Текст книги "100 очерков о Петербурге. Северная столица глазами москвича"

Взрыв в Зимнем дворце

Вечер 5 февраля 1880 года был морозным, столбик термометра опустился до 14 градусов, и местность вокруг Зимнего дворца – площадь и набережная – ив обычное время не очень многолюдная, выглядела совсем пустынной. В 6 часов 20 минут вечера центр столицы и России потряс грохот мощного взрыва – одного из самых кровавых, но не первого и, к сожалению, далеко не последнего в дореволюционной истории нашей страны.

Следует отметить, что Александр II был единственным российским императором в XIX веке, считавшим именно Зимний дворец своей главной резиденцией и местом проживания своего семейства. Дворец был огромен – по площади, по числу парадных зал, жилых комнат и служебных помещений, по числу окон и дверей, по обилию самого разнообразного имущества – от коронных драгоценностей до огромных запасов вин в погребах и дровяных сараев и каморок, заваленных всяким хламом. Население дворца насчитывало более трех тысяч человек: царское семейство, высшие придворные чины, фрейлины – и огромная обслуга: лакеи и повара, истопники и рабочие разных специальностей – все, кто обеспечивал жизнедеятельность дворца не только как императорской резиденции, но и как огромного хозяйственного организма.

…День пятого февраля протекал во дворце, как обычно, ничего особенного не предстояло. В караул в этот день заступили солдаты лейб-гвардии Финляндского полка, прибывшие во дворец из своих казарм, находившихся на Васильевском острове рядом с Горным институтом. Полковник Строев принял команду над караулом, и 30 гвардейцев, получив пароль «Верное», разошлись по 21 внутреннему посту в разных частях дворца. Сменный караул расположился в помещениях кордегардии и Главной гауптвахты, находившихся по соседству, по обе стороны крыльца, выходившего из Светлого коридора первого этажа во двор.

Сегодня множество посетителей Эрмитажа проходят по дворцовым коридорам и залам, даже не подозревая о том, что находятся в тех самых местах, где почти 123 года назад произошла ужасная трагедия. Под Светлым коридором, под вестибюлем перед крыльцом во двор, под помещениями бывших кардигардии и гауптвахты располагалась особая часть дворца, примыкавшая к его парадным помещениям, но бывшая частной территорией семейства Александра II. От ротонды и Арабской столовой тянется, прорезая западный фасад дворца, Темный коридор. Комнаты вдоль него, обращенные к Адмиралтейству, – личные покои Александра II (с июля до октября 1917 года в них располагался А.Ф. Керенский); по другую сторону коридора располагалась обращенная 17 окнами во двор анфилада комнат, в которых жили сыновья императора, великие князья (эта часть дворца называлась 3-й Запасной половиной). Далее, там, где кончался Темный коридор, находились личные покои императрицы Марии Александровны, включая великолепный Белый зал (поэтому выходящие на Дворцовую площадь Октябрьский подъезд и лестница в те времена назывались подъездом и лестницей Ее Величества).

Столовых в этой части дворца было несколько: Малая Помпейская (та, в которой будет арестовано Временное правительство), Арабская и Большая столовая, обращенная в сторону двора и находившаяся в южном конце 3-й Запасной половины, непосредственно над помещением кордегардии.

А под кардегардией, в подвальном этаже дворца, рядом с уборной для караульных солдат, находилась комната, где, как и во многих других помещениях этого этажа, жили рабочие из дворцовой обслуги. Три столяра, среди которых был и поступивший на службу в Зимний дворец в сентябре 1879 года молодой, красивый, грамотный, очень располагающий к себе и великолепно владевший столярным мастерством рабочий, именовавшийся Степаном Батышкиным.

Паспорт у него был поддельный, хотя подлинное имя проживавшего по нему человека совпадало с указанным в паспорте. Но истинная фамилия его – иная: Халтурин. Степан Николаевич Халтурин – пролетарий из крестьян, несомненно, высокоодаренный, высоконравственный и убежденный человек. Член подпольной партии «Народная воля», яростный сторонник индивидуального террора, пользовавшийся особым доверием лидера народовольцев Александра Желябова.

