Текст книги "Дезертир флота"

– Да мне плевать, что ты обо мне думаешь, – пробормотал вор, пытаясь вложить клинок кукри в ножны. Жутко хотелось ударить пленницу ногой, опрокинуть на поросший травой песок, а потом…

Квазимодо никогда не испытывал такой яростной, слившейся воедино с вожделением ненависти.

На поляну выскочила Теа. Промелькнула легкой бесшумной тенью, с ходу ударила пленницу ногой в бок. Леди Атра повалилась на траву. Удары нарядных, хотя и слегка потерявших в последнее время свой шик сапог глухо отдавались в ушах вора. Худые ноги Теа бесновались в безжалостном танце. Пленница корчилась и мычала. Нужно было это прекратить, но Квазимодо торчал столбом. Ему самому невыносимо хотелось пнуть голое, облепленное песком, но все равно лакомое тело.

– Теа, не нужно, – пробормотал он.

Рыжая, ничего не слыша, продолжала мстительный танец. Девчонку переполняло дикое возбуждение, и вор чувствовал его как собственное. Со стороны удары плетенных из ремней сапожек казались изощренной лаской.

– Сумасшедшие! – На полянку выскочил фуа. Оттолкнул рыжую, заслонил собою корчащееся на траве тело. – Что вы делаете?!

Теа дико посмотрела на ныряльщика. Ее рука неуловимым движением выхватила кинжал. Фуа взялся за рукоять своего ножа.

– Так нельзя! Вы не можете ее бить! Это недостойно.

Рыжая зарычала. Фуа напрягся, но его нож пока остался в ножнах.

– Теа, брось сталь, – прохрипел Квазимодо. Он не был уверен, что девчонка вообще его слышит, а тем более понимает, но тонкие пальцы разжались, дорогой кинжал упал на траву.

– Ее нельзя бить, – сказал ныряльщик. – Она леди, она прекрасна. Как вы не понимаете – она настоящее чудо!

Рыжая выглядела совершенно безумной. Пальцы ее скрючила невыносимая ненависть, казалось, когти стали длиннее.

– Она прекрасна. Она – как звезда на ночном небе. Ее нельзя трогать. Ее можно только любить. Ее имя… Атра – как прохладная волна на песке в полночь… – продолжал лепетать фуа.

Квазимодо увидел другое безумие. Как можно чудовище и любовь ставить рядом? Ныр тоже спятил. И ты сам болен – теперь ненависть и вожделение никогда не будут жить в тебе врозь.

– …Ее глаза – синь над вечерним океаном. Кожа нежнее белой пены на рассвете. Как вы жестоки и слепы – разве можно этого не видеть? Я отдал бы все за поцелуй ее ног, – с отчаянием шептал ныряльщик.

Богиня его грез с трудом поднялась на колени. Спутанные кудри, песок и пятна побоев, начинающие багроветь на ребрах, ее почти не портили. В пронзительно синих глазах сияло торжество. А соски обнаженной груди выдавали возбуждение.

– Она чиста как роса. Ей можно только поклоняться. Ее желания просты, как у слабого дитя… – лепетал фуа.

– Заткнись, – прохрипел вор. – Заткнись, Ныр…

– Она лучшее, что встретилось мне в жизни, – опьяненно шептал фуа.

Теа издала отчаянный звук, зажала себе рот, но ее все равно вырвало с такой силой, что брызги окропили ближайший куст. Рыжая девчонка упала на колени.

– Ныр, – безнадежно воззвал вор.

Фуа ошеломленно замолчал, но было уже поздно. Квазимодо хотелось закрыть глаза и зажать уши, но сделать этого было невозможно. Мешал бесполезный клинок в руке. Как же все невыносимо! Рыжая жалобно тявкнула, выплеснула еще порцию завтрака. Желудок вора подскочил к горлу, и Квазимодо не выдержал сам.

Рыбы на завтрак досталось немного, и вышла она быстро. Стало легче. Квазимодо тупо смотрел на лужицу у своих ног. Рядом присел фуа, из сложенных ковшиком ладоней капала речная вода.

Квазимодо помотал головой:

– Мы сами… уберем здесь. Уведи ее куда-нибудь. – Вор ткнул рукой, стараясь не смотреть на скорчившуюся на коленях леди Атру.

