Текст книги "А. С. Хомяков – мыслитель, поэт, публицист. Т. 2"

А. К. Попов
А. С. Хомяков и судьба российской империи

О цивилизации вообще существует множество мнений – от Хомякова, Данилевского, Леонтьева до Шпенглера, Тойнби и Хантингтона. Самое нейтральное и секуляризированное восходит к П. Сорокину. Цивилизация – это социокультурная суперсистема, сложившаяся в процессе исторического развития вокруг ядра религиозных и культурных ценностей, смыслов, норм и интересов. Помимо своего ценностного ядра цивилизация характеризуется своим политическим устройством, правом, материальной культурой и технико-экономическим укладом, геополитическим и геоэкономическим положением, принадлежащими к ней народами и народностями. Нетрудно видеть, что такое определение П. Сорокина выражает хомяковский взгляд на влияние веры на народ и саму цивилизацию.

В принципе каждая традиционная цивилизация существует и развивается как автономный и самодостаточный мир. Однако исторически всегда существовало межцивилизационное взаимодействие и взаимопроникновение, когда на отдельных территориях сосуществуют вместе с основной цивилизацией элементы иных, как, например, в России сосуществовали и сосуществуют элементы мусульманской, буддистской и западноевропейской цивилизаций.

Очевидно, что Православие составило ядро религиозно-культурных ценностей русской цивилизации. Говоря словами А. С. Хомякова, русская цивилизация относится к иранскому типу, являясь воплощением православной веры, духовности и стремления к свободе. Она возникла в конце X века в результате крещения Руси на основе предшествующей ей славянской цивилизации и влияния византийской. Божественным Промыслом русские были вырваны из тьмы языческого сатанизма, жестокости, кровной мести и выведены во Свет Христов. Можно сказать, что произошло благодатное преображение народного духа. Находясь на перекрестке военно-торговых путей, Русь вопреки всем ожиданиям не только не распалась, как Сербское княжество южных славян, а сохранила единство и обрела новое историческое призвание, следование которому обеспечило ее тысячелетнюю державную поступь.

Это призвание было осмыслено с самого начала, когда возникло русское самосознание, которое является волей народа, направленной на реализацию его миссии в истории, его божественного призвания. Это было выражено в историософии, в летописях, начиная с «Повести временных лет», «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона, а потом развилось в концепцию «Москва – третий Рим», «Степенную книгу» Иоанна Грозного, было дополнено формулой: ПРАВОСЛАВИЕ – САМОДЕРЖАВИЕ – НАРОДНОСТЬ, а затем переосмыслено в трудах А. С. Хомякова, славянофилов, западников, монархистов. Но самое главное – самосознание русского народа реализовалось в имперской борьбе за удержание законности и порядка в мире. Развитие русского самосознания было продолжено митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Иоанном (Снычевым) в трудах «Самодержавие духа. Очерки русского самосознания», «Русь соборная. Очерки русской государственности», «Одоление смуты. Слово к русскому народу». В его историософских очерках уделено место анализу творчества А. С. Хомякова и других славянофилов.

Следует заметить, что, вопреки мнению Н. А. Бердяева, а затем и Г. В. Флоровского, русское самосознание начинается вовсе не с А. С. Хомякова, а с митрополита Илариона, продолжается летописцами, духовными стихотворцами, иноком Филофеем, Иоанном Грозным, достигая в это время своего высшего выражения. Немногие славянофилы, в том числе и А. С. Хомяков, достигли того уровня русского самосознания.

Несомненно, что творчество А. С. Хомякова центрировалось вокруг трех основных составляющих русской цивилизации. Но что им двигало в его творчестве? Какова была основная проблема поколения, которое он представлял? Сверхзадачей творчества А. С. Хомякова было решение проблем свободы в условиях крепостного права, засилия неметчины в правительстве, частичного лишения Церкви канонического строя, жесткого жандармского надзора. Но неверно понятая свобода и неверно направленная борьба за нее привели к революции. Родившееся в начале XIX века дворянское поколение, к которому принадлежал А. С. Хомяков, было по духу своему и в силу своего воспитания на началах Просвещения преимущественно поколением декабристов, хотя немногие вышли на Сенатскую площадь. После подавления этого бунта декабристское движение ушло под черепную коробку, в область мысли и чувства. Перед поколением А. С. Хомякова стояла проблема революции и свержения или преобразования империи на новых основаниях в борьбе за свободу.

