Текст книги "Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг"

Вот это мы и называем традиционными дезидерата, когда в изданиях есть тома, в журналах номера или годы, недостаток которых (или изначальный, или вследствие бытования издания) сдерживает формирование комплектов коллекционерами или антикварами. Конечно, есть вариации высокого полета, вроде «Стихотворений» А. С. Пушкина в четырех частях (1829–1835), комплект которых – мечта любого собирателя, но части 3 и 4 редки более, нежели 1 и 2. Но мы коснемся более актуальных случаев. Хотя как раз в посмертном 11-томнике сочинений поэта именно тома 9, 10 и 11, изданные позднее остальных, являются основной проблемой.

Кроме уже упомянутых традиционных дезидерата, вспомним еще некоторые: последний 11‐й том издания «Промышленность и техника» – «Воздухоплавание» (1911), последние два выпуска (11 и 12) издания «Москва в ее прошлом и настоящем» (1912), 6‐й том в сочинениях А. С. Пушкина серии «Библиотека великих писателей» издательства «Брокгауз – Ефрон» (1907), равно и два тома сочинений «Мольера» (1912) из нее же; второй выпуск в трехтомнике В. А. Верещагина «Русская карикатура» (1911–1913) – «Отечественная война 1812 года».

Собирательство многотомной «Живописной России» обычно затрудняет поиск томов 10‐го «Русская Средняя Азия» (1885) и 11‐го «Западная Сибирь» (1884). И порой, как и в случае с журналом «Старые годы», один такой том не то чтобы равняется по стоимости комплекту, но уж точно не стоит начинать собирательство без приобретения «сложных» томов. Так же можно «засесть» с «Русским биографическим словарем», где не все тома равносильны по частотности.

Особенно это стало очевидно на примере журнала «Жар-птица». В советские годы этот журнал был мечтой любого библиофила, да и ныне он не перестал быть неким символом всей культуры русского зарубежья. Не будет преувеличением сказать, что мало кто имел комплект, все 14 номеров, этого журнала. Ценился он если не на вес золота, то на вес лучших библиофильских редкостей того времени. И вот рухнул железный занавес, из‐за границы хлынул поток книг, в том числе и пестрый журнал, который собирался в комплекты, переплетался и продавался за баснословные деньги. И постепенно вдруг оказалось, что все номера относительно легко раздобыть, все, но не злосчастный 13‐й номер. И в настоящий момент мы можем наблюдать любопытную ситуацию: приобретя 13‐й номер, довольно легко можно за короткое время подобрать остальные; а имея остальные – невесть сколько дожидаться шанса купить 13‐й номер. Вот и не верь после этого в «чертову дюжину»!

Детские книжки

Детские книжки являются отдельным разделом книжного собирательства. Если говорить о русской книге, то детские книжки были и в XVIII, и в XIX веке, но собственно коллекционирование детских книг относится практически всегда к определенному и не столь широкому отрезку истории книги – к изданиям первой половины XX века. Связано это прежде всего с обращением к книжной графике выдающихся русских художников; и подобно тому как книги русского авангарда ценны именно синтезом искусства и литературы, так и среди детских книжек особенно интересны именно те, в которых отражено русское искусство в наилучших образцах и именах.

В дореволюционные годы книжки для малышей были не слишком привлекательными; детские книжки для подростков в основном слишком назидательны и неинтересны (книги Л. А. Чарской мы также не склонны причислять к эталонным, хотя девочкам они безусловно нравились). Писатель Алексей Ремизов вспоминал о том, как он после 1906 года искал работу; любую. Он занимался переписью собак, потом учетом автомобилей… Но выпало ему и более тяжкое занятие: «Да, еще составлял я каталог детских книг – пожалуй, самое для меня тяжелое, тягостнее собак, вспомнить жутко <…> Все мне было не по душе: сам я в детстве не читал детских книг, меня отпугнули они своей деланностью и фальшью, у меня сказалось тогда – „почему меня считают за дурака?“ Такое отвращение у меня с детства к проповедям, нравоучениям».

