Текст книги "Я жил во времена Советов. Дневники"

Первые загадки бытия

17. VII.73

Катя сейчас снова в Кратове, и, кажется, стала лучше – лучше ест, вид здоровее, резвая, бегает.

Она освоила «р», но при этом приносится в жертву буква «л»: говорит «рандыши», «арочка», «пожаруста», «рапы»… Помню, что и Сережка говорил «рапы». Видимо, она сейчас проходит ту же стадию.

Как она скучает о Тане и обо мне! Я приехал в пятницу, 13-го, она кинулась, обнимает, целует, шепчет на ухо: «Я тебя люблю больше всех!» Потом стала пытать меня: «Кого больше любишь – меня или Машу?» И даже – «меня или маму?» Я говорю: вы обе мои любимые курочки, обеих люблю, но это, видно, не удовлетворило ее.

22. VII, воскресенье

Вчера был в Кратове. Подошел к даче, слышу – плачет Катя. Бросилась ко мне вся в слезах Маша не читает ей книжку! Потом мы с ней гуляли. Я спрашиваю:

– Ну, как вы тут живете?

– Вчера, – говорит, – мы весь день спорили о боге.

– О чем? – опешил я.

– О боге, – отвечает очень спокойно. – Маша говорит, что бога нет, а Маняня говорит, что есть. И я говорю, что есть. А ты как думаешь – есть? Ты веришь богу?

Я ответил, что, мол, станешь побольше, тогда поговорим, но она все настаивала: «А он строгий? А как он на небе живет?»

Для нее, конечно, это нечто сказочное, очень интересное, и ей интереснее в это верить, чем не верить.

* * *

18 марта 2012 года А.А.Сидоров, геолог, членкор, давний собрат этих лет по ненависти к контрреволюции, прислал свою книгу воспоминаний. И там есть его реплика покойному ак В.Гинзбургу по вопросу о религии, в которой приведены слова Паскаля: «Атеизм свидетельство ума сильного, но ограниченного». Но ведь неограниченных умов, способных постичь все, не существует.

Что такое Бог? Каков он?

У Него четыре главных ипостаси: Он, во-первых, вездесущ, во-вторых – всеведущ, в-третьих – всемогущ, в-четвертых – всемилостив. То есть все знает, все видит, все может и всем сострадает.

И вот кто бы объяснил, как при таком-то «наборе» благодатей и возможностей столько творится ужасов, так страдают и гибнут ни в чем не повинные люди, безгрешные дети – и ни защиты, ни возмездия. Это-то и смущает человека с отзывчивой душой, с чутким, соболезнующим сердцем.

Сентябрь 1973 г.

Прислал письмо Нурдин Музаев, роман которого «В долине Аргуна» я перевел с чеченского. Очень я оживил это сочинение…

* * *

«22.7.73

Бушин!!!

Ты жив, оказывается.

Вот и Евтушенко, о котором ты пишешь, – живой поэт. Живой! Пусть даже со всеми своими «случайными половыми связями», лишь бы не с неслучайной импотенцией, что сильно распространилось ныне среди писателей. Все хорохорятся, делают вид, что все в порядке, все нормально, а на самом деле – прости меня – на месте этого самого порядка – мошонка. А Евтушенко тут всем нам даст сто очков вперед. Малый делает дело. И все тут. Хоть лопни. Работает.

Это вовсе не значит, что я взяла Евтушенко в учителя, но у него есть то непрерывное заземление, которого не хватает многим.

Вова! Видел мою подборку в «ЛитРоссии»? Что скажешь? Хоть немного, но откликнись.

А старец мой помер. Вдовствую. И пью из черепа. Аминь!

СМ.».

О, как это было давно!.

1. I.197 4 г.

Ну и Новый год! На улице ручьи, в скверах зеленеет трава. +20! Но сегодня обещали, что ночью похолодает до -10.

Новый год встречали дома. Кажется, впервые за много лет. Была только Мария Михайловна. В минувшем году самым крупным событием в Катиной жизни было, вероятно, путешествие в Крым.

