Текст книги "Дезертир флота"

Глава 15

Лапы несли все быстрее, безошибочно находя место, куда ступить, через какую расщелину перепрыгнуть, а какую изящно обогнуть. Какое наслаждение думать не медленной головой, а всем длинным, одновременно и мускулистым, и легким, как сам ночной воздух, телом. Тысячи раз переходя из одного состояния в другое, Теа не переставала удивляться тому, как милостивы были к ней боги Холмов. Неужели обычные люди могут существовать, не умея того, что приносит истинное наслаждение? Устающие быстрее слепых щенков, с вечно забитыми соплями, глухими носами, с ногами, годными разве что для таких глупых вещей, как лазанье по деревьям, с горлом, которое начинает хрипеть и харкать, стоит пробежать тысячу шагов. Существа, не понимающие, какое бесценное удобство обладать пышным, умеющим быть и тяжелым, и невесомым хвостом-балансиром. И к тому же очень красивым хвостом – таким, что нравится твоему самцу.

Теа взлетела на вершину холма, высоко подпрыгнула на четырех лапах и звонко тявкнула на большую, желто-красную, как яичница с ветчиной, луну.

Хвост – хвост, – разве в нем дело? Ты бы ему и без хвоста нравилась, так же как он тебе – без глаза, с обгрызенной мордой, мелкий и слабосильный. Правда, на диво выносливый.

Теа задрала острую морду к небу и в восторге взвыла. Пушистое тело, несмотря на недавнюю трансформацию и неистовый бег по пустынным склонам, прекрасно помнило удовольствие от долгих, нежных и жадных занятий любовью. Неужели ты, самка Народа Холмов, можешь предаваться радостям плоти, не думая о необходимости немедленно зачать? Упреки, упреки – все было так несправедливо и обидно. Все в прошлом. Ты всегда чувствовала, что можешь понести. Щенки-дети – теперь они будут совсем-совсем людьми. И никто тебя не упрекнет. Род иссяк достойно, в бою, но он кончился. Упрямый, доблестный род. Той – твой супруг и последний лорд Холмов – мертв. Ты не любила его, да и кто из самок полюбил бы такого дурака? Пусть и неотвратимо правильного, как ежедневный закат. Долг. Кончился долг – кончился род. Ты начнешь новый. Вы начнете. И пусть новый род не будет Хозяевами Холмов. Зато будет жить. И будут дети. Не щенки – просто дети. И дети детей. С короткой, но счастливой жизнью. Ты сама успеешь вырастить и защитить несколько поколений.

Впереди нелегкое время. И путь – похоже, бесконечный. Большая вода, которая пугает до дрожи. В последнее время ты трусила больше, чем за все предыдущую жизнь. И эта тошнота, которую приносит страх… Разве могло быть тебе знакомо такое противное чувство?

Раньше страха быть не могло. И не могло быть такой сокрушительной, заставляющей забывать обо всем плотской радости. Сейчас он валяется там, раскинувшись на плаще, – обессиленный маленький человек. Это тебя после любви невыносимо тянет носиться по склонам, а он хочет спать. Но не заснет, пока ты не вернешься.

Он хитрый, бесчестный, вероломный, как хорек, уродливый, как старый бородавочник. Честь для него – только он сам. Мерзкое существо, которое любит тебя как сказку. Врун и выдумщик. Бессовестный обманщик и отчаянный расчетливый боец. Он будет рассказывать сказки твоим внукам. Ну разве можно не любить такого?

Большая лисица в восторге высоко подскочила, выгнула спину и кинулась вниз. Распушившийся хвост шелестел по воздуху боевым королевским вымпелом.

Дождя не было уже двое суток, что было воспринято как хороший знак всеми, кроме Ныра. Так как ни рек, ни ручьев на пути не встречалось, избалованный изобилием воды фуа начал не на шутку беспокоиться.

Вела путешественников Теа. Однообразие рыжих длинных склонов и пологих оврагов с вязкими руслами грязевых потоков на дне совсем не смущало лиску. Квазимодо лишь указал общее направление. Карта в этих местах ничем не помогала – бесполезное изображение сплошных пустошей на потертом пергаменте. Люди здесь по своей воле не появлялись, предпочитая двигаться проторенными дорогами вдоль реки.