Из детских книг дореволюционных лет и редкостей-то не так много, потому как интереса в этой области почти нет. Наверное, самой редкой и драгоценной детской книжкой XIX века нужно считать первый перевод «Алисы» Льюиса Кэрролла – она вышла в 1879 году в Петербурге под заглавием «Соня в царстве дива». Такая книга одна может стоить целой коллекции – настолько она ненаходима и настолько она вожделенна.

В начале ХX века начинается возрождение детской книги, которое связано с русскими художниками. Это художники «Мира искусства», которые привлекаются для их иллюстрирования. Все знают отпечатанные в Экспедиции заготовления государственных бумаг – самой великолепной в полиграфическом смысле типографии, где печатались в том числе и денежные знаки – сказки А. С. Пушкина с иллюстрациями Ивана Билибина. Для издательства Иосифа Кнебеля книги были прекрасно иллюстрированы Дмитрием Митрохиным и Георгием Нарбутом. Причем Нарбут вообще оказывается одним из знаменитых детских художников: он работал на издательство Кнебеля, для которого иллюстрировал «Как мыши кота хоронили» В. А. Жуковского, «Басни» И. А. Крылова, две книжки Г. Х. Андерсена – «Прыгун» и «Соловей», всего более десятка, а также создал картинки к изданиям, посвященным столетию Отечественной войны 1812 года, – «Спасенная Россия в баснях Крылова» для «Сириуса» и «1812 год в баснях Крылова» для Общины Св. Евгении. Отдельно стоят книжки с приторными иллюстрациями Елены Поленовой и Елизаветы Бем. При желании можно причислить к детским книгам и раскладку «Песнь о вещем Олеге», иллюстрированную Виктором Васнецовым. Но все-таки лучшей иллюстрированной книгой для детей, изданной до революции 1917 года, по праву считается «Азбука в картинах» Александра Бенуа.

Несмотря на особую значимость этих изданий для истории русской книги и русского искусства, они достаточно дороги, но, увы, не настолько редки. Книжки с рисунками И. Билибина вообще не являются редкими, разве что в девственном виде; гораздо реже в приличной сохранности – книги издательства И. Кнебеля (тираж у них был велик – 5 тысяч экземпляров), «Азбука» Бенуа также периодически встречается, хотя при ее продаже возгласы о редкости разносятся каждый раз. Конечно, придется подождать именно коллекционного в смысле сохранности экземпляра, но вопрос наличия таких книг в вашей коллекции – исключительно финансовый. Отчего же так? Дело не только в тираже – а он сам по себе был немалым, так как спрос на эти иллюстрированные детские издания после убожества XIX века был также предсказуем. Да и страдали эти книги от своих первых читателей тоже изрядно, хотя качественные полиграфические материалы, в основном – плотная, хорошо проклеенная бумага и усиленное скрепление, сделали их выносливыми. Притом и цена этих книг в продаже не слишком предрекала им массового читателя – «Азбука в картинах», к примеру, стоила 3 рубля. Но основная причина того, что книги эти дошли до нашего времени в значительном числе экземпляров – их неизменная красота. Именно по этой причине подобные книги не воспринимались в качестве временных: ими дорожили, не давали драть детям, любовались даже в сознательном возрасте, передавали из поколения в поколение. И таким образом та же «Азбука в картинах» А. Бенуа сохранилась в сильно большем количестве, нежели любая другая детская книжка сопоставимого тиража. Но место ее как памятника изобразительного и полиграфического искусства начала XX века достойно определено теми внушительными суммами, которые за нее выкладывают коллекционеры.

