Текст книги "Дезертир флота"

– Прости, – хрипло сказала лиска. – Я не хотела бросать.

– Почему ты плачешь? – прошептал Квазимодо. – Не нужно.

– Ты тупой. Ты правда тупой.

Вор сжал узкую кисть девушки:

– Пусть. Но объяснить ты можешь?

– Ква, – безнадежно сказала Теа, – кто я, по-твоему, такая?

– Ты – лиска. Ты из Хозяев Холмов. Ты рыжая красивая женщина.

– Не красивая. Но я действительно женщина. И уже очень долго рядом с тобой.

– Да. И что? – пробормотал Квазимодо, глядя в глаза рыжей. Из них текли слезы, но таких прекрасных глаз вор не видел никогда.

– Все считают меня твоей женщиной.

– Я знаю. Ну, так проще получается.

– Проще? – горестно прошептала Теа. – Для кого проще? Что я должна отвечать, когда меня спрашивают, сколько времени мы женаты и скольких детей ты думаешь завести?

– А?! – Вор сглотнул. – Теа, я не знал, что ты считаешь себя обязанной отвечать на такие вопросы.

– Я не считаю себя обязанной отвечать. Но я сама должна знать, твоя я женщина или нет?

– Теа, но, кроме тебя, у меня никого нет. Разве… Разве это не понятно?

– Нет. Ты об этом никогда не говорил. Ты можешь врать полдня, чтобы что-то выторговать подешевле, можешь болтать с Дуллитлом о почти недоступных уму вещах или рассказывать Хенку и мужикам о морском оружии. Можешь расспрашивать меня о следах, а Ныра о лодках. Но ты никогда не говоришь обо мне. О нас…

– Но я не умею об этом говорить, – с ужасом прошептал вор.

Теа смотрела на него, и ее глаза блестели от слез.

– Ты не можешь сказать женщине, что ты о ней думаешь?

– Н-нет, – робко сказал вор. – Ты же не торговка и не шлюха. А за последние пять лет я ни с какими другими женщинами не разговаривал. А до этого я был маленький, и мне в голову не приходило объясняться с леди на такие темы.

– Ты считаешь меня леди?

– Да. Еще – лучшим стрелком, которого я видел. И лучшим следопытом, и лучшей наездницей. Самой храброй и дерзкой девушкой. Самой красивой. И еще своим другом.

– Столько всего, и нет главного, – слабо улыбнулась Теа.

– А что главное?

Девушка решительно стянула с шеи косынку и вытерла глаза.

– Полумордый, ты мне не оставляешь выбора. У меня нет больше никакого терпения быть леди. Сейчас я тебе скажу и пойду охотиться. А ты пойдешь спать. И постараешься не свернуть на камнях свою глупую шею.

– Угу. Постараюсь не свернуть. Говори.

Теа склонила голову к плечу и печально посмотрела на одноглазого парня:

– Скажу, если ты так уж хочешь услышать. Нам хорошо вдвоем. Мы много раз сидели, разговаривали и смотрели на звезды. Мне так нравится быть с тобой, как не нравилось ни одно из занятий в жизни, включая охоту. Но я не понимаю одной вещи. – Лиска замолчала.

Квазимодо молчал, боясь задать какой-нибудь непоправимо глупый вопрос.

Теа отвернулась и хрипло выдавила:

– Ква, почему ты не хочешь меня как суку?

В полной тишине издали долетело насмешливое уханье ушастой совы.

– Теа, мы оба дураки, – сказал вор и фыркнул.

Теа подскочила с земли, и Квазимодо с большим трудом успел ухватить ее за рубашку. Пришлось проехаться за девушкой боком по камню. Вор сумел повалить лиску на себя и заохал – крепкие кулаки ощутимо колотили его по ребрам.

– Не надо! Нож у тебя на запястье. Можешь воспользоваться, только не выбрасывай.

Теа мгновенно замерла, уткнувшись носом ему в плечо.

– Отпусти меня.

