Текст книги "Парижская трагедия. Роман-аллюзия"

– Это не справедливо. Почему так? Я словно не могу проснуться от кошмара. Почему он? – сквозь слезы пролепетала девушка.

– Отпусти это, любимая. Отпусти. Это все уже не имеет значения. Мы вместе, мы живы. И теперь я позабочусь о тебе. Все это уже не важно. Теперь мы – наша семья. И плевать, кто наши родители. Они не имеют власти над нашей судьбой, – пытался успокоить её приятный мужской голос.

Квазимодо спустился ещё на один пролёт и увидел, как его прекрасный ангел сидит на холодных ступенях, уткнувшись лицом в свои колени, а рядом, приобняв её за плечи, сидел полицейский. Горбуна вновь охватил жар. У него перехватило дыхание, и он изо всех сил сжал свои огромные кулаки. Крушить и ломать. Проклятое чувство охватило его существо. Он должен спасти. Он не может подвести. Не может. Вопрос жизни и смерти. И в этот момент он неуклюже переставил свою короткую ногу, издав громкий шаркающий звук, и влюбленные оглянулись на него.

– Квазимодо? – Джульетта вскочила на ноги, удивленная неожиданным появлением друга. – Что ты здесь делаешь?

– Вам надо вернуться, – испуганно ответил горбун, будто его застали за подслушиванием чужих разговоров. – Вопрос жизни и смерти.

– Я не вернусь к нему! Ни за что! – с вызовом ответила девушка. – Каков трус! Послал за мной тебя, зная…

– Нет! – перебил её Квазимодо, пытаясь объяснить, но с трудом подбирая слова от волнения. – Чужак. В башне чужак.

– О чем ты? – вмешался в разговор Феб. – Кто он?

– Не знаю, – глаза горбуна бегали из стороны в сторону, словно в поисках ответов. – Он здесь. Он опасен.

– Опасен? Он здесь из-за нас? – Шатопер резко схватил Квазимодо за запястье и тот вдруг застыл на месте, глядя полицейскому прямо в глаза.

– Из-за неё, – с виноватым видом ответил горбун.

– Тибальт. – Феб отпустил руку горбуна и с тревогой посмотрел на возлюбленную. – Он выследил нас.

– Кто это? – нахмурив брови, спросила Джульетта.

– Тот самый маньяк, от которого тебя пытался спрятать Фролло. Но как? Как он узнал, что она здесь?

– Не знаю. – Квазимодо, умоляющим взглядом посмотрел на своего ангела. – Прошу. Вам надо вернуться. Они вас защитят.

– Я сам с ним разберусь. – Юноша принял угрожающий вид. – Я так долго его искал и вот он здесь. Это удача.

– Стоит ли так рисковать? – Джульетта была обеспокоена настроем любимого. – Он очень опасен.

– Не волнуйся. После всего, что мы пережили, какой-то психопат не сможет нас разлучить. Пришло время остановить его. Раз и навсегда.

Квазимодо охватила легкая паника. Он не справляется. Они не слушают его. Вернуть Джульетту любой ценой. Так наставлял его отец. Неужели придётся причинить боль. Она его не простит…

И в этот момент снизу до них донеслись громкие звуки. Все трое перегнулись через металлические перила, пытаясь понять, что их вызвало. Внизу, между лестничных пролетов мелькали тени. Звуки стали более отчетливыми, и они распознали топот и голоса нескольких десятков человек.

– Кто там? Что это за люди? – испуганно, спросила Джульетта, взглянув на горбуна.

– Я… я не знаю, – встревожено ответил Квазимодо. – Вам надо уходить. Я их задержу.

– Что? Ну, уж нет! Мы тебя здесь не бросим! – отрезал полицейский. – Кто бы это ни был, мы встретим их вместе.

– Ты не понимаешь, – горбун был в отчаяние от упрямства Шатопера. – Я должен! Я обещал! Любой ценой!

– Как и я! – вновь возразил Феб. – Хватит! Мне надоело убегать!

– ПРЕКРАТИ!!! – нечеловеческим голосом взревел Квазимодо, и юноша остолбенел от неожиданности.

Горбун стоял, тяжело дыша, опустив глаза в пол, но чувствовал на себе ошеломлённые взгляды влюблённых.

