Текст книги "Я жил во времена Советов. Дневники"

Сегодня у Кати в школе встреча с америкашками, как она говорит. Вот я и мечтаю: влюбился бы там в нее с первого взгляда американский мальчик, пригласил бы в гости в Америку, она бы поехала, и оказалось, что это единственный наследник мультимиллионера. Потом он делает Кате предложение. Она принимает и уезжает к нему в Штаты. Он человек энергичный, деятельный, талантливый, и через несколько лет становится президентом США! Прекрасно. Но он уже так распропагандирован Катей, что принимает решение и проводит его через Конгресс – слиться с Советским Союзом в одно государство. Участникам этого великого дела, а также их родителям, т. е. Тане и мне, при жизни ставят памятники в СССР и США Человечество ликует!

28. II.1984; вторник

Началась Масленица. В воскресенье Таня устроила блины – объедение!

Погода стоит прекрасная. И в декабре, и в январе, и в феврале выпадало много солнечных, словно мартовских, дней. Каждый день хожу на лыжах. Снега мало, но я приспособился по кругу, который там, в парке, разыскал.

1. III.84, четверг

Весь клокочу. Только что ушел Зобнин. Я даже не вышел в прихожую проводить его. Пришел, сел, интересно говорил о Толстом и Бальзаке. Я слушал и радовался. Вдруг опять как-то соскользнул на еврейскую тему и понес: Федор Абрамов – еврей, Исаковский – еврей, жена Твардовского – еврейка… Я ему сказал, что он из тех деморализованных, которых на фронте расстреливали, что он работает на сионистов, воображая, что видит и знает все их происки. Анатолий Карпов тоже! О, непролазные русские идиоты!

4. III, воскресенье

Сегодня были выборы в Верховный Совет СССР. Нашими кандидатами были в Совет Национальностей 27-летняя красавица Орлова Нат. Вл и Предсовмина Тихонов Н.А, 1905 года рождения. Голосование проходило в школе. Я выполнил свой гражданский долг: оставил Орлову и вычеркнул Тихонова – уж очень стар, пора ему подумать о душе.

6. III, вторник, 11.10 вечера

Только что бегал к метро бросить письмо М. Алексееву. Письма, которые я получаю и отправляю через нашу почту, как показывает дело, идут целую неделю – здесь, в Москве. А два письма, которые я отправил как-то Сергею, вообще не дошли. А книга, которую я послал А П. Роговой, моему редактору, получена была в распечатанном виде. Только дурак не поймет, в чем тут дело.

А написал я Алексееву вот что:

«Михаил Николаевич!

Мы с сентября все размышляем о моей статье. Вот уже до великого поста дотянули. А там – Пасха, негоже нарушать всеобщее благолепие, потом – Майские праздники – и того пуще! А потом разъедемся и – крышка затее!

Ты всегда говоришь, что тебе лучше видна «раскладка». Допустим. Но подумай, как выглядела бы наша литература, если бы в свое время Радищев, написав «Путешествие», Пушкин – «Во глубине сибирских руд», Лермонтов – «Смерть поэта», Толстой – «Не могу молчать», Шолохов – «Тихий Дон», – если бы все эти прародители и учителя наши, написав помянутые произведения, стали бы гадать да размышлять, подходяща ли «раскладка», и решив, что нет, неподходяща, положили бы те произведения в долгий ящик и стали бы выжидать… Я написал, конечно, не «Смерть поэта» и не «Тихий Дон», однако – это важное, честное и смелое слово, которое нужно именно сейчас.

Я готов пойти даже на новые сокращения и изъятия. Например, можно опустить те строки, где Оскоцкий поносит лично меня, а прямо перейти в тому, какими олухами они оказались с цитатами из Маркса и Ленина.

Жду вестей.

Поклон супруге в связи с Женским днем».

(Статья «Два Аякса» появилась только без малого пять лет спустя в «Москве» № 11 за 1988 год).

Вчера заходил С.С. Принес ксерокопию статьи бывшего зав. отделом информации «Л.Г.» Виктора Перельмана в «Русской мысли». Правда, дело старое – еще 1974 год. Перечисляет всех евреев в газете: Чак-й, Горбунов-Шидельман, Сырокамский… до Синельникова. Что ж, в этом смысле статья не устарела. Только Синельникова нет. Дубина он, этот С.С. Про «Василия Теркина» говорит: «Лубок!» Он из тех, чей патриотизм сводится к юдофобии, именно «фобии».

