Текст книги "Чудотворные иконы Богоматери на Руси"

В i860 г. 30 декабря получила исцеление государственная крестьянка из деревни Бора (в семи верстах от Валдая) вдова Евдокия Федотова. Лишившись мужа, она через три недели после его смерти заболела во время занятия хозяйственно-полевыми работами. Сначала она почувствовала отверделость пальцев в ногах, а через три дня, ноги совершенно отнялись, с сильным ломом в них и выше до самой поясницы, так что она не могла ни сидеть, ни ходить. Находясь в таком положении, Федотова сначала стала лечиться от своей болезни простыми деревенскими средствами, но, не получая облегчения, решила обратиться за помощью к Господу. Она отправилась на богомолье – верно не помнит, но, кажется, в 1855 г., в Валдайский Иверский монастырь, настоятель этого монастыря, видя её болезненное состояние, дал ей письмо к Валдайскому городскому врачу г-ну Хлебникову, в котором просил принять в городскую больницу Федотову и употребить все средства для её выздоровления. По просьбе о. Архимандрита Лаврентия Евдокия в больнице была четыре месяца, и врач Хлебников употреблял все известные ему средства, самые сильные, но ничто не помогало. Признав безнадежно больной, ее отправили в таком положении, в каком она приехала в больницу, в её деревню Вор, где она поселилась в доме вдовы Варвары Степановой, так как её собственный дом был очень стар. Степанова и ухаживала за нею во все время болезни. В 1859 г. она перешла в свой дом и жила в нем под присмотром той же вдовы, Степановой, и, в течение года, видела необыкновенные сны. Однажды она видела во сне Тихвинскую икону Богоматери, находящуюся в Тихвине, которая как бы говорила с нею и понуждала ее идти в Тихвин: «Не скорби, иди в Тихвин», – слышала она от иконы, – «там будешь здорова и исцелишься». Больная говорила, что не может идти одна в Тихвин и не знает как туда попасть, и спрашивала говорившую: «Да скажи мне, кто Ты»? – «Я Матерь Божия, – был милостивый ответ, – там и Николай Чудотворец, иди, не скорби, для тебя избраны будут вдовица и девица. После этого сна Евдокия решила непременно быть в Тихвине и 20 декабря прибыла в Тихвин с Валдайскою мещанкою, вдовою Евдокиею Степановою Опуткиною, иначе Лебедевою, и государственною крестьянкою, девицею Матроною Григорьевою, которые, быв с нею прежде знакомы и узнав о её намерении ехать в Тихвин, вызвались сопровождать ее и служить ей. Прибыв в Тихвин, 20 декабря вечером, Евдокия поместилась в монастырской гостинице и с этого времени ездила до церкви на салазках, а в церковь ее вносили на руках почти к каждой службе. 30 декабря в среду, когда после ранней литургии служили в Успенском соборе пред иконою Богоматери молебен, она почувствовала что-то радостное и облегчительное, из собора повезли ее на крылечко, в часовне устроенное пред св. вратами, ведущими в монастырь, чтобы приложиться к иконе Царицы Небесной. «Когда я была приведена к этому св. месту, – говорить Евдокия, – и когда привезшие поставили меня на ноги, я сама, держась одною рукою за перила (под другую же руку меня поддерживали) взошла по ступеням, переступая ногами, где, ощущая в себе неизъяснимую радость и благоговейно благодаря Царицу Небесную, клала земные поклоны и сошла оттуда таким же образом, чувствуя в ногах крепость. 30 же числа, пред вечером немного заснув, она видела сон, будто по коридору в гостинных кельях слышала необыкновенно приятное и усладительное пение; вы гляну в из двери, видела много людей, идущих к ней и одетых в блестящие ризы, впереди их один шел с кадилом, громко говоря: «Пойте, пойте: Слава в вышних Богу – три раза – все пойте», затем что-то громко стукнуло: она проснулась, чувствуя радость и благоговейный трепет. После этого ей стало легче, а на коленях что-то появилось в роде опухоли, тогда как до этого времени её ноги были совершенно высохшие. Она говела и приобщалась Св. Тайн, а 28 января ее переместили, по её просьбе, из гостинных келий на скотный двор, чтобы послужить обители.

