Текст книги "Деревня, хранимая Богом"

Белая горячка Леонида Муханина

На следующий день, после того как Олег с Афанасием перебрались в общежитие конезавода, Кирилл сказал Вере:

– Я вчера вечером был у Николая Викторовича, – начал он издалека. – Говорили о разном, в том числе и том, чтобы я тоже поселился в одной комнате с ребятами в общаге. Ты как думаешь, это будет лучше, чем жить на квартире у друга?

– Думаю, с ребятами тебе будет веселее, – улыбнулась Вера и чуть заметно покраснела. Но Кирилл не заметил мимолетного смущения девушки и продолжал:

– Давай прямо сейчас сходим в школу на Центральную усадьбу. Хочу попросить у директора направление на учебу в Пятигорский педагогический институт иностранных языков. Как думаешь, не откажет?

– Уверена, ответ будет положительным, – поддержала его Вера.

– И вот еще что, – продолжал размышлять вслух Кирилл. – Ты напишешь заявление на имя директора с просьбой разрешить Олегу сдать экзамены за восьмой класс экстерном. – Заметив нерешительный взгляд девушки, успокоил: – Не волнуйся, мы с твоим братом полностью прошли весь курс программы за седьмой класс. Знания у него твердые. А за зиму осилим и программу восьмого.

Идя вслед за Кириллом к школе по протоптанной в снегу тропинке, девушка с надеждой думала о том, что благодаря его заботе о брате Олег не вырастет неучем. Ведь он уже почти два года не ходит в школу.

За разговорами до школы добрались быстро. Двухэтажное здание из красного кирпича, с большими окнами, построенное еще в период создания совхоза «Комсомолец», напоминало остров среди сугробов. Территория была тщательно очищена от снега руками старшеклассников. И только крыша, сделанная из такой же красной керамической черепицы, была укрыта сверкающей под лучами солнца белой шапкой. Здесь Кирилл получил среднее образование. И здесь же преподавателем иностранных языков работала его мама…

В коридорах школы стояла тишина. И только из-за неплотно прикрытых дверей доносились то робкие голоса учеников, то требовательные учителей. Чтобы скоротать время до перемены, Кирилл повел Веру в актовый зал. Здесь на стенах были размещены многочисленные фотографии выпускников за все годы работы школы. На многих из них была запечатлена его мама – Лидия Викторовна Сомова. Возле одного из таких снимков Кирилл остановился. С глянцевой фотографии на него смотрели добрые и в то же время чуть грустные глаза самого дорого для него человека. Мама умерла через две недели после того, как выпускники ее класса покинули стены родной школы. Она всю себя отдавала работе, а значит – ученикам. Мама, милая моя мамочка… Горький комок подкатил к горлу Кирилла. Он с трудом сдерживал слезы. Словно почувствовав его состояние, Вера подошла сзади, положила на плечи парня ладошки и молча прижалась лицом к его спине. Словно в оцепенении они стояли перед последней фотографией. И Кириллу показалось, что мама чуть улыбнулась ему. И он улыбнулся ей в ответ…

Зазвенел звонок. Коридоры школы заполнились шумом учеников.

– Пойдем в кабинет директора, – сказал решительно Кирилл и взял Веру за руку. – Аркадий Алексеевич должен быть сейчас у себя.

Перед дверью приемной парень чуть стушевался. Сколько раз за время учебы ему приходилось бывать в этом кабинете по разным поводам и всякий раз сердце тревожно замирало. Вот и сейчас он сделал глубокий вдох и нерешительно переступил порог.

– Здравствуйте, Маргарита Станиславовна, – обратился он к секретарю. – Скажите, Аркадий Алексеевич у себя?

– Ой, – наигранно воскликнула та, отрываясь от каких-то бумаг. – Кто это к нам пришел! Неужели Кирюша Сомов! Давно тебя не видела. Где ты сейчас пропадаешь? Нам сказали, что ты ушел от отца.

Кирилл чуть смутился от такого приема, но быстро справился с робостью.

– У меня все хорошо. Живу в деревне Пруды у своего друга, бывшего маминого ученика. – И, не дожидаясь очередного вопроса, спросил: – Как вы думаете, Аркадий Алексеевич даст мне направление на учебу?

