Текст книги "Дезертир флота"

– Прошлый раз? – Купец приподнял бровь, оглядел девушку внимательно. – Что еще за маскарад? То побирушку приводишь, то… Тоже мне леди нашлась…

– Вы, уважаемый, бумагу-то прочтите, – просительно сказал Квазимодо, – а то нам еще обратно идти.

Купец скривился, но начал читать. Буквально через мгновение он вскочил на ноги:

– Тебя, урод безглазый, кто подослал?!

– Ты чё, неграмотный? – прошипел Квазимодо. – Говорю, до конца читай. Люди старались, карябали. Или тебе вслух прочесть?

Юрай побагровел:

– Да я тебя… на куски. Шваль подзаборная. В мясо…

– Успеешь, – показал осколки зубов вор. – И за «шваль» ответишь. Когда прочтешь.

Купец полез через стол, но плешивый человек удержал за рубаху.

– Песья морда, – зарычал Юрай, вырываясь.

– Прочти, я никуда не денусь, – холодно сказал Квазимодо, чувствуя, как за плечом напряглась рыжая.

Плешивый повис на сильных купеческих плечах, зашептал в ухо. Юрай наконец плюхнулся на лавку, комкая, схватил бумаги.

Квазимодо смотрел, как они вдвоем читают. Напряжение чуть ослабло. За плечом неслышно дышала Теа. Эх, не нужно было ее с собой брать. Погорячился.

Купец поднял глаза:

– Ты откуда это взял, урод рваный?

– Да вы меня Полумордым зовите. Я не обижаюсь, – любезно разрешил вор. – А насчет бумажек… Сижу, значит, у реки – по нужде, понятно. Смотрю – листики плавают. Ну, думаю, подвезло. Выловил, читаю – что-то про вашу милость. Имечко-то известное. Ох, думаю, негоже такого человека и в жопу. Вот вам принес. Да, кажется, не угодил?

Юрай опять побагровел. Дядя успокаивающе положил руку ему на плечо:

– Ты… э-э… Полумордый, не кривляйся. Мы тебя серьезно спрашиваем.

Квазимодо пожал плечами:

– Тогда и спрашивайте по делу. А то что за загибы такие? «Песья морда». Читайте, да говорить будем.

– А думаешь, дальше нам нужда читать имеется? – хрипло спросил купец.

– Это уж как угодно. Если на ножи нас взять решили – то не стоит. Цена-то на бумагу сейчас низкая. Не вексель ведь – сколько угодно нарисовать можно. Вон к окну извольте подойти. – Квазимодо отвел занавеску.

Фуа с мальчишкой сидели на корточках, водили пальцами по бумаге да изредка поглядывали по сторонам и на окна купеческого дома.

Юрай и его пожилой советник переглянулись.

– Да вы не волнуйтесь, – сказал Квазимодо. – Бумаг исписано не так чтобы очень много. Я на королевской службе не состою. Мне таможни, налоги да подати товарные без интереса. Скромный я. Там, в конце, все указано.

– Да я уже ознакомился, – саркастически сказал Юрай. – Нахал ты, одноглазый, и морда разбойничья. У кого вымогать вздумал? Думаешь, с рук сойдет, недоносок недобитый?

– Я – не недобитый, я – Полумордый, – поправил вор. – Для такого купца солидного память у вас плохая.

– А совсем без морды не хочешь остаться? Выходит, я с таким уродом переговоры вести должен? – поинтересовался торговец уздечками.

– Почему же и не со мной? – обиделся вор. – У меня глаза нет, а с языком все нормально. Или тебе королевские дознаватели больше нравятся?

– Тише вы, – примирительно сказал пожилой родственник Юрая. – Дело-то действительно серьезное. Такие обвинения – не шутка. Тут разобраться нужно.

– Хорошая мысль, правильная, – одобрил Квазимодо. – Я что, не понимаю? Посовещайтесь, в книги учетные загляните. Мы подождем. Только не очень долго. У нас еще дел полно.

– Полумордый, а занятый какой, – пробурчал купец.

* * *

Хозяева вышли, и Квазимодо почувствовал, как рубашка на спине промокла от пота. А ведь не жарко здесь.