Квазимодо не спешил, желая выйти к Скара перед самым началом истинного сезона дождей. Судя по слухам, Флот уже довольно давно двинулся вдоль побережья на юго-запад. В Скара наверняка остался гарнизон, который будет контролировать город и порт. Объединенному Флоту необходима надежная база. Корабли исправно уходят на далекую родину, груженные пусть и не дивно роскошной, но все-таки ценной добычей. Если ничего не изменилось за прошедшее время, можно успеть ухватить удачу за хвост. Квазимодо надеялся, что капитаны судов будут спешить двинуться в путь, пользуясь последними днями относительно благоприятной погоды. А там, где имеются спешка и неразбериха, неплохо бы ими и воспользоваться.

Сложно будет. Вор смотрел на пустынные склоны, на спину веселой подруги, на тучи, вновь сгущающиеся на горизонте. Ныр вертел ступней, вынув ее из стремени. В последнее время многосложные упражнения из потрепанного списка доктора Дуллитла ныряльщик выполнял машинально и без всякого принуждения. Втянулся, стало быть. А может, нога стала меньше болеть. Глядишь, и только один инвалид в отряде останется. Тем более скучать Ныру некогда – вбил себе в голову, что Великий Дракон чувствует себя ущербным, поскольку совершенно неграмотен. На привалах фуа бубнил алфавит, геккон посвистывал и шипел, выражая свое неоднозначное отношение к таинственным письменам. На взгляд Квазимодо, ящерица, несмотря на свою толковость и независимость, была все-таки существом совершенно нормальным, разумным в самую меру и освоением грамоты интересовалась куда меньше, чем аппетитными цикадами и рыбьими хвостами. Сейчас Великий Дракон восседал на плече фуа и задумчиво вглядывался в даль. Должно быть, ждал обещанного моря. Моря ждали все: и никогда не видевшая его Теа, и соскучившийся по родной стихии Ныр, и не на шутку пристрастившийся к свежей рыбке геккон. В кулинарных предпочтениях Дракон уверенно следовал за своим водоплавающим другом. И то правда – пока рядом фуа, что-то рыбное и свежее непременно на зуб попадет.

Но море далеко. И оно опасно, очень опасно. Еще опаснее выходить к Скара. Кажется, даже Ныр забыл, насколько суровы порядки Объединенного Флота. Обмануть в одиночку налаженную великим командором машину почти невозможно. Нужен хороший план. Гм… по правде говоря, необходим самый лучший в твоей жизни план.

Кажется, или на самом деле ветер несет запах соленой воды? С вершины невысокого холма виднелись только несколько пальмовых рощиц да серая бесконечная пелена неба.

– Правильно идем? – с сомнением спросил Квазимодо, озирая однообразный пейзаж.

– Как тут заблудишься? – удивилась Теа. – Как по дороге гуляем.

На взгляд вора, последние дни пути по пустошам напоминали толкотню на одном месте. Плоские и одинаковые складки зеленеющей равнины, рыжие ручьи, все явственнее превращающиеся в грязевые реки. Рощицы из считанных деревьев, под которыми не найдешь и пяди сухого места. Солнца нет, приличных ориентиров нет. Дожди как смена караула – четыре раза в сутки. Иногда лошади просто хлюпают по воде. Того и гляди придется о лодке задуматься.

– Поехали, что ли? – грустно сказал Ныр. Он сидел, подняв больную ногу на седло, и бережно поглаживал голенище – от сырости голень снова покраснела и начала зудеть. Великий Дракон неохотно высовывал нос из-за пазухи старшего товарища и тоже грустил – то ли из солидарности, то ли из-за отсутствия мух.

– Едем, едем, – проворчал Квазимодо, посылая утомившуюся лошадь вперед. Вот что они всё торопятся, как будто дальше будет лучше?

К вечеру небо чуть просветлело. Стало возможным даже догадаться, где там, в серости небосвода, прячется солнце. Вроде бы все правильно, только где море? Вор оставался уверенным, что они идут правильно, – должны выйти западнее Скара. Мимо морского побережья промахнуться трудновато. Вот только, по подсчетам Квазимодо, оказаться у соленой воды путники должны были еще вчера, а то и позавчера. Впрочем, по этим сомнительным картам и еще более сомнительным рассказам редких путешественников судить об истинных расстояниях невозможно.

Лошади хлюпали по превратившейся в болото низине. По обе стороны разливались поросшие травой мелководные лужи-озера. В таких обширных водоемах и аванки завестись могут.