Выпили по две рюмки портвейна «Старый нектар», и я так размягчился, что дал ему своего «Ветрова» да еще 1-й экземпляр. Утром позвонил: «Немедленно привези!» Привез, дочитывал здесь. Выдул бутылку пива.

10. III

Было три дня свободных – целые каникулы. Так моя дочь драгоценная все эти дни просидела у телевизора. Как дура деревенская, никогда не видавшая его. А когда я вчера настаивал, чтобы она пошла с нами на лыжах, так Татьяна засыпала меня упреками: я не уважаю ее личность! Ах!..

12. III

Как здорово походил вчера на лыжах! Вышел утром, в 8.10. Снег был прекрасный, сияло солнце, небо чистое. Ходил около двух часов. Пришел, принял холодно-горячий душ и сел работать. А потом в окно стало светить солнце, я вышел на балкон повесить штору и делал это в одной кофточке шерстяной, и, видно, меня продуло. Часам к четырем заболела правая часть поясницы. Радикулит! Старый друг! И сегодня уже ни лыж, ни прогулки, а поликлиника да сдача бутылок Вот так все переменчиво. Жаль! Видно, с лыжами все кончено.

На днях прочитал «Мои встречи во Сталиным» Милована Джиласа (дал С. Семанов). Ничтожный чистоплюй и мерзавец. Это было написано в 61-м году, и вот почти через четверть века случайно попадает мне. А если дали бы мне ее тогда же, я мог бы разнести ее в пух.

15. III

Колебался, поздравлять Бондарева с 60-летием или нет. Но, в конце концов, подумал: он-то меня поздравил, хотя и в коллективной телеграмме от имени Российского Союза. И вот только что (1.45) отправил: «Юрию Бондареву. Мы теперь старше Достоевского. Наши самые яркие годы, самые звонкие дни, сладчайшие минуты давно позади. Но лучшая книга, но достойнейший поступок, но высшая благодать могут быть еще впереди. За это сегодня и выпей. Поздравляю».

Сделал это, возвращаясь из «Москвы». Алексеев все жмется с моей статьей о Суровцеве: и хочется, и колется, и трусость не велит. Как же! Его опять на премию выдвинули, кажется, на Ленинскую, которой у него еще нет, и вот вдруг это помешает – премиальный бант останется неполным!

4.45. Ходил сейчас в поликлинику (радикулит!), а потом в магазин на ул. Алабяна за заказом. Ужасно устал, болит поясница, пах правый и правая нога. На обратном пути достал из ящика письмо – из изд-ва «Радуга», куда я подал заявку. И вот держу конверт в руках. Что там? Может быть, договор, и тогда – новое издание, гонорар! А может, и отказ, и тогда – ничего, кроме горечи и досады. Вот она, литературная жизнь. Ты должен быть готов ко всему. Что ж, вскроем конверт… Ура! Директор изд-ва В.И. Незнамов пишет, что «роман будет включен в наши ближайшие планы для издания на одном из иностранных языков». Ура! Но почему на одном?

* * *

Ни на одном не вышел…

* * *

20 марта 84

60 лет Льву Кулиджанову. Присвоили звание Героя. Что ж, он почти двадцать лет возглавляет Союз киношников. Я с ним не встречался, но однажды в апреле 73-го года послал ему письмо по поводу сценария первой серии его фильма о молодом Марксе, и потом мы разговаривали по телефону.

В сценарии было много несообразностей, начиная с образа Генриха Маркса, отца. Например, он однажды заявляет сыну, что лишь «в 37 лет смог позволить себе завести семью». А как же тогда объяснить такое любопытное обстоятельство, что к 38 годам у него было уже пятеро детей: Давид, Софья, Карл, Герман и Генриетта? Хорошо бы объяснить.

А 19-летний Маркс говорит «Мне просто никогда не приходилось думать о Боге». То есть с точки зрения Отдела пропаганды ЦК КПСС, которой следовали авторы фильма, Маркс и родился марксистом. Но как же не приходилось думать, если когда ему было лет 6–7 лет, вся семья перешла из иудаизма в христианство, крестилась. Это было важнейшее событие, и мальчик не мог это не запомнить. О его родном Трире Гете писал «Говорят, в нем больше церковных строений, чем иных.

