Текст книги "Парижская трагедия. Роман-аллюзия"

– Доберёмся? Да мы переломаем себе все ноги!

– Это да. Но это в любом случае лучше, чем быть заживо похороненным под каменными завалами этой треклятой цитадели. Как думаешь?

– Я думаю, что со сломанными ногами далеко не уйдёшь.

– Это Ад. Здесь все заживает крайне быстро. Вон, глянь на свою ненаглядную. Она уже как новенькая. – Гренгуар кивнул в сторону Джульетты, на которой и впрямь уже не осталось и следа от кровавых рассечений от ударов кнутом.

– А если мы умрем? – Феб отказывался мириться с неизбежным.

– Это будет очень прискорбно. Однако так у нас ещё есть шанс, а если останемся здесь…

– Я не позволю рисковать её жизнью. – Полицейский взял любимую за руку.

– А что вы скажете, mon chéri? – поэт обратился к девушке.

– Я готова, – неуверенно ответила юная Капулетти, и Шатопер возмущённо посмотрел на неё. – Прости. Но раз у нас нет другого выбора. Если все это по-настоящему, я готова идти до конца. Худшее, что может случиться после прыжка, это то, что после удара я вдруг снова проснусь в той жуткой камере и пойму, что все это было сном.

Джульетта смотрела в ясные голубые глаза возлюбленного умоляющим взглядом.

– Мы должны это сделать. Ради нас. – Девушка коснулась ладонями щёк Шатопера и нежно поцеловала в губы.

– Хорошо. Мы сделаем это, – согласился юноша.

– Черт! У меня этот приём никогда не срабатывал, – наиграно возмутился Гренгуар. – Итак, мы готовы?

Феб и Джульетта уверенно кивнули.

– Я пойду первым. А вы тогда за мной. – Поэт пролез в дыру в стене. – До встречи внизу!

Певец Парижа шагнул за стену и исчез. Шатопер бросился к дыре и посмотрел вниз, где на плоской крыше замка Цепеша, лежал стонущий поэт.

– Это безумие, – себе под нос пробормотал полицейский.

– Не переживай, любимый. – Джульетта мягко обняла его за плечи. – Мы вместе, а остальное уже не имеет значения.

Страх отступил, и Феб вместе с возлюбленной взобрались на разрушенную стену, держась за руки.

– Я люблю тебя, – прошептала юная Капулетти.

– А я тебя, – невольно улыбнулся Шатопер и в следующий миг они устремились вниз.

Жуткая боль в ступнях отдалась в голове. Феб чувствовал, как ломаются его кости, дробятся и разлетаются на части. Белая пелена застилала его взгляд, а в ушах стоял пронзительный звон. Он даже представить себе не мог подобного. Словно его медленно разрывают на куски. Он не понимал, где он, что с ним, да его это уже мало интересовало. Он хотел только одного, чтобы все это быстрее прекратилось, неважно с каким исходом. Он превратился в один единый комок боли, которая пульсировала и разрасталась волнами все больше и больше.

– Живой?

Пелена на глазах полицейского слегка спала, и перед ним проступили очертания поэта.

– Замечательно! – Гренгуар бросился к Джульетте. – Как вы, mon chéri?

– Больно. Невыносимо больно, – едва слышным голосом ответила девушка, но этого было достаточно, чтобы Шатопер с облегчением выдохнул.

– Это значит, что вы живы. – Певец Парижа выпрямился и с довольным взглядом осмотрел пространство вокруг. – Я же говорил, что все получится.

Через несколько минут, Феб сумел сесть и, глядя на торчащую из-под кожи на голени кость, поморщился. Он уже не чувствовал боли, а увечья заживали прямо на глазах. И спустя пару минут юноша уже бросился к возлюбленной.

– Как ты? – Шатопер с тревогой осматривал неестественно выгнутые ноги юной Капулетти.

– Боль ушла. – Джульетта попыталась приподняться, но тут же рухнула бы, если бы её не придержал Феб. – Но идти пока не могу.

– Ничего страшного, mon chéri, – вмешался поэт. – Он же обещал носить тебя на руках. Вот и повод сдержать обещание. Мы не можем больше терять ни минуты.

Феб, не отводя взгляда от возлюбленной, кивнул, и девушка обхватила его шею руками. Шатопер поднялся на ноги, держа её на руках, и обернулся к Гренгуару.