– Нора какая-то, – недоуменно пробормотала Теа.

Вор и фуа завертели головами. Ага, Квазимодо заметил какое-то пятно на пологом склоне.

Путешественники проехали еще несколько десятков шагов и остановились.

– И правда нора, – согласился фуа.

– Похоже, большая, – с опасением пробурчал Квазимодо. Дыра в мокрой земле ему не нравилась. Странная какая-то – посреди голого места, со свежими светло коричневыми отвалами земли перед входом.

– Кто в такой норе жить может? – Фуа озабоченно потрогал рукоять своего тесака. Геккон высунул голову из ворота его рубашки и поглядывал одним глазом на таинственное отверстие в земной тверди.

Теа пренебрежительно фыркнула:

– Что вы болтаете? Какая разумная тварь додумается построить логово в таком месте?

– Дырка-то есть, – пробормотал вор. – Не взялась же она сама по себе?

– Может быть, пещера? – неуверенно предположила лиска.

Теперь фыркнул ныряльщик:

– Как же, пещера. Дождем вымыло. Эту яму вырыл кто-то живой. Уж кто – тебе виднее. Ты у нас Хозяйка.

– Я не местная. И здесь не холмы, – буркнула Теа. – Подъедем поближе?

– Конечно, – воодушевленно поддержал фуа. – Вон – дождь опять будет. Повезет – переночуем почти в сухом месте.

Теа вопросительно посмотрела на одноглазого предводителя.

– А вы никого не чуете? – поинтересовался Квазимодо.

– Нет. Даже старого запаха нет.

Вблизи непонятная дыра показалась еще обширнее. Остановились шагах в тридцати. Фуа сполз с коня.

– Настоящая пещера. Как раз для ночлега – уместимся с легкостью.

– Не знаю, – проворчал Квазимодо. – Какая-то неправильная пещера. Кто ее все-таки выкопал?

– Кто бы ни выкопал – сейчас его здесь нет. И там наверняка сухо.

– Может, поедем дальше? – в сомнении сказал вор. – Зачем нам лазить по непонятным щелям?

– Какой ты осторожный стал, – возмутился фуа. – Пошли. Может, там и дрова есть. Разведем костерок, хоть чуть-чуть обсушимся. Нога чешется, мочи нет.

– Ну да – там дрова, ковры, девки податливые. Специально для бродячих лягушек припасли.

– Может, и припасли, – уперся ныряльщик, – хотя бы дрова. Например, разбойники здесь обитали. Может, пещеру они выкопали?

– Какие разбойники? – Рыжая засмеялась. – Кого здесь грабить? Здесь даже козы не водятся.

– Конечно, их сожрали разбойники. Сидели здесь в засаде, разогнали всю дичь и сами ушли. А сухое логово и дрова оставили, – логично предположил Ныр.

– Это было бы так любезно с их стороны, что даже трудно в такое поверить, – неохотно улыбнулся Квазимодо.

Фуа присел на корточки, принялся вглядываться в темную дыру. Пещера казалась достаточно обширной, пожалуй, маленький ныряльщик мог бы войти туда, лишь слегка нагнув голову.

– Точно там разбойники были. Клад оставили, вон он лежит. – Ныр, полный воодушевления, вытащил из ножен тесак и явно вознамерился изучить таинственную пещеру.

– Стой-стой! – Квазимодо сполз с седла. – Куда ты лезешь? Какой еще клад? Ты что, орехов объелся?

– Сам посмотри. Вон камни драгоценные блестят зеленым и синим. Красивые, леди Атра похожие на шее таскала.

– Бр-р, ну ты вспомнил. Отблестела уже свое наша леди блистательная. И не хочу я ее вспоминать.

– Я не ее вспоминаю, а украшения. Они красивые были, – насупленно пояснил фуа.

Настроение у Квазимодо окончательно испортилось. Ехали себе и ехали, нет, какие-то пещеры попадаются. Вор присел и принялся вглядываться в темный зев пещеры. Сухо, заманчиво, и действительно что-то блестит.

– Что-то беленькое точно чернеется, – неохотно согласился Квазимодо.

– А я что говорю? Сейчас факел сделаем, осмотрим и переночуем, как в городе. – Фуа принялся рыться в мешке, разыскивая что-нибудь подходящее для изготовления факела.

