Текст книги "Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг"

Со временем изменения на рынке, а также окончательный переход «Акции» к торговле «вещизмом» привели там к внутреннему конфликту. Назревала эта ситуация исподволь, потому что хотя К. К. и был в лавке полноправным хозяином, но все-таки заведением владели его партнеры, а не он. К тому же К. К. был книжник, но не бизнесмен, а времена стремительно менялись. Выкуп у совладельцев других частей этого особнячка, как бы ни был виртуозен в деле финансов Б. М., требовал постоянных затрат. К тому же все работники вдруг решили обзавестись загородной недвижимостью и вместо того, чтобы собирать книги, строили себе каменные дачи с теплыми сортирами.

К. К. тоже потянулся к земле: его тяготила жизнь в квартире на краю географии, терзали недописанные работы о Тургеневе. И он также решил прикупить землю, но далеко, рядом со старшей сестрой, в Спас-Клепиках, на краю Мещёры. Тургеневский край был для него и притягателен, и романтичен. Так что и он начал масштабное строительство. «Склепики», как мы называли между собой его латифундию, очень грели К. К., и масштабное будущее сулило ему покой и свободу творчества.

Так ситуация пришла к тому, что учредители и К. К. в начале 1999 года решили расстаться. То было болезненно для всех участников этого мероприятия, а со стороны имело еще более печальный вид, особенно если знать, чем это дело вскоре обернулось. В общем, 2 апреля 1999 года состоялось открытие букинистического отдела магазина «Летний сад», там заправляли К. К. и его супруга Надежда Ивановна, которая к тому года три как помогала мужу в «Акции» и деятельно, и умело. Почти сразу К. К. занемог, врачи ничего не нашли, посоветовали отдых. Прожив лето в Спас-Клепиках, он не слишком поправился, а когда в сентябре лег на обследование в Екатерининскую больницу на Страстном, то уже не вышел. Он умер от рака 24 сентября 1999 года.

М. Е. же продолжил собирательскую деятельность, наслаждался той ситуацией, которую дарила отечественным антикварам первая половина 2000‐х годов. Многие начали выезжать на рубеж, но М. Е. не особенно стремился, тем более что у него был магазин, и этот магазин, как всем тогда казалось, ни дня не сможет просуществовать без его присутствия. Но все-таки он однажды поехал в Париж, вернулся, заболел гриппом и совершенно внезапно умер 15 октября 2004 года. Дело «Акции» тем не менее не угасло: Б. М. Э*** был вынужден под напором обстоятельств стать антикваром и до сих пор работает, работают и наследники М. Е., и до сих пор живо их общее детище.

«Гелос»

С октября 1996 года в составе антикварного объединения «Гелос» появился отдел антикварной книги. «Заведующим» был А. Л. С., «главным экспертом» – автор этих строк. По согласованию с руководством этого объединения мы занимались книгами на заранее оговоренных условиях; с нас требовался определенный оборот по продажам и проведение традиционных сезонных аукционов. Несмотря на некоторую бюрократическую основу с мыслью о крупной корпорации, которая была idée fixe этой организации, мы чувствовали себя самостоятельными, и особенно нам никто на хвост не наступал. Конечно, если не получалось достичь определенного оборота, приходилось за свои деньги его организовывать, но это было то, к чему мы были готовы.

Нам, без всяких оговорок, очень повезло в «Гелосе»: вопреки различию мировоззрений, мы несколько лет работали там ко взаимному удовольствию. И хотя О. Н. С***, который руководил этой махиной, уже нет в живых, мы можем о нем сказать лишь то, что видели от него по отношению к нам только хорошее. Безусловно, ему было трудно с такими фриками, как мы; столь же безусловно, у него была и возможность сильно усложнить нам жизнь. Но он никогда этого не делал и был с нами корректен и честен. Спасибо ему, а также тем, кто в те годы работал в этом флагмане антикварной торговли.

Перед тем как начать работать вдвоем в «Гелосе», каждый из нас должен был кое-что для себя решить. Для А. Л. С., уже вошедшего во вкус антикварной книжной торговли, крайне болезненным был разрыв, как тогда это представлялось, с филологической наукой. После Московского университета он вполне заслуженно получил приглашение в докторантуру в Лос-Анджелес, но покуда вопрос этот решался, он так удачно «купил подешевле – продал подороже» несколько книг, что всерьез призадумался, стоит ли уезжать. В общем, сперва решил повременить, а потом и вовсе никуда и не уехал.