– Пошли, – и полицейский с юной Капулетти устремились к противоположной стороне крыши, где метрах в сорока виднелась невысокая сторожевая башня, и Певец Парижа последовал за ними.

Пока они направлялись к их последней надежде выбраться из этого мрачного замка живыми, Феб заметил, что битва у ворот Цитадели началась с новой силой – никто не собирался сдаваться. Пока не падет Цепеш или Адам, битва не закончится. Главное, чтобы первый Грешник продолжал держаться. Ещё немного. И вдруг, прямо над ними раздался пронзительный визг. Троица одновременно вскинули головы вверх и увидели на фоне непроницаемо-чёрного неба гигантский белоснежный скелет крылатого ящера.

– Ма-терь Бо-жья! – медленно по слогам произнёс шокированный поэт.

– У нас проблемы! – ужаснулся увиденному полицейский.

– Да ты, я смотрю, здесь поднаторел в логических умозаключениях, mon cher, – в голосе Гренгуар впервые прозвучали нотки отчаяния. – Только все намного хуже, чем ты думаешь. Раз Цепеш освободил Вульгата, он уже смирился со своим поражением и теперь просто хочет, чтобы верхние земли не достались никому.

– Вульгат? – Феб перевёл взгляд полный ужаса на поэта. – Эта тварь тоже служит Дракуле?

– В этом-то вся и проблема, mon cher. Это дракон Астарота. Единственная тварь в Аду, которую никто не может контролировать. Это чудовище, которое на протяжении веков терроризировало весь Ад. Его несколько сотен лет пытались заточить в пещере под горным хребтом. И лишь не так давно у них это вышло. Но теперь этому мирному времени пришёл конец.

– И что теперь нам делать?

– Бежать. Бежать со всех ног и не оглядываться. – Певец Парижа посмотрел на Джульетту. – Боюсь, с комфортом придётся попрощаться, mon chéri.

Юная Капулетти кивнула, и Феб аккуратно поставил её на крышу.

– Ты как? Справишься? – полицейский с тревогой заглянул в грустные глаза возлюбленной, как над ними вновь раздался мерзкий животный визг, и они увидели, как массивный скелет дракона развернулся в небе и, раскрыв свою гигантскую пасть с острыми зубами, устремился к ним.

– Бежим! – закричал Гренгуар и все трое, не раздумывая, бросились к сторожевой башне.

Они бежали со всех ног, а чудовище приближалось к ним наперерез. Они едва успели нагнуться в тот самый момент, как костяной ящер пронёсся над ними, едва не задев их своим длинным хвостом.

– Не останавливаемся! – вновь прокричал поэт, подгоняя нерасторопных влюблённых вперёд, а сам держался позади. – Он сейчас вернётся!

Феб и Джульетта вложили все свои силы и на рывке ускорились ещё больше. До спасительной башни оставалось всего несколько метров, когда слева вдруг раздалась целая серия пушечных залпов. Раскалённое ядро пронеслось прямо перед их носом, но они даже не подумали замедлиться, пока не услышали мощный грохот позади. Шатопер замер на месте, оглянулся назад, и у него перехватило дыхание. Один из пушечных снарядов попал в опору замка и часть крыши, по которой за ними бежал Гренгуар, рассыпалась на глазах. Все словно происходило в замедленном действии. Камни разлетались под ногами поэта, и он изо всех сил стремился успеть добежать до них, но время было не на его стороне. Феб отпустил руку Джульетты и бросился к напарнику на встречу. Он на полном ходу упал на живот у осыпавшегося края крыши, протянул вперёд руку и чудом успел ухватить Гренгуара за пальцы. Поэт повис над обрывом, изумленно глядя на своего спасителя и не в силах произнести ни слова. Прилагая нечеловеческие усилия, Шатопер втащил напарника на крышу, и они оба распластались на спине, пытаясь отдышаться.

– Ты с ума сошёл!? – с придыханием воскликнул Певец Парижа.

– Несомненно. Как и ты. Иначе бы нас здесь не было, – усмехнулся полицейский.

– К чему было так рисковать? Если ты не забыл, я бессмертен. – Поэт набрался сил и медленно поднялся на ноги.