Квазимодо молчал. Лезть под землю категорически не хотелось. Без всяких объяснимых причин – не хотелось, и все. Судя по всему, и рыжая не жаждала идти на разведку. Факел ей, понятно, ни к чему, но Теа даже с седла не слезла – сидела, ждала решения одноглазого друга.

По голове и спине застучали первые капли дождя.

– Брось, Ныр. Факел все равно не из чего соорудить. Все вокруг насквозь промокло. Поехали.

– Да почему?! – взвыл фуа. – Вечер уже, все равно скоро останавливаться. Так почему не в сухости? Что у вас рожи такие одинаковые – похоронные? Что здесь такого страшного? Почему нам непременно дальше переться нужно?

Вор поморщился:

– Нипочему. Просто не ходи туда.

Фуа уставился на друга как на полного болвана.

Квазимодо напрягся и попытался объяснить:

– Не хочется туда идти. Слишком похоже на мышеловку. Знаешь, что это такое?

– Что я, совсем темный? На корабле мышеловки видел. Только какая это ловушка? Не хотите здесь ночевать – не нужно. Но на сокровища-то посмотреть можно? Или нам больше деньги не нужны?

Вор неопределенно пожал плечами. Объяснить, почему не нужно лезть в эту гостеприимную дыру, действительно было трудно.

– Я загляну, камни заберу, и поедем, раз вы такие трусливые стали, – заявил упрямый ныряльщик.

Он сделал решительный шаг к пещере, но тут у него за пазухой протестующе свистнуло, запищало – геккон живо выбрался из-под рубахи, плюхнулся на мокрую траву, подбежал к лошади, в мгновение ока взобрался вверх по ноге и крупу и устроился на притороченном к седлу мешке. Кобыла, привыкшая к присутствию мелкого и наглого хвостатого, только переступила на месте.

Фуа пораженно смотрел на неверного ящера. Геккон стеснительно закатил фиолетовые глаза и слегка потемнел полосатой шкурой.

– Не суйся туда, Ныр, – сказала Теа. – Поехали.

– Да, не дури, пожалуйста – поддержал подругу вор. – Вот и Дракон против. Что нам те камешки? И живот у меня… нервничает.

– Что ж ты сразу про живот не сказал? – пробормотал фуа. – Я твоему брюху куда больше верю, чем башке твоей половинчатой. Объяснить толком не можешь, что ли? Поехали так поехали, чего время терять?

Ныряльщик вскарабкался в седло, геккон немедленно перебрался ему на плечо и начальственно свистнул, приказывая отправляться. Кони двинулись вверх по пологому склону. Вовсю шуршал дождь.

– И действительно, что нам эти камни? – рассудительно сказал фуа. – Своего груза мало, что ли?

Квазимодо только кивнул, вытирая мигом вымокшее лицо.

Всадники миновали едва заметную седловину между холмами. Теа оглянулась.

– Эй!

Квазимодо с недоумением оглядел смутный за пеленой дождя травянистый простор. Все спокойно. Разве что дождь усилился. Хм… а пещера где же?

Рядом взволнованно засопел фуа. Теа послала коня в сторону, оглядела со склона только что пройденную впадину. Пещеры не было. Рыжая вернулась к друзьям, коротко дернула плечом.

– Возвращаться не будем, – категорически сказал Квазимодо. – Хрен с ней, с пещерой.

Лошади вроде бы без понуканий прибавили шагу. Путешественники ехали молча. Оглядываться не хотелось. Квазимодо заметил, что собственная рука поглаживает пристегнутую к луке седла надежную рукоять глефы. При чем здесь оружие?

Останавливаясь в сгущающейся темноте под символической защитой двух чахлых пальм, Квазимодо сказал:

– Я, кажется, понял – там тень не такая была. Слишком темная. А камни блестели как под солнцем. Камни – наживка.

– Ладно, пусть наживка, – пробурчал Ныр, раскатывая служащий тентом плащ. – А куда эта тухлая пещера потом делась?

– Так убрали мышеловку. Мы же в нее заходить не стали.

– Точно, – сердито сказала Теа. – Наживку меняют. Ни козлы, ни антилопы на ваши паршивые камешки не клюнут.

– Мы тоже не клюнули. Так что давайте ужинать и спать ложиться. Надеюсь, такие пещеры по здешним местам ночью не бегают, не охотятся, – примирительно сказал Квазимодо.

