Текст книги "Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг"

Кражи

Кражи антикварных книг и рукописей – древняя традиция. Жаль, что даже в наш век мало кто понимает, что кража подобного материала – достаточно бессмысленна, поскольку круг участников антикварного рынка узок, как и вообще мир антикварной книги. То есть вероятность того, что подобная деятельность быстро будет пресечена, а суровость наказаний в данной области предполагает серьезные сроки, должна отрезвлять мечтателей. Но не всех. Ведь находятся же люди, которые в наши дни крадут из музеев даже знаменитые полотна или книжные уники, которые потом невозможно ни продать, ни экспонировать, да и дома хранить, наверное, тоже страшно. Иллюстрирует этот тезис курьез, случившийся несколько лет назад в городе Ленина, когда из одной библиотеки был похищен экземпляр книги «Византийские эмали собрания А. Звенигородского» с указанием владельца экземпляра. И как только газеты раструбили о краже, то грабителям намного легче оказалось подкинуть книгу к дверям другой библиотеки, нежели отправиться на поиски покупателя. В данном случае, кстати говоря, надо отметить, что преступники оказались тоже культурные – они не просто отправили книгу в топку, а с риском для себя вернули шедевр государству.

Иные книги возвращаются не таким простым образом, сами собой, а уже в результате работы соответствующих органов. Роль их бывает различной, что, конечно, есть свидетельство неодинаковой квалификации сотрудников в столь нелегком вопросе. Впрочем, и удачи на их пути также случаются.

Прежде всего в голове еще свежо впечатление от самой значительной, на наш взгляд, краже антикварной книги в России. Безусловно, если бы такое произошло в другой стране, особенно западной, мы бы следили за таким следствием затаив дыхание, обсуждали его… Но этого не произошло – лишь несколько сухих сообщений о приговоре, когда дело уже было кончено судом. Тем не менее речь идет не просто о краже какой-то дорогой книги из библиотеки – речь идет о краже века, потому как похитили знаменитую 42-строчную Библию Иоганна Гутенберга, самую драгоценную печатную книгу на Земле.

Вообще в России был всегда один-единственный экземпляр этого эпохального издания – его купили в середине XIX века для Императорской Публичной библиотеки в связи с собиравшейся там коллекцией библий. И вполне понятно, что собирать издания Библии на всех языках, но не иметь главной – довольно нелепо (смотри наши рассуждения о полноте коллекций). И вот наконец свезло: государь распорядился купить на одном из европейских аукционов экземпляр. Это был экземпляр на бумаге (существуют и пергаменные), но комплектный – в двух томах ин-фолио. Однако уже в 1931 году этот экземпляр проследовал обратно – нужны были деньги на осуществление плана индустриализации СССР, и лондонская фирма Maggs Bros. пристроила его за достойную сумму. Так наша страна опять осталась без главного книжного сокровища.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Грянула Вторая мировая война, наша родина ценой великих жертв победила, и в 1945 году из Германии на Восток двинулись эшелоны с трофейным имуществом; среди этого имущества была и Библия Гутенберга, причем их оказалось даже две. И были они во много раз лучше проданной до войны. Первый экземпляр – бывший Лейпцигского университета, полный (оба тома) на бумаге, по чистой случайности оказался в библиотеке Московского университета (его неожиданно обнаружили в штабелях трофейных книг в конце 1940‐х годов); второй – безусловно, первый в мире, один из четырех сохранившихся полных экземпляров, напечатанных на пергамене. И происходит из Лейпцигского музея книги и шрифта при Немецкой национальной библиотеке (Deutsche Bücherei Leipzig), украшен великолепными миниатюрами и инициалами. Вместе с другими шедеврами этого музея он сразу проследовал в Библиотеку имени Ленина. С тех пор долгие десятилетия об этих книгах нельзя было даже говорить, не то чтобы их экспонировать. Каждый хранитель, принимавший эти экземпляры под свою ответственность, видел их дважды в жизни – в момент принятия фонда, а через много лет – в момент передачи фонда следующему хранителю. Причем в Библиотеке имени Ленина B42, как обычно называют эту книгу специалисты (у Библии Гутенберга в наборной полосе 42 строки, и поэтому она имеет название 42-строчной), хранилась вместе с другими шедеврами книгопечатания в хранилище-сейфе. Что касается экземпляра Научной библиотеки МГУ, то после «случайного» обнаружения книги в 1948 году не было понятно, как его понадежнее спрятать – ведь здание на Моховой строилось до революции и в нем нет комнаты-сейфа для особо ценных книг. И тогда было решено, что самым недосягаемым и надежным местом для такого рода шедевра является секретная часть (впоследствии переименованная в первый отдел) в Главном здании МГУ на Ленинских горах; туда и были отправлены два фолианта, переплетенные в сафьян вишневого цвета. И каждый хранитель редких книг библиотеки МГУ видел их в соответствии с указанным нами принципом – то есть дважды в жизни, принимая и передавая свой фонд.