В 1861 г. 16 февраля, местечка Чечерска, Могилевской губернии, унтер-офицер Роман Греченчук известил настоятеля Тихвинского монастыря, что он, имея твердую веру к Чудотворной Тихвинской иконе Богоматери, получил исцеление от неизлечимых страданий и разум к изучению грамоты, как только получил из обители список с Чудотворной иконы Богоматери.

Последнее известное нам исцеление от св. иконы Тихвинской Богоматери получила в 1863 году 30 июня, одна вдова почетного гражданина и С.-Петербургского 2-й гильдии купца, Глафира Ивановна Артамонова, принадлежащая к числу образованных лиц купеческого сословия. Она была исцелена от беснования. Вот как она сама рассказывала о своем исцелении:

«Имея сердечное убеждение в том, что я чудесным образом получила исцеление, по молитвам Богоматери, пред чудотворно-явленным образом Её в Тихвине, священным долгом поставляю для себя поведать об этом событии всем моим братиям, православным христианам, чтобы никто из нас, при нынешнем легковерии, особенно в неправославных христианских обществах, не терял высокого чувства веры в Бога и Его Пречистую Матерь, оставаясь даже до гроба верным сыном Православной церкви.

В 1860 и 1861-м годах я постоянно и в сильной степени страдала внутреннею болью, которой, по незнанию медицины, не могу теперь назвать, но все перемогалась. Наконец, болезнь приняла такие размеры, что во мне открылись судороги и я лежала по целым часам в мертвенном состоянии.

В 1861 г. 1-го декабря доктор А – посоветовал мне пригласить акушера Г. и акушерку М. А. Васильеву. Для удобнейшаго распознания болезни, мне дали хлороформу, но прием его произвел на мой слабый организм слишком сильное действие, так что в продолжение двух часов я оставалась почти без всяких признаков жизни; а когда после разных мер, меня привели в чувство, то судороги во мне снова открылись. Вскоре после этого медицинского исследования на меня напал болезненный сон, от которого я ни днем, ни ночью не пробуждалась. Я все слышала, но ни одним членом не в состоянии была шевельнуть. Если старались возбудить меня от усыпления, то судороги возобновлялись; посредством мускуса врачам удавалось выводить меня из состояния бессознательного, но не больше, как на четверть часа. Прием мускуса терял свое действие и я снова засыпала.

9-го декабря, по моей просьбе, врачи дозволили поставить мне 25 пиявок на затылок: глаза мои открылись, болезненный сон прошел, но сильнейшая икота появилась у меня; она не давала мне покоя ни днем, ни ночью; неприятные звуки её раздавались не только по всей моей квартире, но на некотором расстоянии и по лестнице. В течение тринадцати дней я не могла говорить. Знаками я умоляла докторов поставить снова мне еще пиявок, на что они сначала не решались, но, после долгих рассуждений, исполнили мою просьбу: поставили 4 пиявки под ложечкой, чтобы унять судорожное состояние диафрагмы (т. е. икоту). Икота понемногу утихала и совсем прошла, но возобновилась спячка. В продолжение оной, по временам, ставили мне пиявки в нос и на затылок, давали мускус, чтобы открыть мне возможность поддерживать себя пищею. Если при таких средствах спячка проходила, то икота повторялась. Были употреблены все средства, чтобы вылечить меня от мучительного сна и от икоты, попеременно возобновлявшихся, но ничто не помогло. Пригласили 3., который советовал делать холодные компрессы под ложечкой и глотать лед. Приглашен был еще К., при исследовании им болезни со мной сделался обморок. Этот врач дал мне золотые порошки, но я не чувствовала от них облегчения; не помогали мне и компрессы со льдом. Пиявки уничтожили икоту; спячка в третий раз овладела мною в сильнейшей степени, так что и мускус перестал уже возвращать меня к бодрственному состоянию. По чрезвычайному расслаблению моего немощного тела, пиявок более не могли уже ставить и оживляли меня на несколько минут какими-то другими средствами (всех пиявок в этот период болезни поставлено 400 штук).