– А камешки такие красивые были, – вздохнул Ныр.

К морю вышли через двое суток. Дождь только что кончился. Обрывки облаков плыли по небу, кидая на водный простор лохмотья солнечного света и беспорядочно смешивая в волнах золото, синь и свинцовую серость. Песчаный берег был невысок, но казалось, стоит вытянуть шею – и откроется далекий край мира. На горизонте взблескивали молнии уходящей грозы.

Теа застыла в седле. Вор первый раз видел подругу такой растерянной. Тронул худое плечо:

– Люди от начала времен плавают в океан. А лягушки вообще живут в море, на крошечных островах, где и плюнуть некуда. Им нравится. Просто привыкнуть нужно.

– Оно очень большое, – выдохнула лиска.

Фуа хихикнул.

Квазимодо бросил на него злющий взгляд:

– Ладно, давайте остановимся, перекусим тем, что осталось…

Лошади паслись, выискивая среди песчаных бугорков островки зеленой травы. Ветер нес запах соли и едких водорослей. Дров здесь было предостаточно, и Квазимодо без труда удалось развести костер. В последние дни путешественники питались остатками сушеного мяса и холодной болтушкой из муки. Сейчас можно было сварить супчик. Ныр принес еще охапку выброшенных волнами сучьев и одобрительно посмотрел на висящий над огнем котелок:

– Горячее будет? Это правильно. Я завтра рыбки наловлю. Поедим как нормальные.

Квазимодо сгреб друга за ветхую рубашку, зашептал в ухо:

– Ты, Лягушка бесчувственная, добрался до воды и рад. Рыжая боится, а ты еще и хихикаешь. Паразит перепончатый.

– Так я же не со зла. Она привыкнет, и ей понравится. Это же море, – пробормотал фуа. – Море – оно великое. Это каждый понимает.

Квазимодо тряхнул друга за рубаху.

– Это мы с тобой понимаем. А Теа его первый раз видит. Как ей не бояться?

К ногам подбежал Великий Дракон, предупреждающе свистнул.

– Молчи, выползок, – шикнул вор на мелкого гада. – Я твоего друга душить еще даже не начал.

– Он за мою рубашку беспокоится, – с достоинством объяснил фуа. – Ты ее, между прочим, если порвешь, сам зашивать будешь.

– Не буду я ничего шить. Давай, раз ты такой морской-разморской житель, успокой рыжую.

Оба парня посмотрели на сидящую в отдалении Теа. Лиска подперла подбородок обеими руками и горестно вглядывалась в морскую даль. Выглядела она очень несчастной.

– Да я уж сам думал, что она чересчур переживает, – прошептал фуа. – Да только что я ей скажу? Про акул, стурвормов, марулов,[58]58
  Марул – злобное чудовище, обычно принимающее обличье рыбы, с огненным гребнем и огромными глазами. Во время штормов поднимается на поверхность и распевает дикие песни, под которые тонут корабли.


[Закрыть] да шторма ей рассказывать? Абордажными боями вашего Флота ее не удивишь. Про жемчуг и «слезы моря» ей, наверное, не интересно.

– Ты давай про все подряд. Про то, какая рыба вкусная в море водится, про то, как паруса гудят, когда ветер хороший попутный, и как в полдень вода бывает прозрачной до дна на сотню человеческих ростов. И про стурвормов можешь рассказать – какие из их шкуры подметки получаются. Главное, чтобы она поняла, что и на воде вполне жить можно.

– Ну и расскажу. Океан, если ты его знаешь, не любить никак нельзя. Да только ты бы ей сам все это объяснил. У тебя язык куда лучше подвешен.

– Она подумает, что я вру. В смысле – приукрашиваю. Чтобы красивее казалось.

– Что-то я не замечал, чтобы ты приукрашивать пытался, – недоверчиво сказал ныряльщик. – С рыжей ты правдивый аж до отвращения. Если б я тебя раньше не знал, совсем бы за больного принял.

– Ладно-ладно. Я обещал, что вам врать не буду, вот и не вру. Поэтому и рыжей про море рассказывать мне трудно. Я сейчас моря сам боюсь.

– Ты?! – поразился фуа. – С какой это стати?

– Потому что она боится. А я чувствую и начинаю бояться за нее.

