Текст книги "Деревня, хранимая Богом"

Накануне Нового года

В последний день уходящего года по всей деревне разносился запах наваристого холодца и свежих пирогов. Холодец варили из свиной головы и ножек. Это было чуть ли не обязательное блюдо к праздничному столу, к которому обязательно прилагался домашний хрен. Пироги пекли из квашеной капусты и свинины. Жители один за другим подходили к местному магазину и покупали необходимые к празднику продукты.

Подъехал к магазину на своем жеребце Яшка Хмельницкий. Он привязал к столбу коня и заглянул в окошко.

– Привет, Варвара Мироновна, – улыбнулся он продавщице. – Как ваше драгоценное здоровье?

– А какое твое дело до моего здоровья? – нахмурилась Варвара. – Почему тебя это беспокоит?

– Я тут краем уха слышал, – загадочно улыбаясь, начал Яшка, – что внук Елизаветы Николаевны покушался на твою девичью честь. Проверял, так сказать, на прочность твою «бороду».

От этих слов Варьку бросило в жар. Лицо залилось краской стыда. В гневе она с силой захлопнула окошко перед носом назойливого покупателя.

– Какое тебе дело до моего здоровья, бес татуированный, – чуть не плача крикнула она.

– Я не бес, – продолжая улыбаться, не унимался Яшка. – Правда, тело мое немного расписанное, но это не умоляет моего мужского достоинства. – Он понизил голос почти до шепота. – Варенька, не обижайся, я виноват. Прости, неудачно пошутил. Я искуплю свою вину, только открой, пожалуйста, окошко.

– Что тебе надо? – капризно спросила девушка, открыв через некоторое время окошко.

– Мне нужны игрушки для елки.

– Выбирай, – поставила она перед ним небольшой картонный ящик.

– Я возьму все.

– Что еще изволите?

– Еще изволю пачку крупнолистового цейлонского чая и пять шоколадок «Аленка».

– Это все?

– Да, посчитай, сколько я должен?

– Три тысячи рублей ровно.

Яшка достал новенький кожаный бумажник, заполненный крупными купюрами, отсчитал нужную сумму и положил на прилавок.

– А спиртное вы не забыли купить? – поинтересовалась Варька, убирая деньги в ячейку кассового аппарата. – Или вы пользуетесь услугами тетки Ефросиньи?

– Нет, услугами Кадычихи я не пользуюсь. Скажу больше, спиртное я не переношу с самого детства. – Он стал укладывать покупки в сумку. Потом протянул одну шоколадку Варьке. – Примите, Варвара Мироновна, в знак примирения. Я, правда, очень сожалею, что так неловко с вами пошутил.

– Ладно, Яков Иванович, – принимая подарок, улыбнулась девушка. – Я вас прощаю. Но чтобы такие шутки я слышала в последний раз.

– Я вам, Варенька, клятвенно обещаю впредь следить за своим языком.

Загадочно улыбаясь, Яшка сел на своего коня и не спеша направился в сторону конезавода. Проезжая по мосту между прудами, он увидел, как с противоположной стороны моста орава школьников за веревки тащит огромные сани с птицефермы. В санях сидит пьяный дед Муханя.

– Доброго здравица, Яшка, – снял с головы шапку Леничка, когда сани поравнялись с жеребцом. – Как поживаешь?

– Да, слава богу, на жизнь не жалуюсь. А ты, как я посмотрю, эксплуатируешь школьников. Постыдился бы, у них и так каникулы короткие.

– Стоять, – скомандовал Муханя школьникам. Сани остановились. – Ах ты сукин сын, – поднялся в санях на ноги банщик. – Это я эксплуатирую детей? Да я, если хочешь знать, их развлекаю. – Он похлопал ладонью по огромному болту, за который была привязана веревка. – Я специально отцепил оглобли, чтобы им легче было вытаскивать сани в гору. А ты, барин хренов, уселся верхом на холеного жеребца и ездишь, свысока посматривая на своих земляков.

Разгоряченные школьники, до этого стоявшие молча, поняли, что Яшка не на шутку разозлил деда. Испугавшись, что дело может дойти до драки, наперебой затараторили.

