Текст книги "Деревня, хранимая Богом"

Племянник Нурии

Проснулась Марта от резкого толчка в спину. Когда открыла глаза, увидела довольно смешную картину. Мать еще не отошла от ночной пьянки, стянула с дочери одеяло и пыталась слезть на пол с высокой кровати. Поднявшись с постели, дочь помогла ей спустить ноги. Нурия с растрепанными волосами и опухшим от постоянных пьянок лицом выглядела удручающе. Охрипшим голосом она попросила Марту принести ей из сеней капустного рассола. Дочь, привыкшая к постоянным оскорблениям матери, молча оделась и ушла на работу. Когда за ней захлопнулась входная дверь, Нурия захныкала, словно малый ребенок.

– Куда же ты ушла, – причитала она. – А как же я? У меня трещит голова, даже нет сил, чтобы слезть с кровати.

За всем происходящим наблюдал из-за занавески ночевавший в доме Равиль.

– Тетка Нурия, что тебя заставляет так много пить? – презрительно улыбаясь, поинтересовался он. – Ты что, алкоголичка?

– Я не алкоголичка, – подскочила с кровати Нурия и, цепляясь за угол печки, направилась к племяннику. – Выпила вчера лишнего в честь Рождества Христова. Пила с подругой Фросей. Да вчера вся деревня пьянствовала, а нам что, запрещено?

– Не запрещено, – ответил Равиль, наливая себе в кружку чая. – В честь праздника выпить можно. Только меру нужно знать. Вы, тетушка, вчера со своей подружкой столько натворили неприятностей, что из-за этого скоро и Марте не будет житья в деревне.

– А что же мы такого натворили?

– Во-первых, устроили скандал в доме Голованя. Потом сожгли в печной трубе кошку его матери. Ты что, тетушка, из ума выжила на старости лет? Головань таких проделок просто так не оставит, он мужик крутой.

Пошатываясь, Нурия дошла до сеней, дотянулась кружкой до кастрюли с капустой и нацедила рассола, залпом выпила. Повязав полотенцем голову, присела на стул рядом с племянником. Наступила тишина. Равиль, выпив чай, закурил и с любопытством стал рассматривать свою тетку.

– И в кого ты такая уродилась? В нашем роду таких пьяниц никогда не было.

Нурия не реагировала на слова племянника. Она молча смотрела в окно, морщась от головной боли. Не было ни сил, ни желания продолжать разговор. Но Равиль не унимался.

– И на какие же такие деньги ты вчера гуляла? – донимал он хозяйку расспросами. – Ведь по тебе видно, что не менее литра выпила.

– Меня Кадычиха в кредит угощала, – с трудом шевеля непослушным языком, проговорила Нурия. – Я ей добываю уток, а она мне за это открыла кредитную линию.

– Прямо, как в банке, – подпрыгнул со стула племянник. – Вот тебе кредит, а вот и денежки.

– В банке или еще где, но Фрося с меня никогда денег не берет. Вот, к примеру, вчера она меня накормила и напоила бесплатно.

– Ну, как же бесплатно, – снова присел к столу Равиль. – Ты ей вчера помогла затащить в трубу старухи Голованьке кошку. Работу по убийству живого выполняют киллеры, а работа такого специалиста всегда высоко оплачивается. А ты знаешь, уважаемая тетушка, что твои шалости попадают под статью уголовного кодекса?

– Ничего я не боюсь, – махнула рукой Нурия. – А у Фроськи, знаешь, сколько заступников? Она дружит и с милицией, и с полицией, и даже с бандюками. А кавказцы ей за услуги подарки приносят.

– Это какие такие подарки ей носят?

– А вот такие, – передразнила племянника Нурия. – Например, новый велосипед или там керосина дадут. А мне она услуживает за то, что я ее обеспечиваю утятиной, орехами, сухофруктами. Вот и вчера она мне дала заявку в неделю принести ей четырех ощипанных уток. Сегодня к вечеру я и выполню ее заявочку. Жаль, что голова гудит, – поморщилась она.

Равиль вышел в сени, достал из дорожной сумки бутылку пива и, вернувшись, поставил ее на стол. У Нурии заблестели глаза от счастья.

