Текст книги "Армия Наполеона"

Нужно отметить, что львиная доля военных расходов уходила на выплату жалования войскам, пошив обмундирования и снабжение провиантом. Материальная часть армии была относительно невелика, например, в XIII году (конец 1804 – начало 1805 г.) на материальную часть артиллерии и инженерные войска, т. е. почти всю «технику» наполеоновской армии, было израсходовано лишь 20 млн франков. Для сравнения отметим, что один современный самолет «Рафаль» стоит около 101 млн евро (цена 2011 г.). Если учитывать, что покупательная способность франка эпохи империи примерно соответствовала 10–12 евро (2013 г.), можно сказать, что годовые расходы на всю материальную часть наполеоновских войск соответствовали стоимости двух современных истребителей.

Ну, и, наконец, последнее сравнение. Современная Франция, совсем вроде невоинственная страна, тратит ежегодно на оборону около 40 млрд. евро, или, в условном пересчете на франки эпохи Империи, 4 млрд. франков, т. е. примерно в пять раз больше, чем в эпоху Наполеона! Учитывая, что численность населения Франция увеличилась по сравнению с началом XIX века примерно вдвое, современный налогоплательщик этой страны отдает на военные расходы примерно в 2,5 раз большую сумму, чем его предок в эпоху империи. О том, сколько тратит на войну (в пересчете на одного человека) американская демократия, можно и не упоминать.

Подводя итог, необходимо отметить, что наполеоновское государство затрачивало на армию огромные денежные средства, однако масштаб этих расходов выглядит куда менее впечатляющим, если сравнить их с финансовыми усилиями в этой области главного противника Империи, а также крупных современных государств.

Итак, главную часть денег, выделяемых на оборону, поглощало жалованье солдат и офицеров (размеры жалованья см. в таблицах в главах III и XIII). Впрочем, из приведенных таблиц видно, что оклады рядовых и унтер-офицеров линейных войск были достаточно символическими. Более того, старая система удержания из денежного довольствия рядового состава на питание, а также на покупку ряда предметов военного быта продолжала существовать и в эпоху Наполеона.

Согласно императорскому декрету от 10 апреля 1806 года, предписывалось вычитать различные суммы из жалованья солдат и унтер-офицеров с целью «приобретения для ротного хозяйства воска для вощения патронных сум, белил для кожаной амуниции, а также для оплаты портного, который должен производить мелкую починку предметов обмундирования и экипировки солдат роты, для оплаты санитара, для оплаты стирки рубашек, платков, воротничков и холщевых гетр. В конных войсках из этих денег должны также покупаться метлы, лопаты, вилы, ведра, лохани, носилки, фонари, лампы, светильники, свечи и прочие предметы для конюшни, а также кофры для овса»[1027]1027
  Journal Militaire, 1806, № 1, p. 150.


[Закрыть].

Вот, что вспоминал велит императорской Гвардии Баррес об этих удержаниях: «Наше жалование было 23 су и 1 сантим в день (1 франк 16 сантимов)[1028]1028
  Речь идет об императорской Гвардии, поэтому жалованье значительно выше, чем в линейных войсках.


[Закрыть]. На питание из этих денег вычитали 9 су, 4 су удерживали в ротную казну для покупки белья и обуви, а 10 оставшихся су (50 сантимов) выдавались нам каждые 10 дней в качестве карманных денег. Нас кормили хорошо, а карманных денег хватало на все предметы первой необходимости, однако часто из этих денег делали еще разные удержания, которые далеко не всегда были абсолютно законны, но мы не спешили жаловаться, т. к. старшие сержанты были всемогущи в ротах»[1029]1029
  Barrès J.-B. Souvenirs d’un officier de la Grande Armée. R, 1923, p. 8.


[Закрыть].

Впрочем, велиту Барресу трудно было жаловаться на судьбу. По сравнению с солдатами линейной пехоты, получавшими лишь 30 сантимов (6 су) в день, из которых еще и удерживалась половина, он был богат как Крез.