– Ты должен. Должен защитить её. – Квазимодо поднял свои разномастные глаза полные мольбы на Шатопера. – Но не здесь. Здесь для неё опасно. Ты самый смелый человек из всех. Ты прошёл через Ад. Ты вернул её. Как обещал. Зачем опять рисковать ею? После всего… через что она прошла. Вы прошли. Прошу. Дай мне помочь. Дай мне тоже сдержать обещание. Уведи её. Спрячь. Умоляю.

Топот и голоса становились все ближе. Феб неуверенно взглянул вниз.

– Я справлюсь. – Горбун с бесконечной нежностью посмотрел на ту, кто была для него целым миром. – Все будет хорошо. Спасите свою любовь. Умоляю.

Юноша крепко сжал руку напуганной Джульетты, но никак не мог решиться.

– Надеюсь, ты прав. Иначе я себе никогда этого не прощу, – с этими словами Шатопер устремился вверх по лестнице, утянув за собой любимую, которая так и не нашла на прощание слов для своего милого Квазимодо. Лишь оглянувшись назад взглядом полным тревоги, она простилась с ним.

Горбун дождался, когда влюбленные скроются из вида, закрыл глаза и, наконец, с облегчением выдохнул. Одинокая слеза скатилась по его щеке, и он неловким движением вытер её массивной грубой ладонью. Голоса были уже совсем близко. Он уже отчетливо слышал, что они кричат:

– НА КОСТЁР!

Квазимодо открыл глаза, обернулся и приготовился встретить незваных гостей. Уже через несколько мгновений перед ним внизу на лестничной площадке показалась толпа вооруженных людей. Они застыли, как вкопанные лишь узрев перед собой огромного горбатого монстра, который смотрел на них своим злобным взглядом, расправив плечи и оскалив кривые зубы.

Горбун узнал мужчину в первых рядах – граф Капулетти. Так он пришёл за Джульеттой. Он не причинит ей зла. Квазимодо сбросил свой агрессивный облик и даже попытался улыбнуться.

– Вот ты где. – Жером, не без опаски, сделал два шага вперёд, глядя на монстра снизу-вверх. – Где моя дочь?

– Вы тоже пришли её защитить? – горбун оглядел испуганную толпу. – Думаю, ваша помощь нам пригодится.

– Где… моя… дочь, ублюдок! – граф угрожающе принялся подниматься по лестнице.

– Я Квазимодо. – Горбун был озадачен агрессивным поведением Капулетти. – Она в безопасности. Наверху. С отцом.

– Ах, ты, мерзавец! Я её отец! – граф взорвался криком. – Взять это чудовище!

Толпа, не раздумывая, бросилась на Квазимодо. Горбун сперва растерялся, но сдаваться без боя не собирался. Со всей своей нечеловеческой силой он отбросил первых нападающих назад и те, кубарём полетели вниз по лестнице прямо на головы следующей волне жаждущих расправы людишек. Из-за слишком малого пространства, толпа превратилась в кашу-малу. Люди падали, вставали и снова падали, путаясь в чужих руках и ногах. Квазимодо без особого труда возил по ступеням любого, кто все же добирался до него, а таких становилось все меньше и меньше. И все же одному из них удалось вонзить вилы ему прямо в бедро, и горбун на секунду рухнул на одно колено. Но в следующий миг он сориентировался, схватил своей ладонью несчастного горожанина за голову и, в порыве ярости, размозжил её об стену, забрызгав себя и всех вокруг кровью и мозгами. В один момент все застыли, с ужасом глядя на окровавленного монстра.

– Он убил его! Убил Гиёма! Убийца! – крикнул кто-то из толпы, и они с ещё большей силой бросились на горбатое чудовище.

Меркуцио, изо всех сил старался затеряться среди человеческой массы, чтобы избежать эпицентра битвы, но при этом удержаться на ногах, и аккуратно пробирался к стене. Вскоре он заметил, что раненый монстр уже не так эффективно сопротивляется напору разъярённой толпы, и принялся медленно продвигаться вдоль стены вверх по лестнице. Он должен первым добраться до Джульетты, пока граф и все остальные заняты этим уродливым красавцем. И вот, прямо на его глазах, горбуна повалили на ступени и десятки взбешенных горожан все вместе крутили ему руки. Тот сопротивлялся до последнего, пока один из них не вонзил ему в плечо тяжёлый топор. Меркуцио воспользовался моментом и проскочил наверх, мимо падшего гиганта, выхватил из-за пояса кинжал и рысью помчался дальше. Он уже так близок к цели.