– Ну да, любовь, – мрачно кивнул ныряльщик. – У вас любовь, а мне, значит, опять отдувайся. Ладно, пойду лису твою бесценную успокаивать. Но если ты с супом возиться будешь…

– Иди-иди, всем жрать хочется.

Ныр пошел к неподвижной рыжей, а Квазимодо сказал геккону:

– Что ты смотришь? Иди лук чисти.

Единственную луковицу пришлось чистить все же самому. Кидая в котелок мелко крошенное мясо, Квазимодо услышал, как прыснула смехом рыжая. Фуа размахивал обеими руками, ерзал по песку и о чем-то с увлечением повествовал. Судя по долетавшим словам – о приступах морской болезни, охватывающей поголовно всю команду, и о способах излечения этого недуга. Что в этом может быть веселого, представить трудно, но знать о таких «прелестях» морской жизни, бесспорно, полезно. Квазимодо вздохнул и принялся мешать варево.

Пальмовые рощи слились в сплошную, растущую вдоль полосы прибоя стену. Лошади шли по песчаной полосе пляжа под навесом шуршащих на ветру ветвей. Иногда волны докатывались до конских копыт. Глухой шум никак не желающего успокаиваться моря уже давно стал привычным фоном. Короткие дождевые заряды то и дело хлестали по плечам. Здесь, на морском берегу, вода, падающая с неба, казалась гораздо холоднее.

– Я тот мыс знаю, – преодолевая шум прибоя, громко сказал Квазимодо. – Мы сюда в разведку ходили, когда Метла со своими дружками дезертировал.

Ныр кивнул:

– Я слышал о том случае. Нам перед строем приказ зачитывали. Зря Метла тогда так сопротивлялся. Экую резню устроили. Народу больше чем при взятии Скара полегло.

Квазимодо пожал плечами:

– А что Метле еще делать было? Все равно бы его повесили.

– Я не хочу, чтобы вас вешали, – прокричала против ветра Теа.

– Мы тоже не хотим, – согласился вор. – Раз я этот мыс знаю – до города осталось не больше двух дней пути. Самое время остановиться, привести себя в порядок и еще раз все хорошенько обдумать…

– Плыть нам долго. Очень. Если на корабль вообще попадем. Так что решайте.

– Что решать? – удивился фуа. – Мы же уже все решили. Вечно ты, Ква, все запутываешь. На этом берегу прятаться смысла нет. Лорд Дагда, гад, хоть лет через пятнадцать-двадцать, но нас все равно найдет. Да и погода здесь мерзкая.

– Там, на Севере, будет холодно. Вы даже не подозреваете насколько.

– Док сказал, что мне будет полезен умеренный кон-тен-тен-тальный климат. И будет еще полезнее, если мы перестанем ждать Дагдовых убийц.

– Ну, я-то помеченный. А вас вполне могут и не найти, – осторожно сказал вор и тут же получил подзатыльник.

– Если ты это Ныру предлагаешь – то ты дурак пустоголовый, – прошипела до сих пор молчавшая лиска. – А если мне предложил, я тебе…

– Я должен был это сказать в последний раз. Потом будет поздно предлагать, – буркнул Квазимодо, потирая затылок. – А ты, любимая, мне когда-нибудь голову оторвешь.

– А ты глупости не болтай, – посоветовал ныряльщик. – Теа кругом права. Так что выкладывай свой план.

Квазимодо посмотрел в огонь маленького костерка, подсунул еще ветку:

– Да, план… С планом тяжело. Скрыть, кто мы такие и что нам нужно, не получится. Поэтому мы скажем правду…

Барахла оказалось неожиданно много. И как такую уйму вещей умудрились тащить столько дней? Квазимодо почесал пятку о холодный песок и принялся сортировать вещи. Ныр преспокойно сопел у костра. Ныряльщику, кроме оружия да лесок с крючками, разбирать было нечего. Квазимодо аккуратно обернул тряпкой уцелевшие флаконы с благовониями, отложил в сторону. На косынке блестела горка драгоценностей – в основном цацки прекрасной леди Атры. Был еще целый ворох трофейного оружия – ну с ним никаких осложнений не возникнет. Вор полюбовался на остаток лекарственной косточки и банки с докторским эликсиром – вот они, истинные драгоценности. Была еще полупустая фляга с конь-яком – тоже вещь ценная. Ну, спиртное боги еще дадут, а вот эликсир и единорожью косточку нужно непременно сохранить от чужих глаз и лап. Хорошо еще, мало кто может догадаться, какое это сокровище. Вор принялся разглядывать на просвет костра потрепанные тряпки – когда-то блистательные одежды покойной синеглазой красавицы. Знал ведь, что могут пригодиться, да ведь как убережешь на таком беспокойном пути?