11 сентября мы выехали туда поездом. Ехали в мягком вагоне втроем, и все было очень хорошо. В Симферополе сели на троллейбус – и до Алушты. Там на остановке нас встретил со своим «запорожцем» Алексей. Прожили у него 8 дней в большой комнате с видом на море и на горы. Каждое утро отправлялись на пляж или побродить по городу. Вода была уже холодная, но я Кузю купал до пяти раз подряд, держа ее на руках. Она, конечно, визжала, но потом очень гордилась, что «купается». В парке катались на самолетиках. Мне было ужасно страшно, а ей – не пойму. Я готов был кричать, чтобы остановили колесо.

20-го утром, когда, кстати, улегся шторм, мы сели на катер «Александр Грин» и распрощались с Алуштой, с Павловым. Шли мы до Судака, но там оказалось, что катер идет до самого Планерского. Море все-таки штормило, и волны были большие, сильно мотали катерок Потом мне было не слишком уютно, а Кузя вообще в Судаке больше не хотела садиться на катер, но пришлось. Всего прошли по довольно бурному морю четыре часа. И Кузя хоть бы что, а Таню едва не укачало. Потом Катя поддразнивала Таню:

– Прокатимся на катерочке! – И звала на «Витю Коробкова».

Так что добрались мы до самого Коктебеля. Сначала нас поместили в 9-й корпус. Но ночевали только одну ночь. Я добился перевода в корпус 16, комнату 3 – там я жил в прошлом году. И в этой комнате мы прекрасно прожили до 8 октября, когда Таня и Катя уехали. Купались (Катя только окуналась иногда), ходили на могилу Волошина, в Мертвую бухту, в Лягушачью. Жаль, что не сходили на биостанцию или к Чертову пальцу хотя бы. Ведь там открываются такие виды!

8-го я проводил своих курочек в Феодосию, посадил в поезд, а сам прожил еще в Коктебеле до 14-го.

9-го с Натальей Николаевной Канатчиковой ездили в Старый Крым. Были в домике Грина, ходили в армянский монастырь. Я там бывал в прошлом году, но в этот раз побродили по Старому Крыму как следует. Какое отрадное впечатление тишины, уюта, покоя. Там хорошо бы пожить, поработать.

А вечером были в ресторане на берегу моря.

Послушай! О, как это было давно…

Такое же море и то же вино…

11-го на даче у Наташи Шульц были проводы Нат. Ник, а 12-го утром она уезжала – я пришел проводить ее к автобусной остановке. Мы расцеловались, и она уехала.

21. II.74. Москва

Звонок Открываю дверь. Стоит старушка (лет 65–68) с двумя сумками минеральной воды.

– Купите!

– Какая это?

– «Ессентуки-17».

– Сколько стоит?

– 30 копеек

– А в магазине 22?

– Да.

Мне сейчас прописаны 17 и 4. Взял две бутылки.

– Возьмите еще.

Взял еще одну. Итак, старушка нажилась на мне на 24 коп.

Потом весь день сердце сжималось от жалости и от сожаления, что не взял хотя бы 7–8 бутылок

А сколько она может их унести? Я хожу в магазин минеральных вод у 50-й б-цы, и больше 10 бутылок нести тяжело. Сколько же она может заработать в день? 80 коп.? Рубль?

21.30

Слушаю передачу «Немецкой волны». В интервалах поет Окуджава. Только что спел про Леньку Королева. Эту же песню сыграли они и после сообщения о высылке Солженицына: «Извините, я Москвы не представляю без такого, как он, короля». Начали чтение «Архипелага ГУЛАГ», слушал 5-ю и 6-ю передачи.

22. II.74

За обедом я завел ни с того ни с сего разговор о Тамаре: люблю иногда «завести» мамашу, а это – верный способ. Она вспомнила и Тамару, и других, а в конце сказала: «Тебе твоего греха не проспать!»

Зачем Лютер вступал в союз писателей?

23. II. 22.30

Сегодня «Немецкая волна» закончила чтение «Архипелага ГУЛАГ». Завтра будут передавать отзывы о нем. Я прослушал 7 или 8 передач. Видимо, это дает достаточное представление о книге. Вот на какие мысли она наводит. Прежде всего о роли самого АС. Он предстал перед нами в свое время как «жертва культа личности» и его беззаконий. Теперь же очевидно, что к его аресту, лагерю, ссылке вполне применимы слова Наполеона, которые он сказал, узнав об аресте и расстреле принца (герцога) Энгиенского: «Возможно, это было преступлением, но это не было ошибкой».

