Текст книги "Дезертир флота"

– Спят все в Дубнике, – грустно сказал фуа. – А если по этим переулкам кто и прошел, спьяну ничего не заметил. Одни мы ненормальные. Что вам стоило этих разбойничков ближе к утру прирезать? Мы бы в последний раз в кровати понежились.

– Нечего было вчера в комнату к служанкам лезть, – отрезала Теа. – Не выспался он, кобель перепончатый.

Снег лежал все еще неглубокий, но уже успел смерзнуться и отвердеть. Было холодно, от лошадей валил пар. Дорога в чаще угадывалась с трудом. Голый неприятный лес разнообразили пышные ели и сосны да часто попадающиеся каменистые гряды. Двигаться было непросто – концы полозьев-жердей протестующе скрипели-скрежетали по жесткому снежному покрову. Шел уже четвертый день, как крошечный отряд углубился в лесные дебри. Давно покинул путешественников трактирщик, любезно согласившийся проводить гостей на рассвете до самого поворота тропы к Медвежьей долине. Больше людей и вообще разумных существ друзья не встречали. Теа вела отряд без спешки. Узкую тропу находить было нелегко, но чутье лиски пока выручало. На ночлегах особенно не мерзли – уж дров здесь было вдоволь. Шубы, любезно «пожертвованные» трактирщиком, использовали вместо попон для лошадей. Теа уверяла, что южным лошадям нужно время, чтобы по-настоящему привыкнуть к здешней зиме.

Волчий вой стал самым привычным звуком. Частенько серые огромные хищники посматривали на отряд из зарослей, но нападать не пытались. Или считали плотную группу лошадей и людей добычей не по своим силам, или время большой охоты еще не наступило. Пока лес и так мог наполнить волчьи желудки. Скрип волокуш распугивал все живое, но следы оленей, зайцев, белок и прочих безвредных обитателей чащи встречались на каждом шагу. Ныр уверял, что здесь полно и лисьих следов, но Теа только презрительно фыркала. Сам вор уже давно понял, что способен разве что определить, крупное существо прошло по снегу или мелкое и на чем оно ковыляло – на лапах или на копытах. Едва видимые на жестком насте отпечатки хвоста сороки на первый взгляд мало чем отличались от росчерков растопыренных крыльев сойки. Ну ничего, сия безграмотность – дело поправимое. Теа, конечно, поехидничает, но просветит на совесть. Слава богам, пока можно спокойно думать о будущем. Вег-дичи, этих хищные твари, о которых с ужасом говорил весь Север от Тинтаджа до Дубника, отряду пока не попадались. Или это отряд не попадался вег-дичам? Два раза видели старые следы кого-то крупного – когтистые широкие лапы, косолапая походка. Квазимодо вроде бы точно помнил, что в Медвежьей долине как раз медведи и не обитают. Катрин и Энгус когда-то смеялись по этому поводу и вспоминали какого-то хилого знакомого медведя, которого перепугали в горах далеко к западу отсюда. Может, теперь медведи и здесь появились? Кажется, такие бродячие косолапые шатунами называются? Теа тоже помнила что-то смутное – лиска чувствовала Север какой-то древней памятью. В некоторых случаях от такой памяти толку оказывалось немного – вот вылетит из валежника злой от бессонницы медведь, тогда уже отбиваться придется, а не рассуждать, может такое случиться или нет.

Пока отряду досаждала огромная белая сова. Преследовала отряд уже который день – сидит-сидит, незамеченная, поджидает, когда пришельцы подойдут поближе, а потом с шумом и треском срывается с ветвей. Лошади пугались. Люди, по правде говоря, тоже. Диковинная сова – и размерами, и полным пренебрежением к дневному свету. Ныр высказал предположение, что это дух какого-то путника, заблудившегося в здешних заснеженных лесах. Мысль не такая уж глупая – Квазимодо и самому казалось, что они кружат по безлюдным дебрям уже целую вечность и никакой Медвежьей долины нет и быть не может.

– Яблоки мелкие, но взвар получается на диво, – одобрительно заметил Бат, наливая себе еще кружку. Сухие яблоки действительно были мелкими, как сливы, но аромат давали чудесный. Друзья знали, что здесь, на Севере, люди предпочитают заваривать всякие чудные травки. Ну, пока есть яблочки, глупо менять кисло-сладкий отвар на пусть и бодрящий, но горьковатый местный напиток. Еще успеется.

