Текст книги "Деревня, хранимая Богом"

Загадочная папка

Николай Викторович вернулся в свой кабинет задолго до обеда и стал просматривать почту. В это время к нему зашла секретарь и протянула кожаную папку.

– Это передал для вас Василий Митрофанович Иванченко.

– Давно он здесь был?

– Почти сразу после вашего ухода на конюшню.

Отложив почту, Николай Викторович расстегнул молнию, достал документы и стал их рассматривать. Но сколько ни старался хоть что-нибудь понять, все было тщетно. Английского языка он не знал. «Вот черт, – отодвинул он в сторону папку, – в школе учил английский, в военном училище учил, в академии сдал все зачеты, а ни фига не могу прочитать. – Он вздохнул, а потом улыбнулся. – Иностранный язык, как музыка, и тем и другим нужно заниматься постоянно». Глядя на папку, он стал размышлять о возможной ценности находящихся в ней документов. Ведь не зря же бандиты хранили ее в сейфе. Снова придвинул папку и попытался хоть что-нибудь понять. Один документ со штампом Государственного нотариуса его особенно заинтересовал. Один только факт, что он исполнен на специальной бумаге и заверен, говорил о его ценности. «А ведь этот документ может иметь срок давности, – мелькнула мысль. – Мне необходимо как можно скорее узнать, что в нем написано». Появилось желание позвонить полковнику милиции Малову и попросить его прислать специалиста со знанием английского языка.

– Стоп, – сказал он сам себе и хлопнул по лбу. – А ведь Кирилл недавно окончил школу и, насколько мне известно, хорошо знает английский.

Он быстро позвонил Якову Ивановичу и попросил того срочно прислать к нему Кирилла. Через пять минут мальчик уже стоял на пороге его кабинета.

– Мне сказали, что вы меня вызывали, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

– Проходи, – протянул ему руку директор. – Присаживайся к столу, есть работа. – Тот несмело присел на краешек стула. – Ты вырос в семье учительницы иностранного языка, – начал он издалека. – Вот мне и подумалось, что ты, наверно, неплохо знаешь английский язык.

– Конечно, знаю. А что нужно сделать?

– Нужно прочитать несколько документов.

– Это я смогу, – улыбнулся Кирилл. – На английском я свободно говорю и читаю, можно сказать, не хуже, чем на русском.

– Ты, наверно, знаешь, что происходит в деревне в последнее время? – присаживаясь напротив парня, спросил Николай Викторович. – Тот молча кивнул головой. – Так вот, из сейфа, который находился на развалинах кирпичного завода, мне принесли папку с документами. Я все просмотрел, но так ничего и не понял, они все на английском языке. Но, поскольку бандиты хранили их в сейфе, значит, эти документы содержат какую-то важную информацию. У меня к тебе просьба: переведи мне каждое слово.

– Я все сделаю, как вы просите, – он взял папку, полистал документы. – Мне понадобится некоторое время для работы, а также компьютер с Интернетом и отдельный кабинет.

– Располагайся, – толкнул рукой свое кресло Николай Викторович. – Мой компьютер в твоем распоряжении. Если забарахлит Интернет, а такое иногда случается, от моего имени вызывай программиста. Я же уезжаю в район, и до конца дня меня не будет.

Несмотря на то, что уже продолжительное время Кирилл не прикасался к компьютеру, он довольно быстро освоился со знакомой техникой и приступил к анализу всех находящихся в папке бумаг. Работал он долго, тщательно переводя на русский язык те документы, которые, по его мнению, могли представлять особый интерес. Когда все лежащие перед ним бумаги были изучены, он приступил к последнему документу, составленному на специальной бумаге. Без особого труда Кирилл узнал, что это доверенность на предъявителя. В пустые графы достаточно было вписать фамилию и паспортные данные любого человека, и тот становился владельцем недвижимости. Но где именно находилась эта недвижимость и на какую сумму она оценивалась, ни в одном документе информации не имелось.