Если раздел дореволюционных иллюстрированных детских книг в основном ограничен, то детские книжки 1920–1930‐х годов много более трудны в смысле коллекционирования, причем на поиски некоторых нужны не просто годы, а десятилетия. Поскольку основной объем детских книг этой эпохи невероятно велик, то сформировались критерии, исходя из которых книга может быть названа коллекционной. Это неминуемая селекция, потому как собирательство всех без исключения детских книг в общем-то не самое осмысленное занятие. И даже существуют целые серии, например подавляющая часть плодовитого в 1920‐х годах издательства Г. Ф. Мириманова, который редко привлекал (или угадывал) больших художников или авторов для издаваемых им книг, оставаясь торговцем, который в эпоху НЭПа занял свою нишу в области детской книги. И в результате только книги В. Е. Ватагина и несколько других могут иметь действительный коллекционный интерес.

Конечно, я не желаю обидеть уважаемого издателя, но суть моей мысли заключается в том, что если ваша коллекция насчитывает сотни детских книг, в которых лишь несколько действительно ценных с коллекционной точки зрения, то и сама коллекция будет смотреться вялой и нелюбопытной. Иными словами, в данном случае количество редко переходит в качество.

У детской книги два основных критерия коллекционной ценности: художник, который иллюстрировал конкретную книгу, а также автор текста; эти два «слагаемых успеха» могут присутствовать одновременно, но важно наличие хотя бы одного. Тираж в случае с детскими книжками не является таким уж показательным – обычно эти книги издаются достаточным тиражом, и малотиражных среди них не так много; то есть в действительности ненаходимых книг почти нет, и здесь уже нужно брать в расчет время ожидания пристойного (как минимум не ворованного) экземпляра и ту сумму, которую придется за него выложить. Конечно, бывает, что художник или автор издают заведомо библиофильским тиражом некое якобы детское издание (скажем, «Сказ про два квадрата» Казимира Малевича), но эта книга и так ценна своим художником, и тираж тут – вторичный признак.

Художники

Работа художника, который выступает наравне с автором, является определяющей для детской книги. От художника зависит успех книги в момент выхода в свет, и от художника же зависит место книги в табели о рангах книжного коллекционирования. Не всегда эти позиции одинаковы и в момент выхода книги, и по прошествии ста лет; не все популярное в народе будет иметь коллекционную ценность. Это обстоятельство принадлежит к той области, когда часто невозможно угадать, что будет впоследствии цениться коллекционерами чрезвычайно высоко. Детские книги издавались как локомотивами книгоиздания – Госиздатом и основанным в 1933 году «Детгизом», так и частными издательствами – Г. Ф. Мириманова, «Радугой», входили в ассортимент издательств «Эпоха», Academia, «Сегодня», «Время», З. И. Гржебина… По подсчетам главного библиографа детской книги Ивана Ивановича Старцева (1896–1967), почти сто издательств первых пятнадцати лет советской власти издавали книжки для детей.

Но квинтэссенцией того сегмента детской книги, в которой художник играет первенствующую роль, является продукция издательства «Радуга» – частного заведения, учредителем и владельцем которого был петербургский литератор Лев Клячко. Оно возникло в Петрограде в 1921 году, но первая продукция вышла только в 1923-м. Все производство (литографская мастерская) находилось в Петербурге, а в Москве был организован склад для реализации книг. О том, насколько изобразительная часть детской книги была важна для сотрудников, говорят слова К. Чуковского относительно родившегося издательства: «Наша задача, задача „Радуги“ – сплотить вокруг детских книг все лучшее, что есть в русской живописи».

