Текст книги "Ментовский вояж: Везунчики. Рейдеры. Магелланы"

Бывший кэгэбэшник с моими операми обосновались в каюте побольше, размерами приблизительно пять с половиной на три метра. Такое же помещение досталось и морским воинам Дайяра, которые в количестве пяти человек перебрались вместе с нами к найшудам. Для солдат Трапанга указанная каморка была тесновата, но дайярцы ни разу не подали вида, что испытывают из-за этого какие-либо неудобства.

«Эмори» – такое название носил флагман хитайтара – оказался довольно-таки крупным судном. Длиной почти в пятьдесят метров, шириной по миделю в десять, корабль лишь внешне походил на наши, земные шебеки. Ознакомившись с устройством «Эмори», Альберт Петрович, лучше всех нас вместе взятых разбиравшийся в морских вопросах, заявил, что это вовсе и не шебека, а нечто вроде бригантины алжирских пиратов шестнадцатого-семнадцатого веков.

– Бригантина так бригантина, – мне оставалось только пожать плечами. – Улдашюр вроде упоминал, что все бригантины его флотилии одинаковые…

– Да, его флотилия состоит из шести систершипов, – кивнул командир нашей экспедиции. – Заметьте: вся шестерка носит названия, начинающиеся на букву «Э». Алфавитная система названий однотипных судов одного класса, похожая на ту, что практикуется у нас, на Земле. Эта цивилизация, парни, весьма интересна.

– А у иржиков как? – заинтересовался капитан Барулин. – Как они называют свои бревноуты?

– У дайярцев, насколько я могу судить из рассказов Вуриза, корабли носят имена героических предков и величайших правителей прошлых веков, – бывший кэгэбэшник провел ладонью по давно небритому подбородку, недовольно поморщился. – Память о предках – краеугольный камень всей цивилизации серокожих… Это то, чему не грех поучиться у иржиков, а то у нас, в России, то мажут черным свое же собственное прошлое и своих же собственных предков, то рвут волосы на заднице и посыпают головы пеплом.

Вооружение шебек-бригантин, как уже говорилось выше, состояло из двух «скорпионов», стоявших в оконечностях и имевших хорошие углы обстрела, а также баллист, расположенных между мачтами. И, если первые ничем не заинтересовали ни нас, ни воинов Трапанга, то на вторые мы смотрели с неподдельным любопытством.

Эти неказистые на вид метательные устройства, как выяснилось, могли зафигачить двухпудовый керамический сосуд с зажигательной смесью почти на полкилометра с хвостиком. А благодаря сложному механизму перезарядки, удивившему нас точностью подгонки деталей, скорострельность баллисты составляла один выстрел раз в полторы-две минуты. Кроме керамических бомб-зажигалок баллисты могли метать связки полуметровых оперенных дротиков, разлетавшиеся в воздухе, словно шрапнель, а также традиционные камни и болванки из чугуна, отдаленно напоминавшие мячи для регби.

Все шесть бригантин-шебек флотилии Улдашюра имели тараны, исполнявшие ту же роль, что и носовой бульб на современных земных судах. Согласно требованиям тактики, тараны активно применялись в боях, несмотря на то, что таранивший противника корабль частенько получал течь в корпусе и повреждения рангоута.

Парусное вооружение бригантин-шебек, по словам Альберта Петровича, вполне соответствовало уровню земного кораблестроения середины девятнадцатого века минимум. Лично для меня это ничего не говорило, так как на тот момент я понятия не имел, как отличить кливер от лиселя или марсель от брамселя. Различал лишь прямые либо косые паруса, поднимаемые, соответственно, на мачтах барков и шхун.

«Эмори», как и ее систершипы, обладала хорошей остойчивостью, быстро реагировала на перекладку руля и, идя под всеми парусами, могла выжать десяток узлов полного хода. Весла бригантины-шебеки обычно использовали во время сражения, а также ходили на них на мелководье и в узостях. Скорость на веслах, если мы не ошиблись с пересчетом единиц измерения скорости, принятых у найшудов, в морские мили, не превышала пяти узлов.

