Текст книги "Хроники Ехо (сборник)"

– Вам понравилось, что я не хочу бросать ребят в беде? Вы поэтому меня пригласили?

– Мне много чего понравилось, – честно ответил я. – Начиная от вашей прически и заканчивая друзьями в беде, совершенно верно. Но не это главное.

– А что?

Я перешел на шепот.

– Это очень, очень страшная тайна. Никому меня не выдавайте.

– Ни за что не выдам, – пообещала она.

– Когда-то я тоже был редактором. Считалось, что неплохим. Так что я пригласил вас из профессиональной солидарности.

– Но разве в Пустых Землях есть книгопечатание? – изумилась леди Гледди.

Черт. Я и забыл, что, по легенде, родился и вырос в Пустых Землях.

– Мы издавали там газету, – не моргнув глазом соврал я. – «Голос Степей». Очень авторитетное было издание. Без нашей газеты ни один уважающий себя кочевник в седло не садился.

– Это правда?! – изумилась она.

– Сам не знаю. Согласно некоторым авторитетным источникам, все, что я говорю, автоматически становится правдой. В то же время Хедельвар Ландаландский в своем трактате «Бремя вершителей» опровергал эту теорию, ссылаясь на примеры из жизни Короля Мёнина, который врал по дюжине раз на дню и был неоднократно на этом пойман.

Нечего и говорить, что Хедельвара Ландаландского вместе с трактатом я сочинил на ходу, сам не понимая, зачем. Желание произвести впечталение на прекрасную наследницу сокровищ Тубы Банцбаха лишило меня остатков разума. Давненько со мной такого не случалось.

Когда мы с леди Гледди вошли в гостиную, мои домашние царицы как раз заканчивали второй завтрак. Или третий, кто их разберет. Мельком я отметил, что на лоохи Хейлах появилась первая тряпичная погремушка. Крупная, ярко-красная. Шустрая Хелви обзавелась сразу тремя, правда, очень мелкими, при желании их можно было принять за декоративные пуговицы. В другое время я бы непременно открыл им глаза на злодейский розыгрыш сэра Джуффина и отправил спарывать украшения, но сейчас было не до того.

– Девочки, – торжественно сказал я. – пришло время исполнить ваш супружеский долг.

– Вот прямо сейчас? – всполошилась Хелви.

– Каким именно образом? – строго спросила Хейлах.

– Прямо сейчас, – кивнул я. – Зато способ, по идее, должен вам понравиться. Перед вами леди Гледди Ачимурри, наследница сокровищ Тубы Банцбаха…

– Мы знаем, – хором сказали сестрички.

– Мы уже давно знакомы, – улыбнулась леди Гледди. – К сожалению, не так близко, как мне хотелось бы. Рада возможности это исправить.

– Совсем отлично, – обрадовался я. – Так вот, девочки. С этой минуты леди Гледди – ваша гостья. Вы, царицы Хенха, официально пригласили ее пожить в нашем доме.

– И сами не заметили, – прыснула Хелви.

– Если нужно, я могу составить письменное приглашение и подписать его задним числом, – предложила сообразительная Хейлах.

– Так и сделай. Не помешает. И пусть леди Гледди устраивается, выбирает себе комнаты, заказывает еду, посылает кого-нибудь домой за вещами, вызывает сюда своих слуг, если они ей нужны, и так далее. Развлечения – на ваше общее усмотрение. За одним исключением: выходить из дома леди Гледди пока не стоит. Особенно в сопровождении полицейских. Тем более кого-нибудь из моих коллег. Сэра Кофу вообще к ней близко не подпускайте, даже если станет петь любовные песни под ее окнами.

– В леди Гледди влюбился сэр Кофа? – Хелви прижала ладони к щекам. – И теперь собирается ее похитить?

– Что-то вроде того, – вздохнул я. – Ничего, авось передумает. А пока не забывайте, что вы – царицы, и леди Гледди – ваша официальная гостья. Причем со вчерашнего дня. И тогда все будет хорошо.

– Спасибо, – хором сказала вся троица.

– За помощь, – добавила леди Гледди Ачимури.

– За такую прекрасную гостью! – воскликнула Хелви.