На вопрос ответил сам директор, который во время этого диалога стоял в дверях и все слышал.

– Разумеется, я дам тебе направление. Ты куда хочешь поступать?

– Я выбрал Пятигорский педагогический институт факультет иностранных языков.

Директор понимающе кивнул головой и пригласил Кирилла войти в кабинет.

– А кто эта девушка? – спросил директор школы, когда за ними закрылась дверь. – Твоя землячка? Что-то я не припомню, чтобы она училась в нашей школе.

– Вы правы, – подтвердил сомнения Аркадия Алексеевича Кирилл, – она не училась в нашей школе. Вера – беженка из Грозного. Ее родители погибли в автокатастрофе. Но горе, как известно, не приходит одно. Местные бандиты выгнали сирот с родного дома, и теперь они с братом живут в нашей деревне.

Оба надолго замолчали. Кирилл думал о своей сиротской судьбе. А директор… Руководителю школы тоже было что вспомнить.

– Кстати, она тоже к вам с просьбой пришла, – нарушил молчание Кирилл. – Вера пришла просить за младшего брата. Дело в том, что Олег, так его зовут, два последние года не учится. Но мы с ним программу обучения за седьмой класс самостоятельно осилили. – Перехватив недоверчивый взгляд директора, Кирилл заверил: – Не сомневайтесь, Аркадий Алексеевич, я его лично экзаменовал. Знания у парня твердые. К весне осилим и восьмой класс. Разрешите сдать экзамены экстерном.

Вместо ответа директор подошел к двери кабинета, распахнул ее и попросил Веру войти.

– Если то, что рассказал Кирилл, правда, мы поможем твоему брату окончить начальную школу. Ты напиши заявление, и школа выдаст тебе необходимые учебники.

Бережно сложив направление в институт во внутренний карман и, упаковав полученные в школьной библиотеке для Олега учебники, Кирилл с Верой вышли за ворота школы. Смеркалось. Под ногами скрипел сыпучий снег. Поднялся едва заметный ветерок. Но и этого было достаточно, чтобы ощутить его прикосновение. По щекам словно наждачной бумагой кто-то водил.

– Морозец градусов под двадцать будет, – предположил Кирилл и плотнее надвинул шапку. – К ночи будет еще холоднее. – Давай свернем с тропинки на проезжую дорогу, – предложил он, быть может, нас кто-нибудь подвезет.

Свернув с тропинки, ребята вышли на накатанную дорогу. И очень своевременно. Из Центральной усадьбы в сторону деревни ехали сани, запряженные одной лошадью. Поравнявшись с ними, возница остановился.

– Вы в деревню?

– Да, – в один голос ответили Кирилл и Вера.

– Тогда быстро садитесь в сани, – скомандовал он. – Разгоряченной лошади вредно стоять на морозе.

Повторять не потребовалось. Кирилл опустил упакованные книги в сани, помог забраться Вере и запрыгнул сам на устланные соломой сани.

– Вон там лежит телогрейка, – ткнул кнутом в солому хозяин саней, – укройте ею ноги. В такой обувке по такому морозу долго не выдержите. Зимой нужно вот в чем ходить, – похлопал он рукой по своим валенкам.

Видимо, ездовому очень хотелось поговорить. Он снова повернулся к ребятам.

– Меня Леонидом Трофимовичем зовут. Это так сказать по паспорту. Деревенские бабы меня кличут Муханя, а молодежь Ленечкой. А вот моя женка, еще та злыдня, обзывает меня одноглазым циклопом.

– За что это она вас так окрестила? – не удержалась от вопроса Вера.

– Так у меня правый глаз стеклянный, – усмехнулся Трофимович.

– Вы что на войне его потеряли?

– Нет, на войне я не был, – усмехнулся тот. – Когда война была, я еще не родился. А случилось вот что.

Трофимович удобнее уселся на соломе, чуть повернулся к ребятам и продолжил свой рассказ.

