дениэла на его дне рождения, – попыталась намекнуть имениннику на недостаток гостей супруга накануне события.– Алекса говорила, одна темноволосая женщина тебе была знакома. Вы росли вместе?

– Ким Холли, – кивнул Стивен, и лицо его скривилось в пренебрежительной мине. – Она ни за что не придет, если я позову. Мы с ней много собачились в детстве из-за того, что она украла Дэна у нас с Марком.

– Дениэл ведь не кошелек, – удивилась Индира. – Как его можно украсть?

Стив лишь махнул рукой и, скорчив смешную гримасу, ушел от ответа. Девушка отстала от мужа, не хочет он гостей в свой день рождения – его выбор. Он и на свадьбе был единственным представителем своего рода, удивительная храбрость!

Тихий семейный ужин на четверых скрасился любованием новым мотоциклом Дениэла и многочисленными подарками имениннику от родных Индиры. Хозяйка дома, как обычно, приготовила легкие закуски и немного горячего, отчего снова собрала шквал удивленных взглядов от Алексы, очевидно, не так любящей готовить. Ничего страшного, она обязательно полюбит это занятие, когда они переедут в новый дом через две улицы от их жилища, который они все вместе смотрели на прошлой неделе.

Помолвленные выбрали небольшой двухэтажный таун-хаус с аккуратным балконом на фасаде и тонкими колоннами, так напоминающие Алексе домашний навес для высадки пассажиров. Они уже начали отделку помещений, надеясь заселиться в новое жилье не позднее окончания осени. Индира безмерно радовалась за подругу, заветное желание которой сбылось на удивление быстро. Совсем скоро они смогут видеться гораздо чаще, обитая в пяти минутах ходьбы друг от друга, что скажется очень позитивно на совместной коллекции девушек. Алекса, поймав дизайнерское вдохновение, предложила выпустить в следующем году каталог нарядов, который Индире предстояло рассчитать, смоделировать и отшить. Какая замечательная идея!

Жизнь менялась, мисс Хукри стала миссис Роджерс, сама того не ожидая. Уж фамилию-то она точно не планировала менять! Но Стив оказался более целеустремленным, чем о нем думали все окружающие, в том числе и он сам. Индире безмерно повезло с мужем, какими бы кармическими узлами не пугала ее Прия, намекая на слишком сильное увлечение и чересчур быструю свадьбу.

Индира любила это занятие – мыть посуду. Своего рода медитация, позволяющая не только привести в чистоту кухонный уголок, но и смыть все ненужное со своих рук, мыслей и беспокойного ума. Сейчас она не имела тяжелых забот, все ее чаяния сбылись вместе с замужеством. И пусть Дениэл с Алексой все так же настороженно глазели на их пару, пусть пытались уберечь девушку от якобы нечистых помыслов Стивена, они о нем ничего не знали. Стив являл миру лишь маску, за которой в итоге скрывался очень трепетный и чувствительный человек, готовый к серьезным поступкам и важным решениям. Похоже, эту сторону своего естества он не показывал абсолютно никому в своей жизни, включая родную маму, пропавшую без вести в феврале. Девушка предполагала, что его родовая нагрузка могла ударить по их семье рано или поздно, но Индира, воспитанная в лучших традициях ведических знаний, имела большой багаж советов, как поступать в таких ситуациях. Она верила, что способна стать поддержкой супругу в любых сложностях и начинаниях.

Домывая тарелки после скромного праздника, новоявленная жена улыбнулась, когда вокруг ее талии сомкнулись мужские руки.

– Наконец-то они ушли, – пробубнил ей на ухо любимый человек, целуя шею. – Думал, не дождусь.

– Стив… – Захихикала девушка, едва удерживая остатки склянок в руках.

О таком душевном и теплом медовом месяце Индира не слышала ни от одной из своих индийских товарок. Большинство невест выходили замуж по договоренности родителей, поэтому и должной страсти не наблюдалось. То ли дело горячие американские мужчины! А ее мужчина и вовсе был лучшим представителем этой нации.

Не выдержав соблазнительного натиска, она выключила воду и повернулась к супругу, ласковая и нежная. Но тут же осеклась, и взгляд ее наполнился беспокойством.

– Что случилось? – Спросил тот, мгновенно считав ее настрой.

– Сегодня ведь первое октября, – проговорила девушка сбивчиво, – а значит, медовый месяц уже закончился.