Начав с обличения культа личности, он теперь вопреки своей воле его обеляет, ибо на его собственном примере видно, что сажали отнюдь не только и не всегда невиновных. Этот – враг «отъявленный и давний».

В письме IV съезду писателей он писал, что был посажен «за критику Сталина». Но Сталин был Верховным Главнокомандующим Красной Армии, а Солженицын – ее офицером. Офицер, «критикующий» (да тут не критика, а поношение, клевета, подрыв авторитета) своего Главковерха во время войны, не только может, но и должен быть наказан по всей суровости военного времени. (Солженицын арестован в 45-м.)

Сразу после войны он и его единомышленники по лагерю называли близорукими глупцами Рузвельта и Черчилля за то, что те позволили нам укрепиться в Восточной Европе, имея атомную бомбу, не воспользовались этим преимуществом. Таким образом, Солженицын подрубил, срезал даже тот сук, на котором сидел.

Второе. В лагерях, тюрьмах, как он описывает, столь ужасно, это такой ад, что совершенно непонятно вот что. Он пробыл там в общей сложности (лагерь, тюрьма, ссылка) одиннадцать лет. Как после 11 лет этого ада можно сохранить столько энергии, чтобы писать огромнейшие сочинения («Раковый корпус» – 25 л., «В круге первом» – 35 л, пьесы, киносценарии, рассказы), вести активнейшую публицистику, разойтись с женой, жениться еще раз, родить – на шестом десятке! – троих детей и т. д. Напрашивается вывод: или условия там были не таковы, как он их описывает, или он не вкусил от них того, что можно было бы ожидать.

Другие соображения. Комментатор «Немецкой волны» (Кирш?) сравнивает Солженицына по стойкости и непримиримости с Лютером. Но зачем непримиримому Лютеру было вступать в Союз писателей, который ведь имеет определенную идейную основу, не разделяемую и даже отвергаемую Лютером. Если он Лютер, то Мишка Демин – прямой Томас Мюнцер. А с кем тогда сравнить Гладилина или Кузнецова-Герчика?

Этот же комментатор сравнил выдворение Солж. из страны с пересадкой «березы в тропические болота». Пусть болота, коли уж и Лютера своего не постеснялся бросить в метафору. Но береза! Не больше ли подошла бы тут горькая осина?

7. III. Комарово

Приехал сюда в Дом творчества 4-го. Сам дом носит печать запущенности и провинциальности – мрачно, немыто, неприглядно. Да, есть у нас и такие дома. Но три дня стояла прекрасная солнечная погода, и это, конечно, все скрашивало.

Вчера был в городе. Ходили с Н.Н. в ресторан «Нева». Как она, словно швейцара и нет в дверях, пошла вперед, сразу видна вся натура. Смешно, уверяет, что русская, а ведь во всем – и внешне, и по натуре – видна типичная представительница своей нации. Все-то она знает, всем-то интересуется. Ах, Мандельштам! И все видит, и все запоминает: и в певице разглядела знакомую, пошла поговорила с ней, и, видимо, поняла, сколько я хаму-официанту дал на чай – все.

О Солженицыне. (Странно, что еще никто не догадался объяснить его фамилию: он же не ЛЖЕЦ, а СОЛЖЕЦ.). Вслед и вместе с другими антисоветчиками он всех и все охаивает: Октябрьскую революцию и Советскую власть, Ленина и Сталина, Красную Армию и партию, Рузвельта и Черчилля, академика Виноградова и патриарха Пимена, нашу прессу и буржуазную, теперь и меня, как только я решился сказать, что его «Раковый корпус» плох и я не напечатал бы его.

Его маниакальность, вера в свое мессианство оборачивается глупостью: ну как можно рассчитывать на отклик и сочувствие, если говоришь: «ваши припадочные пятилетки в четыре года»? Ведь все мы либо участвовали в этих пятилетках, либо дети участников. Как можно так говорить о нечеловеческих усилиях народа вырваться из вековой отсталости?