Поступление Халтурина во дворец на должность столяра, его отличная профессиональная работа, обратившая на него уважительное внимание начальства, – все это составляло часть плана террористического акта, к осуществлению которого «столяр Батышов» готовился почти три месяца. Жившие во дворце рабочие в свободное время беспрепятственно входили и выходили в город. Халтурин после своих частых отлучек непременно возвращался с небольшими порциями изготовленного в подпольной мастерской «Народной воли» динамита. Довольно скоро в большом сундуке, стоявшем под его койкой, набралось такое количество взрывчатого вещества, которого стало достаточно для производства мощнейшего взрыва. Замысел был невероятно дерзким: взрыв должен иметь такую силу, чтобы разрушить каменные своды подвального помещения и мощный свод, отделявший кордегардию от находившейся над ней императорской семейной столовой. Наиболее удачным моментом для этого акта Халтурин считал время обеда, когда в столовой будет находиться вся царская семья; распорядок дня соблюдался неукоснительно – обед начинался в 18 часов. Халтурин назначил время взрыва на 18 часов 20 минут. Подготовив все, он, заблаговременно пригласив своих сожителей «погулять», покинул каморку, зная, что больше сюда не вернется.

…Наступил вечер 5 февраля. В помещениях дворца зажглись освещавшие их сотни газовых рожков (всего лишь за год с небольшим до того, 1–3 декабря 1878 года, капитан 2-го ранга Воеводский проводил в Зимнем дворце первые опыты электрического освещения «по системе господина Яблочкова»). В столовой все было готово к обеду императорской семьи. Срок начала обеда миновал, но обедающие еще запаздывали: императрица недомогала, а император поджидал гостей – прибывшего в Петербург гессенского принца Александра с сыном. Лакей Михаил Коровяков стоял близ накрытого стола, глядя на двери столовой и ожидая появления хозяев дворца. Двое дверей открылись одновременно, в проеме одних показались царь и гости, через другие входили члены императорского семейства.

И в этот момент раздался оглушительный взрыв. Пол в столовой вздыбился и осел, проваливаясь сквозь разрушенные своды, отделявшие столовую от первого этажа, погребая среди кирпичных обломков столы, посуду (позднее паркет в этом и соседних помещениях пришлось восстанавливать на площади в 260 кв. м).

Столовая Зимнего дворца после взрывы. Фотография конца XIX века

Лакея Коровякова ранили, больше во втором этаже никто не пострадал. Но во дворце наступила темнота, сквозь множество разбитых окон в парадные залы и жилые комнаты ворвался морозный воздух: позднее в окна помещений третьей запасной половины было вставлено 350 стекол, в окна Гербового зала – 200, Петровского – 73, Большого Фельдмаршалского – 45, а в окна Помпейской галереи – 230 стекол; растения, находившиеся в Помпейском садике, погибли от мороза. В гостиных, кабинетах и опочивальнях 3-й Запасной половины были повреждены не только рамы и стекла окон, но и карнизы, обои, и висевшие на стенах картины.

А в первом этаже, в помещении кордегардии, в полу образовалась дыра величиной в три четверти площади этого обширного помещения. Из тучи кирпичной пыли раздавались стоны раненых солдат; те, кто не пострадал от взрыва, выбежали в вестибюль, схватив ружья, ибо не понимали, что произошло; таких оказалось не более 15 человек.

Во дворце царил переполох. Десятки людей бегали по темным, мгновенно выстуженным помещениям; одни говорили о взорванной мине, другие – о взрыве газа. В караул срочно вызвали пополнение из расположенных ближе всех ко дворцу гвардейских Преображенского и Павловского полков. Через некоторое время, однако, паника улеглась: выяснилось, что никто из царской семьи не пострадал – они ушли в неповрежденные личные покои императора. Но вот среди солдат Финляндского полка потери оказались велики: 8 убитых (еще 2 трупа обнаружили на следующий день) и 32 раненых (среди них 10 тяжело), их срочно отправили в больницу Конюшенного ведомства на Малой Конюшенной улице и в лазарет лейб-гвардии Конного полка.

