Текст книги "Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг"

Ушат факсимильных изданий выплеснулся на книжный рынок на рубеже 1980–1990‐х годов: исторические саги К. Валишевского, бульварные романы, «приключенцы», поваренные книги… Это все со временем начали нести в антикварные магазины и, думается, нести продолжают. Что еще печальнее – их продолжают путать с оригинальными изданиями, поскольку печатали их на такой скверной бумаге, что ныне, по прошествии тридцати-сорока лет, она и пожелтела, и обветшала.

Из всего этого потока выделим несколько изданий, которые антиквар знает особенно хорошо. Во-первых, это перепечатанный в 1989 году тиражом в 150 тысяч экземпляров 2‐й сборник «Автографы» (1921), который в силу увеличенного формата сильней треплется и, соответственно, довольно быстро походит на оригинал. Во-вторых, это изданное в 1991 году тиражом в 100 тысяч воспроизведение первого сборника О. Мандельштама «Камень» (1913), который мы пару раз видели в хорошо обработанном виде уже как оригинал. Однако кто помнит первую книгу Мандельштама, в особенности фактуру зеленоватой бумаги, на которой напечатана обложка, не спутает их никогда. И наконец, напечатанный в 1990 году тиражом в 190 тысяч экземпляров первый сборник А. Ахматовой «Вечер» (1912). Он меньше остальных походит на оригинал, однако же имеет важную особенность: фронтиспис там вполне может подойти для реставрации подлинного экземпляра, если в нем таковой был утрачен. Это обстоятельство требует смотреть внимательнее и на экземпляры подлинного издания, нет-нет да и выплывающие на антикварный рынок.

Есть в этом разделе и несколько книг, которые непонятно когда были сделаны. Это и контрафакты издательства Flegon Press, и довольно кустарное переиздание «Эротических сонетов» А. Эфроса 1922 года, и факсимиле «амстердамского» издания «Занавешенных картинок» М. Кузмина (Пг., 1920), которые в целом отличимы от оригиналов (к тому же у факсимиле книги Кузмина обложка голубого цвета, а в оригинале – желтоватая).

Но больше всего доставляет неприятностей книга переводов В. Брюсова из античных поэтов 1917 года «Erotopægnia», напечатанная не для продажи. В советские годы это была типичная «книга книг», каковыми почиталась и вся прочая эротика во главе с «большой Маркизой». Но в 1990 году было напечатано факсимильное издание брюсовской антологии, и заполонило оно полки и прилавки, причем продавалось тогда довольно дорого. Конечно, факсимиле сильно отличается от оригинала, который печатался на бумаге верже, а не на гладкой, и имеет клеевое скрепление корешка. Но до этого особенно никому нет дела, и до сих пор факсимильное издание продается как оригинальное.

Думается, чем дальше, тем будет больше путаницы между оригиналами и факсимильными воспроизведениями, ведь никто не желает мириться с мыслью, что он обладает всего лишь копией дорогостоящего оригинала.

Реставрация

Вопросы реставрации обширны, поэтому мы озаботимся главным: быть или не быть? Нужно ли вообще реставрировать антикварную книгу или не нужно? Может показаться, что странно задаваться подобным вопросом, естественно, нужно.

Но это не совсем так. Во-первых, некоторые книги настолько ветхи и одновременно настолько малоценны, что им лучше дать умереть своей смертью. Безусловно, если книга дорога вам как память, то вы вольны поступить по своему усмотрению. Подчас в такой ситуации нет выбора у музеев или библиотек, когда они попросту не могут иначе поступить и вынуждены вбухивать огромные средства в реставрацию той книги, хороший экземпляр которой обойдется много дешевле, чем реставрация имеющегося. Но если речь о коммерческой целесообразности, то порой книгу лучше не трогать вовсе.

В целом же, если перед вами рядовая антикварная книга, у которой имеется коммерческий потенциал, но сохранность не столь привлекательна, лучше привести ее в божеский вид. В абсолютном большинстве случаев – переплести в новый полукожаный библиофильский переплет, стилизованный под старые образцы. Это сохранит книгу надолго и позволит ей стоять на почетном месте у нового владельца. Если крышки переплета сохранились хорошо, а ободран только корешок, можно вычинить его, сделав заново: одновременно перешивается и книга, и опять же экземпляр получает новую жизнь.