Бытовые условия на борту бригантины-шебеки смело можно охарактеризовать одним-единственным словом – спартанские. Полагаю, в общем и целом условия обитания сильно напоминали те, что царили во времена Колумба и Магеллана на кораблях «просвещенной» Европы.

Отдельные каюты – если можно называть таким словом эти каморки – полагались капитану, лекарю и трем-пяти офицерам. Все прочие моряки спали в гамаках в подпалубном помещении, занимавшем почти три четверти длины корпуса, рядом с лавками-рундуками для гребцов.

На камбузе, располагавшемся в носовой части подпалубного помещения, хозяйничал седобородый кок с подозрительно сытой физиономией. Он, кок, вместе с лекарем и старшим плотником приравнивался к офицерам, которые отвечали за судовождение и техническое состояние судна.

Продовольствие и питьевая вода хранились в деревянных бочках, причем в воду добавлялось вино, а примерно половину запасов продуктов составляли свежие и сушеные овощи и фрукты. Далее, в рацион мореходов традиционно входили свежая морская рыба, которую ловили практически ежедневно, а также пиво. Да, да, самое обыкновенное пиво, полагаю, один из излюбленных напитков мужчин во всех мирах и галактиках.

Во время своих плаваний найшуды старались держаться богатых рыбой течений и районов и, по возможности, часто высаживались на землю, чтобы обновить запасы пресной воды и раздобыть на берегу свежего продовольствия. Прокладка маршрутов с учетом вышеназванных факторов приводило к тому, что корабли краснокожих задерживались в своих путешествиях на долгие недели, а то и месяцы. С другой стороны, за все время нашего пребывания на борту бригантины-шебеки мы ни разу не заметили ни одного мающегося желудком, не говоря уже о признаках цинги у моряков «Эмори». Думаю, на других парусниках флотилии ситуация была такая же, как и на флагмане Улдашюра.

Гальюн на судне также был исполнен в традициях «просвещенной» средневековой Европы: огороженная леерами небольшая площадка у бушприта с дырками по периметру. Во время шторма при посещении этого гальюна заодно можно было принять и ванну – нос бригантины-шебеки зарывался в волну, и вода захлестывала жаждущего уединения индивидуума. При сильном волнении можно было ограничиться соленым душем, также доставлявшим сосредоточившемуся на процессе индивидууму массу эмоций.

Суточный цикл на кораблях найшудов был разделен на шесть вахт, по четыре часа в каждой, и начинался с восхода солнца. С восходом местного светила на мостик обычно поднимался капитан судна, который, при желании, мог взять себе и двойную, и тройную вахту. Далее на вахты один за другим заступали офицеры корабля, которые также частенько брали на себя двойную нагрузку. В случае необходимости к несению вахт могли быть дополнительно привлечены кок, лекарь и старший плотник, обладавшие всей полнотой знаний по навигации и парусному вооружению шебек-бригантин.

Альберта Петровича, как и следовало ожидать, заинтересовали морские хронометры, навигационные приборы и подзорные трубы, которыми пользовались мореходы с архипелага Найшу. Профессиональный моряк так долго и подробно расспрашивал Улдашюра о том или ином девайсе, вплоть до того, из какого металла он сделан, что едва не поругался с Мариной, которая сразу же «поплыла» с переводом специфической терминологии.

Массивные морские хронометры краснокожих своими размерами напоминали земные настенные часы конца XIX – начала XX века от Р. Х. и представляли собой совершенный образец механического прибора ручной работы. Лично меня поразила точность подгонки множества мелких деталей, втиснутых в герметичный латунный ящик, способный, по заверению хитайтара, в случае кораблекрушения держаться на плаву несколько дней. Тщательно отшлифованные в ювелирных мастерских стеклянные линзы латунных подзорных труб, сами подзорные трубы, секстанты, которыми пользовались навигаторы найшудов – все это изготавливалось с любовью и изяществом, свидетельствующим о достаточно высоком уровне культуры производства краснокожих аборигенов с островов Найшу.