В начале 1990‐х годов наконец начали открываться трофеи Второй мировой войны – от живописи импрессионистов в Эрмитаже и ГМИИ имени Пушкина до книг и рукописей. Ленинская, тогда уже Российская государственная библиотека, выставила свой удивительный экземпляр (помню, как его принесли только на один день), а университетский экземпляр был объявлен существующим, но по-прежнему оставался в сейфе первого отдела в ГЗ МГУ, а номинальный хранитель отдела редких книг по-прежнему не мог этот экземпляр даже видеть.

Но однажды один из особистов, который отвечал за секретные документы МГУ, заинтересовался богато переплетенной старинной книгой в сейфе… Причем заинтересовался настолько, что сперва перенес ее в другой сейф, а в 2012 году – когда он занимал должность проректора главного вуза страны – вынес книгу на свободу. К счастью, очередной хранитель редких книг библиотеки МГУ был уже смелее предыдущих и взял за правило не просто «здороваться и прощаться» с самой знаменитой книгой в мире, но и навещать ее раз в году на Ленинских горах. И вот в один прекрасный день знакомый сейф оказался пустым…

Вообще, когда становится известно о похищении выдающегося памятника культуры, то поимка злоумышленников становится делом времени. Именно поэтому никакой опытный вор не посягнет на шедевр. Так и произошло. Начался поиск покупателя. Представьте себе, как можно искать покупателя, скажем, на картину Рафаэля или на рукопись Пушкина… Трудное дело! Никто и не поверит, наверное… Однако у нас в стране много несведущих не только среди продавцов, но и среди покупателей.

Благодаря крепкой многолетней связи некоторых антикваров, особенно же владельцев антикварных магазинов, с Министерством добра и правды долго ждать не пришлось. Весной 2013 года гутенбергофилы в погонах наконец нашли на свое сокровище покупателя, оценив Библию Гутенберга в 40 миллионов рублей (тогда это было около 1,3 миллиона долларов), но когда они, в надежде получить половину, принесли первый том «покупателю», то были взяты с поличным. Поскольку это были не обычные граждане, а особисты, то рассматривал дело Московский окружной военный суд, причем рассматривал в закрытом режиме. В июне 2014 года трое бывших сотрудников ФСБ были признаны виновными. Стоит уточнить, как же суд оценил это деяние, совершенно немыслимое в XXI веке, – кражу самой дорогой и самой знаменитой книги в мире. Наверное, даже суду было невдомек, что стоимость такого вот экземпляра (полного и хорошо сбереженного) составила бы, как представляется, десятки миллионов долларов. Организатор и собственно похититель получил самый большой срок – три года тюремного заключения. Тут уж стоит вспомнить, что сопоставимый срок получают в России за совершенные шалости.

Одно наиболее опасно в случаях кражи шедевров – осознав ошибочность такого поступка, но и понимая проблематичность хранения предметов, преступники нередко их уничтожают, чтобы скрыть следы преступления. Именно поэтому настоящие «специалисты» по расхищению книжных фондов предпочитают иметь дело с редкими и дорогими, но не такими уж уникальными материалами – тогда доказательная база уже не будет столь безупречной, потому как книга – все-таки тиражный предмет.

Довольно показательным для наблюдения всех юридических (как законодательных, так и процессуальных) сложностей при расследовании преступлений, совершаемых именно знатоками антикварной книги, стал многолетний процесс, связанный с именем известного специалиста по книгам русского авангарда и коллекционера А. И. Боровкова. Суть состояла в том, что он вступил в преступный сговор с некими лицами, которые похищали в государственных библиотеках конкретные книги или фрагменты книг (коллажи из футуристических изданий, статьи классиков науки из журналов и так далее). Так оказались похищены прижизненные издания Н. И. Лобачевского, Д. И. Менделеева, книги русского авангарда, детские книжки Б. Пастернака и О. Мандельштама; словом, все то, что стоит больших денег даже несмотря на сомнительный provenance. Многочисленные, сопровождаемые вниманием прессы, рассмотрения в судах первой и кассационной инстанций, вступление одних приговоров в законную силу и отмена других… Словом, то был достаточно показательный процесс, который отчасти способствовал тому, чтобы сама идея «освобождения книг из плена государственных библиотек» соотносилась бы с уголовным наказанием за содеянное.