– Обязательно. Только сначала перестану быть благородным человеком. Прости меня, детка. Я – действительно тупее чурбана. Я боялся. Проклятая леди Атра здорово нас достает и после смерти. Тогда, после замка и подвала, мы чувствовали себя тухлыми объедками. Я боялся тебя обидеть даже взглядом. И тело боялось.

– Это было охренительно давно, – пробормотала девушка.

– Но я не знал, было ли это достаточно давно для тебя, – прошептал Квазимодо, бережно обнимая худое тело.

– Все равно. Я старая, я знаю, как бывает, когда мужчины хотят.

– Твои мужчины не были бездомными ворами и преступниками. Я научился очень многое скрывать.

– Так не бывает.

– Бывает, – прошептал Квазимодо, и его язык скользнул по ключице девушки.

Теа молчала, закрыв глаза. Покрытые старыми царапинами и порезами руки вора оказались неожиданно нежными. С завязками на рубахе и штанах пальцы одноглазого парня занимались так вкрадчиво, как привыкли срезать кошельки…

– Мы слишком оголодали, – дрожа, сказал Квазимодо. – По-звериному. Слишком быстро получилось.

– Не извиняйся, – проурчала Теа, – со мной только так и можно.

Девушка села, ее тоже колотило. По скальной площадке была разбросана одежда и оружие. Лиска отодвинула лук подальше от края и встала на колени у распростертого возлюбленного. Квазимодо попытался повернуться набок.

– Не смей! – Теа придавила его плечи. – Ты мне нравишься голый. Только попробуй стыдиться.

– Я не хотел тебя смущать.

– Вот еще! Не волнуйся, я теперь узнаю, когда ты будешь готов. Или начнешь вымаливать пощаду у дикого оборотня?

– Ах, Теа, оказывается, вот о какой гибели я мечтал.

– Ты еще не знаешь лисьего коварства. Я буду тебя мучить бесконечно.

Вор обхватил изящное тело в светящихся на лунном свете узорах, прижал к себе.

– Да, пожалуйста, не оставляй меня. Никогда.

– Сегодня я тебя точно не оставлю, – великодушно пообещала рыжая девушка. – Ты все-таки глупее меня, Полумордый.

– Я научусь быть гораздо лучше, и умнее, и сильнее, – запротестовал Квазимодо. – Буду стараться.

– Даже не сомневайся – если что-то не будет получаться, я тебе подскажу. – Рыжая улыбалась. – Но я не об этом. Странно, что такой хитрый и предусмотрительный тип, как ты, не прихватил для ночной прогулки плащ. Тебе бы было сейчас намного удобнее.

– Мне и так замечательно, – прошептал вор, поглаживая кончиками пальцев колено девушки.

– Врешь. Ты боялся, что люди подумают о наших развлечениях.

– Я не хотел тебя компрометировать.

– Хочу, чтобы ты меня компрометировал почаще, – решительно сказала Теа. – И вообще не нужно мне снисхождения. Поцелуй меня.

– Теа…

– Заткнись! Если ты посмеешь хныкать насчет своего лица, я вышибу тебе второй глаз и буду безнаказанно насиловать. Страшно?

Теа целовала его сама, жарко и нежно. Квазимодо трепетал и вспоминал совсем ненужное. Синие глаза мертвой красавицы насмешливо плыли в лунных тенях. Никуда от нее не деться, не спрятаться.

– Вспоминаешь змею? – прошептала рыжая, отрываясь от его губ. – Я тоже. Никуда мы от этой твари не укроемся.

– Забудется. – Ладонь вора скользила по маленькой попке – Квазимодо никогда не приходилось осязать нечто настолько приятное. – Наплевать на нее, раз мы с тобой одинаково думаем.

Лиска фыркнула, дотянулась до своих вещей и вынула флакон:

– Знаешь, что это такое?

Квазимодо потянул ноздрями и сморщился:

– Ее благовония? Зачем? Давно их продать надо было.

– Я решила: если ты на меня и сегодня не полезешь, обольюсь этим снадобьем. Тогда точно возбудишься.

