Текст книги "Крушение России. 1917"

Состоялась авиация как род войск. Следивший за этим родом войск великий князь Александр Михайлович имел основания утверждать: «Если о нашей обороноспособности можно было судить по развитию воздушных сил, то дела наши на фронте обстояли блестяще. Сотни самолетов, управляемых искусными офицерами-летчиками и вооруженных пулеметами нового образца, ожидали только приказа, чтобы вылететь в бой… Два с половиной года тому назад я начал свою работу в салон-вагоне, в котором помещалась и моя канцелярия, и наши боевые силы. Теперь – целый ряд авиационных школ работал полным ходом, и три новых авиационных завода ежедневно производили самолеты в дополнение к тем, которые мы беспрерывно получали из Англии и Франции»[1129]1129
  Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Мн., 2004. С. 266–267.


[Закрыть]. Успех Брусиловского прорыва был во многом обеспечен именно авиацией: русские летчики сумели сфотографировать все вражеские позиции в полосе наступления, что позволило в течение нескольких часов подавить огневые точки. Безоружные в начале войны, самолеты получили на вооружение пулеметы и авиабомбы, впервые возникла истребительная авиация. Для поражения особо важных целей на территории противника использовались бомбардировщики «Илья Муромец» – четырехмоторные произведения Сикорского, переделанные из пассажирского самолета S—22, – которые действовали в звеньях по 2–4 самолета, сопровождаемых истребителями. В 1915 году возникла и начала активно развиваться зенитная артиллерия. Первая ее батарея прикрывала Царское Село. Появились и подвижные зенитные комплексы, которые устанавливались на автомобили[1130]1130
  Родина. № 8–9. 1993. С. 68–71; Марков О.Д. Русская армия 1914–1917. С. 98; Быков М. На высоте // Русский мир. ги. Март 2010. С. 36–43.


[Закрыть].

Рос российский флот. Как подчеркивал адмирал Бубнов, «начали поступать броненосцы новейшего типа… С вступлением их в строй вся система обороны Балтийского театра войны и правого фланга нашего сухопутного фронта получила вполне надежную и непоколебимую опору»[1131]1131
  Бубнов А.Д. В царской ставке // Конец российской монархии. М., 2002. С. 59.


[Закрыть]. Заканчивалась постройка четырех дредноутов для Балтийского флота и трех – для Черноморского.

Но, может быть, российская военная промышленность работала на последнем пределе своих возможностей? Тоже нет. Реализовывалась программа строительства предприятий военно-промышленного комплекс стоимостью в 600 млн рублей (сумма сопоставимая с размером собственных капиталов всех частных банков в России, который составлял в 1916 году 815,6 млн рублей). По информации, приведенной на заседании Совета министров под председательством Штюрмера, Военное министерство приступало к «постройке 54 обширных заводов». В их числе были авиационные, автомобильный, моторостроительный, электротехнический заводы Главного военно-технического управления и Управления военно-воздушного флота; тротиловый, телеграфно-телефонный, сернокислотный и лесотехнический заводы Главного артиллерийского управления и другие. К концу февраля 1917 года имелись санкции Совета министров и законодательных учреждений на строительство 17 крупных заводов общей стоимостью более 470 млн рублей[1132]1132
  Поликарпов В.В. От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале ХХ века. М., 2008. С. 337–338, 335.


[Закрыть].

У великого князя Кирилла Владимировича были основания писать: «Наконец-то у наших армий было все необходимое, и впервые с начала войны появилась даже надежда на ее победное завершение. Мы перехватили инициативу на различных участках германского фронта… Полная реорганизация, перевооружение и перегруппировка проходили во всех частях наших вооруженных сил… Наступление по всей линии фронта было запланировано на апрель 1917 года»[1133]1133
  Великий князь Кирилл Владимирович. Моя жизнь на службе России. М., 2006. С. 170–171.


[Закрыть]. Другое дело, что правительство могло бы лучше пиарить свои достижение. Но могло ли?