Эти и без того скудные деньги линейных войск часто выплачивали с огромным опозданием. Задержка выплаты жалования солдатам на 3–4 месяца и даже на полгода не была редкостью в наполеоновской армии. В пространной книге французского автора начала XX века Морвана «Наполеоновский солдат» собраны десятки свидетельств подобных ситуаций. Например, в 1807 году, в момент заключения Тильзитского мира, казна задолжала солдатам Великой Армии 6 месяцев жалованья, в 1810 году задержка денежного содержания Армии юга Испании составила 9 месяцев, в 1811 году Армии центра (Испания) – 7 месяцев и т. д., и т. п.

Напротив, отмечает Морван, в английской армии «простой солдат лучше оплачивался, чем ветеран императорской Гвардии… на деньги, которые англичане получали, они могли лучше содержать себя… а их командиры могли потребовать от них дисциплины, которой невозможно было бы потребовать от французов, которые с 1813 года не видели ни су…»[1030]1030
  Morvan J. Le soldat impérial. R, 1904, t.1, p. 382.


[Закрыть].

Сложно было бы провести более некорректное сравнение. Действительно, в Наполеоновской армии за исключением Гвардии солдатам платили крайне нерегулярно, а в английской (хотя также жалованье нередко задерживалось) платили больше и аккуратней…

Но на основании этого просто наивно делать какие-либо выводы. Ведь армия Наполеона была армией вооруженного народа (см. главу II), служба в ней являлась обязанностью гражданина великой Империи. Поэтому солдатское жалованье рассматривалось здесь как нечто почти факультативное, об этом говорит и сам его размер – «чистыми» фузилер линейной пехоты получал едва 5 франков в месяц – заработная плата хорошего рабочего в Париже за один день. На эти деньги солдат едва мог позволить себе несколько раз в месяц зайти в кабачок или купить какие-нибудь мелочи. Разумеется, французский гренадер или гусар не желал лишиться этих милых сердцу каждого солдата развлечений, он возмущался и требовал свои гроши, когда их вовремя не платили. Но служил он не ради них. Вольно, а чаще, увы, невольно, он сражался за императора и Отечество. Напротив, завербованный среди бродяг, безработных и уголовников английский солдат служил прежде всего ради денег. Поэтому, если бы в английской армии не платили жалованье, в ней не осталось бы ни одного солдата.

Нужно отметить, что задержки выплаты жалованья в наполеоновской армии происходили не из-за нерасторопности военной администрации, а просто-напросто из-за нехватки средств императорской казны. Если и были службы военной администрации, которые работали безупречно, так это «армейские кассиры» (payeurs de l’armée).

Руководимые министром финансов Барбе Маруа (с 27 сентября 1801 г. по 27 января 1807 г.), а затем Мольеном (с 27 января 1807 г. до падения Империи и в период Ста дней), они неукоснительно поддерживали традиции своего ведомства – строгую отчетность, пунктуальность и честность. Армейские кассиры не подчинялись непосредственно ни Военному министерству, ни Министерству военной администрации, они несли ответственность лишь перед главным кассиром армии, который в свою очередь отчитывался министру финансов. И хотя они должны были выдавать наличность на военные расходы, делалось это лишь по непосредственному указанию военного министра. Всякое нарушение этого правила строжайше каралось. Некто Дюльеж, главный кассир Далматской армии (т. е. армии, сражавшейся в Далмации), выдал по указанию главнокомандующего (Мармона) ряд сумм без визы военного министра. За это Дюльеж был выгнан со службы с конфискацией имущества!

Люди этой не слишком романтической профессии оставили после себя мало воспоминаний. Однако среди многочисленных мемуаров о наполеоновской эпопее можно найти записки и этих аккуратных чиновников. Гийом-Жозеф Пейрюсс, кассир главной императорской квартиры с 1809 по 1814 год, оставил после себя дневник, позволяющий наглядно увидеть его деятельность. Правда, пока все шло в обычном ритме, автор почти ни слова не писал о службе – больше о достопримечательностях Вены, об успехах армии и известных людях, с которыми ему пришлось сталкиваться.