– Вот хорошо, что у тебя пивко есть, – заулыбалась хозяйка. – Мне оно сейчас очень кстати.

– Выпей, тетушка, – наливая в кружку пиво, из которой несколько минут назад Нурия пила рассол, проговорил племянник. – Тебе сразу станет легче.

Женщина дрожащими руками схватила наполненную до краев кружку, цокнула зубами о край и, окунув нос в пену, стала жадно пить.

– А остальное пиво ты решил себе оставить? – поинтересовалась она, вытирая рукавом нос и подбородок. – А то смотри, если что, давай я и его допью. В бутылке ведь осталось совсем мало. Тебе от него никакого толку, а у меня как раз голова поправится.

Но племянник не торопился с лечением головы своей тетушки. Он отставил недопитую бутылку с пивом в сторону и стал задавать вопросы, касающиеся жителей деревни. Внимательно выслушав рассказ Нурии, сказал, глядя в повеселевшее лицо хозяйки:

– Вот что, больше ты не будешь снабжать Ефросинью продуктами. Все продукты и птицу будем реализовывать через магазин, который мы с напарником открыли в городе. А ты и Марта станете получать свою долю с прибыли.

– Я согласна, – кивнула головой Нурия. Но Марту сюда не впутывай, потому что в амбар с орехами и сухофруктами пускают только меня.

– И много в амбаре товара? – поинтересовался племянник, выливая в кружку остатки пива. – Кому принадлежит амбар?

– Амбар принадлежит Ашоту, – причмокивая губами и облизывая с них пену, затараторила Нурия. – Товаров всяких много хранится, – она стала перечислять, загибая пальцы: – Большую половину помещения занимают мешки с орехами. Остальное пространство заполнено ящиками с сушеными абрикосами, черносливом, грушами и яблоками…

– Понятно, – прервал ее племянник. – А утиная ферма чья?

– Ферму купил зять Ашота Самвел. Все здесь принадлежит армянам. Даже моя халупа – собственность Ашота.

Равиль поставил на стол сковородку с еще теплыми подсолнечными семечками, стал их грызть. Нурия последовала его примеру.

– Значит, говоришь, все вокруг принадлежит армянам, – усмехнулся племянник. – Ладно, мы еще посмотрим, насколько Ашот умнее меня, твоего племянника.

Нурия вылезла из-за стола и направилась в сени. Проходя мимо лежащей на полу сумки племянника, тронула ее ногой, проверяя, пустая она или в ней есть еще пиво.

– Сумка моя полная, – с усмешкой в голосе подсказал ей Равиль, наблюдавший за действиями своей тетушки. – Но если ты в нее без моего ведома полезешь, то очень меня разозлишь.

– Да что ты, сынок, я ее нечаянно задела ногой, – плаксивым голосом отозвалась Нурия. – Вот вышла в сени, чтобы взять продукты и приготовить обед. – Она посмотрела на часы. – Впрочем, какой там к черту обед. Уже скоро вечер, и мне нужно идти к Степану, чтобы выполнить заказ Ефросиньи.

Равиль не стал перечить своей тетке. «Прослежу за действиями этой алкоголички, – подумал он, – и разработаю план дальнейших действий». Нурия тем временем оделась, засунула под куртку мешок, вышла на улицу и направилась в сторону утиной фермы.

Дойдя до деревянного забора, она остановилась, осмотрелась по сторонам. Убедившись, что никто ее не видит, отогнула гвоздь на одной из досок, отодвинула ее в сторону и пролезла в щель на территорию фермы. Следивший за ней Равиль, подбежал к лазу и через щелку стал следить за дальнейшими действиями своей тетушки. Ничего не подозревающая женщина смело шагала по направлению к сторожке.

Чтобы не привлекать внимание случайных прохожих, Равиль стал прохаживаться вдоль забора, время от времени припадая к щелке, чтобы проследить за дальнейшими действиями Нурии. Вскоре он увидел, как из сторожки вышли двое и направились к крайним дверям помещения, в котором находились на откорме утки, приготовленные для отправки на птицебойню. Мужчина открыл дверь, а женщина, присев на корточки, быстро засунула в мешок четырех крупных уток. После этого парочка разошлась в разные стороны. Сторож направился к сторожке, а Нурия к забору. Выставив мешок в дырку, она вылезла сама, тщательно замаскировала лаз и, перекинув ношу через плечо, заспешила домой.

