Текст книги "100 очерков о Петербурге. Северная столица глазами москвича"

Реконструкция шпиля колокольни Петропавловского собора

До 1953 года, когда было завершено здание Московского университета, шпиль колокольни Петропавловского собора был самым высоким сооружением в нашей стране. Его знают все, он стал одним из признанных символов нашего города, но, к сожалению, расстояние между известностью и осведомленностью часто бывает очень большим. И мы сегодня хотим рассказать, малоизвестную и очень непростую историю этого памятника.

Шпиль Петропавловской колокольни лишь на 20 лет моложе города, над которым он вознесся. На него обрушивались удары стихии, он ветшал, горел, ремонтировался, несколько раз перестраивался, «подрастая» во время этих перестроек – сначала с 112 до 117 метров, а свою нынешнюю высоту, 122,5 метра, приобрел лишь полтора столетия назад.

Он изображен в десятках, даже сотнях картин, гравюр, литографий, став важнейшей частью образа нашего города. В первые десятилетия своей истории Петербург, расположенный на низменной, ровной местности, создавал свой искусственный силуэт. Не только храмы (все без исключения), но и многие общественные здания (Конюшенный двор, Морской и Сухопутный госпитали на Выборгской стороне и многие другие) увенчивались «шпицами», создание которых требовало особой технологии и непростых навыков. Именно тогда появляется в Петербурге голландец, «шпицной мастер» Харман ван Более, один из самых уважаемых Петром строителей новой столицы. А рядом с ним русские мастера «смелой и опасной» работы: плотники Никита Герасимов и «польской нации» Федор Глатков участвовали в возведении над колокольней строившегося по проекту Доменико Трезини Петропавловского собора «шпица» в 1721 году. Любопытно, что в «доношении», поданом в Канцелярию от строений, Глатков писал, что он «имеет искусство в плотничной работе и смелость на высокое строение – ставить шпицы и обивать купола и показывать те плотничные работы».

Уже в 1730-е годы молодая российская столица приобрела своеобразный силуэт – более трех десятков высотных доминант создавали его. Шпиль Петропавловской колокольни первенствовал среди них.

В него не раз попадали разряды молний – в 1735,1748 годы, а в ночь на 30 апреля 1756 года мощным ударом молнии шпиц был разрушен. Деревянные конструкции сгорели, золоченая медная обшивка развалилась, падающие горящие бревна разрушили портал западного входа в собор, а колокола на колокольне расплавились.

Решение о восстановлении колокольни и шпица было принято императрицей Елизаветой на следующий день, но, как это слишком часто бывает в России, исполнение этого решения затянулось более чем на 15 лет. Вступившая на престол Екатерина II в августе 1766 года издает новый указ по этому поводу, но и тут дело двигается медленно. Лишь в 1773–1774 годы была восстановлена деревянная конструкция шпица, он был обит золоченными медными листами (на это ушло 2814 червонцев), а увенчивался шпиц шаром, над которым возвышался крест с намертво прикрепленной к нему фигурой летящего ангела – уже второго.

Фигура ангела. Рисунок Д. Трезини. 1722 год

Просуществовал он, однако, недолго, всего три года. 10 сентября 1777 года фигуру ангела «погнуло бурей», сопровождавшейся одним из самых разрушительных наводнений. После этого в 1778 году начались восстановительные работы: колокольня была одета в леса, бревенчатый каркас шпиля готовился на земле плотником Антоном Еремеевым, после чего плотницкая артель в составе 10 человек во главе с Михаилом Волковым и Гаврилой Петровым собирала остов шпица на высоте перед покрытием его золочеными медными листами. Именно тогда высота «высокого и сильного шпица» увеличилась на 5 метров, а на вершине его поднялся летящий ангел – уже третий по счету…

Прошло еще полвека. В 1828 и 1829 годы было замечено, что шпиль под ударами ветра накренился настолько, что угрожал падением. Тут появляется замечательная фигура 24-летнего ярославского крестьянина Петра Телушкина, работавшего в столице кровельщиком. Он предложил исправить поврежденного ангела без возведения лесов, вручную, используя для достижения верхней точки шпиля лишь им самим изобретенную систему веревок и блоков. О «подвиге молодечества», совершенном Петром Телушкиным осенью 1830 года, рассказано многократно, мы не станем повторятся.