…А они точно аборигены этого мира, эти самые мореходы-найшуды? – вспыхнувшая в мозгу мысль моментально оформилась в подозрительно логичную догадку. Или же, как и мы с иржиками, угодили сюда волею неизвестных могучих сил? М-да, загадка на загадке и загадкой погоняют…

Индивидуальное вооружение воинов-мореходов Улдашюра впечатления не произвело. От слова совсем. Вполне функциональные мечи, боевые топоры, копья, дротики, арбалеты, луки и стрелы, гармонично смотревшиеся на фоне умбонов, щитов и шлемов, полностью соответствовали своей эпохе – эпохе позднего средневековья. И умение некоторых из воинов виртуозно владеть клинками-луками-копьями говорило о тождественности краснокожих этой самой эпохе. Земные реконструкторы-энтузиасты наверняка уписались бы от восторга, свались им на голову подобная куча колюще-режущих девайсов, идентичных тому далекому и суровому времени. А коллекционеры всяческого археологического антиквариата наверняка бы отвалили за подобные железяки очень даже неплохие деньжата.

У найшудов, как мы быстро выяснили, во время плаваний во главе угла стояли железная дисциплина и грамотно распланированный распорядок дня. Свободные от несения вахт либо почивали в своих гамаках, либо занимались боевой подготовкой в индивидуальном порядке, либо что-нибудь мастерили из имевшихся под рукой материалов: дерева, кожи, воска. За все то время, что мы провели на борту «Эмори», я ни разу не видел мающихся бездельем моряков, слонявшихся по кораблю, а также пьяных, стоявших на вахте. Это несмотря на то, что каждому краснокожему мореходу в день полагалось кружка нефильтрованного пива емкостью приблизительно триста граммов, если переводить в привычные нам объемы.

Хмельной пенящийся напиток обладал специфическим сладковатым привкусом, который получался путем добавки в бочки выжимки из какого-то местного растения, и имел крепость не более четырех-пяти градусов. Морякам-найшудам обычно хватало одной дневной порции, чтобы взбодриться, поднять настроение, причем указанное состояние как-то не особо вязалось с объемом выпитого. Что такое триста миллилитров – один бокал – слабенького пивасика для взрослого мужика? Смех, да и только.

Испытав во время путешествия действие данного продукта на себе, мы пришли к выводу, что весь фокус в растительной добавке – именно благодаря ей пиво приобретало эффект легкого наркотического препарата, обладавшего тонизирующим свойством. Удивительно, но сей природный наркотик не вызывал у людей привыкания – приходя с моря, моряки-найшуды с легкостью отказывались от привычного им хмельного допинга.

Весь следующий день флотилия шла полным ходом, держа курс на ост, то есть в восточном направлении. С раннего утра хитайтар велел поднимать все имеющиеся паруса, включая всякие там лисели, а затем вообще приказал всем экипажам взяться за весла и грести не покладая рук. Периодически меняясь, личный состав провел на банках четырнадцать часов кряду, пока на океан не опустилась глубокая ночь.

На вопрос, зачем заставлять моряков грести, если парусники и так хорошо идут, благо ветер задувает с зюйд-веста, Улдашюр ответил, что он хочет как можно скорее войти в зону юго-западного пассата. В это время года, мол, в данном районе дует устойчивый юго-западный пассат, который вынесет нас прямиком к метрополии махееров. К тому же он, хитайтар, рассчитывает воспользоваться еще и морским течением, которое благоприятствует кораблям, идущим северо-восточным курсом. Те же самые махееры, возвращаясь домой из походов на запад и юго-запад, учитывали влияние этого океанского течения. Но махееры в подметки не годятся им, мореходам с архипелага Найшу.