– И что это значит? По вашим традициям близость молодоженам положена теперь только на годовщину свадьбы? – Попытался пошутить Роджерс, но жена не оценила его сарказма, лишь встревожилась еще сильнее.

– Я не об этом, Стивен. Прошел ровно месяц со дня нашей свадьбы, а у меня ни разу за это время не было… – Индира прикрыла рот руками, чтобы не произносить слова, не касающегося мужских ушей. – Похоже, я беременна.

Влюбленные уставились друг на друга удивленно, обоюдно осознавая сказанные слова. После свадьбы Индира очень расстроилась, когда не произошло первой брачной ночи, так скрупулезно выгаданной для зачатия идеального потомства. Но потом поняла, что эти правила важны только ее родителям, а им она докладывать о своей личной жизни не обязана, поэтому и переживать не имело смысла. К тому же, когда выходишь замуж по огромной всепоглощающей любви, то о детях думаешь в последнюю очередь, да, простит ее Кришна. И девушка начисто забыла о таких вещах, как менструация, полностью растворившись в мыслях о своем новом статусе.

– Как? Уже? – Вдруг очнутся ее супруг, похлопав изумленными карими глазами. – Так быстро? То есть, ты уверенна?

– Если бы я была уверенна, я бы сказала, что уверенна, но тут я говорю «похоже», потому что со мной никогда такого не было… – Нервно затараторила Индира, но ее поток мыслей прервался нежным поцелуем.

– Со мной тоже, – проговорил Стивен, оторвавшись от ее губ. – Это ведь… Это ведь невероятно, правда? У нас будет малыш, Индира Роджерс.

Счастье, вдруг поселившееся в глазах мужа, окончательно растопило все ее беспокойство, и Индира, сама не понимая почему, расплакалась в его руках прямо на кухне, подпирая спиной раковину с недомытой посудой. Сквозь собственные всхлипы она слышала теплые слова утешения от родного человека, ощущала его губы на щеках и шее, ладони на талии. Вот его сильные руки подняли ее над полом и понесли к спальне играючи, словно пушинку, хотя девушка никогда не отличалась худобой или легкостью. Ее формы были стройными, но вполне аппетитными и объемными, однако такая ноша, по всей видимости, совсем не угнетала мужчину.

Мимо влюбленных проплыли двери в мастерскую и швейную комнату, туалет и ванная остались позади, и вот, обрамленные голубым сиянием спальни, они уже лежали на кровати, счастливо глядя друг на друга. Стив не спешил, словно новость сделала его еще нежнее, если таковое вообще было возможно. Он любовался Индирой так восхищенно и трепетно, что девушка невольно почувствовала себя богиней, и, смутившись подобного обращения, хихикнула, прикрыв глаза. Без визуального контакта прикосновения супруга стали еще более чувственными, и индианка расслабилась, позволяя увлечь себя в розовые облака наслаждений.

109

Погода в этом году была на заказ. Все предсказания Аделины, что ей придется донашивать потомство в мокрую слякотную осень, не сбылись, и пара с удовольствием выбиралась на прогулки по городу, когда возвращалась из офиса. Из их маленького невзрачного офиса максимум на семь человек, без ремонта, картин на стенах, ковровых покрытий и аквариумов с экзотическими рыбами, но своего. Конечно же, их контора несравнима с таким экономическим гигантом, как «Траст Инкорпорейтед», но и по возрасту она еще молодая, чуть больше года. Совсем, как их союз с Аделиной.

А начались обе эти истории прошлым августом в один погожий солнечный день, когда Джим Палермо в одночасье лишился, как он думал, всего. Однако в последующем он приобрел гораздо больше.

В первые пару часов, как седовласый выгнал его из своей именитой конторы, мужчина был очень расстроен. Но вскоре он понял, что аквариумный болван достал не его одного. Первыми ему позвонили Анна Ломан и Аделина Мур, сообщив, что у бунтаря появилась хоть и небольшая, но верная команда почитателей. Следом дали о себе знать Броуди Ортон и Энтони Фуллер. Эта новость так сильно изумила бывшего главного менеджера, что даже голод отступил – немыслимо! – и на его место пришло некое предвкушение надвигающегося праздника. Уже вечером команда супергероев собралась в кафе за обсуждением планов на дальнейшую жизнь.

Он сколотит свою контору и покажет этим офисным крысам, чего они лишились по собственной глупости, не будь он великим Палермо!