Мне тоже нужно было крепко подумать и, говоря словами А. Л. С., «договориться на берегу» об условиях этого сотрудничества. Пока мы работали в режиме аукционов «Акции», конечно, что-то покупали на двоих, к примеру, когда ездили в Петербург, но в значительной мере мы оставались самостоятельными: он давал объявления и приобретал книги у частных лиц, я ходил по магазинам и покупал там книги, так что хозяйство мы вели раздельно. Перспектива же общей работы с такими условиями грозила не только дискомфортом от разных карманов, что обычно обостряет в людях не самые лучшие черты, но и еще большей путаницей, особенно если учесть, что мы постоянно были кому-то должны и отягощены как самими долгами, так и постоянной необходимостью ежемесячно платить по долгам проценты.

К тому же и без новых условий у нас в финансах был вечный хаос: мы не могли достаточно четко учитывать даже взаимные долги, и если этот список и велся, то больше для того, чтобы он был, чем для действительных расчетов. К примеру, взяли в долг у жены книжника NN 3 тысячи под 5% в месяц, купили книг на 2,5 тысячи, на жизнь взяли 0,5 тысячи, из них тому столько-то, второму столько-то… Даже если абсолютные цифры мы пытались учитывать, то проценты – уже точно не успевали. И если с кредиторами мы частично расплачивались после очередного аукциона, то до взаимных расчетов дело не доходило. Не от лени: у нас был такой список кредиторов, что, если вспомнить, порой кажется, что это было не с нами: родственники, друзья, бывшие и нынешние жены друзей, даже мой спортивный тренер был в списке тех, кому мы были должны. (Читателю трудно будет поверить, что только в 2016 году мы смогли наконец-то полностью отдать долги, которые на нас висели разного веса веригами с 1990-х. Всему виной тяга к собирательству, потому что продавай мы все без остатка – проблемы этой бы не существовало…)

Итак, перед тем как устроиться в «Гелос», я сказал А. Л. С., что готов на это лишь при условии, что мы станем с ним «работать в пополаме». Это значит, что с того момента не будет никаких «своих» книг, а только «общие», и все купленное будет нашим общим, и все деньги от проданного будут делиться тоже надвое, то есть мы будем равноправными компаньонами. Боюсь, это был едва ли не самый сложный момент в нашем деловом партнерстве. А. Л. С. всерьез озадачился, и его можно было понять: я занимался обычно только тем, что мне интересно, после нескольких лет работы в «Акции» в режиме, который ныне известен как «24 × 7», меня работа порядком утомила и спокойная жизнь привлекала много больше, чем приключения. А. Л. С. же был обвешан финансовыми обязательствами как рождественская ель: они снимали квартиру, а поскольку тогда уже, наверное, родился ребенок или даже оба, то еще и дачу. Поэтому мысль о том, чтобы делить все надвое, ему не казалась наилучшей.

С моей же точки зрения, иным образом мы бы просто не смогли там работать, особенно с учетом того, что планировали «дежурить в лавке» по три дня в неделю каждый, а прочие три дня уделять своим личным занятиям вне аукционного дома. То есть, не имея за собой никакого контроля, кто-то из нас принялся бы покупать книги себе или бы начал что-то утаивать и так далее. Словом, неравные условия быстро бы наш союз разрушили.

И я горжусь самоотверженностью А. Л. С., что он на эти условия рискнул согласиться; не знаю, как он, но я об этом особенно никогда не жалел (при этом, безусловно, за те тридцать с лишним лет, пока мы сотрудничаем, у нас неминуемо возникали и шероховатости, и недопонимание).

Так следующие несколько лет оказались самыми плодотворными для нашего книжного собирательства. В «Гелосе» мы работали через день, три дня в неделю каждый. И начали сперва инстинктивно, а затем и совершенно осознанно оставлять лучшие книги, которые проплывали мимо нас по житейскому морю, в своем собрании. А. Л. С. жалеет, что мы тогда не оставляли автографы начала ХX века, которые он начал собирать только в 2010‐х годах. Но и прочего набралось столько, что можно было представить миру наш «Музей книги».