– А если у меня сердце остановится?

– От страха перед Атрой или от похоти? Не важно, я тебя, Полумордый, не отдам. Ни мертвячке, ни живым девкам.

– Теа, но ведь я…

Рыжая закрыла рот парню. Нежно, но без стеснения проверила и, сочтя, что возлюбленный достаточно отдохнул, села верхом. Квазимодо глупо улыбнулся – самое время продолжить…

* * *

Так ошалеть вдвоем? Просто немыслимо. Квазимодо сам бы никогда не поверил. Ночь превратилась в бесконечное блаженство, а сам вор превратился в оборотня. Может быть, и не в лиса, но уж точно в какого-то ненасытного кобеля. Рыжая отвечала с не меньшей страстью. Просто чудо, когда тебя понимают без слов, с полудвижения, с одного намека на желание.

Теа визжала и стонала. Квазимодо не мог сказать определенно, но, кажется, он и сам вел себя ненамного тише. Как хорошо быть животным. Хотя нет, животные куда скромнее.

Теа уже только скулила в изнеможении. Квазимодо обнимал девушку. Вокруг скала была мокрой. Вор с удивлением понял, что пока они пытались насытить плоть, прошел дождь. Рыжие волосы Теа, прилипли к щекам. Квазимодо отвел пряди. Зрачки девушки были сплошь золотистыми.

– Какая ты красивая, – с изумлением прошептал Квазимодо.

– Дурак ты, – улыбнулась лиска. – Просто обними меня.

Они лежали, обнявшись, пока небо не начало светлеть. Теа лизнула любовника в щеку.

– Я отойду. Ненадолго.

– Конечно. Побегай. – Вор сел и потянулся.

– Бегать я, пожалуй, не буду. Сил не осталось. Но от кролика не отказалась бы…

Квазимодо проводил взглядом легко ступающую по камням босоногую фигурку, лег на спину и вытянулся. Тело, лишившись близкого тепла девушки, начало чувствовать утреннюю прохладу, но одеваться было лень. Вор хорошо понимал, что такой счастливой ночи у него больше не будет.

Или все ночи будут счастливыми?

Где-то в отдалении тявкнула и радостно взвыла лиса. Квазимодо улыбнулся и закрыл лицо руками. Неужели все это с ним происходит? С бездомным уродливым вором?

– Что случилось? – поинтересовался сонный фуа.

Утреннее солнце сверкало расплавленным металлом. Вяло кудахтали куры. Усадьба только начинала просыпаться.

– А что такое случилось? – переспросил вор.

Ныр сел на порог сарая и почесал всклокоченные волосы:

– У тебя на лбу синяк. И судя по виду, спать ты не ложился.

– Всю ночь важнейшую проблему решал. Очень сложную, – сказал, улыбаясь, Квазимодо.

– Да. Только когда одна глупая башка пострадала, решение нашлось, – пояснила Теа, появляясь за спиной вора. Рыжая ходила проверять лошадей.

Фуа посмотрел на их лица и без особого удивления сказал:

– Сподобились, значит? Я уж поверил, что вы никогда до такого бесстыдства не додумаетесь. Ну и думаете скрыть такое событие от товарища?

– Мы не скрываем, – сказала Теа, прижавшись к спине и обнимая за шею одноглазого вора. – Только ты не болтай всем подряд.

– Я? – изумился ныряльщик. – Да такого молчуна, как я, еще поискать нужно. А что вы теперь намерены делать?

– Теа выразила согласие попутешествовать на Север, – пробормотал вор. Девушка прижималась к его спине плотно, и поэтому выговаривать даже простые слова было трудновато.

– Да, я выразила согласие, – радостно сказала рыжая. – И на север, и на юг, и вообще куда угодно. Только с этой дубиной полумордой.

– Плохо, – мрачно заявил Ныр. – Было просто наслаждением видеть, как вы дурью маетесь. А теперь вы довольны, как обожравшиеся тюлени, и меня душит зависть. Остается надежда, что синяк на лбу Ква не последний.