Новообращенный раб увел связанную гадюку-хозяйку. Квазимодо было все равно, что с ними обоими будет дальше. Пусть хоть прямиком в замок отправляются. В животе болталась звенящая пустота, но это было даже приятно по сравнению со вкусом во рту. Зато возбуждение, так долго таящееся в теле, мучавшее хуже червя-паразита, тоже ушло. Вор наконец вложил дрожащими пальцами в ножны кукри.

Теа лежала на боку, обхватив руками живот. Квазимодо присел на корточки:

– Пойдем, умыться нужно.

– Не могу, – едва слышно прошептала девчонка.

– Можешь. – Вор обхватил ее за узкие плечи, посадил. – Давай, рыжая. Бывает хуже.

– Там родник есть, – пробормотала Теа. – Но сначала нужно…

– Сначала уберем, – согласился Квазимодо. – Давай…

Сломанными в глубине зарослей ветвями замели остатки извергнутого завтрака и следы ног. Девчонка двигалась почти нормально.

– Все равно заметно. Уходить нужно, – слабо сказала она.

– Конечно. – Вор критически оглядел поляну. – Чего это ты так нажралась?

– Двух клинтухов[45]45
  Клинтух – птица семейства голубей.


[Закрыть] поймала. Еще вечером. Рыбы мне мало.

– Понятно. Где твой родник?

В животе хлюпало, как в трюме готовящегося затонуть драккара. Квазимодо с тревогой потрогал себя над поясом штанов – столько пить совсем не полагалось. Водой, хоть и вкусной, сыт не будешь.

Рыжая сидела на песчаном пятачке возле родника, держала себя за голову. На лицо возвращался нормальный цвет, бесчисленные веснушки тускнели.

– Квазимодо, я была не права, – пробормотала девушка.

– Правда? – удивился вор.

– Да, я должна была поделиться птицей. Но я не хотела, чтобы сука ее жрала. И вообще у Хозяев Холмов добычу делят не так, как у вас.

– Надо же. Я думал, Хозяева Холмов – это суслики, да еще шакалы. Гм… извини, если обидел.

Рыжая скорбно улыбнулась:

– Ты прав. И я не должна обижаться на правду. Но раньше было не так. Наш народ всегда был немногочислен, но мы держали нашу землю в крепких руках. И хоги,[46]46
  Хоги (хогмены, холмовики) – злобные фейри, живущие в пещерах или внутри холмов.


[Закрыть] и токолоши[47]47
  Токолоши – в мифах Южной Африки существа немного крупнее бабуина, покрытые густой черной шерстью. Обитают возле водоемов.


[Закрыть] признавали нашу власть. Мы наводили страх и на людей, и на дарков. Но все это уже в прошлом.

– Печально. Я тебе сочувствую, но иногда стратегия «пусть все боятся» не оправдывает себя.

Теа дернула носом:

– Мне не нужно твое сочувствие. Я сильна и здорова.

Квазимодо прислушался к своему животу и признался:

– А я, знаешь ли, не так уверен в себе. Ноги подгибаются, и вообще… Правда, я птичку не ел.

Девчонка угрюмо опустила нос:

– Зачем ты дразнишься?

– Да в общем-то по привычке, – признался вор.

– Ты сильный, хоть и мелкий. Не знала, что люди могут быть такими в одиночку. Обычно их много, только тогда они смелы. Но ты прав – наши старшие не всегда отличались умом и хитростью. Возможно, поэтому наш народ исчез.

– Да, так бывает. Собственно, из нашего отряда тоже остались только я да этот охочий до брюнеток дурак.

Теа передернуло.

– Ненавижу ее!

– Я тоже. Не будем о суке, а то снова блевать потянет.

Девчонка кивнула:

– Я поняла, что вы издалека. С Юга?

– Нет. Я с дальнего Севера. Это аж за океаном. Ныр жил поближе, но тоже вряд ли есть возможность добраться до его островка. Если ты местная, может, посоветуешь, что нам делать?

– Наши земли были северо-восточнее. Но там никого не осталось. Одни вонючие люди. Той был последним князем. Теперь и он мертв. – Теа помолчала и призналась: – Я ничего не могу тебе посоветовать. Мой народ умер. И я тоже.

– Ну, чего-то ты сильно мрачно настроена. Я слыхал, что ваши лисы… в смысле Хозяева Холмов, водятся к северу отсюда. Ты вполне можешь найти их там.

– У нас не принято приходить в чужой клан. Последний помет нашего рода перебили зимой.

– Помет – это дети?