Далее пошла усиленная борьба за место под экономическим солнцем Сан-Франциско. Команда у него оказалась такая же безбашенная, как и он сам. Одна мисс Ломан чего стоила. Пусть ее и хватило всего на полгода, невозможно было недооценить ее пробивную силу и мощь. Вероятно, именно ее агрессивное отношение к Броуди и Энтони в конечном счете вывело парней из того сонного анабиоза, которым они заразились на службе у Траста, и сделало из довольно толерантных работников бешеных доберманов, сорвавшихся с цепи. Именно такие раскаленные сотрудники и нужны были Джиму для установки на рельсы его детища, и ни искоркой меньше, иначе никакого пожара власти, значимости и богатства им не добыть.

Что же касается их пятой работницы… Аделина Мур! Он заметил ее еще на свадьбе рыжей куклы два года назад, но все его мысли были заняты местью этой зарвавшейся нимфетке Элизабет Харви, поэтому он толком и не рассмотрел женщину. Теперь же он осознал, с кем имеет дело. Стойкая и сильная Аделина проработала на вопросах рекламаций два года и за это время взрастила в своем характере железобетонный стержень, а в глазах непреклонную сталь. Негласно заняв место его заместителя, жилистая темноволосая амазонка взяла под начальство двоих бешенных псов и одну псину в лице Анны, не смеющих перечить ее властному тихому голосу.

Джим очень быстро очаровался этой женщиной! Она являлась всем тем, чего ему так не доставало по жизни – строгостью, силой, уверенностью в себе и непоколебимым спокойствием. И уже вскоре организатор строительной конторы, крошечной, но стремительно набирающей обороты, отважился пригласить работницу на свидание. Не так, как Лиз когда-то, без лебезения и угроз, но уверенно, словно эта странная женщина разбудила в нем доселе неизведанную часть его же самого. Мужскую часть.

Джимми ожидал, что женщина усмехнется и пошлет его, возмутится, отбреет, согласится с миллионом «но», станет ставить условия, требовать повышения, что угодно! Но девица потупила взор и улыбнулась мягко и женственно, отчего его сердце понеслось галопом, хотя раньше даже не соглашалось на простую пробежку. Подумать только, что за пуленепробиваемой кожурой Аделины скрывалась такая сочная сладкая мякоть! Тут же захотелось впиться в этот фрукт губами и насладиться ее вкусом сполна. Но какой-то тип, проснувшийся внутри Палермо, тянул с этим, упиваясь промедлением, словно спешить было некуда, и так все принадлежало ему.

Он повел ее в ресторан в центре, хотя изначально подумывал о баре с барбекю. И заказал бутылку вина, хотя изначально не мыслил о чем-то выше пива. А под вечер проводил до дома и отказался войти, пообещав увидеться завтра, хотя раньше бы набросился на женскую особь, без разбора, куда тыкать своим достоинством. Аделина явно с ним что-то сотворила.

Их роман стал развиваться втайне от команды, ведь грозная Анна в открытую высказывала ненавистничество к подобного рода отношениям, называя все эти душевные порывы и учащенный сердечный ритм болезнью двадцать первого века. Пара не решилась заявлять о себе сразу, опасаясь развала своры собак. И неспроста. Потому что спустя полгода их отношений, когда Аделина забеременела, скрывать что-либо стало уже неуместно. Джим сделал возлюбленной предложение, а Анна, брезгливо фыркнув, вышла вон, даже не потребовав расчета и назвав их напоследок идиотами. Как потом оказалось, крашенная девица бросила только начавший зарождаться бизнес в пользу очередного отраслевого гиганта и уход свой планировала довольно давно.

Палермо тогда понял о себе многое. Во-первых, эксцентричный поступок его работницы вызвал разве что недоуменное пожатие плечами, а если точнее, то полное равнодушие. Никакого страха, что они не справятся без нее, что парни сдуются, или контора погибнет, ничего подобного. А во-вторых, он вдруг понял, что его вообще не интересуют больше подобные выпады людей в адрес своей персоны. Джим был счастлив, обеспечен и занят совсем иными мыслями.

– Перешли ей расчет на карту и оформи все документы сегодняшним числом, – попросил он Энтони, ведущему их скромные кадры, после чего вернулся к своим делам.