У Кирилла пропало настроение. Ему стало очень обидно, что он не смог оправдать надежды Николая Викторовича. Он сложил все документы в папку и застегнул молнию. Чтобы скоротать время, стал просматривать последние новости в Интернете. И тут у него мелькнула мысль: «А нет ли у папки потайных карманов»? Он вытряхнул на стол все бумаги и стал прощупывать мягкую кожу кончиками пальцев. Вдруг ощутил какую-то шероховатость. Это была почти незаметная полоска склеенного шва. Взяв нож для резки бумаги Кирилл кончиком надрезал шов и поднял ткань. В щели увидел небольшую визитную карточку. Вынув ее, прочитал адрес и номер телефона нотариуса, заверившего доверенность. На обратной стороне авторучкой по-английски было написано: «Господин Абашидзе, вам следует прислать к нотариусу человека с паспортом по указанному на визитной карточке адресу для оформления недвижимости».

Кирилл положил перед собой визитку и задумался. С одной стороны было все понятно, а с другой… В какой стране живет этот нотариус, как найти этого господина Абашидзе, которому обломилось наследство? Он повертел в руках доверенность и вдруг заметил в уголке кто-то карандашом сделал надпись мелкими печатными буквами: «голубой аметист». Он стал гадать, чтобы это могло означать? Если название драгоценной вещицы, тогда как это стыкуется с недвижимостью? Чем дольше Кирилл размышлял, тем больше неясностей у него появлялось. В конце концов ему надоело ломать голову и он, составив список вопросов, стал задавать их компьютеру. Поиск ответов через Интернет долго не давал ожидаемого результата. Ни названий кафе, ни улиц, ни отелей не вырисовывалось. Единственной информацией стало то, что «Голубой аметист» находится в Греции на острове Крит. «А вот это уже кое-что», – пробормотал он себе под нос.

Мальчик так увлекся поиском, что не заметил, как в кабинет вошел Николай Викторович. А когда увидел директора, от неожиданности даже вскочил с кресла.

– Ну, дружище, – положил ему на плечо руку хозяин конного завода, – давай рассказывай, что ты сумел перевести и что накопал в Интернете?

– В папке имеется доверенность на оформление недвижимости, – начал рассказывать Кирилл и протянул визитку нотариуса. – Доверенность выдана на предъявителя. То есть достаточно вписать фамилию человека и его паспортные данные. Насколько я сумел понять, эту запись должен сделать непосредственно нотариус, визитную карточку которого я вам отдал. Вписать он должен фамилию Абашидзе.

– Как ты сказал? – вскрикнул Николай Викторович, – Абашидзе? Не может быть. – Он взволнованно заходил по кабинету. – Чуть больше часа назад полковник милиции Малов рассказал мне, что Абашидзе, по кличке Мурзало, разбился на машине сразу после Нового года. Авария произошла по дороге в аэропорт. Кроме него в машине находилось еще два подельника. Выжил только водитель, он и рассказал, что Мурзало хотел скрыться за границей, так как получил информацию о возможном аресте федеральной службой безопасности. Лететь он собирался в Афины. Перед поездкой в аэропорт водитель слышал разговор хозяина с Асланом, который должен был передать ему деньги и какую-то папку с документами, но не передал, ссылаясь на то, что его тайник кто-то обчистил в новогоднюю ночь. От такой новости Мурзало затрясся от ярости и чуть не перестрелял своих подельников.

В кабинете наступила тишина. Николай Викторович стоял посреди кабинета, разминая в пальцах папиросу. Кирилл смотрел на него широко раскрытыми глазами.

– Что же получается? – заговорил хозяин конного завода. – Мурзало нет, доверенность у нас, значит, нам с тобой и карты в руки. Давай начнем свою игру. Если получится, то значит, сам господь Бог нам помогает.

– А если не получится? – тихо спросил Кирилл.

– Тогда выходит, что мы не заслуживаем заполучить в собственность иностранную недвижимость. – Николай Викторович достал из шкафа карту мира и расстелил ее на столе. – Давай поищем остров Крит. Скоро нам с тобой предстоит туда отправиться. Правда, для этого понадобятся заграничные паспорта и визы. Ну, с паспортами, думаю, проблем не будет. Полковник Малов нам поможет. А вот с визами дело обстоит сложнее.

