Текст книги "Парижская трагедия. Роман-аллюзия"

– Но я тоже была не готова. Почему же я не превратилась в одну из них? – девушку охватила тревога.

– Я думаю, что и здесь дело во мне, – хмуро ответил полицейский, вновь устремив взгляд вперёд.

– В какой-то момент, там, в келье, я почувствовала, что теряю себя. Но я думала, что это безумие охватывает мой разум, – теперь Джульетта все поняла. – Лишь наша любовь позволила мне сохранить надежду и покой. Твой свет!

– К сожалению, у тех, кто теперь преследует нас, этого не было, – в отчаянии, Феб ещё сильней сжал руку любимой, и она ответила ему тем же, давая понять, что готова разделить с ним эту тяжкую ношу.

Свернув в очередной коридор, Шатоперу показалось, что они здесь уже были. Он остановился, оглядываясь по сторонам. Джульетта послушно ждала, наблюдая за ним.

– Мы заблудились? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Нет, дорогая. Конечно, нет, – с мягкой улыбкой, Феб посмотрел на возлюбленную. – Мы просто не знаем, где выход.

Пару мгновений они, молча, смотрели друг на друга, и вдруг громко рассмеялись, и эхо их звонких голосов разнеслось по всему склепу, который не привык к подобным звукам внутри своих стен. Влюблённые не знали, что их так сильно рассмешило в столь безнадежной обстановке, но они никак не могли перестать смеяться в голос. Возможно, внутреннее напряжение достигло своего предела, и их организм просто был вынужден, как-то расслабиться. Но это точно не была истерика. Это был искренний и светлый смех от души.

И в этот самый момент, из ниоткуда, с нечеловеческим воплем, перед ними возникло жуткое существо с грязно серой кожей похожей на мятый лист бумаги, и едва ли напоминавшее по очертаниям человека. Длинные тонкие руки безжизненно свисали ниже колен, неуклюжие ноги напоминали обрубленные корни деревьев, а на месте лица зияла глубокая чёрная дыра, из которой вырывался крик отчаяния. Джульетта даже не заметила, как её смех превратился в визг ужаса. Шатопер от неожиданности оцепенел и с широко открытыми глазами смотрел, как чудовище, болтаясь из стороны в сторону, стремительно приближалось к ним. Уже через миг ступор прошел, и Феб бросился к стене и сорвал со стены факел. Он поудобнее перехватил в руке металлический остов, на манер пылающей дубинки, и приготовился к бою. Размахивая перед собой факелом, полицейский не позволял заблудшей душе приблизиться к ним. При каждой попытке дотянуться до влюблённых, монстр получал точный удар пламенем в голову и с протяжным воем отскакивал назад. Феб быстро сообразил, что в состоянии легко справиться, по крайней мере, с одной из заблудших душ. Он бросился к противоположной стене и вооружился вторым факелом. Теперь он был готов пробиваться к выходу с боем. Шатопер бросился в атаку и двумя точными ударами в грудь и в голову чудовища сбил его с ног, а третьим ударом вытеснил его в параллельный коридор, заставив бежать от огненного напора. Полицейский остановился и перевёл дух.

– Пора уходить отсюда, любимая. – Шатопер с довольной улыбкой посмотрел на Джульетту. К нему вернулись силы, и надежда выбраться из этого проклятого склепа. – Ты только держись позади меня и не отставай. Хорошо?

Джульетта, с мягкой улыбкой на губах, уверенно кивнула. И Феб быстрым шагом направился вперёд по коридору, а девушка следом за ним.

