Текст книги "Парижская трагедия. Роман-аллюзия"

– Ты чего замер? – Шатопер остановился на ступенях, пытаясь понять, что могло так заинтересовать напарника. – У нас нет времени.

– Там тронный зал Цепеша и его покои. – Певец Парижа сделал несколько шагов в направлении прохода, словно его что-то неумолимо тянуло туда.

– И что? Тебе захотелось вздремнуть на перине? – уже начинал нервничать юноша.

– Там моя трость. – Гренгуар посмотрел на взбудораженного напарника. – Я должен её забрать.

– Только не это. Умоляю! Только не сейчас! Мы уже так близки, – взмолился полицейский. – Мы вернёмся за ней. Обещаю!

Поэт вновь взволнованно посмотрел в направлении тронного зала графа Дракулы, затем на Феба с молящим взглядом.

– Ты прав, mon cher, – согласился Певец Парижа и направился к облегченно выдохнувшему напарнику. – Прости меня.

Шатопер лишь успел озадаченно нахмурить брови, когда костлявый кулак поэта с невероятной скоростью дотянулся до его челюсти и юноша рухнул без чувств на каменные ступени.

Чёрный клинок графа Дракулы пронёсся в паре миллиметров от глаза Адама, срубив прядь светлых волос. Повелитель Падших отшатнулся назад и вновь принял боевую стойку. Цепеш издевательски усмехнулся.

– Зря ты выбрался из своей поганой лужи, блондинчик. – Князь рывком бросился вперёд, нанося удар за ударом.

Адам отразил атаку, но вынужден был вновь отступить назад. Он слишком давно не сражался с достойными противниками и сейчас слишком сильно проигрывал в технике закаленному в боях графу Дракуле.

– Ты похож на нелепого плясуна. – Цепеш рассекал воздух клинком перед, едва уворачивающимся, повелителем Падших. – Медлительный и неуклюжий.

Адам трезво оценивал риск быть пораженным. Да, он бессмертен, так же, как и его противник, и именно это делало поражение крайне опасным. Если для живых смерть в битве подводила итог сражению, то для него это было бы только началом тех мучений и страданий, которые уготовил ему самый жестокий и кровожадный маньяк за всю историю мира. Что он с ним сделает? Насадит на кол? Бросит в Бездну Отчаяния? Или что похуже? Нет. У него не было права на ошибку. Его дома ждала любовь всей его жизни.

– Как только я с тобой разделаюсь, – Дракула перехватил рукоять своего меча и направил клинок в лицо Первого Грешника. – Я спущусь в твой райский уголок и расчленю всех, кто там остался, найду тушку твоей жены, и буду насиловать её, пока она не очнётся. Ты мне ещё спасибо скажешь. Если конечно будешь ещё в состоянии шевелить языком…

Адам бросился на противника, но князь был готов к этому и без труда отразил удары его клинка. Повелитель Падших вновь атаковал, но Дракула умудрился молниеносно отступить в сторону, пропустив его за спину, и коротким движением распорол ему сухожилия под правой коленкой. Первый Грешник рухнул на землю.

– Я столько времени представлял наше с тобой сражение. – Румынский князь навис над поверженным врагом. – Я думал, это будет битва, о которой сложат песни и легенды. Но это обычная бойня. Я чувствую себя мясником, закалывающим свинью.

Адам резко перевернулся на спину и вонзил свой меч в тело Цепеша. Его клинок пробил чёрный металлический нагрудник с орнаментом в виде дракона и распорол плоть противника. Дракула отступил назад, удивленно глядя на испорченный доспех, словно не понимал, как подобное могло произойти.

– Ты испортил мою любимую броню, – возмутился румынский князь.

– Ты слишком много болтаешь, – Адам медленно поднялся на ноги, перехватил поудобнее рукоять меча и вновь ринулся в бой.