Наиболее труднораскрываемой и в то же время наиболее опасной является ситуация, когда в хищении участвует человек, близкий к библиотеке или архиву. Не иначе как те, кто имел возможность беспрепятственно проникать в хранилища, оказались виновниками краж книг русского авангарда (в том числе одной из самых дорогих русских книг «Супрематизм. 34 рисунка» Казимира Малевича) из фондов Российской государственной библиотеки или же собрания первых изданий классиков мировой науки – Николая Коперника и Иоганна Кеплера – из фондов Библиотеки Российской академии наук. Кражи в Публичной библиотеке также имели причину: в годы советской власти по фондам совершался ночной обход, но впоследствии решено было эти обходы прекратить за ненадобностью, ну и началось…

Вспоминается множество подобных прецедентов, в основном по исключительности похищенных книг. Представляется, что такие кражи производятся не абы как – это явно делается под конкретный заказ, и книги потом не предлагаются никаким антикварным магазинам.

Но бывали и совершенно поразительные по масштабам кражи. Прежде всего – когда в 1994 году некий гражданин получил доступ к фондам Общественно-политической библиотеки (бывшая библиотека Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС) и похитил оттуда более пяти тысяч антикварных книг на иностранных языках! Выглядело это не как кража: он, имея несколько судимостей, устроился туда на работу, ну и поточным методом, на протяжении почти двух лет, освобождал помещение: вынес порцию книг, отвез в антикварный магазин, вернулся; вынес еще порцию книг, опять отнес в антикварный магазин, вернулся; и так много раз. Арестовали его в феврале 1996 года.

Надо ли говорить, что книги эти все были с библиотечными штампами или же с их следами. Но в 1994 году еще так свежо было впечатление от краха СССР и коммунистической партии, что к штампам «ИМЭЛ» никто особенно не присматривался; то есть антиквары воспринимали их в качестве осколков рухнувшего режима, к тому же легенды сопутствовали этим книгам всегда совершенные, а встречавшиеся тогда на книжном рынке книги с подобными штампами, но из партийных библиотек бывших союзных республик, лишь укрепляли доверие к продавцу. Да и как было понять правду: ведь преступник, освоившись на своем новом месте работы, умудрился «официально» приглашать прямо к полкам известных московских антикваров и продавать им книги, что называется, на месте, как «списанные».

Антиквары оказались тоже довольно наивными. Версия для них была такой, будто продаются дублеты библиотеки, а так как все книги – на иностранных языках, то и продать их трудно, потому приглашают выбирать то, что имеет спрос на книжном рынке. К извинению антикваров нужно сказать, что в те годы бывали и поинтересней ситуации, которые оказывались на поверку полностью законными. Но в данном случае они просчитались, и весь 1996 год по Москве разъезжал воронок, в котором сидел преступник и сотрудники МУРа; каждый, кто купил некогда «Борины книги», давал отчет в своих действиях, а ситуация была такой, что похититель сильно поднапряг свою память. К чести следственных органов нужно сказать, что им удалось даже вернуть около двух тысяч томов.

Но история эта наделала столько шума, как в прессе, так и в антикварном мире, что именно с 1996 года серьезным образом изменилось отношение к книгам с любыми штампами. Впрочем, через несколько лет все вернулось на круги своя.

Еще более удивительный случай – когда 11 декабря 1994 года из Публичной библиотеки ночью через окно вышли на свет драгоценные еврейские рукописи коллекции Абрама Фирковича, еще в XIX веке описанные и всему ученому миру известные. Оценка утраченного простиралась до 140 миллионов долларов. У коллег, кто услышал об этом (а услышали все), был только один вопрос: зачем?! Конечно, довольно быстро нашлись и рукописи, и виновник торжества.