Цель была достигнута: благодаря «Радуге» не только Корней Чуковский и Самуил Маршак стали знаменитыми детскими писателями, но и художник Владимир Лебедев – главным детским художником в СССР. Конечно, были и другие авторы текста – Виталий Бианки, Евгений Шварц, Агния Барто, Софья Федорченко… Но намного больше вспоминается вереница имен знаменитых художников, связанных с «Радугой»: Владимир Конашевич, Мстислав Добужинский, Борис Кустодиев, Сергей Чехонин, Юрий Анненков, Константин Рудаков, Михаил Цехановский, Кузьма Петров-Водкин… Издательство «Радуга» быстро стало знаменитым, блистало на мировых выставках – Всемирная выставка в Париже 1925 года присудила ему медаль. Книги пользовались спросом и стали символом детства. Все мы помним «Цирк», «Багаж», «Мороженое», «Сказку о глупом мышонке», «Мойдодыр», «Детки в клетке»…

Существование свободного издательства в стране, где свобода подходила к концу, становилось сперва трудным, а вскоре и невозможным. Госиздат, который не имел прав на текст и иллюстрации, не мог равнодушно взирать на славу, а значит, и на деньги «Радуги»; причем он не только всеми силами пытался переманить как авторов, так и художников, но и сами обстоятельства ужесточения цензуры и увеличения налогового бремени подводили «Радугу» к печальному концу. Уже в 1927 году многие авторы ее покидают, а цензура настолько жестока к издательству, что от всего репертуара разрешает печатать только пятую часть. Насколько было придирчиво государство к владельцу «Радуги», отметил в дневнике Корней Чуковский: «Запретили ему в детской азбуке изображение завода и рабочего. Почему? „Рабочий просто сидит и не работает“. А завод? „Из его труб не идет дым!“» В результате – в 1930 году, уже в Ленинграде, издательство «Радуга» – лучшее отечественное детское издательство XX века – прекратило свое существование.

Но продукция его – осталась и служит предметом как изучения, так и коллекционирования. Вообще, в целом книги «Радуги» не настолько ненаходимы – этому способствовали как значительные тиражи и многочисленные переиздания, так и красочность книг, их редко выбрасывали. Основное, что ценимо всеми коллекционерами, – сохранность экземпляра. Понятно, что не должно быть никаких штампов, но и не должно быть утрат, реставрации, видимых дефектов – ибо при тиражах «Радуги» посредственные экземпляры их книг не редкость.

Конечно, были художники, книги с картинками которых разыскиваются коллекционерами, это и работы представителей аналитической школы Филонова – прежде всего Алисы Порет; и произведения «формалистов» – Натана Альтмана или Давида Штеренберга, значительную ценность представляют литографированные книжки с рисунками Алексея Пахомова…

Но из иллюстрированных детских книг 1920–1930‐х годов, которые считаются безусловно редкими, сразу вспоминаются несколько, из которых упомянем две. Первая – напечатанная в марте 1922 года в 15‐й государственной типографии (бывшей «Р. Голике и А. Вильборг») небольшая полностью литографированная Владимиром Лебедевым книжка «Приключения Чуч-ло». Она, в сущности, является не столько книжкой, хотя в выходных данных указано название издательства – «Эпоха», сколько графической серией, да и сам горизонтальный формат свидетельствует в пользу такой трактовки. Но главное – стиль этой книги, задуманной в 1921 году, в пору крайне голодного Петроградского безвременья, которая представляет собой графический портрет самого художника. В ней виден и Лебедев-плакатист, работавший так плодотворно в качестве художника Российского телеграфного агентства (РОСТА) и старающийся оторваться от графичности плаката в сторону живописности карандашно-зернистой литографской фактуры; и Лебедев-экспериментатор, который создает законченный графический детский цикл новой эпохи; и Лебедев-писатель, который хотя бы и не вполне удачно, но сам придумывает текст; и, наконец, мы видим Лебедева-ребенка – он сделал такую книгу, идеал которой сформировался у него в голове сообразно собственным мальчишеским впечатлениям. По той причине, что издательство «Эпоха» не специализировалось на детской литературе (хотя в число сотрудников и входил К. И. Чуковский) и само тяжелейшее время начала 1922 года не позволяло издать книгу большим тиражом – не было бумаги, а та, на которой напечатано «Чуч-ло», лежала на складе типографии с дореволюционного времени, книга эта стала не только вехой в области детской книги и русской графики вообще, но и библиофильской редкостью. Нередко эта книга попадается на антикварном рынке либо с вырезами, либо с заплатками, либо после реставрации. Все эти манипуляции призваны скрыть бывшие на экземплярах штампы государственных библиотек, откуда такие экземпляры происходят и, наверное, будут происходить в значительной степени.