Реакция подвела Цепеша, и Первый Грешник перехватил инициативу. Он наносил удар за ударом, которые князь едва успевал отражать, отступая назад. Ранение замедлило его достаточно, чтобы у Адама появился шанс выйти победителем из схватки. Все решится в ближайшие несколько минут. Не давая противнику продыху, повелитель Падших вкладывал в каждый удар всю свою силу. Искры от соприкосновений клинков разлетались в разные стороны. Адам сделал резкий выпад, но клинок проскочил под левой рукой Цепеша и тот успел зажать его локтем. Дракула едва замахнулся своим тяжелым двуручным мечом, держа его лишь свободной рукой, как повелитель Падших изо всех сил дернул на себя зажатый клинок и вырвал его, попутно вспоров князю подмышку. Цепеш, истекая кровью, пошатнулся и, выставив вперёд острие меча, вновь отступил назад. Первый грешник понимал, что пока князь стоит на ногах, пусть даже плохо, он опасен, и расслабляться ещё рано. Нужен ещё один удар, последний и точный. Адам медленно двинулся по кругу, не сводя взгляда со своего противника, как вдруг тело Дракулы выгнулось назад, и раздался жуткий хруст костей. Повелитель Падших застыл, встревожено глядя на неестественно выгнутое тело. Цепеша вновь скрутило, и он выронил меч из рук, а в следующее мгновение из-под чёрного панциря вырвались два огромных перепончатых крыла. Все его тело вздулось, разрывая крепежи доспехов, словно сбрасывая с себя омертвелую кожу. И теперь взору Адама предстало огромное крылатое чудовище с чёрной матовой кожей и красными глазами. Повелитель Падших начал быстро отступать назад, а монстр взмыл вверх и исчез на фоне чёрного неба. Адам принялся озираться по сторонам и увидел, как к нему приближается отряд рыцарей из пятнадцати человек.

– Господин, – Готфрид поднял забрало. – Двор почти зачищен. Я отправил шестерых с тараном ломать ворота замка.

– У нас проблемы посерьёзнее, – напряжённо вглядываясь в небо, ответил первый грешник.

– Что случилось? Вы в порядке? Мне сказали, вы бьетесь с Дракулой.

– Бился. Пока он не преобразился в нечто более жуткое, чем был.

– И где он?

Душераздирающий вопль донёсся до них с внутренней стороны двора. Адам и рыцари повернулись на крик и увидели в небе крылатого монстра, разрывающего на части тело одного из солдат.

– Прямо перед вами, – встревоженно сообщил повелитель Падших. – Его надо остановить. Любой ценой!

– Да, Господин! – кивнул Готфрид и опустил забрало.

– Все за мной! – приказал Адам и повёл рыцарей в сторону взбешенного оборотня.

Оказавшись перед замком, повелитель Падших оглядел местность. Повсюду лежали горы жестоко убитых тел. Те немногие, кто уже оживал, не спешили подниматься на ноги. Пламя огня утихло и лишь пара полусгоревших деревянных сооружений, у основной стены крепости, продолжали медленно тлеть. Поле битвы, которое ещё недавно напоминало извергающийся вулкан, превратилось в тихое кладбище, где продолжали сражаться те немногие, кто ещё мог стоять на ногах. Цепеш, в образе крылатого монстра, бросился к земле, не обращая ни малейшего внимания на летящие в него стрелы, которые отлетали от его кожи, словно от металлической брони, и, схватив одного из рыцарей за горло, поднялся вверх и легким движением оторвал тому голову, а тело отшвырнул за стену цитадели. Адам увидел таран, валявшийся возле ворот замка и перебитых солдат рядом с ним. Так вот, что вынудило князя оставить своего заклятого врага и переместиться во внутренний двор крепости. Дракула приземлился прямо перед воротами и застыл, готовясь броситься на любого, кто посмеет приблизиться к входу в его замок. Повелитель Падших застыл в десяти метрах от него, крепко сжимая рукоять меча обеими руками. Рыцари дружно обступили своего господина, готовые в любой момент броситься на монстра. Есть ли у них шанс? У первого грешника не было на это ответа, но одно он знал точно, если сейчас они отступят, Цепеш соберёт остатки своей армии и явится уже в его дом, чтобы уничтожить там все и вся, а этого он допустить никак не мог. Пока сомнения разрывали разум Адама, румынский князь сам сделал первый шаг. Раскинув в стороны крылья, монстр бросился вперёд, а рыцари бесстрашно ринулись к нему навстречу. Словно тряпичных кукол, Цепеш разрывал и ломал тела воинов, не замечая, ни единого удара мечом по своей матовой коже. Пока Дракула, схватив за ногу одного из рыцарей, колошматил его со всей силы об землю, Готфрид обошёл его сзади и одним взмахом разрезал перепонку на чёрном крыле. Монстр замер и, отбросив тело сломанного воина в сторону, медленно обернулся к рыцарю. Готфрид бросился на Цепеша, но тот успел перехватить лезвие его меча и вырвать из рук, а затем схватил рыцаря за шлем. Раздался жуткий вопль, и в следующий миг голова Готфрида лопнула, будто переспелый арбуз. Адам и Дракула остались один на один. Монстр облизнул свои острые клыки и приготовился к броску. Первый грешник выставил вперёд меч, в любую секунду ожидая атаки. Они смотрели друг другу в глаза, пытаясь предугадать следующее действие противника. Повелитель Падших выжидал. Вокруг оживало все больше трупов, обезображенных настолько, что невозможно было разобрать, за кого они сражались. Вскоре Адама и Цепеша окружили живым кольцом. Битва не была закончена, но точно достигла своей кульминации. Дальнейший исход, в большей степени, теперь зависит от того, кто из них останется на ногах после схватки. Первый грешник не отрывал взгляда от монстра, застывшего напротив. Лишь чудо могло помочь ему сразить заклятого врага, но здесь уповать на это не приходилось. Дракула оскалился, чуть пригнулся и бросился к Адаму, раскинув в стороны крылья. Повелитель Падших замахнулся мечом, чтобы нанести удар, но вдруг, что-то влетело в монстра и его отбросило в сторону. Изумление застыло на лице первого грешника, когда у него перед глазами, оттормозившись ногами об землю, возник Каин. Он застыл спиной к Адаму с распахнутыми крыльями в чёрном оперении, которое местами ещё было опалено. Зрители принялись удивленно переглядываться и перешептываться, пока Цепеш медленно поднимался на ноги, свирепо дыша.