Когда же мы переходим в разряд редких, ценимых коллекционерами дорогостоящих изданий, а уж тем более эталонных экземпляров собственного собрания, то здесь уже дόлжно принимать решение взвешенно и соразмерять риски, которые присутствуют при передаче ценного издания реставратору. Многие из нас, имея необходимость в медицинской помощи, не идут к первому попавшемуся доктору, к которому его запишут, а ищут платного врача или какого-то гениального специалиста, расспрашивая друзей и знакомых, потому что понимают – здоровье у них одно, и его надо бы поберечь, а не экономить на нем.

Так же придирчиво и строго выбирается (ищется) реставратор для ценной книги. С той лишь разницей, что друзья и знакомые явно отзывчиво помогут в поисках врача, но ровно наоборот поступят антиквары и коллекционеры, если обратиться к ним с просьбой посоветовать профессионального реставратора. То есть никто никогда не отдаст «своего» реставратора или переплетчика кому-то другому. Безусловно, сами реставраторы или переплетчики могут найти себе заказы помимо вас, но никто в здравом уме не даст координаты того, кого он долгие годы взращивал. Это имеет под собой несколько серьезных оснований. Во-первых, твои собственные заказы будут исполняться дольше. Во-вторых, работая с квалифицированным заказчиком, сам реставратор или переплетчик осваивает многие тонкости, которые тот ему подсказывает, и в общем-то нет никакого желания у заказчика, чтобы с применением его секретов подходили к чужим книгам. Так что здравомыслящий коллекционер или антиквар всеми силами будет стараться не выдать координаты того, кто ему реставрирует или переплетает книги. Это – золотое правило. Вы получите координаты разве что мастерской, которая поточным образом переплетает книги, но это не то, чем дорожит коллекционер.

Относительно тезиса, что грамотный заказчик невольно образовывает переплетчика или реставратора, мы должны прибавить пару слов. Иногда в антикварной торговле выявляются новые источники заработка. Скажем, если довольно долго антиквары гнушались книг советского времени, ныне на полках антикварных магазинов можно видеть достаточно много переплетенных в библиофильские переплеты изданий 1930–1940-х, а порой и 1950‐х годов. Причина такой «деградации» проста: со временем средний уровень цен антикварных книг в хорошей сохранности повышается (довольно удивительно, вероятно, слышать «средний уровень цен» применительно к нашему предмету, но такое есть, особенно в сегменте подарочных книг). Сейчас, например, уже нет возможности человеку купить дореволюционную книгу в красивом переплете за 10–15 тысяч рублей, потому что такие в среднем стоят 30–40 тысяч и более. И как раз для того, чтобы утолить жажду в недорогих подарках, антиквары начали переплетать в хорошие переплеты книги советского времени, которые обычно не слишком подарочно выглядят в издательском исполнении. Это оживило рынок довольно ощутимо: покупатели довольны, антиквары тоже.

В свое время, в 2000‐х годах, мы как раз осваивали этот способ заработка и для пробы переплетали различные книги, тематически кажущиеся нам перспективными («Моя жизнь, мои достижения» Генри Форда; серия книг о спецслужбах – «Разведка и контрразведка» Р. Роуана и прочие; серия книг Военного издательства Наркомата обороны 1930‐х годов по истории Первой мировой войны и так далее). Так вот, довольно быстро мы выяснили, что работавшие для нас переплетчики, не будь дураки, начали покупать такие же книги сами и переплетать их для себя и таким образом зарабатывать на этом самостоятельно. Тут уж начнешь собственной тени бояться, когда обнаруживаешь таких сообразительных переплетчиков…

Вернемся к вопросу «реставрировать или не реставрировать» применительно к книгам особенно ценным. Когда рассматриваешь, как отреставрированы книги в книгохранилищах редкостей – будь то Музей книги РГБ или иное заведение, где с книгами обращаются бережно, – все равно приходишь к мысли, что лучше было бы вообще не трогать экземпляр. При этом сам книжный блок в изданиях до первой четверти XIX века включительно, то есть напечатанных на качественной тряпичной бумаге, обычно приводится в порядок неплохо (исключим тягу реставраторов выбелить бумагу так, будто вместе с грязью хотели смыть с нее не только библиотечные штампы, но и шрифт). Реставрация изданий начала XX века, особенно если речь ведется о книгах футуристов, обычно не выдерживает критики: в силу ломкости бумаги реставрационной бумагой дублируется целый лист, и так далее.