Время понеслось дальше, и парни не сдулись. Напротив, лишившись постоянно тыкающего под ребра дрессировщика, доберманы из диких огрызающихся псов превратились в грациозных, но грозных особей, одним своим видом показывающих высокий статус и опасность в случае нечестной игры. Офисная жизнь на этой почве уравновесилась довольно быстро, и уже совсем скоро Энтони заявил, что им требуется расширение штата. На их сообщение о женитьбе сотрудники отреагировали довольно равнодушно, видимо, догадывались и раньше. Но на свадьбу обещали прийти.

Скромное торжество случилось в начале лета, когда напряжение в офисе немного спало, а животик его невесты еще не начал выпирать. Родители Аделины не приехали на третью свадьбу своей дочери, еще и по залету, посчитав это издевательством над их старческими костями. А своих родителей Джим не стал звать, переживая, что ненависть его матери к мужскому началу может испоганить весь праздник. Он наелся этой худосочной стервы еще во времена детства, будь оно неладно. И его тряпочный желеобразный отец не помог бы спастись от пренебрежительного тона его жабы-жены, по крайней мере, он ни разу не отваживался на подобное в его детские годы. Да и в благословлении их Джимми не нуждался. Раньше нужно было думать, когда он фактически сбежал из дома в поисках лучшей жизни.

И вот его «лучшая жизнь», наконец, началась, кто бы мог подумать. Смягчившись изнутри с помощью Аделины, мужчина подтянулся и подобрался снаружи, дважды сменив за полгода свой гардероб на еще меньший размер. Сегодня он уже видел свои причиндалы в зеркале, хотя раньше их закрывал свисающий живот. Кроме того, окрыленный тем, что у него теперь есть девушка, Джим подсел на утреннюю зарядку, включающую в себя отжимания и приседания. А Аделина, переехавшая после свадьбы в их совместно купленный новехонький дом в пару этажей, помогла наладить пищевой режим, вычистив от вредных продуктов холодильник и шкафы.

Он никогда не жил с женщиной, кроме матери, считая это покушением на его личное пространство, но его супруга сильно отличалась от всех женщин, что он встречал доселе. Аделина знала себе цену, никогда не скандалила и не требовала, но четко заявляла о своей позиции, не требуя ее понимания. Не теряя своей внутренней стали и статусности, она умудрялась быть доброй и нежной как к нему самому, так и к их детищу – «Палермо Пацифик». Даже название фирмы ему порекомендовала эта удивительная женщина, носящая под сердцем теперь продолжение его рода.

Появление первенца намечалось на конец года. А пока Аделина прекрасно справлялась с облегченной под свое положение офисной работой и домашними делами. Вечерами пара прогуливалась по теплому сухому Сан-Франциско, радуясь сложившимся обстоятельствам, приведшим их к этой конечной точке. Беременность женщине была к лицу. Аделина заметно округлилась в плечах и груди, набрав пару десятков фунтов, ее скулы и ключицы уже не грозили уколоть прикоснувшегося, а бедра стали гораздо более плавными и гибкими, что делало женщину еще соблазнительнее.

Солнце ласкало их улыбающиеся лица, а теплый океанический ветер развевал темные каштановые волосы его спутницы, путаясь в гладких ухоженных локонах. Все же она была его богиней. Сколько времени пара проработала бок о бок в предыдущей конторе, не обращая должного внимания друг на друга!

– Привет, Лиз! – Вдруг воскликнула его возлюбленная, резкой остановкой выбив его из задумчивости. – Ты прекрасно выглядишь! Как поживаешь?

Джим уставился на стоявшую перед его женой пару молодых людей, светящихся счастьем не меньше их самих, когда в девушке узнал ее. Лиз Харви. Ту самую грымзу, Неизлечимую Болезнь всей его жизни, разрушительницу радости и бельмо на обоих его глазах. Сердце довольно равнодушно отреагировало на ее появление, чем немало удивило Джимми подобным поведением.

Элизабет чуть сжалась, вероятно, тоже узнав общих знакомых, и вцепилась в локоть своего парня, показавшегося Палермо отдаленно знакомым.

– Привет, Лиз Харви! – Проговорил и он, не желая поминать прошлое.

Ему вообще казалось, что вся предыдущая жизнь до Аделины происходила не с ним. С кем-то еще, с соседом по комнате в общежитии, с младшим братом, сотрудником или просто приятелем – кем угодно, потому что теперь любые напоминания о ней не отдавали Джиму ударом в солнечное сплетение. Напротив, было забавно и смешно вспомнить.