– Садись, что мы ноги мучить будем, – пригласил вор рыжую. Теа молча села. Квазимодо уселся рядом. Молча смотрели на закрытую дверь. Из-за толстых стен не доносилось ни звука, но вор прекрасно понимал, о чем там говорят и спорят.

– Не выпустят нас, – прошептала Теа. – Плешивый с самого начала советовал удавить нас по-тихому. Я расслышала.

– Ну, тогда они еще не все поняли. Если умные – решат, что выгоднее заплатить. Не так уж дорого мы просим. Ну а если в дурь полезут… Ты в окно проскочишь. Ты ловкая.

– Медняк гребаный! Куда я одна? Да еще в юбке?

– Юбка в окне останется, – успокоил вор. – Понаделают стекол – приличной девушке выпрыгнуть некуда.

– Это я-то приличная? Фуфел болтливый! Поиздевайся еще! – яростным шепотом возмутилась Теа.

– Ты уж остановись на чем-нибудь, – пробормотал Квазимодо. – Если неприличная – то не обижайся, если приличная – не ругайся, как барочник многодетный.

Ждать пришлось долго. Зашла хорошенькая девушка с подносом. Испуганно поглядывая на щеку вора, поставила кувшины с пивом и персиковой водой, тарелочки с сыром и орехами. Попятилась к двери. Квазимодо машинально посмотрел вслед и получил ощутимый пинок по ноге.

– Ты что, Теа?! Совсем… – Вор проглотил ругательство.

Рыжая смотрела на стену.

Квазимодо потер щеку. Сорвется ведь девчонка. Не привыкла к таким ситуациям.

– Прости, – прошептала рыжая. – Она на Атру похожа. Я боюсь. Не выпустят нас.

Вор в этих мыслях связи не уловил и неуверенно прошептал:

– Я сам боюсь. Только смысл в боязни какой? Ты об окне и прочем полезном думай. Ты за мою спину отвечаешь. Отступление просчитывай. И змея наша покойная здесь ни при чем.

– Эта тоже черная, – возразила Теа.

– Так что, нам теперь от всех брюнеток шарахаться? – удивился вор. – Там внизу охранники-кабаны. Как от них отбиваться будем, думай.

– Дурак. Отбиваться он будет, – непонятно пошипела рыжая.

Дверь распахнулась, вошел мрачный Юрай.

– Что не угощаетесь? Пиво плохое?

– На работе не до баловства. Да и нервничаем немного, – признался Квазимодо.

– А ты бы вымогательством не занимался, – криво улыбнулся купец. – Оно бы для здоровья куда спокойнее.

– Ваша правда, – с готовностью согласился вор. – Неблагодарный труд. Да только какое вымогательство? Ведь я только на ошибки указываю, дабы такой уважаемый человек, как вы, впросак не попал. Ведь королевским кровопивцам чиновным разве что докажешь?

– Ты кровопивец еще почище. Вон какие деньги хапнуть норовишь.

– Крохи! Сущие крохи, – возмутился вор. – Сами знаете. Торговля у вас солидная. Что вам такие гроши?

– Так ты начнешь только. – Купец налил себе пива. – А потом с меня живого не слезете.

Квазимодо покачал головой:

– Ну, вот, только серьезный разговор начали, и опять… Ведь вы посчитали – дней за двадцать уберете огрехи, и кто чего докажет? Ошибочки все равно исправлять нужно. Если мы наткнулись, значит, и королевская мытня рано или поздно додумается. Хоть и неповоротливые они. Нет, мало мы денег берем за такое благое дело.

– Не так уж и мало. – В комнату вошел плешивый дядюшка-счетовод с бумагами. – Что это за ход с Болотной переправой? У нас там все чисто.

– Как чисто? – удивился вор. – Вы что же, такой возможностью не воспользовались? На поверхности лежит. Ну, извините, я не перепроверял даже.

– Ну и хитрозадый же ты тип, – тоскливо сказал господин Юрай.

– Да, мне уже говорили, – согласился Квазимодо.

– Ладно, деньги получишь, – буркнул купец. – Раньше в нашем городе за такое вымогательство череп пробивали и в реку пускали поплавать. И откуда ты такой взялся?