Тьма за спиной изменилась. Квазимодо чуть вздрогнул – бесшумных шагов никогда не слышишь, – но к оружию тянуться не стал.

– Чего не оборачиваешься? – хрипловато спросили за спиной. – Думаешь, я не поняла, что ты меня заметил?

– Зачем оборачиваться? Ты всегда со стороны отсутствующего глаза подкрадываешься.

– Вечно ты чушь выдумываешь. – Крупное пушистое создание подошло к костру и село рядом с вором, изящно обернув ноги пышным хвостом. – Сидишь здесь как этот… как старьевщик, – вспомнила лиска городское слово.

– Что делать, должность такая, – рассеянно сказал Квазимодо, встряхивая тончайший, в дырах, шелк.

– И мне это надевать? – с отвращением поинтересовалась лиса.

– Придется потерпеть, детка. Ты должна быть особенной.

– А так я самая обыкновенная? – хрипло фыркнула кицунэ.

– Ты у меня самая необычная и красивая. Но в этом бесстыдстве будешь еще необычнее. – Квазимодо вертел невесомые лоскуты, прикидывая, как же это одевается.

– Думаешь, в голом виде я поражу их больше? Здесь одни дырки.

– Ну, между дырками кое-что осталось. А с прорехами будет даже правдоподобнее.

– Я и так им покажусь очень правдоподобной.

– Не сомневаюсь. Но в господских тряпках будет правильнее. Не волнуйся, пожалуйста. – Вор потянулся и погладил рыжую голову между острыми ушами.

Пушистое создание вывернулось, клацнуло клыками и сердито прохрипело:

– Сколько раз тебе говорила – не смей меня трогать, когда я на четырех лапах!

– Я только листья стряхнул, – с легкой обидой сказал вор. – Ты здорово испачкалась.

– Все дожди проклятые, – вздохнула лиска. – Жарко, мокро, дичи нет. Я там какую-то крысу поймала. Утром поджарите?

– Конечно, позавтракаем не спеша. Знаешь, на Севере таких дождей нет. Тебе понравится.

– Мне с тобой везде понравится, – буркнула Теа и, улегшись, положила морду на колено парня. – В сказках говорится, что Хозяева Холмов когда-то на Севере жили. Про снег, что ты говорил, тоже в сказках рассказывают.

– А почему переселились, не говорят?

– Что говорить? От войны уходили. Только не помогло.

– Судьба, видать. Теа, мне тебя погладить хочется. Я знаю, что нельзя, но почему нельзя-то?

– Гладить можно, – пробурчала лиса. – Только я тебя знаю: сначала погладишь, а потом… Лучше не начинай, я от тебя дурею, могу и не удержаться. А любовью на четырех лапах заниматься нельзя.

– Что ж, я не понимаю? Я ничего такого…

– Ты лучше не трогай. Я и сама могу… что-нибудь такое сделать. А потом последствия будут… очень уж не человеческие.

– Не буду я тебя трогать. Я же обещал.

– Еще чего! Сейчас я перекинусь в двуногую, и очень даже будешь меня трогать. Еще как будешь. – Лиса потерлась мордой о колено возлюбленного, и парень жалобно хрюкнул.

– Тяжело нам на корабле будет, – лукаво сообщила Теа.

– Ага, – мрачно согласился Квазимодо. – Видать, мне всю дорогу грести придется.

Город Скара сильно изменился. Стал как будто меньше и значительно безлюднее. Скучающий пост на дороге обойти труда не оставило, и Квазимодо вывел товарищей к одной из хижин в трущобах на окраине. В свое время здесь прятали «сэкономленное» на флотских складах снаряжение. Хозяин, от которого на десять шагов несло нуттом, охотно принял постояльцев. Лошадей оставили в низком сарае, ворчащую лиску – в кособокой хижине, и парни, дождавшись сумерек, отправились выполнять первоочередную задачу.

Спрятанное серебро никуда не делось.