– Сын! – окликнул повелитель Падших своего первенца и тот оглянулся. – Держи!

Каин на лету поймал брошенный ему меч отца и, не веря своим глазам, посмотрел на родителя. Адам лишь кивнул ему и тот расплылся в ребяческой улыбке. Проклятый сын первого человека обернулся к рассвирепевшему монстру, который уже ногами взрыхлял землю под собой. Каин и Дракула в один миг взмыли вверх и, сцепившись в центре образованного солдатами круга, устремились ввысь. Адам, как и все остальные, задрал вверх голову, с тревогой наблюдая за сражением родного сына и заклятого врага. В двадцати метрах над землёй, Каин оттолкнул монстра и они, махая крыльями, на мгновение зависли в воздухе. Повелитель Падших видел, как его первенец бросился на Цепеша, нанося ему удар за ударом, которые тот отбивал своими гигантскими лапами с острыми когтями. Каин кружился вокруг своего неповоротливого и массивного противника. В какой-то момент, он оказался у него за спиной и двумя ударами рассек его перепончатые крылья, и Дракула рухнул вниз, но в метрах десяти от земли все же смог удержаться в воздухе. Свирепея ещё больше, монстр бросился на юношу, который едва успел перекрутиться в воздухе и избежать смертельного столкновения. Цепеш по всему небу метался за Каином, который ловко уходил от его атак и периодически наносил удары мечом, упорно целясь в небольшую голову крылатого чудовища, но каждый раз клинок проходил мимо. Но в какой-то момент реакция подвела братоубийцу, и Дракула ухватил его за крыло. Каин попытался нанести удар мечом, но князь поймал клинок и, выдернув из рук противника, швырнул его вниз. Адам со страхом посмотрел на собственный меч, вонзившийся в землю прям у его ног, и вновь задрал голову. Цепеш, держа за крыло своего противника, тряхнул его и тот потерял ориентацию, но изо всех сил продолжал махать свободным крылом, пытаясь удержаться в воздухе. Монстр притянул к себе юношу, схватил за горло свободной рукой и с мясом вырвал из его спины чёрное крыло. Невыносимый крик боли разнесся на Адом. Сердце Адама сжалось, и он с ужасом на лице продолжал наблюдать за схваткой в небе. Но сражение было окончено. Юноша обмяк, опустив голову на грудь. Единственное оставшееся крыло безжизненно повисло за его спиной. Цепеш разжал свои когтистые пальцы и просто отпустил своего поверженного противника. Каин полетел вниз. Повелитель Падших бросился вперёд и чудом умудрился поймать безжизненное тело сына. Он смотрел на его бледное лицо в обрамлении чёрных грязных волос и слезы текли по его щекам. Он пытался защитить отца, а теперь бездыханно лежит на его руках, продолжая истекать кровью. Это он во всем виноват. Его гордыня и амбиции. Здесь его самое место. Цепеш заставит его искупить свои грехи. Адам почувствовал, как что-то легкое коснулось его макушки, и поднял голову вверх. Чёрные перья из распотрошенного Дракулой крыла Каина медленно плотным роем кружили над землёй, опускаясь вниз. Вокруг лежащего на руках Повелителя Падших юноши собралось огромное множество оживших воинов и все, как один, заворожено смотрели на разлетающиеся во все стороны, словно гигантские снежинки, перья. Цепеш завис над Адамом, обнажив в ухмылке свои клыки. Первый Грешник с ненавистью смотрел в красные глаза своего заклятого врага. Не отводя взгляда, он опустил тело сына на землю, схватился за рукоять воткнутого перед ним меча, и медленно поднялся на ноги.