– Не надейся. Мы не будем ругаться, – решительно сказала девушка. – Ква умный, я упорная. И он знает, что мне проще уступить, а я помню, что он почти всегда прав. Зачем нам ругаться?

– Как вы за ночь поумнели, – ехидно восхитился фуа. – Вообще-то Ква уже давно ругаться перестал. Слова от него грубого не услышишь. Аж не по себе становится.

– Я не перестал ругаться, – заметил вор. – Но теперь ругаюсь исключительно по серьезным поводам. Хватит трепаться, Ныр. Что насчет Севера решил?

– Пойду с вами, куда ж мне деваться? Да и как вас без рыбы оставишь? Изголодаетесь. Вы уже сегодня жутко истощенными выглядите.

* * *

В дорогу собрались через четыре дня. До Канута предстояло путешествовать в компании дока Дуллитла и его людей. Доктор торопился закупить в городе все необходимое для строительства и нанять хороших каменщиков.

Накануне выезда Квазимодо долго сидел в кабинете доктора.

– …Кисть защищает хорошо, но и перебросить в левую руку или метнуть неудобно, – заметил Квазимодо, вертя в руках странный легкий меч доктора и разглядывая сложную витую гарду. – Да и кольчугу вряд ли пробьешь.

– У нас кольчуги носить как-то немодно было. А эту рапиру я здесь по привычке заказал. Я такой в университете фехтовать учился. Поздно в моем возрасте руку переучивать, – меланхолично пояснил доктор. Второй графин уже опустел и Дуллитл привычно погружался в алкогольную грусть.

Квазимодо, и сам позволивший себе чуть больше уже ставшего привычным маленького стаканчика, посмотрел на хозяина дома с сочувствием. Как-то нечестно чувствовать себя счастливым, когда вполне приличный и достойный человек тоскует. К удивлению вора, практически все обитатели дома отметили перемену, произошедшую с рыжей девицей и одноглазым парнем. Возможно, потому, что Теа не могла скрыть счастливого сияния глаз. Сам Квазимодо обходил зеркало стороной, так как подозревал, что выглядит глупым, как дикий индюк в брачный период.

Дуллитл плеснул себе еще коньяка. Завтра док сильно маяться будет, свои средства от похмелья глотать. Зря он так в дорогу. Квазимодо понюхал содержимое своего стакана и все-таки решился спросить:

– Док, вы, конечно, можете меня послать к аванкам, так как это не мое дело, но может быть, ответите – почему вы не женитесь? Человек вы солидный, с положением, за вас любая девушка замуж пойдет. Ну или, там, вдовушка посимпатичнее. Ведь не дело здесь год за годом конь-як прихлебывать. А так детишки пойдут. Вы их делу своему лекарскому учить будете. Вы только не обижайтесь за наглость мою деревенскую.

Дуллитл вздохнул:

– Какие уж обиды. Между нами, джентльменами, прямоту принято считать высшим достоинством. Меня об этом как-то и Хенк решился спросить. А остальные уже давно считают меня… хм… в некотором смысле недееспособным. Видишь ли, мой юный друг, конечно, приятно смотреть на вас с мисс Теа. Испытываю некоторую зависть, не буду скрывать. Но мое время ушло. Вернее, ушли и пропали сразу и мое место, и время. Когда-то я был женат. Весьма счастливо женат. Но чудовищное стечение обстоятельств – и вот я здесь, в этом мире. Чистом, здоровом, лишь символически затронутом цивилизацией, но, увы, в полном одиночестве. Моя дорогая супруга и две дочери остались по ту сторону… Уж не знаю, стороны чего – пропасти? мироздания? На другом берегу реки Хронос? По ту сторону границы, проведенной богом? На ад этот мир не похож. Рай я тоже представлял по-другому. Какая ирония – из трехсот человек нашего батальона лишь я один очутился здесь. А ведь в нашей колонне двигались десятки людей, ничем не обремененных. Они были бы вполне счастливы, попав в эту просторную и свободную от предрассудков страну. Но здесь оказался я. Если в этом и есть какая-то высшая справедливость, то мой разум решительно не в состоянии ее постичь. Впрочем, есть ли смысл роптать на высшие силы? Давно пора смириться с положением дел. В конце концов, я здесь неплохо устроился.