Толпа все же скрутила монстра и подняла его держа за ноги и руки.

– НА КОСТЁР! – взревел один из носильщиков.

– НА КОСТЁР! – вторили ему все оставшиеся на ногах участники сражения.

– Пришло время для казни! – продолжил заводила, прилагая кучу сил, чтобы удерживать одну из рук раненого монстра и озираясь по сторонам. – Где месье полицейский?

– Я видел, как он побежал наверх! – ответил кто-то из толпы. – Видать, спасать юную Капулетти!

– Хорошо! Тогда вы, – заводила преградил дорогу графу, который уже направлялся вверх по лестнице. – Вы возьмёте на себя роль судьи.

– Ну, уж нет! Я должен забрать дочь! – возмутился Жером.

– Месье полицейский о ней позаботится. А правосудие ждать больше не может. Монстр должен умереть. Пока он жив, в опасности все – и мы, и наши семьи.

– Делайте с ним, что хотите. Я иду за дочерью! – взбешённый граф оттолкну в сторону заводилу, но ему тут же преградили дорогу ещё трое.

– Так дело не пойдёт, – заводила оставил обессиленного горбуна на остальных носильщиков, а сам вновь приблизился к Жерому. – Вы обещали нам справедливость, месье Капулетти. Мы же ни какие-то варвары, чтобы убивать без суда и следствия.

– Без суда и следствия? Ты серьёзно? – недоумению графа не было предела. – Я не судья. И даже не полицейский.

– Ничего страшного. Вы один из самых уважаемых людей в Париже. Вы и вынесете приговор, как общую волю свободного французского народа, и первым подожжете костёр. Когда власти потребуют объяснений о том, что сегодня здесь произошло, вы донесёте им, что все было законно. Вас они послушают.

Жером осознал происходящее. Он оглянулся по сторонам и увидел, как десятки людей кивают головой. Они хотят смерти Квазимодо, как и он, и они хотят, чтобы он взял на себя ответственность за неё перед директорией. Неужели у него нет выбора? Эти люди уже ощутили вкус крови, и вряд ли их что-либо остановит сейчас, когда главный злодей у них в руках. Граф пошатнулся и отступил назад, но тут же почувствовал, как ему преградили путь. Теперь у него была лишь одна дорога – вниз по лестнице.

– Хорошо, – едва сдерживая себя от переполняемого гнева, был вынужден согласиться Капулетти. – Я сделаю это. Мы казним этого ублюдка здесь и сейчас.

Народ взорвался ликующим хором и граф, под пение и одобрительные возгласы, направился вниз, а толпа, с обмякшим горбуном на руках, волной, последовала за ним.

Феб и Джульетта вернулись в круглую комнату, заполненную свечами, где уже не было ни души.

– Куда все делись? – девушка взволнованно озиралась по сторонам.

Не знаю. Нам надо отыскать Гренгуара. Что-то мне подсказывает, что он знает, где Тибальт, – ответил юноша. – Идём.

И Шатопер, крепко сжимая руку любимой, направился к лестнице, ведущей на балкон. Влюбленные быстро взбежали по ступеням и оказались на прохладном осеннем воздухе под ночным парижским небом в совершенной тишине окружённые горгульями. Феб отпустил возлюбленную и приблизился к парапету, чтобы взглянуть вниз, но там была лишь темнота. Все словно исчезли, а ночь поглотила любые звуки.

– Может нам лучше вернуться? – девушка, опершись на каменную змею с яблоком, тоже осторожно перегнулась через парапет. – Интересно, кем были те люди внизу. Их было очень много. Может это полиция? И они выследили этого маньяка.

– Не думаю, что им это под силу, – усмехнулся полицейский. – Но я был бы только счастлив.

– И что мы будем делать? – Джульетта приблизилась к возлюбленному и нежно обняла его.

– Остаётся только ждать, – Феб уткнулся в волосы любимой и поцеловал её в макушку. – Скоро кто-нибудь вернется, и мы со всем разберёмся.

– А если Тибальт нас найдёт раньше? – девушка посмотрела на юношу снизу вверх.

– Тогда я его убью, – решительно ответил полицейский. – Убью любого, кто посмеет угрожать тебе. Даже если это будет сам Дьявол.