– Я убью тебя! – словно раскатами грома разлетелся бархатный голос первого грешника полный боли и злости.

Цепеш уже приготовился броситься на своего заклятого врага, когда неожиданно раздался крик:

– Пли!

Раскаленное ядро попало точно в грудь крылатого монстра, и они тут же исчезли за крепостной стеной. Адам и окружающие его воины почти синхронно обернулись на звук выстрела. Перед их глазами стояла повернутая правым боком к замку «Месть Королевы Анны». Огромный фрегат, окружённый толпой оборванцев, был приведён в полную боевую готовность – паруса подняты, реи натянуты, а пушечные порты опущены. На цитадель графа Дракулы выжидательно смотрели дула трёх десятков орудий, готовых в любой момент выстрелить.

– Я прошу прощения, что задержался! – Эдвард Тич гордо застыл на капитанском мостике. – Но теперь пришло время сравнять все это уродство с землёй.

Гренгуар медленно поднимался по бесконечным каменным ступеням башни Плача. Лишенный чувств Феб болтался на его плече, сильно усложняя подъем наверх.

– А ты тяжелее, чем выглядишь, – запыхавшись, ворчал поэт. – Когда же это уже закончится?

Поэт поднялся ещё на двенадцать ступеней, когда перед ним на небольшой каменной площадке возник высокий лысый человек в длинных белоснежных одеяниях. Он стоял с закрытыми глазами, сложив на животе руки и спрятав кисти в широких рукавах своего кимоно, а за его спиной виднелась огромная секира со сверкающими лезвиями на обоих концах двухметрового древка.

– Приветствую тебя, Го-Дайго, – запыхавшись, произнёс Певец Парижа.

– Кто идёт? – страж открыл глаза, глядя прямо перед собой.

– Преданный слуга Люцифера, поэт Гренгуар, – представился Певец Парижа, с омерзением разглядывая лицо бывшего японского императора, у которого полностью отсутствовали зрачки. – Сегодня чудесная погода. Не так ли? Жаль вы не можете в полной мере насладиться местными живописными пейзажами.

– Зачем поэт Гренгуар направляется в камеры Башни Плача? – не обращая внимания на издевки, спросил безэмоциональный страж.

– Граф Дракула велел мне доставить его нового пленника, Феба Шатопера, – объяснил поэт и Го-Дайго закрыл свои глаза, а на лбу распахнулось третье око с большим желтым зрачком, который внимательно изучал Гренгуара с его ношей.

Страж взялся за секиру, и Певец Парижа сильно напрягся, но в следующий миг Го-Дайго отступил в сторону.

– Проходите, – все так же безэмоционально произнёс страж, глядя желтым глазом прямо перед собой.

– Благодарю, – кивнул поэт и вновь направился вверх по треклятым ступеням, которым казалось, не было конца.

Гренгуар, с Фебом на плече, уже почти добрался до вершины, когда тот наконец-то зашевелился.