И кому я верить буду – Жукову и Василевскому, Яковлеву и Звереву, Кузнецову, работавшим со Сталиным годами и десятилетиями бок о бок, или тебе, выблядок скудоумный, с твоей болячкой расковыренной!

Оказывается, замысел, первой книгой которого явился «Август 14-го», родился у него еще в 36-м году, когда кончал школу. Зачем же вступал в комсомол, в партию, в Союз писателей, готов был принять премию Ленина? Как провел всех! Ведь мы-то считали его борцом против беззаконий, невинно пострадавшим от них.

29. III.74 г. Комарово

Сегодня уезжаю домой. Поработал не слишком плодотворно, но выбрался из чащобы на открытое место – а это стоит дороже всего.

Погода стояла прекрасная, и сегодня вовсю сияет солнце.

Очень соскучился по дому – по Тане, по Катене.

Таня была здесь четыре дня.

12 июня 1974 г.

Шестого числа в Кремлевском дворце съездов состоялся торжественный вечер, посвященный 175-летию Пушкина. А в «Литературке» – прекрасная статья Василия Федорова о Пушкине. Я просто не ожидал такого от Васи. И тут же – набор барабанных общих слов Георгия Маркова…

6. XI.Москва

Из кухни раздался ужасный плач Кати. Спешу бросить дело и выхожу на кухню. Катя льет слезы в три ручья. В чем дело? Таня читала ей английскую сказку, и сказка кончилась тем, что придавило мышку. Вот из-за мышки она и разревелась.

О, святое сердце пятилетнего ребенка!..

9. XI

Вчера мы с Катей были у мамы. На обратном пути вышли из метро на пл. Свердлова и пошли на Красную площадь. Там все сияло и сверкало. Я посадил ее на плечи, и так мы дошли до Мавзолея. Сказал ей:

– Прочитай, что там написано.

– Лэ.

– Дальше.

– Шэ.

– Да нет же!

– Ах, Е!

– Дальше!

– Нэ… И… Нэ…

А что получилось?

– Не знаю.

Потом послушали, как куранты на Спасской башне пробили семь часов, посмотрели смену караула у Мавзолея. Я снял ее с плеч, и мы пошли вниз. Прошли пешком до пл. Маяковского, рассматривая иллюминацию. Там сели в метро и в 8 часов были уже дома.

15. Х11.74 г.

Что делать, ну что делать? Катя зовет меня обезьяной. Первый раз это случилось в Коктебеле. Я посадил ее на закорки и утащил в море. Там было мелко, но она истошно кричала. Я смеялся. А когда все-таки повернул к берегу, она яростно воскликнула: «Вперед, обезьяна!» Мы с Таней стараемся делать вид, что ничего не замечаем. Думаем, что это самое лучшее.

Однажды Таня на кухне разводила в кружке горчицу, чтобы поставить Кате горчишник

– Ну-ка, ну-ка, покажи, как ты делаешь это. Что вначале, что потом? – стала расспрашивать Катя.

– Зачем тебе?

– Как зачем? У меня будут детишки, я им тоже буду ставить горчичники.

Неужели действительно это чувство преемственности и ответственности, заботы о потомстве у женщин уже на шестом году?

– А сколько у тебя будет детей? – спрашивает Таня.

– Один.

– А почему так мало?

– А больше очень хлопотно, – но это, кажется, было сказано уже «в игре».

* * *

17. I.1975 г.

6 января умер АЛ. Дымшиц. Панихида была в ИМЛИ. И все было так же основательно, серьезно, как в его жизни – от двух больших портретов (где взяли? Кто успел?) у входа до речей членов ЦК СЕП Германии (Абуш и другие).

Дима Молдавский сказал, что незадолго до смерти он то ли написал, то ли проговорил: «Биология кончилась. Держусь на одной идеологии». Миша Синельников говорил, что держался он очень мужественно. Но сколько у него врагов! И даже смерть их не примирила.

Сегодня ходили с Катей на рынок У входа какая-то куча скарба. Слышу, она говорит: «Первый раз вижу настоящую бочку». Я остановился, мы подошли поближе, и я дал ей как следует рассмотреть. Еще бы! Человек впервые видит бочку!