– Ты, Яшка, не обижай Леонида Тимофеевича. Он нам на каждые зимние каникулы дает покататься сани.

– Эй ты, откормленный боров, – замахал руками осмелевший дед Яшке, – ты завидуешь, что я сижу в санях, а детвора их тащит. Так вот знай, я сани подготовил, смазал полозья, и они легко катят по снегу. А я маленький и худенький, им не составляет труда меня тащить. Опять же, не просто сижу, а контролирую соблюдение техники безопасности. Сани-то огромные, придавят еще кого-нибудь из ребят, а мне потом ответ держать перед родителями. – Дед отвернулся от Яшки. – Ехал бы ты своей дорогой, мил человек, и не портил людям предновогоднее настроение.

Яшка молча дождался, когда сани минуют мост, и тронул коня.

К тому времени, когда ребята затащили санки на вершину горки, с которой они скатывались на середину пруда, солнце уже село. Вместительность саней позволяла забраться в них всем желающим. К подросткам стали присоединяться взрослые девушки и парни. Они усаживались на сани с двух сторон и, задрав ноги, с визгом и смехом скатывались вниз. Обратно «снегоход» затаскивали подростки.

Спустившись пару раз с горки, Васька посмотрел на часы, подмигнул Мухане.

– Пора идти провожать старый год, – он протянул старику пачку «Беломора». – С наступающим Новым годом, Леонид Трофимович.

– И тебя с наступающим, – обрадовался такому вниманию банщик. – Доброе у тебя сердце, Василий. – Он повернул голову к облепившим санки ребятам. – Ну, сорванцы, последний разок прокатимся, и гоните санки в конюшню.

– До свидания, Леонид Трофимович, – протянул руку деду Васька. – Еще раз с наступающим Новым годом.

Отряхивая на ходу шапкой снег с куртки, он поспешил вслед за уходящими домой Альбиной и Верой. В нескольких метрах от деревни догнал девушек. Они не спеша шли под руку о чем-то оживленно разговаривая. Васька сходу втиснулся между девушками.

– Я приглашаю вас встретить Новый год у меня дома вместе с моими родителями, – высказал он приглашение. – Они всегда встречают его только дома и гостям очень обрадуются. Моя мама к празднику приготовила свое фирменное блюдо – картофельное пюре с хорошо обжаренными кусками свежей свинины. Так вкусно это блюдо никто в деревне не готовит.

Васька не успел получить согласие от приглашенных девушек, как услышал сзади скрип снега. Обернувшись, увидел идущую следом Варвару. Заметив, что парень обернулся, позвала его.

– Вася, можно тебя на минутку?

– Подождите, я сейчас, – сказал он своим попутчицам.

Неторопливо подошел к стоящей Варваре.

– Ну, что там у тебя еще стряслось? По-моему, мы уже выяснили наши отношения и никакого разговора больше быть не может.

– Я все понимаю, – понурив голову, тихо сказала Варвара. – И все же я хочу тебя попросить, чтобы ты проводил меня до дома. Подружки мои разбежались, а одной страшно идти.

– Да чего тут бояться? – весело воскликнул Васька. – Ночь лунная. До дома твоего рукой подать. Помнится, ты прежде не боялась ночью ходить даже на Центральную усадьбу.

– Так то раньше, – не сдавалась девушка. – А теперь стала бояться даже через улицу перебегать.

– Кто же это тебя так напугал? – с ехидцей спросил Васька. – Ты давай не фантазируй и ни на что не рассчитывай. Я тебе русским языком повторяю, что между нами все кончено и тебе надеяться больше не на что.

– Я правду тебе говорю, – захныкала Варька. – По деревне стали ходить какие-то странные чужие люди. Мой отец часто возвращается ночью и видит чужаков недалеко от кошар Вальки Юрасова. А прошлой ночью видел рядом с конезаводом.

– Ну, ладно, – согласился парень. – Подожди, я сейчас. – Он подошел к ожидавшим его девчатам. – Идите потихоньку, я вас догоню. Я быстро, только Варьку до калитки провожу и обратно. – Не дожидаясь ответа, подошел в Варваре. – Ну, если так сильно боишься, тогда пойдем.