Все только что приведенные мною данные составляли в то время военную тайну и не могли звучать в прессе. Но следует также признать, что инструменты внутренней пропаганды были использованы властью явно недостаточно, чтобы создать в обществе чувство уверенности в победе. Сложности создавало и бюрократическое регулирование освещения деятельности первых лиц государства, Ставки, высших военных кругов. «Так, сухие отчеты Министерства императорского двора о поездках царя по стране, перепечатывавшиеся в газетах, не передавали атмосферу того энтузиазма, который действительно сопровождал порой его визиты, – отмечает исследователь имиджа императорской фамилии в годы войны Борис Колоницкий. – Публикация же корреспондентских отчетов в газетах встречала затруднения. Бюрократические процедуры, созданные в свое время для укрепления авторитета монарха и его семьи, в специфических условиях военного времени порой деформировали процесс патриотической мобилизации»[1134]1134
  Колоницкий Б. «Трагическая эротика»: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны. М., 2010. С. 572.


[Закрыть]. Михаил Лемке, занимавшийся в Ставке, говоря современным языком, связями с общественностью, подготовил доклад начальнику штаба, в котором подчеркивалось: «Целым рядом условий печать поставлена в такое положение, при котором она совершенно не имеет возможности удовлетворить запросы общества вследствие крайней скудости, туманности и неверности даваемых ею сведений и освещения всего, относящегося к ходу военных действий. Главная причина такого положения печати – отсутствие необходимого руководства… какой бы то ни было связи между печатью и единственным компетентным для нее органом – штабом Верховного главнокомандующего». Лемке считал целесообразным «нахождение в месте расположения штаба нескольких корреспондентов наиболее влиятельных столичных и провинциальных газет, руководимых в этом отношении самим штабом»[1135]1135
  Лемке М.К. 250 дней в царской ставке. 1914–1915. Мн., 2003. С. 242–243.


[Закрыть], однако руководство Ставки не проявило готовности к такой открытости. Российская власть явно отставала в использовании инструментов пропаганды не только от своих зарубежных коллег, но и от оппозиции.

Но, может быть, дальнейшее продолжение войны с нашей стороны было невозможно из-за огромных боевых потерь в армии и истощения людских ресурсов страны? Человеческие потери были огромными, но гораздо меньше, чем будет принято считать в советские времена, когда Троцкий называл цифру убитых в 2,5 млн человек, а Михаил Фрунзе – более трех миллионов[1136]1136
  Троцкий Л.Д. История русской революции. Т. 1. М., 1997. С. 49; Фрунзе М.В. Собрание сочинений. Т. 2. М.-Л., 1926. С. 73–78.


[Закрыть]. Наиболее авторитетные демографы называют цифры в пределах 900 тысяч —1,3 млн человек[1137]1137
  Урланис Б.У. История военных потерь. СПб.-М., 1998. С. 146–149; Головин Н.Н. Военные усилия России в мировой войне // Военно-исторический журнал. 1993. № 2. С. 54.


[Закрыть], что очень много, тем более что эта цифра не включает в себя раненых, искалеченных и пропавших без вести. Но следует подчеркнуть, что наши потери убитыми, умершими от ран и ранеными (5,5 млн человек) были меньше, чем у Германии (6,05 млн), воевавшей на два фронта. А российские потери по отношению к общему числу мобилизованных были вообще наименьшими из всех основных воевавших стран – 35,5 %, по сравнению с 47 % – у Франции и 55 % – у Германии[1138]1138
  Головнин Н.Е. Россия в Первой мировой войне. М., 2006. С. 174.


[Закрыть]. И уж в любом случае наши потери в Первой мировой войне были многократно меньше жертв той братоубийственной гражданской войны, которая вспыхнет вслед за революцией.