Они больше не пытались убегать от душераздирающих воплей душ, потерянно блуждающих по коридорам склепа, а наоборот шли на звук. В голове полицейского, наконец, сложилась ясная картина – заблудшие души избегают друг друга, а просторы склепа столь велики, что они вполне уже могли рассредоточиться в них поодиночке. А один на один, ему они уже не страшны. Но уже за первым поворотом, он понял, что ошибся в своих расчётах и, либо заблудшие души избегали только скопления обычных душ, а не друг друга, либо это были несколько иные заблудшие души, потому что перед влюблёнными возникли сразу три уродливые фигуры. Но Феб больше не собирался убегать. Слегка согнув колени и выставив в стороны пылающие факелы, зажатые в каждой руке, он приготовился. Только одна из душ издала свой дикий вопль, и направился к ним, как Шатопер бросился ей навстречу. Первый взмах факелом снизу вверх, попал чудовищу точно в подбородок, заставив его запрокинуть голову назад и, едва перебирая кривыми ногами, чтобы не упасть, отбежать назад. В этот момент оставшиеся два монстра бросились к полицейскому, но он уже был готов. Сделав два полных оборота вокруг себя, Феб в прыжке со всей силы нанёс удар факелом по темени первого нападавшего, заставив того рухнуть к своим ногам и преградить путь второму сопернику, которого полицейский мелкими тычущими ударами факелами в грудь, вынудил с криками невыносимой боли отступить к первому нападавшему. Шатопер понимал, что если сейчас он решит добить тех двоих, что ещё стоят на ногах, то Джульетта останется беззащитной перед тем, который валялся перед ними без чувств, но скоро, возможно, очнётся. Поэтому он сделал два шага назад, чтобы закрыть её своей спиной от очередной атаки. Заблудшие души, тоже стали вести себя намного осторожнее. Они стояли напротив полицейского в другом конце коридора, слегка покачиваясь, будто деревья на ветру, и не спешили вновь идти в бой. Повисла напряжённая тишина. Джульетта перестала даже дышать, с ужасом ожидая продолжения этой схватки. Как вдруг раздался хруст, и с оглушительным воем, лежащий на полу монстр, вновь пришёл в себя. Словно в конвульсиях, он поднялся на ноги и посмотрел на замершего перед ним в боевой стойке Феба, своей чёрной воронкой на месте лица. Чудовище издало протяжный боевой визжащий клич прямо в сторону Шатопера, и двое его приспешников неуклюжими, но быстрыми шагами направились к нему. Именно этого полицейский и ждал, подпустив парочку ещё ближе, чтобы они полностью перекрыли проход позади того, что стоял прямо перед ним, и ринулся вперёд. С бешеной скоростью и максимально широкими размахами, Феб обрушил на кучку монстров всю свою силу. Оставляя за каждым своим ударом в воздухе шлейф из алого пламени, Шатопер напоминал огненную мельницу. Под градом обжигающих ударов, души в панике пытались отступить, но толкаясь меж собой в узком проходе, только плотнее сбились в кучу и, запутавшись в собственных нескладных телах, рухнули на чёрный мраморный пол. Феб безустанно продолжал наносить удары по распластавшимся перед ним чудовищам, не давая им даже поднять головы. От предсмертного визга уродливых душ у Джульетты закладывало уши, а сердце сжималось от жалости к этим несчастным, которые не должны были стать такими чудовищами, но случай распорядился иначе. Она видела, как её любимый продолжает колошматить уродливые серые души, и просто не могла не заметить, что это приносит ему удовольствие. В какой-то миг факелы в руках полицейского погасли, и он бросился к стене и вооружился новыми. Поверженные души воспользовались появившейся возможностью и бросились прочь. Шатопер был уже готов вернуться к своим жертвам, но оглянувшись, он успел увидеть, лишь как их искривлённые тела исчезли в ближайшем проходе.

– Мы выберемся отсюда, любимая. Я обещаю! – тяжело дыша после непростого боя, произнёс Феб, посмотрев на Джульетту, и даже попытался улыбнуться.

– Я знаю, любимый, – с тревогой глядя на возбужденного возлюбленного, ответила Джульетта.

Полицейский и сам почувствовал, что вновь дал волю своей темной стороне, да ещё и на глазах любимой. Им ещё предстоит обсудить то, как сильно их обоих изменило это место, но только тогда, когда они будут в безопасности.

– Нам надо идти. – Феб кивнул в ту сторону, где исчезли чудовища. – Осталось немного. Ты готова?

– Конечно. За тобой хоть через весь Ад, – неуверенная улыбка легла на бледные губы девушки, и Шатопер тоже улыбнулся ей.

– Тогда вперёд! – полицейский повернулся к Джульетте спиной и, опустив факелы пламенем вниз, направился по коридору. Девушка поспешила за ним.