По дороге Варька попыталась взять парня под руку, но тот пояснил ей, что тропинка узкая и идти по ней нужно гуськом. Варвара молча отдернула руку и быстро зашагала по утоптанной дорожке, за нею, постоянно оглядываясь, шагал Васька. Не успели они подойти к дому Голованя, как отец Варьки открыл калитку.

– Ну, вот вы наконец-то и прибыли, – воскликнул он обрадованным голосом. – Мы вас давно ждем.

Он молча подхватил Ваську под руку и почти силой завел в сени. Варька тут же смахнула с его головы шапку, помогла снять куртку.

В доме Голованя было много гостей. Поэтому посреди комнаты были поставлены два спаренных стола, покрытых белоснежной клеенкой, на которых от изобилия блюд яблоку негде было упасть. В центре стола остались два незанятых стула. На них жена Голованя усадила Ваську и дочь. Мирон подхватил одной рукой пузатый хрустальный графин и наполнил стаканы опоздавшим подкрашенным самогоном. Гости засуетились. Над столом понесся стук вилок и звон стекла. Хозяин дома терпеливо дождался, когда опустошат тарелки с закуской, налил снова по полному стакану.

– Я предлагаю выпить за уходящий старый год, – торжественно произнес Мирон Головань.

Гостям дважды предлагать не требовалось. Опустошив стаканы и закусив, собравшиеся затянули песню. Хозяин отправился в другую комнату, чтобы снова наполнить графин. Сидевший за столом Васька ерзал как на иголках. Воспользовавшись тем, что Мирон вышел, он поспешно выскочил в сени, снял с вешалки куртку, схватил шапку и, одеваясь на ходу, выскочил во двор. Пробежав по улице несколько метров и убедившись, что его никто не преследует, он твердым шагом направился к дому Альбины. Своей вины перед девушкой он не чувствовал, но отчетливо осознавал, что Альбина на него обиделась и ему, видимо, придется встречать Новый год одному.

Завернув за угол, Васька достал пачку «Беломора», закурил. Размышляя о коварстве Варвары, он не заметил, как дошел до дома Альбины, и остановился в нерешительности. Всматриваясь в темноту, он вдруг заметил у окна дома девушки силуэт мужчины. «Наверно, это Максим каяться пришел. Старая любовь не ржавеет. До сих пор он любит Альбину», – мелькнуло у него в голове. Стоявший у окна, заслышав скрип снега под ногами Васьки, открыл калитку и бросился бежать через двор в огород. Собака во дворе Альбины залилась злобным лаем. «Если бы это был Максим, собака бы на него так не бросалась, – мысленно отметил Васька. – Точно, это кто-то другой. Да и ростом он выше бывшего муженька. К тому же, после случая во дворе Кадычихи, Лушка его сейчас так пасет, что без ее разрешения он даже в магазин не ходит».

Васька остановился в трех шагах от дома Альбины. Мысли были самые разные. Чего душой кривить, Альбина – красивая, самостоятельная и богатая женщина. Любой свободный мужчина не прочь за ней приударить. И тут его словно иголкой кольнуло. В голову пришла тревожная мысль. Вся деревня знала, что Альбина выручила от продажи индюков и свиней большую сумму денег. Вдруг кто-то решил подобраться к ее кошельку? Хотя, какие у нее деньги? Одни корма и медикаменты сколько стоят. Да и основная часть средств в обороте.

Он снова закурил. Опуская пачку в карман, подумал: «А ведь Варвара права. По деревне разгуливают незнакомые люди. Что они тут ищут?» Так и не найдя ответа на свой вопрос, Васька вошел во двор Альбины, подошел к окну и прильнул к щелке между занавеской и рамой. Он видел, что девчата сидят за столом и о чем-то весело беседуют. Потом послышался громкий смех и песня. «Понятно, это они назло мне решили Новый год встретить вдвоем». Васька увидел, как Альбина вынесла из кухни жареного гуся. У парня потекли слюнки. У Голованя он выпил две стопки, а вот закуску даже не попробовал.

Долго еще парень стоял у окна, переминаясь с ноги на ногу. Через окно слышался пьяный девичий разговор. Потом Альбина запела:

 
Ночь была с ливнями и трава в росе,
Про меня «счастливая» говорили все,
Но ждала я, верила сердцу вопреки,
Мы с тобой два берега у одной реки.
 