К середине века конструкция шпица обветшала настолько, что крест покривился, и в 1852 году вопрос о том, что предпринять со шпилем, привлекает внимание нескольких ведомств и многих специалистов. Дело оказалось настолько серьезным, что решено было пойти на большие расходы для возведения лесов вокруг колокольни и шпиля, до самого его верха. Леса эти по проекту военного инженера Паукера соорудили летом 1855 года; они состояли из нескольких ярусов, причем каждый ярус имел обширную площадку, которую можно было использовать и при осмотре шпиля, и для монтажных работ.

Сразу после сооружения лесов создается одна за другой несколько авторитетных комиссий для осмотра состояния шпиля и решения его судьбы. Примечательно, что вслед за первой комиссий (ноябрь 1855 года), состоявшей из специалистов Инженерного департамента Военного министерства, вторая комиссия (апрель 1856 года) была архитектурной: зодчие К. Тон, А. Штакеншнейдер, А. Брюллов и Р. Желязевич должны были высказать свое мнение о реконструкции шпиля как объекта архитектурного.

Ремонт шпиля П. Телушкиным в 1830 году

В декабре того же года назначается новая комиссия, включающая виднейших специалистов Корпуса инженеров путей сообщения. Генерал Мельников, полковник Палибин и подполковник Журавский были теми выдающимися инженерами, которые принимали активнейшее участие в строительстве законченной за пять лет до того железнодорожной магистрали из Петербурга в Москву. Мельников был фактическим руководителей этого строительства, а Журавский – автором проекта уникального мостового перехода через знаменитый Веребьинский овраг (строительство железной дороги стало грандиозным инженерным полигоном, опыт, приобретенный на нем, пригодился и при реконструкции шпиля). Результаты осмотров, проведенных всеми комиссиями, были таковы: деревянная конструкция шпица обветшала, вызвав слабину некоторых важных частей; хотя бревна, составляющие каркас шпица – отличного качества, их прочность была ослаблена и высыханием дерева за 80 лет, и тем, что из-за небрежности обшивки шпиля во многих медных листах образовались трещины, дыры, через которые проникала влага, вызывающая гниение дерева; с некоторых листов обшивки сошла позолота.

С. Галактионов по рисунку П. Свиньина. Вид Петропавловской крепости с Невы. 1816 год

Комиссии сочли возможным укрепить, частично заменив, некоторые детали конструкции; при этом подчеркивалось, что гарантии прочности и долговечности быть не может. В итоге рекомендовалась полная перестройка, капитальная реконструкция шпица, тем более что эта задача облегчалась наличием лесов.

Проект реконструкции шпиля поручили составить выдающемуся русскому инженеру 36-летнему Дмитрию Ивановичу Журавскому (1821–1891); он представил свой проект уже в марте 1858 года.

Проект Журавского – выдающееся произведение отечественной инженерной мысли. Он оригинален, технологичен, экономичен и основан на сложнейших расчетах, которые вместе с Журавским делал штабс-капитан-инженер Рехневский, ближайший сотрудник Журавского в этой работе.

В проекте шпиц «подрос» еще на 5,5 метра, приобретя свою нынешнюю высоту. Это диктовалось не инженерными, а эстетическими, архитектурными соображениями. Автор проекта и консультанты-зодчие считали, что такое увеличение высоты придаст шпилю больше изящества и легкости.

Проект реконструкции предусматривал четырехкратный запас прочности даже при ураганных порывах ветра. Металлическая конструкция обеспечивала и долговечность, и безопасность от огня, и возможность регулировки металлических связей и колец, и, наконец, доступность любого участка металлического каркаса для систематического наблюдения, профилактики и регулировки – внутри конструкции создавался внутренний ход с винтовой лестницей.

Реконструкция шпиля проводилась по трем основным направлениям: сооружение металлического каркаса, облицовка его золочеными медными листами и разработка конструкции фигуры ангела, венчающей шпиль.