За доверие, – подумала Хейлах. Но вслух говорить не стала.

Я оставил их и отправился в подвал. Потому что даже будь у сногсшибательной леди Гледди Ачимурри дюжина сестер-близнецов, и вплети они в свои разноцветные косы поющий Умпонский мох и живых арварохских хубов, им все равно не удалось бы отвлечь меня от главного дела жизни. То есть от Шурфа Лонли-Локли, сидевшего сейчас в Незримой Библиотеке, под завязку набитого новыми знаниями и, возможно, ответами на некоторые мои вопросы. И, кстати, ничего не жравшего как минимум со вчерашнего вечера. Даже если у библиотекарей-призраков припасены какие-нибудь специальные незримые бутерброды, вряд ли это подходящая пища для живых людей. Поэтому я прихватил с собой кувшин камры и единственный несладкий пирог, каким-то чудом оказавшийся на столе.

В подвале было сумрачно, тихо и пустынно. И, как назло, ни одного призрака. Даже мой добрый приятель Гюлли Ультеой не спешил мне навстречу. Еще бы, подумал я, у них теперь есть идеальный читатель, воплощенная мечта любого библиотекаря, живого или мертвого. Зачем отвлекаться на всяких проходимцев.

Однако оставлять все как есть я не собирался. Если уж явился сюда с миллионом вопросов в голове и пирогом за пазухой, назад не поверну.

– Эй, я тут! – громко крикнул я.

Ответом мне было гробовое молчание.

Хорошенькое дело, подумал я. Получается, заклинание надо вспоминать? Этого… ну как его… Куэйи Ахола. Ох, оно же длиннющее такое! И даже если действительно само себя произносит, начать-то с чего-то все равно надо…

Впрочем, вместо первых слов заклинания я вспомнил о существовании Безмолвной речи. Что в данном случае было гораздо полезней. Я послал Шурфу зов и начал с довольно бестактного вопроса:

«Ты еще хоть где-нибудь есть?»

«Безусловно, – тут же ответил он. – А почему ты сомневаешься?»

«Потому что я пришел в подвал. И никто не бежит мне навстречу, радостно размахивая руками».

– Прости, Макс, – сказал он, как ни в чем не бывало выходя из совершенно гладкой стены. – Я, как мне свойственно, несколько увлекся чтением. И, боюсь, господа библиотекари заразились моим энтузиазмом. А что, уже утро?

Этот вопрос меня натурально убил. Никогда прежде я не встречал человека с таким безукоризненным чувством времени, как у Лонли-Локли. Он в любой момент мог сказать, который час, с точностью до минуты, не потрудившись даже покоситься на хронометр. И тут вдруг – «а уже утро?». В полдень-то.

– Утро уже закончилось, – сказал я. – И чтобы отпраздновать это выдающееся событие, я принес тебе пожрать.

Некоторое время сэр Шурф внимательно меня разглядывал. Потом перевел взгляд на пирог. И снова на меня. Словно бы пытался сообразить, что за странную штуку сует ему этот смутно знакомый человек, возможно, бывший одноклассник. И как в этой связи следует поступить.

В конце концов у меня не выдержали нервы.

– Привет! – я помахал ему рукой. – Вижу тебя как наяву. Меня зовут Макс. Мы с тобой вместе работаем в Тайном Сыске. Это такая смешная благотворительная организация; впрочем, там очень неплохо платят. А это пирог. Его едят. В себя, ртом. Рот – это такая дырка в голове…

– Спасибо, я знаю, – вежливо сказал сэр Шурф.

Я умолк. Он еще какое-то время разглядывал нас с пирогом. Наконец спросил:

– Я правильно понимаю, что ты принес мне поесть?

– И попить, – вздохнул я, вручая ему кувшин с камрой. – Хотя, похоже, надо было захватить чего-нибудь покрепче.

– Нет-нет, не беспокойся, ничего больше не нужно, – торопливо сказал он. И, помолчав, добавил: – Просто ты опять очень меня удивил. Никому другому даже не пришло бы в голову приносить мне еду. Я – не тот человек, которого следует опекать. Любому очевидно, что я вполне способен о себе позаботиться, равно как и обходиться без пищи сколь угодно долго, не делая из этого трагедии.