Было видно, как девчата выпили еще по рюмке. Снова продолжилась песня:

 
Селезень с уткою и с росой трава,
Все девчонки с парнями, только я одна…
 

У Васьки кончилось терпение и замерзли ноги. Больше не раздумывая, он открыл дверь в сени, которые Альбина предусмотрительно не заперла. Виноватый и продрогший, он вошел в комнату, молча подошел к столу, налил себе стопку коньяку и выпил.

– Они тут пируют, а бедному Василю отведено место под окном.

Вместо упреков и обид, Альбина сняла с него шапку, заставила снять куртку и обувь. Подала теплые мужские тапочки.

– В комнате жарко в одежде и обуви сидеть, – сказала она с улыбкой. – А тапочки совершенно новые, ждали только тебя.

– Я задержался еще и потому, что у тебя под окнами, моя красавица, топтался какой-то атлет, – присаживаясь к столу, пояснил Васька.

– Очень интересно, – улыбнулась Альбина. – А топтался блондин или брюнет?

– Кто его ночью рассмотрит, – не поняв шутки девушки, спокойно ответил Васька. – Он же был в шапке и в куртке.

Рассказ гостя нагнал на Веру страху. Она вспомнила, как Афоня говорил ей, что на кирпичном заводе кто-то режет свиней. И она решила рассказать об этом Альбине и Ваське.

– Это похоже на новогодний анекдот, – расхохотался Васька.

– Это не анекдот, – обиделась Вера. – Афоня врать не станет. Он ясно мне сказал, что на заводе, где раньше кричали сычи, колют свиней.

– Ладно, – смиренно согласился Василий, – разберемся.

Он наполнил стаканы и предложил под бой курантов выпить за Новый год. Пили, плясали, веселились, и далеко за полночь Альбина с Васькой пошли провожать домой Веру. Хозяйка не забыла наложить в целлофановый пакет девушке понемногу всех приготовленных к праздничному столу блюд. Шли молча. Возле самого дома Веры Васька вдруг вернулся к ее застольному рассказу.

– А ведь действительно, раньше на кирпичном заводе кричали сычи и люди это странное место обходили стороной. Мы еще школьниками с Афонькой лазили по развалинам, – стал вспоминать он. – Сейчас вход на завод зарос терном и шиповником. А вот со стороны глиняного карьера надо посмотреть. Карьер с заводом соединен туннелью. По нему при старом хозяине возили вагонетками глину в цеха. Тогда, помнится, там было три цеха. В одном обжигали красный кирпич, в другом – такую же красную черепицу, а в третьем делали всевозможные гончарные и керамические изделия. Когда мы там бегали пацанами, то насчитывали более двадцати печей для обжига. Еще помню, – продолжал вспоминать Васька, – на завод были проложены две ветки железнодорожных путей. В этих развалинах прятались немцы. То ли пленные, то ли дезертиры, но после войны они получили советское гражданство. Вообще-то, о руинах завода ходили самые нелепые слухи. А деревенские люди, сами знаете, все услышанные мифы принимают за реальность. Ну, да ладно, – махнул парень рукой, – разберемся. А сейчас, Верочка, иди отдыхай. Уже начинает светать, скоро взойдет солнце. Еще раз тебя с наступившим Новым годом.

Поцеловав девушку в щеку, Васька и Альбина пошли обратно.

– Если хозяйка не возражает, – серьезно сказал Васька, надевая комнатные тапочки, – то я поселюсь в ее доме навсегда.

– Если Василий Митрофанович пришел в мой дом с серьезными намерениями и навсегда, – девушка сделала паузу и погладила рукой непослушные кудри парня, – то я буду самой счастливой женщиной не только в эту новогоднюю ночь, но и всю оставшуюся жизнь.

– Я предлагаю выпить за самую счастливую женщину, – наполнил стаканы Васька.