Квазимодо неторопливо потягивал из кружки. На небе сияли огромные звезды. Поскрипывали от легкого ветерка ветви высоких сосен. Ночлег обустроен, от охапок лапника пахнет хвоей, дымок костра еще несет дух зажаренного и съеденного зайца. Жена у тебя, одноглазый, – добытчица. Нравится ей здесь. Настоящая свобода. И сейчас гуляет. Убежала, едва поужинав.

– Ква, а вот придем мы в такую даль, а нам скажут – не нужны вы нынешнему лорду. И никакой леди Катрин мы знать не знаем. Мало ли кто здесь раньше был. Проваливайте откуда пришли. – Ныр задумчиво пошевелил босыми перепончатыми ступнями, греющимися в опасной близости от костра. – Может быть такое, а, Ква?

– Все может быть. Ты смотри свои «лопухи» не поджарь.

– Я сейчас обуюсь, только на ночь в сапоги тепла наберу. Нет, Ква, а правда? Что мы будем делать, если нас на порог не пустят, а то и что-нибудь похуже учудят?

– Не учудят. У нас от короля письмо, от королевы письмо и от главного шпиона письмо. Разве что от королевского наследника бумаги нет. Малограмотен принц еще – вроде тебя. Пустят нас, выслушают. Даже в самом глухом углу мало кто решится с королем просто так ссориться.

– Выслушать нас, может, и выслушают, – неуверенно сказал Бат. – Только зима долгая, у них небось вся провизия на учете. Будут они нас столько дней кормить?

Квазимодо пожал плечами:

– Мы тоже не с пустыми руками идем. Посмотрим. В случае чего неужели мы сами себя не прокормим? Теа просто так сидеть не станет. Да и мы с тобой кое-что можем. Ныр подледный лов освоит.

– Да! – Фуа оживился. – Вот мне говорили – когда лунку во льду прорубаешь, нужно такую штуку иметь, вроде большой ложки с дырками. Когда ледок начинает схватываться…

– Тихо! – Квазимодо подскочил, глефа уже качалась в его руке.

Из темноты вылетела Теа – в человеческом обличье, ком одежды прижат к груди, голая белая кожа растворяется на фоне снега, только темные, отросшие до плеч волосы хлещут по щекам.

– За мной кто-то гонится. Очень быстрый!

– Ныр – арбалет! Бат – готовь факел! – Вор подхватил свой арбалет.

Потрескивал костер. Стояла томительная тишина, даже волчья перекличка умолкла. Квазимодо слышал дыхание друзей и шарил взглядом по темной стене деревьев. Никого…

– Лошади напуганы. Очень, – прошептала Теа.

Квазимодо метнул взгляд на лошадей. Сгрудились, пар валит из ноздрей, но, кажется, даже шевельнуться боятся. Странно, совсем на лошадок не похоже.

– Детка, обуйся. И попробуй понять, где этот, что за тобой гнался.

Теа, не опуская лука, нашаривала босой ногой сапог. Напряженно крутила заострившимся лицом. Тьма со всех сторон подступала к пятну костра.

– Кажется, там. Слева от лошадей. Плохо чувствую.

– Ныр? – коротко спросил вор, поднимаясь с арбалетом.

– Да, там. Кажется, – с явным сомнением прошептал фуа.

– Держимся вместе. Прикроем лошадей. Бат, крикну – бросай факел.

Тесной группой четверка двинулась, по дуге обходя лошадей: Теа, обутая в единственный сапог, шла в центре, впереди двое арбалетчиков, спину прикрывает Бат с факелами.

Люди поравнялись с замершими лошадьми. Квазимодо не видел ничего, только вверху, у звезд, еще можно различить верхушки сосен и отдельные мохнатые лапы ветвей, внизу, вне света факелов, – сплошная тьма.

Когда лошади в полном молчании рванулись к костру, едва не опрокинув Бата с его факелами, лиска и Ныр одновременно выстрелили. Квазимодо понятия не имел, куда стрелять. Бат, увернувшись от обезумевших лошадей, швырнул к деревьям факел. На долю мгновения вор разглядел тень чего-то большого, худого и угловатого. Машинально выстрелил. Факел громко шипел в снегу. Теа из-за плеча мужа слала в темноту стрелу за стрелой. В зарослях что-то отчетливо вздохнуло, Квазимодо показалось, что до него долетела волна ни на что не похожей вони. Звонко щелкнул арбалет Ныра. Вор, чтобы не отставать, выстрелил и сам. Быстро перезарядил. Теперь стрелять было совсем уж глупо.