В феврале, не помню какого числа, в сонном видении представился мне св. муж в иноческом образе, облеченный в рясу и в клобуке, и сказал: «Я прислан от Святителя Николая Чудотворца оповестить тебя, что припадки болезни во всю жизнь должны бы продолжаться в тебе, но, по милосердию Божию и по ходатайству угодника Божия Николая, твой сон пройдет, и икота прекратится, и будешь ты свободно ходить в церковь, чтобы говеть, как о том просила Угодника Божия. Ты же скажи врачам, что тебе нужно открыть кровь из правой руки. А когда выздоровеешь после этого, молись днем и ночью Святителю Николаю».

В 1862 г., в пятницу на первой неделе Великого поста, на мои убеждения открыть мне кровь, врачи никак не соглашались; но видя, что я настоятельно этого требую, врачи А. и В. – . наконец, уступили мне. Лишь только кровь пустили – глаза мои открылись. Это причинило мне невыразимую радость.

Два дня спячки у меня не было. В воскресенье внезапная болезнь старушки-няни чрезвычайно меня встревожила – спячка возобновилась. Употребляли различные пособия, между прочим ставили пиявки, отчего я сделалась как бы сумасшедшею. Приставили мушку на затылок и для успокоения давали нюхать хлороформ. Сумасшествие продолжалось двое суток; спячка, однако же, не оставляла меня; я не совершенно спала, но дремала; по временам лишь расталкивали меня и будили на какой-нибудь момент времени. Находясь в отчаянном положении, я была приобщена Святых Христовых Тайн духовником моим, о. Афанасием Базаряниновым.

На четвертой неделе Великого поста мне поставили вторично пиявки, отчего спячка уничтожилась. Во весь Великий пост я питалась чаем с белым хлебом; рыбы я не хотела кушать во время поста, а грибы были слишком тяжелы для меня, при моей большой слабости.

В Светлое Христово Воскресение я разговелась: скушала супу и немного телятины. На другой день в 4 часа пополудни мне подали суп, но я не могла его есть и осталась на тот день без пищи. В следующие два дня мне вовсе не приносили кушанья, я же сама была столь слаба, что не в состоянии была попросить. С тех пор я была принуждена совершенно отказаться от кушанья, потому что со мною стали делаться судороги со рвотой после всякого принятия пищи; я решилась пить два раза в день чай с. белым хлебом; после всякого раза меня сильно тошнило и мучила икота. Чтобы предохранить себя от этих страданий, я стала пить чай по одному разу в сутки, да и не каждый день. В это время, недели через две после Пасхи, открылись столь сильные обмороки, что я не в состоянии была поднять головы с подушки и лишилась вовсе голоса. В страданиях я не переставала прибегать с молитвою к Пресвятой Богородице, прося Ее не о пище, а о возвращении мне способности ходить и здоровья.

За некоторое время пред днем моего Ангела (26-го апреля) приснился мне тот самый св. муж-инок, который был прислан ко мне от Святителя Николая. Он приказал немедленно поднять икону Царицы Небесной Тихвинской из Исаакиевского собора и сказал: «Ты просишь владения ногами – милосердием Царицы Небесной ты будешь ходить, но пищу употреблять не станешь».