– Да что вам голову всякими мелочами забивать? Откуда да кто? – Вор развел руками. – Вы, я вижу, сердиться изволите. И очень напрасно. Сделка чистая. Вели бы дела аккуратно – убытков бы избежали. Так на что сердиться? Прикормите еще пару чиновников, и никакая мытня вам не страшна.

– Мысль умная, за такую и заплатить не грех, – сказал дядя. – Да только ведь тебе не единственная такая мудрая мыслишка в голову придет.

– Да уж, надеюсь. Но вы не сомневайтесь – скоро уезжаю, так что больше вас тревожить не буду. – Квазимодо погладил щеку и поинтересовался: – Денежки приказать отсчитать уже соизволили?

– Сейчас принесут, – угрюмо сказал Юрай.

– Вот и замечательно. Значит, еще одна формальность осталась.

– Что еще? В лавку тебя проводят.

– Лавка само собою. Там еще последним пунктом изложено. Извольте вспомнить. – Вор ткнул пальцем в ворох бумаг.

– Не понял я, что ты там нацарапал. – Купец поднялся. – Деньги получай, и хватит торговаться. И так выжал все, что мог, смотри, морда треснет.

– Давно уж треснула, – без выражения сказал вор. – Значит, не договорились? Бывает. Зато с денежками останетесь.

– Не дури, Полумордый. Что ты такой мелочный? За что мне извиняться? Я же сказал, что думал. Выглядела твоя девица… как… Чего обижаться?

– Прежде думай, а потом языком болтай, тогда на убытки налетать не будешь. Я вообще-то думал господина Фидиха тряхнуть. Он совсем со своим зерном нюх потерял, гребет под самым королевским носом монету похлеще барсука. И доходы у него вдвое ваших повыше. Да вот с вами, таким гордым да заносчивым, повстречаться посчастливилось. Зря ты тогда язык распустил. Может, стоит тебе рыжих леди стороною обходить?

– Это она-то леди?! – Купец с ненавистью смерил взглядом рыжую.

– Я сказал – леди, значит, леди, – тихо сказал вор. – Или ты не видишь?

– Из-за нее, значит, все? – Багровый Юрай засопел. – Позволяешь какой-то… собою вертеть? Не доведут тебя бабы до добра, Полумордый.

– Мне твои советы не требуются. Давай решай.

– Да что ты от меня хочешь-то? – зарычал купец.

– Извинись. Дело простое.

– Как? Я перед бабами сроду не извинялся.

– Искренне извинись, – посоветовал вор. – Сам знаешь, что виноват. И о бабах забудь – леди перед тобой. Или не понял?

– Да что я сказать должен? Я тебе шут, что ли? Не знаю я, что говорить.

– А я знаю? – удивился Квазимодо. – Придумай что-то. Ты что, в детстве на ярмарку не бегал? На представления из благородной жизни не смотрел? Колено приклони и молви слово искреннее.

Купец кинул на него озверевший взгляд и с трудом опустился на одно колено. Суставы его явно не хотели сгибаться.

– Простите, леди. Не признал вас тогда. Темно было. Виноват. Сдохну, а больше такой глупости не допущу.

Квазимодо глянул на рыжую:

– Искренен, а? Вон даже всхрапывает от раскаяния. Принимаем извинение?

Бледная Теа кивнула.

– Ну, вот и уладили, – радостно сказал вор. – Поднимайтесь, милостивый господин Юрай. Денежки на стол, записку в лавку черкните – и мы вас больше от дел важных отвлекать не будем…

Теа молчала всю дорогу до лавки, только там коротко заговорила с приказчиками, подбирая упряжь. Квазимодо столбом торчал у двери, смотрел в прямую как палка спину рыжей. Требуя показывать новомодные подпруги и нагрудники, Теа умудрилась так и не повернуться лицом к одноглазому приятелю.

Тащить крепко пахнущую новой кожей сбрую и седла было тяжело. Квазимодо повел в обход, крутя по переулкам. «Хвоста» не было. Конечно, захотят найти – найдут. Но по всем расчетам два-три дня в запасе есть. Седло давило на шею, связка ремней била по бедру. Набрала рыжая – ничего не скажешь, в пору самим лавку открывать. Нужно было Ныра прихватить, пусть бы тоже тащил.