В глубине зарослей хрустнула ветка. Теа немедленно выстрелила.

Тишина.

– Ушло. Ушел, – шепотом сказал Бат.

– Гм… а кто-нибудь в него попал? – поинтересовался вор. Теперь ему казалось, что та малопонятная тень ему привиделась. Уж очень нелепая. Никакой хищник так выглядеть не может.

– Я попал, – уверенно сообщил Ныр. – Вижу что-то серое, живое. Здоровенное. Ну и всадил. Кровь там должна быть.

– Хрен с ней, с кровью. При свете рассмотрим. Оно точно ушло? Далеко? – придирчиво поинтересовался вор.

– Ты так спрашиваешь, как будто оно тебе денег задолжало, – прошептала Теа.

– Я ему готов простить. И деньги, и два совершенно напрасно выброшенных болта, – благородно заверил Квазимодо.

– Ой, Ква, рыжая тебе такую расточительность припомнит, – хихикнул Ныр. – Нужно его догнать и обязательно денег стребовать. Вон у Теа от жадности даже пупырышки на ногах появились.

– Детка, ты бы все же оделась, – спохватился вор.

– Успею. Я, когда удирала, здорово согрелась. Этот бегает быстрее меня. – Лиска проковыляла к костру, сняла сапог и принялась натягивать всю одежду по порядку.

– Вот это представление, – мечтательно сказал Ныр. – Кто бы мне раньше сказал, что передо мной прекрасная оборотниха раздеваться и одеваться будет. Одеваться и раздеваться…

– Сейчас по шее дам, – посулила Теа. – И вообще, с каких это пор тебя моя задница интересовать стала?

– Так ведь нет никого больше. Этот, подстреленный, так и не показался, даже какого он полу непонятно.

– Вот хренотень. Лягушка, совсем ты неукротимый стал, – засмеялась лиска. – Хоть бы мужа моего постеснялся.

– Так я что? Я только полюбоваться.

Теа, уже почти одетая, подошла к фуа, неожиданно обняла за плечи:

– Брось, великий стрелок. Я знаю, что ни тебя, ни длинного нашего, – лиска похлопала смущенного Бата по плечу, – я как сука не интересую. За это я вас и люблю, рыла вы свинячьи. Мне и самой только Полумордый нужен. Вот охладеет он ко мне, тогда берегитесь.

– Тебя, дорогая, точно за хвост чуть не цапнули. Несешь языком непонятно что, – укоризненно сказал Квазимодо. – Давайте лошадей успокоим. Дежурить сегодня парами придется. Хочешь, оставайся с Лягушкой охранять – будете друг другу байки неприличные рассказывать…

– Муж, за что? – возмутилась Теа. – Только мурашки по ногам побежали – и уже неугодна?

Теа уже чуяла открытое пространство. Ночью выпал снег, и теперь копыта Искры тонули в пышном покрове. Надоевший скрежет волокуш по насту сменился мерным шуршанием. Можно было слушать лес. Покрытая свежим, почти нетронутым покрывалом снега тропа прихотливо вилась среди деревьев. Лес притих, примериваясь к своему новому непорочному наряду. Даже суетливые белки не спешили скакать по снежному пуху.

Лиске здесь нравилось. Лес, совсем не похожий колючие низкие заросли Юга. Покатые, покрытые пятнами лишайников скалы. Животные, знакомые по каким-то идущим из древней памяти воспоминаниям. Холод, от которого легко укрыться в теплом мехе или у щедрого пламени костра. Опасности, понятные и непонятные. Теа живо помнила, как удирала, петляя между сосновых стволов и кустов можжевельника, от жуткой неизвестности, настигающей длинными легкими прыжками. Коротковатые лисьи лапы все-таки выручили – успела проскочить к огню. Болты и стрелы пришлись неизвестному не по вкусу. Несколько лужиц темной, странно пахнущей крови отыскались утром на снегу. Мало, если учесть, что Теа была уверена в том, что два раза точно не промахнулась. Да и Лягушка уж очень убежденно хвастал.