– Ни на миг не сомневаюсь. С другой стороны, зачем без нее обходиться, если уж я все равно мимо шел. И совершенно случайно нес с собой пирог и камру. Такое, понимаешь, счастливое стечение обстоятельств, ну.

Он только головой покачал. Взял у меня пирог и кувшин, огляделся, как я понимаю, в поисках стула и стола; не обнаружив никакой мебели, кроме книжных стеллажей, уселся на пол. А я устроился рядом.

– В последнее время ты делаешь мне такие невероятные подарки, что я уже бросил придумывать способы достойно тебя отблагодарить. Все равно их не существует, – сказал Лонли-Локли, оперативно умяв добрую половину угощения. – А теперь еще этот пирог. Как вовремя ты его, оказывается, принес. Я и вчера-то только позавтракал, потом не до еды было… Давно же со мной такого не случалось – зачитаться и забыть обо всем на свете. В юности, конечно, постоянно, но с тех пор прошло полторы сотни лет.

– Неплохой срок, – заметил я. – По-моему, самое время немного расслабиться. А что касается способов достойно меня отблагодарить, один тебе отлично известен. Пожалуйста, поговори со мной о Мирах Мертвого Морока. Просто скажи, что ты об этом думаешь? Потому что с того момента, как я о них узнал, мне нет покоя. Очень хочется, чтобы пришел кто-нибудь умный и объяснил, что все в порядке. Ну, или не в порядке. Но чтобы объяснил. Слова меня обычно успокаивают, ты знаешь.

– Боюсь, я все же недостаточно умен, чтобы сказать тебе хоть что-то успокаивающее. Я и сам изрядно растерян. С одной стороны, вся совокупность моих прежних знаний об устройстве вселенной опровергает даже намек на возможность существования феномена, который Магистр Майтохчи называл Мирами Мертвого Морока. С другой стороны, кому как не мне понимать, что моих знаний недостаточно для того, чтобы с уверенностью говорить, что возможно, а что нет. И в моей картине мира, сколь бы стройной она ни была, полно прорех и изъянов. А моего нежелания признать существование Миров Мертвого Морока совершенно недостаточно, чтобы их отменить.

– Вот-вот, – мрачно подтвердил я.

– Как раз на твоем месте я бы не опускал руки, – заметил он. – Твоего желания вполне может оказаться достаточно.

– Ну, тогда Мирам Мертвого Морока крышка. Рано или поздно, так или иначе, но совершенно точно крышка. Потому что лично я не согласен, чтобы они были.

– Ты даже не представляешь, как я рад это слышать, – сказал сэр Шурф.

Мы немного помолчали. Я старался справиться с постигшим меня разочарованием, а Лонли-Локли изо всех сил делал вид, будто ему приятно мое общество. Хотя на его лице было вполне отчетливо написано недоумение: что я делаю рядом с существом, которое не явлется ни книгой, ни библиотекарем? Зачем трачу на него дрегоценное время? Мне даже стало стыдно, что я столь беспардонно разлучил его с несколькими сотнями тысяч предметов страсти одновременно.

– Слушай, прости, что я тебя оторвал, – наконец сказал я. – Уже сам понимаю, что зря. Иди, читай спокойно.

– Ничего, сделать перерыв бывает очень полезно. И порой весьма непросто без чужого вмешательства. Так что и за это я должен тебя благодарить.

– Брось. Я же действовал из корыстных соображений. Как и во всех остальных делах, за которые ты, похоже, намерен периодически благодарить меня до скончания века. Плюнь и забудь. Я даже мемуары йожоя тебе подарил только потому, что искал повод поскорее выкурить тебя из подвала, где меня ждали призраки. Можешь вообразить, как мне не терпелось. И пирог я сейчас притащил исключительно ради собственной выгоды.

– Не выдумывай, пожалуйста. Какая тут может быть выгода?

– Самая прямая. Например, в моем подвале не найдут твой истощенный труп. Представляешь, скольких неприятностей я хитроумно избежал при помощи одного-единственного пирога?