– Здесь неплохо, – согласился вор. – Я понимаю вашу грусть, но время-то идет. Думаю, все здесь были бы рады, если бы в этом доме появилась милая леди.

Дуллитл поставил графин и торжественно сказал:

– Мой друг, этот мир действительно свободен от предрассудков. Но не я. Пусть судьба была немилосердна и забросила меня так немыслимо далеко – но и расстояние, и время не могут служить достаточными основаниями для того, чтобы я мог посчитать себя свободным от уз брака. Я, видишь ли, любил Маргарет. И девочек любил. Младшей, Алисе, был всего годик, когда я отправился в Афганистан. Прошло чертовски много времени, но как я смогу смотреть им в глаза, если судьба-шутница вернет меня в Британию? И как я смогу себе простить, если здесь останутся без отца другие несчастные крошки?

– Простите, док, – почтительно склонил голову Квазимодо. – Кажется, мои рассуждения крайне поверхностны и неуместны.

– Нисколько. – Дуллитл взял стакан. – Твои слова полны здравомыслия. Я же склонен к сентиментальности и романтизму. Нельзя надеяться на слепую судьбу. Ты совершенно прав – прошло слишком много времени. Кстати, подозреваю, что здесь кроется какой-то физический парадокс. Сведения, пусть и крайне нечасто доходящие до меня, о нынешних невольных гостях, попадающих в этот мир, наводят на грустные размышления. Похоже, несчастные приходят из разных времен. Или из разных миров. Вот, например, эта легенда об аэроплане, упавшем в одно из озер у Калатера. Я потратил десяток лет, вылавливая из слухов подробности этого знаменательного события. Похоже, это был не аэроплан, а нечто иное. По крайней мере на те аэропланы, что я видел, этот цельнометаллический летательный аппарат совершенно не походил. Впрочем, в бездне фантазий, навеянных сей полумифической катастрофой, весьма трудно выделить крупицы правды. А сказание о гигантской женщине, выловленной у побережья Скара?

– Да, я слышал. – Квазимодо махнул рукой. – По-моему, там сплошное вранье. Десять лет прошло, а все «желтки» в один голос уверяют, что лично видели, как рыбаки привезли великаншу. Она была вся обгоревшая до черноты, блестела как уголь и говорила на рыбьем языке. И на ней были мягкие латы с номерами.

– То, что она была черная и говорила непонятно, меня не удивляет. Но одежда? Судя по описанию, это были никакие не латы, а нечто очень похожее на короткие панталоны и корсет. Но почему с цифрами? Какая-то новая мода? Или в Американских Штатах восстановили рабовладение и клеймят чернокожим одежду?

– Великанша пропала, а одежда ее растаяла, – заметил Квазимодо. – Говорят, у нее были удивительные башмаки – все белые и в блестящих надписях. Башмаки таяли дольше всего. Слушайте, док, значит, вас не удивляет, что она была черной? Думаете, это ее настоящий цвет?

– Я видел людей с самыми разными цветами кожи. Естественно, и негров. Кстати странно, что здесь о них слыхом не слыхивали. Впрочем, среди орков и маленького народца человек с цветной кожей не должен вызывать удивления. Кстати, дети от смешенных браков получаются приятных нейтральных цветов, если тебя это интересует. Никаких полосочек или клеточек.

– А почему это меня должно интересовать? – удивился вор.

– Потому что твоя подруга уже интересовалась подобной проблемой. Если тебя не пугает повышенное количество пигментных пятен, то бишь веснушек, на физиономиях наследников, беспокоиться нечего.