Кто же это мог быть? Теа предвкушала осторожную охоту. Без спешки, «спокойненько и с головой», как любит говаривать Полумордый.

Впереди река. Теа чуяла ее даже скованную льдом. Вот и Ныр вытянул шею, почувствовал. Сейчас начнет про какие-то свои пешни да подледные самоловы разглагольствовать.

Впереди с ветви, осыпав целое облако снега, тяжело поднялась сова. Старая знакомая – лиска уже привыкла к ее постоянному присутствию. И когда только такая здоровенная птица кормиться успевает? Ведь сопровождает бредущий по лесу отряд как привязанная. Или она только за ней, за лисой, следит? Тогда ночью забила крыльями, взлетела, заставила напрячься, заметить затаившегося во тьме Того, Кто Без Имени.

Пока без имени.

Славная была погоня.

Улыбаясь, Теа обернулась:

– Мы к реке выходим. Ква, ты говорил что-то про реку? Кажется, дымком тянет.

– От реки дымом? – немедленно ужаснулся склонный к глуповатым шуточкам фуа.

– Ныр, ты лучше вожжи держи, – пробурчал Квазимодо. – Замок стоит на холме над рекой. А дорога должна вывести к броду чуть севернее замка.

– Зачем нам брод? Там, должно быть, льда не меньше двух ладоней, – быстро прикинул фуа.

– Лягушка, ты сколько болтать собираешься? – зарычала Теа. – Если нам в замке не обрадуются, потребуй, чтобы тебе не башку дурную рубили, а целиком в прорубь сунули.

– Топить фуа? Кому это в голову придет? – озадаченно спросил Ныр.

– Здесь про фуа никто не знает, – сказал Квазимодо. – Вы уж как-то посерьезнее будьте. Мы ведь не пивка выпить едем.

– Если не ко двору придемся, так и дальше можем двинуться, – с некоторой неуверенностью сказал Бат.

– Мы все можем, – разозлился вор. – И до края земли идти, и в лесу всю жизнь жить. Правда, лошадям ваша болтовня вряд ли по вкусу придется. Они больше к овсу привыкли. Так что хватит языками молоть. Нужно по уму все делать. Можно представить – я меньше вас волнуюсь. Может, впереди еще и не та река…

Река была та самая. Замок «Две лапы» высился на заснеженном прибрежном холме. Серый камень крепких стен, квадратная башня донжона. Несколько столбов дыма из труб тянулись к безветренному небу.

– По крайней мере дровами они запаслись, – заметил Ныр. Великий Дракон, выглядывающий из-за ворота куртки, согласно квакнул.

– Замок вроде бы совсем небольшой, – пробормотала лиска.

– Так только кажется, – возразил Бат. – Построен хорошо. Добротно. А просторные залы здесь в жизнь не протопишь.

Четверо путешественников стояли у опушки, смотрели на замок. Пофыркивали заскучавшие лошади.

– Чего стоим? – сказал Квазимодо. – Не поворачивать же теперь обратно? Да и заметили нас, наверное.

– Заметили, – подтвердила Теа. – На башне стража. Уже давно шапками металлическими завертели.

Скрытый под снегом лед был достаточно крепок. Лошади легко шли по ровной поверхности. Теа и Квазимодо молчали. Ныр и Бат обменивались впечатлениями. Фуа утверждал, что разглядел дымы далеко правее замка.

– Там деревня должна быть, – сказал вор. Посмотрел на лиску и прошептал: – Не волнуйся. Все будет хорошо.

Теа неопределенно дернула головой:

– Сейчас нас встречать будут.

* * *

По дороге к замку со стороны холмов подходил небольшой отряд – всадников шесть-семь. Очевидно, с замка им дали какой-то знак – отряд резко повернул к реке.

Теа с раздражением подумала, что позиция неудобная – впереди крутой подъем. Оттуда расстреляют, как мышей. Если отступать – волокуши наверняка придется бросить.

– Детка, не нужно лук трогать, – умоляюще прошептал вор.

– Я не нарочно, – пробурчала лиска.

Отряд Медвежьей долины остановился на спуске. Шестеро. Крепкие боевые кони – на землях Ворона умели выводить прекрасных скакунов. Теа завидовала. Это не Глорское побережье. Вот тот гнедой жеребец вообще чудо. Как себя гордо держит – прямо принц конского племени.