Но если даже блок книги отреставрирован вполне квалифицированно и не складывается впечатление, что книгу вымыли в растворе «Белизна», а, напротив, бережно подклеили бумагу там, где в том была необходимость, и так далее, то переплет ее обычно все равно оказывается испорчен. Чаще же это вовсе новый переплет, который назвать библиофильским не повернется язык, а если оставлен оригинальный, то он изуродован. Дело в том, что часто после реставрации блока, при которой дублируется корешковый сгиб листов, этот блок оказывается толще в корешке, чем был до реставрации.

Часто предметом дискуссий становится противопоставление музейной реставрации и реставрации коммерческой. По нашему мнению, для реставрации выдающихся экземпляров, книжных памятников не в канцелярском, а в истинном понимании, вообще не должно быть такого противопоставления. И когда я думаю над тем, как привести в порядок книгу, которую считаю одной из важных в своем собрании, мне нужно, во-первых, чтобы сама книга была приведена в порядок, перестала бы разваливаться в руках; во-вторых, чтобы внешне это не было нарочито и книга не вопила всем своим видом: «меня недавно так отработал реставратор высшей категории, что я теперь еле живая». Ну и желательно, чтобы реставрация не перерастала в фальсификацию – это уже перебор (так, при подобной «реставрации» появляются серебряные двуглавые орлы на углах коленкоровых переплетов «Царской охоты», тогда как подобные углы украшали только часть тиража в кожаных переплетах).

В действительности нет никакого конфликта интересов хранителя отдела редких книг, которому важна музейная реставрация, и антиквара, которому подавай коммерческую. Да, имеет значение глубина реставрационного вмешательства, поскольку это не только ощутимо финансово, но и, что особенно важно, хорошо заметно глазу. А значит, делает книгу менее привлекательной и для коллекционера, и для антикварного рынка в принципе.

Поэтому наилучшая реставрация, во всех смыслах, – это та реставрация, которая не бросается в глаза. Да, при внимательном рассмотрении наработанный глаз неминуемо отметит, что книга побывала в руках профессионального реставратора. Но в этом случае не будет впечатления, что книга буквально собрана из кусочков, даже если именно так и было. Ну и чем меньше заметно, что эту книгу реставрировали, тем выше действительная квалификация реставратора.

Рукописи и автографы

Если в прежние времена антикварная книга была кормильцем антикварной книжной торговли, то ныне эта почетная обязанность в значительной степени лежит на рукописях и автографах. И тому есть причина: последние десять-пятнадцать лет оператором антикварной торговли, по крайней мере в значительной степени, стал интернет.

Именно благодаря интернету совершенно радикально изменилась эвристика антикварных книг. Раньше коллекционер был вынужден искать нужную ему книгу по магазинам, отсматривать бесконечные перечни новых поступлений, изучать аукционные каталоги, посещать книжные ярмарки… То есть видел прямую зависимость между своей активностью и приращением предметов собственной коллекции. Почти все в его жизни было подчинено пословице «волка ноги кормят».

Антиквар, в свою очередь, искал своих клиентов, «прикармливал» их годами, продавая им книги по тем ценам, которые клиент мог бы осилить, и единственными сдерживающими центрами его алчности были годовые своды аукционных продаж (Book Auction Records, Book-prices Current, etc.), по которым покупателю хоть как-то можно было ориентироваться в море антикварных книг и цен. Те же годовые сводные тома были путеводителем антикварам в ценообразовании, хотя бы какой-то зыбкой, но все-таки основой. Но, несмотря на такие справочники, многие особенно хладнокровные (мы знавали таких и в России) беззастенчиво «грузили» покупателей книгами по заоблачным ценам.