– Настоящие мореходы – это мы, – гордо заявил Улдашюр, бросив в сторону Трапанга надменно-высокомерный взгляд. Фразу произнес с вызовом, вероятно, с расчетом поспорить с дайярцем на тему, какая из цивилизаций круче в морских делах. – Мы всегда знаем, куда дуют ветра в это любое время года, знаем, как использовать силу морских течений.

Я не стал спорить с краснокожим вождем, так как ни разу не путешествовал на кораблях иржиков и не мог судить о том, как поставлено морское дело у серокожих. Командир же морских воинов Дайяра сделал вид, что не услышал завуалированное оскорбление со стороны хитайтара. Перебравшись следом за нами на борт «Эмори», дайярцы держались скованно, практически не вступая в разговоры с моряками-найшудами – сказывалось обоюдное незнание языков друг друга. Трапанг, впрочем, старался сопровождать меня везде и всюду, пытаясь на ходу учить разговорный (язык) найшу.

Установив с помощью плотника на площадках для «скорпионов» два ДШК, мы, к неописуемому восторгу аборигенов, пальнули несколько раз одиночными. Убедившись, что с пулеметами и их секторами обстрела полный порядок, вышли на связь с Данилово, чтобы узнать последние новости «из большого мира».

Новостей «в большом мире» оказалось, как говорится, вагон и маленькая тележка в придачу. Причем все они имели прямое и непосредственное отношение к Конфедерации.

Во-первых, наша доблестная подлодка наконец-то настигла американский лайнер. «Смоленск» нагнал «Эксплорер оф зе Си» в одном укромном заливчике, по берегам которого раскинулось несколько поселков и городков, населенных иржиками. Чуть дальше от берега виднелись отвалы и терриконы, поодаль черным дымом дымили трубы десятка заводов, выбрасывая в атмосферу тонны угольной сажи – промышленный форпост Дайяра жил-поживал привычной провинциальной жизнью… До вчерашнего дня, когда в неторопливый уклад производственно-добывающей рутины вторглись незваные гости – пиндосы.

Появление разносчиков дерьмократии стало для местного начальства сюрпризом из разряда снега на голову на Мальдивах. Колониальная администрация, традиционно погрязшая в чисто производственных проблемах и вопросах, не имела никакой информации о происходящем в столице и вообще «в большом мире». Свежие новости обычно доходили до Каппадроды (название колонии) спустя несколько дней, с прибытием очередного клипера из метрополии. Да, да, клипера в Дайяр и из него ходили согласно расписанию, словно рейсовые автобусы, при этом ни один из них не мог сравниться по своим скоростным качествам ни с земными «капгорнерами», ни с «чайными клиперами». Почтового же дракончика столичные власти почему-то не выслали – то ли забыли, то ли тупо не допетрили, что иномиряне на огромном быстроходном стальном корабле могут атаковать Каппадроду с моря. А амеры смогли – эти ребята любят и умеют атаковать именно с моря.

Десант пиндосов, если судить по земным меркам, был ничтожно мал, отвратительно вооружен и плохо организован. Но для иржиков атака полутора сотен вооруженных огнестрелом бойцов оказалась сродни высадке союзников в Нормандии для Эрвина Роммеля – то есть внезапным неотвратимым катастрофическим поражением.

Два дайярских корвета, стоявшие под парами у входа в залив, успели дать ход и даже разок пальнуть из своих гладкоствольных пушек, прежде чем их настиг массивный корпус лайнера. Удар вскользь перевернул оба корвета кверху килем.

Следующей жертвой «Эксплорера» стал паровой фрегат, флагман здешней флотилии, стоявший бок о бок с угольной баржей – навалившись огромной массой на борт фрегата, круизник пустил оба судна ко дну. Еще два корвета, которые теоретически могли поднять пары, вступить в бой либо удрать, были подожжены прямыми попаданиями из гранатометов, а затем обстреляны пулеметным огнем.