– Срочную службу служил я в группе советских войск в Германии. Вернулся из армии младшим сержантом. Из-за границы привез аккордеон. Ну и красивый же он был. Весь хромированный. А голосистый… Бывало как заиграю, так все девки словно по команде собираются у меня в доме. Я тогда был одним из лучших гармонистов во всей округе. Разумеется, меня часто приглашали на свадьбы, торжества разные. Вот однажды пригласили на свадьбу к заведующему сельмагом в соседнюю деревню Золка. Я начистился, надушил одеколоном свой кудрявый чуб и отправился на свадьбу. А тогда гармонисту на свадьбах платили очень большие деньги. Выпивать строго запрещалось. Разве только в разгар веселья преподносили стаканчик, и не более. Ну и вот, – продолжал вспоминать Леонид Трофимович, – когда свадьба закончилась, мне хозяин заплатил за работу, налил стаканчик самогона и поставил на закуску тарелку с жареной рыбой и два куска копченого сала с хлебом. Рыбу я есть не стал из-за ее костлявости. Закусил сальцем, поблагодарил за угощение – и в обратный путь.

Тут я должен кое-что объяснить. Дело в том, что сутками раньше прошел сильный дождь, наша речка Золка вышла с берегов и смыла подвесной мост, который соединял деревню Пруды с той, где я играл на свадьбе. Поэтому домой я отправился обходным путем. Ночь была темная. Прошел я около получаса и понял, что сбился с дороги. По времени должна была быть уже моя деревня, но куда ни посмотрю, кругом темнота, ни одного огонька не видно. Я разозлился, стал материться и чертыхаться во весь голос. Вдруг смотрю, невдалеке огонек мерцает. Направился к нему. Смотрю, стоит большая деревенская хата, а из нее слышатся смех, песни, одним словом, веселье идет вовсю.

Только я подошел к двери, как она отворилась, и на пороге появился хозяин, высокий красивый мужчина в черных брюках и белоснежной рубашке из тонкого полотна. Бросились в глаза его волосы, аккуратно уложенные на голове несколькими волнистыми складками. Он распахнул передо мною дверь, улыбнулся тонкими губами. Я заметил у него во рту два ряда золотых зубов.

– Проходи, братан, – обнял он меня за плечи, – будешь желанным гостем.

Вошли в хату. Хозяин тут же велел угостить меня стаканчиком водки, предложил закусить. Потом вежливо попросил сыграть плясовую. Я растянул аккордеон и пустил перебором пальцы по клавишам. Гости с криком и свистом начали плясать.

Рядом с моей табуреткой в углу комнаты стояла тумбочка, а на ней блестящий сосуд с какой-то мазью. Я обратил внимание, что гости время от времени подходили к тумбочке, брали мазь из сосуда и мазали себе глаза. «Наверно, это они делают для того, чтобы не хотелось спать», – подумал я. В перерыве между плясками решил попробовать. Сунул палец в мазь и помазал себе правый глаз. Взглянул на гостей и заорал, словно ужаленный, от увиденного. Смазанным глазом я увидел чертей косматых с человеческими лицами и маленькими рожками на головах. Я так испугался, что тут же обмочил штаны. Быстренько застегнул свой аккордеон и стал собираться домой. В это время ко мне подошел хозяин. Теперь передо мною стоял высокий черт с длинными рогами, косматыми руками и ногами. Вместо обуви – черные копыта, на пальцах рук длинные когти.

– Ты что, братан, уже уходить собрался? – спросил он. – У нас веселье в самом разгаре.

– Подустал я маленько, да и на работу завтра с утра нужно идти, – начал я отговариваться. Но мои отговорки на него не действовали.

Гости тем временем один за другим подходили к блестящему сосуду, тыкали в него пальцем и мазали себе глаза. Хозяин проследил за моим взглядом и поинтересовался:

– Ты меня видишь?

– Да, вижу.

– Ты мазал себе глаза волшебным эликсиром?

– Да, помазал один, – показал я пальцем на правый глаз.

– Понятно, – усмехнулся хозяин. И обращаясь к гостям, пояснил. – Друзья, не следует тревожиться. Мы сейчас исправим допущенную ошибочку.

Он протянул к моему лицу когтистую руку и вырвал у меня глаз. Больше я ничего не помню. Очнулся в больнице. Врач мне объяснила, что на почве пьянства со мной приключилась белая горячка и что я, бегая по улице, наткнулся на деревянный кол.