– Вообще-то люди вроде меня от голода не умирают, – сказал сэр Шурф. – Ни при каких обстоятельствах. Впрочем, я понимаю, что ты шутишь. Таков уж твой способ говорить о серьезных вещах. Я долго не мог к этому привыкнуть, но, похоже, уже выучился правильно тебя понимать.

– Хорошо, если так, – усмехнулся я. – Будет к кому обратиться за консультацией, когда я в очередной раз поставлю себя в тупик.

Он только плечами пожал. Дескать, всегда рад помочь, ты знаешь. Помолчал и вдруг спросил:

– А что происходит в Тайном Сыске? Есть какие-нибудь новости?

– Можно подумать, тебе это сейчас интересно, – усмехнулся я.

– Не особенно. Но необходимость быть в курсе дел никто не отменял. Как минимум я должен знать, справляетесь ли вы без меня.

– Да запросто. И без меня, кстати, тоже. Ночью, пока мы с тобой мотались по разнообразным подвалам, Нумминорих всех нашел. А Кофа, говорят, тут же арестовал. А сэр Мелифаро пришил к своему лоохи погремушку; впрочем, это тебе точно неинтересно.

– Ну почему же. Внезапное возрождение старых традиций – это всегда интересно. А исследование приведших к этому причин – тем более.

Особенно в данном случае, подумал я. До таких неизъяснимых бездн доисследоваться можно, знал бы ты. Но выдавать наш с Джуффином секрет не стал. Не то чтобы решил навек похоронить эту тайну в своем сердце, просто не хотел перебивать Шурфа, который тем временем говорил:

– Я очень рад за Нумминориха. Мне сразу пришло в голову, что его нюх – самый простой способ распутать все эти дела. Но я промолчал, чтобы дать ему возможность самостоятельно найти решение. И, выходит, правильно сделал.

– Ну ты даешь, – присвистнул я. – Нумминорих теперь твой должник. Я бы, наверное, не догадался промолчать, хотя прекрасно помню, как это поначалу важно: самому найти решение. И убедиться, что оно правильное, и все получилось, и ты – самый главный молодец. А после этого можно спокойно ошибаться, попадать впросак и ощущать себя дураком, это совершенно не страшно, когда у тебя уже есть опыт успеха.

– Ну, кому как. Лично мне попадать впросак совершенно не нравится… А кого именно по результатам расследования арестовали, ты знаешь?

– Имен не знаю. Зато атаманша этой грозной банды теперь гостит у меня. Вернее, у девочек. В общем, на неприкосновенной территории нашего грозного племени. Уж больно, понимаешь, красивая оказалась. И прическа такая – принцы Шимаро от зависти зарыдали бы. Хорошо, что они в столице нечастые гости. В общем, в моей гостиной сейчас сидит леди Гледди Ачимурри, наследница сокровищ Тубы Банцбаха собственной персоной. А знаешь, ради чего они с друзьями все это вытворяли? Тебе, кстати, должно понравиться…

– Да знаю я, – флегматично сказал сэр Шурф. – Книгу Несовершённых Преступлений редактировали. Исключительно дурацкая затея, на мой взгляд. Совершенно не ожидал от Гледди.

Я смотрел на него, разинув рот.

– Ты-то откуда знаешь?

– А как ты думаешь, почему я вчера так долго к тебе не выходил? Потому что провожал Гледди. Но не через садовую калитку, возле которой ждал ты, а через парадную дверь. Заходила посоветоваться. До сих пор не понимаю, почему она не сделала этого раньше.

– Ну ничего себе, – вздохнул я. – Посоветоваться? Как избежать наказания за преступления? С тобой?! Грешные Магистры, что творится, а.

– Видишь ли, из всех моих знакомых только тебе почему-то нравится считать меня бесчеловечным монстром. И, по правде сказать, я начинаю опасаться, что теперь, выяснив, что со мной вполне можно иметь дело, ты утратишь ко мне всякий интерес.

– Не волнуйся, – ухмыльнулся я. – Это тебе только кажется, что можно… А что ты ей посоветовал?

– Идти прямо к Джуффину и все ему рассказать, пока не поздно. Сказал, есть неплохой шанс, что он поможет, поскольку считает проделки ее приятелей забавными. Но Гледди все-таки опоздала.