– Одно из немногого, что я здесь усвоил, так это то, что в этом мире есть множество того, что куда хуже смерти. – Шатопер тоже поднялся. – И одному Люциферу известно, что ждало бы тебя там внизу. Полагаю, выбраться из-под завала тебе было бы крайне затруднительно даже живым.

Феб и Гренгуар ещё какое-то время, молча, смотрели друг на друга, когда их беззвучный диалог нарушила Джульетта.

– Не смей больше оставлять меня, – юная Капулетти бросилась на шею к возлюбленному.

Шатопер крепко обнял любовь всей своей жизни.

– Ну, все. Довольно этих нежностей, – проворчал поэт. – Вам уже пора уходить.

– Нам? – Феб и Джульетта оторвались друг от друга и одновременно посмотрели на Гренгуара.

– Дальше наши пути расходятся, – объяснил Певец Парижа. – Не сомневаюсь, mon cher, ты без проблем доставишь свою ненаглядную в Бухту. Ну, а где мы спрятали лодку, ты помнишь. Все кончается в начале.

– Ну, уж нет! – Шатопер кипел от негодования. – Вместе пришли, вместе и вернёмся. Я не оставлю тебя здесь одного.

– Я не один! Оглянись! Смотри, сколько потрясающих людей здесь вокруг кромсают друг друга. Да и у меня осталась ещё масса дел, а ваши уже закончены и больше нет смысла рисковать вами. Мы потратили кучу сил и времени, чтобы вы могли покинуть это место живыми. Не сводите эти усилия на нет. Я вернусь чуть позже.

– Так дело не пойдёт, – полицейский не собирался сдаваться. – Что это за дела у тебя здесь остались?

– Ну, во-первых, у меня появилась идея, как избавиться от этой жуткой рептилии, во-вторых, ты конечно уже забыл, но я не вернусь назад без своей трости, ну и, в-третьих, я не смогу вернуться назад без сердца, которое так и лежит где-то там в лесу.

– Мы тебе поможем, – вмешалась Джульетта. – Ты столько раз нас спасал. Это я виновата. Из-за меня ты выронил своё сердце…

– Так, избавьте меня от своих угрызений совести, mon chéri. Единственное, что сейчас имеет настоящее значение – это то, чтобы вы живыми вернулись назад. Это будет самая лучшая помощь. У вас и так осталось слишком мало времени, прежде чем ваши тела там начнут уже разлагаться.

Влюблённые переглянулись. Об этом они даже не думали.

– Хорошо, – согласился юноша. – Тогда мы должны просто покончить здесь со всем как можно быстрее.

Брови Гренгуара взмыли вверх от удивления.

– Ты не слышал меня, mon cher? Вы рискуете вообще не вернуться назад! И если тебе на это плевать, то мне нет! – Певец Парижа негодовал от упрямства напарника. – Я не позволю тебе пустить по ветру все мои усилия. Вы должны уходить!

– И мы уйдём, – совершенно спокойно ответил полицейский. – Насколько я помню, твоё сердце лежит в лесу по дороге к Бухте Теней…

– Нет, нет и ещё раз нет! Даже не думай к нему приближаться! Это самая ценная вещь, которая осталась у Цепеша. Пока оно у него, он точно знает, что я не покину это место, а потому его охраняет целая толпа головорезов.

– Тем хуже для них. Обсуждать больше нечего, – отрезал Шатопер. – Ты забираешь свою трость, а мы твоё сердце и встречаемся в Бухте.

– Ничему тебя жизнь не учит. – Гренгуар закатил глаза. – Черт с тобой! Твоя взяла, но прежде чем я соглашусь, ты должен кое-что пообещать мне.

– Смотря что.

– Если что-то пойдёт не так, и вашим жизням будет угрожать опасность, вы не станете меня дожидаться.

Феб пристально смотрел в чёрные глаза поэта, пытаясь решить, стоит ли соглашаться на эти условия.

– Хорошо, – нехотя, кивнул юноша.

– Дай мне своё слово, mon cher. – Певец Парижа впился глазами в сомневающегося напарника.

– Обещаю, если нам будет угрожать смертельная опасность, мы не станем дожидаться тебя и вернёмся в мир живых вдвоём, – Шатопер протянул поэту руку.