Он вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер Сергея Александровича и попросил того помочь получить загранпаспорта в ускоренном варианте. Выслушав ответ собеседника, сказал: «У нас с тобой на подготовку минимум две недели».

Драка Нурии с Ефросиньей

Всю ночь у Нурии болела голова. Возможно, из-за этого и снились кошмары. Проснувшись, она лежала с закрытыми глазами и вспоминала сон. Сделать это было трудно по причине непроходящей головной боли. Размытые очертания постоянно исчезали, и она не могла сосредоточиться ни на одном из них. Единственное, что хорошо зафиксировала память, было видение, всплывшее в ее воспаленном мозгу под самое утро. Приснилось, будто на утиной ферме идет гуляние. Все пляшут и поют, а посреди круга танцуют фокстрот ее племянник Равиль и Кадычиха. Причем в танце ведет женщина. Ефросинья крепко прижимает к себе парня, целует его в губу. Сама Нурия хлопает в ладоши и громко кричит: «Горько»!

С трудом открыв глаза и сев на кровати, хозяйка покачала головой. «Приснится же такое, – подумала она. – Чтобы красавиц Равиль целовался с этой старой лошадью. Он такой гордый парень, что не на каждую молодую девку смотрит. Ну, ладно, все это чушь собачья, – тряхнула головой Нурия, – главное, что я себя не видела во сне пьяной. Такой сон всегда к болезни снится». Потянувшись и надев халат, стала растоплять печку. Затем, взяв нож, спустилась в подвал и отрезала заднюю часть утки. Порубив мясо на кусочки, положила на сковородку, добавила немножко воды, чтобы утятина пропарилась и стала мягкой. Жевать жесткое мясо ей было нечем, так как во рту торчал всего один целый зуб. Закрыв сковородку крышкой, в ожидании, когда завтрак будет готов, решила привести в порядок свою прическу. Расчесав гребешком длинные седые и редкие волосы, она стала заплетать их в две тонкие, словно крысиный хвост, косички. За этим занятием ее и застала Кадычиха.

В дом она вошла без стука. Не здороваясь с хозяйкой, прошла в глубь комнаты и уселась на кровать.

– Утятину, значит, жаришь? – ехидно спросила она. – Я запах от самой дороги унюхала.

– Что-то есть ведь надо, – лебезя перед подругой, скороговоркой выпалила хозяйка. – Ты же знаешь, я свинину не ем.

– Врешь ты все, – со злостью выкрикнула гостья. – Жрешь свинину, словно старая свинья. Забыла, как у меня на рождество самогонку закусывала свиным салом?

– Ты права, подруга, я ем свинину, когда выпью. А когда трезвая, мне и на нюх ее не надо.

Мясо на сковородке стало подгорать. Нурия схватила тряпку, сняла с плиты скворчащую посудину и поставила ее на чугунок с горячей водой, который стоял на печке.

– У меня всегда на плите стоит горячая вода, – словно оправдываясь перед гостьей, сказала Нурия. – Посуду там помыть, или умыться. В сенях в умывальнике ведь вода ледяная.

Кадычиха сидела молча, словно не слыша, что говорит ей хозяйка. Она обдумывала, с чего начать разговор с Нурией. Ведь эта бестия говорит одно, а делает совершенно другое и врет на каждом шагу.

– Ты бы, Нюша, бросила смыкать свои патлы, – криво улыбаясь, сказала Ефросинья. – Присядь и выслушай меня. Один хороший человек из города просил оказать ему небольшую услугу. За это он поставит ящик водки. – Заметив испуганный взгляд подруги, положила ей руку на плечо и успокоила. – Ничего особенного в этой услуге нет. Особенно, если за дело возьмется такая способная женщина, как ты, Нюша.

– Ну, чего тянешь кота за хвост? – с недоверием посмотрела на подругу хозяйка, – давай конкретно говори, что я должна сделать?

– Ты, наверно, знаешь, что в нашей деревне в последнее время какая-то чертовщина стала твориться, – начала издалека Кадычиха. – Люди бесследно исчезают. А недавно, – она понизила голос, – в деревню заехала большая машина с бараньим мясом, а обратно не выехала. Словно сквозь землю провалилась. Ты случайно не знаешь, кто в деревне варит баранину?