Влюбленные ещё довольно долго блуждали по запутанным коридорам гигантского склепа, но за все это время не встретили ни единой заблудшей души, что бесконечно радовало их, вплоть до того момента, пока не повернули направо через проход в стене – они оказались в самом длинном коридоре, в конце которого был выход из усыпальницы. Сердце полицейского заколотилось быстрее. Они оказались так близко к спасению, но толпа более чем из десятка уродливых серых тел толкалась возле массивных входных дверей, не решаясь выйти наружу. Феб обернулся к Джульетте и посмотрел в её прекрасные, но грустные глаза.

– Любимая, я честно не знаю, чем это закончится, но мы должны это сделать. Ты должна выбраться отсюда…

– А как же ты?! – возмущённо перебила полицейского юная Капулетти.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы пройти целым и невредимым через эту толпу, но главное – ты! Я их создал, и я возьму их на себя. Постарайся проскочить мимо них к дверям, когда я их отвлеку. Главное, умоляю, не позволь им дотронуться до тебя…

– Нет! Я не согласна! Так не должно быть! – в глазах полных детской обиды заблестели слезы. – Я не хочу жить без тебя! Я не буду! Не смей заставлять меня! Это бесчеловечно!

Неожиданно Шатопер бросил факелы на пол и изо всех сил обнял любимую. Джульетта вздрогнула от неожиданности и осеклась.

– Любимая, я не могу обещать тебе, что, когда мы выйдем отсюда, я ещё буду прежним. Но я прошёл через весь Ад только ради одной цели – вернуть тебе жизнь. Я прошу тебя! Умоляю! Ты не должна остаться здесь. Если есть хоть один шанс спасти одного из нас, мы должны это сделать, иначе все что было сделано мною, было сделано напрасно. Не лишай меня единственного, что дарит мне счастье! – полицейский оторвался от Джульетты и с безграничной нежностью и мольбой пристально посмотрел в её голубые глаза. – Твоя жизнь – единственное, что имеет для меня значение.

Слезы ручьём стекали по бледным щекам несчастной девушки. С бесконечной болью она смотрела в родные любимые глаза, не в силах произнести ни слова – беспомощность и страх душили её, не давая даже вздохнуть.

– Ты ещё будешь счастливой. Обещаю. – Феб улыбнулся напоследок и, сорвав со стен коридора пару факелов, бросился к толпе заблудших душ.

Дикий ужас охватил Джульетту, и она в отчаянии бросилась за ним, пытаясь остановить, но он был быстрее.

Шатопер бежал со всех ног в сторону толпы монстров, постоянно повторяя себе не останавливаться и ни в коем случае не оглядываться, чтобы не позволить сомнениям и чувствам овладеть его разумом. Но вдруг за его спиной раздался короткий крик. Её крик. В нем не было отчаяния, боли или мольбы. Это был крик испуга. И полицейский обернулся. Все его нутро похолодело, а тело оцепенело от ужаса. Перед его глазами на чёрном мраморном полу лежала Джульетта, а тонкая кривая рука с серой кожей, высунувшаяся из темного прохода, держала её за щиколотку.

– Нет-нет-нет! Этого не может быть! – причитал поражённый Феб. Взгляд его ясных голубых глаз полный ужаса застыл на уродливой руке, с длинными пальцами вцепившейся в плоть его любимой. Он был похож на безумца, беззвучно двигая губами и мотая головой из стороны в сторону.

Джульетта, лёжа на животе, медленно подняла голову и посмотрела на потрясённого Феба обреченным взглядом.

– Это конец? – вопрос был больше похож на утверждение, произнесенное с досадой в тонком девичьем голосе.

– Нет! Этому не бывать! – полицейский, со звонким ударом металла об мрамор, бросил факелы на пол и бросился к любимой.

– Не трогай меня! Не смей! – Джульетта вскочила на колени и отползла назад, пытаясь вырваться из мертвой хватки заблудшей души, но это оказалось бесполезно – уродливая рука, словно цепь кандалов, крепко сжимала её щиколотку.