– Остаётся только надеяться, что ты ещё в состоянии отличить обычную опасность от смертельной, – расплылся в широкой улыбке Гренгуар и пожал протянутую руку. – А теперь уходите. А меня ждёт танец с драконом.

Феб обернулся к Джульетте, которая неожиданно приблизилась к поэту и коснулась его локтя.

– Спасибо тебе, Певец Парижа.

Гренгуар удивленно поднял брови.

– Спасибо, что вернул мне мою любовь, – в глазах юной Капулетти блеснули слёзы. – Мы навечно обязаны тебе и будем всегда рады тебе в нашем доме.

– Боюсь, ваш отец будет крайне против моего появления в вашем доме, mon chéri. – Поэт взял в ладони кисть девушки. – Но вам не за что меня благодарить. Я всего лишь преследую свои собственные цели, которые неожиданно совпали с вашими.

– Ты лучше, чем стараешься казаться. Я это вижу. Феб ни за что бы не рискнул мной ради плохого человека.

Певец Парижа звонко рассмеялся.

– Вам виднее, mon chéri. – Гренгуар наклонился и поцеловал руку Джульетты. – А теперь ступайте за своим бравым героем. Теперь вряд ли кто о вас сможет позаботиться лучше, чем он.

– Мы ещё увидимся, – девушка прижала поцелованную кисть к себе и сделала шаг назад.

– Обязательно. – Поэт приподнял шляпу в знак прощания и, направился вверх по лестнице сторожевой башни.

Феб и Джульетта устремились вниз, когда сверху донёсся веселый высокий голос: «Эй, чучело! Я здесь!» А затем раздался пронзительный свист.

Влюбленные выбежали из башни, и прямо перед ними толпа грешных душ с остервенением кромсала друг друга в ожесточённой схватке. Труп какого-то солдата с пробитой головой рухнул прямо к их ногам. Шатопер сразу же подхватил с земли его меч, взял за руку Джульетту и повёл её вправо. Они старались не привлекать к себе внимания, осторожно передвигаясь перебежками вдоль крепостной стены, но временами то и дело, кто-нибудь преграждал им дорогу, и Фебу приходилось вступать в бой. К их счастью, ни одного умелого бойца им не попалось и полицейский без проблем вместе с возлюбленной пробирался к главным воротам. В какой-то момент сверху вновь донёсся жуткий пронзительный визг, и они обернулись назад. Перед их глазами огромный скелет летающей рептилии преследовал Гренгуара, который ловко петлял по верхушкам уцелевших стен, башен и крыши Цитадели Цепеша, словно играл с ним в догонялки.

– Что он делает? – испугано спросила девушка.

– Думаю даже Богу с Дьяволом это неизвестно, но мне хочется верить, что он ведёт его в ловушку, – с не меньшей тревогой в голосе ответил полицейский. – У него всегда есть план, который почти всегда работает.

– Почти? – юная Капулетти посмотрела на любимого.

– К сожалению, людям свойственно ошибаться. Даже таким талантливым, как он.

И в этот момент у них за спиной возник рыцарь в тяжелой броне. Феб едва успел обернуться, когда воин уже замахнулся своим двуручным мечом и замер.

– Вы? – раздался гулкий голос из закрытого шлема, и рыцарь медленно опустил меч. – Так вы ещё живы?

Воин поднял забрало и Шатопер узнал Готфрида.

– Сам, если честно, удивляюсь, – ответил юноша старому знакомому.

– Неужели Гренгуар все же сдержал своё слово? Миледи, – рыцарь кивнул Джульетте. – Куда вы направляетесь?

– Нам нужно попасть в Бухту Теней, чтобы вернуться в мир живых, – объяснил Феб.

– А для этого вам сперва нужно выбраться из этого гадюшника. Следуйте за мной. Я выведу вас отсюда. – Рыцарь опустил забрало, поднял меч и направился к пролому в крепостной стене.

Влюбленные переглянулись и последовали за воином. Прямо на ходу Готфрид разрубал буквально напополам любого головореза, вставшего у них на пути. Рыцарь прорубал дорогу к выходу из Цитадели, словно шёл через заросшие джунгли. Во все стороны разлетались ошмётки человеческой плоти, а он продолжал идти вперёд, не останавливаясь. Феб крепко держал Джульетту за руку и двигался за мощной фигурой Готфрида. Вскоре они добрались до разлома в стене, который проделала «Месть Королевы Анны» и рыцарь обернулся к влюблённым. Все его доспехи были в грязи и крови, словно его окатили отходами со скотобойни.