При этом продолжала свое существование и некоторая система библиофильских ценностей, в которой дороже были книги, традиционно разыскиваемые библиофилами прошлого. Речь о классических иллюстрированных изданиях XVIII века или же о памятниках типографического искусства, начиная с Альдов и Эльзевиров и далее, к «вечным ценностям» эпохи Просвещения: творениям Джамбаттисты Бодони в Италии, Франсуа Амбруаза Дидо во Франции, Джона Баскервилла в Англии, Хоакина Ибарры в Испании. И наконец, завершались эти списки библиофильских вожделений творениями Уильяма Морриса в Англии.

И вот пришел интернет. Постепенно стали наполняться гигантские интернет-резервуары антикварной книги, ныне их всех объединили abebooks.com и ebay.com, не считая нескольких локальных. Казалось бы, вроде даже неплохо. Однако последствия наступили быстро и неотвратимо.

Во-первых, «редчайших» изданий сохранилось не так мало, как привыкли считать. Скажем, предложение традиционных «библиофильских изданий» оказалось необыкновенно щедрым. Иными словами, коллекционеров XIX–XX веков в области антикварной книги было столь много и они в своих пристрастиях были столь предсказуемы (= традиционны), что после них осталось чересчур много тех самых «библиофильских изданий», которые неминуемо возвращаются на рынок. И вот антиквар, выставляя в интернет пятый экземпляр «редчайшего» издания басен Лафонтена или некоего подобного шедевра былой эпохи, должен соотносить свои неумеренные аппетиты не с тем, «раскрутит» ли он своего постоянного клиента на эту покупку, а с реальным положением дел на рынке. То есть он, если хочет продать книгу, должен указывать цену ниже, чем у других. Так началось великое падение цен, которое затронуло всю антикварную книгу от XVII до XX века. Старопечатные издания XV–XVI веков все-таки в основной своей части продаются не по нескольку сразу, но и на них спрос упал в значительной степени.

Во-вторых, теперь покупатель не бегает по магазинам. По старой памяти, может быть, и заходит, но основной его торговой площадкой является интернет, где он, разыскивая книгу, набирает название и нередко видит не один-два экземпляра, а все двадцать или даже больше, на любой выбор: библиотечный, зачитанный, без суперобложки, в суперобложке средней сохранности, идеальный, с автографом… Только вводи номер кредитной карты, и через десять дней книга будет у тебя на столе. Более того, когда он видит в рассылке дружественной книготорговой фирмы какое-то интересующее его издание, он не жмет сразу на кнопку «купить», а сперва идет в агрегатор и смотрит то же самое издание и нередко покупает его там, но сильно дешевле, чем в дружественной рассылке. То есть покупатель довольно быстро «портится» и со временем уже не хочет платить дороже того, что видит на экране компьютера. Особенно если учесть, что нынешние покупатели в принципе в какой-то момент начинают думать, что они одни на рынке покупают, а остальные только и хотят «втулить» им какую-то дребедень.

Как результат такой метаморфозы, покупатели от наступления эры интернета оказываются в несомненном выигрыше, антиквары же – в абсолютном проигрыше. Мало того что сам круг собирателей книг все-таки сжимается как шагреневая кожа, лишая тем самым рынок средств, но еще и дорого продать даже хороший экземпляр традиционного коллекционного издания оказывается если не невозможно, то крайне трудно. Покупатели стали слишком «умными» и антиквару теперь суют в нос выборку из интернет-агрегатора в ответ на завышенную цену. А ситуация, когда потеряно доверие между антикваром и коллекционером, еще больше заставляет коллекционеров думать, что раньше их обманывали, зато теперь они сами будут без посредников делать покупки.