Но вот началось трагическое отступление из России. Пейрюссу пришлось выполнять свои служебные обязанности в таком ритме, что это невольно осталось в памяти и легло на страницы дневника: «20 ноября… Мой фургон надежно обеспечен. Он запряжен хорошими лошадьми и у него надежный эскорт. В фургоне хранится казна и драгоценности Его Императорского Величества, деньги многих высших офицеров, адъютантов Его Величества, многих офицеров и чиновников, которые доверили мне значительные суммы. При каждой тревоге, при проходе через каждое дефиле я в жутком беспокойстве, я краснею от своих страхов, но жалкое состояние, в котором находились солдаты, шедшие вокруг нас, вид их замерзших от холода членов… все это не могло не беспокоить меня…

В полночь ко мне прибыла рота с приказом не разжигать огня. Я расположился на бивак, не забыв оставить мой фургон запряженным. Мое нервное напряжение было столь велико, что я даже не чувствовал холода во время этой беспокойной ночи, которая к тому же оказалась роковой для многих солдат эскорта, умерших от холода.

3 декабря… Я делал все усилия, чтобы бороться с холодом, решив ни за что не уступать. Чувство ответственности за казну, порученную мне, сообщало мне такое напряжение и возбуждение, что сон не одолевал меня, как всех остальных моих несчастных спутников. Я старался изо всех сил придать им тот же пыл, тем более что общие несчастья сближали нас…»[1031]1031
  Reyrusse M. le baron. Mémorial et archives 1809–1815. Carcassonne, 1869, p. 123–131.


[Закрыть]

Несмотря на все усилия 10 декабря при отступлении из Вильно обессиленные лошади не могли преодолеть крутой обледенелый подъем дороги, неотступно преследовавшие казаки были уже близко: «Я получил тогда приказ взять из моего фургона все, что смогу перегрузить на лошадей…

Не знаю, где я нашел силы, я собрал все мешки, которые нашел на повозках и вскрыл мои ящики… Я наполнил мешки золотом, рублями, драгоценностями, порученными мне ценностями и бумагами. Затем я собрал людей, принадлежащих к императорскому дому, и дал каждому по лошади с грузом…»[1032]1032
  Ibid. p. 136.


[Закрыть]

Вечером 10 декабря во время тяжелого марша Пейрюсс потерял свой караван. Он был безутешен, однако на следующий день люди, которым он поручил огромные ценности, нашли его: «Трудно предать то счастье, удовольствие и радость, которые я испытал, уверившись в том, что я сохранил порученные мне ценности. Эта радость перекрывала полностью ту печаль, которую я испытывал от своих личных потерь…»[1033]1033
  Ibid. R. 138.


[Закрыть].

Наряду с армейскими кассирами существовало еще одно отделение администрации, которое, несмотря на все трудности военного времени, успешно выполняло свои обязанности. Этим отделением была почтовая служба, окончательно организованная декретом о военной почте 31 августа 1809 года. Уровень, на который была поставлена работа почтовой службы в наполеоновской армии, по отношению к техническим возможностям того времени можно считать почти что образцовым. Обычное письмо, посланное адресату, находившемуся в составе действующей армии, в не зависимости от того, сколь далеко последняя находилась, стоило лишь 0,25 франка. Письмо шло в среднем со скоростью 200–250 км в сутки и вручалось без особых задержек. Таким образом, солдат, сражавшийся за 1000 км от родного дома, мог получить весточку от своих родителей примерно через неделю после ее отправления.

Наконец, совсем маленьким подразделением военной администрации была армейская типография, занимавшаяся печатанием приказов по войскам, прокламаций, листовок и т. п. В 1807 году функционирование военной типографии обеспечивало 9 человек.

Последние три службы своей работой выгодно отличались от самой многочисленной ветви военной администрации, о которой нам предстоит сейчас рассказать.

Главным начальником всех служб, ответственных за продовольственное и вещевое снабжение войск был так называемый генерал-интендант, который вместе с главным инспектором по смотрам был руководителем всего огромного аппарата администрации армии. Военные комиссары, состоявшие под его началом, делились на следующие категории:

– комиссары-распорядители (commissaires-ordonateurs) – общее количество 35 человек (в 1812 году);

– военные комиссары 1-го класса (commissaires de guerres 1-re classe) – 120 человек;

– военные комиссары 2-го класса (commissaires de guerres 2-e classe) – 120 человек;

– помощники военных комиссаров (commissaires de guerres adjoints) – 35 человек.