Бандитский мясокомбинат

После обеда в первый день нового года Васька отправился на конезавод. Не торопясь шел по катаной дороге через мост, проходящий между большим и малым прудами. Морозный воздух бодрил. Остановившись посредине моста, он долго наблюдал за мальчишками, которые, очистив лед от снега, гоняли шайбу на большом пруду. Детвора поменьше каталась на санках. С горки они спускались на лед малого пруда. Кое-кто катался на кусках картона. Кто-то умудрялся это делать на доске. Особенно изобретательные пытались съехать вдвоем на одной лыже. «Хорошее поколение в нашей деревне подрастает, – размышлял он, наблюдая за детьми. – Ни тебе драки, ни потасовки. Как бы существует негласное уважение одного подростка к другому». Вспомнилось, как в горах роту, в которой он служил, окружили бандиты. Трое суток пришлось пролежать на холодных камнях под ураганным огнем. Вот где сказалась физическая подготовка бойцов. Командир роты тогда высказал мысль о том, что солдаты, прибывшие в подразделение из сельской местности, намного выносливее своих товарищей из городов.

Васька обратил внимание на горы снега, возвышающиеся на обоих прудах. Это мальчишки ежедневно после школы лопатами очищали лед. В результате блестящая середина водоемов стала похожей на хоккейные поля, борта которых были сделаны из спрессованного снега.

Почувствовав, что пальцы ног стали замерзать, он с неохотой оторвался от созерцания детских забав и зашагал в гору. Через пару минут Васька уже стоял на другой стороне прудов и оттуда наблюдал за первым новогодним днем деревни. Несмотря на солнечную погоду, холодный ветер пронизывал до костей. И все же он не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться родной деревней в таком праздничном убранстве. Землянки и домики до самых крыш были засыпаны снегом, сливаясь с общим белым фоном. Только по торчащим трубам и струям дыма можно было понять, что внизу селение.

«Надо же, сколько насыпало снега, – разговаривал Васька сам с собою. – Сколько живу в деревне, не припомню такой снежной зимы». Он посмотрел на небо. Пока еще светило солнце, но на горизонте уже собирались тучи. Можно было смело предположить, что к вечеру снова пойдет снег.

Василий продолжал любоваться красотами зимней деревни, когда послышался конский топот. Обернувшись, он увидел подъезжающего верхом на гнедом жеребце своего одноклассника Афоню Чижикова.

– С Новым годом, Васька! – глуповато улыбаясь, прошепелявил он своим беззубым ртом.

– О, ек макарек, да никак это Афоня, – удивленно воскликнул Васька. – А я смотрю, знакомое лицо, но не сразу поверил, что тебе доверили такого жеребца.

– Его зовут Одиссей, – поглаживая коня по шее, сказал наездник. – Я его очень люблю, и он меня любит.

Афоня чуть шевельнул поводьями, и жеребец стал гарцевать на месте. Васька с улыбкой смотрел, как управляется с животным бывший одноклассник.

– Слушай, Афоня, это правда, что в развалинах кирпичного завода режут свиней?

– Правда, – придержав коня, ответил тот. В подтверждение своих слов он провел большим пальцем себе по горлу словно давая клятву.

– А кто тебе об этом сказал? – Васька сделал шаг в сторону жеребца, при этом держа руки в карманах, чтобы не спугнуть животное.

– Никто мне не говорил. Я сам видел. Хочешь, тебе покажу?

– Хочу, – встрепенулся Васька. – Давай сейчас туда смотаемся, пока снег не начал идти. К тому же сегодня после новогодней ночи многие еще не проснулись, а те, что проснулись, продолжают праздновать. Нас на развалинах никто не заметит.

– Хорошо, – согласно мотнул головой Афоня. – Я сейчас поставлю Одиссея в стойло, отпрошусь у Якова Ивановича и приду в деревню.

– Не нужно приходить в деревню, – остановил его Васька. – Иди сразу к узкоколейке, там и встретимся.

Афоня попустил поводья, и жеребец с места взял в карьер. Поднимая столбы снежной пыли, понесся на конюшню. Васька спешно направился домой. Альбине он сказал, что пойдет с Афоней осматривать развалины кирпичного завода. Взял с собой карманный электрический фонарик, потеплее оделся, надел высокие сапоги и поспешил к месту встречи.

Когда он заворачивал за угол последнего дома, увидел, как со стороны балки по глубокому снегу идет Афоня. Тот, заметив Ваську, помахал ему рукой.