Город просто подавлен церквями, монастырями, часовнями…» Многое из этого оставалось еще и в юные годы Маркса, и разве могло до 19 лет не наталкивать столь пытливый и большой ум на мысли о религии и Боге. Есть прямые документальные доказательства того, что в детстве и отрочестве Маркс, хоть и не в такой степени, как Энгельс, но был религиозен.

22. III

Мы иногда говорим Кате: «Тебе повезло с родителями. Они у тебя такие либералы, такие демократы». А вчера она сказала Тане: «И вам повезло, что у вас родилась я, а не Крылов, не Перепелов». И мы правы, и она права.

… Идут бесконечные дни. Мой «Ветров» держит меня в подвешенном состоянии. Не могу ничем заняться всерьез, хотя замыслов много. Пишу всякие заявки да письма. Одно развлечение – радикулит, да и тот, кажется, кончился (начался 10-го).

25. III

Еще я писал Кулиджанову, что у него весной 1836 года Маркс говорит: «Я был давно и безнадежно влюблен». Это не так Тогда его любовь была уже отнюдь не безнадежна, ибо очень скоро он тайно обвенчался с предметом своей страсти.

А вот Маркс обнимает и целует Женни. Это подано так, словно произошло впервые, а она, словно уездная барышня, панически восклицает: «Что ты делаешь! Не смей! Никогда не смей!» и т. п. Женни в отношениях с Карлом вовсе не была такой цыпочкой, и надо же помнить, что ей шел уже 23 год, она была старше мужа.

А еще до женитьбы Маркс в разговоре с отцом восклицает о Женни: «Чем она жертвует? Она получает меня!» Это дикая бестактность сценария.

Неверно представлено отношение отца к женитьбе сына, которой он будто бы не хотел, отговаривал. Наоборот! Он писал ему еще в Бонн, где тот учился: «Тебе, милый Карл, выпало на долю счастье. Ты в самом начале жизненного пути нашел весьма достойного друга. Умей ценить это счастье. Требуй с твердостью мужчины, чтобы она не колебалась, не оглядывалась назад, а твердо смотрела в будущее». Папочка не знал, что сыночек уже обвенчался…

Потом, 13 апреля 76-го года, мы говорили с Кулиджановым по телефону. Он прежде всего стал допытываться, где, как я смог прочитать сценарий. Я попробовал отшутиться: «По рукам ходит», но он настаивал, и я сказал, что его помощник Жора обратился ко мне, как к человеку, хорошо знающему тему. «Ах, это Склянский!.. Я никого убивать не собираюсь…

Вы прочитали? Ну, и как?» – «Многое требует уточнения и поправок». – «Я не отношусь к этому тексту как к окончательному. Ошибки могли вкрасться от наших немецких товарищей». Сказал, что пользовались многотомной биографией Корню. К моему отзыву отнесся настороженно, однако: «Спасибо. Мы благодарны за всякую помощь».

В 1982 году фильм получил Ленинскую премию.

28. III

Все эти дни, едва расстался с радикулитом, хожу на лыжах. Начал в пятницу, 23-го, в субботу ходили вместе с Таней. Ах, какое скольжение было эти два дня! В воскресенье к нам присоединилась Катя. В понедельник я не ходил. А вчера и сегодня, в среду – опять, причем с утра, пока не растаяло. Редкое дело – до самого конца марта!

30. III, пятница

Ну, отходил я на лыжах, 28-го это удалось в последний раз. Ходил, что называется, до упора.

Вчера поехал к четырем часам в Союз уплатить партвзносы за март. Оказалось, в последний четверг не принимают. Пошел в библиотеку, полистал кое-какие старые газеты и журналы. Посмотрел первую публикацию стихотворения Исаковского «Враги сожгли родную хату». Это было в журнале «Знамя», № 7, 1946 год. Кроме него, в номере еще напечатаны такие авторы: П. Вершигора («Люди с чистой совестью»), Л. Первомайский (стихи «После боев»). П. Антокольский (цикл «Не вечная память»), С. Гудзенко (четыре стихотворения), Вас. Гроссман (пьеса «Если верить пифагорейцам»), Л. Арагон (рассказ), статьи Л. Ландау («Атомная энергия»), А Лейтеса, М. Гельфанда, Д. Данина и Л. Варшавского. Встретил в вестибюле Солоухина, показал ему этот список и говорю:

– Из двенадцати авторов только один русак, один хохол да один француз, женатый на еврейке.