Кроме этого, когда какой-либо из комиссаров-распорядителей возглавлял крупный отдел военной администрации и под его началом оказывалось некоторое количество комиссаров его ранга, он получал наименование Главный распорядитель (Ordonnateur en chef).

Первым генерал-интендантом Великой армии стал Клод Петие, бывший военным министром в эпоху Директории. Этот немолодой чиновник, образец порядочности и служения долгу, буквально «сгорел» на работе, подавленный бременем гигантской ответственности и масштабами деятельности. Петие-младший увидел своего отца после долгой разлуки в начале кампании 1805 года. Он запишет позже: «Изменения, произошедшие в облике моего отца, глубоко поразили меня. Он исхудал, а свинцовый свет лица, кажется, предсказывал его скорую кончину… Но всей своей работой, всеми своими делами он стремился способствовать успехам и триумфу армии…»[1034]1034
  Retiet A. Mémoires du général Auguste Retiet, hussard de l’Empire. R., 1996, p. 107.


[Закрыть].

Клод Петие умер от истощения 25 мая 1806 года. На его место был назначен генерал Вильманзи, которому, впрочем, тоже недолго пришлось оставаться на этом посту. 2 октября 1806 года по прибытии в Вюрцбург император обнаружил, что собранное для обеспечения кампании против Пруссии продовольствие существует разве что на бумаге, да и сам немолодой генерал понял, что ему не под силу такая ноша.

19 октября 1806 года приказом на день генерал-интендантом Великой Армии был назначен генерал Пьер Дарю, занимавший до этого пост Генерального интенданта императорского дома. Относительно молодой (ему было 39 лет), полный энергии, обладавший великолепными организаторскими способностями генерал в течение 6 лет будет бессменным руководителем всех основных административных служб войск, находившихся под личным командованием Наполеона. Редко о каком человеке высказывания современников так единодушны, как о Дарю.

Секретарь императора барон Фэн писал: «Господин Дарю был самый способный из всех наших военных администраторов. Он сочетал в себе два таланта, которые редко сосуществуют вместе: это был замечательный литератор, который к тому же был самым неутомимым работником современной административной машины»[1035]1035
  Fain A.-J.-F. Mémoires du baron Fain, premier secrétaire du cabinet de l’Empereur. R, 1908, p. 184.


[Закрыть]. А министр финансов граф Мольен так высказывался о Дарю: «Это был человек, испытанный в самой разнообразной административной работе, наделенный редкой проницательностью и удивительной работоспособностью, твердым характером, и к тому же безупречно честный. Он соединял в себе достоинства замечательно писателя и историка, глубоко по своим мыслям и изящного по стилю… и одновременно он один стоил целого министерства»[1036]1036
  Mollien F.-N. Mémoires d’un ministre du Trésor Publique (1789–1815). R, 1898, t. 3, p. 160.


[Закрыть].

Особенно интересно для нас свидетельство самого знаменитого из подчиненных графа Дарю – помощника венного комиссара Анри Бейля, который больше известен под именем Стендаль. Будущий великий романист не просто работал под началом генерал-интенданта Великой Армии, он был родственников Дарю и прожил в доме своего начальника долгое время, имея возможность наблюдать генерала в самых различных обстоятельствах.

Язвительный по отношению к близким автор «Красного и Черного» не преминул в своих воспоминаниях поиронизировать над литературными талантами генерал-интенданта: «Дарю весьма гордился тем, что был председателем четырех литературных обществ. Эти глупости были очень распространены в 1800 году и не были так пусты, как это кажется нам теперь… он повел меня на заседание одного из обществ, где был председателем… Поэзия этих стихотворцев привела меня в ужас: как не похожа она была на Ариосто или Вольтера! Все здесь было буржуазно и пошло… но я с восторгом и желанием любовался на грудь г-жи Констанции Пипле, прочитавшей одно стихотворение»[1037]1037
  Стендаль. Жизнь Анри Брюлара // Собрание сочинений. М., 1959, т. 13, с. 274–275.


[Закрыть]. Последнее замечание вполне характеризует степень ответственности этого высказывания. Однако когда Стендаль писал серьезно, его суждение о своем знаменитом начальнике было абсолютно безапелляционно: «Граф Дарю, честнейший человек в мире, как никто другой умел снабжать армию»[1038]1038
  Стендаль. Жизнь Наполеона // Собрание сочинений. М., 1959, т. 11, с. 111.