Равиль от утиной фермы ушел первым и потому домой вернулся раньше Нурии. Дождавшись, пока та закроет за собой дверь в сени и войдет в комнату, встретил ее с улыбкой.

– С добычей тебя, тетушка Нурия. Ты сейчас похожа на лисичку-сестричку, которая протоптала тропинку к крестьянскому курятнику.

Хозяйка от неожиданности плюхнула мешок на пол и отскочила от него в сторону, но, увидев добродушно улыбающегося племянника, перевела дыхание.

– Фу, как ты меня напугал, – проговорила она, снимая с головы платок. – Я сослепу не сразу разглядела тебя.

– А чего бояться? – успокоил ее племянник. – Ты у себя дома, тебя по пути никто не видел.

– Откуда тебе знать, видел меня кто или нет?

– Я, тетушка, проследил всю твою операцию по изъятию уток. Все очень просто, и поэтому все следующие разы за утками будем ходить вдвоем. Брать будем ежедневно не по четыре штуки, а пять мешков по четыре птицы в каждом.

– Ты в своем уме? – возмутилась хозяйка, присаживаясь на стул. – Во-первых, я столько не донесу. Во-вторых, Степан столько не позволит взять.

– Почему не позволит? Разве будет заметно, что мы станем брать по двадцать уток в день?

– Заметно не будет. Там их тысячи. Кто их считает. Но двадцать уток я не донесу.

– А тебе, тетушка, и не надо их тащить, это буду делать я. Тебе же только и делов, что взять пару бутылок «Портвейна» и часок покутить со Степаном в его сторожке. Думаю, для тебя это не составит большого труда, ведь ты сама говорила, что он – твоя старая любовь. А я за это время на санках притащу уточек домой в целости и сохранности.

Нурия притихла. Нахолившись, она сидела на стуле, что-то прикидывая в уме, шевеля при этом губами.

– Я согласна, – поднялась она с табуретки. – Считай, что договорились.

Хозяйка вышла в сени, вытащила из мешка утку и вышла на улицу, где топором отрубила птице голову. Вернувшись в дом, деловито сняла куртку, поставила рядом с печкой оцинкованную ванну и принялась быстро ощипывать с утки перья и пух. Когда ванна наполнилась, она сложила перо в мешок. В ванну налила кипятка и стала тщательно обмывать тушку, выдергивая оставшиеся колодочки и мелкие пушинки. Таким образом она за полчаса обработала всех четырех уток.

Равиль лежал на кровати Марты и наблюдал за действиями хозяйки. «Надо же, пьяница, а свое дело знает», – размышлял он. Нурия тем временем уложила в сенях на стол ощипанные утиные тушки, утрамбовала в мешок весь пух и завязала его веревкой. В завершении работы вынесла в сени ванну и повесила ее на гвоздь.

– Я пошла к Кадычихе, а ты возьми веник, – пнула она ногой стоящий в углу инструмент, – и подмети в избе пол, чтобы не было ни единого перышка.

Племянник нехотя поднялся с кровати, дотянулся рукой до кармана своей куртки и вытащил мобильный телефон. Набрав номер, он тихим голосом о чем-то переговорил с собеседником.

– Тетушка, – обратился он к Нурие, закончив разговор с абонентом, – надо сейчас же выпотрошить все четыре утки. Через час за ними заедет покупатель и у нас с тобой будут «живые» денежки.

– Ничего потрошить я не буду, – возразила хозяйка. – Ефросинья принимает уток непотрошеными.

– Причем тут Ефросинья? – взвился племянник. – Забудь эту уголовщину. Мы будем иметь дело с серьезными людьми, которые станут платить реальные деньги, а не рассчитываться самогоном.

– А как же пух? – примирительно спросила Нурия.

– Пух тоже можно продать. Впрочем, зачем его продавать. Ты посмотри, ведь у тебя и перины, и подушки набиты соломой.

Нурия молча занесла в комнату утиные тушки, аккуратно выпотрошила их и снова вынесла в сени. Потроха уложила в целлофановый пакет и поставила рядом с утками.

– В сенях не пропадут, – пояснила она племяннику, – там холодно, как в холодильнике.