– Опоздала, – кивнул я. – Шеф при мне сказал, что уже ничем не может помочь, поскольку делом занимаемся не мы, а полиция. Стращал бедняжку Нундой. Честно говоря, не верится, будто Джуффин действительно ничего не может – что ему какая-то полиция? Однако при этом он был откровенно доволен, когда я предложил преступнице убежище. Джуффина и всегда-то непросто понять, но бывают дни, когда это становится совершенно невозможно.

– Да нечего тут понимать человеку, в чьем доме живут сразу две кошки, – пожал плечами сэр Шурф. – Просто представь, что кошек несколько дюжин, и у каждой свой интерес.

Я невольно улыбнулся. Потом сказал:

– Слушай, ну и знакомства у тебя, однако. Никогда бы не подумал.

– Что мы с Гледди дружим? Ну да, вряд ли ты мог от кого-то услышать, что в юности, еще студенткой, она писала стихи. Настолько хорошие, что экспертов, способных оценить ее по достоинству, можно было пересчитать по пальцам; я – один из них. К счастью, к моему мнению уже тогда внимательно прислушивались, поэтому Гледди Ачимурри стали принимать всерьез – даже те, кто не понимал важности ее работы. Впрочем, через несколько лет она бросила писать. Гледди все быстро надоедает, так уж она устроена. Но сблизились мы именно тогда. Узнав, что Гледди Ачимурри во всеуслышание объявила свое новое стихотворение самым последним, я позволил себе довольно бесцеремонно вмешаться. Помню, битый час произносил перед нею речь об ответственности человека, наделенного даром сложения слов. Однако это не произвело на Гледди никакого впечатления. Я был озадачен. Обычно люди меня слушаются.

– Наверное, в тот день ты просто оставил Перчатки Смерти на работе, – невинно заметил я.

Сэр Шурф укоризненно покачал головой.

– Надеюсь, ты шутишь. А на самом деле понимаешь, что я говорил с нею не как государственный служащий, а как достаточно авторитетный в профессиональных кругах специалист в области исследования взаимосвязей древней и современной традиций угуландской поэзии, никакой формальной властью над участниками литературного процесса не обладающий. Так или иначе, но успеха я не достиг. Зато у меня стало одним интересным собеседником больше, а это, сам знаешь, драгоценный дар.

– Еще бы.

Мы умиротворенно умолкли, прийдя к согласию по столь важному вопросу.

– Ладно уж, иди, – сказал наконец я. – Тебя там пять дюжин интересных собеседников дожидаются. И целая гора книг. Никакого резона тут со мной сидеть. Но если не выйдешь к ужину, я снова приду с каким-нибудь пирогом, так и знай.

– Тебя не очень разочарует, если я скажу, что не расцениваю такое развитие событий как катастрофическое?

С этими словами сэр Лонли-Локли растворился в стене, а я отправился в спальню, решив, что пару часов моего отсутствия этот Мир как-нибудь переживет. Ему же, собственно, лучше: иметь дело с одуревшим от избытка информации, отчаянно зевающим мной – невелико удовольствие.

Мир, однако, придерживался иного мнения. И стоило мне, раздевшись, опустить голову на подушку, оповестил об этом голосом сэра Кофы. Ну, то есть его Безмолвной речью. Один черт.

«Ты уже решил, где будешь обедать?» – как ни в чем не бывало спросил Кофа.

Начинается, подумал я.

Дураку понятно, что Кофин невинный вопрос означает: «Нам срочно надо поговорить». Но при такой формулировке наотрез отказаться от встречи гораздо труднее. По крайней мере, мне.

Поэтому я честно ответил:

«Еще не думал на эту тему».

«Вот и прекрасно. Давно собирался показать тебе одно любопытное местечко. Из тех, что сам никогда не найдешь, даже если трижды в день мимо пробегать будешь».

Однако, подумал я. Ну хоть какая-то польза от моих добрых дел. Не каждый день Кофа делится заветными местечками. И деловито спросил:

«Где? Когда?»

«Через полчаса на улице Маятников. Знаешь, где это?»

«Не ближний свет», – откликнулся я.

«Значит, знаешь. Успеешь?»

«Не вопрос».

И я принялся снова одеваться.