Книгой же, которая совершенно ненаходима на антикварном рынке, является иллюстрированная книжка «Петяш». Внешне это более чем рядовая книга. Автор – В. А. Савин, выступивший под псевдонимом Виктор Горный, написал текст для издаваемой Московским комитетом ВЛКСМ серии «Библиотека юного пионера». Книжка увидела свет в 1926 году в издательстве «Новая Москва»; чуть больше восьмой доли, не тоненькая, как чаще бывает, – в ней без малого сто страниц, предназначена она для подростков; тираж достаточно большой: 5000 экземпляров. Прозаик, псевдоним которого говорит об уральском происхождении, повествует о жизни и борьбе юного пионера Пети с буржуями, и рассказ его ничем особенно не отличается от традиционной советской пионерской литературы худшего извода, кроме одного: он иллюстрирован выдающимся художником-плакатистом Густавом Клуцисом и его супругой Валентиной Кулагиной (более известной как Кулагина-Клуцис). Их картинки выразительны, выполнены в популярной тогда технике фотомонтажа, но с присущим этим художникам мастерством. Обложка – напротив – достаточно простая, с крупным портретом героя и крупным же текстом заглавия, не черно-белая, как иллюстрации, но с добавлением дополнительно одного цвета (я видел два варианта – один с синим цветом, другой – с зеленым).

Отчего же эта книга вдруг такая редкая? Трудно сказать доподлинно. Безусловно, что если книги мирискусников сохраняли и берегли, то подобное творчество отправлялось в макулатуру достаточно быстро; и не слишком выразительная обложка (иллюстрации выполнены характерно для Г. Клуциса), и вскоре потерявший актуальность малоинтересный текст… Возможно, что такая немыслимая редкость связана и с некими проблемами, которые подстерегали книгу после выхода в свет. Словом, когда ближе к концу XX века имя Густава Клуциса оказалось синонимом фотомонтажа, политического плаката и, наконец, русского авангарда – книги этой и след простыл. «Петяш» сгинул в котлах для переработки бумаги. Помню, когда в 1994 году нам с коллегой посчастливилось украсить свой очередной аукцион хорошо сбереженным экземпляром, то за него ожидалась – и состоялась – настоящая битва: все знали, что выдающийся коллекционер детской книги Марк Рац ищет его многие годы и якобы только из‐за этой кровоточащей дезидерата не может отдать в печать каталог своего прекрасного собрания… Словом, Марк Владимирович дождался-таки разыскиваемой долгие годы книги, а мы – никогда больше не видели в продаже ни одного экземпляра. Впрочем, неисповедимы пути книг, не дремлют библиотечные воры, да и сам тираж позволяет надеяться, что в груде хлама счастливчик найдет брошюрку с ныне архаичным вариантом имени нашего тезки – «Петяш».

Вообще детских книжек с иллюстрациями в технике фотомонтажа довольно много, и они могут составить целый раздел собирательства. В этой технике работали и сестры Галина и Ольга Чичаговы, плакатист Сергей Сенькин, выдающийся мастер книги Соломон Телингатер. Однако техника фотомонтажа заранее предопределяет связь иллюстраций со злободневной, гротескной современностью, отсюда и идеологическая направленность абсолютного большинства книг с иллюстрациями такого рода. Это порой горько и неприятно для чтения, но неотделимо как от истории нашей родины, так и от истории книги.