Сама я была без сил, а родные мои медлили исполнением небесного приказания; между тем св. муж-инок являлся мне несколько раз в сонном видении и всегда повторял приказание. 26-го мая он явился ко мне в последний раз и сказал: «Что ж ты медлишь; после смерти нет покаяния». Я ему отвечала, что давно бы исполнила его веление, но сама не имею сил, а родные не успели еще сделать всего, что нужно для принятия в дом Царицы Небесной. Выслушав это, св. муж благословил меня и скрылся, дав понять мне, что его приказание непременно будет исполнено.

27-го мая, в день праздника Пресвятой Троицы, мои родные, с разрешения высокопреосвященнейшего Митрополита, в 8 часов утра подняли св. икону и привезли ее ко мне в квартиру. Лишь только икона показалась в дверях – я ужасно взвизгнула, волосы, кажется у меня стали дыбом, я лишилась чувств и упала с дивана на пол. Со мною сделалось трясение во всем теле.

Св. икону сопровождал к нам уважаемый протоиерей Исаакиевского собора, отец Иоанн Колоколов, с диаконом. Пред молебном, меня хотели с полу положить на диван, но я судорожно встала сама, вытянулась и услышав священное пение, опустилась на колени. В продолжение всего молебна я в полном сознании молилась Пресвятой Деве, целительнице немощных. Молебен совершался с акафистом и водоосвящением. После молебна я стала на ноги, с верою приложилась к св. иконе и, по указанию о. Иоанна, три раза подошла по обычаю православных, под благодатное Её осенение. С этой, по истине, для меня блаженной минуты, я получила полную силу в ногах, обморок и другие страдания миновались, но пищи никакой не в состоянии была употреблять, не потому, что не чувствовала в ней потребности, а потому что желудок не принимал: от глотка воды делалась рвота с ужасными судорогами, длившимися несколько часов сряду.

Вскоре после этого облегчения страданий, оказанного мне Царицею Небесною, я пошла пешком в Исаакиевский собор к ранней литургии, чтобы поблагодарить Святую Заступницу за беспредельное Её милосердие ко мне. В храме, по окончании обедни, я просила отслужить Божией Матери Тихвинской молебен с акафистом и с водосвятием, пред Её иконою. При начале молебна со мной сделалось сильное потрясение во всем теле; с визгом я упала на пол. Протоиерей о. Иоанн приказал закрыть меня пеленою и открыл стекло, приделанное на шолнерах пред образом. К концу акафиста я пришла в себя и приложилась к чудотворной иконе. В это время почувствовала страшное, необъяснимое словами давление и сжатие в груди. Протоиерей приказал принести елея; диакон вынес его из алтаря; о Иоанн, помазав меня, по правилам св. церкви, елеем, дал мне оного с собою.

В 1862 г. 26-го июня меня повезли в карете в село Колпино, чтобы там поклониться чудотворной иконе святителя Николая, пред которою я 26-го сентября 1858 г. получила полное и совершенное исцеление от другой, долго мучившей меня болезни; с тех пор я имею особенное усердие к этой дивной иконе. Целью настоящей поездки было' испросить у святителя милости укрепить меня на столько, чтобы я могла принять хоть каплю воды, которая, как известно, имеет свойство значительно укреплять и поддерживать жизнь человека.