– Да. Вы так называете. Их выследили зимой, вместе с детьми погибла охрана. Почти все, кто у нас оставался. А когда охотились на нас с Тоем, погибли последние наши. Клан умер.

– Что делать. Бывает. Мой «клан» умер еще раньше.

– Вас, людей, много.

– Ну, людей много. Но я-то один такой особенный. – Квазимодо ухмыльнулся.

На миг ему стало неудобно под оценивающим взглядом рыжей. Карие глаза не упустили ничего: ни босых грязных ног, ни мешковатых штанов, ни потертого ремня. Исцарапанный впалый живот, рука, обмотанная импровизированной повязкой, странное оружие с литой рукоятью, лысая голова, на которой уже начала пробиваться темная щетинка, также подверглись тщательному и хладнокровному осмотру. Взгляд рыжей девчонки не обошел изборожденную глубокими ямами и щелями щеку, кривоватый нос и пустую глазницу, но особого впечатления эти «украшения» не произвели – так, еще несколько характерных примет прыткого мелкого бандита. Взгляд карих глаз снова остановился на кукри.

– Ну и как? – не выдержал Квазимодо. – Похоже, клинок – единственное интересное, что на мне есть?

Теа пожала плечами:

– Я плохо разбираюсь в людях. Если ты про свое лицо, то я видела одноглазых раньше. Это не украшение, нечем гордиться. А вот оружие у тебя необычное. Дай посмотреть.

Квазимодо замер в некотором замешательстве. На то, что он гордится своим одноглазием, ему еще никто не намекал. Что за нелепая мысль?

Рыжая, неверно истолковав его замешательство, сказала:

– Возьми пока мой кинжал, если не доверяешь.

Квазимодо вынул кукри, протянул рукоятью вперед:

– Кажется, я тебе доверяю.

Теа кивнула и принялась рассматривать оружие. Вор подумал, что, говоря «доверяю», он подумал о своем орочьем ноже, заткнутом сзади за пояс. Ну, себя не переделаешь. Хотя, возможно, следовало бы.

– Послушай, Теа, а с чего ты взяла, что я горжусь своей мордой?

– Не гордился бы – закрыл повязкой. В мешках полно тряпок, – машинально пробормотала девушка, гладя пальцем серую, в муаровых разводах, сталь.

Квазимодо тупо помолчал, потом спросил то, чего спрашивать совсем не следовало:

– Ты считаешь, что с тряпкой на роже я бы выглядел лучше?

Рыжая с некоторым удивлением подняла голову:

– Тебя это так волнует? Мне все равно, но я знаю, что люди прячут свои шрамы и ранения. В городе слепые и полуслепые носят повязки на глазах. Наверное, ваши женщины бояться пустых глаз.

– Я не слепой, – мрачно сказал Квазимодо.

Теа смотрела с непониманием:

– Разве я говорила, что ты слепой? Ты хороший воин. Ты быстр, почти как наши воины. Мне просто кажется, что с закрытой дырой ты бы больше нравился вашим женщинам. Ну, тебя бы принимало больше самок, понимаешь?

– Вполне. – Вор потрогал шрам и поинтересовался: – Теа, ты случайно не можешь мне сказать, сколько тебе лет?

– Лет? У нас считают веснами. Сорок два.

Очевидно, вор изменился в лице, потому что рыжая перестала взмахивать кукри и с интересом спросила:

– Я старая, да?

– Не сказал бы, – промямлил Квазимодо. – А если не секрет – сколько вы живете?

– Мы уже свое отжили. Раньше жили – 150–160 весен. Еще раньше доживали до двухсот.

Квазимодо быстро прикинул в уме и выяснил, что рыжая девчонка, которая совсем не девчонка, не так уж намного и старше. Если, конечно, соотносить с реальным возрастом породы.

– Вообще-то ты очень молодая, – с некоторым облегчением сообщил он.

– Почему молодая? – обиделась рыжая. – Я уже могу приносить щенков.

Вор поскреб свой колючий затылок:

– Ну, я тоже могу… делать щенков.

– Значит, она, – Теа кивнула куда-то в сторону реки, – не была у тебя первой?

– Нет, слава богам! – Вора передернуло. – Эта сука была не первой.

– Почему мы ее не убили? – Девушка воткнула кукри в песок. – Она гадина.

– Да, по-моему, даже хуже гадины, – согласился Квазимодо.