Есть два основных типа мировоззрения: имперское и либеральное. К первому принадлежал Ф. И. Тютчев. Он возмущался либеральными декабристами и обличал их:

 
Вас развратило Самовластье,
И меч его вас поразил,
И в неподкупном беспристрастье
Сей приговор Закон скрепил.
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена,
И ваша память для потомства,
Как труп в земле, схоронена.
 

По Ф. И. Тютчеву, духовные причины декабристского бунта и революции вообще заключаются в «самовластии человеческого я, возведенного в политическое и общественное право». Развращенные «самовластием человеческого я», декабристы носили кару сами в себе. Причина бунта и гибели декабристов не внешняя – самодержавие, а внутренняя – самовластие, стремление утвердить власть собственного «я». Такова судьба любой революции как «заблудившегося» порыва к свободе. Только христианская империя обеспечивает возможную на земле свободу, законный и прочный порядок и мир.

Ко второму – либеральному – типу мировоззрения принадлежал А. С. Хомяков и большинство славянофилов, а тем более западников, имевших с ними общий знаменатель либерализма. Как бы славянофилы ни клялись в верности самодержавию и императору, принцип либерализма неизбежно влек их к измене, к революции.

Ф. И. Тютчев показал, что империя и революция – это два духовных принципа, противостоящих друг другу, поэтому для русского православного человека выбор однозначен: быть империалистом, а не революционером, не либералом, ибо революционный принцип разрушителен для самих начал русской цивилизации – ПРАВОСЛАВИЯ, САМОДЕРЖАВИЯ и НАРОДНОСТИ. То, что это так, показала прошедшая история. Но ведь уже в 1830 – 40-е годы эта разрушительность была ясна из опыта тех лет и из общих соображений, которые были сформулированы Ф. И. Тютчевым в известных трех статьях: «Папство и римский вопрос», «Россия и Германия», «Россия и Революция».[285]285
  См.: Тютчев Ф. И. Полн. собр. соч. и письма: В 6 т. Т. 3. М., 2003.


[Закрыть]

Ф. И. Тютчев писал: «Нельзя отрицать христианскую Империю без отрицания христианской Церкви. Они соотносительны между собою. В обоих случаях это означает отрицание предания. Церковь, освящая Империю, присоединила ее к себе, следовательно, сделала ее окончательной»[286]286
  Там же. С. 198.


[Закрыть]. Церковь по обетованию Иисуса Христа существует вечно. Таким образом, установилось нераздельное единство Церкви и Империи.

Однако то, что понятно Ф. И. Тютчеву, было не совсем ясно многим русским дворянам, в том числе А. С. Хомякову, именно из-за их принципиальной либеральной установки. Если Хомяков и выступил в поддержку Тютчева в полемике с западноевропейскими публицистами по религиозному вопросу, то с его взглядами на империю, славянство и русский народ он не был согласен и просил своего общего с Тютчевым знакомого: «<…> попеняйте ему за нападение на souveraineté du peuple. В нем действительно souveraineté suprême. Иначе что же 1612 год? И что делать мадегасам, если волею Божиею холера унесет семью короля Раваны? Я имею право это говорить, потому именно, что я анти-республиканец, анти-конституционалист и прочее. Самое повиновение народа есть un acte de souveraineté!».[287]287
  Хомяков А. С. Полн. собр. соч. 3-е изд. М., 1900. Т. VIII. С. 200–201.


[Закрыть]

Для А. С. Хомякова, в соответствии с его, по сути дела, западноевропейским представлением о природе власти и государства, народ – суверен, он избирает монарха, делегируя ему свою власть, а может и отказать ему в этом. Поэтому когда императорская власть оказывается самодержавной, то это, по его мнению, уже нарушение договора и прав народа. Отсюда резкая оценка А. С. Хомяковым не только старой истории отношений власти и народа на Руси, но и современных.

Однако это противоречит церковному и византийскому взгляду на природу власти и на взаимоотношения империи, императора, Церкви и народа. Митрополит Иоанн Снычев писал: «Источник власти один – Бог. Люди сами по себе не являются источником власти, как бы много их ни было, в каком бы взаимном согласии они ни находились. Народовластие, с точки зрения христианства, абсурд. Народ не может никому поручить свою “власть”, ибо у него этой власти просто нет». Таким образом, выясняется, что А. С. Хомяков был не тверд и в самих основах христианского учения о власти и властителях, за которых – даже язычников – молится Церковь.

Апостол Павел говорил о власти и ее источниках:

Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божьему установлению. А противящиеся сами навлекают на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро и получишь похвалу от нее. Ибо начальник есть Божий слуга тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся: ибо он не напрасно носит меч; он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надо повиноваться не только из страха наказания, но и по совести (Рим. 13, 1–5).