После короткой паузы двое местных всадников двинулись вперед. Четверо бородатых солдат остались на месте. Мечи, луки, короткие охотничьи копья. По виду – типичные горцы. Неужели и наливаются джином, как в Ивовой долине? Или здесь, в снегах, не только крепкими напитками развлекаются? Теа сдерживала руку, так и тянущуюся к луку, и против воли залюбовалась тем, как идет гнедой красавец. Он шел вторым.

Теа слышала, как Квазимодо подавил вздох, спешился и шагнул вперед.

Первый всадник уже приблизился настолько, что можно было рассмотреть лицо под теплой, отороченной хорошим мехом шапкой. Молодой парень – чуть больше двадцати, может быть, двадцать пять, но по суровым складкам у рта видно, что привык командовать.

Парень улыбнулся, и мгновенно стало ясно, что ему едва перевалило за двадцать лет.

– Привет, Ква. Вот так неожиданность. Бло сказала, что второй такой физиономии и за сто лет не встретишь, а я верить не хотел. И как вы только через снега прошли?

– Снег почти та же вода. Что нам, морским людям, его бояться? Здравствуйте, лорд Энгус.

– Официально – господин управляющий. – Парень, ловко придержав меч, соскользнул с седла. – Ну, для старых друзей по-прежнему Энгус. – Господин управляющий, улыбаясь, хлопнул вора по плечу. – Значит, не забыл приглашение, мореплаватель? Мы всегда рады таким проверенным людям. – Он, обняв за плечи, повернул одноглазого лицом к замку. – Вот здесь, Ква, полно работы.

Теа расслышала, как Энгус украдкой шепнул Полумордому:

– Рожу расслабь. Я тебя офигительно рад видеть. Сразу про джин и про дружескую попойку орать не могу. У меня войско до джина слабое. Как говаривала леди Катрин, дисциплина прежде всего.

Квазимодо ухмыльнулся:

– Понял, господин управляющий. Значит, работа есть?

– Есть?! Да ее полно.

Тут Теа поняла, почему ни фуа, ни Бат не реагируют на столь важный разговор.

На гнедом жеребце восседало самое прекрасное существо, которое приходилось видеть лиске. Черные кудри рассыпались из-под опушенного пятнистым рысьим мехом капюшона плаща. Нежный румянец щек, светящиеся сочно-розовым губки. Невозможно понять, что именно непреодолимо притягивало и завораживало взгляд: в молодой незнакомке все – от кончика ногтя до манеры держатся в седле – было дивно соблазнительно. Вернее – сама незнакомка была сущим воплощением соблазна. И это впечатление не могло испортить ничто – ни обыкновенные свободные штаны, заправленные в потертые мягкие сапожки, ни темная шелковая повязка, перечеркивающая лицо и полностью скрывающая глаза.

Теа не могла оторвать взгляда от светящихся губ красавицы. Никакой помады – губы светились сами. Светились от манящей, едва заметной, чуть насмешливой, чуть порочной улыбки. И от этой улыбки пустела голова.

Хищница. Вихрь пугающих мыслей закружил голову лиски – глубоко загнанные в глубины памяти воспоминания о проклятой леди Атре, о гадком неудержимом наслаждении. Теа с ужасом поняла, что желает поцеловать эти нежные губы.

Красавица с перечеркнутым шелком лицом склонила голову чуть набок, посмотрела прямо на лиску. Теа с облегчением поняла, что никаких поцелуев черноволосой не нужно. Красавице просто интересны пришельцы. И Ныр с приоткрытым в изумлении ртом, и долговязый Бат, и сама Теа. Этой ланон-ши не нужна добыча.

Черноволосая высвободила сапожок из стремени. Энгус поспешно шагнул к красавице, подал руку. Ланон-ши по имени Блоод грациозно соскользнула с седла. Теа испытала прилив величайшего облегчения – дивная красавица была в тяжести, должно быть, родит еще до середины зимы. Впрочем, беременность ничуть не лишала прекрасную дарки потрясающей легкости движений.

– Привет, Ква. – Голос у ланон-ши был тихий, шипящий, но, пусть и слабая, судорога возбуждения вновь пробежала по спине лиски. Она уловила, как содрогнулся Бат.