В «Гелос» к А. Л. С. пришел продавать свои книги А. Л. Финкельштейн, с которым они сильно сдружились. Причем сперва А. Л. С. отговорил его от продажи всего собрания разом, а затем долго уговаривал написать воспоминания, а когда тот наконец начал свое словотворчество и даже вошел во вкус, А. Л. С. мучительно редактировал их. В завершение мы их опубликовали в «Трутне» аж дважды, первым изданием в 2003‐м и затем ощутимо дополненным в 2005-м. Как результат наших усилий – имя этого собирателя навечно занесено в пантеон отечественного библиофильства.

Представление публике неизвестного автографа А. С. Пушкина (1998)

В ту пору нами были куплены несколько крупных собраний – М. И. Чуванова, Б. П. Чиркова, Г. П. Макогоненко и несколько других. Приобретение каждого случилось в результате массы обстоятельств, совершенно чудесным образом совпавших. В значительной степени эти собрания отложились в нашей коллекции, хотя ввиду трудностей финансового свойства мы вынуждены были расстаться с довольно большим числом книг, особенно из библиотеки Б. Чиркова.

С этим временем связана и главная наша удача – приобретение в 1998 году автографа А. С. Пушкина на первом издании первой главы «Онегина». Он достался нам тоже по причине дружества А. Л. С., на сей раз с покойным Ю. П. Колгатиным. Но он был лишь посредником и не мог повлиять на гигантский размер той суммы, которую с нас запросили. Удивительно, как мы вообще тогда ее собрали, но случилось это благодаря Провидению: в тот момент в Москве действовал очень состоятельный покупатель футуристических изданий, и мы продали ему часть нашей коллекции (не все, к слову, удалось восстановить даже до сего дня). Так мы нашли деньги на Пушкина.

После этой покупки между нами возникла проблема, о которой мало кто вообще может догадываться. Нет, не о том, «продать или не продать», – особенно никто и не стремился его тогда попытаться купить, зная нас. Проблема была этического свойства. Встретившись для разговора об этом и надувшись как морские ежи, мы решали главный вопрос: кто будет писать книгу про автограф. Хотелось каждому.

Книга «Автограф Пушкина» (1998)

Я исходил из интересов дела: зная, что передо мной историк литературы, а я все-таки чистый историк и специалист по книговедению, я тогда уступил, занявшись собственно изданием книги, а не ее текстом. Сегодня очевидно, что сделанный выбор был верным: мы сохранили добрые отношения и получилась отличная книга, которая стала классикой пушкиноведения. Ну а еще важнее, что мы умудрились сберечь автограф, который остается одной из жемчужин нашего «Музея книги».

Михаил Ме́нделевич

Большая сага из 2000‐х может быть создана о наших с А. Л. С. отношениях с М. М. Климовым (1953–2021). Я говорю наших, а не моих, потому что мое место в этой саге сугубо запасное и в общем-то навязанное нашей с А. Л. С. взаимной договоренностью, которая неукоснительно соблюдалась и порой соблюдается до сего дня, поскольку мы связаны многими кубометрами «совместно нажитого».

Давно, когда мы с А. Л. С. только начинали делать аукционы, я привел его в магазин на Арбате, д. 11, где в тот момент работал М. М. Вероятнее всего, мы пришли поговорить с ним о книгах, чтобы или покупать, или брать на аукцион. Я знал М. М. с самого моего книжного отрочества, поскольку он дружил с М. Е. с незапамятных времен, но ни сотрудничества, ни уж тем более дружбы у нас с ним не склеилось; вероятно, я ему казался наглым, он мне – чересчур деятельным. Совершенно иначе произошло у них с А. Л. С.: они не только подружились, но и позднее лет десять были компаньонами в другом большом антикварном «колхозе»; то есть я в значительной мере оставался лишь свидетелем их дружеских отношений, безусловно влиявших и на меня.

Михаил Климов (2011; фото А. Славуцкого)

Важным же для настоящего рассказа является то, что М. М., занимаясь как антиквар широкого профиля и прикладным, и живописью, и так далее, всегда оставался большим энтузиастом антикварной книжной торговли. Прочитав его «Записки антикварного дилера», написанные благодаря бесконечным просьбам А. Л. С. и затем изданные нами совместно, можно узнать богатейшую биографию М. М.