Авторы текста

Многие писатели прославились благодаря своим произведениям, написанным для детей, это, вероятно, не будет новостью. Опять же вспоминаются фамилии главных детских писателей XX века: Корнея Чуковского, Самуила Маршака, Агнии Барто, Сергея Михалкова… Но перечень этот, пускай и в более расширенном виде, в общем-то традиционен для детской литературы, и книги этих и им подобных авторов хотя и выделяются на общем фоне, но все-таки в сравнении с менее известными детскими же авторами. Наверное, отдельно от них, и в плане коллекционирования, и в плане более высокой стоимости, отстоят книги обэриутов – Александра Введенского и Даниила Хармса. Кроме того, существуют книги в общем-то совсем не «детских» авторов, которые были написаны для детей; именно эти книжки порой становятся редкими, а некоторые из них – самыми значительными библиофильскими редкостями среди всех книг XX века. Собственно, наиболее редких книг всего несколько.

Первая хронологически – сказка Алексея Ремизова «Морщинка» с рисунками Мстислава Добужинского, героем которой являются две мышки – Алишка-кургузка и Морщинка-долгоуска. Небольшая книжка, форматом в горизонтальную малую восьмерку, в издательском картонаже; вышла она в издательстве «Шиповник» в 1907 году и была отпечатана в недавно основанной типографии «Сириус». Это была вторая отдельная книга Алексея Ремизова и первая детская книжка, иллюстрированная Добужинским. Безусловно, в этой книге Добужинский не достигает таких высот, какие ему покорились в знаменитом «Свинопасе» и других книгах, а иллюстрации к знаменитому сатирическому листку «Жупел» кажутся более выразительными; но иллюстрации к «Морщинке» – в любом случае казались современникам новаторскими. Хотя в целом ценность книги – не в иллюстрациях. Ценность в тексте Алексея Ремизова, замечательным образом написанном в традициях русских народных сказок (впрочем, некоторым современным библиофилам, наследникам классового подхода, этот текст почему-то кажется «декадентской сказкой»). Главное – то, что сказка создана в то время начинающим, но впоследствии – известным русским писателем.

Однако в том, что эта детская книжка стала одной из самых знаменитых, сыграло свою роль и еще одно немаловажное обстоятельство: редкость книги. Наверное, если бы автор так и остался начинающим, то книга была бы не менее редка, но мало кому нужна. Редкой бы она стала в любом случае, поскольку тираж ее был 300 экземпляров. Много это или мало? Для книги русского поэта начала XX века – вполне достаточно, чтобы ее можно было сыскать. Но для детского издания – это действительно очень мало. К примеру, изданная таким же тиражом первая книга Анны Ахматовой «Вечер» стала редкостью благодаря всемирной известности автора, но все равно ее можно купить, имея достаточно средств – поскольку поэзия читалась и ценилась, переходила из рук в руки и из поколения в поколение. Не так с детскими книжками, притом достаточно невзрачными – а именно так, если говорить начистоту, выглядит «Морщинка». Если что-то выдающееся детям не давали на раздирку, берегли, то «Морщинка» все-таки не достигает тех высот иллюстрированной детской книжки начала XX века. А потому – большая часть тиража была уничтожена безжалостными читателями книги – детьми. Вряд ли они могли полагать, что автор станет в будущем знаменитым русским писателем, да и пусть бы даже знали…

Но если «Морщинка» считается некоторым изыском в области детской книги, то вершиной раздела детской книги 1920–1930‐х годов, как по коллекционному значению, так и по цене, нужно считать детские книжки двух русских поэтов – Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака. Можно поспорить с тезисом, что эти книжки наиболее ценны в этом сегменте печатной книги в культурном смысле или в смысле значения для истории искусства. И действительно, «Цирк» или «Мойдодыр» во много крат значительнее и известнее. Но вот в смысле коллекционной ценности, редкости и собственно цены книги Мандельштама и Пастернака явно дадут фору всем остальным.