Шатопер замер над возлюбленной, но он больше не смотрел на неё. Его взгляд теперь был прикован к заблудшей душе, удерживающей Джульетту. Девушка видела, как и без того расширенные зрачки голубых глаз, увеличились ещё больше. Она проследила направление его взгляда, и увиденное окончательно повергло её в исступление. На их глазах уродливое создание вновь начало приобретать человеческий вид. Прошло всего несколько секунд, как перед ними уже был не безликий монстр, а смуглый худощавый старик с густой седой бородой и глубокими морщинами на лице. Он отпустил ногу потрясённой невероятным превращением девушки и, не сводя с неё восхищенного взгляда, медленно, опираясь всем телом на чёрную мраморную стену, поднялся на дрожащие ноги.

– Кто ты, дитя? Ты ангел? – старик, казалось, был готов вновь броситься перед ней на колени и умолять о спасении собственной души.

Джульетта, полностью потеряв дар речи, посмотрела изумленным взглядом на Феба. Поражённый до глубины души полицейский встретился с возлюбленной глазами, силясь осознать произошедшее.

– Но как? Это невозможно!

Шатопер не мог поверить в увиденное. Это его страх обманывает мозг, который не мог смириться с безвозвратной потерей любимой. Но старик так и продолжал стоять, не сводя восхищённого взгляда с Джульетты, которая застыла, сидя на холодном мраморном полу.

– Ты излучаешь покой и… – старик замешкался, подбирая слова. – Невероятную любовь! Я никогда в жизни не испытывал подобного. Я счастлив! Будто сам Господь одарил меня своим светом. Будто я дотронулся до его плоти.

Неожиданно Джульетта поменялась в лице. Ей все стало понятно и, уже осознанно, она поднялась на ноги.

– Берегите себя, месье. Надеюсь, вы сохраните это ощущение навеки в своей душе, – юная Капулетти с тёплой улыбкой посмотрела на восторженного старика, и тот как заворожённый лишь кивнул.

Джульетта направилась к застывшему в изумлении Фебу, у которого в голове так и не укладывалось происходящее. Девушка нежно провела ладонью по его щеке.

– Нам пора уходить, Любимый. Пойдём! – и Джульетта медленно направилась к выходу из склепа, где продолжали толпиться десятки заблудших душ.

Полицейскому потребовалось ещё пару мгновений, чтобы выйти из ступора и направиться за любовью всей своей жизни. Он нерешительно следовал за ней. Все вокруг будто происходило во сне. Джульетта, словно ангел, в своём белом легком платье ниже колена на тонких бретельках, будто плыла к внезапно замершим у дверей монстрам. Они словно знали и ждали именно её. У Феба перехватило дыхание, когда она приблизилась к ним вплотную, как вдруг толпа послушно расступилась, освободив проход к входным воротам. Раскинув руки в стороны, она, неторопливо ступая босыми ступнями по чёрному мраморному полу, направилась сквозь строй, на несколько мгновений прикасаясь к каждой из заблудших душ. Прямо на глазах у Шатопера, замершего в двух шагах позади любимой, жуткие монстры превращались в обычных людей – мужчины, женщины и даже дети, трепещущей от восторга толпой окружили Джульетту, пытаясь вновь прикоснуться к ней и бесконечно благодаря её. Для них она, без сомнений, была святой.

Девушка, пробираясь через массу восхищенных людей, добралась до приоткрытых входных ворот.

– Будьте так любезны, помогите мне открыть эти двери, – тихо произнесла юная Капулетти, и толпа тут же, без каких-либо сомнений дружно налегла на тяжелые массивные ворота склепа.

С громким шаркающим скрежетом двери подчинились и уже через несколько мгновений распахнулись настежь, открыв вид на пустынную площадь.

– Теперь вы свободны. Ступайте, – все так же тихо произнесла Джульетта, и души, не сводя с неё благоговейного взгляда лишь молча, кивнули.

Шатопер, как заворожённый смотрел, как те, кто ещё несколько минут назад представлял из себя уродливых монстров, теперь в человеческом обличии покидали своды склепа, а любовь всей его жизни стояла в дверях и от неё словно исходил божественный свет. Девушка обернулась к пораженному Фебу и протянула ему свою тонкую бледную руку с рваной раной на запястье.