На пути в Колпино я все время была без памяти. В церковь меня внесли в таком же положении. Здесь, – говорили окружавшие меня, – страшно было на меня смотреть: я охала, стонала, кричала невнятные слова, делала разные неправильный движения всем телом, стучала головою об пол, и если что подкладывали под голову, плакала, порываясь непременно стучать головою об пол. В продолжение литургии и молебна, исполняемого по просьбе приехавших со мною, я лежала, не помня себя. По окончании Богослужения сознание возвратилось ко мне. С крестным ходом на место явления чудотворной иконы, за шесть верст от Колпинского храма, я имела счастье нести икону святителя в часовню. Там два раза было со мною ужасное трясение, во время которого я оставалась без памяти; однако при конце молебна пришла в себя и на обратном пути просила позволения нести сама икону. Утомившись же, я села с нею в карету. Священник был также при св. иконе. Приехавши в Колпино, я внесла в храм св. икону и пошла в свою квартиру. На возвратном пути в Петербург, я столько же страдала, как и ехавши в Колпино. Пришедши в себя, я горько заплакала; тяжко было мне, что в настоящие минуты я не сподобилась получить от святителя дар его милости, как это было прежде. Когда я напилась дома чаю, со мной сделалась рвота, сопровождаемая судорогами, которые причиняли мне невыразимые страдания. По окончании оных я забылась. В сонном видении явился мне инок, покрытый сединами; на лице его выражалось что-то величественное и святое. Войдя в комнату, он сотворил крестное знамение и сказал мне грозным голосом: «Жизнь твоя находилась в крайней опасности, но милосердый Господь сохранил ее по молитвам святителя. Куда бы тогда душа твоя уготовилась? В ад кромешный… Ты обещалась перед Кем? Тебе что было заповедано? Не забыла ли ты? Пред Кем ты обещалась исполнить? Теперь тебе оставляется жизнь для того, чтобы ты могла исполнить заповеданное тебе и тобою обещанное. Ты намереваешься 1-го августа сходить в Колпино и сделать крестный ход на место явления иконы. Отправляясь туда, ты должна проститься со всеми; с старым, с молодым, с убогим и с нищим; исповедайся дома, а в Колпине пусть приобщат тебя Святых Тайн; потому сделай все это, что тебе там будет худо. Для твоего подкрепления в настоящее время, Царица Небесная благословляет тебя частицею просфоры, величиною в грецкий орех; пищу эту ты должна принимать натощак, в 6 часов утра, но никак не позже; при этом можешь пить по л стакана св. воды».

Я спросила: «не будет ли меня рвать?»

Он отвечал: «Если Царица Небесная благословляет в этот час принимать пищу, то рвать не будет, а в другое время будет худо. Когда нельзя употреблять освященную на литургии просфору, то вкушай невынутую, с назначенною мерою простой воды».

Я его спросила: «нет ли на мне еще другого греха, за который я наказана теперь?»

«Какого ж тебе еще греха? – сказал он строго – Во все это время подавай как можно более нищим, елико возможно не забывай бедных».

Я просила его помолиться за меня, но он сказал: «Проси сама Царя Небесного о прощении твоего прегрешения. Если будешь помилована, то в ту же минуту, у самого образа попросишь есть и пить. Царица Небесная допустила тебе потерпеть стеснение в груди, Она облегчит и отымет его у тебя». Сказав это, пришедший, выходя, прибавил: «Мне пора к утрени».

Я протянула руку, прося его благословения, но он отвечал: «Ты не достойна благословения».

В страхе я открыла глаза и видела, как он выходил из моей комнаты.

Через некоторое время я сходила в Исаакиевский собор к ранней обедни. В храме было со мною очень худо; повторились обмороки, трясение во всем теле и стукание головою об пол, как было и в Колпинском храме, однако ж, по неизреченной милости Своей Царица Небесная отняла с груди моей кусок, теснивший меня.

Ходила пешком на Петербургскую сторону к чудотворному образу Нерукотворного Спаса, что во дворце Петра Великого, и просила отслужить молебен. При Богослужении я горячо молила Господа помочь мне в страданиях. Во время молебна трясло меня, но я была в памяти.

До новой поездки в Колпино, предположенной на 1-е августа, я старалась выполнить в точности все приказания, сказанные мне святым отцом в последнем видении.

31-го июля отец Афанасий Базарянинов служил у меня на дому молебен, после которого он исповедывал меня в 8 часов вечера.

Простившись со всеми, как было приказано мне, 1-го августа я отправилась пешком в Колпино. О. Павел, священник тамошней церкви, был предуведомлен о моем прибытии. Зная, какой большой труд я приняла по своей слабости, придя пешком, – он встретил меня на паперти храма с крестом. По просьбе моей о. Павел отслужил молебен Святителю, в продолжение коего я была покойна; после чего я пошла в свою квартиру, находящуюся у самой церкви, и пила чай. Со мною сделались сильные судороги.