У Осипа Мандельштама четыре детские книжки: «Примус» с рисунками Мстислава Добужинского (Л.: Время, 1925), «2 трамвая» с рисунками Бориса Эндера (Л.: Госиздат, 1925), «Шары» с рисунками Николая Лапшина (Л.: Госиздат, 1926) и «Кухня» с рисунками Владимира Изенберга (Л.: Радуга, 1926). У Бориса Пастернака их две: «Карусель» с рисунками Дмитрия Митрохина (Л.: Госиздат, 1926) и «Зверинец» с рисунками Николая Купреянова (М.: Госиздат, 1929, тираж 10 000 экземпляров). Эти книги не все одинаково редки. Мне казалось всегда, что «Зверинец» Пастернака явно встречается чаще остальных – он и толще, и меньше форматом, и менее интересен иллюстративно. Однако именно эти несколько книг – необходимая составляющая любой коллекции детской книги, претендующей если даже не на полноту, то хотя бы на само название «коллекции». И поиск этих шести книжек (не ворованных библиотечных экземпляров, на которых стерты печати, как порой мы видим даже в печатных описаниях коллекций, а именно чистых и хорошо сохранившихся) – дело непростое, особенно если представлять себе действительные денежные эквиваленты, которые придется принести в жертву собирательской страсти.

Азбуки

Отдельным направлением в собирательстве детских книжек является коллекционирование азбук начала XX века. Вероятно, можно было бы собирать азбуки и более ранние, но это тема не слишком плодотворная – такие издания крайне редки и ныне преимущественно сохранились в фондах библиотек, поскольку получены были в качестве обязательного экземпляра.

Особенно ценных азбук начала XX века не так много. Самой «главной» среди них считается азбука Александра Бенуа, потому как трудно переоценить то место, которое занимает эта книга в русском искусстве начала XX века. При этом рано или поздно коллекционер приобретает экземпляр, и дальнейшие страдания относятся лишь к замене имеющегося на экземпляр лучшей сохранности. Но существуют и такие азбуки, которые действительно очень редки. Азбука, исполненная Елизаветой Бём, практически не попадается на рынке; она была издана в Париже известным печатником цветных изоизданий и цветных открыток И. С. Лапиным, выходила выпусками по шесть букв, но в связи с началом Первой мировой войны издание прекратилось четвертым выпуском (всего 24 листа большого формата с наклеенными цветными автотипиями). И хотя издательство просуществовало в Париже до 1930‐х годов, окончить Азбуку так и не удалось. Бытует мнение, что тираж издания был очень ограниченным, но даже если это преувеличение, то сам его тип – папка с шестью иллюстрациями – сделал азбуку Елизаветы Бём редкой, ведь в силу малого объема каждого выпуска, а также неудобно большого размера (около 40 сантиметров в высоту) комплекты этого издания сохранились лишь чудом. Не лишним будет сказать, что и платежеспособный спрос на издание ограничен, поскольку и отношение к Елизавете Бём не вполне однозначное, а даже важнее – то, что азбука не вышла полностью.

Считается, что крайне редкой является неоконченная украинская азбука Георгия Нарбута – она была издана в 1921 году в Петрограде, уже после смерти художника, под названием «Четырнадцать рисунков украинской азбуки». В действительности Нарбут работал над азбукой в 1917 году специально для товарищества «Голике и Вильборг», как и гласит заглавный лист работы самого художника, но после октябрьских событий все рухнуло, а художник – покинул Петроград, то есть работа эта оказалась незаконченной, да и типография перешла в руки нового правительства, сменила громкое и знаменитое имя на «15-я гос. типография». Так вот, в 1921 году энтузиасты из Комитета популяризации художественных изданий решили спасти для искусства хотя бы часть – те листы, для которых в 1917 году были исполнены цинковые типографские клише. Часть листов уже была отпечатана (вероятно, заглавные листы с акварельной раскраской были заготовлены заранее), но сделали и новые оттиски с имевшихся в типографии форм. Небольшой библиофильский тираж составил 110 экземпляров, что, по-видимому, объяснялось ограниченным запасом качественной бумаги. Поскольку время было голодное и суровое, а цена азбуки назначена высокая, то расходилась она из рук вон плохо, а неразошедшаяся часть тиража погибла во время ленинградского наводнения 1924 года. Вследствие таких обстоятельств неудивительно, что книга очень редка. Стоит отметить, что это издание – изначально библиофильское, и каждый проданный его экземпляр попадал в библиофильское собрание. То есть если экземпляров было изначально и не так много, сохранились они гораздо лучше прочих азбук. Экземпляры этой азбуки всегда ценились собирателями, и хотя бы и дорого, но порой выходят на книжный рынок.