– Грегори Томпсон, – представился парень Лиз, и Джим его вспомнил.

Такой же, как и его подружка, неприступный и самодовольный надменный тип с верхних этажей, тоже начальник какого-то отдела. Джимми усмехнулся, вспоминая попытки лисы откреститься от отношений с сотрудниками. Похоже, ее догнали собственные страхи и наподдали по милой заднице.

– Джим Палермо, мы раньше работали вместе, Грег, – кивнул мужчина и пожал протянутую ладонь. – Какими судьбами в нашем районе?

– Вашем? – Изумилась Лиз. – Вообще-то, мы тут живем довольно давно. Как здесь оказались вы?

– Купили на прошлой неделе дом на соседней улице, – доложила Аделина, обняв одной рукой свой округлившийся животик, а другой указывая на строения, – вон тот, двухэтажный, его продавали срочно, поэтому цена оказалась подходящей.

– Это был мой дом, – проблеяла Лиз слабым голосом, но тут же переключилась на более весомое для нее событие: – Боже, у вас будет ребенок!

Дальнейшее не поддавалось его мужской логике совсем. Та, которую он вспоминал самым недобрым словом первое время после увольнения, а потом и вовсе не вспоминал, вдруг вспыхнула неподдельным счастьем, оценив пузо Аделины, и бросилась обнимать их супружескую пару, осыпая поздравлениями. А в конце и вовсе прослезилась от умиления, попросила потрогать живот с малышом.

– Мы женимся в конце осени, приходите к нам на свадьбу, – позвал Джима Грегори, пока девушки оживленно кудахтали, подлавливая удары детских пяток в ладони.

Мир воистину удивителен и сумасброден. Не ощущая ничего негативного к этим случайно встретившимся на их пути соседям, Джимми кивнул, изыскав мысль о посещении их праздника весьма забавной. Наверняка там будут и аквариумный Траст, и бугай Кентмор, и стерва-негритянка, занявшая его место после изгнания, и бог знает, кто еще из их некогда общей песочницы диких требовательных детишек, не вызывающих теперь в Палермо и толики былых чувств.

Он улыбнулся, глядя на мир, и мир в ответ улыбнулся ему солнечным светом, отразившимся от счастливых глаз его беременной жены.

110

Услышав странные звуки, раздававшиеся откуда-то с улицы, Алекса открыла глаза за полчаса до будильника. Комнату заливали косые лучи рассветного солнца, рассыпаясь тысячами радужных зайцев по стенам. Прозрачные граненые бусины, висевшие на ее окнах с раннего детства, покачивались от свежего воздуха, лившегося из окна спальни.

Девушка крайне осторожно, чтобы не разбудить Дениэла, поднялась с постели и, едва справляясь с желанием поцеловать спящего жениха перед уходом, вышла из комнаты, забрав с собой домашнюю одежду. Не хватало еще, чтобы он увидел невесту в день свадьбы до торжества.

Незнакомые звуки оказались жужжанием инструментов в руках сборщиков сцены. Оформители уже вовсю трудились на главном газоне территории, устанавливая шатры со скамьями, вскоре должны были прибыть декораторы и повара. Алекса стояла возле торца дома и наблюдала, как незнакомые люди с мебелью в руках снуют по ее миру, который все детство был безлюдным по понятным причинам.

Сегодня был едва ли не самый главный день, после ее рождения. Из затворнической жизни она шагала в замужнюю, едва ли понимая, на что идет. Душа подсказывала, что Алекса все делает верно, но разум, находящийся в подобной ситуации впервые, немного нервничал.

Постояв немного на улице, оценивая ошалело десятки незнакомых людей, девушка вошла в главный вход и замерла в знакомой гостиной. Совсем скоро этот дом перестанет быть ее. Родители пока не знали об их приобретении, но после свадебной кутерьмы, вероятно, им нужно будет рассказать, не иначе. Алекса прошла мимо знакомого гротескного дивана и провела по кожаной обивке ладонью. Исполин отозвался теплым шорохом под ее кистью. Вон в том углу мама по обычаю ставит елку на Рождество, а в противоположном – узким коридором убегает проход в восточное крыло, когда-то недоступное ей.

Конечно, пока в их новом жилье не закончится ремонт, пара никуда не съедет, и после брачной ночи в отеле вернется под родительскую крышу, но Алексе почему-то казалось, что все меняется именно сегодня. Интересно, все девушки ощущают такой мандраж перед свадьбой?