– Ты не понимаешь. – Рыжая смотрела в прозрачную лужицу родника. – Они нас изнасиловали – меня и Тоя. Мы не хотели, но делали все… Потом нас заставили перекинуться и снова… Тоя убили, а я… Я была с ней…

– Можешь не рассказывать. Я понял. – Вор вздохнул и постарался не увидеть, как в воду капают слезы девчонки.

– Нет! Ты не понимаешь. Лорд Дагда только смотрел, потом резал. А я была с ней. Делала, что ей хотелось. Так ведь не бывает! Она заколдовала, и я сама делала то, что ей хотелось.

– Я тоже делал то, что ей хотелось, – пробормотал вор. – Прямо из кожи лез. Старался, чтоб ей… Не бери в голову, Теа. Бывает, что и женщина с женщиной.

– Не бывает!

– Не кричи. Бывает, я сам видел. Ну, там их никто не принуждал. По правде говоря, это было красиво.

– Тебе понравилось?! – Рыжая девушка подскочила.

– Ну, ты мне еще голову отруби, – с досадой сказал вор, отряхиваясь от сырого песка. – Я-то при чем? Я случайно подсмотрел. Но им – нравилось. И даже очень. Обе были такие красивые, ну и вообще…

– Красивее этой суки? – недоверчиво спросила Теа.

– Ну, не знаю. Я не специалист. В леди нашей, стерве, столько яда и соблазна, но они были по крайней мере не хуже. Внешне, я имею в виду.

– Не верю, – категорично сказала рыжая и заехала носом сапога по песку. – Леди Атра – безумная ведьма. У нее магия. Она умеет отводить глаза и соблазнять. Такой больше не найти. Или людские женщины все способны становиться такими извращенными шлюхами?

Квазимодо, которому пришлось снова отряхиваться, заметил:

– Не бесись. Те леди далеко и ничего плохого с тобой делать не собираются. Лично я им благодарен. Они отнеслись ко мне по-дружески. Одна отдала мне на хранение вот это. – Вор выдернул из песка клинок, протер и сунул в ножны. – Отличная вещь, не раз меня выручала. Вторая леди… ну, она не пила из меня кровь. Она, видишь ли, была истиной ланон-ши, не то что наша самозванка блудливая.

– Что ты мне рассказываешь? Никогда не поверю. С чего ты взял, что та, твоя, была истиной? Ланон-ши питаются мужской кровью и убивают всех, кого заманят. Это каждый знает.

– Можешь не верить, – с достоинством сказал вор. – В правду всегда мало любителей верить. Но я не вру. Ланон-ши действительно любят мужскую кровь и мужское удовольствие. Но эти две леди были моими друзьями, как ни странно это звучит. Кроме того, у ланон-ши был муж. Хороший парень…

Рыжая неожиданно хихикнула:

– Муж у ланон-ши? Ну ты и врешь. А я чуть было не поверила.

– Я же говорю – в правду никто не верит, – без раздражения сказал вор. – Да я тебя и не заставляю. Может, пойдем, Теа? Что мы здесь сидим? Еще принесет кого-нибудь.

– Куда идти? – Рыжая мгновенно помрачнела. – Дома нет. Я одна. Некуда мне идти. Все равно подыхать.

– Ну да, как же. Если мы подохнем здесь или попадемся, то кое-кого очень порадуем. Как тебе такой довод?

– Я не хочу их радовать. – Девушка ощерилась. – Вот если бы подстеречь лорда Дагда, привязать к двум деревьям, спустить штаны и медленно…

– Нашла чем его пугать. – Квазимодо фыркнул. – Ему эта штука уже без радости. Ты тогда на мосту купаться собиралась, уже на перилах стояла, не видела. Я ему, лорду Дагда, болт-то аккуратно вогнал. Как раз туда.

– Правда? – Рыжая засияла.

– А зачем я весь этот балаган с арбалетом разыгрывал? – Вор обиделся. – Зачем дураком перед всеми выставлялся? Пойдем, по дороге расскажу.

– Ква, – рыжая стояла напряженно, – мы из замка ушли?

– Да, – без особой охоты подтвердил одноглазый парень. – Я больше не командую. Никаких обязательств за тобой. Только глупостей не делай.

– Не буду. – Девчонка усмехнулась, показав мелкие белые зубы. – Просто не люблю, когда мною командуют. Кроме того – кажется, весь замок сейчас здесь по округе бродит. Только стены на месте оставили.

– Это – да. – Квазимодо ухмыльнулся. – Здорово мы их разворошили. Пойдем, незачем здесь маячить.