Нурия призадумалась. Вспомнив, уже хотела рассказать, как на утиной ферме ее угощал бараниной Степан Плюхин, но вовремя спохватилась. Подумалось, что ее сердечного друга могут вызвать в милицию, а он по доброте душевной возьмет и расскажет, как она к нему по ночам в гости бегает.

– Откуда же мне знать, – пожала плечами Нурия. – Я живу сама по себе, в деревне меня не любят, и я плачу им той же монетой. Я ведь, Фрося, не деревенская баба. Родилась в городе Уфе, там все мои корни. А здесь я случайно оказалась.

– Мне твоя биография не интересует, – раздраженно сказала Кадычиха. – И выяснять кто кого в деревне любит, мне тоже неинтересно. Моя конкретная просьба к тебе такая: сходи в дом Митрофана Иванченко и разведай, едят они баранину или нет.

– Ты что, Ефросинья, – замахала руками Нурия, – я никогда в его доме не была и не знаю, как там дверь открывается.

– А ты, Нюша, сходи и узнаешь, как они живут и чем питаются. Если у них в доме есть баранина, то ты ее носом учуешь. А баранины у него много. Для того, чтобы ее учуять не нужно иметь собачий нюх.

– Фросинька, а много в машине было мяса? – глядя в глаза Кадычихи, шепотом спросила Нурия.

Гостья молчала. А Нурия вдруг подумала, что к краже баранины мог быть причастен ее племянник. Судя по тому, как он вывозил из деревни товары на больших машинах, можно предположить, что он со своей бандой и баранину спер. Не дождавшись ответа, хозяйка повторила вопрос.

– Много, до неприличия много, – сказала Кадычиха. – Машина была чуть меньше грузового вагона.

Услышав такой ответ, Нурия снова задумалась. Если мяса было столько много, то почему его повезли в деревню, а не в город? Спрятать здесь такое количество баранины нереально.

– Я думаю, что тот человек, который обещал мне ящик водки, здорово ошибается, – медленно проговорила хозяйка дома. – Если бы в деревню завезли столько баранины, то к нам сюда на запах свежего мяса сбежались бы собаки со всей округи.

– А меня не интересует, Нюша, что ты думаешь. Я тебе даю конкретное задание, пойти в дом Митрофана и все разведать. И причина у тебя для такого визита имеется.

– Это какая же у меня причина?

– Зима на дворе, а у тебя печка плохо греет. Вот и сходи, посоветуйся с печником. А сама носом пошмыгай, выбери момент в холодильник загляни, в сенях пошуруй. И не забудь в собачью миску посмотреть на предмет бараньих костей.

– Никуда я не пойду, – твердым голосом заявила Нурия. – Не хватало, чтобы мне его жена морду набила.

Кадычиха, не ожидавшая от своей подруги такого ответа, от удивления выпучила глаза. Затем с размаху грохнула кулаком по столу с такой силой, что на нем зазвенела посуда.

– Нет, ты пойдешь, – заорала она. – Пойдешь как миленькая. Иначе я расскажу Лушке, что ты ходишь к ее Степану по ночам, спишь с ним, а в знак благодарности он дает тебе возможность воровать уток. Вон сколько перин и подушек набила пухом, – хлопнула она ладонью по кровати. – Ты сейчас же пойдешь в дом Иванченко и все сделаешь, как я тебе велела.

– Никуда я не пойду, – тихим голосом повторила Нурия, складывая на столе разбросанные миски и ложки. – И не пугай меня Лушкой. Она не станет тебя слушать и даже на порог своего дома не пустит.

– Говоришь, что Лушка меня слушать не станет, – со злостью выкрикнула Кадычиха. – Хорошо, пусть она меня не слушает. Зато Ашот меня выслушает очень внимательно. И он выгонит с работы не только тебя, но и твою дочку Марту.

– Причем здесь Марта? – вспылила Нурия. – Она хорошо работает, претензий от хозяина к ней нет.

– Нет претензий, говоришь? – передразнила Кадычиха. – А теперь будут.