– Какой француз – Арагон? Я был у него дома. Это французский Эренбург.

Значит, из двенадцати только два.

Видел Алексеева. Собирается дня на два на Украину, на Гоголевские торжества. Вроде бы намекнул, что после этого займется моей статьей, но все невнятно. Хитрюга!

2. IV, 84, понедельник

Два дня ходили по гостям. В субботу были у Т.А. Спендиаровой и Сусанны. Пили коньяк и рижский бальзам. Я много разглагольствовал о своей титанической борьбе за справедливость. В воскресенье тетя Дина повела нас к какому-то генералу МВД по фамилии Лекарь Антон Григорьевич. Сам он оказался в больнице. Принимала его жена Надежда Александровна. Оказывается, это был день поминовения их сына, умершего 7 лет назад. Обильный, но невкусный генеральский стол. Колбаса огромными ломтями. И душно, душно. А я это не выношу.

4. IV, 11.20

Только что звонил Алексеев. Сообщил, наконец, что от моей статьи «SOS!»(«Два Аякса») отказывается. Замы, говорит, против (Годенко?), а Софронова была против еще раньше (врет!). Вопросы, мол, мелкие, факты надерганы. Я перебил: «Если дурной язык, такой, что понять невозможно, если хамство по отношению к писателям, если чушь об Энгельсе – это все мелкие вопросы, то конечно».

Ну, живем! Литературный генерал не решается сделать замечание литературному фельдфебелю, даже капралу! А я еще говорил ему о Лермонтове, об этом безвестном поручике, который бросил в лицо не кому-то, а толпе, стоявшей у трона:

Свободы, Гения и Славы палачи!

* * *

Статью «Два Аякса» Алексеев все-таки напечатал. Но когда!

8 № 11 за 1988 год. Четыре года размышлял!

5. IV, 10.50 вечера

Смотрел сейчас передачу «Писатель и время». Вел Феликс Кузнецов. Сколько пустых, угодливых, недостойных литератора слов! Начал, конечно, с Кучера и кончил им. А как же! Нет, ни за какие коврижки не стал бы я играть эту роль. Первым его собеседником был, конечно, Алексеев. Кому это надо? Кого обманывают? Ведь когда-то подобные вещи делались хоть и глупо, но искренне. А теперь? Спасибо, Господи, что минула меня чаша сия.

8. IV

Сегодня ни с того ни с сего приснился Жорка Друцкой, с которым работал вместе на радио в 1958 году. Будто бы он молодой, стройный и даже не захотел со мной разговаривать из-за того, что я так постарел. Утром по справочной разыскал его телефон и позвонил. Ему уже 63 года, работает все там же. Голос бодрый, в жизни все нормально. Приятно было поговорить со старым дружком.

9. IV

Военные дневники Симонова в двух томах (573 + 780 = 1353 стр.) начал читать 29 июня 1982 года, а кончил только сегодня, т. е. без двух месяцев и двадцати дней читал два года. Конечно, с большими перерывами. Много интересного. Но, может быть, больше всего поражает его трудолюбие и добросовестность, порой доходящая до занудства. У меня изменилось представление о нем, я не думал, что это был такой работяга.

К.У. ЧЕРНЕНКО,

первому секретарю ЦК КПСС

«12 апреля 1984 г. Уважаемый товарищ Черненко!

В речи на Пленуме ЦК 10 апреля Вы привлекли общее внимание к такой действенной форме контроля, как депутатский запрос: за последние годы во ВСЕХ Советах, с Верховного до местных, в среднем приходится 1 запрос на 30 депутатов. Как же быть с таким печальным обстоятельством? Думается, надо начинать с центра – с Верховного Совета СССР.

Надо создать такую обстановку, чтобы ничего не опасаясь, никого не стесняясь, депутат мог бы поднять руку и сказать: «Прошу депутата Гарбузова, министра финансов, ответить, сколько народных средств тратится на изготовление, установку и освещение таких лозунгов и призывов, как тот, например, что на площади Маяковского: «Превратим Москву в образцовый коммунистический город!»

Если подобные запросы зазвучат в Москве, то этому примеру последуют и республики, и районы. Надо только начать.