Когда уже совсем стемнело, к дому Нурии подъехала иномарка. Из машины вышла молодая чета. Равиль пригласил гостей пройти в дом.

– Если вас такой товар устроит, – указал он на разделанную птицу, – то мы готовы выполнять заказы и дальше. Одно только условие: за товар рассчитываться сразу и наличными.

Женщина придирчиво осмотрела тушки, заглянула в пакет с потрошками, понюхала их. Удовлетворенно мотнула головой. Затем достала из сумки две бутылки «Портвейна» и отсчитала деньги.

– У меня к вам просьба, – сказала она, обращаясь к Нурие. – В следующий раз потроха разложите в пакеты по видам: пупки отдельно, печенку отдельно и так далее.

– Это можно, – кивнула та головой. – Только у меня нет столько пакетов.

– Пакеты – ваша проблема, – небрежно ответила гостья и повернулась, чтобы уйти. Но, остановившись на полпути, с улыбкой спросила: – Сто пакетов вам хватит?

– Конечно, хватит, – обрадовано закивала хозяйка.

Уложив товар в багажник машины, покупатели уехали. Равиль сложил деньги в бумажник, выйдя в сени, спрятал в сумку бутылки с вином.

– Вино исключительно для Степана, – сказал он Нурие. – А мы с тобой за успех нашего дела выпьем по рюмочке коньяка.

Услышав о предстоящей выпивке, хозяйка даже не стала спрашивать у племянника, сколько они заработали. Это она хотела выяснить непосредственно у покупателей. Но Равиль вовремя заметил эту попытку и, став между женщиной и тетушкой, тихонько отодвинул компаньоншу в сторону.

После того, как машина с покупателями скрылась за деревьями сада, Равиль достал бутылку коньяка, разрезал на дольки крупный очищенный апельсин. Стал разливать по рюмкам коньяк.

– Скажи-ка, тетушка, ты сама-то бывала в армянском амбаре? – поинтересовался племянник.

– Конечно, бывала, – с гордостью ответила женщина. – Я – свободная кошка, куда хочу, туда и хожу. Мне никто не указ. В деревне все думают, что Нурия пьяница и дура. И пусть думают. Я специально пару раз кося под дуру, когда Ашот загружал фуру, бывала в армянском амбаре. За пазуху насыпала сушеного чернослива, в карманы насовала абрикос, а в колготки – орехов. Потом взяла горсть сушеных яблок и показала хозяину, он махнул рукой, дескать, бери и уходи. Дома, когда высыпала взятое, получилось почти полное ведро орехов, больше ведра сушеных груш и столько же чернослива. Я эти фрукты больше месяца ела.

– Давай, тетушка, выпьем за, чтобы не носить армянские груши в панталонах, – поднял Равиль рюмку, а выносить их ящиками.

– Я когда выпью, – проговорила Нурия, опрокинув вслед за племянником рюмку, – надо хорошо закусить. – С этими словами она достала из чугунка утиную грудку. – Твоими апельсинами разве закусишь. Это так, на один зубок. – Она откусила большой кусок мяса, облизала жирные пальцы. – Конечно, панталонами много не унесешь, а ящиками у меня не получится. Товар из амбара забирает кладовщик один раз в неделю по пятницам и возит его в Кисловодск.

– Много товара хранится в амбаре? – стараясь казаться безразличным, спросил племянник.

– Много. Очень много. С правой стороны стоят тысячи мешков с грецкими орехами. Мешки не завязанные. Кладовщик завязывает их непосредственно перед взвешиванием. Вес записывает на листке бумаги.

– А как он сухофрукты грузит? – продолжал любопытствовать Равиль.

– Да очень просто, – обгрызая утиную грудку, сказала хозяйка. – Ящики с черносливом, абрикосами и грушами сначала взвешивает на весах и тоже записывает в своей бумажке. Сушеные яблоки хранятся в мешках… – Женщина на мгновение замолчала, потом, вздохнув, произнесла: – Эх, сынок, если бы ты попробовал чернослив или груши, – она закатила глаза. – Просто мед, во рту тают. А абрикосы ешь и никак не можешь насытиться.

– Ближе к делу, тетушка.