– А вот это ты видела? – сунула под нос гостье кукиш хозяйка. – Говори что хочешь, я ничего не боюсь. А вот если я скажу Мирону, что ты его матери кошку в трубу бросила и сожгла несчастное животное заживо, тогда посмотрим, что он с тобой сделает.

Кадычиха притихла и даже пригнула плечи. Вдруг она вскочила с кровати и с перекошенным от злобы лицом вцепилась в волосы Нурии. Громко матерясь, хозяйка попыталась вырваться из рук нападавшей, но та мертвой хваткой держала ее за жидкие волосы. Взвыв от боли, она упала на колени и схватила кочергу, стоявшую возле печки, не раздумывая со всей силы ударила Кадычиху по ноге. Завопив от резкой боли та выпустила из рук волосы. Воспользовавшись моментом, Нурия вскочила на ноги.

– А ну ты, жеребец деревенский, – поднимая над головой кочергу, сказала она Кадычихе, – сейчас же вон из моей хаты.

Прихрамывая, гостья медленно направилась к двери. Проходя мимо хозяйки, вдруг со всего размаха ударила ее кулаком в лицо и выскочила из комнаты, оставив двери открытыми настежь. Нурия взяла полотенце, смочила его холодной водой и стала делать примочки к разбитому носу и губе. Когда кровь перестала сочиться, она подошла к зеркалу и только сейчас заметила, что ее последний целый зуб наполовину откололся. Острые концы цепляли за язык и больно кололи его.

Нурия присела на кровать и горько заплакала. Плакала она так громко и с таким надрывом, что сидевшая во дворе на цепи собака завыла. Никогда еще в своей жизни она не плакала от такой обиды и бессилия. Рыдающая женщина прилегла на кровать и накрыла лицо мокрым полотенцем, да так и пролежала до самого обеда. Затем поднялась и снова взглянула на свое припухшее лицо. Волна злости и мести снова нахлынули на нее. «Пойду к Мирону и расскажу ему, как Кадычиха сожгла в трубе кошку его матери», – решила она и, одевшись, направилась в деревню.

Шагая по утоптанной тропинке и вдыхая свежий морозный воздух, Нурия размышляла над тем, как бы изложить историю с кошкой таким образом, чтобы Мирон немедленно пошел к Ефросинье и набил ей морду. Проходя мимо колодца, она обратила внимание на мужчину, который топором скалывал лед со сруба. Приблизившись, узнала Жорку.

– Добрый день, Георгий Данилович, – поздоровалась она, останавливаясь рядом.

– Добрый, добрый, – ответил тот, продолжая махать топором.

– Давай я тебе помогу, – предложила свои услуги Нурия. – Я смотрю, у тебя веник есть, так я пока подмету, а ты отдохни.

– Я нынче устал и обойдусь без посторонней помощи, – ответил Жорка. – А ты, Нурия Эльдаровна, лучше ступай посмотреть на пожар.

– Это какой такой пожар?

– А вон там, за балкой кто-то сжег сеновал Кадычихи.

– Георгий Данилович, а случайно не шутишь?

– Делать мне больше нечего, как шутить с тобой.

– Сам-то чего на пожар не пошел?

– Меня не интересуют пепелища. Моя Клавдия ходила, говорит, что там следователь опрашивает всех жителей.

Услышав такую новость, Нурия вытащила из карманов руки и, словно наскипидаренная, помчалась за балку. Поравнявшись с домом Кадычихи, она приостановилась, немного отдышалась и только потом двинулась дальше. «А ведь пожар был не сегодня, – разглядывая пепелище, подумала Нурия. – Почему же Ефросинья мне об этом ничего не сказала? Видимо, она подозревает в поджоге Митрофана Иванченко, поэтому и настраивала проникнуть к нему в дом. Хотя такое мог запросто сотворить и Васька. Он парень отчаянный, его лучше не трогать».

Допросы на пепелище

Нурия подошла к толпе людей, в середине которой в полушубке и шапке стоял милиционер. В его руках была черная кожаная папка. Кадычихи среди собравшихся не было. «Может, она и не знает, что сожгли ее сеновал, – подумала она. – Впрочем, как такое может быть? Милиционер из района знает, а хозяйка – нет». Пристроившись рядом с женой Вальки Юрасова, тихонько спросила:

– Твоего Валентина обвиняют в поджоге?