Памятник жертвам взрыва на Смоленском кладбище

А на площади перед дворцом, несмотря на позднее время и морозную погоду, начали собираться толпы петербуржцев. Возбуждение было всеобщим. Газета «Новое время» засвидетельствует: «На площади в народе считают, что взрыв – покушение силы, которую не могут уловить, и она решается пробраться в самый дворец».

Назначенная 9 февраля Особая комиссия для осмотра дворца и «обсуждения мер к отвращению возможности нового несчастья подобного рода» выявила грубейшие упущения в системе охраны Зимнего дворца. Принимается ряд серьезных мер по улучшению охраны, ужесточению правил принятия на работу и надзора за проводимыми работами: отныне на службу во дворец принимались люди, у которых не только проверялась подлинность паспорта и наличие удостоверения о прописке на жительство в Петербурге, но и «только люди известные и благонамеренные с предварительными справками об их благонадежности».

А Степан Халтурин бесследно исчез из столицы. Вскоре он объявится как один из руководителей «Северного союза русских рабочих», будет арестован в связи с террористическим актом на юге России и казнен в марте 1882 года – при этом его причастность к взрыву в Зимнем дворце так и останется тайной для властей…

Итог этого акта: десять убитых солдат, уроженцев разных губерний России (их похоронили 8 февраля на Смоленском кладбище), и 43 раненых. Взрыв в Зимнем дворце был одним из самых страшных по числу жертв террористических актов в истории России.

Это было предпоследнее покушение на императора Александра II: от первого покушения его отделяют 14 лет, а до первомартовской трагедии оставалось чуть больше года. В течение долгого времени в нашей стране героизировали, поднимали на щит террористов-народовольцев и среди них Степана Халтурина – людей, безусловно, незаурядных, но преданных извращенной идее. Вспомним хотя бы, сколько десятилетий ближайшая к Зимнему дворцу Миллионная улица носила имя Халтурина – в память о взрыве в Зимнем дворце. Приходиться так подробно рассказывать об этом событии потому, что тема террора стала сегодня, к сожалению, очень актуальной. Тема, впрочем, не новая: террор – одна из древнейших подробностей человеческой истории, один из величайших пороков человечества, страшнейших его грехов. Сегодня террор утратил свой индивидуальный характер, свою «адресность», смысл мести – он стал средством устрашения множества людей.

Очень печально признавать, но через историю России, и в первую очередь через историю нашего города, проходит целая серия потрясших жизнь страны террористических актов, память о которых наполняет наши сердца чувством горечи и стыда…

Штурм Зимнего

Но тень

боролась,

спутав лапы,

И лап

никто

не разжимал.

Не выдержав

молчанья,

сдавался слабый…

И долго

длилось

это молчанье,

Молчанье надежд

и молчанье

отчаяния…

В. Маяковский. «Хорошо». 1927 год

Событие, которое явилось знаковым, ключевым для обозначения крупнейшего поворота в российской и мировой истории XX века. Еще недавно его принято было называть «началом новой эры».

О том, что происходило в среду 25 октября 1917 года вокруг Зимнего дворца и в нем самом, рассказывают тысячи сочинений – серьезные исследования историков, мемуары участников, школьные учебники. Об этом – романы и стихи, живописные полотна и кинофильмы, оперы, пьесы и песни. На протяжении нескольких десятилетий в массовое сознание настойчиво внедрялся миф о героическом штурме Зимнего, последней «цитадели» буржуазного Временного правительства, об упорных боях за него, о матросах и красноармейцах, бегущих по залитой неровным огнем прожекторов Дворцовой площади и карабкающихся по высокой кованой решетке дворцовых ворот…

На самом деле все происходило иначе. Не было победного, громового «ура!», всколыхнувшего ночную площадь. «Не было, – как писал выдающийся ленинградский историк профессор Виталий Старцев, – частой стрельбы из бегущих рядов, и не косили их пулеметы из-за гигантской дровяной баррикады, не несли штурмующие красных знамен. Все было гораздо проще».