Хотя тяга к писательству проходит сквозь последние десятилетия биографии М. М. довольно явной нитью, а многие из его романов, в особенности на тему антикварной торговли, очень увлекательны, именно «Записки антикварного дилера» обессмертили его имя при жизни. Звучит, быть может, высокопарно, но это сущая правда. Однако Gloria Mundi имеет и обратную сторону: коллеги по цеху, понимая, что никто никогда не сможет написать подобного текста, не смогли примириться с тем, что М. М. своим литературным творчеством стремительно вознесся над московским антикварным миром и известен много больше богатых и удачливых антикваров (речь уже не только о книжниках, но и об антикварах вообще). Поэтому реакция этого мира последовала без особенных замешательств: нашего друга М. М. многие коллеги буквально возненавидели и, не щадя нисколько, начали поливать помоями как самого автора, так и его семейство. И нет с той поры издания об антиквариате, где бы сальеризм не нашел своей щели и не просочился в виде замечаний о «скучной» или «нудной» книге М. М. Но мы-то без труда можем еще раз сказать, что это лишь завистливая ложь, а кто из наших читателей «Записки антикварного дилера» не видел, тому уж точно стоило бы это сделать.

В дополнение к характеристике М. М. мы от себя также добавим, что он обладал и интуицией, и фантазией, и хорошим знанием антикварной книги вообще. Азарт, который жил и порой клокотал внутри М. М., позволял ему неустанно искать и выискивать не только неожиданные приключения, но и самые невиданные книги. В отличие от многих других, в книгах ему откровенно везло.

Но ему упорно не везло с компаньонами. Ведь не только мы с А. Л. С. какое-то время «работали в пополаме», но такие союзы книжников и антикваров вообще имеют место: заключаются, а затем распадаются. Однако если мы с А. Л. С., будучи лишенными всякого имущества, рисковали в таком союзе только книгами (и навешивали на себя общий долг, что было даже более критично), то иногда люди рискуют и значительно бóльшим. И уж конечно, далеко не раз мы за свою биографию наблюдали, как компаньоны выдавливают кого-то из общего бизнеса. Например, двое (о которых даже мы думали в высшей степени похвально) вдруг объединяются в своем самом темном намерении и вытесняют третьего, который оказался или человечней, или доверчивей. Особенно это характерно при совместном владении антикварным магазином как недвижимой собственностью – здесь ставки заметно выше, а тягость поражения порой заставляла отверженных сводить счеты с жизнью.

М. М., который не раз искренне и деятельно бросался в пучину совместной работы, был одним из тех, кого компаньоны раз в несколько лет оттирали от дел, и он лишался нажитого имущества, начиная жизненный цикл антиквара заново, то есть с чистого листа. Виной тому его доверчивость и доброта, которые в мире антикварной торговли хотя и остаются добродетелями, но отнюдь не сулят безоблачного существования. И то, что он смог пройти через все это и до последнего вздоха остаться действующим антикваром, говорит о его неукротимой жизненной энергии и оптимизме.

Так вот, М. М. достигли с А. Л. С. некоторой договоренности, по которой мы могли покупать книги через М. М., и это условие было выгодно обоюдно, действовало много лет и всеми неукоснительно соблюдалось. Конечно, трудность для такого бизнес-проекта отчасти состояла в том, что мы с А. Л. С. уже начали собирать коллекцию, а М. М. всегда почитал собирательство тленом, то есть ему было интересней работать с книгой как антиквару, нежели что-то коллекционировать самому. Хотя, будучи провидцем, он мог бы собрать нечто очень интересное, особенно если знать, что он много ранее всех остальных смог заинтересоваться такой темой антикварной книги, как наука.

Великодушие М. М. простиралось здесь и на эту нашу слабость: он с уважением относился к нашей собирательской деятельности и явно порой мог бы продать дороже кому-то другому, но звонил А. Л. С., говоря: «Сань, что думаешь про такую-то книгу», и мы приобретали некий замечательный экземпляр. В ответ мы отвечали взаимностью: были ему честными компаньонами, а А. Л. С. оставался верным другом.