На следующее утро с трудом ввели меня в храм к концу утрени; меня било, ломало и я была без памяти. Во время литургии ломало меня страшным образом, наконец я упала пред образом Святителя Николая и лежала без дыхания. Когда пропели причастный стих, мои родные хотели приподнять мне голову, которая лежала на полу, чтобы подвести меня к Св. Дарам, но не могли и пальца просунуть, я была как бы прикована к полу. Когда отворились царские двери для выхода со Св. Дарами, я стала приподыматься сама с полу в судорогах и без памяти, с сложенными руками крестообразно; раскрыла даже рот. Диакон подошел с сосудом к иконе Святителя Николая. Священник благоговейно подал мне святое причастие Тела и Крови Христовой: по принятии лицо мое сделалось спокойно; я повалилась снова на пол и была покрыта пеленою, висевшею под иконою угодника Божия. Дыхание сделалось у меня редкое и крайне слабое; все, находившиеся тут думали, что я кончаю жизнь. После обедни, по предварительной моей просьбе, служили молебен св. Николаю с акафистом; когда он кончился, священник наклонился и прикоснулся крестом к моим губам; потом окропили меня святою водою и я начала мало по малу приходить в себя. Лишь только я очнулась, начался крестный ход кругом церкви, потому что я не была в состоянии следовать в часовню на место явления иконы. При открытии шестая, икону св. Николая подали мне: с глубоким благоговением я приняла ее на руки и горько, горько заплакала. Обойдя храм троекратно, святую икону поставили на место и я пошла в свою квартиру.

В 5 часов пополудни я выехала в Петербург. Отъехав три версты, со мною сделалось очень худо. Всю дорогу я чувствовала мучительную тяжесть. По приезде в Петербург, внесли меня в квартиру без чувств. С той минуты, как сподобилась я принять Святые Тайны, меня беспрестанно тошнило, но не рвало; это продолжалось до 5 часов вечера того дня.

От Пасхи 1862 г., когда я оставила пищу, положение мое было достойно всякого сожаления. Каждый раз после чая, который я обыкновенно пила вечером, когда не успевала иногда кончить одной чашки, со мною делались страшные судороги, тело вытягивалось, язык распухал и покрывался будто щетиною и все это сопровождалось пронзительными криками; однако ж я была в твердой памяти, не могла ничего говорить и иногда не могла пошевелиться. Подобное состояние продолжалось по пяти часов сряду. Невыносимые страдания заставили меня пить чай по одному разу в неделю; другой пищи, кроме чая, я не могла принимать, опасаясь страданий.

Чем более я страдала, тем сильнее укреплялась слабая вера моя и упование на беспредельное милосердие Божие. 8-го марта я отправилась в Москву для поклонения образу Спаса Нерукотворного, ризе Господней – в Московском Успенском соборе, и святым угодникам Московским чудотворцам. В Успенском соборе, у Царицы Небесной Иверской и в Лавре Преподобного Сергия страдания мои были столь жестоки, что священнослужители и богомольцы, бывшие в храме, со слезами смотрели на меня. В Успенском соборе ризу Спасителя держали надо мною и я лобызала пречистый гвоздь, коим Господь Бог был пригвожден ко кресту. Восемь раз ломало меня в этом храме и ни разу я не удостоилась приблизиться к св. мощам, или вообще к святыне в полной памяти. А когда отходила от святыни, могла ходить и говорить, как должно. Часто, выбившись из сил, я умоляла своих отвести меня домой, потому что такое положение становилось для меня невыносимым.