– Пойдём, любимый. Нам пора домой, – нежная улыбка легла на тонкие женские губы.

Полицейский, словно под гипнозом, взял возлюбленную за руку, и они вместе покинули мрачную усыпальницу.

Влюблённые, держась за руки, медленно спустились по длинной каменной лестнице к площади.

– Как? Как ты это сделала? – к Шатоперу вернулся дар речи, и он изумленным взглядом, с восхищением посмотрел на любимую.

– Это не я. Это ты, любимый, – со счастливой улыбкой Джульетта повернулась к полицейскому, и, увидев замешательство на его лице, продолжила. – Это ты наделил меня этой силой. Тогда в келье, когда я уже была готова потерять себя. Это ты подарил мне то бесконечное чувство любви и уверенности, что все непременно будет хорошо, чувство покоя и безмятежности. Я всего лишь поделилась ими с теми несчастными, кто из-за меня были потревожены тобою раньше срока. Теперь все хорошо. Правда?

Замешательство на лице Феба сперва сменило озарение, а затем он расплылся в широкой счастливой улыбке. Он неожиданно подхватил возлюбленную и поднял над собою, обхватив руками её бёдра. В безумном порыве радости, юноша принялся кружиться с любимой по площади. Они были живы. Они смеялись. Они были счастливы, как никогда прежде. Как вдруг, над всем Адом разнесся жуткий крик, и Шатопер, поставив любимую на ноги, устремил свой взгляд к колокольне La Mort. Они видели, как темный человеческий силуэт вылетел с самой вершины башни и рухнул вниз.

– Кто это был? – Джульетта испуганно посмотрела на любимого. Она почувствовала, как сильно напрягся полицейский, как с бешеной скоростью забилось его сердце.

– Не знаю, – неуверенно ответил Феб, в то время как все его нутро сжалось.

– Мы кого-то ждём? – девушка ощущала, что происходит что-то очень нехорошее.

– Проводника. Того, кто помог мне найти тебя. Он скоро уже будет здесь, – по голосу Шатопера было понятно, что он и сам особо не верит в свои слова – он смог различить в темной упавшей фигуре, кусок фиолетовой ткани.

Гренгуар распахнул веки, но перед глазами была лишь кромешная тьма. Он не ощущал своего тела. Казалось, что от всего его существа остался только разум. Так это все и впрямь было настоящим! Галилей не дурил меня. Значит вот как выглядит Бездна Отчаянья. Да уж, никакой фантазии. Неожиданно резкая боль пронзила все сознание поэта, а откуда-то сверху донёсся тихий испуганный стон. Певец Парижа напрягся и вдруг понял, что теперь чувствует своё тело. С неимоверным усилием у него получилось перевернуться, и он увидел над собой огромный колокол. Певец Парижа разразился громким хохотом. Он лежал на каменном полу колокольни, все его затёкшее тело зудело от боли, рядом валялась шляпа-цилиндр, и он громко заливисто смеялся. Галилей, с до смерти напуганным видом, смотрел на хохочущего поэта, стоя у окна рядом с телескопом. Гренгуар отсмеялся и, надев свою шляпу, резво вскочил на ноги.

– Это была отличная попытка, mon amie, – поэт обернулся к перепуганному учёному. – Я почти повелся. Честное слово. Но ложь и обман – это моя стихия. И я точно знаю, чем они пахнут. Но и тебе знаком этот запах гнили. Не так ли? Я не первый, с кем ты проворачиваешь этот фокус. Тебе впрямь хоть в цирке выступать.

– Ты не понимаешь, – голос старика дрожал. – То, что ты собрался сделать… ты должен остановиться… это очень плохо кончится… для всех… Откажись от этой идеи, Гренгуар! Умоляю…

– Как ты отказался от своих? – с презрительной ухмылкой поэт, не моргая, смотрел на трясущегося старика в мешковатом перламутровом одеянии. – Ну, уж нет. Я пойду до конца. Ведь так поступают герои? Правда?

Галилей ничего не ответил. Ужас сковал все его тело, когда Певец Парижа медленным шагом направился к нему.

– Но в одном ты оказался полностью прав. Все это очень плохо кончится. По крайней мере, для тебя, – приблизившись к учёному, Гренгуар толчком ноги в грудь, вытолкнул старика в окно.