Деморализовав таким образом экипажи указанных кораблей, с «Эксплорера» спустили катера и шлюпки с десантом, который в темпе захватил причалы, склады, а также стоявшие у причалов купеческие суда. Немногочисленная портовая охрана была смята, словно тростинка, вместе с толпами бегущих из порта моряков и грузчиков по побережью покатилась волна паники.

Русская АПЛ появилась у входа в залив в момент, когда американцы уже захватили и порт, и близлежащий городок. Понаблюдав в перископ за происходящим на берегу, капитан 1-го ранга Варнаков сделал вывод, что разносчики дерьмократии намерены обосноваться здесь всерьез и надолго; америкосы продвигались вперед как вглубь суши, так и вдоль побережья. «Эксплорер оф зе Си» замер на якоре в полумиле от ближайшего причала, у борта лайнера стояли две местные баржи, на которые что-то грузили, несколько шлюпок сновали туда-сюда, перевозя на берег людей.

– Нам не отбить ваши земли без помощи сухопутных сил, – без дипломатических изысков заявил командир «Смоленска», уступая перископ академ-механику Вуризу; дайярец с Радруфом и пятью воинами так и не покинули борт подлодки. – Но мы можем заставить пиндосов задержаться в этом заливе… надолго.

– Наши фрегаты не смогут догнать и потопить этот стальной корабль. Прошу вас… Сделайте так, чтобы враги остались здесь до прихода нашего флота, – не отрываясь от окуляров, попросил в ответ Вуриз. – Эти… американцы… должны встретиться с армией Дайяра лицом к лицу, сойтись с нашими воинами в прямом бою.

Просьба академ-механика была исполнена приблизительно через сорок минут. Именно столько времени понадобилось нашим морякам, чтобы занять выгодную позицию, не спеша прицелиться и аккуратненько всадить в корму круизника УСЭТ-80.

Взрыв российской торпеды повредил и заклинил руль лайнера, а также вызвал затопление нескольких отсеков. На борту «Эксплорера» тотчас возникла паника – давя друг дружку, десятки людей побежали к трапам, торопясь попасть на баржи и в спасательные шлюпки. На берегу тоже услыхали грохот взрыва нашей торпеды: редкий винтовочно-пулеметный огонь постепенно затих, в эфире зазвучали перепуганно-озадаченные голоса командиров тактических групп и подразделений.

Отойдя мористее, чтобы избежать визуального обнаружения с берега, капитан 1-го ранга Варнаков связался с Данилово, проинформировав штаб Конфедерации о результатах погони за лайнером.

Стрелков с Сухониным, в свою очередь, сообщили Дмитрию об успешном выводе из устья Амазонки нашего плавучего нефтехранилища под названием «Сириус Стар». Супертанкер покинул устье реки, идя кормой вперед, «Маджестик» под командованием Амара Сингха великолепно справился с ролью подруливающего буксира и навигационного лидера в одном флаконе. На момент разговора с командиром АПЛ оба танкера, сопровождаемые «Авророй» и «Дзуйкаку», подходили к жерлу старого вулкана, где еще недавно пряталась канадская яхта. Здесь, согласно рекомендациям Варнакова, ван Клейст и Эрик Робертович намеревались спрятать «Сириус Стар» от алчных и завидующих глаз разных там гостей и подкупленных ими шпионов и соглядатаев.

После сеанса связи с Данилово Дмитрий благосклонно воспринял идею Вуриза высадить его с группой Радруфа в паре десятков кэмэ южнее захваченного пиндосами городка. В том районе, по имеющейся у академ-механика информации, дислоцировался один из отрядов колониальной армии Дайяра, имевший на вооружении артиллерию. Надо сказать, каперанг прекрасно осознавал, что гладкоствольными пушками времен царя Гороха против автоматов и пулеметов много не навоюешь, о чем откровенно и предупредил Вуриза.