– Козел, ты! Извращенец! – Рыжую наконец прорвало. – Что ты устроил?! Мозгов у тебя как у черепахи!

– Ты, Теа, насчет чего? – сдерживаясь, поинтересовался вор.

– Насчет тупости твоей непробиваемой. Я чуть не умерла от страха в этом проклятом доме!

– Я тоже чуть в штаны не наделал. И что теперь?

– Так зачем мы туда пошли?! – взвизгнула рыжая. – Прямо им в зубы? Как же они нас выпустили, уму непостижимо. Разве нам деньги, добытые таким риском, нужны?!

– А ты как хотела?! – Квазимодо в ярости шмякнул седло в пыль, перепугав проходящую мимо старуху. – Деньги без риска не бывают. Это тебе не на птичек охотиться. Ты когда лошадей угоняла, разве не шкурой рисковала?

– Лошади для жизни нужны. А денег зачем столько? Куда ты их денешь? Ты ведь даже не пьешь! Зачем рисковал, бревно ты безглазое?!

– Здесь, в городе, моя охота и моя добыча. И не только в деньгах дело. Эх, ты, рыжая, не поняла, что ли? Только кричать можешь. – Квазимодо круто повернулся и, не обращая внимания на брошенное седло, пошел по улице.

Теа одним прыжком догнала его, схватила за рукав:

– Ты куда, Ква?

– Вернусь. Там через двор и крышу можно залезть. Стемнеет – перережу ему глотку. Как тебе нравится, без всяких денег и болтовни.

– Не надо, – прошептала рыжая. – Не возвращайся туда. Я поняла.

– Что ты поняла? – пробормотал вор, глядя, как странно кривится курносый нос девушки.

– Поняла, что не только в деньгах дело. – На длинных ресницах заблестела влага. – Пойдем, Ква, седла нужно донести. Пожалуйста. – Девушка с трудом выговорила непривычное слово.

– Ну да, седла, – пробормотал вор. – И пиво я тебе обещал…

С обеих сторон на странную, застрявшую посреди узкой улицы пару смотрели прохожие. С верхнего этажа высунулся голый по пояс волосатый мужик, но вмиг поглупевший вор видел только слезы, бегущие по веснушчатым щекам.

Пиво Квазимодо купил не в «Духе реки», а прошел квартал и взял светлого в «Приюте ласточки». Успешное завершение тяжелого дня располагало к некоторым тратам.

Друзья сидели в полутьме. Снизу доносилась музыка – там шло обычное гулянье. Фуа, приналегший на прекрасное пиво и соленые орешки, философски сказал:

– Вот уж не думал, что такое безумное дело удастся. Ведь как ни посмотри – вы пришли и бумажки, которые сами же написали, продали. За настоящее серебро. Вот как такому поверить?

– Я говорю: учись писать, – напомнил Квазимодо. – Скоро бумажки везде дороже серебра будут стоить.

– Ну, это ты придумываешь. Ты их сегодня обманул, потому что хитрый, как… – Ныряльщик запнулся, не найдя, с кем сравнить одноглазого друга. – Ну, в общем, в следующий раз этот купец готов будет, и такую бумагу ему ни за что не всучишь.

– Бумагу можно и другую написать, – устало сказал вор. Говорить не хотелось. Теа сидела на полу на новом седле, опиралась спиной о колено вора. Тепло ее тела было приятно. Вот только опять молчит рыжая.

– Ква, а они деньги точно не захотят вернуть? – озабоченно поинтересовался фуа, разгрызая орешки.

– Захотят, но только дня через два. Собираться нам нужно да сваливать отсюда.

– Давно пора. Река здесь грязная. Спина от здешней воды чешется. – Ныряльщик вздохнул. – Хотя к городу тоже привыкнуть можно. Всю жизнь здесь не проживешь, но иногда можно. Пиво здесь замечательное. Народ интересный. Я вот вчера с волосатым из пятого номера о новых законах разговаривал. Небывалые вещи он мне говорил. Да что вы все молчите? Не хотите пива – идите музыку послушайте. Скоро ехать, а Теа еще не наслушалась. Скучать по этому пиликанью будет.

Рыжая шевельнулась.

– Пойдем послушаем? Заодно лошадей проверим, – сказал Квазимодо. – Слушай, Лягушка, я вот сегодня спор слышал. Насчет баб, в смысле – женщин. Какие лучше – беленькие или черненькие?