Д. Журавский. Проект реконструкции шпиля

Все детали металлических конструкций (стропила, ребра, связи, кольца, раскосы, болты) общим весом 56 тонн исполнялись далеко от столицы, на Боткинских казенных заводах на берегу Камы. Руководили этим работами штабс-капитан Рехневский, «горный кондуктор» Девятов и старший мастер Зорин. Значение этого заказа подчеркивалось тем, что заводские рабочие помимо положенного им казенного содержания получали за выполненную работу дополнительную оплату, в 4–5 раз превышавшую размер их основного заработка. Работы на Боткинском заводе был окончены к 1 мая 1858 года, заняв всего несколько месяцев. Уже к концу мая детали конструкции доставили в столицу и разместили у подножия колокольни, на площади, превратившейся в строительную площадку. Сборка конструкции заняла всего шесть месяцев!..

Фигура ангела на шпиле – уже четвертая – впервые стала подвижной, вращаясь вокруг опорного стержня. Не следует думать, что это продиктовано стремлением использовать фигуру как флюгер. «Парусность» фигуры достаточно велика, чтобы ее подвижность способствовала прочности всей конструкции. Новая фигура ангела состояла из нескольких элементов, изготовленных из золоченой листовой меди и соединенных медными болтами; голова, руки и ноги фигуры были выполнены вошедшим в те времена в моду методом гальванопластики. Новые очертания фигуры ангела и ее подвижность требовали очень точного расчета центра тяжести: он находился на оси стержня, который фигуру держал и проходил в самой ее плоскости.

Фигура ангела. Современное фото

Медные листы, которыми покрывался шпиль, золотились сусальным золотом, полученным из казенных запасов с Монетного двора. Золочению подвергались также и детали крепления этих медных листов. Работа была серьезной, ответственной и опиралась на многочисленные предварительные пробы и опыты.

Одновременно была вновь отстроена в кирпиче часть здания колокольни от нижнего ее купола. На нее опиралась металлическая конструкция шпиля.

30 ноября 1858 года колокольня Петропавловского собора, увенчанная новым шпилем, была освящена. Все работы заняли полтора года, а наиболее интенсивная их часть уложилась всего лишь в полгода. Ничего не скажешь, работать наши предки умели…

С тех прошло 144 года, почти полтора столетия. Колокольня и шпиль над ней неоднократно ремонтировались, реставрировались. Особый период в истории шпиля – годы ленинградской блокады, когда мой друг, замечательный человек и почетный гражданин Петербурга Михаил Бобров, в те годы 19-летний альпинист, маскировал шпиль, а потом сам же эту маскировку снимал.

И стоит, парит над городом устремленный в небо и как будто прорезающий его великолепный «шпиц», увенчанный фигурой ангела, в котором многие из горожан склонны видеть ангела-хранителя нашего города.

Первое марта 1881 года

В третьем часу дня 1 марта 1881 года, в первое весеннее воскресенье, в центре российской столицы прогремели два взрыва. Вторым смертельно ранило императора Александра II, только что отмерившего 26-й год своего пребывания на престоле. Покушение произошло ровно через 20 лет после провозглашения Манифеста об освобождении крестьян. Это был конец продолжавшейся 15 лет, начатой с выстрела Дмитрия Каракозова «охоты» на царя, на долю которого выпал переход России в новое, буржуазное социальное измерение. Убийство Александра II надолго поставило Россию перед рядом тяжелых проблем.

Покушение на Александра II – не первое в истории России крупное политическое убийство. Да и вообще XIX – начало XX века были трагическими для царствующей династии: из шести императоров, от Павла I до Николая II, трое умерли насильственной смертью, а причины смерти двоих, Александра I и Николая I, до сих пор остаются загадкой.

О событии 1 марта мы узнаем из многих источников – от официального сообщения до многочисленных рассказов свидетелей. В свидетельствах этих много расхождений в деталях: случайные очевидцы по-разному увидели и описали то, что произошло в течение всего лишь нескольких минут.