Беловой автограф Александра Блока (1907)

«Село Мишенское» – рисунок В. А. Жуковского (1837)

Беловая рукопись П. А. Вяземского (1874)

Беловая рукопись неизданного сборника Анны Ахматовой «Нечет» (1946), подаренная ею Г. П. Макогоненко (заглавный лист и одно из стихотворений)

Безусловно, бывают и ситуации, что только у одного антиквара есть определенное издание или же остальные экземпляры на рынке не слишком привлекательны своей сохранностью. Однако в целом – нарисованная нами картина не только правдоподобна, но и реальна. И перспектива развития рынка в таком случае печальна: остались бы одни аукционы, а магазины бы вымерли полностью. Действительно, мы видим, что многие традиционные букинистические магазины и не слишком взыскательные антикварные магазины потерпели крах, закрылись. Тем не менее многие антикварные магазины не только продолжают работать, но и демонстрируют видимость процветания. Как же это у них получается?

Одним из лекарств, которые спасли жизнь антикварной книжной торговли в эпоху интернета, стало расширение ассортимента. Как это? А так, что антиквары, видя способность интернета лишить их заработка на продаже традиционного их ассортимента – антикварных книг, начинают осваивать новые области. И у этих областей должна быть надежная «защита» от разрушительного действия интернета, то есть покупатель не должен, зайдя в интернет, найти там то же самое, что антиквар ему продает за большие деньги.

Имя этой «защите» – уникальность. Здесь и оказалось, что заработок особенно хорош ныне на рукописях, автографах, фотографиях. То есть автографы, рукописи и прочая «уника» оказываются много более комфортабельными для антикварной книжной торговли, чем собственно печатная книга. Это было быстро осознано антикварным миром. Антиквары поняли, что если они продадут втридорога некий предмет этого сегмента, то покупатель не найдет аналогичный завтра или через месяц или год в интернете в двадцать раз дешевле. Более того: в отличие от печатных книг само ценообразование в области рукописей и автографов более хаотичное, поскольку нет столь очевидной опоры на аукционные прецеденты. Конечно, вслед за высокими заработками в эту область хлынул поток фальсификатов (о чем ниже), но это ничуть не уничтожило эту область торговли, а ведь некогда такие случаи бывали. Я говорю о том, как рынок футуристической книги оказался буквально парализован вследствие обилия фальсификатов, производство которых было налажено в столице нашей родины одним небезызвестным господином. Рынок рукописей и автографов настолько масштабнее, что никакие разоблачения его не могут парализовать. Чем сообразительные люди и пользуются.

Русская книга XVIII века и сводные каталоги

Говоря о летучих изданиях, мы уже расточали похвалы сводным каталогам русской книги XVIII века. И это можно бы продолжать и продолжать. Все-таки в результате это получилась выдающаяся и полезнейшая работа.

«Подбирались» исследователи к такой итоговой работе постепенно. Сперва В. С. Сопиков – столичный книгопродавец (а отнюдь не «ученый»), издал в Петербурге в 1813–1821 годах пять частей «Опыта Российской библиографии», куда вошел основной корпус русской книги XVIII века, как гражданской, так и церковной печати. В начале XX века вышло переиздание этого свода, которое подготовил и снабдил указателем В. Н. Рогожин. Но все же было уже очевидно, что настало время для другого, более подробного и полного справочника русской книги XVIII века. Некоторое время таким путеводителем по книгам XVIII века был указатель Ю. Битовта «Редкие русские книги и летучие издания XVIII века», вышедший в 1905 году, – то был плод трудов доверчивого и аккуратного библиографа, составленный по книгопродавческим каталогам.

Однако в XX веке требовался уже иной подход: первоочередным условием оказались не степень редкости и не перечни книг, которые оправданно или неоправданно считаются редкими, а скорее отражение репертуара русской книги XVIII века в максимальной полноте, с описанием числа страниц и прочей насущной информацией. Это требовало уже работы сперва по выявлению книг в библиотеках, а затем по их описанию. Если выявление производилось посредством изъятия книг XVIII века в специально организованные отделы редкой книги, то описательная работа разделилась логически и хронологически на две части: книги Петровского времени, которые уже в XIX веке были неплохо собраны (особенно здесь нужно отметить коллекцию Публичной библиотеки), а также издания гражданской печати 1725–1800 годов.