В своем суждении о декабристах и наказании их, о природе власти Ф. И. Тютчев следует христианскому Писанию и Преданию, связывая судьбу русской цивилизации с вселенской монархией. Для А. С. Хомякова же принцип империи был неприемлем. Будучи либеральным консерватором-демократом, отрицавшим вместе с принципом империи также сословность общества и иерархический строй Русской Православной Церкви, он не хотел иной службы, кроме военной, да и то только в военное время. В этом смысле он утратил вместе с другими дворянами сословный смысл своего существования.

Почему происходило такое непонимание основ русской цивилизации? Во-первых, оно связано с исходной либеральной установкой А. С. Хомякова на свободу личности как высшее благо, во-вторых, с известным схематизмом мышления, свойственным рационалистическому и диалектическому мышлению, а в-третьих, в сшибке двух парадигм не только политического, но и религиозного и исторического мышления, а именно кафолического и индивидуалистического, публично-правового и частно-правового. Поразительно, но проповедник соборности А. С. Хомяков на деле боролся за индивидуализм. Отсюда понятно и его «частно-правовое», нецерковное определение соборности как «единства во множестве»…

Схематизм, абстрактность мышления были свойственны А. С. Хомякову и в историософии, и в богословии, и в социологии. В объемистых «Записках о всемирной истории» он фактически ставил своей задачей собственно не историю, а схему, которая охватывала бы жизнь всех племен земного шара и рассматривала бы исторический процесс с точки зрения внутренних сил, его обуславливающих, главным образом – религии. Отсюда возникают идеи о духе иранства и кушитства во всемирной истории, как будто судьбы народов заранее ими предопределены. Немудрено, что в рамках этой схемы А. С. Хомяков находит славян за несколько тысячелетий до Рождества Христова: англичане, по его мнению, в сущности, – угличане, тюринги – тверичи, Эвксин – Сине море. Конечно, эти ляпсусы можно отнести к эпатажу «официальной» исторической науки.

Точно так же схематичны, а потому неточны и неопределенны его красивые богословские рассуждения о Церкви как живом организме любви и истины, о том, что «вера – это Дух святой, накладывающий свою печать на верение». Уж точнее было бы сказать, что вера – это печать Святого Духа, накладываемая на убеждение, орган познания невидимого Царства Христова и убеждения в будущих небесных благах.

Конечно, все христиане призываются Господом Иисусом Христом к свободному исследованию истины Писаний. Но истина в Церкви достигается не просто соборно, в смысле совместно, а кафолично, в апостольской иерархии и преемственности служения. История Церкви показывает, что успешно богословствовали только епископы, иереи и диаконы, а также равноапостольные императоры. Даже монахам было запрещено заниматься публичным богословием. Миряне могли иметь только мнения, причем согласованные с церковным вероучением. Именно так в послушании иерархии, соборам и Преданию сохранялось единство Православной Церкви, а не в формальном «начале деятельной любви». Западная Церковь потому и раскололась, что на основе революционного принципа самовластия вменила частное мнение в общецерковную истину. Сначала папа присвоил себе заслуги, истину и праведность Христа, а потом сделал такими же узурпаторами, раскольниками и еретиками католиков, выдавая им индульгенции. Протестанты продолжили эту духовную революцию и дошли до логического конца – до утраты веры в Господа Иисуса Христа.

Прав был В. С. Соловьев, который подметил, что, обличая католичество и протестантство, А. С. Хомяков имеет дело с конкретными историческими явлениями, между тем как Православие рассматривалось им не в исторической обстановке, а в том идеальном представлении, которое составили о нем славянофилы. Поэтому справедливо сопоставление А. С. Хомякова с Ж. де Местром в «мирском богословии» с их произвольными мнениями.

Из-за схематизма у А. С. Хомякова не сходятся концы с концами. Он не может объяснить, почему Россия при гораздо высшем начале не опередила Европу. Он считает, что: «просветительное начало, по своей всесторонности и полноте, требовало для своего развития внутренней цельности в обществе, которой не было; этой цельности не могло оно дать мирными путями вследствие неполного понятия о Православии в значительной части людей, составляющих русский народ, и недостатка определенного сознания во всех». Другими словами, русский народ всегда был темен, в том числе и в отношении Православия, и этому-де способствовала власть. Остается удивляться, как же эта власть в лице равноапостольного князя Владимира призвала народ к крещению.