– Док, – укоризненно сказал Квазимодо, – что за чушь вы обсуждали с Теа? О наследниках я еще не помышляю, но при чем тут веснушки? Теа в толпе совершенно не отличается от людей. Не то что я, полумордый. Если боги подарят мне детей, единственное, что меня волнует, – пусть у малышей будет два глаза и полный комплект зубов.

– Насчет этого можешь не волноваться, – засмеялся доктор.

– Я не волнуюсь. Пока семья кажется мне совершенно недоступной роскошью.

– Волноваться тебе действительно не стоит. Теа – весьма разумная и предусмотрительная дама. Если она решила – у вас все будет. Не отвертишься.

Квазимодо ухмыльнулся:

– Не пугайте, док.

– Не пугаю. Завидую.

Вор посмотрел на хозяина кабинета:

– Вас не затруднит налить мне немного конь-яка?

– С удовольствием. Я думал, ты окончательно вернулся к своей трезвой и, без сомнения, правильной жизни.

– Док, я хочу выпить, потому что не уверен, что вы мне еще нальете после того, что я скажу. Вполне может быть, что вы меня проклянете или вознамеритесь вышибить последние мозги. Есть некоторые вещи, которые лишают покоя навсегда.

– Звучит жутковато. И интригующе. Выпьем.

Они глотнули коньяка. Квазимодо вытер заслезившийся глаз.

– Говорить?

– Что ты кокетничаешь? Я здесь сижу уже десять лет. А до этого шлялся по этой дикой стране, как заблудившийся Вечный Жид. Не думаю, что ты можешь открыть нечто, что меня всерьез расстроит.

– Док, я показал крючок, но заглатываете вы его сами. – Вор помолчал и, терзаемый сомнениями, прошептал: – Мне кажется, дорога возможна в оба конца.

Доктор посидел неподвижно, потом ухватился за графин. Звякнуло стекло о стакан.

– Я правильно понял? – хрипло прошептал Дуллитл.

– Не знаю, – пробормотал Квазимодо. – Мне так кажется. Я уверен, что леди Катрин пришла к нам откуда-то издалека – и ушла обратно. Ушла сознательно и подготовленно.

– Насколько ты уверен?

– На восемьдесят процентов.

– Ученый ты парень. А я столько времени даром потерял. – Доктор скрипнул зубами.

– Док, я мог ошибиться. Или леди Катрин приходила из другой страны, мира или что там у вас еще есть. В любом случае это такое сложное дело, что и подумать страшно.

– Если есть хоть один шанс из тысячи, я им займусь. – Дуллитл посмотрел на стакан и вдруг принялся аккуратно переливать спиртное обратно в графин. – Хватит мне убивать время и печень, оказывается, у меня полно дел…

Ехали без спешки. Выяснилось, что среди путаницы бесчисленных скальных зубов петляет достаточно широкая тропа. Вел отряд Хенк. Доктор Дуллитл задумчиво трясся на упитанной лошадке, не смотрел по сторонам. Квазимодо ехал в хвосте маленького отряда. Впереди Теа и Ныр разговаривали об океане. По-видимому, лиску сильно волновала большая вода. Вор смотрел на рыжие пряди, закрывающие тонкую шею. Нелегко девочке будет. И тебе, Полумордый, нелегко. Нашел ты свою вторую половину. Резкую, вспыльчивую, уверенную и неуверенную одновременно, жадную до плоти и до крови. Любимую. Потерять ее будет немыслимо. Теперь ты не вдвое, а в десять раз осторожнее обязан быть.

Рыжая, почуяв взгляд, обернулась. Показала в улыбке зубки. Квазимодо улыбнулся в ответ.

Полумордый, ты чувствуешь себя совсем старым. И рыжая, и Лягушка доверчиво идут за тобой. Вроде правильно – на Севере будет в любом случае спокойнее. Но уж слишком далеко. Доведешь?

Ну, как говорила леди Катрин, «кто здесь хотел жить вечно?»