– Да бог с вами, – испуганно ответила женщина. – Мой муж на такое не способен. Мы и живем в другом конце деревни.

Нурия понимающе кивнула головой и медленно стала обходить толпу. Приблизилась к милиционеру.

– Здравствуйте, товарищ полковник.

– Здравствуйте, гражданка. Только я не полковник, а капитан.

– А кто, позвольте полюбопытствовать, выше по званию: полковник или капитан?

– Полковник выше, – посмотрев на назойливую женщину, нехотя ответил тот.

– Значит, я правильно сказала, – улыбнулась во весь свой беззубый рот Нурия. – Скоро получите полковника.

– Не мешайте вести следствие, – отмахнулся от нее капитан и повернулся к стоявшему рядом Вальке. – Итак, продолжим.

– А что тут продолжать, – пожал тот плечами. – Я ничего не знаю, ничего не видел. Быть может, это дети игрались со спичками и подпалили. Сено сухое, словно порох…

– Откуда вы знаете, что она сухое? – перебил его капитан. – Вы бывали на сеновале?

– Не был я на нем никогда. А говорю так потому, что стоит он тут…вернее, стоял, уже десяток лет. Заготавливал это сено бывший владелец дома Толька Демин, царствие ему небесное.

Стоявшую рядом Нурию так и подмывало вмешаться в разговор. Наконец, она уловила момент, когда капитан повернулся в ее сторону.

– Я вот что скажу тебе, красавчик, – заискивающим голосом проговорила она. – Никто эту чертову скирду не поджигал.

– Это как же вас прикажете понимать? – выпучил глаза следователь. – Выходит, сеновал спалил домовой? – улыбнулся он.

– Нет, не домовой, – смело шагнула вперед Нурия. – Его подожгла сама Кадычиха. Вам любой скажет, что она в последнее время словно с ума сошла. Ходит по деревне и мелет всякую чепуху. Вот, например, на прошлой неделе пришла ко мне и говорит: «Знаешь, прошлой ночью в деревне убили двух чужих людей. Приехали вечером и больше их никто не видел». Стала я ее спрашивать, что да как. А она, оказывается, знает все подробности. Даже какого цвета была машина. Конечно, я ей не поверила. Видела я эту легковушку, товарищ милиционер, два раза возле утиной фермы. Только не вечером, а утром. Двое мужчин из нее выходили, потом к ним еще один высокий подошел, и они уехали в сторону Центральной усадьбы. А Ефросинья все выдумывает и наговаривает на жителей деревни, потому что ее здесь не любят за то, что она воровка, гонит самогон и спаивает мужиков. – Заметив, что капитан милиции прислушивается к ее словам, Нурия разошлась вовсю. – Сумасшедшая она, это точно. Вот сегодня пришла ко мне снова и предложила сходить в милицию и заявить, что Митрофан Иванченко со своей женой украли какое-то баранье мясо. Это же надо такое придумать! Да Митрофан самый бескорыстный человек в деревне. Он бесплатно пенсионерам печи кладет и дымоходы чистит. Так вот, товарищ капитан, за то, что я отказалась идти в милицию, эта сумасшедшая заехала мне в морду кулаком. Вот смотрите, губу разбила и сломала последний зуб. Пусть теперь отвечает за нанесенные мне побои.

– Ничего этого писать в протокол я не буду, – улыбнулся милиционер. – Вам же, гражданочка, советую обратиться к врачу и снять побои.

В это время к собравшимся подошла Кадычиха. Она хорошо слышала рассказ Нурии. Протолкавшись к капитану, она опустила чулок и показала огромны синяк на ноге.

– Это я пойду снимать побои. Эта пьянь ударила меня кочергой. Она же никогда не бывает трезвой, вот и наплела черт знает что.

– Врешь! – выскочила из толпы Нурия. – Я вчера и сегодня ни грамма в рот не брала.

– Значит, завязала с этим делом? – с улыбкой уточнил капитан.

– Завязала, не завязала, это вас не касается, – огрызнулась Нурия. – А вот мои показания насчет того, что Ефросинья сама свой сеновал подожгла, в протокол запишите.