– Куда? – Рыжая снова напряглась.

– В твою берложку. Если Ныр там – поговорим. Если ушел и суку забрал – его воля. Если с нами останется – обсудим, куда двинуться. Я с ним много прошел – он парень правильный. Хотя и поглупел из-за суки ядовитой.

– Вам решать, – холодно сказала Теа.

* * *

Ныряльщик сидел неподвижно и напоминал деревянный чурбан. Смотреть в его неподвижное лицо было тошно. Леди Атра лежала на превратившихся в разноцветные тряпки дорогих нарядах. Черные кудри совершенно скрывали прекрасное лицо.

Квазимодо покосился на рыжую. Девушка была холодна как рыба и возилась с котелком. Хорошая компания подобралась – настрой у всех хуже не придумаешь. Как из такой ситуации вывернешься?

Поскольку тяги к коллективному обсуждению не наблюдалось, Квазимодо пришлось напрячься и обдумывать планы на ближайшие будущее единолично. Для продолжения пути вор выбрал северный берег – там больше холмов и зарослей, к тому же во время переговоров в замке Квазимодо сделал все, чтобы утвердить хозяев в мысли, что «полусотник» намерен во что бы то ни стало прорываться к своему командованию. Пусть там, к югу, и ищут.

– Все, прощаемся с лодочкой и надеемся на ноги, – скомандовал вор, заходя в воду. Разгруженная долбленка покачивалась на темной речной воде. Сияли звезды, круглая луна повисла фонарем над ближайшей рощей. Интересно, когда рыжая решит превращаться?

Лодку снова затопили, теперь уже навсегда. Фуа работал, посапывал, но не произносил ни слова. Полез было за рыбой, но Квазимодо остановил:

– Не нужно. До утра мы должны уйти дальше от берега. Идешь с нами?

Ныряльщик молчал.

– Ныр, ты сам за себя решай, – мягко сказал вор. – Наши мнения, конечно, круто разошлись. Поверь, я тебе худого не желаю. Она хуже зверя. Ты видел, как нас корежило от одних воспоминаний. Если решишь отделиться – мне будет тебя не хватать. Но решай сам. Я не нянька.

– Мы ушли из замка. Каждый решает за себя, – неожиданно вставила рыжая. – Я сделаю лежку.

– Зачем, не нужно, – начал было вор.

– Нужно, – отрезала девушка.

Глядя, как блестят в темноте искры в ее глазах, Квазимодо побледнел. Рыжая взяла котелок, кусок ткани, толкнула коленом пленницу. Леди Атра покорно встала – кажется, она ничего не поняла. Ныряльщик сидел на корточках, смотрел на реку.

Квазимодо сглотнул и склонился к мешкам. Тащить на горбу – это не то что в лодке возить, нужно получше уложиться.

Фуа пристально разглядывал реку. Квазимодо справился с грузом – собственно, не вещи тащить приходится, а барахло одно, тряпки да благовония. В бегах первейшей нужды груз. А сапог нету. Вот дерьмо – куда больше долгого босого путешествия вора страшило предстоящее объяснение.

Рыжая появилась, когда Квазимодо уже совершенно изнемог. Звякнул измазанный землей котелок.

– Все. Пошли, – не сказала – гавкнула Теа.

Фуа обернулся, потом вскочил на ноги.

– Все, – повторила рыжая, глядя ему прямо в глаза. – Она была отравой. Ее больше нет.

Ныряльщик коротко зарычал. Квазимодо и не знал, что Лягушка может так быстро доставать нож. Вор едва увернулся. Фуа проскочил мимо, тут же развернулся. Узкое лезвие сверкнуло перед вором. Пришлось отпрыгнуть в воду.

– Хватит! – скомандовала Теа. Ее длинная нога ловко подсекла перепончатую ступню фуа. Ныряльщик упал на колено, тут же высоко подпрыгнул и развернулся к девушке.

– Хочешь – бей, – хрипло сказала рыжая. – Я зарезала гадюку. Она убила моего самца, опозорила меня. И я ее убила. Быстро и без мучений. Не так, как я хотела, будь она проклята. А ты, слабоумный жаб, попробуй мне отомстить. Только мне. Ква ничего не знал. Слаб он убивать красивых сук.