– Аллилуйя! – проворчал поэт и опустил, приходящего в себя, полицейского на ступени. – Похоже, я слегка перестарался, – разглядывая оклемавшегося напарника, Гренгуар попытался размять ноющие от усталости плечи.

Шатопер резко поднялся на локтях, озираясь по сторонам и пытаясь понять, где он находится, как его безумный взгляд остановился на поэте.

– А ты, я смотрю, любитель вздремнуть в разгар битвы, – усмехнулся Певец Парижа, но полицейский тут же схватил его за ворот пальто и притянул к себе.

– Ты ударил меня! – юноша возмущённо дышал в лицо Гренгуара.

– Виноват, – пожал плечами поэт. – Но, к сожалению, я не имел представления, как менее болезненно лишить тебя чувств в сложившихся обстоятельствах.

– Зачем? Все из-за этой чертовой трости?

– Как нехорошо, так отзываться о настоящем произведении искусства, – с наигранным возмущением произнёс Гренгуар, но юноша ещё сильнее сжал в кулаке его ворот. – И, как видишь, её здесь нет. – Поэт распахнул пальто, демонстрируя отсутствие самой вожделенной для него вещи.

– Тогда зачем? – ослабил хватку поэт, а на его лице отобразилось недоумение.

– Нам надо было миновать стража, который видит души насквозь, а значит, его невозможно обмануть.

– Но у тебя вышло.

– Это ещё одна прелесть, отсутствия души. Лишь она придаёт нашим словам окрас истины и лжи. А чем лучше лжёт человек, тем меньше в нём души.

Гренгуар выпрямился и протянул руку напарнику:

– Хватит валяться, mon cher. Мы почти у цели.

Феб схватился за протянутую ладонь, и поэт помог ему подняться на ноги.

– Мы на месте? – сердце забилось в груди полицейского с невероятной скоростью, и жар подступил к лицу.

– Именно это я и сказал, – подмигнул Певец Парижа и вновь направился вверх по лестнице.

Через десятка два ступеней, спутники добрались до массивной деревянной двери с тяжелым железным засовом на нём. Гренгуар налёг на него всем своим телом и с трудом смог сдвинуть в сторону. Упершись плечами в мощную дверь, полицейский и поэт с пронзительным шаркающим звуком все же сдвинули её с места, освободив себе небольшой проход. Напарники переглянулись и, молча, проскочили в образовавшуюся щель. Они оказались в небольшом коридоре, по обе стороны которого располагалось по три двери, закрытые на амбарные замки, а в центре, к ним спиной, парил над полом огненный монстр. Певец Парижа лишь успел сделать один шаг, как тюремщик вмиг обернулся к незваным гостям. У Феба перехватило дыхание, и ужас заполнил все его нутро. На него смотрели красные глаза с кошачьими зрачками, а из широких ноздрей демона валил пар. Через чёрную гриву длинных волос виднелись небольшие багровые рога, а все мускулистое тело стража было покрыто клеймами из тысячи символов и иероглифов. Вместо ног, туловище чудовища заканчивалось коротким хвостом, который едва не касался пола, а в правой руке он держал пылающий кнут. Демон не сводил своего хищного взгляда с путников.

– Бальтазар! Друг мой, – раскинув руки в стороны, Певец Парижа направился к стражу.

– Гренгуар, – монстр пристально разглядывал поэта. – Ты пришёл за девчонкой? Я знал, что ты придёшь.

– Я становлюсь предсказуемым. И где же она?

– Ты принёс?

– Конечно! Я никогда не забываю о друзьях, – Гренгуар достал из внутреннего кармана сложенные листы и передал их демону.

– Великолепно! – Бальтазар внимательно изучал содержимое бумаг. – Потрясающе!

– Итак, – Певец Парижа попытался вновь привлечь внимание стража, но тот полностью погрузился в долгожданные письмена. – Я не имею ни малейшего желания отвлекать тебя, mon amie, но нам нужно кое-что забрать, с твоего позволения конечно.

– Да-да, – демон даже не поднял взгляда и протянул Гренгуару связку ключей. – Вторая дверь справа.

– Благодарю. – Поэт взял ключницу и обернулся к напарнику, на чьём лице ужас сменило изумление. – Теперь дело за тобой, mon cher.