Безусловно, мобилизация 15,8 млн человек оказывала серьезное давление на рынок труда, вымывала кадровый состав предприятий, оставляла без рабочих рук многие крестьянские хозяйства, вела к огромным человеческим трагедиям. Однако ситуация с людскими ресурсами в России была лучше, чем во всех других основных воевавших странах. За всю войну у нас было мобилизовано в армию 8,7 % населения страны, тогда как в Великобритании – 10,7, во Франции и Австро-Венгрии – 17, а в Германии – целых 20,7 %[1139]1139
  Россия и СССР в войнах ХХ века. Статистическое исследование. М., 2001. С. 65.


[Закрыть].

А может быть, революционная смена режима была необходима и неизбежна потому, что в противном случае стране грозили экономический коллапс и голод, как доказывали оппозиционные лидеры?

Финансы находились в относительно удовлетворительном для военного времени состоянии. Хотя, конечно, сухой закон проделал огромную и невосполнимую дыру в бюджете, мало что дав взамен: в трактирах и ресторанах коньяк распивался из чайной посуды, резко выросли контрабанда спиртного и самогоноварение. Военный бюджет в 1916 году достигал 25 млрд рублей и покрывался на 10 млрд казной и внутренними займами, на 7 – зарубежными кредитами (5,5 млрд предоставила Англия), а остальное – за счет печатного станка.

Промышленность продолжала расти, однако в огромной степени за счет оборонных заказов. Их выполняли все военные заводы, а также 3846 частных и казенных гражданских предприятий промышленности. Из 2,4 млн индустриальных рабочих 2 млн, или 86 %, трудилось на оборону[1140]1140
  Россия в мировой войне 1914–1918 гг. в цифрах. М., 1925. С. 70, 130.


[Закрыть]. По сравнению с довоенным уровнем, в 1916 году стоимость оборудования всех промышленных предприятий удвоилась, объем машиностроительной продукции вырос в 1,5 раза, химической промышленности – в 2,5 раза[1141]1141
  Шигалин Г.И. Военная экономика в Первую мировую войну (1914—
  1918 гг.). М., 1956. С. 144.


[Закрыть]. Добыча угля выросла за два года с 1,9 до 2,1 млрд пудов, нефти – с 550 до 602 млн пудов. При этом почти все имевшееся железо шло на вооружение, боеприпасы, рельсы, и его не оставалось на плуги и гвозди. Металлов не хватало в принципе.

Если в довоенное десятилетие в России строилось в среднем по 1750 километров железнодорожного полотна в год, то «за два военных года – с января 1915 по январь 1917 года – было проложено 6800 километров рельсовых дорог, то есть в среднем 3400 за год». Приоритетная программа Министерства путей сообщения включала в себя «прокладку в Сибири вторых путей на всем протяжении однопутной Транссибирской железной дороги, переделку узкоколейной Московско-Архангельской линии на широкую колею с использованием тяжелых рельсов и строительство Мурманской железной дороги, открытой в декабре 1916 года»[1142]1142
  Гурко В. Война и революция в России. С. 258.


[Закрыть]. 1050-километровую железнодорожную колею до Мурманска удалось построить рекордными темпами – за 12 месяцев. Всего к 1917 году было проложено 12 тысяч километров полотна железной дороги из 17 тысяч, ранее намеченных военно-транспортной программой правительства[1143]1143
  Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. Т. 2. С. 205, 204.


[Закрыть]. В прокладке путей огромную роль сыграли созданные Ставкой железнодорожные батальоны, которые также управляли транспортными артериями на захваченных территориях.

Росла и легкая промышленность. Однако население не вполне отдавало себе отчет, что на ³/₄ она работала на то, чтобы одеть и обмундировать армию. А за ее пределами образовался дефицит. В городах и деревнях не хватало сапог, мануфактуры, плугов, элементарных гвоздей.