– Так вот, кладовщик как-то мне рассказывал, что орехи и сухофрукты у армян покупают санатории и платят за товар очень хорошие деньги.

– Можно ли вынести из амбара хотя бы один ящик этих деликатесов?

– Что ты, – замахала руками Нурия. – На дверях весит замок размером с твою голову.

– С замком мы разберемся, – чуть слышно проговорил Равиль. – А сейчас слушай мой план. С завтрашнего дня займемся утками. С амбаром будем решать по ходу. – Он внимательно посмотрел на тетку. – В сумке стоят две бутылки вина, это для завтрашнего дела. Боже тебя упаси залезть туда, – строгим голосом сказал племянник.

– Что ты, сынок, разве я не понимаю. Кто же кусает дающую руку…

Но когда выключили свет и улеглись спать, Равиль на всякий случай забрал из сеней сумку и поставил ее себе под кровать.

План Равиля по экспроприации чужой собственности начал реализовываться. Каждый вечер от дома Нурии отъезжал крытый фургон, увозя из деревни два десятка потрошеных утиных тушек. Сам разработчик плана по субботам ездил в город, где вносил на свой лицевой счет вырученные деньги. Без особого труда реализовывал Равиль и утиный пух, за который получал также немалые суммы. Из полученных денег племянник ежедневно покупал две бутылки вина для своей тетушки и ее дружка Степана Плюхина.

Однажды Равиль привез из города четыре наперника для подушек и два для перин. Вместе с Нурией они заполнили их пухом, а старые соломенные гость порубил топором и спалил в печке.

– С твоими соломенными пуховиками, тетушка, сгорели в печке и все жильцы этих подстилок, – с иронией констатировал Равиль, помешивая кочергой в печке золу. – Честно говоря, от укусов клопов у меня чешется все тело.

Прежде чем постелить на кровати новые пуховики, Равиль тщательно протер тряпкой, смоченной в керосине, металлический каркас и сетку, затем сдернул со стены матерчатый коврик и тоже отправил его в печку.

– Ты чего тут хозяйничаешь? – возмутилась Нурия. – Этот коврик я собственноручно сшила. А теперь от стены будет холодом тянуть.

– Не жадничай, – успокоил ее племянник, закрывая дверцу печки. – Весь твой коврик был усыпан клопиными гнидами. От него за метр клопами воняло. Да и зачем тебе теперь какой-то коврик? Ты только попробуй лечь на перину, сразу забудешь обо всех проблемах. Тепло, уютно, и клопы не кусают.

Немного поразмыслив и успокоившись, Нурия подошла к своей кровати и плюхнулась на перину.

– Господи, какое это блаженство, – закрывая глаза, тихо пробормотала хозяйка. – Вот бы Фрося видела, как я на ее утином пухе наслаждаюсь.

– Еще месяц поработаем на ферме и купим на стену новые коврики, – рассудительно заметил Равиль. – Только не такие, как ты сшила, а настоящие.

Слушая племянника, хозяйка притихла на перине. Равиль подумал, что она уснула. Но он ошибся. Нурия вдруг подскочила с кровати.

– Знаешь, – испуганным голосом заговорила она, – Степан стал нос воротить от вина. Говорит, что дома жена ему закатывает скандалы и обещала пожаловаться заведующей фермы Лушке Пыльциной на его постоянные пьянки.

– Вот оно что, – задумчиво проговорил Равиль. Он на какое-то время задумался. – Значит так, – сказал он решительно, – с сегодняшнего дня на ферму ни шагу. Пусть жена Степана чуток успокоится и притупит бдительность. А потом мы снова возьмем его в разработку. Вероятнее всего, Райка станет следить за мужем, – размышлял племянник, – дадим ей время убедиться, что она зря его ревновала. Вот тогда и продолжим свою трудовую деятельность на ферме. А на период вынужденного безделья переключимся на другое направление.

Нурия встала с кровати, медленно подошла к племяннику. В ее глазах можно было прочитать если не ужас, то сильное отчаяние.

– Это значит, что мне «Портвейна» не видать, как свинье неба? – почти шепотом спросила она.

– Почему ты так решила? – улыбнулся племянник. – В деревне, куда ни глянь, кругом валяются деньги, их нужно только во время поднять, – и Равиль стал излагать план по очистке армянского амбара. – Как, тетушка, тебе мой план? – поинтересовался он, изложив весь замысел.