Перелом случился тогда, когда М. М. решил покинуть родину малую и вернуться на родину историческую. Мы с А. Л. С., в общем-то его компатриоты в обоих случаях, узнали об этом намерении лишь тогда, когда до его отъезда оставалась пара месяцев. Обедали в «Якитории» на Новом Арбате, сидели вчетвером: М. М., его супруга, А. Л. С., я. Мы довольно часто там встречались, и можно сказать, что на протяжении ряда лет эти обеды были традиционными. И вот тут он нас и огорошил…

Конечно, каждый дееспособный человек имеет свои политические убеждения, а в особенности тот, кто в 1990‐х годах мечтал о прекрасной России будущего. Но объединяющим началом наших взаимоотношений была книга и книжная торговля, хотя и наши собственные взгляды, и взгляды А. Л. С. также неодинаковы, но эти полутона на интересы дела не влияли.

После крымских событий М. М. решил уехать, и уехать окончательно. Мы с А. Л. С., относясь к этим политическим событиям различно, были абсолютно единодушны в попытках убедить М. М. в поспешности такого шага. Ну и к тому же нам тогда, до печальных событий, казалось, что в XXI веке мир устроен уже не так, как было при Брежневе, когда, уезжая куда-то на ПМЖ, ты автоматически обрубал все концы, лишаясь не только жилплощади, но и советского гражданства. Но М. М. всегда был человеком крайностей и уехал от нас навсегда.

«Навсегда» продлилось лет пять, после чего М. М. вернулся в Москву, занялся ровно тем же, но с учетом синяков, полученных им от судьбы. Недавняя смерть его, сколь печальная, столь и неожиданная, лишила нас доброго друга, которому мы оба навсегда благодарны за годы совместной работы.

Коллекция

Вернемся немного назад. Постепенно завершался и период нашей с А. Л. С. работы в «Гелосе». Проведя свой последний сезонный аукцион в 1999 году, мы отбоярились от этой обязанности, поскольку к тому моменту аукционы изжили себя, то есть для реализации антикварных книг, составлявших наш ассортимент, теперь не было нужды устраивать аукционы. К тому же учредители «Гелоса», как обычно бывает в больших фирмах, в какой-то момент решили осваивать более основательно направление антикварной книги, уже своими силами, и делать еженедельные аукционы. Это явно не могло сочетаться с нашим там присутствием. Удивительно, но обе стороны расставались тогда с легким чувством.

Возможно, что это даже было необходимым: мы оба устали от антикварной торговли, появилась возможность реализовывать иной потенциал. Меня стало перетягивать в науку, я учился в аспирантуре, где моей темой стало изучение прижизненных изданий Галилея и отражение в них физических воззрений; к тому же я всегда много чего изучал, и довольно разнообразно. Единственным моим желанием было сидеть в архиве не дважды в неделю, как это было в прежние годы, а чаще, и больше ни о чем не думать… Постепенно на базе накопленного материала у меня начали выходить книги, а по прошествии некоторого времени я и вовсе переехал по научной части в Петербург и несколько лет проводил там значительную долю времени. Потом я переехал еще далее, потом вернулся в Москву, потом еще куда-нибудь уеду или не уеду…

К тому же на закате нашей работы в «Гелосе» А. Л. С. был приглашен в еще одно антикварное партнерство и, работая там, вернулся к занятиям филологией и тоже нагнал тот поезд, в который он некогда не сел из‐за занятий антикварной книгой. Словом, жизнь шла своим чередом, но главное, по крайней мере для настоящего повествования, – что за годы совместной работы нами были сформированы не только большие запасы книг, продажа которых даже до сего дня дает нам возможность существовать, но и собрана наша с А. Л. С. уникальная книжная коллекция.

Начиная с середины 2000‐х годов она пополнялась спорадически, мы уже не могли соперничать с теми, кто вошел в собирательство на волне «высокой нефти» и не менее высокой коррупции. Коллекция наша сохранялась и обрабатывалась, а примерно в 2015 году мы задумались об издании аннотированного каталога. Готовился он нами неспешно, и потому мы, представляя наше собрание, постарались употребить все свои способности.

Сейчас, когда наш трехтомный «Музей книги» доступен всем, каждый может сам судить, насколько был осмыслен путь, проделанный нами в области предмета, которому посвящена эта книга.