Что снизилось за годы войны, так это собственное сельскохозяйственное производство, и потери не полностью компенсировалось поставками извне. «В начале войны в России никому не приходила в голову мысль о необходимости бережливого расходования ее сельскохозяйственных богатств, – подмечал генерал Юрий Данилов. – Меры по введению в Германии надзора за расходованием припасов вызывали в России лишь иронические замечания о скором приближении времени, когда мир для немецкого народа станет необходимостью. Только в 1915 г. с отступлением русской армии из западно-пограничной полосы, в которой погибли весь урожай и масса скота, только тогда начал в армии чувствоваться недостаток продовольственных припасов и продуктов»[1144]1144
  Данилов Ю.Н.Великий князь Николай Николаевич. С. 389.


[Закрыть]. Уже с осени 1915 года три четверти городов страны, по свидетельству видного экономиста Николая Кондратьева, испытывали дефицит тех или иных продуктов, а со следующей весны по инициативе земств и городского самоуправления в ряде местностей – не в столицах – стала вводиться карточная система, причем карточки не всегда были обеспечены реальными продовольственными товарами[1145]1145
  Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М., 1991. С. 161–162, 296.


[Закрыть]. Урожай 1916 года составил не более 72 % от среднего за предшествовавшие годы, сократились поставки продовольствия в столицы.

Возмущение общественности не знало предела. «С продовольствием стало совсем плохо, – сокрушался Родзянко. – Города голодали, в деревнях сидели без сапог, и при этом все чувствовали, что в России всего вдоволь, но нельзя ничего достать из-за полного развала в тылу. Москва и Петроград сидели без мяса, а в это время в газетах писали, что в Сибири на станциях лежат битые туши… Все попытки земских организаций и отдельных лиц разбивались о преступное равнодушие или полное неумение что-либо сделать со стороны властей»[1146]1146
  Родзянко М.В. Крушение империи. Харьков, 1990. С. 199.


[Закрыть]. Что ж, ситуация в народном хозяйстве во время войны везде была не простой, а бардака, извините за выражение, в России всегда хватало.

Однако следует заметить, что, с одной стороны, продовольственные трудности в России имели куда меньшие масштабы, чем в других воевавших странах, и значительную массу населения не затронули вообще. А, с другой стороны, для дефицитов имелся и ряд причин непреодолимой природы. За годы войны заметно сократилось число занятых в сельском хозяйстве, а также площадь обрабатываемых земель, в том числе и из-за захвата их неприятелем. Подорванной оказалась материально-техническая база сельского хозяйства. К началу 1917 года из деревни в армию было изъято 2,6 млн лошадей, 30 % дворов оказались безлошадными. Парк сельхозмашин сократился на треть[1147]1147
  Пушкарева И.М. Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 г. в России. М., 1982. С. 78.


[Закрыть]. При этом резко увеличилось количества едоков, получающих продовольствие бесплатно – в армии и на оборонных производствах.

Небезосновательно мнение современных статистиков о том, что «существенную стимулирующую роль в ускорении кризисных процессов сыграло… утверждение Государственной думой фиксированных закупочных цен на рожь и пшеницу в конце 1915 г. и принятое весной 1916 г. царским правительством решение о введении продразверстки»[1148]1148
  Полетаев А.В. Экономические кризисы в России в ХХ веке (статистическое исследование) // Истоки. Вып. 3. М., 2001. С. 215.


[Закрыть]. По воспоминаниям генерала Гурко, самым непосредственным образом сталкивавшегося с экономическими вопросами в Ставке, «когда министром земледелия был назначен граф Бобринский, в соответствии с требованиями общественных деятелей, которые заботились исключительно об интересах города и промышленных рабочих, были введены твердые цены на сельскохозяйственную продукцию без одновременного ограничения цен на предметы первой необходимости сельского населения. Такая практика явилась нарушением фундаментального экономического принципа сбалансированности спроса и предложения. Незаметно, но и неизбежно количество предпринимателей, работающих на рынке сельскохозяйственной продукции, стало сокращаться, а следовательно, столь же неизбежно, но для армии весьма чувствительно начали уменьшаться поставки провианта на ее склады»[1149]1149
  Гурко В. Война и революция в России. С. 232.