К безусловным и однозначным редкостям относится «Советская Азбука», изданная в 1919 году Владимиром Маяковским. Это издание – откровенно пропагандистское и просветительское в коммунистическом духе – распространялось бесплатно среди красноармейцев. И тут уже не было даже речи о том, что бумага употреблена была скверная, сообразно экономическим условиям, все равно после прочтения большинство экземпляров отправилось на цигарки. Эта книга относится к безусловным редкостям, и найти ее даже высокой ценой – затруднительно. Логически продолжает эту линию в азбуках и редкая «Азбука красноармейца» Дмитрия Моора, изданная в 1921 году для тех же читателей.

Коллекционирование и изучение

Несмотря на то что коллекционирование собственно детских книжек довольно долго не привлекало такого внимания, каковое имеется к ним последние двадцать – тридцать пять лет, они были каталогизированы намного раньше. И обязаны мы этим всецело одному человеку – уже упоминавшемуся И. И. Старцеву, который оставил нам прекрасную многотомную библиографию «Детская литература». То есть де-факто это не многотомник, просто сперва, в 1933 году, он издал в одном томе описание репертуара 1918–1931 годов, и оно является наиболее полным; в 1941 году вышел каталог изданий 1932–1939 годов, который сильно пострадал от того, что из него были выброшены все книги репрессированных авторов; в 1948 году была издана библиография за 1940–1945 годы, в 1950-м – за 1946–1948-й… И так, до самой своей смерти, он выпускал том за томом, составив библиографию детской литературы до 1966 года включительно, и отдельно был издан справочник по детским книжкам военных лет. Можно по-разному относиться к профессии библиографа, но для исследователей и коллекционеров труды И. И. Старцева – это настоящий подвиг. Сегодня, когда все справочники существуют в цифровых копиях, нет большой проблемы обратиться к ним; но долгие годы книги Старцева, особенно наиболее важный первый том, – были заветной мечтой большинства книжников.

Из коллекций, которые невозможно не отметить, я хочу сказать, во-первых, о неповторимом собрании М. В. Раца. Каталог его («Старая детская книжка, 1900–1930‐е годы: Собрание профессора Марка Раца») был напечатан в далеком уже 1997 году. Можно пенять на то, что полиграфически он издан не идеально. В тот момент, я тому свидетель, не было иной возможности, причем сам Марк Владимирович заставлял перепечатывать не только некоторые листы, но даже существует два варианта обложки – одна из них настолько не понравилась собирателю, что в типографии осенью 1997 года, когда тираж еще не пошел в свет, напечатали другую. Тогда же, в ноябре 1997-го, состоялась большая выставка собрания в Литературном музее. Однако сам текст этого каталога (в действительности – больше чем каталога), особенно введение Юрия Александровича Молока, оказывается крайне важным для изучения предмета. В этом собрании чувствуется вкус, знания самого собирателя, и в общем-то приходится признать, что хотя профессор Рац является геологом по основной своей специальности, но и в книжном собирательстве он также подлинный профессор. Наряду с детскими книжками он собирал книги издательства Academia и изданный в 1980‐м каталог – плод его трудов; им была собрана прекрасная коллекция русской поэзии начала XX века (по счастью, еще в 1990‐х годах эту коллекцию купили мы с коллегой, но по несчастью – тогда же и продали).