Ученый успокоил капитана 1-го ранга, заверив, что он не намерен нестись в бой сломя голову; его задача – взять под личный контроль вполне боеспособные части колониальной армии, дислоцированные в окрестностях Каппадроды. Он, академ-механик, обладает широкими властными полномочиями, имеет авторитет в армейских кругах, так как в силу своей профессии неплохо разбирается в военном деле, посему просто обязан донести до местных командиров сведения о тактико-техническом превосходстве противника. Иначе, действуя по привычным им порядкам (по Уставу), местные военачальники стопудово подставят своих солдат под ружейно-пулеметный огонь, на радость врагам без толку угробив вверенные им войска.

Признав доводы Вуриза логичными, Варнаков под покровом ночи высадил серокожих в указанной ими точке, после чего «Смоленск» занял позицию у выхода из залива, чтобы не дать американцам сбежать на захваченных торговых судах. Следующей ночью, если пиндосы за день ничего не отчебучат, Дмитрий планировал поднять в воздух беспилотник.

Наш «команданте», предварительно переговорив по радио с генералами Цзи Лином и Владимиром Калетником, неожиданно взял и слетал с дружеским визитом в ростовский кластер. Обернулся туда-сюда буквально за шесть часов, благо Люк Броссьер и Серж Ориоль под руководством Николая Сапрыкина перебрали оба двигателя своей драгоценной «цессны». Самолет не подвел, и по возвращении в Данилово французы и бортмеханик «ила» получили задачу готовить машину к дальнему перелету над морскими просторами.

Итогом стремительного вояжа Жерара стали важные договоренности, заключенные в приватной беседе четырьмя (!) бывалыми солдатами. Да, да, кроме бельгийца в переговорах участвовали полковник запаса армии обороны Арцаха Самвел Варданян и генерал-лейтенант Цзи Лин, собственной персоной. Экономя драгоценное авиационное топливо, оба гостя с левого берега Амазонки прилетели на одном и том же самолете – на двухмоторной летающей лодке «бомбардье».

Позиции ван Клейста, Цзи Лина и Варданяна по ключевым вопросам в целом совпадали с интересами военной администрации ростовского анклава. Поэтому четверка умудренных богатым жизненным опытом мужчин быстро договорилась о тесном военно-экономическом сотрудничестве между народами, а также о координации отношений с аборигенами. В первую очередь это касалось иржиков, наших ближайших соседей в новом мире, в перспективе – найшудов и прочих.

Возвратившись домой, Жерар сократил боевые группы «солдат удачи», передав российским ополченцам два Т-55 и ЗСУ на шасси Т-62. Целью ван Клейста, в первую очередь, являлся перевод достаточного количества бойцов в отдельный отряд под командованием Робера Деларьена, в задачу которого вменялась охрана импровизированной базы флота Конфедерации в жерле давно потухшего древнего вулкана. Именно туда «адмирал» Сухонин и Амар Сингх перегнали наше главное богатство в виде парочки танкеров.

Во вновь организованный отряд влились группы рейнджеров капралов Мванги, Виллемса и сержанта Маллигана, причем последний был назначен заместителем Деларьена. Чтобы вооружить гарнизон базы нашего флота чем-нибудь более-менее стоящим, бельгиец договорился с Калетником об обмене трофейной канадской яхты на некоторое количество ПТУРов российского производства, пришедшихся по душе «диким гусям», и партию боеприпасов к стрелковому оружию. Также российского производства.

Трофей Сухонина был доставлен новым хозяевам, идя на буксире за СТК, и ростовцы сразу же бросили на ремонт судна всю промышленную мощь своего кластера. Недели через три сверкающий свежей краской траулер вышел в море, и первый же улов «Новика» – такое имя дали кораблю ростовчане – позволил хорошенько разнообразить ежедневное меню землян.

Подполковник Андрей Николишин, едва поднявшись с больничной койки, сразу же впрягся в подготовку операции по освобождению Белгорода и Бобровска. Чтобы осуществить задуманное, требовалось сформировать бронированный ударный кулак и найти способ доставки бронетехники в нужный район. Не гнать же танки сотни километров через болота и джунгли, то и дело вступая в схватки с поджидающими в засадах исламистами.