Из Москвы я возвратилась в Петербург 15 марта, не сподобившись от Господа милосердного призрения на меня, многогрешную. Чай оставила совсем пить и ничего не брала в рот, чтобы не возобновлять в себе судорожных страданий. Итак, я не употребляла никакой пищи и никакого питья в течение семнадцати недель, питаясь только малою частицею просфоры со святою водою, как было заповедано мне. Если почему-нибудь я не могла принять просфоры в 6 часов утра, бывши в это время в храме при Богослужении, или когда просыпала этот час, то в тот день вовсе уже не принимала пищи и питья.

Такая жизнь, в постоянных страданиях, сделалась мне тяжким бременем, ибо, по неисповедимым судьбам Божиим, я лишена была, наконец, и последней отрады и счастья присутствовать в храме при Божественной литургии. При пении Херувимской песни, Тебе поем и Отче наш со мною делались припадки: я приходила в беспамятство, кричала неистово и вся ломалась. С течением времени припадки при виде святыни повторялись чаще и чаще; я не могла слышать разговора о святых предметах. 29 июня 1863 г., в субботу, я поехала в Тихвин, зная, что многие немощные, от дня чудного явления Тихвинской иконы до настоящей поры получают пред нею исцеления в недугах, которых человеческое искусство преодолеть не в силах. Всю почти дорогу я провела благополучно, как бы совершенно здоровая, только в чрезвычайно грустном настроении духа. За двадцать же две версты до Тихвина начались со мною опять судороги с криком на разные голоса, с кривлянием всего тела, так что с большими усилиями удерживали меня в тарантасе. При отъезде моем из дома, сестра моя просила меня надеть на себя небольшой образ, с изображением Святителя Николая и Преподобного Нифонта. Я по какому-то невольному принуждению, не хотела надевать его на себя: тяжко мне было даже смотреть на него, однако в угождение сестре, надела его на свою шею. В дороге я сорвала этот образ и бросила, когда со мною делались конвульсии. Сама я рвалась выпрыгнуть из экипажа; а когда бывшие при мне начали ставить против меня св. икону на той стороне, в которую кидалась я, то я бросалась от неё в противоположенную сторону. Я кричала: «куда везете! в Тихвин, в Тихвин! не пойду»! В Тихвин мы приехали 30 июня после монастырской поздней обедни. Когда меня вели на крылечко в часовню к Чудотворной иконе, изображенной на стене (ныне устроен тут храм), я кричала страшным и диким голосом, лишилась памяти и свернулась в клубок, была как мертвая, притом сделалась так тяжела, что несколько человек едва могли тащить меня. По просьбе приехавших со мною, здесь пред иконою Божией Матери отслужили молебен иеромонах Павел с послушником Иоанном (Смирновым). В продолжение его я все время сидела на полу без чувств и попеременно то кричала: тошно, то трясла головою и билась об пол, то становилась на колени и страшным образом вытягивала свои руки вперед и взад и во всем теле было постоянное трясение. Исполняем был молебен Спасителю, Божией Матери с акафистом и Святителю Николаю Чудотворцу. По окончании молебствия, иеромонахом Павлом я была окроплена св. водою, насильно влили мне в рот несколько капель её, отчего из моего рта пошла пена; насильно подвели меня приложиться к Чудотворной иконе Тихвинской Богоматери; я, молча и руками упершись в стену, немного постояла и потом упала. Пролежав некоторое время в судорожном и как бы омертвелом положении, я в таком состоянии была поднята лицами, со мною приехавшими, и послушником монастыря Иоанном (Табуновым). Чтобы поднять меня с пола в часовне, приложили ко мне образ св. Николая и Нифонта. Едва приложили его, – сделалось со мною во всем теле сотрясение. Я заплакала и чего-то просила, но никто из окружавших не мог понять моих слов. Меня понесли в монастырский соборный храм к чудотворно явленной иконе Тихвинской Богоматери. На дороге несколько раз останавливались для отдыха и меня опускали на землю, по чрезвычайной тяжести тела. Простого народу, как в часовне, так и в соборе, смотревшего на мои страдания, и других некоторых, может быть, желающих помолиться за меня грешную, было несколько десятков человек.