Улица Маятников – это самая окраина Старого Города. Район не сказать чтобы респектабельный, но и не бедный, скорее просто малонаселенный, из трех домов здесь как минимум два заколочены и выставлены на продажу; впрочем, у владельцев обычно хватает средств, чтобы поддерживать в относительном порядке окружающие их небольшие сады. Ни лавок, ни тем более трактиров здесь почти нет, а хозяева тех, что есть, похоже, хлопочут не ради заработка, а из любви к процессу, клиентов-то раз, два и обчелся.

Кофу я увидел сразу. Он прохаживался по улице с видом человека, самой большой заботой которого является прогноз погоды на ближайшую дюжину дней.

Впрочем, делать хоть какие-то выводы на основании того, как выглядит сэр Кофа Йох, было бы очень глупо. Даже для невыспавшегося меня перебор.

– Сейчас я тебя очень, очень удивлю, – пообещал Кофа. И увлек меня за собой в переулок, куда, как мне сперва показалось, выходили только садовые калитки окрестных дворов. Однако в конце переулка стояло несколько небольших двухэтажных домов. И один одноэтажный, имевший при этом вид монументального особняка, почти полностью провалившегося под землю. То, что осталось над землей, выглядело как мансарда, под которой непременно должно находиться еще хотя бы два-три этажа. Возможно, потому, что приземистое строение венчала роскошная, массивная крыша с таким несметным количеством печных труб, что прилагающихся к ним каминов с лихвой хватило бы для отопления скромного королевского дворца.

– Хороший дом, – одобрил я. – Смешной.

– Совершенно верно, Смешной Дом. Именно так его и назвали еще пятьсот лет назад, когда прославленный Товви Банбой, в ту пору начинающий архитектор, обмывая первый в своей жизни заказ, потерял в трактире план трех первых этажей, но сохранил чертежи чердака и крыши. А с утра, толком не проспавшись, приступил к работе. И закончил ее раньше, чем сумел задать себе вопрос, почему результат его труда выглядит столь странно. В те времена архитекторы строили дома в одиночку; мастера управлялись за несколько часов, хотя в среднем на работу требовалось два-три дня. Зарабатывали они, конечно, сказочно. Но, несмотря на это, даже у нас, в столице, архитекторов можно было по пальцам сосчитать. Очень уж сложно освоить соответствующий раздел Очевидной магии, да и могущество для этого требуется немалое, человека с такими способностями любой Орден принял бы с распростертыми объятиями как минимум Младшим Магистром. А в ту эпоху поступить в Орден, минуя период послушничества, было для всякого взрослого человека соблазном посильнее денег. Поэтому, как я уже сказал, архитекторы были наперечет. И каждый являлся личностью настолько неординарной, что ссориться с ними мало кто решался. Вероятно, поэтому несчастный заказчик не прибил Товви Банбоя на месте и даже аванс отобрать не посмел. А от дома, конечно, поспешил избавиться, продал за копейки тогдашней городской знаменитости, эксцентричному богачу Мицфецро Цицферсо, который коллекционировал разные причудливые казусы, вроде самопишущих табличек, рисующих картинки вместо текста, и свихнувшихся охранных амулетов, которые умоляют прохожих немедленно войти в дом и начинают верещать, когда те проходят мимо. Понятно, почему ему приглянулся Смешной Дом… Впрочем, все это давно в прошлом. Для нас с тобой важно совсем другое, – и с этими словами Кофа распахнул передо мной одно из окон.

– Это вход, – сказал он. – Двери, ведущие на улицу, на чердаках обычно не делают. Предполагалось, что жильцы будут подниматься сюда по лестнице с третьего этажа. Но поскольку никакого третьего этажа нет, приходится пользоваться окном. Хвала Магистрам, что пятьсот лет назад в моде были достаточно большие окна. А то выносили бы мне еду на улицу. Впрочем, я бы все равно сюда ходил. Оно того стоит.

– Даже так?

Я огляделся. Помещение, где мы оказались, совсем не походило на трактир. Оно выглядело, как если бы здесь обставили несколько маленьких уютных гостиных, а потом снесли перегородки, разделяющие комнаты. В результате столы, стулья и низкие старинные буфеты стояли небольшими группами и выглядели так, словно недавно перессорились. Посетителей не было. Обычной для трактиров барной стойки с гостеприимно улыбающимся распорядителем – тоже. И вообще ни души.