В последние годы заполонили рынок великолепные экземпляры из библиотеки князей Воронцовых в Алупке, частью эти книги вовсе без штампов, зато с автографами посвящений Елизавете Ксаверьевне, Семену Романовичу, Михаилу Семеновичу Воронцовым… Эти книги чудом уцелели: пережили события 1917 года и Гражданской войны, оккупацию Крыма в 1941–1944… Новое время вынесло им свой приговор.

Были в истории книжного собирательства и анекдотические происшествия. Так, вице-президент Академии педагогических наук, знаменитый коллекционер А. И. Маркушевич под конец жизни нащупал «золотую жилу», благодаря разработке которой его собрание инкунабулов и памятников европейской печати, о котором мы уже упоминали, стало пополняться уникальными изданиями… Собиратель настолько вошел во вкус, что совершенно не задумывался (или не хотел задумываться) о происхождении шедевров, приходивших к нему через помощника, бывшего сотрудника архива. Но в конце концов стало ясно, что к нему домой постепенно переезжает фонд трофейных немецких книг из Любекской библиотеки, которые «отлеживались» в ЦГАДА, «с печатями размером с куриное яйцо», как написала потом пресса (но не печатями ЦГАДА, а печатями библиотеки города Любека; книги эти хранились в спецхране и не выдавались исследователям). От рукописей Маркушевич старался отказываться, но когда перед ним оказался подлинник Столбовского мирного договора 1617 года между Россией и Швецией – он его купил…

На этом их приняло к себе Министерство добра и правды. Вот тогда и выяснилось, что главным покупателем черных архивистов был А. И. Маркушевич. Тот, конечно же, делал вид, что ничего не подозревал, покупая книги одну лучше другой – все с немецкими штампами, и его тогда не привлекли «по всей строгости закона» (поставщик его получил 8 лет). Впрочем, Маркушевич понес намного более страшное для коллекционера наказание: чтобы замять этот скандал, он не только вернул все покупки в ЦГАДА, но и подарил лучшее в СССР частное собрание произведений ранней европейской печати в Библиотеку имени Ленина. Жизнь была кончена, он почти сразу после этого умер.

Некоторые громкие дела наделали много шума, но не восполнили утрат. Например, в 1994 году произошла громкая кража рукописей в Центральном государственном историческом архиве в городе Ленина: были похищены около четырех с половиной тысяч листов документов с автографами русских императоров и императриц – указы Капитулу российских орденов о награждении разных лиц «за собственноручным подписанием» августейших особ и прочие бумаги с высочайшими рукоприкладствами. Утрата была обнаружена сотрудниками архива в 1995 году, а в 1996‐м милиция сумела «найти и обезвредить» главного организатора кражи – бывшего сотрудника РГИА, антиквара В. М. Файнберга; благодаря СМИ имя его стало известно всей стране, что, впрочем, не помешало преступнику уехать за границу и избежать наказания. Но рукописи – возвращены лишь частично, и указы с автографами императоров гуляют до сих пор на антикварном рынке не только России, но и по всему миру.

И хотя подобные рескрипты встречались ранее на рынке и в частных коллекциях, документы из РГИА опознать очень легко по специфическим признакам. Доходило даже до того, что в середине 1990-х, еще до скандала, в Петербурге предлагались «полные комплекты» автографов русских императоров из этого живоносного источника – от Петра I до Николая II. Почему эти листы до сих пор встречаются в продаже и беспрепятственно выставляются на европейских аукционах – не слишком понятно.

Или же случай в другой национальной сокровищнице. Может быть, тем, кто не в курсе специфики вопроса, надо пояснить, что многие особо ценные документы или редкие книги в государственных архивах и библиотеках начиная с 1970‐х годов активно переснимались на так называемые микрофильмы (в действительности это диафильмы, как были у некоторых в детстве). После копирования подлинный документ уже не выдавался в читальный зал, а выдавалась только микрофильмированная копия. Даже более, иногда оригиналы скопированных архивных дел вывозились в «дальние» хранилища. Так скопировано множество дел в федеральных архивах, так скопированы уникальные экземпляры из библиотеки Н. П. Смирнова-Сокольского в бывшей Библиотеке имени Ленина, а оригиналы не выдаются (исключение составляют только те книги из его коллекции, которые находятся в специальном сейфовом хранилище Музея книги РГБ).