Первым, кто внятно сформулировал принципы будущего Сводного каталога русской книги XVIII века, был хранитель Академического архива в Петербурге В. П. Семенников. Он, собственно, и выработал, еще до революции 1917 года, тот план, который потом претворят в жизнь титаны книговедения середины XX века. Но события 1917 года надолго перечеркнули все планы. В. П. Семенников, издавший по материалам Архива Академии наук несколько бесценных историко-библиографических работ, не сумел осуществить свои замыслы.

После 1945 года наступил период расцвета советской библиографической науки. Тому были и политические причины – необходимость доказать, что и мы не лыком шиты. Задумывались масштабные прожекты, как, к примеру, «Сводный каталог русской книги гражданской печати. 1726–1947», который после десяти лет раздумий даже расширил хронологические рамки до 1708–1957 годов. Но государство, которое основные средства направляло на развитие вооружений, и уж если наук, то естественных (поскольку общественные не слишком помогают изобретать и совершенствовать оружие), не могло выделить средства для претворения в жизнь таких планов Книжной палаты. Да и немудрено: ведь создать сводный каталог – это значит выявить и грамотно описать книги требуемого хронологического отрезка в каждой библиотеке, затем сравнить их между собой для уяснения эталонного комплектного вида каждого и одновременно выявления вариантов. Но для этого не было ни специалистов, ни ставок, ни даже понимания, как это начать делать. А то обстоятельство, что библиотечная отрасль всегда славилась как одна из самых нищих в плане финансирования и уровня заработной платы, не оставляло кадрового резерва для подобной масштабной работы. Кроме того, для каждой коллективной работы, кроме собственно коллектива («рук»), требуется и руководитель («мозговой центр»), который разработает принципы и будет сам поверять в результате каждое описание, станет двигателем и вдохновителем всего процесса. Таких людей крайне мало; то есть желающих руководить – всегда много, а желающих работать – мало; к тому же, кроме собственно желания, в данном деле нужна и выдающаяся квалификация. Найти таких людей – уже огромная проблема, а уж создать для них надлежащие условия – еще большая.

Тем не менее в области русской книги XVIII века были начаты два, как бы мы сказали сейчас, проекта. Первый – каталог книг Петровской эпохи (кириллической и гражданской печати), который составили в общем-то два человека – ленинградцы Татьяна Александровна Быкова и Мирон Моисеевич Гуревич. Второй – главный памятник советской библиографии – «Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. 1725–1800». Это уже коллективный труд, но своим изданием и принципами он обязан выдающемуся историку книги XX века, всю жизнь посвятившей работе в Библиотеке имени Ленина, – Евгении Ивановне Кацпржак, чей машинописный каталог и лег в основу этого издания. Организационно наибольший вклад был внесен Ириной Михайловной Полонской, которая оказалась профессионально готова, чтобы принять на себя и завершить начатую Е. И. Кацпржак работу.

«Символы и эмблемата» (1705)

Логически к этим каталогам позднее присоединился «Сводный каталог книг на иностранных языках, изданных в России в XVIII веке». Первые пятьсот карточек описаний иноязычных книг из фондов Библиотеки им. Ленина и 1500 desiderata этой коллекции, заложившие базу будущего каталога иностранных книг XVIII века, были написаны той же Е. И. Кацпржак, потому что первоначально предполагалось, что иностранная часть станет дополнительным томом к Сводному каталогу, как и гравированные издания, которым также предполагался свой дополнительный том. В тот момент еще не включались в этот корпус иностранные книги, напечатанные в странах Балтии, поскольку включение этих книг в СКИ поначалу не рассматривалось. Впоследствии эту работу возглавила сотрудница Библиотеки Академии наук Елена Алексеевна Савельева.

Трагедия Я. Б. Княжнина «Вадим Новгородский» (1793)

Не так давно этот корпус сводных каталогов книг XVIII века завершила Александра Алексеевна Гусева, наследник научной школы А. С. Зерновой и непосредственная ученица и затем соавтор Т. Н. Каменевой, которая подготовила (одна!) «Сводный каталог русской книги кирилловской печати XVIII века», обнимающий издания Москвы и Петербурга.