– Аллилуйя! Вот вы где! – раздался радостный голос позади влюбленных, и они обернулись к пришельцу.

– Меркуцио!? – Шатопер онемел от изумления, глядя на своего довольно улыбающегося друга. – Этого не может быть.

– Очень даже может. – Либертье вытер взмокший лоб, откинув назад свои длинные сальные волосы. – А до вас было не так просто добраться. Этот уродец бился как зверь.

– Квазимодо? – ужаснулась Джульетта. – Что с ним?!

– Ничего страшного, мадмуазель. Его просто повели на прогулку. Не о чем переживать, – подмигнул полицейский.

– Что ты здесь делаешь? – Феб был рад видеть своего напарника, но какое-то странное чувство под сердцем подсказывало ему, что здесь что-то не так.

– Ха! – усмехнулся Меркуцио. – То, о чем ты меня и просил. Спасаю твою возлюбленную.

– Так ещё не прошло и двух дней. Ты же обещал…

– Брось, Феб. Обещания, обещания, обещания. Слишком много обещаний, мой друг. Я уже не помню, кому и что обещал. Главное она жива. И я здесь, – Либертье вновь расплылся в широкой улыбке и развёл руки в сторону.

Только теперь Шатопер заметил кинжал в правой руке друга и инстинктивно загородил Джульетту.

– Так те люди внизу, с тобой? Полиция?

– Полиция? – Меркуцио рассмеялся в голос. – Ты лучше меня знаешь, что от них нету толка. Нет. Конечно, нет. Это бдительные и самоотверженные граждане свободной Французской республики.

– Ты притащил сюда обычных людей? Ты с ума сошёл? – тревога внутри юноши перерастала в гнев. – А если бы кто-то из них пострадал?

– Один уже точно не соберёт своих мозгов. Ваш гигант расколол ему черепушку, словно куриное яйцо.

– Ты что наделал? – Шатопер только сделал шаг в сторону Либертье, как тот выставил вперёд кинжал, направив остриё ему в лицо.

– Нет, благородный Феб. Сегодня мой день и я не позволю тебе все испортить. Сегодня я буду народным героем.

– Так это все только ради того, чтобы выглядеть героем в глазах людей? – ужаснулся полицейский.

– Только!? – возмутился Меркуцио. – Тебе легко говорить. Ты, небось, уже пресытился народной любовью.

– Причем здесь народная любовь? Ты рискуешь чужими жизнями.

– Уж чему меня научила революция, так тому, что величие требует жертв.

– Ты обезумел. – Шатопер с ужасом смотрел на своего бывшего друга.

– О, нет. Поверь. Все это хорошо спланированное мероприятие. И пока все идёт как нельзя лучше.

– Вынужден расстроить, но со мной все будет совершенно иначе, – Феб ощущал, как гнев закипал у него в груди.

– Ты мне и не нужен, мой друг, – расплылся в улыбке Либертье. – Я пришёл за ней.

– Только через мой труп. – Юноша уже был готов голыми руками разорвать этого наглеца.

– Можем устроить. Ты, как я погляжу, даже не соизволил вооружиться. – Меркуцио медленно приблизился к Шатоперу, продолжая целиться кинжалом в его лицо. – Но это будет совершенно бессмысленная смерть. Ты препятствуешь справедливости.

– О какой справедливости ты говоришь, подонок?

– Как о какой? – удивился Либертье. – Ты похитил и удерживаешь силой ту, что тебе не принадлежит. Её жених не может найти себе покоя. Он в глубокой печали, что кто-то подло выкрал его невесту, прямо перед свадьбой.

– Ты её не получишь. Катись в Ад! – Феб только едва сделал шаг к предателю, но Джульетта мертвой хваткой вцепилась в его руку, пытаясь остановить.

– Ну же, дорогуша. Вразуми своего бравого рыцаря. Не надо все усложнять и рисковать своей жизнью. – Меркуцио подмигнул испуганной девушке, которая вышла из-за спины возлюбленного. – Внизу тебя уже ждёт отец. Он будет так рад тебя видеть.

– Папа? – изумилась Джульетта и шагнула вперёд. – Он тоже здесь?

– Ты привёл графа Капулетти? – Шатопер сжал кулаки. – Зачем?