– Да уж не рыженькие, – пробормотал фуа.

– Знаток тоже нашелся, – хмыкнула Теа. – Перепробуй всех сначала.

– Не о присутствующих речь, – остановил их вор. – Вопрос научный – лично тебе, Ныр, какие больше нравится?

– Что за вопрос глупый? – заворчала лиска. – Только ты такую чушь спросить можешь.

– И правда, Ква, – грустно сказал фуа. – Что ты напоминаешь о плохом? А то ты не знаешь, какие мне нравятся.

– Понял. – Вор выбрался через окно на крышу. – Значит, не забыл змею? А пора бы…

Рыжая невесомо спрыгнула на землю рядом. Из окон трактира неслась музыка и топот танцоров.

– Что ты к Лягушке пристал? – сердито прошептала рыжая. – Только он успокаиваться начал…

– Теа, я как раз об этом. – Вор посмотрел смущенно. – Может… э-э… помочь ему успокоиться? Мужчина он или не мужчина? Где это видано, столько воздерживаться?

Девушка молча смотрела на стену конюшни.

– Если ты считаешь, что не нужно… – неуверенно пробормотал Квазимодо. – Говорят, вредно терпеть. Тут мне Гвоздь порекомендовал, где девок… девушек хороших найти.

– А ты? – безразлично спросила рыжая.

– Что я? – удивился вор. – Мне леди Атра милостивая, чтоб ей… все желание отбила. От одних мыслей воротит. Ведьма блудливая. Но у Ныра-то наоборот. В смысле – спит он плохо. Может, приведу я ему девку нормальную? А то он сам не решится.

– Веди хоть четырех. Меня-то что спрашивать?

– Я советуюсь, – рассердился вор. – Вечно ты, Теа, вместо нормального ответа размазывать начинаешь. Откуда я знаю, может, Ныр обидится? Я что, сводник?

– Веди. У тебя получится, – насмешливо сказала рыжая. – У тебя всегда получается. А с девками – тем более. Иди выбирай. Да только неспешно – удовольствие не обломай.

– Тебя послушать – мне бордель в пору открывать, – расстроенно прошептал вор, поправляя повязку на глазу.

– Иди, заботливый, – рыжая пихнула парня в бок, – музыку мешаешь слушать…

Девица, пухленькая и черноволосая, оказалась понятливой, лишних вопросов не задавала. Гвоздь не соврал – красотки в заведении у Весельной площади водились чистенькие и симпатичные. Вообще-то Квазимодо выбирал больше на нюх – пахнуть девушка должна приятно, но в то же время не похоже на незабываемую синеглазую живодерку. Сладенький конфетный запах вора вполне устроил. Правда, как к такому «лакомству» отнесется Ныр, оставалось неизвестным.

Придерживая за спиной оголенное бесстыдным платьем плечо девушки, Квазимодо заглянул в комнату. Фуа лежал на кровати, закинув ноги на гамак, и, судя по его мечтательному виду, пива в кувшине оставалось уже немного.

– Ныр, не спишь?

– Нет. А ты чего через дверь?

– Да тут тебя ищут.

– Меня? – Фуа изумленно сел.

– Ну да. Девушка миленькая такая.

– А? Кто? Какая?

– Ну, вы тут сами разберитесь. Если ты ее пивом угостишь, она тебя не укусит.

Пока Лягушка не успел ничего сказать, вор впихнул пухлую красотку в комнату и прикрыл дверь.

Тишина. Если Ныр сразу не помер от смущения, то все будет хорошо.

Теа сидела у стены конюшни. Вечерний шум в таверне постепенно стихал. Все еще выводила свою грустную мелодию флейта. После жаркого долгого дня среди запахов навоза, кухонной гари и скисшего пива тонкие звуки казались такими странными. Вонь и пьяные голоса простой мелодии почему-то не мешали.

Квазимодо сел рядом с рыжей. Можно прислониться затылком к старой стене и зажмуриться. Тяжелый выдался денек. Нужно отдохнуть и ни о чем не думать.

Не получалось. В голове сразу начали выстраиваться планы на утро и день. Уйму дел нужно завершить. Все-таки лучше убраться из города пораньше.