Первым делом подполковник взялся за танковые группы, сведя три взвода в одну моторизованную роту. Конечно, называть моторизованной ротой подразделение, имевшее на вооружении всего лишь три Т-72, можно было с большой натяжкой, но по количеству личного состава оно реально тянуло на роту. Сто двадцать пять бойцов, три танка, три МТЛБ, три самодельных броневика на базе КамАЗов, три трейлера и шесть грузовиков тылового обеспечения – вот и вся моторизованная рота, командиром которой назначили капитана Мышкина. Временно, ибо Стрелкову вскоре понадобились чеченский опыт и храбрость Марка, и майор забрал Мышкина на должность начальника разведки. Два взвода, по просьбе венгров, дислоцировались в Тордаташе на постоянной основе, а третий всерьез и надолго окопался в анклаве «Кошкин дом».

Четвертый Т-72, доставшийся нам в наиболее удовлетворительном состоянии, вместе с «Витязем», парой трейлеров, внедорожником «Тигр», тремя грузовиками и ЗСУ-23-2, водруженной на корпус Т-62, вошел в состав отдельного, ударного взвода. Численность личного состава данного подразделения достигла тридцати восьми отлично подготовленных и мотивированных бойцов, выходцев из Белгорода и Бобровска; ими командовал сам Николишин лично.

Чуть позднее ударный взвод пополнился самодельным реактивным минометом на базе БАТ-М, стрелявшим самодельными же снарядами, сделанными из начиненных взрывчаткой – ею поделились ростовчане – газовых баллонов. Дальность стрельбы сего импровизированного «штурмтигра» достигала всего полтора километра, точность оставляла желать лучшего, зато поражающее действие пакета из трех кустарных «эрэсов» оказалось сокрушающим. Залп прямой наводкой по хорошо видимой цели превращал опорный пункт в многоэтажном доме в груду развалин, и наши атакующие бойцы каждый раз мысленно благодарили головастого лейтенанта Ривза и его рукастых парней, соорудивших мощную штурмовую машину.

В экипажи переданных наемниками «пятьдесят пятых» удалось подобрать мужчин в возрасте, не понаслышке знакомых с советской техникой шестидесятых-семидесятых годов еще со времен службы в армии. Пара Т-55 с четверкой наконец-то отремонтированных и введенных в строй БТР-70 стали основой двух мотострелковых взводов, дислоцированных в Борисовке. Этим двум взводам придали пару трейлеров и штук пять грузовиков для тылового обеспечения, назначив командовать данным подразделением небезызвестного нам Георгия – бывший десантник пользовался заслуженным авторитетом среди возрастных ополченцев.

Поразмышляв вместе со Стрелковым и Николишиным над стратегией обороны территории Конфедерации, ван Клейст отказался от идеи сгруппировать анклавы в четыре сектора. Перетасовав оставшиеся в его руках сухопутные ресурсы, «команданте» разделил «солдат удачи» на четыре части – пара маневренных групп, «легкий» и «тяжелый» отряды.

Обе маневренные группы имели симметричный парк боевой техники: по одному БТРу «саладин», «сарацин», по грузовику «ошкош», по два «буффеля» и по паре «лэндроверов» каждая. Первая маневренная группа под командованием сержанта Мортенсона контролировала кластер амишей – наиболее ценное владение наемников. Вторая, лейтенанта Бойда Кроудера, перебазировалась в немецкий анклав, чтобы защищать растущее фермерское хозяйство и наблюдать за устьем Амазонки.

«Легкий» отряд лейтенанта Жансуля сформировали следующим образом: легкий танк на шасси БМП-2, два БТРа «сарацин», «буффель», плюс пара кустарно забронированных грузовиков. В зону ответственности Жансуля поначалу входил лишь полигон КМП США; спустя некоторое время подчиненным лейтенанта пришлось присматривать и за покинутым хозяевами ресторанчиком Мамеда.