С глубоким уважением Бушин B.C., ветеран войны и труда».

13 апреля 84 г.

Б.И. Бурсов прислал свою новую книгу и письмо:

«Владимир Сергеевич!

Не обессудьте Бога ради за столь запоздалое исполнение своего обещания. Очень трудно было мне в последние полтора-два года. Если вздумаете написать мне, то вот Вам мой новый адрес 197136 Ленинград, ул. Ленина, 34, кв. 69.

Всего Вам доброго, самого доброго.

Ваш Б. Бурсов

28.111.84».

Раньше он жил на канале Грибоедова. Судя по почерку, плох, слаб.

17. IV

Сегодня Сергею исполнилось бы 28 лет. Уже четыре года! А жизнь идет… На Пасху съезжу навестить могилу. Она пополнилась – теперь там лежит и Александра Дмитриевна. Да, вот была семья: Валентин Федорович, Александра Дмитриевна, Сергей Кашин, мой Сергей, Лиля, Ира, я, Боря. И из этих восьми человек уже умерли четверо!

Сегодня мне приснилось, что я мыл голову. Это недобрый сон.

С.М… БОРЗУНОВУ

«18 апреля 84

Дорогой Семен Михайлович!

Выполняя давнее обещание, хочу сказать несколько слов о твоей книге «Михаил Алексеев». В ней много интересного, зоркого, но я думаю, лучше обратить внимание автора на промашки: это может пригодиться.

Ну, во-первых, ты пишешь: «М.А талантлив во всех жанрах: он и беллетрист, и публицист, и сценарист, и поэт». Полно, Сеня! Знай меру. Ну, какой он поэт? Многочисленными цитатами ты сам доказал его полную бесталанность в поэзии. Например:

 
Пусть песня гремит, наливаясь!
Пусть славит она храбрецов!
Пусть выше летит, поднимаясь,
Могучая песня борцов!
 

Ты же знаешь, что на фронте в «Боевых листках» подобные вирши печатались километрами. Или вот

 
Мы помним тех, кто, умирая, выжил,
Кто воплощен и в камень, и в металл,
Кто Третий рейх над головою выжал
И сбросил, и ногами растоптал…
 

Война изображается как соревнование по тяжелой атлетике. Это не только смешно. Похвалами таким виршам ты ставишь и себя и Алексеева в неловкое положение. В случае переиздания выбрось все это графоманство чистой воды. К чести Алексеева можно сказать, что он понял цену своих юношеских усердий и никогда в ним не возвращался. Но странно, что сохранил тексты. Об этом можно говорить лишь с улыбкой, как о преграде, которую М.А преодолел на пути к своему таланту.

Ты пишешь еще, что Монастырское, родное село Алексеева, «займет достойное место среди таких дорогих русскому сердцу названий, как Ясная Поляна». Сеня, убери это и больше никому не показывай. Побить могут.

И вот еще что: «Шел 1940 год. Белофинны, как известно, спровоцировали нас на военный конфликт». Побойся Бога, полковник! 3-миллионная страна спровоцировала 195-миллионную державу. Да, в 39-м году у нас так говорили, но теперь-то мы с тобой, старые люди, знаем, что это не так В условиях шедшей уже на Западе войны нам надо было отодвинуть границу от Ленинграда. Мы попробовали сделать это мирным путем: предложили финнам взамен Карельского перешейка в два раза большую территорию. Они, имея за спиной Англию и Францию, не согласились. И, увы, пришлось решать этот вопрос силой. И неизвестно, какова была бы в 41-м году судьба Ленинграда, если бы мы этого не сделали. Такова правда истории, а не пропаганды.

И уж вот такие частности. Ты пишешь, что в полку, где служил М.А, было 30 Героев Советского Союза. В полку не могло быть столько.

Или вот перечисляешь награды на груди Алексеева: медали «За оборону Сталинграда», «За отвагу», орден Красной Звезды. Надо сделать это в обратном порядке.

Будь здоров, и всех тебе благ, Семен Михайлович.

Помнишь, был в Ленинграде твой тезка поэт С.М.Бытовой (Каган). О нем говорили:

 
Семен Михайлович Буденный,
Семен Михалыч Бытовой —
Один рожден для жизни конной,
Другой для жизни половой.
 

Обнимаю!»