– Не нужно было, – прошептала Теа.

– Думаешь? Ныр не слишком убедительно протестовал.

– Он вообще не протестовал, – проворчала рыжая. – Я бы услышала. Они там сейчас… Не важно. Я не о случке. Лягушка – самец, и ему нужно.

– А что тогда тебе не нравится?

– Считаешь меня такой привередливой?

– Нет. Но ты бываешь немножко поспешной. Не успеваешь думать.

– Наверное, ты прав. Но сейчас я хорошо подумала. Ква, не нужно так зарабатывать деньги. Тебя убьют.

– Ну, это не очень свежая новость, – вздохнул вор. – Не вижу, как можно уйти от своей судьбы.

– Я никогда не стану удирать от честного боя, – зашипела было лиска, но тут же сбавила тон. – Нельзя менять жизнь и свободу на деньги. Это… неправильно.

– Мы относимся к жизни по-разному, а в клетках оказались по соседству, – заметил Квазимодо. – Я предпочитаю обманывать сам, чем быть обманутым. По крайней мере дураком себя реже чувствуешь.

– Разве люди не умеют жить честно?

– Ну, наверное, кто-то живет. Уж не знаю, много ли счастья честность им приносит. Но я – вор. Я по-другому жить не умею. На рожу мою посмотри. Что мне теперь, с голоду покорно подыхать?

– Твое лицо ни при чем, – прошептала рыжая. – Ты самый бесстрашный и самый хитрый воин из всех, кого я знала. Почему ты вор?

– А кем я должен быть?

– Не знаю. Ты хитрый – ты придумаешь.

Квазимодо хмыкнул:

– Предлагаешь мне поменять специальность? А зачем?

– Чтобы ты умер не как бешеная собака.

– Ну, цель достойная. Я собак тоже не люблю. В общем-то я не против. А какие варианты ты предложишь?

– Я? – Теа посмотрела пораженно. – Я не знаю, как достойно умирать людям.

– Вот сложная ситуация. Я тоже не знаю, как правильно нужно умирать. Как-то мало достойных людей мне попадалось, некому было пример показать. Придется подумать над этой проблемой. – Квазимодо привычно погладил корявую щеку. – Только ты не могла бы пообещать мне одну вещь – пожалуйста, не дели нас на людей, Хозяев Холмов и прочих водоплавающих. Мы, конечно, разные, но клетки у нас были рядом. Да и сегодня нам могли вышибить мозги одновременно. Ну разве что тебе чуть позже.

– Не намекай, псина тупая, – зарычала рыжая.

– Какие намеки? – Вор пожал плечами. – Ты стала привлекательнее. Наверное, это приятно и…

– Не смей так говорить!

– Что ты злишься? Думаю, при большом желании стать прежней ты сможешь в любой момент.

– Ты хочешь, чтобы я стала прежней?

– Нет, – буркнул вор. – Лучше быть красивой. Уродом всегда стать успеешь. Вот если у меня вырастет глаз и отрастут зубы, я обязательно выбьюсь в благородные лорды и растолстею.

– Зачем толстеть? Думаешь, красиво?

– Нет, когда у меня будет до хрена зубов, я буду, как Лягушка, непрерывно грызть орешки, копченые колбаски и другие вкусные вещи, и у меня наверняка появится пузо. И я смогу помереть достойно, как все приличные пузатые господа, – от переедания.

Теа тихо засмеялась:

– Такого никогда не будет. У тебя желудок крепче моего. А я какой только гадости не жрала в тяжелые времена.

– У меня тоже как-то случилось несколько неурожайных лет, – заметил Квазимодо. – Живот привык. Но это было уже давно. На Флоте кормили каждый день.

– Почему ты никогда не говоришь о своем детстве?

– Не очень-то это интересно. Ты тоже помалкиваешь.

– Мое детство давно кончилось, – насупилась рыжая.

– Разве? Вспыхиваешь ты, как девчонка несмышленая. Не обижайся. Честно говоря, мне иногда кажется, что я никогда не был ребенком. Ладно, что там наш ластоногий? Не утихомирился еще?

– Я ничего не слышу. Наверное, устал.

– Пойдем посмотрим. Как бы с ним с непривычки чего не приключилось, – обеспокоился вор.