В кратком изложении сюжет таков: император после присутствия в Михайловском манеже (нынешний Зимний стадион) на разводе гвардейских Резервного полка и Саперного батальона ненадолго заехал в расположенный по соседству Михайловский дворец и около 14.30 выехал оттуда в открытой карете, сопровождаемой шестью верховыми казаками. На углу Инженерной и набережной Екатерининского канала царский экипаж с кучерами Фролом и Кузьмой Мачневым был встречен караулом моряков.

От угла Инженерной до места трагедии оставалось несколько десятков метров. Первую бомбу бросил стоявший возле тротуара вдоль решетки канала 20-летний Николай Рысаков, мещанин Белозерского уезда, студент Горного института, народоволец. Осколками бомбы убило одного из казаков конвоя, ранило казака, сидевшего рядом с кучером, смертельно ранило пробегавшего по пустынной набережной шестнадцатилетнего мальчика, разносчика из мясной лавки, и офицера. Царь вышел из кареты через левую дверцу и направился вдоль решетки канала к схваченному бомбометателю; по одной версии, он обратился к Рысакову с вопросом, по другой не сказал ничего и, взглянув на объятого ужасом молодого человека, пошел обратно к карете. И в этот момент прогремел второй взрыв. Между взрывами бомб, брошенных Рысаковым и 25-летним бывшим студентом Технологического института народовольцем Игнатием Гриневицким, прошло не более трех минут.

Последствия этого взрыва оказались ужасны: император лежал на тротуаре у решетки канала, истекая кровью, самого Гриневицкого смертельно ранили осколки. Взрыв был столь силен, что в зданиях на Конюшенной площади из окон вылетели стекла.

Карета была разбита, и царя положили в находившиеся рядом сани полицеймейстера Дворжицкого. Через Конюшенную площадь по набережной Мойки, через Певческий мост сани направились к Зимнему дворцу, где истекающего кровью царя внес в подъезд и донес до кровати дворцовый истопник Пётр Котов.

А. Бальдигер. Покушение на Александра II

Врачи, осмотревшие царя во дворце (лейб-медик Боткин и гофмедик Маркус), констатировали: «Голени раздроблены настолько, что представляют собою бесформенную массу; кости обеих ног переломаны; повреждение признано безусловно смертельным».

В 15.15, менее чем через час после взрыва, Александр II скончался в своем кабинете. Закончилась очень важная в истории России эпоха монархического либерализма и буржуазных реформ. Эпоха, когда перед Россией встал вопрос о том, искать ли свой, особенный, путь развития капиталистических отношений или следовать «универсальной» модели… Впрочем, есть ли такая универсальная модель?..

Существуют сведения, что в этот день на рабочем столе Александра II лежал один из проектов Конституции. Был ли он, что заключал в себе, куда девался – неведомо. Зато покушение на царя вызвало в стране мощную антитеррористическую кампанию, не только насаждаемую консерваторами, но и приобретавшую признаки террора уже со стороны государства. Антитеррор лишен созидательной идеи, он не обозначает пути развития, лишен вектора развития.

Потрясенная случившимся страна с восторгом и надеждой встретила нового императора. Тринадцать с половиной лет стоял во главе России Александр III, возгласивший и проводивший политику российского национализма и имперской стабильности.

Одним из новых символов этой политики стали грандиозные надгробия, установленные в Петропавловском соборе на могилах отца и матери Александра III. Монолиты из яшмы и орлеца должны были утверждать идею монолитности империи. Но проблемы, порожденные этой идеей, достались в наследство сыну Александра III…

Неизвестный художник. Покушение на Александра II. 1882 год

2 марта 1881 года Александр III принес присягу. На следующий день тело убитого императора перенесли из кабинета, в котором он умер, в Большой собор Зимнего дворца. 7 марта в 11 часов утра, после сигнального выстрела с крепости и колокольного перезвона всех столичных храмов погребальная процессия двинулась из дворца в Петропавловский собор: по набережной до Николаевского моста, через мост к Академии художеств, по 1-й линии и через Тучков мост, по Александровскому (ныне Добролюбова) проспекту, по Кронверкскому проспекту в крепость. Здесь гроб установили на высокий катафалк, устроенный в центре собора.