По мнению А. С. Хомякова, в древней Руси шла борьба народа с государственной властью или земщины с дружиной. Дружина и была той силой, которая препятствовала действительному воплощению истинного просветительного начала в русскую жизнь. Схематизм приводил А. С. Хомякова к крайностям. В 1854 году им было написано и распространилось в многочисленных списках стихотворение «Россия», заключающее известную саркастическую характеристику родины:

 
В судах черна неправдой черной
И игом рабства клеймена,
Безбожной лести, лжи тлетворной,
И лени мертвой и позорной,
И всякой мерзости полна!
 

Как это разительно отличается от сочувственно-любящего взгляда Ф. И. Тютчева на благословенную Христом Россию:

 
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа,
Край родной долготерпенья,
Край ты русского народа!
 

А. С. Хомяков как сознательный либеральный консерватор отдает приоритет частно-правовой парадигме мышления, фактически выходя за рамки русской традиции. Либерализм, революции и вся западноевропейская цивилизация зиждутся на доминировании частно-правового принципа свободы человека, в то время как русская цивилизация – на доминировании публично-правового. Парадигма публичного права и юридически конституируемых им государства, экономики и хозяйства определяет, что должно быть сделано, а парадигма частного права – что запрещено делать, тогда как все остальное разрешено.

В России самодержавие являлось единственной и последней опорой не только государства, общества, но и народного хозяйства. Публичное право доминировало над частным правом, а публичная, самодержавная экономика над частной же экономикой. Самодержец обладал верховной лично-харизматической властью по публичным вопросам. Наследственный монарх был единственной опорой публичных власти, права и экономики. Он один представлял интересы всех граждан и всего российского государства. От него исходили основные импульсы реформ и властные действия. Отдельные чины представляют только свои узкие, частные, групповые или сословные интересы и потому легко могут уклоняться от общегосударственных интересов к местничеству, взяточничеству и коррупции, от публичного к частному праву.

В России существовало распределение служений и государственных поручений между всеми сословиями российского общества – дворянством, воинством, священством, приказными людьми (или бюрократией), купечеством, ремесленниками, крестьянами. Оно было кафолично, т. е. озаглавлено самодержавным царем как единым центром и главой народа и государства. Однако каждое сословие должно было строго заниматься своим делом, блюсти свою честь, не вмешиваясь в дела другого. В России исторически была создана имперская служебно-тягловая система, которая Петром III и Екатериной II стала разрушаться освобождением дворянства от обязательной службы при сохранении закрепощения крестьянского сословия.

Главной проблемой XIX века в России было создание не только вселенской империи по проекту Ф. И. Тютчева, но и новой системы общегосударственного всесословного служения и тягла, которая придала бы смысл деятельности всем сословиям и связала бы их в общеимперском межсословном балансе. Этот баланс не мог быть восстановлен простым освобождением крестьян даже на путях укрепления и культивирования крестьянской общины, о чем так радел А. С. Хомяков. Нужно было снова приставить к имперскому служению дворянское сословие.

А. С. Хомяков, следуя своим либеральным принципам и отрицая конструктивное имперское начало, преувеличивал значение общины, став одним из инициаторов ее исторического изучения. В принципе верным, но не достаточным было его представление об экономическом и нравственном значении общины: «Сохранение исконного обычая, право всех на собственность поземельную и право каждого на владение, нравственная связь между людьми и нравственное воспитание людей в смысле общественном посредством постоянного упражнения в суде и администрации мирской, при полной гласности и правах совести». Как-то А. С. Хомяков не замечал, что общинное самоуправление является для народа школой властвования. Простое множество общин еще не даст имперского единства. Оно должно быть связано между собой не только общесословными связями, но и, как теперь говорят, вертикалью имперского служения.

Разрывая народное тело и отделяя от него государство как некий чуждый элемент, некоторые славянофилы впадали в крайности, как, например, К. С. Аксаков со своим тезисом о том, что «русский народ есть народ не государственный, т. е. не стремящийся к государственной власти, не желающий для себя политических прав, не имеющий даже зародыша народного властолюбия»[288]288
  ЦГАОР. Ф. 109. Экземпляр записки с пометами Александра II.


[Закрыть]. Поэтому пусть правительство властвует, а народ живет своей неполитической жизнью, обладая зачем-то свободой слова и мнения. Записка К. С. Аксакова получила справедливую оценку в высших кругах как «пустые бредни». А. С. Хомяков был близок к этому взгляду, потому и к нему можно отнести отповедь И. С. Аксакову, данную Ю. Ф. Самариным, который занялся практическим государственным делом и познал внутреннее состояние России на практике:

Вы, литераторы и издатели газет или кандидаты на издатели, пожалуй, преклоняетесь перед законами филологии, а до законов сословного и общественного быта, финансовых и административных, Вам нет дела. Вы, кажется, дали себе слово игнорировать их, а чтобы подчас не смущала Вас совесть за такое сознательное невежество, Вы придумали для себя бессмысленную терминологию, которая от собственных Ваших глаз скрывает сущность дела.[289]289
  Письмо Ю. Самарина от 7.05.1861 // НИОР РГБ. Ф. Самариных. Ед. хр. 140. Л. 1.