Эти четыре издания неминуемо различаются между собой как по эдиционным принципам, так и по качеству их исполнения. Во многом это связано и со спецификой каждого, а также с тем, в какие годы и кем они осуществлялись. Однако объединяет их общее качество – абсолютная незаменимость.

Наибольшим по объему и числу учтенных печатных изданий, а равно и наиболее используемым из этих четырех каталогов является «Сводный каталог книг гражданской печати», репертуар которого превышает 10 тысяч отдельных изданий. Поскольку хвала воздана этому изданию в достаточной мере, мы ограничимся только ложкой дегтя – тем, что у нас накопилось к Сводному каталогу из разряда «претензий», если можно так выразиться. Во-первых, далеко не везде установлены тиражи изданий, хотя способы к этому есть, и многолетняя наша работа в архивах, смеем надеяться, все-таки будет приведена в надлежащий вид и дополнит Сводный каталог по этой части. Во-вторых, составителям далеко не всегда удавалось выявить все варианты, особенно если речь идет о титульных изданиях или же о перепечатках без перемены года издания на титульном листе. Почему? В основном потому, что сравнение экземпляров различных библиотек происходило не всегда; если в Библиотеке имени Ленина было, скажем, 5–10 экземпляров одной книги, то эти экземпляры и сравнивались лишь в рамках одного книгохранилища, а если не было между ними различий – на этом успокаивались. Если же был один экземпляр, то переходили Калининский проспект (ныне Воздвиженку) и смотрели экземпляр Отдела редких книг библиотеки МГУ и, не находя различий, тоже успокаивались. Однако бывало, что в некоем собрании, например в Публичной библиотеке в Ленинграде, был единственный экземпляр, отличный от всех «московских», но не было возможности это различие установить, потому что возить туда-сюда все книги проблематично. Так и получилось, что значительная часть вариантов изданий XVIII века не отражена в сводном каталоге. Это же относится к вариантам иллюстраций, а уж тем более типографских заставок, которые могли разниться. Или к экземплярам на особой бумаге, наличие которых не отмечалось принципиально. Весьма ощутимо, что составители не указывали адресатов посвящений, буде они имеются в книгах (в меру сил этот вопрос пытается разрешить исследователь русской литературы XVIII века Н. Д. Кочеткова); довольно важным, также не слишком разработанным вопросом – подписчиков и их списков, – позднее занялся А. Ю. Самарин. Впрочем, это уже тонкости и полутона, которые в ситуации середины XX века, когда в стране не было ничего лучше справочника В. С. Сопикова, отходили на второй план. Прежде всего надлежало закрыть брешь в виде отсутствия полной библиографии.

Со «Сводным каталогом книг на иностранных языках XVIII века» – другая сложность. Поскольку наибольшее число книг на иностранных языках выходило из-под станов типографий западных немецкоязычных провинций, мы ныне имеем огромное число рижских и прочих изданий, тогда как значительное число петербургских, особенно первой половины XVIII века, упускалось. Оговоримся, что речь идет более о летучих изданиях, особенно бесконечных стихотворениях на случай (манифесты же и их перепечатки не включались в издание принципиально). Ну и, наверное, отсутствие сведений о тиражах, установление которых требует многолетних архивных изысканий, есть главное, что можно вменить этому сводному каталогу в качестве недочета.

Но даже несмотря на некоторые мелкие претензии, все они несут налет перфекционизма: указание на тиражи вообще мало осуществимо в подобных изданиях, потому что требует совершенно иной работы, нежели описание и сличение изданий и вариантов подлинников книг. И для того, кто занимается русской книгой XVIII века и как исследователь, и как антиквар, обращение к этим четырем столпам библиографии – обязательное условие. Конечно, ныне развиваются электронные аналоги этих справочников, особенно книг гражданской печати, но их несовершенства еще более очевидны, а заведомое изъятие ряда сведений, которые вошли в печатные аналоги, делает их инструментом быстрого поиска, но отнюдь не серьезной работы.