[Закрыть].

Под началом генерал-интенданта находилась огромная административная машина, призванная обеспечить нужды армии. В 1806–1807 гг. она состояла из пяти крупных подразделений, большей частью под руководством главного комиссара-распорядителя:

1) Отдел снабжения провиантом – главный комиссар-распорядитель – Блэн-Мюрель;

2) Отдел обеспечения госпиталей – главный комиссар-распорядитель – Ломбар;

3) Отдел воинских экипажей и бухгалтерии – главный комиссар-распорядитель – Мазо;

4) Отдел административного персонала – главный комиссар-распорядитель – Моран;

5) Отдел снабжения обмундированием – инспектор Риксе.

Сверх этого 18 комиссаров различного ранга заведовали обеспечением генеральной квартиры. Ряд комиссаров был выделен также для организации этапной линии и снабжения крепостей. Наконец, под началом генерала-интенданта состояли высокопоставленные чиновники, ответственные за управление завоеванных областей. Последние назначались на эти посты за выдающиеся заслуги и подбирались из числа комиссаров, инспекторов по смотрам, а также из членов Государственного совета.

В состав отделов администрации армии входили 4 больших управления. «Хлебно-продовольственное» управление отвечало прежде всего за обеспечение армии хлебом, рисом, солью, а также сушеными овощами (генеральные управляющие – Денио и Ребель). «Мясо-продовольственное» занималось поставкой мяса и солонины, а также вина, водки и уксуса (генеральный управляющий – Валетт). Два этих управления и составляли 1-й отдел военной администрации. Кроме того, существовало управление поставками фуража (генеральный управляющий – Лоннуа), а также управление по обслуживанию госпиталей (генеральный управляющий Мурон). Последнее входили в 3-й отдел военной администрации.

Все эти управления, включавшие в себя десятки служащих разного ранга, сотни кладовщиков, грузчиков, пекарей (хлебно-продовольственное), мясников (мясо-продовольственное), были «коммерческими». Это значит, что, если благодаря деятельности управляющего расходы удавалось снизить, половина сэкономленных денег шла в пользу сотрудников управления, а половина – в пользу государства. Перечисленный административный персонал управлялся непосредственно из главной квартиры. Сверх того, в каждом армейском корпусе существовала собственная администрация, состоявшая из инспектора по смотрам, одного главного комиссара-распорядителя, нескольких комиссаров с их помощниками и секретарями, а также некоторого количества служащих более низкого ранга. Наконец, при каждой дивизии состоял младший инспектор по смотрам и военный комиссар, обычно с одним помощником.

Как видно, система администрации армии была довольно непростой, и по своей структуре несколько напоминала структуру соответствующих штабов, только вместо начальника генерального штаба здесь был генерал-интендант, вместо штабных генералов – комиссары-распорядители и инспектора по смотрам, а вместо полковников штаба (adjudants-commadants) – комиссары и младшие инспектора по смотрам. Правда, казалось бы, как и в отношении военных министерств, в административной системе произошло разделение на две чиновничьих пирамиды: инспекторскую и комиссариатскую. На деле это было не совсем так. Вследствие того, что в период кампании инспектора по смотрам фактически не могли заниматься исполнением своих непосредственных служебных обязанностей, они подчас оказывались в роли чиновников «на подхвате», заменяя военных комиссаров, выступая в роли управляющих занятых вражеских территорий, занимаясь организацией этапных пунктов и т. п.

Итак, становым хребтом системы обеспечения армии были военные комиссары разного ранга, которые под руководством генерал-интенданта направляли работу гражданских служащих и огромного отряда работников низшего ранга, которым при необходимости должны были содействовать при погрузо-разгрузочных работах выделенные для этого воинские команды.