Смех смехом, но о вечности теперь всерьез придется думать. Два флакона с «вечностью» лежали в дорожном мешке рядом с остатками склянок с благовониями синеглазой ведьмы. Конечно, не то чтобы настоящая вечность – первый шажок к ней. Эликсир великого колдуна Дуллитла. Между прочим, скептически относящийся к магии вор на этот раз был склонен верить в снадобье. Правда, магия здесь объяснимая – лекарственная. Док объяснял. Эликсир просто тормозит старение. Вот сейчас Дуллитлу почти сто пятьдесят лет, а выглядит он на пятьдесят с хвостиком. Может такое быть? Почему бы и нет? Ведь существует единорожьий рог и жилка, лечащая зубы.

Квазимодо провел языком по давно не кровоточащим деснам, машинально потрогал нож на поясе. Вот неоценимые подарки сделал орк – прямо хоть партию арбалетов закупай да в их далекие горы отправляй, и то малая благодарность будет. Вор, улыбаясь, подержал руку на шершавой рукоятке ножа – Теа целый день провела среди скал, отыскивая закинутый ночью клинок. Хорошая она девочка, заботливая. И что тебе, вор, в последнее время так везет?

Да. Значит, имеется теперь настоящее волшебное средство. За продленную молодость любая благородная леди своего мужа вместе с замком и служанками продаст. Да только есть ли смысл торговать таким неоднозначным товаром? Была бы этой вечной молодости у тебя большая бочка, а лучше – десяток бочек. А так – опасно. Жена купит, муж рассердится, что ему не досталось. Или наоборот. А если короли и прочие лорды многомудрые пронюхают? Прав доктор – рискованное средство. Самому Дуллитлу что-то не много счастья долгие годы жизни принесли. Признавался док, что не раз порывался эликсир в реку вылить и рецепт забыть – пусть здешние рыбины вечную молодость обретают. Опасное средство – такое весь мир с ног на голову поставить может. Ведь сие лекарство не каждому подойдет. «Нивелирует разницу в возрасте». Красиво сказал доктор. Нужно запомнить. Это про тебя с Теа. Смех один, как будто в любви оборотня с уродом главное – это разница в возрасте в каких-то несчастные двадцать с хвостиком лет? Ни тебя, ни рыжую годы не слишком волнуют. Ты-то до сих пор уверен, что до сорока лет только глубоководные кракены доживают. Хотя… Судьбу разве поймешь? Ведь свела она тебя с рыжим кусачим сокровищем? Будет тебе за сорок – глотнешь из пузырька и будешь еще долго с лиской по кустам и скалам кувыркаться. А то ведь и правда нехорошо получится, если рыжая на тебя трясущегося и выжившего из ума с жалостью смотреть будет.

Квазимодо заерзал в седле. Воспоминания о вчерашних ночных играх на склоне над рекой взволновали не на шутку. Как теперь без рыжей даже ночь пережить? И не знал ты, что такой кобелина у тебя внутри таится. Ух, неужто можно будет так еще и еще наслаждаться?

Да, большой подарок тебе колдун Дуллитл сделал. И не в эликсире дело. Дом великого колдуна помог, дни там прожитые. Давеча рукой о дверной косяк стукнулся – чуть палец не сломал. Рыжая смотрела с изумлением, пришлось рассказать, в чем дело. Ведь как объяснить, что ты в первый раз за шесть лет забыл, что у тебя одного глаза нет? Поверила, в золотистом взгляде понимание, а не сопли. Может, самый большой подарок – это не когда тебя жалеют или брезгливо глаза отводят, а просто целуют, да еще за задницу щиплют? Ведь и правда наплевать ей на твое полумордие и полуглазие.

Уф, только не расслабляйся, как лох последний. Думать за троих нужно. Впереди большие игры. А расслабиться и ночью можно. На коротенькое-коротенькое мгновение. Ты ведь и о таком никогда и не мечтал.

До Канута добрались за пять дней, без особых приключений. Только раз перед рассветом на лагерь попытался напасть молодой неуверенный йиена. Теа почувствовала тварь издали, и трупоеда отпугнули горящими головнями.