– Одному собрать такую толпу было бы очень сложно, мой друг, – ухмыльнулся Либертье. – Да и для кого я все это делаю? Награда ждёт своего героя. Того, кто вернёт графу его дочь живой. Ты правда не понял?

– Так все это время ты шпионил за мной для него? – осознал юноша.

– В точку, мой друг. В точку. Это низко, может быть, но я и так слишком много потерял…

– Я убью тебя! – сквозь зубы процедил разъярённый Феб. – Голыми руками!

– Нет! – Джульетта едва успела остановить любимого, вновь вцепившись в его руку. – Я пойду с ним.

– Что? – юноша ошеломлённым взглядом посмотрел на возлюбленную. – Ты не понимаешь?

– Понимаю, – девушка смотрела на него умоляющим взглядом. – Я поговорю с отцом и все ему объясню. Мы же договорились, что больше не будем скрываться. Я все расскажу и потом мы уже навсегда будем вместе. Он не сможет остановить меня.

– Умница. Так идём со мной. – Меркуцио в предвкушении протянул Джульетте левую руку, продолжая правой угрожать Шатоперу кинжалом.

Девушка смерила его презрительным взглядом. Она вновь посмотрела на Феба и крепко поцеловала его в губы.

– Все будет хорошо, – заверила Джульетта. – Я скоро вернусь. Дождись меня.

Девушка провела пальцами по щеке возлюбленного и направилась к довольному Либертье. Все внутри Шатопера разрывалось от негодования. Он был взбешён, едва сдерживая себя.

– После вас, мадмуазель. – Меркуцио изобразил легкий реверанс, пропуская Джульетту к лестнице.

Он торжествовал. Все получилось. Но в следующий миг Феб молнией бросился на него. Схватил за правое запястье, пытаясь выломать ему руку, чтобы тот выронил кинжал. Но Либертье изо всех сил сжал рукоять клинка, понимая, что, если он его отпустит, это будет конец. В порыве борьбы Меркуцио дернулся назад, пытаясь вырваться из мертвой хватки Шатопера, но потерял равновесие и начал падать на бок, утянув за собой бывшего друга, который рухнул на него сверху. Либертье был прижат к холодным серым камням, но ни на миг не отпускал своё единственное оружие, когда вдруг почувствовал, как что-то тёплое течёт по его руке. Вдруг он осознал, что Феб отпустил его запястье и перестал сражаться. Меркуцио с трудом скинул с себя своего бывшего напарника и, вскрикнув от ужаса, бросил окровавленный кинжал. Словно перепуганный хорёк, он отполз назад, не отводя взгляда от раненого Шатопера.

– Нет! – Джульетта бросилась к возлюбленному. – Нет!

Она упала перед ним на колени и принялась судорожно зажимать кровоточащую рану у него на животе.

– Как глупо, – едва прошептал юноша.

– Все хорошо! Все хорошо! – как заворожённая лепетала девушка, но кровь уже протекала у неё между пальцев.

Она принялась озираться по сторонам в поисках того, что поможет остановить кровотечение, но вокруг ничего не было. Тогда она схватилась за подол своего платья и изо всех сил рванула его. Трясущимися руками девушка прижимала кусок грязной ткани к распоротому животу её любимого, отказываясь смириться с неизбежным, когда он неожиданно коснулся её руки своими ледяными пальцами, и она вздрогнула. Джульетта продолжала давить на рану, пытаясь остановить кровь, и медленно перевела взгляд на его лицо. Он был бледным. Даже бледнее её. А под глазами вырисовывались чёрные круги. Губы высохли и потрескались. Все не может так закончиться. Этого не может быть.

– Помни… – едва выдавил из себя умирающий юноша. Он уже не видел лица своей любимой. Все вокруг в его глазах расплывалось. Но он чувствовал её прикосновение. Как и тот жуткий холод, который охватывал его конечности и стремительно заполнял тело, все ближе подбираясь к сердцу. Он устал. Очень хотелось спать. – Люблю…

Джульетта почувствовала, как обмякло тело того, кого она любила больше жизни. Его рука так и осталась лежать поверх её кисти, которой она так и продолжала зажимать кровавую рану. Она смотрела на него. Любовалась им. Даже когда его свет погас. Её не покидало чувство, что все это не взаправду. Все произошло так странно. Как-то не естественно. Не логично. Он бился с армией грешников, сражался с огромным трёхглавыми псом, прошёл через весь Ад за ней и обратно. А теперь умер, упав на нож труса. Это смешно. Этого не может быть. Нет. Это все спектакль. Девушка даже усмехнулась, как вдруг услышала у себя за спиной сдавленный стон.