– Дальше у вас проблем возникнуть не должно, – Готфрид положил лезвие меча себе на металлический наплечник. – Все, кто хоть мало-мальски могут сражаться, мне думается, сейчас находятся здесь. Дальше путь должен быть свободен.

– Благодарю вас, сир, – юноша учтиво склонил голову. – Вы нам очень помогли.

– Рад служить правому делу, – кивнул в ответ рыцарь. – Если у кого-то есть шанс выбраться из этого проклятого места, я хотел бы быть к этому причастен. Теперь ступайте, а меня ждёт долгая битва. Эти бедолаги не успокоятся, пока Цепеш не падет.

– Желаю вам удачи, сир, – со всей искренностью произнесла юная Капулетти

– Удача потребуется им, миледи, – и с этими словами Готфрид вновь опустил забрало и устремился в эпицентр битвы за Цитадель.

Не раздумывая, Феб и Джульетта направились к разрушенной стене и, наконец, выбрались наружу, устремившись, прочь от того, что ещё недавно было грозной и мрачной Цитаделью повелителя Верхних Земель Ада, а теперь лежало в руинах.

Гренгуар кое-как взобрался по полуразрушенной стене замка и оказался в небольшом мрачном коридоре, в конце которого были видны распахнутые двери тронного зала. Он уже совсем близко. Он чувствовал ее, и она манила его к себе. Словно завороженный, поэт медленно направился вперёд, будто переживая, что, если он ускорит шаг, двери могут захлопнуться и все исчезнет. Преодолев расстояние, Певец Парижа вошёл в увешанный человеческими костями зал. Слева в его стене зияла дыра размером с человеческий рост. Тич хорошо знал своё дело. Пушечное ядро застряло в противоположной стене и, судя по траектории его полёта, только чудом не уничтожило висевшую под потолком грандиозную люстру из тысячи человеческих костей. Подсвечники на ней заменяли черепа, которые своими большими пустыми глазницами внимательно следили за непрошеным гостем, который ни на что вокруг не обращал внимания. Он приблизился к небольшому трону, застывшему в центре зала и протянул руку к вожделенной трости из красного дерева с серебряным набалдашником в виде головы ворона, которая преспокойно лежала на его подлокотнике. И в этот момент позади раздался глухой пульсирующий звук. Гренгуар ухмыльнулся. Он точно знал, что там увидит и даже рассчитывал на это. Поэт оглянулся и увидел через разлом в стене Цепеша в зверином обличии. Тот завис в воздухе, размахивая гигантскими перепончатыми крыльями и сверля Гренгуара своими крохотными красными глазами.

– Ты, как всегда вовремя, mon amie. – Певец Парижа гостеприимно раскинул в стороны руки, крепко сжимая в правом кулаке свою бесценную трость.

Румынскому князю пришлось принять человеческий облик, чтобы протиснуться через разрушенную стену в зал. Он уменьшился, прям на глазах Гренгуара, крылья втянулись обратно внутрь спины, а чёрная кожа осыпалась, словно высохший известняк. Граф Дракула застыл перед поэтом с голым мускулистым торсом и растрёпанными длинными волосами.

– Как тебе удалось сбежать? – глаза Цепеша полыхали красным пламенем.

– Ты подобрал мне очень плохих надсмотрщиков, – расплылся в широкой улыбке Певец Парижа. – Ты сделал ставку на их ненависть ко мне, и именно это сыграло мне на руку. Эмоции – лучший ключ для получения желаемого. Именно благодаря им, людьми так просто манипулировать. Из тебя всегда был очень слабенький стратег, mon amie.

– Что ты сделал с Вульгатом, ублюдок? – князь медленно приближался к поэту.

– Он весьма утомился бегать за мной и теперь решил отдохнуть подальше от этой вашей суеты, – Гренгуар пристально следил за каждым шагом Дракулы. – Ты хочешь его проведать?

– У меня единственное желание, это насадить твоё тощее тельце на кол. – Цепеш снял висевший на стене меч с чёрным клинком и направил остриё в лицо поэту.