Наверху почти беззвучно открылась внутренняя дверь из спальни родителей в комнату едва слышно бормочащих близнецов. Понимая, что сейчас ей может помочь в ее тревогах единственная женщина в мире, Алекса двинулась на звук по знакомой с детства лестнице. На стенах лестничного пролета красовались одни из ее первых серьезных картин, и девушка замерла на минуту, разглядывая их. Неумелая рука, искаженная перспектива, слои ненужных мазков и излишняя насыщенность красок, неужели она когда-то так рисовала? Как же все изменилось с тех пор.

На цыпочках она прошла по холлу второго этажа к двери детской и осторожно ее приоткрыла. Там в объемном кресле на пластичных ногах, купленном специально для кормления сразу двоих сыновей, легко покачивался самый светлый человек в ее мире. Как много перипетий и эволюций прошли их отношения за былые годы, неужели когда-то она считала маму препятствием на пути к счастью?

Женщина заметила ее несмелые движения и жестом пригласила внутрь. Малыши на ее руках смиренно лежали в легкой дремоте, получив каждый по блоку питания, а сама мама очень любовно смотрела на всех троих своих детей, такая прекрасная в материнстве, расслабленная и гибкая, подвижная и женственная. Алекса едва не расплакалась от восхищения моментом.

– Ты рано сегодня, – прошептала хозяйка поместья. – Дениэл еще спит?

Гостья комнаты кивнула. Все же странно было слышать его имя из уст матери, но Алекса привыкнет к этому. Как же чудесно, когда родители одобряют твой выбор, пусть и не сразу. Она расположилась рядом с женщиной на небольшом детском диванчике и вдруг поняла, что не может связать в слова то, что наболело, но этого и не потребовалось.

– Вероятно, ты думаешь, что сегодня самый важный день в ваших отношениях с ним, да? – Угадала ее мысли мама, и дочь кивнула. – Милая, сегодня, безусловно, радостный день. Но до свадьбы вам с Дениэлом не пришлось работать над собой и отношениями, чтобы быть счастливыми, все произошло само собой. А будут и иные дни, когда придется. Они и станут самыми важными, поверь мне. Чем дальше вместе, тем больше работы и искренности. Всегда будь честной с ним, дорогая.

– Я всегда с ним честна! – Поспешила заверить ее девушка, но мать мотнула головой, не согласившись, и Алекса поникла. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Никаких недоговорок, лишь чистота помыслов и уверенность в союзе.

– Именно так, да, родная, – кивнула мама и улыбнулась. – Судя по тому, что ты поняла меня верно, в вашей жизни уже были испытания, разделяющие вас по разные стороны баррикад. Так вот, что бы ни случилось, всегда будь с ним на одной. Придет время, и это принесет плоды гораздо более сладкие, чем ты думаешь, но никогда не позволяй Дениэлу – да, и себе, что уж там! – чувства отторжения. Вы в одной лодке, и грести веслами нужно сообща. Иначе вы рискуете в лучшем случае встать на месте, а в худшем – перевернуть лодку. Не повторяй моих ошибок, Алекса, ты видела их все.

Джонатан, накачавшись провиантом, отцепился от груди матери в продолжающемся утреннем сне, и девушка осторожно приняла его на руки, чтобы положить в кровать. Она укрыла простынкой нежное тельце младенца и вернулась к разговору с родительницей, такому душевному и важному.

– Тебе не страшно было в день свадьбы, мам? – Решилась она на вопрос, усаживаясь назад на голубой диванчик из мягкого вельвета.

– Ужасно страшно, но не по тем причинам, о которых беспокоишься ты, – ответила мама. – Я переживала, что в день регистрации Офелия может все расстроить, помешать, отречься от меня, как от Эммы, или, что самое ужасное, своим скандалом заставить Оливера передумать и отказаться от решения быть со мной. Знакомое состояние, да?

Алекса кивнула, проглотив горький ком в горле. Прошлым летом она именно этого и боялась со стороны Дениэла, всячески скрывая ссоры родителей, но стараясь быть честной с мужчиной. Как же сложно ей давался этот баланс!