18.1.

– Таня, – спросила сегодня за завтраком Катя, – откуда все произошло? Откуда произошел первый человек?

– А разве ты знаешь, откуда произошел второй? – вмешался я.

– Знаю, – уверенно ответила Катя. – От первого.

Я тут же за столом прочитал ей короткую лекцию о том, как человек выделился среди зверей. Слушала очень внимательно. А вечером так же внимательно смотрела какую-то телепередачу о космосе. Одна – мы с Таней были в моей комнате. И все это в неполных шесть лет.

6 мая 75 г.

С. М. пишет из Дома творчества в Ялте:

«Здорово, Бушин! Здесь все цветет и благоухает. Воздух прозрачен и свеж Опять-таки тут Островой, твой любимый поэт. А также твой бывший сосед, ныне модный до оскомины, если верить разговорам, Вл Солоухин, демонстрирующий свое новое приобретение. Я ее не видела и не испытываю интереса. А с ним столкнулась в первый же час приезда нос к носу: он толст. Еще более самодоволен и с трудом, но все же изображает роль страдальца. Удивительно!

А еще тут прелестнейший веселый Михаил Дудин. Остальных не знаю… Хоть тут и клеятся уже… делать-то нечего на отдыхе. А Солоухин со своей возлюбленной нынче отваливают.

Вчера она демонстрировала свои голосовые данные, да и вообще они оба все время тут что-то демонстрируют.

Его книги я не читала, ибо когда-то он мне все подробно рассказал. Да и посуди сам: ну, что такое Солоухин со своим рыхлым куском мяса на пляже по сравнению со смертными муками моей 38-летней сестры, рядом с которой я провела столько дней и ночей! Придуманные им несуществующие болячки и вопли по собственному погибанию (она имеет в виду его повесть «Приговор» – В.Б.), когда он на глазах у всех жиреет от радости жизни. Это подлость. И мне противно! Он ведь наверняка за всю жизнь ни одной боли, ни одной утраты не перенес. А все, что он выдумывает, – не больше, чем акт обжорства. Вот и все.

Напиши мне о себе. А я порадуюсь твоим успехам.

С Днем Победы тебя, Володя!

Твой СМ.

30.4.75».

И еще:

«Ялта.20.5.75 г.

Дорогой Бушин!

Ты ведешь себя предательски. Я считаю дни до 15 мая, держу место за столом, а он взял да приземлился в Коктебеле. Обидеться бы, да нет смысла.

А вот за Антонова… Мне, Бушин, абсолютно не нравится твое хамство по отношению к Сергею Петровичу. Он этого не заслуживает никак ни при каких обстоятельствах, даже если и написал когда-то на твой труд отрицательную рецензию. Помнится, в Коктебеле ты говорил об Антонове более мудро и доброжелательно. Куда же все делось? Наверное, Бушин, тебе надо больше солнечных ванн и морских полосканий.

А вообще-то спасибо тебе за хорошие письма. Читала их с удовольствием.

Привет твоим соседям по столу, если они хорошие люди. Всем вам – солнца, светлых мыслей и хорошего пищеварения!

Обнимаю и целую тебя.

Твой друг и брат СМ.».

3 июля 75 г.

На днях мы с Колей Вороновым ходили к Л.Г. И вот сегодня получаю от нее по почте презент:

 
Я пять часов была сегодня с Вами,
Внимала Вам, ловила каждый взгляд.
 

Неужели пять? Неужели ловила? И что поймала?

 
Когда ж билеты мы в кино достали,
Почувствовала плохо я себя…
 

Какие билеты? В какое кино? Неужели не понимает, как я себя чувствую, читая ее признание?

 
Нет, не устала и не надоело,
А просто потому, что Вы ушли…
 

Я ушел очень вовремя.

 
Когда ж еще судьба сведет нас снова?
Быть может… в очереди на такси.
 

И сядем в одну машину? Ну, нет! Тем более что «ушли – такси» – это не рифма. И приписка:

 
В тот день, когда покинешь ты меня,
Я не поверю в справедливость жизни.
 

Л.Г.

Как это «покинешь», если я рядом не только не лежал, но и не стоял? Ну, вот тогда только один раз вместе с Вороновым.