– Нет! Нет! Нет! – лепетал рыдающим голосом Либертье. – Этого не должно было произойти. Я не хотел. Это вышло случайно. Так! Так! Как все исправить? Я должен все исправить! Он должен быть жив. Нет! Должен же быть способ!

Меркуцио, схватившись за волосы, как полоумный метался по всему балкону, словно в поисках способа вернуть все назад. Его трясло, но не от холода. От ужаса. От содеянного им. Все должно быть иначе. Он никогда никого не убивал. По крайней мере, своими руками. О, Феб. Друг мой. Зачем? Зачем ты решил мне помешать?

– Я не виноват! – вдруг озарило юношу, и он замер, расплывшись в безумной улыбке. – Это не я! Он сам! Это он! Он бросился на меня! Он сам напоролся на кинжал. Я не хотел этого. Он сам виноват. Это он убил себя! Самоубийца! Я просто спасал девчонку…

Как вдруг Либертье замер на месте, глядя прямо перед собой. Джульетта поднялась на ноги и застыла в пяти шагах от него. Она держала в руках и внимательно изучала окровавленный кинжал, будто какую-то диковинку.

– Красная, – задумчиво произнесла девушка.

– Ч-что? – переспросил онемевший от страха полицейский.

– Красная, – вновь повторила девушка. – Кровь моего Феба красного цвета.

– Как и у всех, – ошеломлённый Меркуцио не мог понять, что она несёт. Она должна рыдать, злиться, кричать. Но она разглядывала клинок, лишивший жизни её любимого, словно крестьянка десертную ложку.

– Думаешь? – улыбнувшись, спросила девушка и посмотрела на Либертье своим пугающим мертвым взглядом, что он не смог даже кивнуть. – Отец мне говорил, что в жилах плохих людей течёт дурная чёрная кровь. Как думаешь, он говорил правду?

– Что? Не знаю. Нет! У всех кровь одинаковая!

– Возможно, – равнодушно пожала плечами Джульетта. – Но мне очень хочется убедиться в этом самой.

Она в три шага преодолела расстояние между ними и с лицом искаженным животной ярости вонзила кинжал по рукоять вниз живота предателя. Оцепенев от ужаса, Меркуцио даже не сумел отступить, когда вдруг понял, что произошло.

– Нет! Умоляю! – слёзы страха и жуткой боли брызнули из его глаз.

Но Джульетта, лишь сильнее оскалив зубы, продолжала вести острый клинок вверх. Она смотрела в рыдающие глаза подонка и наслаждалась каждым мигом его боли. Она уже добралась до пупка и почувствовала, как что-то вывалилось наружу из тела предателя. Кишки. Любопытно. Она собиралась продолжить вспарывать брюхо ублюдка, но у того подкосились ноги, и он просто рухнул к её ногам.

– И впрямь, – разочарованно пожала плечами девушка, глядя, как убийца её возлюбленного истекал алой кровью. – Тоже красная…

Он метался от лестницы к лестнице. Будь все оно проклято. Он точно уже проходил мимо этой чертовой трещины в стене. Сколько кругов, интересно, он уже навернул здесь – то вниз, то вверх. Эта башня больше напоминала лабиринт. Он знал, что его ждут и, чтобы добиться хоть какой-то внезапности, несколько раз на пути к вершине башни менял лестницы, но, похоже, запутал только себя. Тут ещё и её запах. Он был таким сильным, таким сладким. Она была уже совсем близко, и это дурманило ему голову. Он шёл, словно сквозь алый туман. Все чувства обострились и играли с ним злую шутку, будто до заветной цели можно было дотянуться рукой, но между ними было толстенное стекло, и как бы он не бился, все было напрасно. Нервный психоз усугублял его положение. Дыхание стало частым и тяжёлым. Он в буквальном смысле задыхался от бешенства и паники. Страх упустить этот долгожданный момент в шаге от цели овладевал им от кончиков пальцев до макушки. Чёрные кудрявые волосы падали ему на глаза и бесили ещё больше. Как вдруг, сверху донёсся знакомый свист, и он замер. Не может быть. Он тоже здесь. Он поможет найти её. Тибальт бросился наверх, ориентируясь на тихий веселый свист. Он, словно метеор, пронесся через три пролёта, взлетел по столетним каменным ступеням и замер на просторной полукруглой площадке с невысоким окном, на подоконнике которого вальяжно восседала поэт, насвистывая мелодию.