Кофа увлек меня за собой к дальней стене.

– Обстановка совершенно нелепая, – сказал он. – Но это не имеет никакого значения. Важно другое. Нынешний хозяин Смешного Дома когда-то был одним из поваров Ордена Потаенной Травы. А уж Магистр Хонна, что бы о нем ни говорили, знал толк в простых радостях жизни.

– Ого, – присвистнул я.

– Только никого сюда не води, – сказал Кофа. – И сам без меня лучше не приходи. Здесь порядки, как в опере: хозяин, когда ему приходит охота провести время на кухне, сам рассылает приглашения некоторым ценителям, список которых составил сразу после принятия кулинарных поправок к Кодексу и пополняет крайне неохотно. В некоторых исключительных случаях можно прислать ему зов и попросить что-нибудь приготовить. Может отказать, а может и согласиться, как повезет. Нам с тобой сегодня повезло, как видишь.

Ого, подумал я. Других слов в моем запасе, похоже, не осталось.

Впрочем, «ого» оказалось вполне достаточно. Ого, думал я, пробуя суп. Ого, повторял про себя, разламывая пышную горячую лепешку, благоухающую пряностями. И еще раз – ого! – с большим восклицательным знаком, приступив к жаркому. Наконец я вспомнил еще одно слово. И так обрадовался, что произнес его вслух:

– Потрясающе.

– Рад, что тебе угодил, – улыбнулся Кофа. – Ты сейчас еще местную камру попробуешь. Вообще ни на что не похожа. Старинный, давно забытый рецепт.

Камра, сваренная по старинному рецепту, оказалась похожа на самый обычный черный чай, который я в своей прежней жизни пил, можно сказать, ведрами, а в новой как-то и не вспоминал о его существовании. Это было не то чтобы сногсшибательно вкусно, зато так удивительно, что я снова сказал:

– Ого.

Кофа неторопливо раскурил трубку и наконец перешел к делу.

– Думаю, ты понимаешь, что я пригласил тебя сюда не только ради дегустации блюд, типичных для повседневной Орденской кухни ушедшей эпохи, но и для того, чтобы спокойно поговорить в приятной обстановке, без помех и свидетелей. И даже догадываешься, о чем.

– Нет! – жизнерадостно выпалил я. И еще головой помотал для пущей убедительности.

Образ наивного болвана – мое амплуа. Мне даже притворяться особо не приходится – так разве, попаясничать чуть-чуть, да и то скорее ради удовольствия собеседника.

Кофа, похоже, даже растерялся от такой моей недогадливости.

– Ну как же, – сказал он. – Леди Гледди Ачимурри, дырку над ней в небе. Твоя гостья с сегодняшнего утра, дырку в небе и над ним тоже. За компанию.

– А, подружка Хелви! – я снисходительно улыбнулся. – Или она подружка Хейлах? Или обеих сразу? Просветите меня, Кофа, вы же все обо всех знаете.

– Ты что, издеваешься? – сухо спросил Кофа.

– Есть немного, – признал я. – Но мне правда любопытно, где они познакомились. И когда успели спеться. За этими девчонками не уследишь. Сперва шляются не пойми где, потом дом начинает постепенно заполняться великосветской публикой, хоть опять куда-нибудь съезжай…

– Сэр Макс, – ласково сказал Кофа, – кажется, еще никогда в жизни я не был так близок к убийству коллеги.

Не то чтобы я ему поверил. Но на всякий случай заткнулся.

– Надеюсь, ты и сам понимаешь, мне известно, что сегодня утром ты вышел из кабинета Джуффина в сопровождении Гледди Ачимурри. И воспользовался служебным амобилером, чтобы увезти ее в Мохнатый Дом, – сказал Кофа.

– Ну да, – кивнул я. – Когда я пришел, леди сидела в кабинете Джуффина. И, похоже, у них был непростой разговор; я не стал вникать. Просто не успел, потому что леди Гледди сразу объявила, что Хейлах и Хелви прислали ей приглашение погостить. И я, конечно, предложил ее туда доставить. Элементарная вежливость…

– Макс, – вздохнул Кофа, – ты знаешь меня не первый день. Думаешь, я поверю, что ты не в курсе этого дела?