Штурма в строгом военном значении этого слова не было. Не было единой, четко спланированной, из одного центра руководимой и по общим правилам осуществленной боевой операции. Революционно настроенные солдаты, кронштадтские матросы и петроградские красногвардейцы вошли в Зимний в разное время и с разных сторон. И не потребовалось массового героизма, чтобы преодолеть слабое, разрозненное и короткое сопротивление дворцового «гарнизона», состоявшего из неопытных, необстрелянных, плохо подготовленных юнкеров, неуверенных ни в себе, ни в деле, которое их призывали защищать. Деморализованных и к тому же голодных…

Охранявший ранее Временное правительство в Зимнем дворце караул ушел еще раньше. Впрочем, и он был тоже не очень ненадежен: полки, носившие имена прославленных гвардейских частей, являлись «резервными, запасными» (кадровый состав погиб на фронте) и комплектовались из неопытных новобранцев. Керенский за несколько дней до падения своего правительства призвал на защиту Зимнего юнцов из разных юнкерских училищ: 2-й Ораниенбаумской школы прапорщиков, Гатчинской и Петергофской школ прапорщиков, Петроградской школы подготовки прапорщиков инженерных войск и пр. Вечером 25 октября дворец покинули юнкеры Михайловского артиллерийского училища (забрав с собой «свои» орудия), в 22.15 – «ударницы», полурота 1-го Петроградского женского батальона Марии Бочкаревой («батальон смерти»). А когда из дворца ушли юнкера Ораниенбаумской и Петергофской школ, число его «защитников» сократилось до 450–500 человек при двух орудиях, стрелявших шрапнелью и предназначенных в основном для уличного боя, и броневике «Ахтырец», стоявшем, как и эти орудия, у главных ворот дворца, и при нескольких пулеметах.

Отряды атакующих насчитывали около 11 тысяч человек: 11 рот гвардейских Павловского и Кексгольмского полков, моряки Гвардейского и 2-го Балтийского флотских экипажей, матросы кронштадских Минной и Машинной школ, экипажи «Авроры» и других кораблей, пришедших в столицу, отряды Красной гвардии Петроградского, Выборгского, Рождественского, Невского, 2-го Городского (нынешний Адмиралтейский) и других районов столицы…

Красивой легендой представляется нам все, что мы знаем о «залпе» крейсера «Аврора», стоявшего на якоре перед Николаевским (ныне – Благовещенским) мостом близ правого, Васильевского берега. Во-первых, вряд ли можно назвать «залпом» единственный холостой выстрел из бакового орудия крейсера – тем более что выстрел этот не только не стал сигналом к «штурму», но, наоборот, после него последовала почти часовая передышка в действиях атакующих.

Не было и интенсивного артиллерийского обстрела Зимнего дворца; сделаны не более 40 выстрелов (в основном холостыми) из двух захваченных красногвардейцами у юнкеров Михайловского училища и установленных по углам Арки Главного штаба 3-дюймовых орудий и из орудий (3-и 6-дюймовых), находившихся в крепости и стрелявших через Неву. В обстреле участвовали «полуденная» сигнальная пушка, стоявшая на стене у Нарышкина бастиона, и несколько орудий образца 1867 года(!), притащенных вручную из Кронверка и установленных на приплеске пляжа у крепостных стен… Не случайно так незначительны были разрушения, причиненные дворцу артиллерийскими снарядами: поврежден центральный зал 2-го этажа – снаряд влетел в окно над балконом, сбита штукатурка со стены у левого подъезда и разбиты несколько помещений в 3-м этаже северо-западного ризалита, где располагались личные покои Александра III и его супруги…