Ныряльщика в комнате не было. Кровать подтверждала имевшее место близкое знакомство с представительницей местных жриц любви, кувшин был пуст, пахло сладчайшими конфетами, но самого фуа и след простыл.

– Ты что, не мог подобрать запах поприличнее? – пробурчала Теа, размахивая и разгоняя воздух запасной рубашкой.

– Я старался. Этот аромат самый безвредный, – сказал вор. Теперь и ему самому казалось, что благовония нестерпимо приторны. – Это нам после двора так в нос шибает.

– Может, Лягушка задохнулся и не заметил? – предположила рыжая.

– Тогда бы здесь валялся. Нет, он добавлять пошел, – уверенно сказал Квазимодо, успевший проверить спрятанные деньги и несколько успокоенный их сохранностью.

– Ему что, мало? – изумилась Теа. – Они тут мычали, как…

– Думаю, он решил пива добавить. Или на сливовицу с инжирной перешел…

Фуа явился на рассвете. Пошатываясь, покрутился в центре комнаты и с треском сел на шаткую постель.

– Ныр, ты как? – сонно спросил Квазимодо.

– Хорошо. Подставил ты меня. А они мягкие. Пиво подорожало. Смешливые. Врут… – последовательно изложил ныряльщик свои впечатления, рухнул на подушку и моментально засопел.

Утро прошло в хлопотах. День выдался душным, и, идя к казармам, вор порядком взмок. Действительно, быстрей бы на вольный воздух холмов двинуться. Квазимодо разговаривал с писарем солдатской лекарни, когда увидел несущегося со всех ног Костяка. Пришлось свистнуть. Мальчишка изменил курс, почтительно поклонился писарю и доложил одноглазому вору:

– Вас там ищут. Гости приехали…

Квазимодо распрощался с лекарским писарчуком, не торопясь зашел за угол:

– Что там стряслось?

– Гвоздь послал. У южных ворот о тебе и рыжей чужие расспрашивали. По виду охотники или контрабандисты. Двоих из них наши узнали. Эти год назад караван, пришедший из Калатера, сопровождали.

– Издалека пожаловали, – с удивлением покачал головой вор. – И что, много их там?

– Человек двенадцать. Остановились в «Кошачьей песне». Когда вопросы задают, «подмазывают» щедро. Гвоздь спрашивает – ты знаешь, кто они такие?

– Понятия не имею. Но встречаться что-то не хочется. Дуй в «Дух реки», скажи моим, чтобы живо лошадей седлали. Отведешь их к Смоляному проезду. Я там ждать буду. И скажи рыжей, чтобы перестала быть рыжей…

Идя скорым шагом к оружейной мастерской, где уже давно был устроен небольшой склад заранее купленного оружия, Квазимодо подумал, что городская жизнь кончилась внезапно. Еще бы пару дней или хотя бы один. Столько дел не доделал. Впрочем, так всегда бывает. А вообще – неприятно. Экие длинные руки у хозяев Калатера.

Нагруженный свертками с оружием Квазимодо вышел к узкому Смоляному проезду. Друзья уже ждали. Теа, с повязанной платком головой, проверяла сбрую. Помятый Фуа с тоскливым видом пил купленную у разносчика подслащенную медом холодную воду. На буланой кобыле вора с гордым видом восседал малолетний Костяк.

– Слазь, кавалерия, – сказал Квазимодо и принялся разгружаться.

– Это мне? – с восторгом спросила Теа, принимая длинный лук.

– Извини, хотел, чтобы ты сама выбрала, да все как-то времени не хватило. Ныр, просыпайся и бери железки.

Друзья забрались в седла. Квазимодо хлопнул по плечу мальчишку:

– Передашь Гвоздю – пусть долг с Кинира за меня получит. Десятая часть – твоя. И грамоту учи. До встречи, господин Костяк.

– А вы вернетесь? – Мальчишка шел рядом со стременем.

– Само собой. Только вот когда – это как фишки лягут. Ты, кстати, брось деньги в «перевертку» у Старого моста просаживать. В дело вкладывай. У тебя получится…

Всадники беспрепятственно проехали сквозь Смоляные ворота и оказались на дороге, идущей вдоль реки…