Но иногда оригиналы все-таки требовалось достать на свет. Это происходило при подготовке выставок либо при работе редакторов собраний сочинений русских писателей непосредственно с творческими рукописями. Например, те же рукописи А. С. Пушкина в Пушкинском Доме, согласно древнего решения Президиума Академии наук СССР, могут быть выданы лишь редакторам полного собрания сочинений поэта – и правило о таком исключительном доступе соблюдается неуклонно.

Несколько лет назад редакторы сочинений Александра Блока все-таки добились того, чтобы в Российском государственном архиве литературы и искусства им начали выдавать для сверки подлинные рукописи Блока. «Начали выдавать» – это эвфемизм, потому что некоторых самых известных и наиболее важных рукописей поэта попросту не оказалось на месте. Как? Да вот так! В папке лежали ксерокопии. Но поскольку несколько десятилетий рукописи читались по микрофильмам, не осталось даже возможности установить, куда что делось. И если это хищение удалось выявить, то сколько не удалось?

Или же удивительное наблюдение из того же угла: 27 ноября 2008 года на аукционе Christie’s продалась фотография А. П. Чехова, подаренная писателем Марии Малкиель 5 мая 1899 года, цена 8 тысяч фунтов. В описании, правда, автограф был не разобран и даже дата указана ошибочно, как 1889, хотя по фото мы видим оригинальный текст. Если же мы посмотрим в Полное собрание сочинений Чехова, то эта фотография Чехова с автографом как раз там впервые опубликована (т. 30, № 222), однако местом хранения указан ЦГАЛИ. Любопытно посмотреть, что же сейчас в архивном деле.

С печатными книгами – всяко сложнее, нежели с рукописями. Ведь они тиражны, а значит, не просто могут, но даже должны попадаться на книжном рынке и храниться не только в государственных, но и в частных коллекциях. И потому если в продаже вдруг объявляется недавно похищенная из библиотеки или частной коллекции книга, то на поверку она может оказаться просто другим экземпляром. Тем более что известная книжная пословица «книги ходят парами», подразумевающая появление одновременно или один за другим двух экземпляров редчайшего издания – часто подтверждается жизнью.

Именно в этой связи хочется вспомнить известного московского коллекционера Льва Абрамовича Глезера (1905–1998), автора «Записок букиниста». Будучи на протяжении долгих лет товароведом магазина «Пушкинская лавка» в проезде Художественного театра (ныне Камергерский переулок, а в бывшем магазине расположился итальянский ресторан Gusto), он сумел собрать хорошую коллекцию, в которой была подборка книг футуристов, автографов русских писателей, но особенно собиратель гордился прижизненными изданиями и альманахами пушкинского времени, куда входили книги Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Гордился он ими так сильно, что в 1992 году именно собрание прижизненных изданий и несколько книг с автографами были украдены. Судя по тому, что воры не тронули книги русского авангарда – они не были профессионалами. Тем не менее поймать их не удалось, и книги пропали бесследно, за исключением двух.

Впоследствии М. Я. Чапкина писала:

Заказчик и грабители найдены не были. По делу было допрошено достаточно много людей, но это не дало никаких результатов. Почти все допрошенные были названы самим ограбленным. Глезер уверял следственные органы, что не надо сообщать о краже через прессу, что грабители выставят его ценности на «Сотбис» и там будут пойманы. Из-за этого букинисты поздно получили списки, многие книги уже сменили владельцев, последние по сей день уверены, что обладают экземплярами самого чистого происхождения.

Будучи не в силах смириться с утратой, энергичный коллекционер постоянно терзал органы следствия, писал жалобы в вышестоящие инстанции, сетовал на бездеятельность угрозыска… К несчастью для антикваров, указанный список похищенного, в котором было перечислено множество книг пушкинского времени, не только не включал описаний особенностей, но и, конечно, был без фотографий. С того момента милиция просила букинистов сообщать о появлении любой книги из «списка Глезера», а сам Лев Абрамович, не особенно доверяя коллегам, докладывал в милицию о магазинах, в которых он или его посланники видели похожие книги… Словом, учитывая тиражность всех его (то есть бывших его) сокровищ, Л. А. Глезер довольно быстро осложнил жизнь московским антикварам. Да и шутка ли, если книги пушкинского времени печатались по крайней мере тиражом в 1200 экземпляров, и каждую вновь появляющуюся надо нести в милицию, чтобы коллекционер осмотрел ее… При тщетном подходе к такому «поиску», как мы с коллегами полагали, можно было бы коллекцию составить заново, поскольку ни фотографий, ни описаний экземпляров в списке похищенного не было.