Впрочем, а чего зубоскалить-то? Женское сердце бушует, стонет, взывает. Ну, немножко неуклюже, да, ушли-такси – это не рифма. Пожалеть надо и порадоваться тому, что такое живое сердце.

14. IX.

Сегодня Катя впервые ходила в настоящий театр – в Вахтанговский! На «Кота в сапогах». С Маняней. Сидели в 5-м ряду партера. «Больше всех мне понравился котик», – только и сказала всего, когда пришла. До этого она была лишь один раз, когда было года два, в Доме офицеров, смотрела «Три медведя».

Как-то разговариваю по телефону с Димкой Комиссаровым, а Катя крутится возле. Вдруг вижу, она ступает по телефонному шнуру, который вьется по полу. Кричу ей: «Не ходи по проводу!» Димка переждал наш шум, говорит: «Твоя дочка еще по проводу ходит. Завидую я тебе. А моя давно уже не ходит». И в самом деле, это же прекрасная пора, когда ребенок ходит по проводу!

27 ноября 75 г.

В «Учительской газете» напечатана моя статья к 60-летию Симонова.

* * *

Видимо, в связи с этой статьей Л.Ж – кий, вербуя меня в свои единомышленники и почему-то считая Симонова своим единомышленником, говорил мне: «Ну, вот. Ты обозначился. Надо идти дальше…» Что общего у Симонова и у этого антисоветчика-пустозвона!

Еще он почему-то затронул национальность и сказал: «Все знают, что ты немец. Ну и что? А я поляк». Пришлось ответить, что я такой же немец, как он поляк

Когда я рассказал Курганову, что Л.Ж. выдает себя за поляка, он долго и безутешно смеялся.

* * *

21. I.1976

Объяснил Кате, что такое существительное, прилагательное, глагол. О глаголе сказал так «Это слово, которое выражает действие, движение. Все поняла?» – спрашиваю. – «Все». – «Назови мне глагол». – «Оса». – «Почему оса?» – «Она же летает, движется».

Поднимаю блюдечко с мукой и говорю: «Укажи здесь существительные и прилагательное». Отвечает «Блюдечко – существительное, мука – прилагательное». – «Почему мука – прилагательное?» – «А как же! Она же к блюдечку прилагается!»

Выходит, что Фонвизин ничего не выдумывал за своего Митрофанушку.

Сегодня Кате долго не спалось. Таня говорит:

– А ты считай про себя.

– Кого?

– Ну хотя бы слонопотамов (это из «Винни-Пуха»).

– Нет, не буду. Страшно!

14. II.76 г.

Вчера приехал в Дубулты. Жил здесь летом 53-го года, потом заезжал как-то переночевать в Дом творчества, находясь проездом в Риге (в пору работы в «Дружбе»). Словом, можно считать, что не был здесь почти 23 года! Хожу, смотрю – многого не узнаю, многое изменилось. Вроде бы несомненно нашел дом, в котором жил тогда, но где же вход? Там, где надо, его нет…

Прошелся вчера по пр-ту Ленина до Дзинтари, заходя в маленькие магазинчики. Зашел в «Корсо», где тогда мы провели не один веселый вечер (Толя, Адиль Табаев, Кобзаревские, их подруга, Наташа Фиштлер). Каким этот ресторан казался тогда роскошным! Как восхищал вертящийся под потолком зеркальный шар, особенно при потушенном свете. И сейчас там, кажется, неплохо, даже, может быть, лучше, только потолок показался ниже, да лет мне чуть побольше.

В одном магазине (в самом большом в Дзинтари) подошла ко мне какая-то не русская, но, пожалуй, и не латышская девчонка и предложила «финскую рубашку со шнурком». Значит, жив дух прежней Латвии! Повела за какой-то сарай показывать, заломила 25, потом 20 руб. Но мне не понравилась рубашка.

Это вчера. А сегодня пошел я на почту отправить домой рукопись. Отправил и пошел гулять. Через час спохватился – нет кошелька, а в нем, вспоминаю, около 50 р. Возвращаюсь на почту… «Извините, девушка, я тут час назад…» Смеется и протягивает мне кошелек И это тоже дух прежней Латвии, хотя девушка была русской.