– Замысел хороший, – прошептала Нурия, подходя вплотную к племяннику. – Но там висит огромный замок, а по цепи бегает огромный волкодав, он и близко не подпустит чужого человека.

– Замок и пес для меня не преграда, – криво усмехнулся Равиль. – Ты лучше помоги мне найти ручную тележку.

– А чего ее искать. Вон она во дворе под соломой лежит. Я на ней вожу овощи с огорода.

– Отлично, – потер руки Равиль. – Сегодня же и проведем первую бизнес-операцию.

Племянник достал из своей сумки таблетки снотворного и деловито напичкал ими кусок жареной утки. Затем переложил в карман отмычки.

– Жди меня, и я вернусь с победой, – подмигнул он тетке.

Равиль вышел из дома и направился к амбару. Нурия, приоткрыв занавеску, с тревогой и любопытством наблюдала за его действиями. Племянник тем временем подманивал мясом пса. Когда волкодав среагировал на запах, он подбросил кусок утки вверх. Собака высоко подпрыгнула и в воздухе схватила лакомство, почти не пережевывая, проглотила его.

Вернувшись к дому, Равиль постоял некоторое время у окна, а потом поманил пальцем Нурию. Когда та оделась и вышла во двор, он указал ей рукой на поворот дороги.

– Будешь стоять там, на атасе, а я на несколько минут отлучусь к амбару. Если кого увидишь, крикни. – Подхватив тележку, он бегом покатил ее к складу.

Когда Равиль наконец-то сумел подобрать отмычку к замку, огромный волкодав спал сном щенка, чуть подергивая задней лапой. Погрузив на тележку два мешка с орехами и три ящика сухофруктов, предприимчивый юноша подпер двери амбара кирпичом и бегом помчал поклажу к дому. Выгрузив груз в сенях, он помчался обратно. Сделав пять ходок и, заметив, что собака стала просыпаться, быстро закрыл амбар на замок и покатил очередную тележку к дому Нурии.

Когда весь товар был выгружен и уложен в сенях, Равиль позвонил в город покупателю. Не прошло и часа, как во двор Нурии въехала машина. Племянник вместе с хозяином автомобиля погрузили ящики и мешки в кузов, затянутый тентом. Получив за товар деньги, Равиль направился в дом.

– Я же тебе говорил, – обнял он за плечи тетушку, – что в деревне деньги можно грести лопатой, только не нужно лениться.

Войдя в дом, племянник достал бутылку коньяка и наполнил спиртным две рюмки. Предложил выпить за успех. Нурия, перепуганная происшедшим, быстро схватила свою стопку и залпом осушила ее. Наблюдавший за действиями собаки у амбара Равиль даже не заметил суетливости своей тетки. Но когда та снова потянулась к бутылке, остудил ее желание.

– Хватит пить, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – Надо замести след телеги, пока собака еще сонная. Бери веник и следуй за мной.

Вдвоем они забросали колею от колес тележки снегом, а Нурия веником сравняла его с настом. Собака на них никакого внимания не обращала. Уже когда подельники возвращались домой, пес медленно поднялся и вялой походкой направился к двери амбара, где снова лег, свернувшись калачиком.

Когда совсем стемнело, Равиль отправился к утиной ферме, чтобы посмотреть, как там обстоят дела. Рабочие заканчивали свои дела и собирались домой. Последней с фермы на своем автомобиле уехала Лушка. Степан Плюхин замкнул ворота, постоял какое-то время, наблюдая, как удаляется машина заведующей, а потом отправился к себе в сторожку. Видимо, поджидал свою подружку. Но вместо нее в сторожку неожиданно нагрянула жена. «Это хорошо, что сегодня у моей тетушки выходной, – удовлетворенно подумал парень о своей смекалке, – а то скандала бы не избежать». Он еще какое-то время понаблюдал за сторожкой и, поняв, что Райка пришла к мужу с ночевкой, вернулся домой.

Наступила пятница. Утром, как обычно, к амбару подъехала за товаром машина. Кладовщик с водителем загрузили в кузов мешки с орехами и ящики с сухофруктами, закрыли задний борт. Водитель достал из кабины баллон, из которого наполнил собаке миску едой. Кладовщик в это время повесил на двери замок, убедившись, что все хорошо закрыто, сел в кабину.