И распущенные сразу после событий слухи о разрушении и разорении Зимнего дворца, о тотальном разграблении и варварском уничтожении «царского добра» – тоже, мягко говоря, преувеличены. «Океан лжи», разлившийся сразу после событий, имел слишком явную политическую подоплеку. И в ответ на прозвучавшее в городской думе заявление депутата-эсера С. Постникова о том, что революционными войсками «в Зимнем дворце было разграблено и серебро, и золото – словом, ВСЕ ценности, которые там хранились», команда «Авроры» вынуждена была уже 27 октября обратиться с опровержением «Ко всем честным гражданам Петрограда»…

Да и распространенная версия о низложении и аресте в Зимнем дворце буржуазного Временного правительства – тоже в определенной степени натяжка. Широко распространено мнение, что это было правительство «министров-капиталистов». На самом деле логика революционного процесса, кризисы Временного правительства (в апреле, июне, июле и сентябре) «вымыли» из его состава большую часть представителей крупной буржуазии и ее партий; в последнем составе правительства в абсолютном большинстве были «министры-социалисты» – эсеры и меньшевики. В Зимнем арестовали лишь часть министров, среди них – несколько видных ученых, занимавших министерские посты: выдающийся мостостроитель Александр Ливеровский, биохимик Сергей Салазкин, экономисты Михаил Бернацкий и Семен Маслов…

…Сегодняшнему посетителю Эрмитажа, проходящему по анфиладе роскошных дворцовых зал, трудно представить, каким был Зимний в те осенние дни 17-го. Давно уже переставший быть главной императорской резиденцией, огромный дворец (1050 помещений общей площадью более 43 тысяч кв. м, 1235 окон и 1296 дверей) был запущен, нес на себе отпечаток общего неустройства и разброда, переживаемого страной. В первые недели войны в его парадных залах (Невская анфилада и другие помещения) располагался лазарет на 1000 раненых. Большая часть художественного имущества собрана на складах в особых помещениях. Эрмитажные коллекции и главные дворцовые ценности в несколько приемов летом 1914 и осенью 1917 гг. эвакуировали в Москву – залы были пусты.

Особенно опасным для дворца как историко-художественного памятника исключительного значения был переезд с 11 июля 1917 года Керенского и аппарата Временного правительства в Зимний. Парадные залы, выходящие окнами на Дворцовую, стали казармой охраны, в личных покоях Александра II, обращенных к Адмиралтейству, «дислоцировалась» канцелярия самого «министра-председателя», занявшего для жилья комнаты Александра III в третьем этаже дворца. И десятки разных «установлений» работали в бывшей царской резиденции: Художественно-историческая комиссия, Чрезвычайная следственная комиссия и другие.

Толпы людей целыми днями бродили по дворцовым помещениям, многие из бывших высокопоставленных придворных и дворцовых служащих здесь жили. Дворец полностью утратил свой былой блеск, и Владимир Маяковский, говоря при описании «штурма» о «бархатных залах» и «раскатистых коридорах», ошибался: ценные обои и гобелены со стен были убраны или содраны, а коридоры – перегорожены деревянными стенками…

Через две недели после взятия Зимнего Лариса Рейснер писала: «В дом Растрелли въехал Александр Керенский. Лучшие комнаты, самые строгие музейные залы он занял под бюро печати, канцелярию. Все осталось нетронутым, но все затерто, закурено, зашарпано… Караул меняли чуть ли не каждый день, и каждый новый отряд хозяйничал по-своему. Грязные тюфяки на полу, продырявленные картины, бутылки и бутылки…»

Можно утверждать, что накануне решающих событий Временное правительство нисколько не озаботилось сохранением Зимнего дворца как ценнейшего памятника истории и культуры, выведением этого объекта за рамки назревавших в столице военных действий. И призыв заместителя начальника Петроградского дворцового управления полковника князя Ивана Ратиева (Ратишвили) не превращать Зимний, национальную сокровищницу, в обороняемую крепость не услышали…

События 25 октября начались еще утром: в 10 часов было обнародовано известное воззвание Петроградского Военно-революционного комитета «К гражданам России», начинавшееся словами «Временное правительство низложено». Арест правительства, фактически устраненного от власти, ничем и никем не руководившего, становился актом символическим, «заключительным аккордом» уже совершившегося политического переворота.