– Верно, – выдавил из себя Квазимодо. – Не знал я. Но догадался. И мешать не стал. Верно ты сделала, рыжая. Некуда нам змею девать было. А в живых оставить – она нас не пожалела бы, выдала бы при первом случае. И вообще убить ее было нужно. Скольких людей для своего удовольствия извела, сука мерзкая. Да и не только людей.

– Звери вы, – свистящим шепотом сказал фуа. – Хуже акул.

– Может, и хуже. Только сделанного не воротишь. – Вор подобрал котелок, повернулся спиной к бывшему другу и принялся смывать с посудины могильную землю. Если фуа снова за нож схватится, то так тому и быть.

Ныряльщик плакал, уткнувшись лицом в песок. Рыжая повернулась и ушла в темноту.

Луна вздрагивала, отражаясь в медленных водах реки. Проклятый котелок никак не желал отмываться.

Глава 9

Издалека казалось, что плоская высокая вершина холма уже порозовела. Светать только начинало, но Квазимодо уже подумывал об устройстве дневной лежки. Вернее, убежище, конечно, должна найти Теа. Уж это у девчонки получалось великолепно. Да и вообще – по выносливости и умению выживать на этих холмистых равнинах рыжая на голову превосходила обоих мужчин.

Четвертые сутки беглецы уходили на север. Шли только ночью, под прикрытием рощ и кустарника, частью – вдоль русла почти пересохшей речушки. На второй день повезло – ливень смыл следы. Теа все равно крутила – закладывала петли, «сбрасывала», заставляла возвращаться по своим следам, уводила по скалистой террасе и намечала ложные направления. Квазимодо повиновался беспрекословно и только пытался понять суть трюков – когда-нибудь наверняка пригодятся. Фуа шел сзади, упрямо молчал и делал вид, что никаких спутников у него нет. Квазимодо несколько раз пытался заговорить, натыкался на безмолвное презрение и умолкал сам. Ну, может, и прав Лягушка. У вора и у самого было тяжко на душе. Хоть вроде все и правильно сделали, и другого выхода не было, а все равно… Прав ныряльщик. Ладно, остается выбраться в места безопасные, а там пусть идет, ищет друзей почестнее.

Пока безопасностью и не пахло. По ночам на вершинах холмов горели десятки сторожевых костров, днем склоны и рощи прочесывали бесконечные разъезды и патрули. На охоту была поднята вся королевская армия, и к войскам с величайшей готовностью присоединились местные жители. Хорошо еще, что при всем желании и вояки, и местные охотники и следопыты не могли полностью перекрыть огромные безлюдные пространства.

Квазимодо раздумывал о том, какую же награду назначали за их головы. Гадать – дело, конечно, бессмысленное, собственную башку продавать не понесешь, но все равно любопытно. К тому же такие мысли отвлекали от главной проблемы – жутко хотелось жрать. Стоило уйти от реки, и сразу стало ясно, какую неоценимую пользу приносит фуа. Рыбки больше не было. Ящерицы, змеи, несколько птичьих яиц – этого и одному человеку мало. В крошечном озерце фуа наловил десяток рыбешек величиной с палец. По старой памяти поделился с бывшими друзьями. Но это так, скорбное напоминание о былой роскоши. Кроме того, нынче рыбешка тяжким камнем упала в желудок – Квазимодо никогда не нравилось принимать подаяние. Тем более от тех, кто тебя ненавидит. Два раза Теа умудрялась подбивать в кустах птичек. Тонкие косточки беглецы обсасывали до блеска, куда больше времени занимало сокрытие перьев, пуха и прочих следов жалкой трапезы. Рыжая верила, что опытный следопыт легко отличит, чьей добычей стали пичуги. Птичьи перья прятали под аккуратно взрезанный дерн. Теа тщательно наводила порядок, и беглецы двигались дальше. Идти приходилось медленно – шедший последним фуа все сильнее прихрамывал и все чаще запутывался в колючих кустах. Ныряльщик ни о чем не просил, но рыжая, ведущая беглецов, сама замедляла ход. Квазимодо, и сам измотанный бесконечным ночным движением, такому благородству был искренне рад.

На день остановились недалеко от длинного, извилистого, как часть древней титанической крепостной стены, холма. Квазимодо уже давно перестала удивлять форма здешних холмов – большинство из них казались сложенными руками каких-то гигантов. Ошеломляюще огромные столы и табуреты, лежанки и недостроенные – без окон, без дверей – жилища. Иногда крутые, почти отвесные стены вырезали на фоне неба силуэты животных. Вор видел холм, точь-в-точь изображающий упрямо нагнувшего голову осла. А еще беглецы видели утес, до жути похожий на плечи и башку Глири. Квазимодо стало даже не по себе.