Говорят, что некоторые похищенные книги «кто-то видел», а одну (набор карт в издательской коробке) ему даже вернули… Но когда в 1998 году Л. А. Глезер скончался, это в книжном мире не вызвало обычного в таких случаях сочувствия; напротив – букинисты почувствовали освобождение, ведь это открывало возможность продавать прижизненные издания пушкинской поры цивилизованно, тогда как долгие годы они не выставлялись на открытые торги именно по причине особенного внимания.

История с книгами Л. А. Глезера, которые за редким исключением не имели владельческих знаков, довольно характерна – ведь крайне сложно такие книги отслеживать, да и сам собиратель может не помнить в точности все особенности экземпляров, а уж тем более внятно описать их на бумаге. К тому же желание вернуть хотя бы что-то может заставить признать «своим» любой другой экземпляр. Сейчас на помощь как собирателю, так и органам следствия приходит цифровое фото. В государственных библиотеках вовсю идет сканирование фондов, что также имеет смысл. Однако, честно говоря, можно так «отреставрировать» любой экземпляр, что его никто не узнает.

Кроме того, в государственных хранилищах распространены штампы, которые указывают на собственника книг. Однако не всегда книги помечались штампами; в государственных собраниях были и есть книги, которые никогда не штамповались. Как говорил, кажется, Н. П. Огарев, «и не касалася окова до человеческого слова». То есть в XX веке это было исправлено и проштампованы почти все книги, но малая часть – сумела сохранить девственность. Особенно если речь идет о книгах, никогда не выдававшихся в читальные залы. Такие книги есть и в Российской национальной библиотеке в Петербурге (бывшей Императорской Публичной библиотеке), и в Российской государственной (бывшей библиотеке московских Публичного и Румянцевского музеев), и в библиотеке МГУ, и в библиотеках некоторых научно-исследовательских учреждений – словом, почти везде, где сохранились большие массивы книг, поступившие до 1917 года. Ведь если поступление происходило уже при советской власти (особенно начиная с 1940‐х годов), то книги клеймились при поступлении, а также при рекаталогизации или при проверке фонда… Но все-таки значительное число книг оказалось не отмечено библиотечными штампами.

Откуда, собственно говоря, у нас такие познания? Из нашего опыта, которым мы и хотим поделиться. Однажды, много лет назад, один из московских букинистов позвонил нам с известием, что он счастливым образом купил несколько книг середины XIX века, которые происходят из библиотеки императрицы Александры Федоровны – жены Николая I. А поскольку автор этих строк всегда интересовался русским переплетным искусством, то антиквар хотел их просто показать на предмет того, не укажу ли я имя переплетного мастера. Когда я в тот же день приехал на них посмотреть, позавидовал новому владельцу – то были три книги из библиотеки императрицы, две в марокеновых зеленых переплетах, а одна – в особом бархатном, с вензелем государыни на верхней крышке. Никаких следов на книгах не было – ни штампов, ни инвентарей, ни библиотечных кармашков (ни следов ни от первого, ни от второго, ни от третьего). То есть это были прекрасные коллекционные экземпляры. Сомнения у меня возникли от карандашных, довольно размашистых, шифров на форзацах. То есть для антиквара они были бы просто «дворцовыми шифрами», но для человека, который с шестнадцати лет едва ли не ежедневно долгие годы ходил в читальные залы Библиотеки имени Ленина, они напоминали именно старые шифры Румянцевского музея. Переписав книги и шифры, я поехал на Калининский проспект, ныне Воздвиженку, и проверил эти три книги в читательском каталоге – шифры совпали. То есть это были книги, которые вместе со значительной частью библиотеки императрицы Александры Федоровны поступили в Румянцевский музей еще до революции 1917 года и оставались не проштампованными (потому что до сих пор такие книги штампуют именно при выдаче). Именно это обстоятельство и позволило кому-то похитить их из фонда – чтобы не было повода для подозрений.