19. IV, Чистый четверг

Вчера мой квазисекретарь пожелал угостить меня в ресторане ЦДЛ. Конечно, был и его отец. Взяли бутылку коньяка, зелень, осетринку – все прекрасно! И я предупредил, что больше этой бутылки – ничего. Так нет же! После нее, воспользовавшись моим размягчением, он взял еще 300 гр. и по куриной ножке! Конечно, все это вкусно, соблазнительно, но – лишнее же! Почти по 300 грамм на брата. А потом еще взяли такси и поехали к нему пить чай, по дороге прихватив Зою. Правда, за такси заплатил я, но в ресторане он выложил 55 рэ. А зачем? Устроил, в сущности, два ужина подряд. Домой я явился во втором часу. Часов в 6 проснулся, не спится. Принял снотворное, проспал до половины одиннадцатого и все равно невыспавшийся и разбитый. Черт бы побрал это русское гостеприимство, это варварство!

20. IV, 17.30

Сейчас звонила из ЦК некто Сушкова. По поручению секретариата сказала, что мое письмо Черненко получено и «будет использовано». Что значит «будет использовано»? Где – в сортире?

22. IV, Пасха

С Адой и Васей ездили на могилу Сергея. Положили тюльпаны и два крашеных яичка – голубое и красное. Потом поехали к Гале. Позже туда пришла и Таня, она ездила в крематорий к отцу и матери. У Гали провели часа три с лишним.

Иногда я проделываю такую штуку, как сегодня в метро. Сидят два молодых мерзавца, а кругом женщины, пожилые люди, тот же Вася, Ада. Вошла пожилая седая женщина. Я взял ее за руку: «Позвольте я вас посажу». Подошел к парню, поднял его и посадил старушку. А его красотка так и осталась сидеть. Какой-то парень рядом пожал мне руку: «Молодец!» Был под хмельком.

25. IV, 3.40 утра

Вчера схоронили Василия Федорова. Я был сильно простужен, но не пойти не мог. Гроб стоял в верхнем фойе. Почетный караул выходил из зрительного зала. Мне довелось стоять с правой стороны (если смотреть ему в лицо) у изголовья. Он лежал удивительно спокойным, красивым и молодым, хотя вся голова седая. Я едва сдерживал слезы. Начались речи: Михалков, Исаев, Алексеев, секретарь Марьинского райкома – все начальство. Алексеев перепутал Дон Жуана с Дон Кихотом, говорил, что, мол, снаряды ложатся рядом, без чего, разумеется, можно было обойтись. Исаев запомнился тем, что назвал покойного великим поэтом, сказал, что его будут читать в веках и т. д. Это был, конечно, перебор, но потом на поминках тоже говорили: великий (Солоухин, кто-то еще). А хоронить повезли в «филиал» Новодевичьего кладбища, где я был последний раз, когда хоронили Полторацкого, потом В.А Старикова. Там панихидой руководил Миша Шевченко. Выступал Валентин Сорокин, вещавший как граммофон нечто возвышенно несуразное, потом Фазу Алиева, только вчера из программы «Время» узнавшая в Махачкале о его смерти, кто-то еще. При прощании одна из сестер его выла и причитала, как полагается русской бабе. Потом вернулись в ЦДЛ, где в Дубовом зале были накрыты в три ряда столы. Лариса пригласила меня. Я сидел рядом с Искрой Денисовой, а напротив – Чивилихин, Викулов, Шундик Правее – Солоухин, его друг генерал-майор Ал-др Степ. Косицын.

26. IV, Коктебель. 18.30

Сегодня приехали с Левой Экономовым в Коктебель. Ехали вдвоем – в спальном вагоне, в котором он долго не хотел ехать.