[Закрыть].

Действительно, попытка правительства прибегнуть к мерам регулирования военного времен, связанным с разверсткой хлеба по твердым ценам, провалилась. Как заключал Кондратьев, разверстка «требовала слишком много предпосылок неэкономического порядка, расходящихся с частнохозяйственным и побеждающих его. Нужно было иметь высококультурную массу с сильно развитым сознанием государственности»[1150]1150
  Кондратьев Н.Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. С. 203–204.


[Закрыть]. Такой массы, естественно, в деревне не было. Крестьяне держали хлеб и другие продукты в закромах, дожидаясь повышения цен и тем самым подталкивая этот процесс. За годы войны стоимость продовольствия выросла в 3–4 раза, заметно опережая увеличение доходов. Были сбои и с транспортом, связанные с ростом военных перевозок, износом подвижного состава в условиях перегруженности вагоностроительных и ремонтных предприятий непрофильными оборонными заказами.

В создании продовольственных трудностей свою роль сыграли и земства, которые в условиях дефицита начали придерживать товары на территории подведомственных им губерний и соответственным образом регулировать железнодорожные перевозки, проявляя вполне объяснимый региональный эгоизм. Японский историк Мацузато вообще утверждает, что земства своим местничеством и хлебно-железнодорожным эгоизмом привели к политическому инфаркту столицу империи, а с ней и все романовское государство. «Если говорить коротко, – уверен он, – царизм пал из-за межрегиональных противоречий»[1151]1151
  Мацузато К. Земство во время Первой мировой войны. Межрегиональные конфликты и падение царизма // Земский феномен: Политологический подход. Саппоро, 2001. С. 146.


[Закрыть].

С точки зрения истории революции наибольшее значение имеет вопрос о продовольственном обеспечении армии и столицы. Источники фиксируют большие проблемы с обеими.

В ноябре 1916 года для армии было погружено 73,7 % вагонов продовольствия и фуража от положенного. «Вместо того, чтобы иметь месячный запас, мы живем ежемесячным подвозом, – жаловался в Ставке главком Западного фронта Эверт. – У нас недовоз и недоед, что действует на дух и настроение». Генерал Немов, в свою очередь, жаловался Эверту, что «некоторые войсковые части давно уже едят только рыбу за недостатком мяса и жиров… Вместо крупы войска получают чечевицу, а в последнее время вместо полной дачи хлеба – сухари». Недопоставлялись чай, сахар, сухофрукты. Вместо зернового фуража лошадей все больше кормили сеном или соломой, но и их не хватало[1152]1152
  Смольянинов М.М. Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году. Мн., 2008. С. 26–27, 29.


[Закрыть]. Однако панических настроений в связи с продовольственным снабжением армии не было. Василий Гурко в качестве временного начштаба Ставки 27 декабря 1916 года проводил специальное совещание, посвященное «прокормлению 10 миллионов ртов». Выяснилось, что цифра в 10 млн была интендантством преувеличена и включала в себя списочный, а не реальный состав военнослужащих. А результаты совещания давали основания Гурко сделать вывод, «что со временем действительные потребности войск будут удовлетворены, и что поставки всего необходимого для армии будут постепенно возрастать»[1153]1153
  Гурко В. Война и революция в России. С. 253.


[Закрыть].