– Долго ты до нас добирался, – прошелестела ланон-ши. – Похорошел. – Безумно красивые губы чаровницы коснулись здоровой щеки вора легким поцелуем. Движение было настолько дружеским, что Теа мгновенно устыдилась всех своих грязных мыслей, своего страха и своей дурной фантазии.

Полумордый смущенно заулыбался.

– Наконец решил брать с меня пример? – Блоод тронула шелк на своем лице и показала на кожаную повязку, закрывающую глазницу вора. Ладонь у ланон-ши была четырехпалая, узкая, с обильно унизанными кольцами длинными пальцами. И с изящными трехгранными когтями.

Квазимодо засмеялся:

– Должно же быть и у меня что-нибудь красивое? Счастлив вас снова видеть, сиятельная леди. Позвольте вам представить мою жену и моих друзей. Это Бат – прекрасный возчик и вообще мастер на все руки. Ныр – морской «серый» и лучший рыболов на свете. А это Теа – лучница и моя жена.

– Поздравляю, Ква, – серьезно сказал Энгус.

– Это я вас должен поздравить.

– Если ты об этом, – прекрасная Блоод похлопала по своему животу под плащом, – то это будет мальчик. Потому что девочка у нас уже есть.

– И как вы только успели? – с оттенком зависти сказал Квазимодо.

Теа видела, но никак не могла понять, как он может так спокойно смотреть и без дрожи говорить с ланон-ши. Неужели он действительно видит в ней только давнюю и очень хорошую знакомую?

– Почти три года прошло, парень, – напомнил, улыбаясь, Энгус. – Ты тоже здорово изменился. Думаю, незачем нам здесь торчать. Поехали, обед уже должен быть готов.

– «Две лапы» рады гостям, – прошелестела Блоод. – И пища, и занятие. Гости могут стать своими. Вы понравитесь Катрин. Когда она придет. Белобрысый, не обижайся. Но можешь закрыть рот. Потом будешь рассказывать. Нам. О море.

– Извините, я невежливый, – неуверенно улыбнулся Ныр. – Леди интересуется морем?

– Еще бы. Я купалась. В море. – Ланон-ши, прекрасно обойдясь без помощи супруга, вспорхнула в седло. – Поехали. Остынет пища.

Лиска поднялась на Искру. Бородачи охраны обступили волокуши и уже спрашивали что-то о Тинтадже и о дороге. Бат охотно начал объяснять.

Рядом с Теа оказался гнедой жеребец, потянулся к лошади лиски. Молодая Искра заволновалась. Блоод одним прикосновением заставила жеребца присмиреть. Улыбнулась.

– Я умею ездить верхом, – стараясь быть вежливой, сказала Теа.

– Конечно. Теа.

Темный шелк приглушал сияние желтых глаз ланон-ши. Лиске казалось, что под повязкой зрачки у Блоод узкие и вертикальные, как у змеи. Смотреть в них было трудно, но Теа постаралась.

– Теа. – Ланон-ши улыбалась. – Между нами, дарками, – я не ем друзей.

– Это хорошо. Я не убиваю тех, кто не ест моих друзей.

– О! Катрин бы понравилось. Прямота.

– Я не хотела быть слишком… – лиска поморщилась, – слишком прямой. Ква будет недоволен. Он всегда говорил о вас только хорошее.

– Да. Три года назад. Одноглазый – ловкий мальчишка. Изменился. Ты его сделала? Уверенным. Сильным.

– Нет. Он сам. Леди Блоод, я его люблю, он единственное, что у меня есть. Могу я просить…

– Нет. Нет необходимости. Никогда не трону. Друзья – не пища. Он мой друг. Друг Катрин. Друг мужа. Перестань бояться. Лучше скажи. Как это? Меняться шкурой. Всегда хотелось попробовать. Хорошо?

Теа на всякий случай оглянулась:

– Это лучше чем хорошо. Наверное, это как приходить во тьме к мужчинам и делать их счастливыми. Как быть такой прекрасной. Я бы хотела – для него.

– Обдумаем. Эффективный обмен опытом. Катрин так говорила.

– Леди Блоод, вы мне расскажете о хозяйке «Двух лап»?

– Конечно. Когда одни – без «леди». Ты тоже леди, молодая лиса. Можно болтать. О нашем. О запретном.