А работы по устройству могилы начали 2 марта. Место определили близ северной стены в центральной части собора, рядом с беломраморными надгробиями умершего еще в 1865 года сына Александра II Николая и скончавшейся за девять месяцев до мужа императрицы Марии Александровны.

Контракт на проведение работ заключили со скульптором и «мраморного дела мастером» Грациозо Бота; его работникам предстояло разобрать в соборе участок пола и фундамент под ним, вырыть яму для могилы, выстлать дно могилы мраморными плитами, а стены – цокольным камнем. После погружения в могилу медного ковчега, запертого на два замка и заключавшего в себе гроб, надлежало засыпать пространство могилы мраморной крошкой, свести над могилой кирпичный свод, а над ним уложить вровень с полом большую мраморную плиту Сорок рабочих занимались этим делом, наблюдал за работами архитектор Пуаро. Погребение Александра II состоялось 15 марта. Вокруг могилы и в окне собора установили витрины для венков.

А уже на следующий день с Г. Бота был заключен контракт на изготовление в месячный срок надгробия из плит белого мрамора «подобно существующим прочим гробницам».

Прошло пять лет. 5 июня 1886 года император Александр III с семьей посетил Петергофскую гранильную фабрику, принадлежавшую Придворному ведомству. Начало ей было положено еще в 1725 году устройством «полировальной мельницы». Фабрика специализировалась на художественной обработке природного цветного камня (нефрит, яшма, малахит и т. п.) и изготовлению из него уникальных изделий, отделанных золотом, резьбой, эмалью. Великолепные мастера, работавшие на фабрике, стремились в каждом изделии выявить природные свойства камня, его естественную красоту.

Вероятно, во время императорского посещения фабрики, после осмотра ее уникальных изделий и возникла у Александра III мысль о замене обычных беломраморных надгробий над могилами его родителей в Петропавловском соборе особыми надгробиями, исполненными из огромных монолитов природного цветного камня. Руководителем этой работы, растянувшейся на 18 с половиной лет, будет только что назначенный директором фабрики (до этого он в течение 13 лет работал здесь архитектором) Андрей Леонтьевич Гунн (1841–1924). Но надгробия – творения не одного человека, составившего общий проект, а большого творческого и трудового коллектива, насчитывающего более двух десятков человек: художников, скульпторов, модельеров, формовщиков, резчиков, форматоров, механиков.

В августе 1887 года Министерство двора поручило Андрею Гунну «составление проекта надгробий»; ему помогали художники Порфиров, Ершов, Величко. Решено было стилизовать надгробия, их форму, орнаментальные украшения, кресты под византийскую традицию, представленную в таких образцах, как саркофаг святой Ирины в Константинополе и саркофаг Ярослава Мудрого в киевском Софийском соборе.

К весне 1888 года рисунки будущих надгробий были исполнены и 21 мая их утвердил император. А еще в марте решался вопрос о выборе типа камня для надгробий: монолиты зеленоволнистой яшмы и розового с прожилками орлеца из Ревненских каменоломен (Колыванский горный округ в Бийском уезде на Алтае) должны быть «вчерне» обработаны на месте, а затем доставлены в Петергоф, где предстояло произвести их окончательную отделку (яшмовый монолит, подобранный для надгробия Александра II, весил немногим более 13 тонн, монолит орлеца – 11,5 тонны).

В документах отмечалось, что на Петергофской гранильной фабрике «такие громоздкие произведения будут отделываться в первый раз». Летом 1888 года началось формирование коллектива, исполнившего эту работу. Уже к осени этого года художник П. Кудрявцев с помощью токаря Александра Шутова и столяра Дмитрия Богданова изготовили малую модель будущих надгробий. После внесения в нее исправлений приступили к изготовлению моделей в натуральную величину; эта работу окончили к весне 1891 года. Одновременно строилось новое фабричное здание для приемки и обработки монолитов.