С диким воплем Галилей исчез за подоконником. Поэт осторожно выглянул в окно, провожая взглядом летящего в Бездну Отчаянья учёного.

– И всё-таки он вертится, – с улыбкой во весь рот произнёс Певец Парижа и поспешил к лестнице.

Когда Гренгуар выбрался из колокольни, вокруг, насколько хватало глаз, не было ни единой души. Значит, время ещё есть. Поэт быстро, но осторожно пересёк навесной мост и со всех ног бросился в сторону склепа. Уже на подходе к гигантской усыпальнице, Певец Парижа замер и пригнулся. Чуть поодаль от него, слева, прочь от склепа шли десятки грешных душ. Они двигались, бессмысленно глядя перед собой, с блаженной улыбкой на лице, словно каждый сам по себе. Это было крайне странное зрелище, подобного которому Гренгуар в этом месте ещё не наблюдал. Кто они? Что они здесь делают? Где все остальные? Стараясь не привлекать к себе внимания и не отклоняться от маршрута, поэт осторожно направился в ту сторону, где уже виднелась крыша Дьявольской Усыпальницы. Через несколько минут перед ним раскинулась широкая пустынная площадь, в центре которой Феб нежно обнимал Джульетту, и взглядом полным надежды вглядывался вдаль. Певец Парижа ещё раз осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, не ждёт ли его здесь ловушка, но, не заметив больше никаких странностей, легкой быстрой походкой направился к влюблённым.

Когда Шатопер увидел спешащего к ним поэта, у него внутри все взорвалось от облегчения и радости, с которой он ещё ни разу не встречал своего провожатого.

– Гренгуар! Слава Богу! Почему так долго? – схватив любимую за руку, Феб бросился к поэту на встречу.

– О, mon cher, Бог здесь вовсе не причём. Но я тоже соскучился, – как бы ни пытался Певец Парижа изобразить насмешку, сквозь его высокомерную улыбку чувствовалось, что он тоже рад видеть своего напарника всё ещё живым. – Я смотрю, ты все же справился со своей задачей. Молодец! – он изучающим взглядом осмотрел Джульетту с ног до головы, и они встретились взглядами. Возмущение, гнев и изумление смешались в красивых, но грустных глазах юной Капулетти.

– Что он здесь делает? – девушка повернулась к полицейскому, кипя от негодования. – Почему ты с ним разговариваешь, будто вы старые друзья?

– Любимая, послушай, – Феб несколько растерялся от её напора. – Это Гренгуар помог мне ещё живым спуститься за тобой в Ад. Лишь благодаря ему я смог тебя отыскать здесь…

– Ты продал свою душу Дьяволу? – страх отобразился на прекрасном лице юной Капулетти. – Скажи мне правду!

– Нет! Конечно, нет! Как ты могла, вообще, о таком подумать? – Шатопер был ошарашен неожиданным домыслом своей возлюбленной. – Я выпил зелье, которое временно погружает человека в столь глубокий сон, что его душа спускается в Ад.

– Боже, я не могу в это поверить! – Джульетта вся аж заходилась от возмущения. – Как ты мог связаться с этим…

– Чудовищем, – подсказал поэт, пока девушка пыталась подобрать слова.

– Пойми ты, наконец, – Шатопер осторожно приобнял взволнованную Джульетту за плечи. – У меня не было выбора. Ты была мертва. Чудо то, что я вообще сейчас здесь и мы вместе можем вернуться назад. Так какая разница с чьей помощью, когда на кону твоя жизнь и наша любовь?

– Нет ни малейшего желания вмешиваться в ваш лишенный всякого смысла спор, а тем более вставать на чью-то сторону, – неожиданно вмешался в разговор Певец Парижа, и влюблённые озадаченно посмотрели на него. – Более того, при других обстоятельствах я бы с большим удовольствием внимательно посмотрел бы это представление, как положено, с цветами и овациями. Но у нас есть небольшая проблема – мы втроём стоим посередине площади у склепа в самом центре Ада, и уже совсем скоро вернуться те, кто ненавидят меня куда больше вашего, и вот тогда у вас уже не будет причин для спора, как и варианта, вернуться в мир живых. Мы все останемся здесь. Навсегда.