Генерал Тьебо в своем не раз упоминавшемся «Учебнике штабной службы» так определял основные обязанности армейских комиссаров на марше: «…комиссары… под руководством распорядителя, должны прежде всего позаботиться о бесперебойном сражении продовольствием и фуражом, насколько это возможно, они должны заранее предупреждать муниципалитеты населенных пунктов, через которые двигаются войска, о том, сколько предметов довольствия и когда они должны предоставить. Прибыв на место, они должны осмотреть все, что собрано по их требованию, и в случае если это не будет еще сделано, комиссары должны приложить все усилия к скорейшей доставке вышеозначенных предметов. В любом случае, они должны проверить качество провианта или фуража, его количество и меры весов, которые будут использоваться при раздаче. Комиссары должны наметить пункты, где будут осуществляться раздачи, и сделать по этому поводу соответствующий рапорт начальнику штаба, который в свою очередь должен указать им, в какой последовательности должны производиться раздачи войскам, и проинформировать об этом командиров частей.

Выполнив эту задачу, комиссары должны проконтролировать кладовщиков и прочих служащих, удостоверившись, что не было произведено никаких продаж бонов[1039]1039
  Бон – документ на получение предметов довольствия, выписывающийся комиссаром-распорядителем.


[Закрыть], арестовать и покарать тех, кто попытается продать их или купить.

Когда дивизии следуют несколькими колоннами, но по одной дороге, военные комиссары должны находиться при головной дивизии, обеспечивая ее снабжение, а также подготавливая все необходимое для следующих позади… если по одной дороге следует большое количество дивизий или не исключена возможность отступления, должна быть учреждена этапная линия. В этом случае главный комиссар-распорядитель должен будет организовать обеспечение продовольствием на линии и устроить склады… выделив для каждого этапа соответствующий округ и назначив ответственного за него комиссара. Главный комиссар-распорядитель должен проинформировать об этом начальника штаба армии, у которого по необходимости он должен получить войска для обеспечения этой линии, а также необходимые полномочия для действия комиссаров в выделенных им округах.

Конвой с предметами довольствия и госпиталя также должны быть предметом его неустанной заботы.

По мере того как войска будут занимать те или иные населенные пункты, он должен выяснить, какое количество повозок и тягловых животных можно раздобыть в этих пунктах. Он осуществит реквизиции, для которых должны быть получены соответствующие санкции, причем должно позаботиться о том, чтобы используемые повозки заменялись как можно чаще и чтобы они были возвращены в населенный пункт, где были взяты.

Это позволит сохранить для края и для армии ресурсы, которые без подобной предосторожности разрушаются быстро и безвозвратно.

Комиссар, ответственный за парк экипажей, должен контролировать поведение обозных на марше, а также позаботиться о том, чтобы все транспортные средства и конская упряжь содержались в надлежащем состоянии, равным образом как и лошади…

Наконец, хотя раздачи продовольствия должны быть организованны в любой обстановке, распорядители-комиссары должны удвоить энергию и позаботиться о том, чтобы раздачи были максимально регулярны при приближении крупных боев, которые, как известно, решают участь кампании. Это тот случай, когда рвение комиссаров должно быть проявлено в максимальной мере, и они должны стараться сделать все, чтобы оправдать возложенное на них доверие…»[1040]1040
  Thiébault D.-R-C.-H. Manuel général du service des états-majors généraux et divisionnaires. p. 539–541.


[Закрыть].

Учитывая, что на смену Дарю на пост генерал-интенданта Великой Армии был назначен не менее способный организатор генерал Матье Дюма, а также то, что во главе военной администрации других армий империи тоже стояли талантливые и энергичные люди, например, генерал-интендант Денние в Испании, наконец, вспоминая о том, что построенная по системе, сходной с административной, военная составляющая генерального штаба работала образцово, можно, наверное, предположить, что обеспечение войск всем необходимым стояло в наполеоновскую эпоху на недосягаемой высоте. Увы, реалии, подтверждающиеся сотнями самых различных источников, были совершенно иными – армия снабжалась более чем посредственно.

Свидетельств тому предостаточно. Загляните в любые мемуары или письма той эпохи, и вы обязательно найдете что-нибудь в стиле: «Люди и лошади умирали от голода в буквальном смысле этого слова, никаких раздач продовольствия или фуража не было»[1041]1041
  Biot H.-F Souvenirs anecdotiques et militaires du colonel Biot. R, 1901, p. 49.