Феб перевёл взгляд на протянутую связку ключей, но не сразу сообразил, что с ней делать и вопросительно посмотрел на Гренгуара.

– Вторая дверь справа. И лучше поторопись, – ухмыльнулся Певец Парижа. – Твоя ненаглядная уже явно заждалась тебя.

– Так просто? – юноша был крайне растерян и недоверчиво посмотрел на напарника. Слишком уж легко все складывалось, а он привык, что за все необходимо сражаться и проходить через испытания.

– Нам повезло, что Бальтазар большой поклонник поэзии, – улыбнулся Гренгуар.

– Это те стихи, которые ты забрал из пещеры Пьера?

– Именно. Так ты собираешься освобождать свою ненаглядную или мы вернёмся за тростью и домой?

Шатопер, не произнося ни слова, выхватил ключи из рук напарника и бросился к камере. Дрожащими от волнения руками он открыл амбарный замок и распахнул дверь. Его сердце рухнуло вниз, и крик боли подступил к горлу, но он сдержался. Перед ним в центре небольшой каменной комнаты с окном, выходящим во внутренний двор замка, свисало обнаженное и истерзанное тело его возлюбленной, подвешенное за руки на цепях, свисающих с потолка. Её голова безжизненно болталась на груди, а спадающие грязные светлые волосы скрывали её лицо. Все тело было покрыто жуткими кровавыми ранами от ударов кнутом. В местах рассечении кожи виднелись мышцы и сухожилия.

– Ты чего там застрял? – окрикнул напарника поэт.

Феб с трудом сдержался, чтобы не взорваться.

– Мне нужна твоя помощь.

– Ты хоть на что-то способен без меня, mon cher, или мне и в вашу первую брачную ночь придётся тебе подсобить? – Гренгуар приблизился к полицейскому и заглянул внутрь камеры. – Матерь Божья! Ты что с ней сделал, изувер?

– Двадцать семь ударов кнута, – ответил страж, не отрываясь от чтения. – Именно столько раз она ударила ножом нашего князя.

– Умница. Но жаль, что так мало. Он заслуживал большего. – Поэт похлопал Феба по плечу. – Крепись, mon cher. Она жива, а это все заживет. Придержи её. Я расстегну цепи.

Шатопер едва сдерживал ярость, сжирающую все его нутро. Он на ватных ногах приблизился к Джульетте и аккуратно, боясь причинить ещё больше боли, обхватил её за талию и слегка приподнял, чтобы расслабить цепи. Гренгуар вытащил ключи из двери, взял деревянный стул, стоявший в углу камеры, и, взобравшись на него, принялся отстегивать несчастную мученицу от оков. Освободив её от цепей, поэт помог напарнику спустить истерзанное тело. Феб, содрогаясь от злости и боли, опустился на холодный каменный пол, со всей нежностью прижимая к себе свою возлюбленную и гладя рукой по голове, словно успокаивая. Поэт снял с себя пальто и протянул его Шатоперу.

– Прикрой пока. Я поищу её платье.

Юноша дрожащей рукой взял пальто и бережно накрыл им обнаженное тело Джульетты. Гренгуар быстрым шагом вышел из камеры. И только после этого Феб дал волю чувствам. Слёзы искрами брызнули из его глаз, а из груди вырвался рык боли и ненависти. Он нежно провёл пальцами по потрескавшейся девичьей щеке, когда её веки дрогнули, и она медленно открыла глаза. Какое-то время они, молча, смотрели друг на друга, он взглядом полным сожаления, а она до смерти уставшим глазами.

– Ты умер, – равнодушно сообщила юная Капулетти.

– Нет. Я здесь и все ещё жив, – покачал головой Феб.

– Я видела, – настаивала на своём Джульетта. – Видела, как это чудовище сомкнуло свою пасть и… ты исчез.

– Гренгуар спас меня. Под ареной оказались туннели. Он вывел меня через них, – объяснил юноша, едва сдерживая слезы. Его сердце обливалось кровью. Она была сломлена, разбита, раздавлена.

– Гренгуар? Мне сказали, что он тоже мертв. Сгорел в дьявольском пламени, – задумчиво, глядя в сторону, произнесла истерзанная девушка.

– Мы живы. Живы. И ты все ещё жива! – вдруг повысил, от безысходности, голос полицейский и девушка испуганно вздрогнула.