Оба монолита доставили по железной дороге из Екатеринбурга на станцию Старый Петергоф 4 августа 1889 года, а 18 августа переместили на территорию гранильной фабрики. Одновременно в фабричном корпусе ведутся работы по укреплению пола под монолиты, закупаются пилы, лесные припасы, металлические инструменты. Император, посетив фабрику и осмотрев модели, высказал свои замечания.

Надгробия Александра II и Марии Александровны в Петропавловском соборе

В ноябре-декабре 1889 года монолиты переместили с улицы в фабричный корпус; операция эта заняла 18 дней. В ноябре мастер Алексей Богданов приступает к шлифовке монолитов.

К лету 1891 года мастер Матвей Леонтьев и охтинский мещанин Василий Самодуров заканчивают работу по изготовлению натурной модели надгробий; скульптор Пётр Дылев исполняет все ее скульптурные элементы (крест, надписи и пр.), а художник С. Садиков окрашивает модели под цвет яшмы и орлеца. Когда 5 июня Александр III вновь посетил гранильную фабрику, было обращено «особое внимание на монолиты, заготовленные для гробниц… и на вновь изготовленную модель для них»

В 1892 года оба монолита распилили и началась их усиленная шлифовка с использованием наждака и алмазов. Работы велись ежедневно в две смены, по 7 часов каждая, и продолжались в течение нескольких лет. Любопытны следующие данные: за 1894–1897 годы на шлифовку монолита из орлеца ушло более 76 пудов наждачного порошка, а на яшмовый монолит – почти 130 пудов. За алмазы в эти же годы уплачено 537 рублей.

Об объеме рабочего труда при обработке монолитов свидетельствует то, что оплата за него составила 63 % всех расходов на изготовление надгробий, а в отдельные годы достигала 95 %; с 1899 года основные расходы шли по этой статье…

К 15 ноября 1904 года полностью завершили работы по саркофагу императрицы Марии Александровны из розового орлеца; надгробие из яшмы отделали в январе 1905 года. На заключительном этапе работы возглавлял главный мастер Павел Андреевич Ивачев.

Еще в конце декабря 1904 года в столице решается вопрос о перевозке надгробий из Петергофа на санях, до наступления весны. На фабрику «для осмотра к перевозке» приезжает «мраморных дел мастер» Павел Меняев. Заключается договор на перевозку. Но в столице неспокойно, и 26 февраля высочайшее повевается отложить перевозку и установку надгробий…

Так прошел нелегкий 1905 год. 3 января 1906 года последовало разрешение Николая II о доставке по зимнему пути надгробий в Петербург. На фабрике началась «укупорка саркофагов» в деревянные футляры: мастера из крестьян, с которыми заключили контракт на эту работу, на фабрику не явились, и дело это пришлось выполнять мастерам гранильной фабрики Николаю Морину и Александру Сельянову; они же руководили состоявшейся 17 января 1906 года перевозкой монолитов по маршруту: Петергофское шоссе – Нарвский проспект – Екатерингофский проспект – набережная Фонтанки – Забалканский (Московский) проспект – Сенная площадь– Садовая – Марсово поле – Троицкий мост – Иоановские ворота крепости.

К этому времени архитектор Николай Стукалкин уже закончил в Петропавловском соборе работы по разборке прежних беломраморных надгробий и подготовке площадки для новых. Андрей Гунн руководил их установкой, занявшей неделю и завершившейся к 23 января, когда новые надгробия были освящены.

Так завершилась эта грандиозная работа, занявшая более 18 лет и стоившая 117 тысяч 788 рублей. Прекрасные надгробия-монолиты, создание которых началось еще в годы политической стабильности империи, символом которой они задумывались, устанавливались в дни революции, потрясшей Россию, на фоне разгула террора, охватившего страну в первые годы XX века.

Сегодня они выделяются среди окружающих их надгробий в Петропавловском соборе своими размерами, ценностью материала, нестандартной формой и орнаментом. Они уже не воспринимаются как элемент того культа, который был создан вокруг личности и деяний императора Александра II, как символ незыблемого могущества империи. Но утрата этой части их назначения не принижает их выдающейся художественной и мемориальной ценности.

Остается добавить, что подробная история создания надгробий Александра II и Марии Александровны изложена впервые.