[Закрыть] (полковник Био о Тарутинском лагере в 1812 году), «большинство солдат шли весь день, прижимая руку к животу, чтобы облегчить муки голода. Они были бледны, шли, пошатываясь, и почти что умирали от усталости и недоедания»[1042]1042
  Desbœufs Ch. Souvenirs du capitaine Desbœufs. R, 1901, p. 105.


[Закрыть] (капитан Дебоф о марше по территории Далмации в 1809 году), «армия жила только тем, что мародеры добывали в окрестных деревнях. Хотя все жители разбежались, можно было еще найти кое-какую провизию. Долина Тахо от Виллафранки до Зезере имела немалые ресурсы, особенно было много вина, риса и кукурузы. Мельницы, разрушенные врагом, были починены и снова заработали. Все это было выполнено самими солдатами и офицерами, администрация же бездействовала»[1043]1043
  Delagrave A. Memoires du colonel Delagrave. Campagne du Rortugal (18101811). E, 1902, p. 117–118.


[Закрыть] (Делаграв о французской армии в Португалии в 1810 году), «как только наполеоновские войска выступали в поход, раздачи становились редкими. Каждый жил, как мог…»[1044]1044
  Marbot M. de. Mémoires du général baron de Marbot. E, 1891, t. 1, p. 289.


[Закрыть] (генерал Марбо), «мы не получаем хлеба из Варшавы, у нас нет муки… у лошадей нет ни грамма овса… никогда не было столь необходимо выдать солдатам водки, ибо они живут большей частью на биваках, не имея ни грамма спиртного. Болезни распространяются среди войск…»[1045]1045
  Opérations du 3e corps 1806–1807. Rapport du maréchal Davout, duc d’Auerstaedt. E, 1896, p. 247.


[Закрыть] (письмо генерала Морана маршалу Даву в 1807 году)… Нет нужды множить подобные примеры: они достаточно красноречивы.

Почему же военная администрация не могла наладить регулярного снабжения войск?

Причины здесь, как кажется, две: первая субъективная, а вторая объективная. Что касается субъективного фактора, то дело, очевидно, состоит в том, что, как уже упоминалось, Наполеон не успел провести реформу военной административной системы, которая сохранила много архаичных черт. Снабжение армии на походе частными предприятиями и гражданскими служащими «коммерческих управлений» явно не соответствовало новым условиям войны. В предыдущих главах уже говорилось о том, что до прихода к власти Наполеона транспортная служба (даже артиллерии) обеспечивалась частными компаниями. Милитаризация артиллерийского обоза, а затем продовольственно-вещевого во много крат усилила эффективность этих служб.

То же самое император хотел сделать и в отношении администрации. 26 марта 1807 года он писал Дежану: «Наши армии будут лишь тогда нормально организованы, когда в них не останется ни одного штатского служащего, когда все будут военными. Только тогда мы будем знать, что за человек какой-нибудь вновь назначенный кладовщик, где и как он раньше работал, какие есть у него перспективы на будущее. Без этого мы и дальше будем оставаться в смысле обеспечения войск отданными на милость всякого рода мошенников»[1046]1046
  Corresponadance… t. 14, p. 543.


[Закрыть].

Действительно, в императорской Гвардии организация снабжения стояла на порядок выше, чем в остальной части армии. Разумеется, прежде всего это было связано с тем, что для Гвардии отпускалось гораздо больше денег, провианта и тому подобного. Но все же дело не только в этом. В Гвардии весь административный аппарат был милитаризирован. Это стало возможным потому, что он, как и вся Гвардия, создавался с нуля. В линейных же войсках, спускаясь вниз по лестнице административной иерархии, можно было столкнуться с младшим персоналом, набранным из людей, которые не могли найти себе применения в гражданской жизни, но одновременно и не хотели быть военными. «Самыми ненасытными из мародеров, – рассказывает офицер медицинской службы Великой Армии, – были маркитанты, санитары, и в особенности мелкие служащие снабженческих отделов. Это был класс людей, состоявший поистине из подонков, бывших бродяг и чуть не из уголовников и бандитов»[1047]1047
  Kerckhove J.R.L. de. Histoire des maladies ovservées à la Grande Armée française pendant les campagnes de Russie en 1812 et d’Allemagne en 1813. Anvers, 1836, p. 36–37.


[Закрыть].