Здешний холм ничего такого мистического не напоминал – подумаешь, стена крепостная. Укладывая среди кустов мешки, вор решился спросить:

– Теа, мы не слишком близко подошли? Сверху не увидят?

– Там никого нет, – снисходительно сказала рыжая.

– Хорошо, что нету. А откуда ты знаешь?

– Не веришь? – немедленно зарычала девушка.

Квазимодо развел руками:

– Что ты, чуть что, набрасываешься? Если можешь, объясни. Я понять хочу.

Рыжая насупилась, но соблаговолила объяснить:

– Вон, видишь, наверху трава торчит. Это бородачка. Ее очень сарсы любят. А их здесь много. Если бы могли – забрались бы и сожрали. А раз растет – значит наверх сарсам пути нет. Людям – тем более. Понял?

– Понял. – Вор без особого успеха пытался рассмотреть таинственную траву. Вроде торчит что-то, но разве рассмотришь в предутренней серости? – Теа, а кто такие сарсы и почему ты думаешь, что их здесь много?

Рыжая посмотрела как на полного идиота:

– Сарсы – козлы носатые с острыми короткими рогами. Похожи на тех, что люди в сараях держат. Только эти очень осторожные. А много их здесь, потому что мы половину ночи по их свежим какашкам идем.

– Ага. – Вор кивнул. – Теперь еще лучше помню. Теа, мне стыдно напоминать, но я в темноте почему-то вижу хуже, чем ты.

Девчонка фыркнула:

– Ну и что? Не бойся – я вас выведу.

– Спасибо, успокоила. Я еще не совсем ослеп, чтобы меня за руку водили. Ты бы объясняла что-нибудь полезное. А то идем как шайка глухонемых нищих.

– Не я молчу.

– Да я понимаю. Ну, с Лягушкой что теперь поделаешь? Ненавидит нас, убивцев. Что ж нам теперь, и не разговаривать?

– Ночь не время для болтовни. Охота идет. На нас. Или забыл, одноглазый?

– Не забыл. Но раз здесь эти твои сарсы гадят исправно, значит, их охотники не сильно беспокоят. Выходит, мы вышли, рыжая?

Девчонка ухмыльнулась:

– А ты не так глуп для человека, Ква.

– Спасибо, Теа. Значит, здесь устраиваемся? Ручей вон там, я понял. Слушай, а эти козлы – они на вкус как?

– И не мечтай. Даже если я их выслежу, без хорошего лука делать нечего.

– Жаль. Очень пообедать хочется.

Девушка пожала плечами:

– Станет жарко – выползут ящерицы и змеи. Жуки-ядрыши здесь могут попасться. У ручья – черви. Птиц много – гнезда поищем.

– Все это хорошо, – печально согласился вор. – Но мало.

– Здесь не город. А у меня лука нет, – окрысилась рыжая. – Не жалуйся, дурак.

Квазимодо посмотрел в острое веснушчатое лицо, улыбнулся:

– Теа, все лисы любят кусаться? И всегда без причины?

Девчонка, кажется, слегка смутилась, но зло пробормотала:

– Причина есть…

Фуа в полудреме приложился к котелку, всосал несколько глотков нагревшейся воды и снова заснул. Теа тоже дремала, свернувшись в клубок на клочке голубого испятнанного шелка. Квазимодо возился со своим ремнем. Нет – на роль метательного оружия старый потертый пояс никак не годился. Придется среди тряпья поискать что-то подходящее.

Тонкая ткань, сложенная в несколько раз, казалась достаточно крепкой. От нее еще пахло духами. Аромат наполнял голову мучительными сожалениями. Ничего, переживешь. Вор взмахнул рукой, еще раз пробуя свое «изобретение» на крепость.

– Баловство, – проворчала Теа, не открывая глаз. – У нас и щенки таким не играют. Уж лучше склянку из твоего мешка в ручей вылить. Кто-нибудь обязательно сдохнет, а мы сожрем.

– Как бы нам потом самим не околеть, – пробормотал вор. – Лучше уж я пращу попробую. Праща вещь хорошая, вот только делать ее я не умею.

– Попробуй, если делать нечего, – милостиво разрешила рыжая и повернулась на другой бок.

– Э-э, ты нюхни, нет никого поблизости?