До узкоколейки Афанасий добрался первым и стал дожидаться напарника. Васька прибавил шагу. Через пару минут он тоже был на месте.

Узкоколейка была очищена от снега. По ней ежедневно с карьера ходил состав с гравием, которым обеспечивалось строительство объектов всего Северного Кавказа.

Дойдя до поворота узкоколейки, Афоня остановился.

– Здесь есть дорога, – указал он рукой на заросли кизила и зашагал вперед. – Уже совсем близко, – тихо произнес он, раздвигая колючие кусты. – Видишь колючий курай? За ним есть дыра в печи.

– Помнишь, как мы с тобой и Валькой Юрасовым забрались в эту печь и устроили там себе лежбище? – шепотом спросил Васька. – Три дня там прожили. Родители нас обыскались. А потом ночью к нам пришел дед Иван, схватил Вальку за ухо и потянул до самой узкоколейки. Мы с тобой молча шагали сзади. Мне тогда, помнится, отец ремнем так всыпал, что я неделю не мог сидеть. А ты, Афоня, самый хитрый оказался. Залез в погреб и закрылся изнутри. Сидел до тех пор, пока твой отец не дал слово, что не будет тебя бить. Вылез ты из подвала голодный и замерзший, но ремня тебе так и не досталось. А Вальку мать сухим початком гнала от дома деда Ивана до самой калитки.

Афоня ничего не ответил на воспоминания Васьки. Он стоял молча. Затем натянул рабочие рукавицы и стал пучками высмыкивать из земли пересохший и почерневший от времени курай. Вскоре между кустов показался небольшой лаз, ведущий в одну из печей разваленного завода. Парень ткнул себя в грудь кулаком и поднял один палец. Этот жест объяснений не требовал. Васька прекрасно понял, что Афоня пойдет первым. Он согласно кивнул в ответ.

Став на четвереньки, проводник скрылся в проеме. Васька последовал за ним. Через несколько метров они оказались внутри печи.

– Вернись и закрой кураем дырку, – шепотом скомандовал Афоня.

Василий выполнил его распоряжение. Вернулся и присел рядом на кучу битого кирпича.

– Где же твои свиньи?

– Сейчас увидишь, – ответил провожатый и стал вытаскивать кирпичи из противоположной стенки. Он высунул голову в образовавшуюся дырку. – Колют свиней.

– У тебя что, галлюцинации? – просовывая голову рядом с головой Афанасия, недовольно буркнул Васька. – Ты куда, дурак, меня затащил?

Не реагируя на слова соседа, Афоня вытолкнул его голову назад. Васька присел на битый кирпич. Достал фонарик и стал осматривать стены. Луч света скользнул по Афанасию. Только сейчас он заметил в руках парня бинокль. Он молча выдернул окуляры из его рук.

– Откуда у тебя бинокль? – шепотом спросил он.

– Мне его Олег дал, – так же шепотом ответил Афоня.

– Что ты мне врешь, – рассматривая вещь, разозлился Васька. – Это армейский бинокль, такие в магазине не продаются и на улице не валяются.

– Конечно, не валяются.

– Ты чего, хорек, дразнишься? – вскипел Васька. – Ты хоть понимаешь, что за такой бинокль тебе могут дать срок как за хранение оружия.

Афоня ничего не ответил. Он вырвал из рук Васьки бинокль и направил его в дырку, через которую был виден какой-то свет. Василий прилег рядом и тоже с интересом стал наблюдать за помещением, в котором появился свет и слышался неясный шум. Создавалось впечатление, что где-то работает зерновой транспортер. Этот шум ему был знаком с юношеских лет. До армии ему часто приходилось чинить и обслуживать такие агрегаты.

– Афанасий, – тронул он друга за плечо, – не обижайся. Посмотрел, дай и я посмотрю.