Феб и Джульетта переглянулись.

– Он прав, – тихо, но уверенно произнёс полицейский.

– Тогда ответь всего на один лишь вопрос, – девушка посмотрела на любимого многозначительным взглядом. – Ты ему доверяешь? Доверишь ему свою и мою жизнь? Доверишь нашу любовь?

– Протестую! – громко вскрикнул возмущённый Певец Парижа, но в этот раз влюблённые продолжали, молча смотреть друг другу в глаза. – Во-первых, это целых три вопроса! А, во-вторых, это запрещённый приём, как спросить убил бы ты своих родителей. Никто никогда не ответит да. Тем более у нас небольшие проблемы с доверием в целом, но мы работаем над этим. Нельзя так сразу сваливать такой объём сомнений на человека, тем более, любимого. Это нечестно!

– Да! – неожиданно ответил Феб. – Я ему полностью доверяю. Доверяю себя, тебя, нас.

Повисла напряженная тишина. Гренгуар так и застыл с открытым ртом, глядя на парочку влюблённых, а брови Джульетты в искреннем удивлении взмыли вверх.

– Ты серьёзно? – девушка не ожидала подобного ответа.

– Да он шутит. У него здесь в Аду совсем кукушка поехала, – поэт пытался изобразить обыденную для себя саркастичность, но ошарашенный взгляд выдавал его истинные эмоции.

– Я совершенно серьёзно, – во всем виде полицейского читалась уверенность – в голосе, в глазах, в стойке. – Мы вместе с ним прошли через весь Ад, и я ни в коем случае не назову его своим другом и даже хорошим человеком, он порядочная сволочь, но он ни разу не подвёл меня, выполнил все свои обещания. Он привёл меня к тебе и помог освободить. Он подарил нам надежду на долгую счастливую жизнь. А сколько раз он спасал мою жизнь здесь, я сбился со счёту. При этом я не питаю иллюзий в его благородстве. Во всей этой авантюре у него свой интерес. Я не уверен, что знаю его, но он точно способствует нашей цели. Но если этого недостаточно, тогда я, вообще, ничего не знаю о доверии.

Джульетта долгим пронизывающим взглядом смотрела в любимые глаза, и неожиданно повернулась к Гренгуару.

– Веди нас, поэт. Но знай, я все равно буду присматривать за тобой, – такой суровой полицейский ещё не видел юную Капулетти.

– Как скажете, мадемуазель, – Певец Парижа расплылся в широкой улыбке и глубоком реверансе. – Тогда прошу следовать за мной. И постарайтесь не отставать. У нас очень мало времени.

Гренгуар бросился прочь от склепа и влюблённые поспешили за ним.

Поэт нёсся вперёд, словно хищная кошка, то и дело, оглядываясь назад, чтобы не потерять своих спутников. Черепахи. Мы уже так близко к цели. Мы должны успеть. Невольно его наполняло чувством дежавю. Он уже испытывал подобное в вымышленном Галилеем мире, но в отличие от того раза, сейчас путь был намного длиннее. Спутники едва преодолели четверть пути, как вдруг Гренгуар замер на месте, как вкопанный. Он раскинул руки в стороны, и влюблённые налетели на него, не успев также резко остановиться. Они стояли посреди пустыря, который простирался далеко вперёд.

– Что случилось? – Феб был в замешательстве от неожиданной остановки.

– Они уже здесь, – предостерегающим тихим голосом ответил поэт.

– Кто они? – Джульетта так же, как и полицейский растерялась от неожиданности.

Но Певец Парижа не ответил и уже через несколько мгновений перед глазами спутников, прямо в воздухе начали вырисовываться бледные линии и принимать человеческие формы. У юной Капулетти перехватило дыхание от страха. Пред ними стояла целая армия разношерстных изуродованных трупов в доспехах с оружием. Шатопер крепко сжал руку любимой, а Гренгуар с пренебрежительной ухмылкой оглядывал толпу вооруженных грешников.

– Не думал, что нас придут провожать целой делегацией, – казалось, поэта совсем не беспокоил недоброжелательный вид полуразложившихся трупов.