– Прости меня, дорогая, за трудности, что вам пришлось пережить из-за меня, но это воспитало в ваших отношениях общность. Когда твоя дочь в шестнадцать лет влюбится во взрослого мужчину ростом выше твоего супруга, ты поступишь верно, не сомневаюсь, – усмехнулась Мелани, лукаво поглядывая на дочь. – В конечном итоге все это неважно. Дениэл – прекрасный человек, он выдержал удары, провел вперед, отважно оберегая тебя от любых невзгод, и, по сути, спас всех нас от падения. Лучшего выбора для тебя я и представить не могу. Пусть ваша жизнь будет нежной и полной любви.

Расчувствовавшаяся благословлением матери Алекса приблизилась к ее креслу-качалке и уткнулась в свободный от кормления бок.

– Спасибо, мам! – Шепнула она, сдерживая слезы.

Женщина, поцеловав дочь в макушку, прижала к себе. Так девушки просидели довольно долго, пока прожорливый Кристофер не закончил свою трапезу и не отвалился от груди, сытый и сонный. Мелани поднялась с ним на руках с кресла и уложила младенца на соседнюю от спящего брата кровать, прикрыв одеялом.

Тихо шагая, они покинули детскую спальню и спустились в гостиную, где и продолжили свои речи, важные и не очень, но теплые и душевные. Утро перед свадьбой оказалось настолько домашним, что невеста впала в состояние какого-то детского ребячества, когда проводила все дни напролет с родителями в западном крыле дома. Мама рассказывала истории из ее украденного детства, а Алекса улыбалась, поражалась, смеялась, смущалась и возмущалась, понимая теперь истоки маминого поведения во все годы своей жизни. Как же странно складывается жизнь, если ее жить не свою. Как же чудно поступают люди, когда не хотят видеть причин к своим чувствам.

Девушки были близки, как никогда. Кружки травяного чая, который заварила мама, сменяли одна другую, стрелки часов вращались по циферблату, а мать и дочь никак не могли наговориться. Вскоре к ним присоединилась проснувшаяся малышня и теперь тихо гулила в шезлонгах рядом. Беседа могла продолжаться весь день, если бы у Алексы не зазвонил телефон.

– Ким приедет через несколько минут, – доложила девушка, повесив трубку.

С самого начала Алекса решила, что прической и макияжем будет заниматься мисс Холли. Хоть мама несколько раз и предлагала ее визажиста, который делал начальнице «Фонда» укладки на Балах, доверяя Синтии из года в год свою внешность, но девушка отказалась, твердо зная, что никто не чувствует ее так чутко и трепетно, как Ким.

– Можете занять мою рабочую комнату, – подсказала женщина, и Алекса кивнула.

И тут совершенно не думая, она вдруг выдала самое важное.

– Мам, мы с Дениэлом купили дом на прошлой неделе. Сейчас там косметический ремонт, но через месяц, я думаю, мы туда переселимся.

На несколько секунд хозяйка поместья замолчала и замерла, переваривая информацию. Ее лицо сменялось калейдоскопом чувств: изумлением, тревожностью, смирением и, наконец, легкой растерянной улыбкой.

– Ты уже совсем взрослая, моя дорогая, – проговорила тихо женщина, и ее руки потянулись к дочери. – Еще совсем недавно мы с тобой готовили вместе уроки, а сегодня ты самостоятельная личность, готовая выпорхнуть из родительского гнезда.

Обнявшихся на кухне их и нашла Ким, вошедшая в особняк с большой рабочей сумкой для инструмента парикмахера. Гостья поприветствовала собравшихся, и девушки разжали руки. Мама посмотрела на дочь еще разок нежно и трепетно, будто прощаясь со своей маленькой девочкой, и, смахнув слезу, отпустила невесту готовиться к торжеству. Та же обернулась еще раз уже на лестнице, сама не понимая почему, стараясь запомнить каждую минуту сегодняшнего дня. Женщина стояла в гостиной и одобрительно улыбалась ей, малыши требовали к себе внимания матери, дергая ее за рукав, и Алекса потеряла их из вида, поднявшись по лестнице достаточно высоко.

Подруги вошли в рабочую комнату матери, ту самую, зеленовато-еловую, с софитами, которую Алекса так любила в детстве. Сдержав порыв разрыдаться прямо сейчас, невеста переключилась на дела, чтобы не думать сегодня о грустном. У нее еще будет время оценить более детально каждую свою эмоцию позже, а пока она их просто наблюдала и принимала в себе, чуть пульсируя в сердце ярким шаром голубовато-белой надежной энергии.