Немного не доходя собора, я опустилась на землю и на коленах поползла к храму, поддерживаемая окружавшими; ноги у меня в то время, как тащили, совсем вывернулись, так и оставались вывернутыми, когда я приползла в храм. На коленях же я остановилась перед Чудотворною иконою. Тут подали мне кресло и посадили. Отец иеромонах Исаия с иеродиаконом Гермогеном и тремя послушниками начали молебен Спасителю, Богоматери и Святителю Николаю, с водосвятием. При самом начале молебна я упала с кресла на пол и лежала в судорожном движении, в беспамятстве и омертвении. Когда служивший иеромонах оканчивал последнюю заклинательную молитву, то голова моя приподнялась от полу на четверть; когда же провозглашено было: «Пресвятей Госпоже, Деве, Богородице помолимся!» я пришла в себя, стала на колени, перекрестилась и, молясь, оставалась так до конца молебна. По окончании его я поднялась на ноги, приложилась ко кресту и после окропления св. водою, села на стул, попросила св. воды и выпила целый ковшичек. Быв очень слаба, с помощью других, приблизилась к Чудотворной иконе Богоматери, перекрестясь положила земной поклон и с трепетным благоговением и радостными слезами, приложилась к Божественной иконе Тихвинской Богоматери. Тут же не отходя от св. иконы, я со слезами сказала: «дайте мне есть, я есть хочу». Из рук иеромонаха взяла девятичиновную просфору и скоро съела ее всю, с большою осторожностью, опасаясь, чтобы кто-нибудь не взял просфоры; при этом выпила целые два ковшичка св. воды. После того, помолившись и приложившись еще раз к Чудотворно-явленной иконе Богоматери, я исцеленная, милостью Божиею, от тяжкого и продолжительного недуга, поддерживаемая другими, пошла на своих ногах в монастырскую гостиницу. Войдя в комнату, как бы была всегда здорова, я не легла даже отдохнуть, пила чай. Со времени молебного служения пред иконою Богоматери в соборе, заступлением Царицы Небесной и по неизреченному ко мне милосердию Божию, я чувствую себя и доныне совершенно здоровою. Таким образом исполнилось то, что было сказано мне в видении, выше описанном: «если будешь помилована, то в ту же минуту у самого образа попросишь есть и пить. Царица Небесная… отымет болезнь у тебя».

1-го июля, в понедельник, на другой день чудесного исцеления, я исповедалась за раннею литургиею и приобщалась Святых Христовых Тайн в соборном монастырском храме.

Исцеление, полученное мною в Тихвине пред Чудотворно-явленным образом Богоматери, засвидетельствовано теми лицами, с приложением казенной монастырской печати, которые были зрителями этого благодатного случая. Свидетельство это находится при мне и всякий может видеть его. В нем, для удостоверения в верности события, подписались следующие лица:

Тихвинского монастыря иеромонахи: Исаия, Павел и Всеволода иеродиакон. Ермоген; рясофорный послушник Григорий (Иванов); послушники: Иоанн (Смирнов), Василий (Озеров), Александр (Татаринов) и Иоанн (Табунов).[132]132
  Опис. Чуд. Тих. Иконы, стр. 70–87.


[Закрыть]

Множество народа собирается на поклонение Чудотворной иконе. Русские Князья и Цари обогатили ее пожертвованиями и сами путешествовали на поклонение.

В 1708 г. император Павел I-й и императрица Мария Феодоровна с великими князьями Александром и Константином Павловичами 9-го июня сами перенеcли Чудотворный образ из теплой церкви в новый Успенский Собор. Иконе Богоматери Тихвинской празднуют 26-го июня.[133]133
  Слав. Бог. ч. II, стр. 126.


[Закрыть]