– Не думал, что так скоро вновь увижу здесь твою наглую морду, Гренгуар, – из толпы грешников вперёд вышел высокий длинноволосый воин в тяжелых доспехах. На его тонких губах лежала натянутая угрожающая ухмылка, но уже через мгновение её сменило недоумение. – Что? Что, черт побери, с твоим лицом? Где все шрамы?

– Ах, ты об этом, mon amie, – Певец Парижа широко улыбнулся и слегка приподнял подбородок. – Прекрасно. Не правда ли? Люцифер даровал мне своё прощение, поэтому вам придётся пересмотреть ставки на мое возвращение сюда.

По толпе грешников прокатился взволнованный ропот.

– Как это возможно? Я не понимаю! Подобного не бывало! Как ты провёл его? – Цепеш был растерян и взбешён.

– Не переживай, Владик. Тебе в принципе, многое не понятно из того, что для обычных людей является само собой разумеющимся. Думать, это, вообще, не твой конёк. Если честно, то я бы тебе не доверил даже за овцами приглядывать, – поэт даже не пытался осторожничать, нагло глядя на взбешённого предводителя грешников. Он открыто потешался над ним, словно ощущая себя в полной безопасности.

– Ублюдок! Сегодня ты перешёл все границы! – глаза Цепеша налились кровью, а скрипучий голос разнесся над грешной землёй. – Пришло время расплаты!

– Серьёзно? Ты собираешься мне предъявить счёт? Едва ли ты разбираешься в цифрах, – спокойным насмешливым тоном заметил Гренгуар. – Да и вряд ли я мог сильно здесь накуролесить.

– Ты звонил в колокол. Думаешь, это сойдёт тебе с рук? – ярость закипала в груди предводителя грешников. – Шутки кончились. Теперь ты пойдёшь с нами и предстанешь перед судом Люцифера.

Толпа за спиной Цепеша загремела, обнажая своё оружие.

– Я бы с удовольствием, mon amie. Честно. Но, к сожалению, мы очень торопимся. Давай в другой раз? – на лице поэта отразилось наигранное сожаление и он, лишь виновато пожал плечами.

Дракула оторвал свой взгляд от Гренгуара и посмотрел на напряженные лица его спутников и вдруг его густые чёрные брови удивленно взмыли вверх.

– Мальчишку я помню. А что это за красотка? Я её где-то видел.

– Конечно. Вы же меньше суток назад встречали её на Причале вместе с остальными новичками, – совершенно честно ответил поэт, и влюблённые испуганно переглянулись. Певец Парижа собирается их всех сдать с потрохами.

– Не понял, – меж бровей Цепеша пролегла глубокая морщина. – Если её время ещё не пришло, как она оказалась здесь? Как она выбралась из склепа?

– О, ну это проще простого, – тоном будто ведёт светскую беседу, ответил Гренгуар, а у влюблённых от возмущения перехватило дыхание. – Он её освободил, пока я вас отвлекал набатом. – Поэт указал большим пальцем за своим левым плечом, где стоял кипящий от злости Феб.

– Ты чего творишь, сволочь? – сквозь зубы процедил тихим, полным злобы, голосом полицейский.

Цепеш стоял, молча хмурясь и пытаясь осознать произошедшее и его последствия, а Певец Парижа с огромным удовольствием наблюдал, как шокирующее понимание медленно ложилось на злобное лицо графа Дракулы.

– Она так и не стала частью Ада. Так? – едва ли перебарывая нарастающую внутри ярость, сдавленным голосом спросил предводитель грешников. – Ради неё вы все это и затеяли. Никакой ты не собиратель. Это все ложь! Тебе просто нужна была эта девчонка, – ледяной ужас промелькнул в маленьких глазах Цепеша, а на лице застыло осознание. – Ты собираешься вернуть ей жизнь.

– Браво, mon amie, браво! Ты делаешь успехи в сообразительности. – Поэт громко зааплодировал. – Именно по этим причинам нам пора спешить. Нас очень ждут там наверху. Мы и так сильно выбились из графика. Excusez-moi!2020
  Прошу простить меня! (фр.)


[Закрыть]