– Конечно, я в курсе. Но только в самых общих чертах. Джуффин сказал мне, что по леди Нунда плачет. И объяснил почему. И, кстати, это от него я узнал, что мой Мохнатый Дом – неприкосновенная территория. Думаю, поэтому леди Гледди и попросила девочек ее пригласить, а они решили выручить подружку. Честно говоря, я бы на это плюнул. Девочки, конечно, расстроятся, но ничего страшного я в этом не вижу, трагедии закаляют душу. Однако, – на этом месте я вдохнул поглубже и выдал заранее заготовленый козырь: – Джуффин сказал, что, если мы не пустим леди в гости, с Хейлах и Хелви станется нажаловаться Королю, который сейчас так увлечен присоединением Пустых Земель к Соединенному Королевству, что ради цариц Хенха всех на уши поставит. Дескать, зачем нам лишние проблемы.

Я совсем не хотел ссориться с Кофой. И поэтому очень надеялся, что он мне поверит. По крайней мере, из моего рассказа сэр Кофа должен был понять, что никто не собирался досаждать ему лично.

Что, в общем, чистая правда.

Кофа задумался. Вообще-то моя заготовка насчет Короля была очень ничего. Поступок совершенно в духе сэра Джуффина Халли, который больше всего на свете любит сложные многоходовые интриги, в результате которых все остаются при своем, зато у Тайного Сыска появляется пара дополнительных подземелий под Хуроном. Или новая вакансия. Или возможность сместить какого-нибудь особо занудного придворного бюрократа, пару раз заставившего шефа переделать годовой отчет. Или еще какой-нибудь милый сувенир в таком роде.

Похоже, Кофа в конце концов тоже так решил.

– Прекрасно, – вполне добродушно проворчал он. – Просто прекрасно. Узнаю сэра Халли. Политическая интрига тысячелетия. Как всегда, на пустом месте. И как вовремя – слов нет.

– Слушайте, – сказал я. – Далась вам эта леди и ее банда. Даже мне ясно, что ничего страшного они не натворили. Разве что ребенка украли. Звучит нехорошо. Но, как я понимаю, с похитителями младенцу было не хуже, чем с собственной нянькой, да и вернули его на следующий день, так ничего и не потребовав взамен.

– Ну, не скажи. На похищение людей глаза закрывать нельзя. Одно из самых тяжких преступлений, даже если обходится без печальных последствий. Поэтому история с поэтом мне тоже очень не нравится. А еще меньше мне нравится вот это идиотское младенческое ощущение вседозволенности – мы тут немного поиграем, а вы потом за нами приберете, правда здорово? Гледди Ачимурри всегда такая была, а что до сих пор более-менее держалась в рамках дозволенного, так это, как я теперь понимаю, чистая случайность. Счастье все-таки, что молодой Гуриг на ней не женился. То-то мы бы все попрыгали.

– А Король собирался на ней жениться? – изумился я. Впрочем, про себя подумал, что вполне его понимаю.

– Случился у Его Величества такой каприз, лет сорок, что ли, назад, – неохотно сказал Кофа. – Но Гледди ему сказала, раньше надо было думать. Быть свободной женщиной с кучей денег гораздо веселее, чем королевой.

– И что?

– Ну как – что. Гуриг был вынужден признать, что она совершенно права. Да и ему не то чтобы невтерпеж становиться семейным человеком. Вроде бы они договорились вернуться к этому вопросу лет через сто и расстались совершенно довольные друг другом. Поэтому вы с Джуффином совершенно напрасно кинулись спасать Гледди Ачимурри от страшного меня. Все, что я могу с ней сделать, – это немножко попугать. И рад бы запереть ее на пару дюжин лет в Нунде, по совокупности заслуг, да кто ж мне даст.

– Ничего не понимаю, – вздохнул я. – Зачем ей тогда отсиживаться в Мохнатом Доме? И почему Джуффин вдруг вспомнил о политике, вместо того, чтобы сразу сказать: «Да чего бояться королевской подружке»? И закрыть вопрос.