Закончу о похоронах и поминках Федорова. Дубовый зал был полон. Вначале вроде бы застольем поминальным руководил Прокушев, потом двум-трем слово предоставила вдова, а большую часть поминок руководил ими Миша Шевченко. Я попросил слова уже где-то после экватора. Сказал:

– Дорогая Лариса! Дорогие родственники и земляки! Я, пожалуй, тоже имею право сказать несколько слов, ибо знал покойного с осени 47-го года, а позже несколько лет работал под его началом в журнале «Молодая гвардия», где он был заместителем главного, а я заведовал отделом. Работали там тогда и присутствующие здесь Искра Денисова и Вл. Фирсов…

28. IV

Сегодня две женщины, случайно встреченные мной, угостили меня мочеными яблоками из здешнего гастронома. Одна из них мне знакома (С. Петренко) и стара, другую я не знаю, вернее, мы перемолвились с нею лишь несколькими фразами, она молода и прекрасна. Словом, женщины совершенно разные. Но, потчуя меня, уговаривая взять второе яблоко, они, в сущности, прибегли к одному и тому же доводу: все равно выбрасывать. Но старушка сделала это как бы стеснительно и завуалированно, а незнакомка – внятно и с усмешкой, подмигнув при этом подруге. И потому первая словно подала милостыню, а вторая – одарила частицей своего очарования.

… А Лева Экономкин действует так Он не хотел ехать в СВ, но я хотел, и он поехал. Я в вагоне-ресторане купил килограмм лимонов, и он купил килограмм. Я купил грецких орехов, и он грецких орехов. Я купил китайский помазок, и он помазок Я взял в библиотеке «Театральный роман» Булгакова, и он «Театральный роман». И так далее. Самостоятельность проявил только при покупке рубашки. Но – глупо. Денег нет, а за 20 рублей купил точно такую же клетчатую серую рубашку, какая у него есть уже. Зачем? Неизвестно.

4. V.84 Коктебель

Позвонил домой. Катя говорила со мной простуженным голосом – и сразу сделалось не по себе.

Интересно, а бывает когда-нибудь не по себе Сергею Островому? Печалится ли он? Умеет ли грустить? Сегодня у столовой я подошел к нему, и он сказал, что о его жене Наде (арфистке) снято три фильма (я заговорил о ней, вспомнив, как мы играли в Малеевке в теннис). «Вот видишь, – сказал я, – она тебя перегнала: о тебе ни одного фильма». «Как так? – возмутился он. – Неужели ты не видел? Обо мне тоже три фильма». Боже мой, шесть фильмов об Островых. За одно это Лапина надо было бы снять с работы.

6. V

Ну писатели! Ну мужики!

Коле Воронову, сколько я его знаю, вечно блазнится, что его кто-то выслеживает, высматривает и даже хочет извести. Он рассказывал мне, что, когда плавал с маской в Лягушачьей бухте, какой-то мужик на берегу взял камень и хотел убить его в воде. Коля это вовремя заметил и пристыдил мужика: нехорошо, мол, убивать членов Союза писателей. А Ольга Борисовна Власенко вчера сказала, что он клялся ей, будто на Кара-Даге в него стреляли. Ну, у каждого свое. Игорь Кобзев уверен, что злые лиходеи хотят его отравить, и рассказал мне о двух недавних попытках с помощью подарков – бочоночка меда и коробки конфет.

Так вот, этот Воронов вчера утром заметил в кустах против нашего корпуса человека. Он тотчас скрытно направил на него монокуляр (у него для таких случаев всегда с собой соответствующая аппаратура) и безошибочно установил, что в кустах скрывается террорист, который ведет наблюдение за нашим домом: кто ушел, кто пришел. Коля увидел Леву Экономова, тот шел мимо, рассказал ему о своем леденящем кровь открытии и попросил: «Сходи за кем-нибудь из мужчин». И вот Экономов (рост 180 см, вес 86 кг, герой Отечественной войны) пошел в административный корпус, чтобы найти там «кого-нибудь из мужчин». Увы, долго никого из мужчин он найти не мог. Наконец, откуда-то вернулся наш автобус. Видя, что за рулем его сидит мужчина, Лева кинулся к нему. Тот выслушал, но ничего не сказал. Лева, тревожный и огорченный, ушел. Однако шофер оказался парнем не промах. Рассказ Левы о террористе, который прячется в кустах, был, видимо, так страшен, что он сообщил об опасности, нависшей над группой прекрасных советских писателей, в милицию. Милиция, как видно, только того и ждала, застоявшись без дела. И вот нагрянул вооруженный наряд, окружили кусты и по всем правилам военной науки стали их прочесывать. Возможно, что при этом они покрикивали: «Эй, бросай оружие, сдавайся, сопротивление бесполезно! Ты окружен!» Так или иначе, но человека в кустах действительно нашли. Прав был Воронов, и не подвел его монокуляр! И кто же им оказался? Ученик 7-го класса местной школы, удравший с уроков! Он скрывался от родителей, естественно, опасаясь родительской встряски. Ах, мужчины! Ах, писатели!