За всеми этими действиями из окна пристально следил Равиль. Когда машина уехала, он перевел дыхание.

– Скажи-ка, тетушка, – обнял он за плечи Нурию. – Пользуются ли в деревне газовыми баллонами?

– Конечно, пользуются, – пожала та плечами. – В каждом доме по два-три баллона стоит.

– А вот такими маленькими, как, например, твой чугунок?

– Таких не видела, – снова пожала плечами тетка. – Впрочем, вспомнила, – всплеснула она руками, – видела один раз у бабки Голованьки во времянке.

– Очень хорошо, – потер руки племянник и присел к столу. – Как бы нам позаимствовать у этой бабки один такой баллон?

– А зачем тебе? У меня в сенях два больших стоят. Хозяин Марты на зиму всегда привозит. На всю зиму хватает, чтобы яичницу приготовить или чай вскипятить.

– Большой не подойдет. Для дела нужен маленький. Постарайся достать, а мы потом это дельце обмоем.

При упоминании о выпивке у Нурии заблестели глаза. Она задумалась, словно прикидывала какие-то варианты.

– Как же я пойду к Голованьке? Меня же Фроська сразу увидит, а я ее боюсь.

– А ты подойди к дому бабки от дороги, – стал учить тетку племянник. – Времянка Голованьки стоит рядом с сараем. Ты тихонько в нее проберешься и положишь вот в этот черный пластиковый пакет один баллон. Потом сразу бегом на дорогу. Если тебя увидит бабка Голованька, скажешь, что шла к Кадычихе.

План племянника Нурие понравился. И все же, затыкая пакет в рукав куртки, она ежилась, словно от холода.

– Боязно как-то, – сказала она плаксивым голосом. – Вдруг меня поймает во дворе сам Мирон.

– Не бойся, не поймает он тебя, – успокаивающе похлопал по плечу тетку племянник. И добавил: – Кто не рискует, то не пьет шампанское. И запомни, мы с тобой не глупее Голованя.

Нурия молча вышла во двор, немного постояла, давая возможность глазам привыкнуть к темноте, затем, засунув руки в карманы, быстро зашагала к дому бабки Голованьки. Подойдя к дому Прасковьи Демьяновны, она через окно увидела сидевшую на кровати хозяйку. Седые косички ее были распущены, на носу висели очки. Старуха вязала носки. «Какая удача, – подумала Нурия. – У бабки больные ноги и чтобы одеться и выйти во двор ей понадобится много времени». Не раздумывая, женщина приоткрыла дверь летней кухни, шмыгнула вовнутрь. Нащупав в темноте рукой два баллона, сунула один в пластиковый мешок, также тихо вышла во двор и прикрыла за собой дверь. Обогнув стог сена, по узкой тропинке вышла на дорогу. Перекинув поклажу через плечо, ускорила шаг и вскоре была уже дома.

– Ворую по мелочам всю свою жизнь, – сказала она поджидавшему ее племяннику, вытирая обильный пот. – Но всегда покрываюсь потом до корней волос.

– Это от волнения, – со знанием дела ответил Равиль. Он вытащил из пакета маленький газовый баллон. – Вот то, что мне нужно, – погладил он ладонью по красному металлическому боку. – Умница! Я знал, что не ошибся в тебе. Кстати, тебя никто не видел?

– Обижаешь, племянничек, – улыбнулась Нурия. – Я свое дело хорошо знаю. Если что задумала, так обязательно украду, и никто меня не увидит. Вот и в этот раз прошла такими тропками, что меня ни одна лялечка не заметила.

– Вот что, – сказал Равиль, пряча в сенях под лавку баллон, – пока Марта не вернулась с работы, давай мы с тобой хорошенько выпьем за успехи нашего дела. Ты накрывай на стол, а я пока позвоню своему напарнику в город.

Готовя закуску Нурия слышала, как Равиль попросил напарника прислать фуру грузоподъемностью не менее сорока тонн с грузчиками и захватить три канистры с бензином.