– А ты охренительно богатый жених, – заметил фуа, помогая другу вытаскивать из песка тяжелый мешок. – Много у тебя таких запасов? А я все не мог догадаться, почему рыжую к тебе так тянет.

– Глупая шутка, лягушачья, – пропыхтел Квазимодо, стряхивая с мешка сырой песок. – Тем более, боюсь, с денежками придется расстаться, и очень скоро…

Знакомого писца Квазимодо отловил в таверне. Людей было так мало, что город казался вымершим.

– Полумордый? – изумился писец. – Ты же с Глири уходил? Дезертировал?

– Хуже, – пробормотал вор, за рукав утаскивая старого знакомого и сажая за стол в углу. Таверна была пуста. Лишь двое «желтков» вяло жевали обед у окна, за которым лил привычный дождь. Говорить никто не мешал.

– Эх, Глири, – шептал Квазимодо, – пропал сотник ни за грош. А все потому что нельзя нам, простым солдатам, в игры лордов лезть. А я теперь не знаю, куда и деваться. И ведь что обидно – приказ-то я до конца выполнил. Эх, да что я тебе плакаться буду? Короче, вот что мне нужно. – Вор зашептал в самое ухо работника пера и чернильницы.

Писарь вздрогнул, отодвинулся:

– Ты понимаешь, что ты просишь?

– Не прошу, а покупаю. Выхода у меня другого нет. Да ты не так уж и рискуешь.

Писарь поежился:

– У нас тут спокойно, тихо. Ежели вляпаюсь…

– Что спокойно – так тем лучше. Когда тебе еще выпадет шанс заработать? Да у вас ведь там архивы до верху бумагами набиты. Трудно ли подходящую подобрать?

– Ну, сложности есть, и немалые, – со значением прошептал писарь и поковырялся в забитом серой ухе. – Попробовать можно. Но у нас же комендантом сейчас лорд Иддиг, он из людей короля Бадена. Сам-то король не усидел на месте, тоже на запад двинулся. Чтоб он утоп, самодур поносный кривоногий. Так вот, что-то я не уверен, что лорд Иддиг так уж кинется выполнять приказ, пусть и за печатью самого лорда-командора. Лорд Найти с королем Баденом в последнее время не слишком ладили.

– Это уж мое дело, – заверил одноглазый вор. – Ты, главное, бумагу с печатью достань.

* * *

Ныр почтительно отгонял мух. Теа сидела на полу и тоже старалась не мешать. За окном шумел дождь. Сквозь прохудившуюся тростниковую крышу капало, и это несколько отвлекало Квазимодо. Высунув кончик языка между кривыми губами, вор работал пером. Приходилось тщательно копировать почерк секретаря лорда Найти. В свое время Квазимодо здорово поднаторел на подделке подписей на накладных и прочих полезных бумагах, но блуждания последних месяцев сказались на твердости руки. Приходилось стараться.

Закончив, вор осторожно помахал листом, давая чернилам высохнуть, и полюбовался выполненной работой. Ну, в группе «Юг» с такой бумагой можно было бы погореть, а для королевских «дятлов» должно сойти.

Лорд Иддиг в свое время, должно быть, немало помахал мечом. Сейчас достойный лорд порядком погрузнел, злоупотреблял сливовой настойкой и тяжко маялся вынужденным бездельем. Боев, осад и прочих увлекательных дел в ближайшее время на Желтом берегу не предвиделось.

Квазимодо смотрел, как шевелятся губы лорда-коменданта. Вот некрасивый у его милости рот, и читать умеет слабо, зато губы две, и они вполне дополняют друг друга. Удивительно повезло его человеку.

Лорд-комендант бросил отягощенное большой печатью письмо на стол и гаркнул:

– Ты что, урод, принес?! Что за галиматья? Какое судно?! Какая каюта?! Вы что, со своим командором с ума сошли? Мало того, что погода как будто боги гадят прямо на голову, так еще и всякие выскочки приказы непонятные шлют. Пошел вон отсюда.

– Иду, ваша милость, иду. Только извольте пометочку на приказе чиркнуть.

– Какую пометочку?! Ты что возомнил себе, морда одноглазая? Еще ты указания давать будешь?! Пошел с глаз моих, пока под замок не попал.

– Слушаюсь, ваша милость. Прикажете кого-то из группы «Юг» ждать?