– Не надо. Я не хочу. Больше не хочу, – залепетала Джульетта. – Я хочу, чтобы все это закончилось. Оставьте меня!

Юная Капулетти вырвалась из рук возлюбленного и в ужасе отползла к стене, забившись в угол и кутаясь в фиолетовом пальто. Шатопер не знал, что делать и как привести её в чувство. Отчаяние охватило все его существо. А что если она уже никогда не будет прежней? За спиной юноши раздались шаги, и в дверях появился поэт, держа в руках бесформенную кучу ткани грязно-розового цвета. Он прошёл в камеру и увидел в углу запуганную Джульетту.

– Насколько все плохо? – с тревогой спросил Гренгуар.

– Он сломал её, – сердце Феба разрывалось на части. – Она больше не хочет жить.

– Ну, это мы уже проходили, – попытался приободрить напарника Певец Парижа. – Насколько я помню, именно с этого всё и началось.

Шатопер не ответил, и поэт осторожно приблизился к перепуганной девушке.

– Вам очень идёт это пальто, мадмуазель, – улыбнулся Гренгуар. – Вы останетесь в нем или сменим его на более подходящую одежду? – поэт расправил, держащие в руках, платье.

Джульетта, молча, недоверчиво смотрела на поэта.

– Я ни в коем случае, не хочу на вас давить, mon chéri, но должен сообщить, что у нас очень мало времени…

– Я никуда не пойду. Вы все мертвы. И я. Я тоже должна умереть, – вновь залепетала истерзанная девушка.

– Если быть до конца честным, то вы должны были умереть ещё раньше. Тогда, когда вскрыли себе вены. Однако, он, ваш благородный Феб, прошёл через весь ужас Ада, чтобы спасти. Он вытащил вас из склепа, он бился за вас, он сражался с трехголовым псом, чтоб его. Вы сами это видели. И теперь он пришёл за вами сюда, чтобы вернуться в мир живых и положить конец всем этим мучениям. И вы отказываетесь?

Глаза девушки метались от поэта к возлюбленному и обратно с невероятной скоростью. Казалось, она с трудом собирала в своей голове разрушенную картину собственного мира, нервно кусая высохшие губы.

– Ну, как пожелаете, mon chéri. – Певец Парижа обернулся к напарнику, которого охватило отчаяние. – Пусть остаётся. Черт с ней. Вернёмся в мир живых, я найду тебе ещё лучше.

Феб изумленным взглядом посмотрел на Гренгуара, лишившись дара речи от услышанного, но поэт лишь подмигнул ему.

– Вы меня обманываете. Вас здесь нет. Это Цепеш измывается надо мной! – словно убеждая саму себя, воскликнула юная Капулетти.

– Возможно, – Певец Парижа вновь посмотрел на узницу. – Но как по мне, лучше поддаться сладкой иллюзии, чем гнить в суровой реальности. Тем более, когда есть шанс, что все это происходит взаправду, – поэт покосился на полицейского. – А ты как думаешь, mon cher? Мы настоящие?

– Это я, любимая. – Шатопер сделал неуверенный шаг к возлюбленной. – Я клянусь тебе! Я настоящий! Мы пришли спасти тебя! Умоляю, поверь мне! Больше никто не причинит тебе боли. Пойдём со мной.

– Боже, как это всё это тошнотворно. Одевай её. Она готова. – Гренгуар вручил юноше платье и направился к двери. – Нам ещё возвращаться за тростью, если ты не забыл.

Поэт покинул камеру, и Джульетта медленно поднялась на ноги. Феб протянул ей платье и девушка, скинув фиолетовое пальто, приняла его. Надевая платье леди Батори на израненное тело, девушка не сводила с полицейского взгляда полного сомнений, будто ожидая, что в любой момент он может исчезнуть. Кое-как облачившись в безвкусный наряд, у юной Капулетти никак не получалось затянуть шнуровку на спине.

– Можно, я помогу? – робко спросил Феб, боясь спугнуть её.

Девушка коротко кивнула и осторожно повернулась спиной к возлюбленному, убрав вперёд волосы. Шатопер аккуратно принялся затягивать шнуровку, глядя на изрезанную кнутом нежную кожу любимой. Он слегка прикоснулся пальцем к ней, и она вздрогнула, спина покрылась мурашками.