– С какой стати ей жечь собственный сеновал? – пожал плечами капитан.

– А с такой, что она жадная. Узнала, что в деревне скот голодает, вот и решила все сено сжечь, чтобы никому ничего не досталось. Ведь оно все равно было не ее. Не она его заготавливала. А чужого не жалко.

– Правильно говорит Нурия, – загудели в толпе. – Она хорошо изучила свою подругу, знает, что говорит.

– А ведь Нурия права, – высказал свое мнение до этого молчавший дед Иван. – Ни у кого не поднимется рука спалить скирду в то время, когда скотина от голода с ног валится. Вот перетащить сено к себе в сарай, это еще куда ни шло, а жечь…

Народ стал потихоньку расходиться. Нурия направилась к магазину и попросила в долг бутылку портвейна.

– Марта получит зарплату, и я долг верну, – сказала она Варьке.

– Спиртное в долг не продаю, – недовольно буркнула продавщица. – Я тебе не Кадычиха.

В этот момент из-за сарая вышел Мирон. Он хорошо слышал слова Нурии на пожарище и был благодарен ей за подсказанную капитану милиции идею.

– Нюша, – окликнул он понуро бредущую женщину, – иди к Варьке и скажи, что я разрешаю тебе брать спиртное в долг. И еще скажи, что с сегодняшнего дня я открываю в своем магазине для тебя кредитную линию. – Он подошел к магазину вместе с Нурией и сказал дочери. – Дай ей бутылку вина, а долг запиши на меня.

У кучи пепла осталось несколько человек, да и те уже собрались уходить. Стал складывать исписанные листки в папку и капитан милиции. Он еще раз посмотрел на пепелище, словно надеясь найти там хоть какую-нибудь зацепку. И тут его взгляд остановился на испуганном лице тетки Марии, которая выглядывала из-за плеча Вальки Юрасова. Он поманил ее к себе пальцем.

– А вот ты, гражданка Чижикова, что можешь поведать о пожаре? – Заметив, как женщина низко опустила голову, сам подошел к ней и строго предупредил, – ты не прячься за чужую спину. Я по лицу вижу, что ты знаешь, кто устроил пожар у твоей соседки.

– Ничего я не видела, – чуть не плача, ответила тетка Мария и от волнения стала ковырять носком валенка снег. – Ничего я не видела.

– Не знаешь? А от кого ты узнала, что сеновал гражданки Кадычковой сгорел?

– Сегодня узнала от вас, товарищ капитан, – уже более смело сказала тетка Мария. – Работала во дворе по хозяйству, через плетень увидела, что люди стали собираться. Я и подошла.

Пока капитан допрашивал тетку Марию, Валька Юрасов мучительно пытался вспомнить, где он мог раньше видеть этого офицера милиции?

– Вспомнил, – тихо сказал он стоявшей рядом жене.

– Что ты вспомнил?

– Я только сейчас вспомнил, где я раньше видел этого капитана. Это он подъезжал к конному заводу вместе с бойцами и через громкоговоритель требовал у Николая Викторовича выдать Афанасия Чижикова. – Он высвободил локоть своей руки, за который его крепко держала жена. – Подожди немного, я пойду побеседую с этим блюстителем порядка. – Он не торопясь приблизился к милиционеру. – Товарищ капитан, – требовательным голосом заговорил Валька, – предъявите, пожалуйста, свое удостоверение.

– Я уже предъявлял документы твоим землякам и делал это не один раз.

– Странно такое слышать от вас, – засунув руки в карманы, гнул свою линию Валька. – Складывается впечатление, что вам забыли сказать о простой истине, прежде чем вести следствие или допрос, вы обязаны представиться, а при необходимости, предъявить удостоверение личности. И только после этого уже задавать вопросы гражданину. – Он подошел вплотную к капитану. – Вот вы со мной битых полчаса беседовали на повышенных тонах, называли меня по фамилии, смотрели мой паспорт, а сами не представились. Мы даже не знаем вашей фамилии.

– Я не обязан каждому представляться…

– Вот у меня этой зимой украли отару овец, – не слушая капитана, продолжал Валька. – Я к следователю в район каждую неделю езжу, но вас я там ни разу не видел.