[Закрыть]

Действительно, одним из существенных, но вполне объяснимых недостатков славянофилов было отсутствие у них работ по российскому праву. Этим должно было заниматься третируемое ими правительство, а не они, свободные мыслители. Поэтому у правоведа Д. А. Градовского вполне могло сложиться мнение об анархизме «политических астрологов»-славянофилов, учение которых – это «теория юридически бесформенного государства, государства по душе, государства, построенного на одних нравственных началах». К. Н. Леонтьев видел в идеале государства славянофилов «некий чрезвычайно оригинальный союз земских, в высшей степени демократических республик с государем во главе; государем, пожалуй, самодержавным в принципе, но лишенным почти всяких органов для исполнения его царской воли».

Учение А. С. Хомякова и согласных с его доктриной о власти концептуально разрушало и само дворянское сословие, и русский народ, чему способствовало противопоставление правительства и народа, к которому относилось и дворянство. Против вредного разрушительного противопоставления протестовал Ю. Ф. Самарин: «Дворянство и чиновничество – это не два сословия, не две среды, а одно и то же, один общественный орган, одно юридическое лицо. Пожалуй, можно в нем различать две стороны, но они так неразрывно связаны, что на практике не отделяются одна от другой, даже в частном быту»[290]290
  Самарин Ю. Ф. Соч. М., 1877–1911. Т. IV. С. 505.


[Закрыть].

Вместо практического участия в государственном строительстве А. С. Хомяков и большинство славянофилов стали критиками правительственных реформ, внедряя в общественное сознание разрушительные революционные принципы либерализма, которые логично привели к крушению Российской империи, разрушению сословного строя, свержению самодержавия и обезглавливанию русского народа, а теперь и к лишению его родной земли, права коренного народа, власти, социальной диссипации и вымиранию.

Тем не менее по-прежнему Российская империя как принцип, как судьба, как сверхзадача существует, а русский дух хотя бы в скрытой форме проникнут имперским сознанием. Отречение царя в 1917 году не стало отречением русского народа от самодержавия. Выдающийся русский правовед Н. А. Захаров еще в 1912 году писал провидчески:

Понятие о верховном главенстве царской власти росло веками, вот почему самодержавие можно вычеркнуть из основных законов, самодержец может от него отречься сам, но это будет актом односторонним; чтобы это понятие исчезло, необходимо изгладить еще его и из сознания народного, так как сознание народное в своем правообразующем движении всегда может восстановить пропущенное в тексте законов понятие. Лишь двусторонний отказ может изгладить понятие самодержавия в основном его смысле без всех атрибутов, приписываемых ему теорий, подчиненной идее западного абсолютизма.[291]291
  Захаров Н. А. Система русской государственной власти. М., 2002. С. 319


[Закрыть]

Таким образом, по воле народа и по благодати Божией еще и ныне возможен имперский синтез, строительство новой Российской империи.

На этом пути наследие А. С. Хомякова, как и других русских мыслителей, может быть ценно и поучительно. Но их заблуждения и ошибки не должны становиться нашими. Надо освободиться от ложной антитезы славянофилов и западников, духовно единых и единомысленных в своем революционном либерализме, которым, к сожалению, заражена и современная церковная иерархия. Для этого важно войти в историческую традицию Византийской империи и Предание Церкви.

Необходимо усвоить «гениальность свободы» творчества А. С. Хомякова, но только в рамках Предания и исторического мировоззрения, свободного послушания христианским заповедям, отказа от либерального самовластия. Его опыт показывает, что для богословия одного благочестия недостаточно. Нужно изучать Предание во всем его объеме, но не выдавать свои мнения за норму и истину в последней инстанции. По слову апостола Павла, должны выявиться искусные, но при общем единстве и согласии в главном. Нужно отказаться от сознательного невежества в истории Церкви, Византийской и Российской империи, а также от бессмысленной терминологии, чтобы не только самим понять, что происходит и произошло, но и донести это понимание до народа. Православному мыслителю дается благодать понимания сущего и божественных замыслов о мире и людях, как это было присуще А. С. Пушкину, Ф. И. Тютчеву и Ф. М. Достоевскому. Перед русскими людьми стоит сверхзадача возрождения Российской империи на обломках либерального деспотизма.