– Так это и в самом деле ты? – маньяк впился своими чёрными глазами в Певца Парижа.

– Ну, наконец-то, mon amie. Наконец-то. – Гренгуар слез с подоконника и раскинул в стороны руки, словно приглашая в свои объятия. – Я уже думал, что состарюсь здесь, пока дождусь тебя.

– Ты меня ждал? – подозрительно глядя на поэта, спросил Тибальт. – Зачем?

– Чтобы положить всему этому конец, – объяснил Певец Парижа. – Пьеса затянулась.

– Согласен, – усмехнулся убийца. – Так, где она? Наверху?

– Ты о ком? – удивился поэт.

– Джульетта! – у Тибальта на миг вспыхнул огонёк в глазах. – Она там?

– Оу, – виновато выдохнул Гренгуар. – К сожалению, она тебе не достанется, mon amie. Прости.

– Что?! – изумился маньяк, аж брызнув слюной. – Мне кажется, мы согласились, что с этим пора заканчивать. Но все закончится только тогда, когда её кровь оросит сталь моей бритвы.

– И мне снова очень жаль, – Певец Парижа изобразил на лице сочувствие. – Но, видимо, у нас разный взгляд на финал последнего акта. В моем, все живы и счастливы. Ну, конечно, кроме тебя. Ты мертв.

Гренгуар выхватил из-под плаща изящную трость из красного дерева с серебряным набалдашником в виде головы ворона и со звонким щелчком извлёк из полого шафта изумительной красоты клинок.

Тибальт разразился громким смехом.

– Это твоя первая смешная шутка из всех, что я когда-либо слышал.

– У тебя никогда не было чувства юмора, mon amie, – раздосадовано выдохнул поэт и сделал резкий выпад в сторону убийцы.

Маньяк едва успел отскочить в сторону и клинок лишь слегка поцарапал ему левое плечо.

– Ты с ума сошёл?! – на визжащем фальцете возмутился Тибальт с выпученными от изумления глазами. – Мы же служим одному.

– Похоже, у тебя сегодня, день бесконечных разочарований, mon amie, – усмехнулся Певец Парижа. – Видишь ли, я пересмотрел свои жизненные ориентиры. Да и служить кому-либо в этом мире, как и в любом другом – это совершенно не моё.

– А ты решил, что у тебя есть выбор? – в руке маньяка блеснуло лезвие бритвы.

– Именно об этом я тебе и говорю, – Гренгуар вновь попытался дотянуться клинком до убийцы, но тот ловко бритвой отвёл удар.

– Не знаю, что ты задумал, но вряд ли ты решил покончить с собой, – Тибальт хищным взглядом следил за каждым движением поэта, то и дело, нервно облизывая уголки своих губ. – А именно это тебя ждёт, если ты убьешь меня. Великое добро убьёт и тебя. Ты и сам это знаешь.

– Знаю, mon amie. Более того, я рассчитываю на это.

– Врешь! Ты ни за что не отправишься в Ад добровольно.

– А кто говорил про Ад? – удивленно вскинул брови Певец Парижа. – Моя следующая остановка Рай. Ты же сам сказал, что твоя смерть будет великим добром. А его творцы заслуживают место в Небесной Цитадели.

– Но не ты! Ты не мог забыть, что наши души связаны, – расплылся в безумной улыбке маньяк. – Дьявол связал наши души в ту злосчастную ночь…

– Точнее только те жалкие части, что от них тогда остались, чтобы поддерживать жизнь в наших телах.

– Этого будет достаточно, чтобы утянуть тебя вместе со мной в Ад.

– Согласен, mon amie. Но что, если я тебе скажу, что нашёл способ разорвать эту связь? – загадочно улыбнулся поэт.

– Чушь! Это невозможно! – тревога промелькнула в крохотных глазах Тибальта.

– Да ну? Взгляни на это, – и Гренгуар поднял свой клинок вверх, демонстрируя его своему подопечному. – Ты знаешь, что это за оружие?