Вранье все это, – усмехнулся Леонид Трофимович. – Я точно знаю, никакой белой горячки у меня не было. Я ведь на свадьбе почти ничего не пил. Ну, разве что одну-две рюмочки, не больше. В деревне никто не верит, что играл на гулянке у чертей. Единственная, кто поверила, была тетка Ольга Вакулинко.

«Действительно, если в полночь призываешь чертей, то они обязательно появятся», – сказала она авторитетно. А ей верить можно.

После всего пережитого я и стал выпивать, – горестно вздохнул ездовой. – Играть мне больше было не на чем. Мой аккордеон черти на мелкие кусочки изорвали. В больнице со мною кто только не беседовал. И следователь, и корреспонденты. Один из газетчиков мне сказал: «Я вам верю. Ведь если бы у вас была белая горячка, то так порвать свой аккордеон вы бы не смогли. Чтобы измельчить инструмент на мелкие кусочки потребуется целая дюжина грызунов».

С того случая я живу с одним глазом. Но ту ночь запомнил на всю жизнь. Как сейчас вижу высокого красавца в белоснежной рубашке, с черными блестящими волосами на голове. Потом – здоровенный черт с рогами, копытами и длинными когтями, которыми он вырвал мне глаз.

Леонид Трофимович замолчал. Молчали и Вера с Кириллом. Перед самой деревней девушка, возвращая хозяину телогрейку, спросила:

– Леонид Трофимович, а других чертей вы хорошо рассмотрели?

– Нет, других рассмотреть не удалось. Помню только, что они были похожи на худых косматых козлов на низких ногах, с небольшими рожками и человеческими лицами. Они визжали и прыгали один через другого. – Он остановил сани. – Я вас здесь высажу. Мне в деревню ехать нет надобности. Напрямки до конюшни быстрее.

Ребята добрались домой от поворота дороги за несколько минут. Но даже этого времени хватило, чтобы основательно замерзнуть. В землянке было холодно. Печка уже успела остыть.

– Я забираю свой пакет с вещами и книгами, которые из школы принес. На конезаводе в свободное от работы время будем с Олегом готовиться к экзаменам.

– Ну, хорошо, – согласилась Вера. – Ты давай ступай к себе, а я сейчас выгребу золу и растоплю печку. А то в нашей землянке всего плюс восемь градусов.

Загадочный компьютер Афанасия

Проводив за калитку Кирилла, Вера пошла в сарай, набрала полную корзину сухих кизяков, прихватила для растопки охапку коротко нарубленного камыша и вернулась в комнату. Она быстро разожгла печку. И уже через час в доме стало тепло и уютно. Хозяйка поставила на раскрасневшуюся конфорку сковородку и поджарила себе несколько яиц на индюшином жире. Затем попила горячего молока и стала рассматривать учебник истории, который она получила в школьной библиотеке. Весь материал ей был хорошо знаком, так как она всего два года назад окончила восемь классов.

Пролистав учебник, девушка собралась ложиться спать. В это время в дверь кто-то сильно постучал. По стуку она сразу определила, что это Афанасий. Он всегда стучал отрывисто и громко. Поэтому она, не спрашивая, открыла дверь. Вера не ошиблась. На пороге действительно стоял Афоня. На нем была надета длинная куртка, за спиной – мешок с какой-то поклажей.

– Я по стуку догадалась, что это ты пришел, – приглашая парня в комнату, проговорила Вера. – Проходи к печке, там теплее. Я недавно ее растопила.

Афанасий подошел к кровати, снял мешок и поставил его на пододеяльник.

– Ты зачем ставишь грязный мешок на кровать? – возмутилась хозяйка. – Поставь его на пол.

– Нельзя на пол, – загадочно улыбнулся Афанасий. – Там ценная вещь.

– Какая такая ценная вещь? – не на шутку рассердилась Вера.

– Я компьютер принес, – разворачивая мешок, с гордостью сказал Афоня. – Помоги вытащить.

Вместе они достали из мешка пузатый, с округлыми углами металлический чемодан с ручкой, под которой находился кодовый замок. Вера с интересом и одновременно с недоумением рассматривала вещь.