Пришло время расставаться. Квазимодо не хотел входить в город вместе с доком Дуллитлом. Слишком заметно, да и у доктора потом проблемы возникнуть могут. Похоже, в городе оставался один из шпионов упорного лорда Дагда.

Остановились у подножия прибрежного холма. Впереди лежала просторная долина Канута. В жарком безветрии тянулись далекие дымы мастерских и верфей. Уже хорошо знакомый вору город жил привычной жизнью.

Дуллитл кивнул одноглазому парню, и они отошли в сторону.

– Значит, ваш командор? – спросил Дуллитл. – Он точно?

Разговор на эту тему доктор заводил уже не раз, и, если говорить честно, Квазимодо уже было нечего добавить. Поэтому вор терпеливо повторил:

– Скорее всего командор Найти знает путь. Возможно, и лорд Дагда знает, но говорить с ним я бы не стал.

– Понимаю, я тебе смертельно надоел с этими допросами.

– Бросьте, док. Я вам искренне желаю успеха. Только будьте осторожны. Лорд Найти – самый расчетливый тип из всех начальников, которых мне посчастливилось знать. Если он решит, что выгоднее ваше исчезновение, его вряд ли остановит то, что вы земляки.

– Спасибо, Квазимодо. Я не столь наивен, чтобы очертя голову лезть в петлю. Прошло столько лет, еще год или два ничего не изменят. Я хорошо подготовлюсь, прежде чем беседовать с «земляками».

– Удачи, док. Если возникнет желание, приезжайте на Север. Я, конечно, человек маленький и приглашать не имею полномочий, но уверен, вы найдете там занятие по душе. Лекарь вы действительно магический. Ваш гипсовый способ лечения переломов меня просто потряс.

Доктор поморщился:

– Нашел о чем говорить – любой человек Оттуда знает, что такое гипсовые бинты.

– Может, и знает, – пробурчал Квазимодо, – да только что-то я не заметил, чтобы на Флоте гипс на поломанные руки-ноги накладывали. По-моему, Найти наплевать на раненых. Смотрит на непригодных для дела людей как на мусор.

– Он адмирал и не может вдаваться в мелочи.

– Козел он, – проворчал вор. – Я у него как на крючке сидел.

– Трудно тебя удержать, герой Гюго, – улыбнулся Дуллитл. – Кстати, могу я задать один вопрос? Мне любопытно это знать как практикующему врачу. Где ты свою травму получил? Это ведь не боевое ранение?

Квазимодо молчал.

– Извини, – сказал Дуллитл. – Пустое любопытство. Не стоит отвечать.

– Да нет, док. Если я пережил эту маленькую неприятность наяву, почему мне и не вспомнить и не сказать о ней несколько слов? Вы правы – никакого боя не было. Был кулак и пара перстней на нем. И был мой болтливый язык. Никакой справедливости в мире – виноват язык, а пострадала вся морда.

– Черт! Просто кулак?! – ужаснулся доктор. – Я думал, по меньшей мере шипованное копыто или бревно какое-то таранное.

– Нет, – вор ухмыльнулся, – просто кулак. Умеют у нас в Глоре глупых малолеток воспитывать…

Доктор Дуллитл со своими людьми уходил по дороге к городу, а трое всадников смотрели им вслед.

– Вот, никто больше на нас конь-яком дышать не будет, – с некоторой грустью сказал фуа.

– Док перестал пить, – заметил Квазимодо. – Но у нас баклажка про запас имеется. Для профилактики.

– Может, я когда-то и соскучусь по этому пойлу, но только не сейчас, – запротестовал ныряльщик. Выползший на его плечо геккон согласно защелкал-зашипел.

– Точно, никакой выпивки, – согласился вор. – Как договорились – идем до парома, переправляемся через реку. Я и великий дракон остаемся в лагере охранять лошадей, вы с Теа идете в город.

– Может, ты все-таки с нами пойдешь? Тебе будет все легче разузнать.

– Ква и самого узнать будет легче, – сказала лиска. – Мы справимся. Кроме того, это тебе, Ныр, к девкам нужно, а не Квазимодо.