Под началом самого бельгийца оказался «тяжелый» отряд, вероятно, названный так по причине того, что в его состав вошла наиболее тяжелая бронетехника наемников – «центурион» и две «ратели». Тяжелая в самом прямом смысле этого слова, исходя из массы машин в тоннах. Указанную выше технику вместе со штабным «буффелем» и тройкой грузовиков бельгиец поначалу сконцентрировал в Данилово, затем перебазировал обе колесные БМП на северные границы анклава – охранять оживавшие деревушки, где обустраивались семьи беженцев из Беларуси и Подмосковья.

Учитывая, что одним из пунктов соглашения с ростовчанами являлось оказание друг другу посильной военной помощи, генерал-полковник Калетник временно переподчинил под начало Николишина и Стрелкова собровцев Налимова и отделение псковских десантников-саперов. Ростислав прилетел на «цессне» вместе с Жераром, а десантники прибыли в Данилово обратным рейсом на СТК, доставив нам несколько тонн самодельной взрывчатки. Точнее, компонентов взрывчатки, так как недавно организованный опытный химический цех в Ростове просто не успевал производить данное ВВ в требуемых армейцами количествах.

Известие о состоявшемся под патронажем ростовских военных международном саммите быстро достигло ушей вождей всех московских группировок. Данное известие, судя по всему, легло на благодатную почву – московские военачальники оперативно разрешили свои разногласия, а затем выступили с идеей создания широкой Евроазиатской Конфедерации, куда могли бы вступить все желающие. Заодно москвичи заявили о готовности присоединиться к операции по освобождению всех захваченных русских, китайских или армянских земель, причем на добровольческой основе, без каких-либо предварительных условий. То есть фактически московский Триумвират выставлял отряды добровольцев, не требуя ничего взамен.

После недолгих споров в штабе нашей Конфедерации решили, что негоже страдать гордыней, отказываясь от помощи соотечественников, да и идея более тесного сближения землян друг с другом, как говорится, витала в воздухе. Товарищ Жуй Ху, по словам Цзи Лина, а также генерал Калетник положительно относились к подобным замыслам, считая, что жизнь в новом мире обязательно вынудит землян объединяться ради выживания своей расы. Армянские товарищи мыслили аналогично, трезво оценивая свои невеликие людские и военные ресурсы. Оставались еще познанские поляки, до сих пор державшиеся достаточно обособленно, но их мнение практически никого не интересовало: захотят – пусть присоединяются, не пожелают – черт с ними, пусть паны решают свои проблемы в кулачок, медленно и печально, окруженные враждебными джунглями и гордым одиночеством.

В заключение ван Клейст сказал, что завтра утром «Аврора» уходит в поход на юг, чтобы доставить в Дайяр капитана Ланна – чрезвычайного и полномочного посла нашей Конфедерации в государстве иржиков. Вместе с Ланном в путешествие отправлялась пятерка землян – трое «солдат удачи» и двое гражданских из числа бывших пассажиров рейса «Эйр Франс». В задачу капитана и его группы, кроме организации и поддержания радиосвязи со столицей союзников, входило изучение цивилизации серокожих. Ради этого Жерар выделил посольству радиостанцию, а лично выпускнику Сорбонны и несостояшемуся финансисту выдал на руки некоторое количество драгоценных камней. Филипп Ланн, по мнению «команданте», благодаря полученному в молодости образованию и врожденной способности хлестать крепкие напитки, не пьянея, лучше прочих наемников подходил на должность посла к иржикам.

– Грёбаные вонючие махеры! Сотню морских ежей им в жопу, каждому! Торчу здесь, посреди океана, когда должен быть вместе с Серегой и его бойцами! – сразу же после сеанса связи Альберт Петрович взорвался фонтаном негативных эмоций. – Жерар тоже хорош – взял и сменял траулер на «граники»! Ему что, мозги отшибло, (цензура)?! Не понимает, что одно-единственное рыболовное судно с Земли может прокормить всю его банду?!