Если учитывать при этом, что и сам корпус военных комиссаров вынес из эпохи Директории не самые лучшие традиции, легко можно себе представить, какие нравы должны были царить в этой среде. Так что вопреки пословице о том, что «рыба гниет с головы», разложение происходило скорее с «хвоста», т. е. с низов системы снабжения. В армии говорили, что даже простые «секретари или помощники военных комиссаров, самые ничтожные кладовщики лучше живут, чем командиры частей или даже генералы». Жульничество и явные злоупотребления военных комиссаров привели к тому, что они стали объектом всеобщего презрения, хотя многие из них были людьми честными и работали на совесть: «Состояние, которое сколотили себе некоторые поставщики и кладовщики, их расходы и роскошь, которые они афишировали во время войны в Германии, даже в самые тяжелые моменты, вызывали в войсках зависть и враждебность по отношению к ним. Наконец, с начала испанской кампании на них стали смотреть как на главную причину страданий и лишений…»[1048]1048
  Цит. по: Morvan J. Op. cit., p. 475.


[Закрыть].

Уже упомянутый нами Огюст Петие (сын генерал-интенданта Петие) рассказывал о том, почему в 1800 году, в начале своей карьеры, став по протекции отца помощником военного комиссара, он решил оставить эту деятельность и отправиться служить в обычный полк: «Французская армия, состоявшая под командованием генерала Массена, должна была получить значительную партию водки, и поэтому я получил приказ отправиться в Лоди и Кремону, чтобы обговорить ее доставку с тамошними служащими. Приехав в первый из этих городов, я встретил ответственного за склады. Он сказал мне, что эта водка столь крепка, что солдат не сможет ее пить. Потому необходимо разбавить ее водой. Сказав это, он добавил с невообразимой простотой: «Если мы это не сделаем, то другие сделают это за нас. Так что уж давайте нальем в каждую бочку столько-то воды. Это даст нам такую-то сумму, которую мы поделим, и т. д.»… Служащий, которого я встретил в Кремоне, был не лучше того, что я видел в Лоди… Я вернулся в Милан в приступе бешенства и сказал отцу, что я хотел бы как можно скорее распрощаться с карьерой военного комиссара. Напрасно отец приложил все усилия, чтобы убедить меня продолжать заниматься этим делом. Он говорил мне, что честные люди украсят любую профессию и нет работы бесчестящей. Он приводил мне примеры честных и замечательных администраторов, таких, как Вильманзи, Буано, Дарю, Мартельер… Но ничто не могло побороть во мне отвращения к этой работе»[1049]1049
  Интересно, что Стендаль, который, по словам литературоведов, изобразил в своих романах «трагедию честного человека, который ищет своего пути среди общественной несправедливости, который хочет быть полезен людям» и который якобы проповедовал «независимость мысли, энергии, отвергающей нелепые запреты и традиции, героического начала, которое пытается пробиться к действию в косной и грубой среде…», выбрал себе прямо противоположный путь. Став по протекции Дарю су-лейтенантом в драгунском полку, он ушел из армии, видимо, по причине «косности и грубости» ее среды. Он стал помощником военного комиссара, – вероятно, эта среда показалась ему менее грубой.


[Закрыть][1050]1050
  Retiet A. Op. 12). E, 1877, p. 70.


[Закрыть].

Действительно, примеров хищений, подлинных или мнимых, совершенных военными комиссарами, более чем достаточно в мемуарах и дневниках современников. Вот что вспоминает хорошо знакомый нам офицер Вислинского легиона Брандт о судьбе богатых трофеев, взятых у испанцев в бою при Бельчите: «Мой батальон был послан… чтобы эскортировать в Сарагосу провизию, захваченную у врага. Но нас упредили чиновники военной администрации, так что большая часть трофейного провианта исчезла, а из многих тысяч повозок и мулов, взятых при Бельчите, разве что десятая часть прибыла на центральные склады в Сарагосе. Все остальное было продано по бросовой цене ради барышей господ “рис-хлеб-соль” (riz-pain-sel)»[1051]1051
  Рис-хлеб-соль – так в армии в насмешку называли чиновников, занимавшихся снабжением.


[Закрыть][1052]1052
  S.H.A.T C2 264


[Закрыть].