– Как я посмотрю, гостеприимство не твой конёк, mon amie. – Певец Парижа убрал руки за спину. – Но упорства и фантазии тебе не занимать. Однако вынужден тебя расстроить, ты уже проиграл эту битву, а потому ты ближе к колу, чем я.

С пронзительным криком Дракула бросился на Гренгуара, но тот успел отскочить назад, так что клинок лишь остриём слегка зацепил его рубашку на груди, и плюхнулся на трон. Цепеш вновь замахнулся мечом, чтобы разрубить поэта пополам, но Певец Парижа не стал дожидаться столь малоприятной участи и, взобравшись с ногами на трон, зажал в зубах трость, оттолкнулся от спинки царского кресла правой ногой и взмыл к потолку. Клинок князя вонзился в сиденье трона, а Гренгуар повис на костяной люстре. Подтянувшись на руках, поэт взобрался по сложенным, в гигантский светильник, костям к самому потолку. Цепеш с ногами залез на трон и стал оглядываться по сторонам, чтобы придумать, как ему дотянуться до ненавистного стихоплёта, но было уже поздно. Гренгуар высвободил клинок из ствола трости и просунул лезвие между тазобедренной и плечевой костями, на которых висела люстра, и резким движением разломил их. Дракула не успел даже понять, что происходит, когда гигантский светильник вместе с поэтом всей своей массой рухнул прямо на него. Певец Парижа спрыгнул на пол и, убрав клинок обратно внутрь шафта, оглядел результат своих трудов. Румынский князь кряхтел и трепыхался, силясь освободиться, под тяжестью величественной костяной люстры.

– Ты невнимательно меня слушал, mon amie, – расплылся в злорадной улыбке поэт. – Эмоции – лучший ключ для получения желаемого, а ненависть, самая надежная из тех, что позволяет манипулировать людьми.

Цепеш сделал ещё одно гигантское усилие, чтобы подняться, но главная достопримечательность этого зала, не позволяла ему это сделать. Но тут Певец Парижа заметил, как тело князя начало раздуваться и покрываться черной матовой кожей, а вены бешено пульсировать.

– О, нет-нет. Не надо себя утруждать. Не вставайте. Я сам найду выход, – и довольный Гренгуар с этими словами снял с головы шляпу-цилиндр и ловким движением метнул её наружу в разлом в стене. – Прощай, mon amie. Уже не свидимся.

И поэт с разбега последовал за своим головным убором. Он не успел даже толком насладиться свободным падением, как под ним появился грешник с расправленными чёрными крыльями, и он приземлился ему точно на спину.

– Уау! Это оказалось ещё более эффектно, чем я представлял! – Певец Парижа сиял от восторга.

– Это твоё. – Каин, не глядя, протянул поэту назад его шляпу-цилиндр.

– Ты ж, мой молодец. – Гренгуар принял свой головной убор и крепко поцеловал своего подельника в макушку. – А теперь время для финального акта.

И в следующий миг раздались три пушечных выстрела. Раскалённые снаряды попали именно в те опорные точки здания, которые указал Тичу поэт, и часть Цитадели, в которой находился тронный зал Цепеша, сама сложилась под своим огромным весом, оставив за собой лишь гигантское облако пыли.

– Безупречно сработано! Чтобы вы без меня делали? – Гренгуар торжествовал. – Ну что, mon amie. Давай ещё один победный кружок над этими развалинами и возвращаемся к твоему папке. Сегодня великий день!

И Каин с ним был полностью согласен. Сегодня он вновь обрёл семью. И, взмахнув своими чёрными крыльями, полными силы, направился по окружности все ещё дымящегося поля этой грандиозной битвы.