– Я редко бываю в отделе, – затушевался капитан, – поэтому ничего удивительного в том, что мы не встречались, лично я не вижу.

– А меня другое интересует, – выставил вперед ногу Валька. – Почему в районном отделении милиции никто не знает о пропаже людей в нашей деревне, а вы знаете? Вы можете нам, деревенским жителям, – указал он рукой на столпившихся вокруг них земляков, – назвать фамилии тех, кто якобы пропал после того, как погостил у нас?

– Здесь задаю вопросы я, – почти крикнул капитан. – Тебе что, мало моих полномочий? – постучал он пальцем по погонам.

Валька усмехнулся. Повернулся спиной к милиционеру и, взяв под руку жену, громко сказал:

– Пойдем домой, нам здесь делать нечего. Метать бисер перед ментом-оборотнем я не стану.

С опаской поглядывая на капитана, стали быстро расходиться и остальные жители деревни. У огромной кучи пепла остались только двое: милиционер и Кадычиха. Раздосадованный сыщик стал граблями прочесывать пепел вдоль и поперек.

– Вряд ли кто-то был во время пожара на сеновале, – бормотал он себе под нос. – Иначе, хоть что-нибудь да осталось бы. А здесь нет даже корпуса от часов.

– Сеновал был сделан из горбылей и покрыт толстым слоем рубероида, – сказала Кадычиха, до этого молча наблюдавшая за действиями капитана. – Температура была такой, что все сгорело.

– Какой бы высокой ни была температура, – бросил грабли капитан, – но металл все равно бы не расплавился. И если ты, тетка Ефросинья, говоришь правду, и на сеновале, действительно, были люди Аслана, то они без стволов не ходят.

– Может, они днем тут были, а ночью ушли ночевать в какое-нибудь теплое место?

– Нет, не может, – ударил кулаком о свою ладонь капитан.

– То, что здесь были люди, я уверена, – задумчиво проговорила Кадычиха. – Утром и в обед им сюда приносил еду мой сын Филипп. А когда понес вечером, то сеновал уже пылал. И лестницы, по которой ребята поднимались, на месте не было. – Ефросинья подняла с земли грабли и, опираясь на них, продолжила: – Если бы Анвар со своими людьми ушел с сеновала, то Аслан бы об этом узнал и их бы не искал.

– По тем данным, которыми я располагаю, – оглянувшись по сторонам и понизив голос, сказал капитан, – в деревню пришли семеро его людей. Здесь их следы обрываются.

– Нужно переговорить с каждым жителем деревни, может, кто и сболтнет, – вставила Кадычиха.

– Я вот смотрю, Ефросинья, на вашу деревню и создается такое впечатление, что это не деревня вовсе, а клубок змей, которые извиваются в гадючьем гнезде. Видишь, что шевелятся, а схватить не можешь: ни хвоста, ни головы не видно. – Он плюнул от досады. – Ладно, слушай меня внимательно. Ты сейчас затаись малость, но работу свою не прекращай. Стань поласковее со своими покупателями, угощай их щедро и расспрашивай пьяненьких мужиков. Не зря же говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Мне же в вашей деревне больше появляться не желательно.

Так и не получив никакой информации, капитан вышел на укатанную санями дорогу и направился к водокачке, где его в машине ждали Аслан с Джохаром. Открыв дверцу легковушки, бывший капитан милиции Владимир Дмитренко сел на заднее сидение.

– Ничего не рассказывай, – сказал Джохар, – мы хорошо слышали все разговоры, которые ты вел в деревне. – Он повернулся и протянул руку, – отцепляй прослушку.

Капитан молча расстегнул шинель, отцепил компактный передатчик и передал подельнику.

– По всей вероятности, к пропаже баранины и семи наших парней деревенские жители не причастны, – задумчиво проговорил Джохар, пряча в карман аппарат. – А ты в деревню пока не ходи, дождись, когда мы сделаем тебе удостоверение.

– Есть у меня одна мысль, – задумчиво проговорил все это время молчавший Аслан. – Похоже, что это работают ростовские братки во главе с Кочубеем.