Афоня молча передал бинокль. Высунув голову в дырку и поудобнее разместив свое тело на кирпичах, Васька стал внимательно рассматривать происходящее. «Да у них там настоящая бойня для скота организована», – тихо проговорил он, подкручивая для резкости колесики окуляров. Ему хорошо было видно, как по электротранспортеру из-за угла появилась подвешенная на два крюка туша только что зарезанной свиньи. Ее опустили в ванну и стали мыть каким-то раствором. Через пару минут набухшая и очищенная от щетины туша поплыла по транспортеру дальше. В трех метрах от ванны стояли двое мужчин в халатах. Один из них придерживал тушу за ноги, другой отработанным движением ножа быстро вспорол живот и стал выгребать внутренности в специальную ванну. Следующим взмахом ножа он отрезал голову и пустил транспортер дальше. Еще через пару шагов тот остановился. Здесь еще двое рабочих электропилой разрезали тушу по позвоночнику до самого хвоста на две части и отправили их вниз. Там полутуши встречал другой рабочий, который со шланга промывал мясо холодной водой и опять же по транспортеру отправлял их к стоящей у входа машине. Васька перевел бинокль на первых разделочников. Они в это время раскладывали субпродукты по ящикам, а кишки, разделив их на тонкие и толстые, промывали из шланга.

Забой продолжался до полуночи. Васька насчитал семьдесят пять свиных туш. Наконец транспортер был остановлен. Обработанные полутуши были сложены в рефрижератор. Перед тем как двери морозильника закрылись, к ним подошел мужчина в белом халате и стал ставить на тушах печати. Затем передал водителю какие-то бумаги. После этого машина уехала. На ее место подъехала машина поменьше. В нее загрузили субпродукты, головы и ножки. В самом конце погрузили ящики с кишками.

Васька хорошо рассмотрел и запомнил номера машин. Он также обратил внимание, как перед отъездом мужчина в белом халате отдал какое-то распоряжение оставшимся четверым рабочим.

– Знаешь, почему в деревне не знают, что здесь существует подпольный забойный цех? – тронул за плечо Афанасия Васька.

– Не знаю, – замотал тот головой.

– Тогда смотри сюда, – передал он парню бинокль.

Впрочем, и без бинокля было видно, как рабочие посыпают белым порошком всю линию, а потом из шланга моют ее. По запаху без труда определили, что это хлорная известь, а мыли кипятком. Через десять минут в цехе не осталось и следа от забоя свиней, как не осталось и запаха. Закончив уборку цеха, рабочие смотали шланг и унесли с собой. Уходя, выключили в помещении свет.

В печи, где прятались парни, стало темно. Оба какое-то время сидели молча.

– У них здесь оборудована автономная канализация, – высказал предположение Васька, закуривая папиросу. – И, судя по всему, имеется дизельный генератор. Въезд у них со стороны глиняного карьера, – продолжал он рассуждать вслух. – Туда никто не ходит, поэтому они так уверенно себя чувствуют. Похоже, что обосновались они здесь уже давно. И режут тут ворованный скот. Я, Афанасий, по образованию технарь и могу тебе точно сказать, что линия у них оборудована не только для забоя свиней. Небольшие изменения, и тут можно разделывать и овец, и крупный рогатый скот.

– Ага, точно, – замотал головой Афанасий. – Валькиных овец украл Аслан.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, – зло сверкнул глазами Афоня.

– И давно ты об этом знаешь? – гася докуренную сигарету, поинтересовался Васька.

– Давно, – поникшим голосом ответил тот.

– Вот что, – обнял Васька за плечи Афанасия, – пойдем домой. Там и решим, что делать дальше. Нас дома давно заждались, небось волнуются.

– Нет, не пойдем, – заупрямился Афоня.

Он быстро вскочил на ноги и, шмыгнув в проем, направился в то помещение, где еще недавно работал транспортер. Васька, не успев его удержать, вынужден был последовать за ним.

– Ты что, хочешь выйти через карьер? – идя рядом и освещая дорогу фонариком, спросил он.

– Нет, – мотнул головой Афоня.

Когда они поравнялись со стеной, из-за которой поступали убитые свиньи, Афоня остановился и показал рукой на дверь:

– Там у них контора, – и шмыгнул в темноту.

Васька посветил фонариком дверь, открыл ее и вошел в комнату. Пошарив лучом света по стенам, остановился на металлическом сейфе. Попробовал открыть, но дверца была заперта.

– Крепкий замок, – вздохнул Васька.