Всю ночь Равиль не спал, ворочался с боку на бок. В отличие от него, хозяйка дома, отвернувшись к стенке, храпела так, что слышно было, наверно, даже на улице. Марте также не спалось. Она укрылась с головой, но это не помогало. Даже то, что она провела целый день на свежем воздухе, подсказывая рабочим, как нужно производить обрезку деревьев, не способствовало быстрому приходу сна. Стараясь не обращать внимания на храп матери, она стала размышлять о своей дальнейшей жизни и незаметно заснула. Племянника же храп хозяйки доводил до нервного срыва. Но в эту ночь, продумывая все детали предстоящей операции, он был настолько погружен в свои мысли, что не замечал даже храпа.

Когда утром Марта стала жарить себе на завтрак яичницу с луком, из-за ширмы высунулась голова Равиля.

– Сестричка, – окликнул он ее, – пожарь и на мою долю пяток яиц. Ты на чем их жаришь? – полюбопытствовал брат.

– Как всегда на подсолнечном масле. Тебя это устраивает?

– Вполне, – согласился Равиль.

Позавтракав, Марта ушла на работу. Расправившись с завтраком, вышел во двор и Равиль. Мороз совсем ослаб, но, несмотря на это, погода была отвратительной. Дул достаточно сильный ветер, кружа в воздухе мелкие колючие снежинки. После обеда ветер стал еще сильней, а к вечеру разыгралась настоящая метель.

Достав из духовки большой кусок утятины, Равиль стал нашпиговывать его таблетками снотворного. Приготовив деликатес для собаки, завернул его в полиэтиленовый мешок. Затем стал звонить своему напарнику. Услышав, что машина с грузчиками давно вышла и прибудет с минуты на минуту, он вытащил из сумки бутылку вина, открыл ее и налил полный граненый стакан. Початую бутылку поставил рядом. Его расчет строился на психологии тетушки. Когда та проснется и увидит выпивку, то не отойдет от стола, пока не опустошит всю бутылку. Прикрывая за собой входную дверь и глядя на все еще спящую хозяйку, тихо проговорил: «Для выполнения такого серьезного дела нужно, чтобы тетушка была смертельно пьяная, а то еще чего доброго сболтнет лишнее».

Натянув на голову капюшон, Равиль направился к амбару. Как и в прошлый раз, угостил волкодава куском мяса. Когда к амбару подкатил фургон, собака еще не спала, но действие лекарства так сковало его тело, что он только молча смотрел на непрошеных гостей не сходя с места. Не прошло и двух минут, как пес лег на снег и закрыл глаза. Вышедшие из машины люди взяли его за лапы и отнесли за амбар. Равиль тем временем открыл замок, широко распахнул двери и, подсказывая водителю направление, помог машине въехать вовнутрь. На складе закипела работа.

Время от времени Равиль выходил из амбара, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь поблизости. Белая мгла разбушевавшейся метели надежно скрывала своим покрывалом их деяние от посторонних глаз.

Когда машина была полностью загружена товаром, грузчики рассыпали остатки чернослива и кураги по сумкам, и фургон двинулся в обратный путь. Оставшиеся двадцать мешков орехов Равиль на тележке перевез в дом. Вернувшись к пустому амбару, он замкнул дверь, положил под нее баллон с газом и стал обливать бензином. Несколько пластиковых бутылок, наполненных горючим, забросил на крышу строения. Закончив работу, отошел в сторону и закурил. В кармане куртки зазвонил мобильный телефон. Услышав от подельника, что груз доставлен в нужное место без происшествий, вернулся к складу. Первым делом он подошел к еще спящей собаке, взял ее за лапы и оттащил к дороге. Оглянувшись по сторонам и, никого не заметив, поджег пропитанную бензином тряпку и бросил ее на деревянные двери. Охнув, пламя быстро стало распространяться по пропитанным бензином доскам. Равиль бросился опрометью к дому. Когда он вбежал во двор и оглянулся, то увидел, что амбар со всех сторон объят пламенем.

Войдя в дом, Равиль тихонько прокрался за ширму. Домочадцы спали. Стараясь не шуметь, он снял одежду и улегся на мягкой перине. От брошенной на стул одежды пахло бензином. Поднявшись, вынес одежду на улицу и бросил ее в курятник. В сенях вымыл с мылом руки и спокойно лег спать.