Что делать? Заказывать эти книги я в библиотеке не стал – и без того было все ясно; смотреть равнодушно, как продается похищенное, тоже было невозможно; сообщать об этом «куда следует» казалось и вовсе неуместным, потому что так устроен русский человек – органам правосудия он не слишком доверяет, а участвовать в следственных действиях – желает еще меньше. На следующий день я вернулся к антиквару и рассказал ему все, что мне удалось выяснить. «Но штампов нет – значит книги чистые», – говорил он. И был прав. Однако раз книги украли и принесли к нему, то, если не пресечь такой «трафик», скоро этот неизвестный вынесет из хранилища РГБ весь ярус. Видя мою неотступность, антиквар смирился с тем, что с этими книгами, как он выразился, «попал». Впрочем, не совсем: антиквар соглашался ничего не заработать, но и терять свои средства также не хотел. Тогда я выкупил эти три книги по цене закупки, за свои деньги, и на следующий день отнес их в дирекцию библиотеки. Традиционно сотрудники книгохранилищ менее остальных заинтересованы в привлечении публичного внимания к фактам хищений (почему львиная часть хищений вовсе не афишируется), но я надеялся, что внутренние меры библиотека примет.

Донкихотство это радовало меня всего два дня, потому как уже на третий день я пожалел о содеянном: мне позвонили по телефону и пригласили в московский уголовный розыск для дачи объяснений. Надо ли говорить, что любой человек воспринимает такой звонок без положительных коннотаций. Делать нечего – сажусь на троллейбус и еду до остановки «Петровские ворота»…

Особенно обратило на себя внимание то, что беседовавший со мною майор никак не мог понять, в чем же состоит действительная причина столь странных действий: «Купить за свои деньги и подарить в библиотеку – это ж просто бред какой-то; если бы вы пришли сразу к нам – вы бы как минимум сэкономили!» И он тоже был прав: ни экономии, ни спокойной жизни не получилось… К счастью, этим продолжительным разговором история для меня и закончилась, а продажа книг из библиотеки прекратилась.

Постоянно видя на аукционах предметы, которые могут быть трактованы как «имеющие сомнительное происхождение», нет-нет, но иногда взыграет ретивóе, потому что все-таки нужно быть уж совсем холодным циником, чтобы равнодушно наблюдать, как культурные сокровища твоей родины идут с молотка.

В этой связи нужно сказать, что формально такие прецеденты, когда вещи из государственных хранилищ попадают на отечественный и мировой антикварный рынок, в действительности крайне редко привлекают внимание.

Помнится, ранее их должны были отслеживать специально обученные люди. Существовали масштабные структуры, в которых работали искусствоведы в штатском, и примерно раз в год по телевизору мы видели их лица на фоне какой-то спасенной картины или рукописи. Потом, по-видимому, все-таки было принято мудрое решение, что легче покупать на аукционе один похищенный автограф в год за счет какого-нибудь мецената, нежели содержать целый полк таких ветеранов горячих точек под видом спецов по антиквариату. В любом случае оптимизировали и искусствоведов в штатском.

При этом мы как-то не слишком верим в то, что некая институция может плодотворно трудиться на подобной ниве, даже ныне, в компьютерную эпоху, когда контроль за рынком должен быть много более легким, чем лет двадцать-тридцать назад. Ведь сейчас весь рынок, в сущности, прозрачен и может быть выведен на экран компьютера. Впрочем, этого мало, поскольку для изучения безбрежного океана антикварного рынка на предмет похищенных культурных ценностей требуется, кроме желания, масса специальных навыков. Самый доступный – иностранные языки, однако требуется еще и нечто большее – достаточно высокая квалификация.

Иначе очередной мелкотравчатый чиновник, увидев в очередном же аукционном каталоге автограф Горького, Чехова или Толстого, будет торпедировать официально-угрожающими письмами музеи и архивы, чтобы разобраться, не краденый ли этот автограф, грезя об удаче (тут удача у всех своя; у музея – получение копии неизвестного автографа из частного собрания, у чиновника – чтобы автограф все-таки оказался краденым и тогда он наконец будет щуриться при огне софитов, предвосхищая очередные звездочки на погонах). Такая самодеятельность искусствоведов в штатском не столь губительна лишь тогда, когда речь о зарубежных торгах: после нескольких подобных писем западные гиганты просто перестанут отвечать. Но если предмет будет продаваться в России, то опять начнутся хождения людей в погонах по аукционам и коллекционерам, начнут эти люди топать ногами, приглашать на беседы… Словом, довольно быстро рынок от таких активностей уползет в тень, и опять, как в темные времена, никто не сможет видеть и выявлять похищенные вещи, а продаваться они будут без всякой публичности.