– Какая-то бабская побрякушка? – маньяк презрительно осмотрел клинок.

– Это произведение искусства! – возмутился Певец Парижа, опустив клинок. – У тебя всегда были проблемы со вкусом. Ну, да это и неважно. Это оружие, которое лишило меня жизни. Впервые после того, как я продал свою душу.

– Да мне плевать! – в руке Тибальта мелькнула вторая бритва. – Мне осточертело слушать твои сентиментальные байки. Меня ждёт она.

Убийца молнией бросился к поэту, рассекая воздух лезвиями своих бритв. Гренгуар едва успевал уворачиваться от сыплющихся на него ударов, но все же умудрился проскочить под одним из них и отпрыгнуть назад, выставив вперёд остриё своего клинка.

– Твоя глупость и недальновидность погубят тебя, mon amie, – подмигнул разъяренному маньяку Певец Парижа. – Ведь именно этот клинок оборвал мою связь с собственной душой, которую я продал Дьяволу, даровав мне бессмертие. Понимаешь?

Сомнение на миг легло тенью на одержимую физиономию Тибальта.

– Ты все правильно понял, mon amie, – расплылся в широкой улыбке поэт. – Я вижу это по-твоему не обременённому интеллектом лицу. Этот клинок, благодаря моему убийству им, обрел силу разрывать связи между душами. Такие, как у нас с тобой.

– Ты блефуешь! – убийца недоверчиво исподлобья смотрел на своего бывшего опекуна.

– Какой в этом смысл? Сегодня я убью тебя и отправлюсь в Рай.

– Так ты все это спланировал?

– Конечно! – воскликнул Гренгуар. – Конечно! Мне даже пришлось пройти через весь Ад, чтобы вернуть эту истеричную девчонку с того света.

– О чем ты? – Тибальт напрягся ещё сильнее.

– Ах, ты же не знаешь. – Поэт медленно двинулся по окружности к убийце, но тот тоже начал отступать. – Твоя вожделенная красотка покончила с собой.

– Что!? – ужас охватил маньяка. – Но я чувствую её. Чувствую её жизнь.

– Конечно. Ведь я самоотверженно спустился в обитель грешников и вернул её обратно.

– Это возможно? Но зачем?

– Иначе бы я не смог тебя сюда заманить, – поэт замер спиной к окну.

– Сюда? В эту башню? – Тибальт застыл в смятении.

– Это было не принципиально. Не знаю, по какой причине, но Париж и в самом деле защищает тебя. Возможно это даже дар, который тебе дал Люцифер. Но как бы там ни было, сейчас ты наконец-то покинул его, а значит беззащитен.

Осознание подлой ловушки обрушилось на маньяка. Кровь ударила ему в голову, и он не сводил с самодовольно улыбающегося поэта своего полного ужаса и ненависти взгляда. Он провёл его. Он и в самом деле собирается его убить. Но она ещё жива.

– Вот теперь ты все и осознал, mon amie, – Гренгуар вновь раскинул руки в стороны, улыбаясь от уха до уха. – Для меня это было крайне важно. Я не простил бы себе, если бы не увидел этого выражения на твоём лице – осознание неизбежной смерти у того, кто сам привык забирать жизнь и даже не задумывался, что и он смертен. Это лучшее…

В следующий миг Тибальт молниеносно приблизился к поэту и вонзил бритву ему прямо между рёбер. От неожиданности Певец Парижа осекся и выронил клинок. Он почувствовал, как острое лезвие коснулось его сердечной мышцы, которая тут же ускорила свою пульсацию. Он был удивлён. Пожалуй, это было самое удивительное, что происходило с ним когда-либо за всю его жизнь. А уж он повидал множество удивительного. Гренгуар невольно усмехнулся.

– Ты слишком много болтаешь. – Маньяк испепелял поэта своими крохотными горящими от ненависти и жажды крови глазами. – Всегда слишком много болтал.

Тибальт медленно поворачивал по часовой стрелке лезвие, воткнутое в тело своего ненавистного опекуна, стараясь причинить ему как можно больше боли. Но тот лишь шире улыбался, словно получая удовольствие. Даже когда тонкий ручеёк крови потек с уголка его губ.

– Будь ты проклят, Гренгуар, – сквозь зубы процедил убийца и следующим резким движением рассек ему горло второй бритвой.