Я уже начал скучать о Кате. Позвонил домой. Тане приснился сон, что я вернулся, так как у меня украли оба чемодана. Сон едва не сбылся.

Катя возмущалась по телефону, что Таня взяла ей в поликлинике справку идти в детсад с понедельника: я ей дал разрешение по понедельникам не ходить. В этом году она ходит очень редко. Я спасаю ее от ужасов детского сада, за что она иногда отдает мне «первое место по любимости». Вообще же она этими местами беззастенчиво торгует в зависимости от отношения к ней. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что редко мне или Тане удается потеснить с первого места Маняню.

Еще она лепетала по телефону, что заплела косички…

У них ужасно трепетная любовь с Антошкой Аникстом, которому сейчас только три года. Любовь возникла осенью в Коктебеле. Недавно Алена рассказала мне, что Антошка был застигнут на том, что пытался какой-то железкой выбить себе два передних зуба, чтобы было «как у Кати».

25. II.76. Дубулты

Дня два назад видел один из самых страшных снов за всю свою жизнь. Будто дело к ночи, пора ложиться спать. Я хочу запереть дверь. Поворачиваю ключ в двери, а он проворачивается, не запирая замка. И словно бы дело происходит в деревне, в Рыльском. Я тяну на себя дверь, мне кажется, что за ней кто-то есть, мне страшно, я суетливо верчу ключом. Вдруг снаружи кто-то тянет дверь на себя, преодолевая мое сопротивление, приоткрывает ее, и просовывается большая бледно-серая рука и машет перед моим лицом, чтобы я молчал, и я вижу в приоткрытую дверь такое же бледно-серое лицо тети Лены с закрытыми глазами. Я в ужасе просыпаюсь… Думаю, что сон этот возник из-за того, что в моем номере и входная дверь, и дверь на балкон очень трудно запираются, и я подолгу мучаюсь с ними. А кроме того, по ночам мне тут тревожно и плохо спится, часто будят какие-то шорохи, потрескивания, постукивания.

А вчера приезжал Борис Куняев, мы с ним при микроскопическом участии Д.И. Еремина опорожнили бутылку «Плиски», потом я проводил его на станцию и, вернувшись в 11, в 12 крепко уснул. Дм. Ив. рассказывал, как в 23-м году стоял в очереди за гонораром вместе с Есениным. Заметил, что он был не так красив, как на портретах. Ну, может, он после очередной попойки. И вот снится мне Есенин: ведет себя шумно, почти буйно… Какая ужасная у меня впечатляемость! Ведь так было уже и раньше много раз: поговорю, прочитаю, услышу о чем-то – и ночью это снится.

2 марта 76 г.

«Липецк 26.2.76

Вовочка, голубчик, ты все радуешь нас с мамой своими эмоциями. Мы бы тут все с тоски передохли, если бы не такие хлопцы, как ты. Матушка моя, как ребенок, чиста, доверчива, наивна – без оглядки. Она прочитала твою книгу «Ничего, кроме всей жизни» и хочет тебе написать.

Что у меня? В «Огоньке» у Антошкина давным-давно лежат мои стихи – ни звука. Винокуров в «Новом мире» тоже молчит. И его жена ничего не шлет из «Кругозора». А Егора Исаева вообще надо казнить за варварское отношение к рукописям авторов, живущих не в Москве…

Не скажешь, к чему бы это: нынче под вой ветра мы снился Гриша Поженян. Когда-то в Переделкине мы собирались. Стихи читали, песни пели. Водку пили.

Пиши мне, Вова.

Твой М».

* * *

О, Егор… Да разве он такой только к тем, что живет не в Москве! В мае 2011-го я подарил ему свою недавно вышедшую книгу стихов «В прекрасном и яростном мире». Прочитал, позвонил. Порадовался, говорит. Да ведь мог порадоваться еще в ту пору, когда было написано это письмо Мекшен: еще тогда у него в Совписе лежала рукопись моей книги стихов. Все сулил: «Ставим в план редподготовки»… «Ставим в план издания на этот год…» И все – болтовня. Егорушка палец о палец не ударит, если это не сулит ему каких-то отрадных перспектив.