Цепеш открыл глаза и увидел лишь беспросветную тьму. Последнее, что он помнил, это то, с какой адской силой костяная люстра давила на него, не позволяя даже вздохнуть. Но сейчас он дышал свободно, а в ноздри ударил резкий запах гнили. Дракула ждал, когда его тело насытиться воздухом и вскоре уже поднялся на ноги. Глаза его так и не привыкли к темноте, и он двинулся вперёд на ощупь. Через несколько шагов он почувствовал под ногами какой-то продолговатый предмет. Он медленно нагнулся и поднял его. Ощупав руками находку, Цепеш понял, что держит факел. Теперь оставался только вопрос чем его зажечь. Уповая лишь на удачу, румынский князь вновь сел на землю и принялся шарить руками по полу и его старания окупились – в метре от себя он обнаружил два камня. Надеясь, что один из них кремень, Цепеш без промедления принялся пытаться зажечь факел. Удар. Ничего. Удар. Ничего. Удар. Искра. Удар. Огонь. Дракула медленно поднялся на ноги, держа перед собой разгорающейся остов. Как вдруг, огонь выхватил из темноты кусок стены, и князь будто увидел чьё-то лицо. Он озадаченно приблизился и, когда факел осветил стену от пола до потолка, он обомлел.

– Нет! Нет! Этого не может быть! – затараторил Дракула и шарахнулся назад. Он напоролся на противоположную стену и ощутил её тепло и мягкость. Он резко обернулся и увидел, как на него смотрят десятки возмущённых глаз. – Какого черта? Я не мог оказаться здесь! Будь ты проклят, Гренгуар! Я должен выбраться и выберусь. Найду, выпотрошу и повешу тебя на твоих же кишках! Ты слышишь меня, ублюдок!

Яростный крик князя затих, и он услышал какой-то шорох, словно кто-то неуклюже крался к нему. Дракула застыл, прислушиваясь. Он позади него. Но чего ему бояться, он уже находится в худшем месте из всех, когда-либо созданных Богом. Проклятое Эго! И, тем не менее, он не торопился оборачиваться. И тут он услышал приглушённый писк. Цепеш обернулся, держа перед собой факел и последнее, что он увидел, это бездонную глотку с тысячей острых клыков в распахнутой пасти Вульгата, которая вмиг поглотила румынского князя Влада Третьего Цепеша графа Дракулу Басараба.

Цепеш обернулся, держа перед собой факел, и замер. Подземелье исчезло, и он стоял посреди неширокой дороги выложенной серыми камнями, а с обеих сторон от неё возвышались трехэтажные халупы, на балконах которых столпились десятки жителей города – все грязные, худые и крайне встревоженные. Они смотрели, как в их город въезжает процессия из кареты и сопровождающих её тридцати конных солдат. Но это были не местные воины, а мерзкие акынджи, подданные турецкого султана, в красных шерстяных кафтанах и ятаганами на поясах, а у сёдел были закреплены колчаны с длинными луками и стрелами. И эти иноземцы сопровождали их нового господаря – Влада Второго, который заручившись поддержкой османского правителя вновь вернулся в Валахию.

Процессия двигалась по городу под оглушительное молчание. Народ был напуган, но переполнен презрением и озлоблен на иноземцев и не пытался этого скрыть – все читалось по их перемазанным в грязи исхудалым лицам. Напряжение охватило весь город.

Цепеш был напряжен не меньше. Он начал вспоминать тот злосчастный день, который так старательно пытался стереть из своей памяти. Он оцепенел и не мог пошевелиться, а турецкие солдаты все приближались к нему. И в следующее мгновение из-за их спин, на ретивом гнедом скакуне, показался юноша в красивом чёрном камзоле с золотым орденом на груди в виде свернувшегося дракона. Цепеш изо всех сил сжал кулаки и попытался отступить назад, но все его тело сковал страх. Неожиданно он понял, что точно знает, что произойдёт дальше.

Юноша вырвался вперёд процессии и с высокомерным видом возглавил её, когда неожиданно чей-то плевок попал ему прямо в лицо и он так резко остановил свою лошадь, что следующие за ним встали на дыбы, заржали и засуетились. Акынджи усилием удерживали их от паники на узкой улочке.

– Кто это сделал? – возмущённо крикнул юноша, оглядываясь по сторонам, но встречал только презрительные взгляды бедняков. – Я спрашиваю, кто это сделал?

Все та же тишина послужила ему ответом. Акынджи начали настороженно переглядываться. И в следующий миг смачный комок грязи попал юноше прямо в лицо, так что тот ощутил её и во рту. Он с омерзением сплюнул в сторону и, окончательно потеряв самообладание, выхватил меч из ножен и принялся им размахивать.