– Почему ты решил, что это компьютер? – спросила она. – Это просто чемодан.

– Нет, это компьютер, – настаивал гость.

– Ну, хорошо, – согласилась девушка. – Пусть будет по-твоему. А где ты его взял?

– На заводе, – загадочно улыбнулся парень.

– Так это взял на конезаводе? – испуганно воскликнула Вера. – А Яков Иванович знает, что ты взял его и принес сюда?

– Нет, не знает, – спокойно проговорил Афанасий. – Он не видел, когда я вышел на улицу.

– Так ты его украл! – отчаянно воскликнула Вера. – Украл у людей, которые тебя кормят и заботятся о тебе!

– Я не крал, – заупрямился парень. – Я взял его в шкафу в цехе, где колют свиней.

– У вас что, на конезаводе свиней режут? – недоуменно спросила Вера.

– Нет, не на конезаводе, а на том заводе, где кричат сычи. Свиней туда на машинах привозят.

– А кто еще, кроме тебя, знает, что на разваленном кирпичном заводе режут свиней?

– Никто.

– Ладно, завтра разберемся, – вздохнула Вера. – А сейчас ступай в общежитие, там тебя, наверно, уже хватились. – Она стала провожать гостя. Уже у дверей спросила: – А Олег знает, что ты по ночам на кирпичный завод шастаешь?

– Туда дорожку знаю только я, – прикладывая палец к губам, тихо сказал Афанасий. Он вышмыгнул за дверь и помчался в общежитие.

Закрыв за гостем дверь, Вера снова стала рассматривать принесенный Афоней чемодан. Взяла нож и попыталась им открыть кодовый замок. Лезвие ножа скользнуло по металлу и поранило девушке палец. Ойкнув, она отбросила нож, засунула чемодан обратно в мешок и затолкала его под кровать. Пораненный палец она засунула в рот и слизывала выступавшую кровь до тех пор, пока та не свернулась. После этого смазала ранку зеленкой и забинтовала палец полоской материи, оторванной от старой наволочки.

Рана оказалась довольно глубокой. Палец саднил, и Вера долго не могла уснуть. Она лежала на спине с открытыми глазами и думала об Олеге: «Удастся ли ему осилить учебную программу за восьмой класс? Ведь у него такое слабое здоровье». О себе девушка старалась не думать. Она была убеждена в том, что ее родители всегда идут с нею рядом невидимой тропинкой. Девушка стала размышлять над словами покойной бабушки о том, что человек не может изменить свою судьбу. Ему от рождения предначертано прожить так, как это запрограммировал Господь Бог. Вера стала искать на теле, где находится ее душа. Приложила руку к сердцу, услышала его биение, перенесла руку на голову, нащупала темя. Затем коснулась кончиками пальцев артерии на шее и, чувствуя пульсацию крови, стала опускаться к груди. «Где-то здесь и находится моя душа, а душа это и есть я сама». Размышляя о вечном, девушка не заметила, как уснула.

Проснулась она от страха вся в поту и слезах. Ей приснился сон, будто она умирает. Девушка четко видела свое тело на полу рядом с кроватью. Скрюченные руки и ноги дергались, прижатая к груди голова тоже подергивается в конвульсиях. Вера подумала, что сейчас остановится ее сердце и погаснет разум. Она подняла глаза и увидела свою душу, похожую на крупную полосатую пчелу. Душа зависла над телом, словно размышляя, вернуться обратно или улететь. «Если улетит, меня больше не будет на этом свете». Но душа не улетела. Она опустилась и присела у спинки кровати. Вера стала всматриваться в свою душу. В ней она четко увидела маленькую девочку размером с литровую банку, с очень крупной головой и большими круглыми глазами. Голова и тело девочки были покрыты красно-белой слизью.