Столица Российской империи к моменту революции превратилась в весьма взрывоопасное место. «Население Петрограда, насчитывавшее до войны едва один миллион людей, возросло к концу 1916 года до трех миллионов (считая окрестности), что, конечно, создало вместе с прогрессирующей дороговизной весьма тяжелые и прочие условия жизни (квартирный вопрос, продовольственный, топлива и пр.)», – подчеркивал начальник городского охранного отделения Глобачев. Продовольственное обеспечение беспокоило власть в первую очередь. Весьма примечателен специальный доклад на эту тему, направленный Глобачевым еще 27 января 1916 года в МВД и начинавшийся со слов: «За истекшие 3–4 месяца среди Петроградского общества широко распространились тревожные слухи о том, что в ближайшем будущем столица окажется совершенно лишенной предметов первой необходимости и что неимущим классам угрожает опасность голодовки». По широко распространенному мнению, которое подхватывали и газеты, продовольствия должно было быть навалом, потому что с началом войны прекратился экспорт хлеба. Виновные очевидны: «немецкие агенты подкупили русских купцов или их агентов… Продукты есть, но они спрятаны по приказу немцев… Для правого и консервативного обывателя главные виновники, подкупленные немцами, – евреи, для либерального – Министерство путей сообщения, для октябриста – банки с иностранными акционерами и т. п.» Сообщалось о колоссальных состояниях, нажитых на продовольствии купцами.

Продовольственные проблемы, рассказывал Глобачев, заставили взяться за них городскую Думу, которая стала осуществлять централизованные закупки. Но она никак не влияла на железнодорожные перевозки и военные реквизиции, а потому, если и получала какие-то продукты, то просроченные и в испорченном виде. Во главе продовольственных комиссий «стояли люди неопытные, совершенно незнакомые с состоянием рынка; вследствие этого вторичные закупки города стоили обывателю гораздо дороже, чем товары, доставленные в Петроград частными лицами, причем часто уступали последним и в качестве». Дума была также инициатором создания городских продовольственных магазинов, призванных обуздать спекуляцию частного сектора. Зарплата продавцам была установлена столь низкая, что на нее позарились, в основном, выгнанные за пьянство или вышедшие из тюрьмы за растраты приказчики, служащие, мясники и т. д. Сразу же после открытия городских магазинов в них наблюдались драки пьяных продавцов с покупателями, утайка товаров, продажа лучшего мяса с черного хода… Дороговизна, указывал Глобачев, приводила к настроению, которое «носит весьма тревожный и неустойчивый характер, свидетельствует о все увеличивающейся нервности и дает показатели на крайнее озлобление зачастую стихийного и бессознательного толка». Вывод, который он делал: «Трусость, малодушие, стремление к спокойной и сытой жизни, столь свойственное всегда обывателям, ныне выступают особенно рельефно, и необходимы экстренные меры Правительства, чтобы заставить общество снова поверить в будущее и терпеливо переносить настоящее»[1154]1154
  Глобачев К.И. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. М., 2009. С. 64, 329, 330, 333, 348, 350, 356, 331.


[Закрыть].

Продовольственный вопрос в столице вызывал тревогу и год спустя после этого доклада, накануне революции. Департамент полиции называл главнейшей причиной роста общественного недовольства «то положение, в котором находится продовольственный вопрос и неразрывно связанная с ним беспримерная, непонятная населению, чудовищно растущая дороговизна»[1155]1155
  Буржуазия накануне февральской революции. М.-Л., 1927. С. 136.


[Закрыть]. При этом, как мы увидим, продовольствие в столице было. Голод и разорение России зимой 1916 года не грозили, хлеба до нового урожая хватало, промышленность росла. Голод и экономический коллапс наступят годом позже как результат деятельности постреволюционных правительств.

Известно, что история не терпит сослагательного наклонения, и нам уже не дано знать, когда и как закончилась бы Первая мировая война, не свершись революция, следствием которой действительно было позорное поражение России и вынужденный унизительный сепаратный Брестский мир. Но мы знаем, как война реально закончилась. Не имея после Февральской революции никаких проблем на Восточном фронте, с которого в неограниченном количестве можно было снимать войска, Германия капитулировала в ноябре 1918 года. Логично предположить: если бы Россия осталась в числе воюющих стран, если бы были реализованы совместные и согласованные с США стратегические планы союзников на 1917 год, война могла бы кончиться тем же – триумфом Антанты, – но только намного раньше. И с участием России.

Февральская революция уничтожила шансы на победу. На нашу победу.