– КТО!? Кто посмел! Я вас всех… всех… покромсаю на кусочки, мерзкие ублюдки! – юноша кричал, брызжа слюной и мотая своим конем из стороны в сторону, что крайне беспокоило остальных лошадей, которые уже принялись бить копытом.

Дверь кареты распахнулась и оттуда показался озадаченный отец юноши Влад Второй Дракул.

– Ты что там устроил, Влад!? – крикнул возмущённый отец сыну.

И в следующее мгновение на всю процессию обрушились десятки камней. Возмущённые люди принялись забрасывать иноземцев всем что попадалось под руку. Начался полный хаос. Лошади запаниковали и взвились на дыбы. Юноша так увлечённо размахивал мечом, что не удержался в седле и плашмя рухнул на землю, выронив оружие. Видя бессилие вооруженной охраны нового господаря, народ хлынул из домов на улицу.

Цепеш видел, как он, ещё совсем юный, пытается подняться на ноги перед приближающейся толпой и судорожно оглядывается по сторонам в поисках меча и у него свело живот. Он хотел броситься к нему на помощь, но ужас воспоминаний не дал сделать ему ни шагу.

Толпа была уже совсем близка, и юный Влад бросился бежать, а обезумевшая толпа последовала за ним. Далеко убежать сыну господаря не удалось. Разъяренные горожане поймали его уже на следующей улице. Его загнали в угол, и он судорожно пытался просочиться сквозь стену. Он даже сделал попытку забраться на нее, но его тут же стащил озверевший люд.

– Иди сюда, щенок! Ты кому там угрожал? – проорал один из горожан, притягивая к себе юношу за ремень. – А ну, держите его руки!

Толпа охотно подчинилась этому бородатому заводиле с гнилыми зубами и схватили Влада за руки растянув их в разные стороны и вынудив юношу упасть на колени.

У Цепеша перехватило дыхание, он не мог на это смотреть и не мог отвести взгляда. Он уже до крови прокусил клыками нижнюю губу, но ничего не мог сделать. Он был совершенно бессилен. Он смотрел прямо в полные ужаса глаза юноши, которые молили о помощи, но не мог ему помочь.

Бородач подошёл к удерживаемому Владу сзади. Люди не чувствовали ни страха, ни меры. Ненависть и презрение превратило их в животных жаждущих крови и унижения.

– Ты что задумал, Бесник? – весело поинтересовался долговязый с одним глазом из возбужденной толпы.

– Насажу его на свой кол! – так же задорно ответил бородач, расшнуровывая завязки на своих портках.

Народ поддержала задумку ликующим криком.

– Так он же пацан! – заметил кто-то из толпы.

– Да он смазливей обеих моих жён, да и твоей тоже.

Слёзы потекли по щекам юного Влада, когда с него стянули штаны и нижнее бельё. Больше всего сейчас ему хотелось умереть. Умереть до того, когда это произойдёт. Но было уже поздно.

– НЕТ!!! – во все горло заорал Цепеш, зажмурившись, и изо всех сил вцепился пальцами себе в голову и принялся рвать на себе волосы.

Как вдруг все затихло. Крики толпы словно испарились в одно мгновенье. Все ещё боясь открыть глаза, граф Дракула прислушивался. Ничего. Нерешительно он все же медленно поднял голову и посмотрел прямо перед собой. Воспоминание исчезло. И последнее, что он увидел, это бездонную глотку с тысячей острых клыков в распахнутой пасти Вульгата, которая вмиг поглотила румынского князя Влада Третьего Цепеша графа Дракулу Басараба.

Феб и Джульетта бежали вперёд. Казалось, что присутствие любимого человека приумножает силы каждого из них в десятки раз, и они не знали теперь усталости. Шатопер крепко сжимал в руке меч, то и дело оглядываясь по сторонам, то ли, чтобы избежать внезапного нападения, то ли в надежде увидеть настигающего их поэта, а возможно для того и другого. Но вокруг, и в самом деле, не было ни единой грешной души, как и предсказывал Готфрид. Все мертвые остались сражаться за Цитадель и лишь две ещё живых души стремились прочь от этого кровавого хаоса. Они уже миновали каменные холмы, пустующий Тракт Самоубийц и выжженное поле. Лишь преодолев пустырь, усеянный оружием и деревянными крестами, торчащими из земли, они приблизились к мертвому лесу и позволили себе остановиться и перевести дух.