В течение ближайших часов происходило собирание сил – в самом дворце и вокруг него. Состав дворцового «гарнизона» непрерывно менялся, одни команды приходили, другие уходили, непрерывно шли митинги, нарастали брожение и неуверенность, ползли слухи о предстоящем штурме, о готовящейся бомбардировке с «Авроры».

Моряки выдвигались на позиции у Дворцового моста, на Стрелке; по Миллионной к Певческому мосту и зданию Штаба Военного округа продвигались отряды гвардии и красногвардейцев. К 6 вечера Зимний был фактически окружен – среди находившихся в нем в осаде министров и юнкеров гарнизона нарастали нервозность, растерянность, оцепенение, пассивная покорность судьбе. Министры перешли из обращенного окнами на Неву Малахитового зала в соседнюю малую («Помпейскую») столовую, окна которой выходили в закрытый со всех сторон световой дворик. Здесь они получили ультиматум Временного революционного комитета, доставленный из находившегося в крепости Полевого штаба: дворец окружен, сопротивление безнадежно, требование о сдаче и разоружении гарнизона надлежало принять в течение 20 минут.

Короткое совещание в кабинетике Коновалова рядом со столовой – и отказ от принятия ультиматума. После этого – стягивание сил к дворцу, холостой выстрел из орудия «Авроры», несколько снарядов со стороны крепости, обстрел дворца от Стрелки и с Дворцовой площади – в 22.30 около полусотни красногвардейцев со стороны Миллионной первыми вошли во дворец через Комендантский подъезд. Вскоре матросы от Стрелки короткими перебежками преодолевают Дворцовый мост, продвигаются к решетке дворцового сада со стороны Адмиралтейства и по набережной и входят во дворец через ныне не существующий Детский подъезд…

Приближалась полночь, наступал четверг, 26 октября. В 22.40 в актовом зале Смольного открылось первое заседание 2-го Всероссийского съезда Советов. Все ожидали известий из Зимнего. В 01.50 представители Военно-революционного комитета Григорий Чудновский и Владимир Антонов-Овсеенко через «подъезд Ее Величества» (левый со стороны площади) вошли во дворец. Они и сопровождающая их группа красногвардейцев и матросов поднялись по лестнице на второй этаж к Белому залу и через Малый Фельдмаршальский зал, Темный коридор, Ротонду и Арапский зал прошли в Малую столовую, где министрам Временного правительства объявили об их аресте.

В разных направлениях, через Белый зал, Золотую и Малиновую гостиные, через личные покои Александра II и Николая II, через выходившие на площадь парадные залы Первой запасной половины, превращенные в казарму, разбредались по дворцу солдаты, матросы, красногвардейцы, а вскоре за ними – и толпы горожан. Толпы случайных людей заполнили дворец. Разоруженных юнкеров собрали в Белом зале. Министров препроводили в крепость. В 03.10 ночи в Смольном возобновилось заседание съезда Советов – прозвучало сообщение о взятии Зимнего, встреченное ликованием делегатов.

В эту ночь впервые оставшийся без охраны, с распахнутыми настежь дверями, дворец испытал натиск возбужденной толпы, разорившей более 50 помещений: личные покои Александра II, Марии Александровны и Николая II (его кабинет, бильярдную и др.). Были разграблены шкафы и столы в этих помещениях, разбросаны тысячи бумаг, повреждены отдельные художественные и мемориальные предметы, раскрыты гардеробы, разбиты стекла, разбросаны книги, гравюры, фотографии, похищены бильярдные шары, на столах валялись патроны и всякий мусор…

Только к середине дня 26 октября дворец был взят под надежную охрану и всех посторонних из него выдворили.

А город жил обычной жизнью. В Капелле шел концерт. Освещенный Невский заполняли людские толпы, со звонами ходили по улицам трамваи. В Александринском театре в этот вечер столичной публике была представлена премьера лермонтовского «Маскарада» в постановке Мейерхольда…