– Нюхни? – Девушка фыркнула. – Навонял благовониями, а потом «нюхни». Выползай, нет никого.

Квазимодо выполз из-под защиты низких кустов. Солнце немедленно опалило плечи. Вор почесался. Несмотря на то что беглецы днем отсиживались в кустах, даже привычные плечи одноглазого парня начали шелушиться. Неласковое здесь солнце, на юге и то так не жжет.

Первый камешек бессильно шлепнулся о землю у самых ног вора. Квазимодо засопел, выбрал другой «снаряд». Если у других получалось, и у тебя получится.

В куст попадать вор приноровился довольно быстро, но дальше дело застопорилось. Меткости, мягко говоря, не хватало. Местная живность своими размерами корову никак не превосходила. Квазимодо напряженно вспоминал, как работала пращей незабвенная леди Катрин. Эх, нужно было тогда прямо попросить урок дать. Все торопимся, куда-то торопимся. Кажется, все дело в движении кисти.

В разгар упражнений из кустов выползла Теа. Села, обхватила колени руками и принялась скептически наблюдать. Вора чужое мнение никогда не смущало. Тем более камни уже летели значительно точнее.

– Ква, ты упорный, но глупый, – не выдержала рыжая. – Кисть еще сильнее разворачивай.

Вор молча протянул ей тряпочное оружие.

Для начала Теа чуть не вывихнула кисть, но по упрямству девчонка могла легко превзойти кого угодно, включая и одноглазого спутника, да и силы в ее тонких руках хватало. Камни со свистом рассекали воздух.

Квазимодо быстренько соорудил вторую пращу. Поскольку кусты вокруг стали терять свой нормальный вид, да и камни под ногами уже приходилось выискивать, метатели отошли подальше от убежища. Праща оказалась оружием капризным – снаряды то летели практически идеально, то находили себе совершенно непредсказуемые, никак не связанные с намерением стрелков цели. Метатели частенько хихикали друг над другом.

– Хватит развлекаться, – заявила Теа, алчно поглядывая вслед пролетевшей над кустами стайке серых птичек. – Кидаем, так по делу…

Первой добычей стала красивая остроносая птичка. Переливчатые сине-голубые крылышки трепыхались по земле. Теа, склонная к сантиментам не больше вора, мигом свернула пичуге шею, подвесила к поясу. Охотники нацелились на более достойную добычу. Девчонка шипела на одноглазого соратника, требуя двигаться тише. Довольно долго они безрезультатно крались среди кустарника, но потом Теа вывела на действительно лакомую цель. Дрофа настороженно прогуливалась у пышного колючего куста. Крупная птица с длинной, словно выпачканной багряной краской шеей и красным клювом беспокойно оглядывалась по сторонам. На вид в ней было весу побольше, чем в самом жирном домашнем гусе.

У Квазимодо потекли слюнки. Рыжая девчонка бросила на него яростный взгляд. Вор жестом показал, что командует она.

Дрофа шарахнулась от свиста, но один из камней с силой угодил в нее. Птица все равно кинулась наутек, но сильно припадая на одну ногу. Рыжая бешено рванулась следом. Квазимодо порядком отстал, зато смог во всей красе наблюдать длинный прыжок девушки. Дрофа успела только издать панический квакающий звук. Хлопнули жесткие крылья, увернуться птица не смогла. Хрустнула шея, и Теа поднялась, с трудом удерживая добычу за подергивающиеся лапы с растопыренными мозолистыми пальцами. Конопатое лицо рыжей охотницы сияло торжеством.

– Я всегда считал, что праща – оружие ловких женщин, – искренне заверил вор.

В сумерках рискнули развести огонь. Вблизи не было никакой опасности, дым таял в кустах, но беглецы нервничали. Запах поджаренной дрофы разносился, кажется, на всю округу.

Квазимодо раздирал пальцами мягкое мясо. Птица, понятное дело, не дожарилась, но жирная плоть так и таяла во рту. Вор мельком вспомнил о хлебе, но его отсутствие не особенно портило трапезу.

– Все-таки решение бежать было правильным, – пробормотал вор, срезая с мясистой птичьей ляжки еще кусочек. – Там, в подвале, кормили хуже.

Фуа по обыкновению промолчал, правда, на этот раз его рот был очень занят.

– Следовало бы сжечь этот блудливый замок, – резко сказала Теа. – Проклятое гнездо проклятых колдунов. – Девушка с хрустом раскусила косточку, звучно высосала мозг.