– Прости! – юноша испугано замер, ожидая реакции.

– Все в порядке. Я просто…

И в следующее мгновение пол под их ногами вздрогнул с такой силой, что их бросило к стене. Шатопер едва успел обхватить Джульетту руками, прежде чем они со всей силы ударились об каменную стену камеры и рухнули на пол, тем самым приняв основной удар на себя. Феб, укрывая любовь всей своей жизни, осторожно приподнял голову, стараясь оценить обстановку. Камера была совершенно цела. Юная Капулетти тоже приподнялась на локтях, испуганно глядя на возлюбленного.

– Что это было? – содрогаясь всем телом, спросила Джульетта, но у Шатопера не было ответа на этот вопрос.

– У нас большие проблемы! – Гренгуар буквально влетел в камеру и бросился к окну. Выглянув по пояс, он увидел ровно то, что и ожидал. – Тич! Будь ты неладен!

Феб помог возлюбленной подняться на ноги, и они тоже приблизились к поэту. В окне, прямо напротив замка во внутреннем дворе они увидели гигантский бриг с красивой надписью на борту «Месть Королевы Анны», чьи пушки ещё продолжали дымиться от выстрелов.

– Давай освободим его! Он нам поможет! – исковерканным голосом произнёс Певец Парижа. – Не помнишь, чьи это слова, mon cher?

– Делай то, что умеешь лучше всего! – отозвался полицейский. – Так ты ему сказал, если я не ошибаюсь. Так вот, пираты обычно именно это умеют делать лучше всего.

– Эх, один-один. – Гренгуар слез с окна. – Нам надо срочно делать ноги. Вы с нами, mon chéri?

Джульетта уверенно закивала.

– Превосходно! Хоть какая-то польза от этого расстрела. – Поэт схватил, валявшееся на полу, своё пальто и, надев его на ходу, выскочил в коридор, и возлюбленные поспешили за ним. Пробежав мимо демона-стража, который был настолько погружён в поэзию, что даже не поднял головы, беглецы добрались до выхода из камеры.

– Я так понимаю, что ты остаёшься, mon amie? – обратился к Бальтазару поэт, но тот не отреагировал. – Что ж, счастливо оставаться. Au revoir! – и Гренгуар распахнул тяжёлую деревянную дверь, пропуская вперёд своих спутников, и сам второпях покинул тюрьму.

Они со всех ног бежали вниз, прыгая через несколько ступенек, как вдруг стена слева от них разлетелась на куски. Ядро едва не зацепило Джульетту. Феб за миг до удара, словно предчувствуя опасность, успел отдёрнуть её к себе. Раскалённый снаряд разнёс на части стену, обрушил лестницу прямо перед ними и вылетел, через проделанную дыру в противоположной стене.

– Ты в порядке? – Шатопер внимательно оглядел испуганную возлюбленную с ног до головы.

– Да, – кивнула юная Капулетти.

– У нас нет времени на врачебные осмотры, – возмутился поэт. – Пока мы отсюда не выбрались, возьмём за правило – можешь бежать, значит все хорошо.

– Только куда теперь бежать? – Феб указал на разрушенную лестницу прямо перед ними. – Или ты предлагаешь прыгать в эту пропасть под нами?

Гренгуар бросился к противоположной стене и выглянул наружу через дыру, в которую вылетело ядро.

– Боюсь, что ты, сам того не подозревая, оказался прав. Прыгать придётся, но не туда. – Певец Парижа с опасением посмотрел на своих озадаченных путников.

Феб и Джульетта приблизились к дыре в стене и выглянули наружу.

– Ты с ума сошёл?! – полицейский отшатнулся назад.

– Несомненно, mon cher. Как и ты. Иначе бы нас здесь не было, – ухмыльнулся поэт.

– Ты серьёзно хочешь, чтобы мы спрыгнули на крышу, которая находится метрах в десяти под нами? – Шатопер не мог поверить собственным ушам.

– Ну же, mon cher, неужели в тебе умер дух авантюризма? Только по ней мы сможем добраться до противоположной башни, через которую уже спокойно спустимся вниз. Если, конечно, успеем до того, как этот безумец и её разнесёт в щепки.