8. V

А Коля-то Воронов действительно того. Сейчас после обеда полчаса рассказывал, как таинственные недруги насыпали ему в какие-то бумаги «биологического вещества», и он спасся только тем, что уехал в Коктебель и пил шампанское, которое-де выводит это «вещество».

…Сегодня утром после завтрака ездили автобусом в Старый Крым к армянскому монастырю. Как прекрасно там – простор, все цветет. Двум теляткам почесал лобики, из которых лезут рожки. Наверное, им приятно было, может, вспомнят обо мне.

9. V Коктебель

С ума сойти! Сильвия Федоровна Звягина из Одессы! 34 года! Мила как ангел. Актриса. «Не все сразу. Встретимся завтра в 7.30 на набережной».

10. V

Казалось бы, ну, банальный курортный пустяк – а как тяжело и горько.

11. V

Большой русский поэт Сергей Островой в День Победы сломал свою вставную челюсть. Конечно, это был дурной знак, зловещее знамение. И вот сбылось: сегодня распространился слух, что 12–19 мая в районе Кара-Дага ожидается землетрясение силой в 7 баллов. Очень просто! Было же в 1927 году землетрясение в Ялте. Меня несколько утешила Нора Адамян. Она сказала, что по предсказаниям японцев еще в прошлом году Крым должен был уйти под воду. Ан не ушел. Но – все в руце божьей. Всегда надо быть готовым ко всему. Готов ли я? Нет.

13. V

Обидел я Колю! Вчера был литературный вечер, и я прочитал на нем шутливый рассказец, только что написанный, в котором вывел его под именем Менелая Галкина. Посмеялся я над его манией преследования, над его нелепыми страхами. Рассказ называется «Как писатели террориста ловили». Там все документально точно. Но он осерчал, не разговаривает со мной. Прав, конечно.

15. V

Да ни черта он не прав! Мы с ним беседовали тут два раза. Такой вздор плел! Гоголь, мол, ненавидел Россию, и вот по сей причине его юбилей недавний стараниями евреев был отмечен широко. А Тургенев с любовью писал о русских людях, и его юбилей, происками тех же всемогущих, вездесущих сил, был отмечен бледно и т. п. На евреях он вообще помешан. Их, говорит, 20 миллионов. Ну откуда ты взял, говорю, их во всем мире столько не наберется. Нет, говорит, 20 – они плодятся со страшной силой. Нет, поделом я его изобразил.

2З.V

Директор Дома творчества Николай Васильевич Дегтярев полон творческих идей. Иные из них очень полезны. Провел паровое отопление в ленинградские коттеджи, застекляет веранды и т. п. Но он бывший первый секретарь Донецкого обкома и потому одержим идеологическим рвением: всюду натыкал лозунги и транспаранты в таком духе: «Слава ударному труду!», «Быть народным писателем – значит способствовать воспитанию нового человека» и т. п. А еще сейчас всем приезжающим раздают листок с поздравлением и просят высказать на нем замечания и пожелания. Я высказал: надо снять один транспарант и использовать его как крышку для выгребной ямы возле 16-го коттеджа, в который я переехал 21-го. Так как никакой реакции не последовало, то вчера вечером я сам отодрал транспарант с каким-то величественным видом и прикрыл им яму. Как раз пришелся! Теперь от него хоть польза есть.

25. V

Вчера к Леве Экономову, который прохлаждается здесь с Милочкой Блюмкиной, приехала сноха Таня с сыном. Он по этому поводу выставил бутылку «Лимонной», и мы ее с ним почти целиком усидели. Потом я ждал двух девиц, которых сфотографировал, они не явились, свистушки.

Когда уже темнело, я шел один мимо дома Волошина и вдруг вижу – в том месте, где я сам перелезал через забор, чтобы прямиком попасть на пляж, его перелезает Алена. Я сказал: «Что вы делаете! Это же опасно!» Она перелезла, и я пошел проводить ее на пляж После тенниса ей хотелось окунуться. Пришли еще какие-то люди. Я стал было ее отговаривать, сказал: «Я вас в случае чего спасать не буду, не рассчитывайте». Море было довольно бурным. Она все-таки искупалась.