В этот момент она и проснулась. От испуга она долго не могла пошевелить ногами. Наконец она собралась с силами, приподнялась на локтях, опустила на пол сначала одну, а потом и другую ногу. Только сейчас она заметила, что в ее ногах спал Шамиль. Ноги она смогла поднять только после того, как тот, недовольно урча, перебрался на подушку. Девушка вскочила с кровати, ощупала свое тело, подошла к зеркалу. Лицо ее было очень бледным, на щеках следы от слез. Она взяла расческу и стала с силой расчесывать волосы. От боли впивающихся в кожу зубьев стала успокаиваться. Посмотрела на часы. Стрелки показывали девять часов. Так долго она никогда не спала. Обычно день для нее начинался в шесть часов утра. Не имея своего хозяйства, она, тем не менее, старалась придерживаться ритма жизни деревни. На сердце было неспокойно. Чем бы ни занялась, постоянно вспоминался сон. Наконец она собралась с силами и сама себе сказала: «Куда ночь, туда и сон». Быстро оделась, взяла ведра и пошла к колодцу.

Утро было солнечным, но мороз не сдавался. По щекам словно водили шершавой ладонью, от чего они стали румяными. Еще издали Вера увидела у колодца чету Шандыбиных. Тетка Клавдия выкручивала ведро и выливала воду в желоб. Из него вода стекала в деревянное корыто, возле которого Жорка поил быка, поглаживая его по шее.

– Здравствуйте, теть Клава.

– Доброе утро, Верочка, – приветливо улыбнулась соседка. – Подставляй ведра, я и тебе налью.

Дождавшись пока наполнят ее ведра, Вера отнесла их чуть в сторону и стала наблюдать за работой женщины.

– У вас, наверно, устали руки, – поинтересовалась она. – Давайте я покручу.

– Нет, не устали, – благодарно улыбнулась Клавдия. – Я еще парочку ведер выкручу, и будет достаточно. Бык уже напился. Мы его приводим на водопой или до шести часов, или после девяти. В другое время сюда коров водят. Быка в этот период нельзя приводить. Жорка боится коровьих потасовок.

– Тетя Клава, – подошла Вера поближе, а вы в сны верите?

Клавдия закончила выкручивать воду, внимательно посмотрела на девушку.

– Верю, – ответила она убежденно. – Сны бывают часто пустые, но иногда бывают вещие. Такие сны всегда сбываются. Мои вещие сны сбываются в течение трех дней. – Она поправила сбившийся платок. – А что это тебя с утра пораньше сны заинтересовали? Приснилось чего?

– Да, – кивнула головой Вера. – Под самое утро приснилось, что я как будто умирала.

– Не переживай, детка, – погладила женщина по плечу Веру. – Умирала, но не умерла, значит, все будет хорошо. Вероятно, у тебя будет в жизни трудный момент, но ты выйдешь из сложной ситуации без потерь. Уж ты мне можешь верить. Я свои сны сама разгадываю и никогда не ошибаюсь. Моя мама, царствие ей небесное, говорила, что в нашей деревне земля, хранимая Богом. Она часто приводила жизненные примеры. Нашу деревню, говорила она, хранит Господь Бог. В войну немец прошел по Ставропольскому краю, все разрушил, а через Пруды и наступали супостаты, и отступали, но ни одного дома не разрушили, ни одного человека не тронули. После войны три года был неурожай. Люди пухли от голода, умирали. А в нашей деревне всего было вдоволь. И кукуруза, и картошка давала хорошие урожаи. А уж в овощах и говорить не стоит.

Клавдия на минутку умолкла, словно давая Вере осмыслить сказанное, потом продолжила.

– Ты только посмотри, как удачно деревня расположена. От суховеев ее защищает лесопосадка. Орошает землю канава, которая проходит по деревне от реки Золки до самых прудов. По обоим берегам растут высокие тополя. А какие в нашей деревне люди добрые живут! Ты и сама это уже почувствовала.

– Вы правы, тетя Клава, люди здесь, действительно, живут необыкновенные. И жилье нам дали, и в обиду никому не дают. Соседи продукты всегда приносят. А Василий Митрофанович Олежку как сына оберегает.

– Ну, мать, пора домой, – прервал разговор подошедший Жорка. – Стоять у корыта без дела быку не нравится.

– Бывай, – махнула на прощанье варежкой Вере Клавдия. – И ничего дурного не думай, гони прочь плохие мысли и проси Господа Бога нашего о его милости, и все у вас с братом будет хорошо.

Вера подхватила полные ведра и, сгибаясь под тяжестью, пошла домой.