– Да, крепкий, – согласился Афоня. Он нагнулся над стоявшим в углу ящиком, сунул под него руку и вытащил внушительных размеров ключ. – Вот, возьми.

– Посвети, – попросил Васька, передавая фонарь. – Я попытаюсь открыть.

Сейф открылся без труда. Внутри было три отсека. Два из них были пустыми. Открыв дверцу нижнего отсека, Васька увидел две пачки долларов и несколько пачек рублей, перетянутых резинками. Парень молча рассовал их по карманам. Кроме денег, в сейфе лежала пухлая кожаная папка на молнии.

– Возьмем? – спросил он у Афанасия.

– Возьмем, – кивнул тот головой.

Когда Васька хотел уже закрывать дверцу сейфа, Афоня схватил металлическую баночку с мелочью и высыпал деньги себе в карман, а пустую банку поставил на место.

– Ты что это, дружище, мелочишься? – засмеялся Васька. – Последние деньги даже воры не забирают.

– А мы не воры, поэтому заберем все до копеечки.

– Согласен. Воры те, у кого мы хозяйничаем в сейфе. – Он захлопнул дверцу, замкнул сейф и положил ключ себе в перчатку. – Пусть ключ ищут-свищут, – шутливо толкнул он в плечо товарища.

Возвращались прежним путем. Когда вылезли на улицу, было уже совсем темно. Небо заволокло тучами, дул холодный пронизывающий ветер. Прежде чем уйти, Афоня тщательно замаскировал лаз кураем, а место, где они стояли, забросал ветками. Только после этого друзья тронулись в путь.

– А следы мы с тобой оставили, – сказал Васька, когда они дошли до узкоколейки. – По ним нас в два счета вычислят.

– Не вычислят, – спокойно ответил Афоня. – Сторожа далеко. Они ночуют в будке в глиняном карьере.

– Пожалуй, ты прав. Сейчас они уже спят, а ночью, судя по всему, опять будет снег, – посмотрел он на сгущающиеся тучи. – Но на всякий случай, давай пройдем по узкоколейке до Центральной усадьбы, а оттуда по укатанной дороге.

Шли молча. Каждый думал о своем. Сделав крюк для страховки, друзья примерно через час были в деревне. Когда подошли к землянке, где жили родители Афанасия, он тронул Ваську за рукав.

– Подожди меня чуток, я забегу домой воды попить.

– Хорошо, – согласился тот.

Но Афоня слукавил. Он вошел в свою землянку на цыпочках так тихо, что спящая мать его не услышала. Открыв дверцу шифоньера, нащупал карман в старом материнском платье и высыпал в него всю мелочь. Так же тихо прикрыл двери и вернулся к ожидавшему его Василию.

– Проводи меня на конезавод, – попросил он. – Боюсь, что меня Яков Иванович заругает.

Васька согласился, и они молча зашагали по укатанной санями и машинами дороге. Под ногами весело скрипел снег. Морозный воздух бодрил. Вскоре они оказались у проходной.

– Иди ложись спать, – подтолкнул Васька в спину друга. – Уже два часа ночи.

Дождавшись, пока тот скроется в дверях здания, быстро зашагал домой.

Войдя в сени, Васька достал из-под лавки старые валенки и засунул в них все деньги. Сколько именно было денег, он не знал, но по толщине пачек догадывался, что много. Наверно, больше, чем ему приходилось держать в руках за всю свою жизнь.

Не успел он переобуться в комнатные тапочки, как на пороге появилась Альбина в шали, наброшенной на голые плечи.

– А я тебя уже потеряла, – сказала она, кутаясь в платок. – Не знаю, что и думать.

– Возьми, – протянул он ей папку. – Я сейчас погрею над печкой руки, и мы посмотрим, что в ней.

Подержав руки над конфорками и попив воды прямо из чайника, он присел к столу. Любопытная Альбина уже листала документы. Особенно ее привлекли два конверта. Внутри оказались пластиковые карточки с инструкцией по их использованию и паролями.

– Все эти документы – ерунда, – толкнула она Ваську локтем в бок. – А вот эти два конверта меня очень заинтересовали.

– Зачем они тебе, – покрутил он их в руках. – Зачем они тебе? Брось в печку.