Текст книги "Хроники Ехо (сборник)"

– Не преувеличивайте, – отмахнулся господин Почтеннейший Начальник. – Кое-что осталось бы. Тот же замок Рулх, к примеру, очень мне нравится. И весь Гребень Ехо, включая, между прочим, ваш дом. И некоторые кварталы Старого Города. А Левобережье вообще пальцем не тронул бы. Там у нас такие сады!

– Здание Университета тоже ни в коем случае нельзя разрушать, – вдруг вмешался Лонли-Локли. – Уникальный памятник архитектуры. Вы знаете, что его фундамент был заложен еще при Халле Махуне Мохнатом? Не меньшую ценность представляет собой университетская библиотека, которую горожане называют «Мохнатым Домом». Там, помимо прочего, хранится одно из наиболее интересных собраний книг в Соединенном Королевстве.

Он говорил таким тоном, словно сэр Джуффин уже твердо решил этой же ночью разрушить столицу, и у нас был последний шанс подсказать ему, что следует оставить.

– Спасибо, сэр Шурф, – вежливо сказал шеф. – Когда дойдет до дела, я непременно учту твое мнение.

Эк они все разошлись.

– А что с Обжорой-хохотуном? – спросил я. – Неужели больше нигде не бузил?

– Представь себе, нет, – сэр Кофа развел руками. – То ли от нас спрятался, то ли просто отдохнуть решил. Ничего, рано или поздно объявится. А не объявится – нам же лучше. Пусть себе, к примеру, в Гугланде веселится, там можно.

– Правда, что ли, можно? – удивился я.

– Ну да. Экзамен по уголовному праву на «отлично» сдал, а элементарных вещей не знаешь. Призракам запрещено находиться только на территории столицы и ее окрестностей. Ну, то есть мы можем изгнать призрака, обосновавшегося вдали от Ехо, но только по просьбе владельцев дома, где он поселился. А по собственной инициативе – нет, не имеем права.

– Вполне естественно, что он не знает, – неожиданно заступился за меня Лонли-Локли. – Поскольку вы сейчас сослались не на статью Кодекса Хрембера, а на позднейшую поправку к ней. Изменения в учебные программы, к сожалению, вносятся слишком медленно, поэтому сэр Мелифаро имеет полное право не знать о ряде поправок к законодательству.

И когда я уже был готов впервые в жизни искренне его поблагодарить, надменно добавил:

– С другой стороны, нынешние студенты совершенно напрасно ленятся самостоятельно изыскивать дополнительные материалы по избранным для изучения предметам. Сведения о поправках к законодательству не являются секретной информацией, для того чтобы их получить, сэру Мелифаро достаточно было проявить минимальное любопытство и трудолюбие.

Я едва сдержал желание плюнуть ему в тарелку. Чтобы отвлечься, спросил:

– А почему во всем Управлении темно? Городскую полицию наконец-то разогнали?

– Жди, как же, – усмехнулся сэр Кофа. – Просто я решил устроить мальчикам праздник, по старой дружбе. Все полицейские получили по короне из казенных средств и отправились гулять по трактирам. Теоретически, предполагается, что кто-нибудь из них может наткнуться на Обжору-хохотуна и прислать мне зов прежде, чем окажется во власти его чар. На самом деле надежды на это мало. Но я решил – пусть ребята развлекутся. Служба у них не сахар.

– Ага, – с умным видом кивнул я.

А про себя думал: что творится, а. Тот еще Приют Безумных этот наш Тайный Сыск. Сказал бы мне кто раньше, как в Доме у Моста дела делаются, ни за что не поверил бы.

– Работник из тебя сегодня уже никакой, – заметил сэр Джуффин. – Поэтому, если хочешь попробовать «Мох Ауни», ни в чем себе не отказывай.

Я только целую секунду спустя понял, что великодушное начальство предлагает мне приложиться к одной из стоящих на столе бутылок. Темное стекло действительно было декорировано мхом, а вкус крепкого, благоухающего лесными травами вина оказался таким, словно его слегка разбавили болотной водой; при этом не могу утверждать, что мне не понравилось. Просто очень уж непривычно.

На еду я по-прежнему смотреть не мог, зато три порции этого грешного «мха» аккуратнейшим образом поместились в моем желудке, после чего жесткое кресло показалось мне удобным ложем, табачный дым – ароматом шиншийских благовоний, а мои коллеги, включая кошмарного Мастера Пресекающего Ненужные Жизни, – милейшими людьми, практически членами семьи, в чьем присутствии вполне можно позволить себе расслабиться и подремать. Вот буквально минуту-другую.

И все-таки интересно, как она будет выкручиваться с товаром? – подумал я, засыпая.

То есть мне казалось, что подумал. На самом деле, видимо, сказал вслух. Во всяком случае, сэр Джуффин тут же переспросил:

– Кто «она»? С каким «товаром»? Почему «выкручиваться»?

– Леди Гетти Ейхелли, – не просыпаясь, ответил я.

Но потом все-таки проснулся, потому что понял: нехорошо вышло. Можно сколько угодно сердиться на бывшую подружку брата, которая обманывает мужа с первым попавшимся пожилым щеголем, но выдавать ее секреты посторонним – это уже ни в какие ворота. Стыдно-то как.

– Все это совершенно неважно, – принялся объяснять я. – Просто случайно узнал чужую тайну, которая никого из присутствующих не касается. В том числе меня.

– Тебя – вполне возможно. А вот лично меня касается все, что происходит в этом городе, – заметил сэр Кофа. – Джуффина – тем более. И даже сэра Шурфа, к его величайшему негодованию. Ему-то, в отличие от нас, совершенно неинтересно совать нос в чужие дела. Но все равно приходится.

– При этом мы не сплетники, – мягко добавил сэр Джуффин. – То есть докладывать мужу о похождениях жены не побежим, если тебя это беспокоит. И со своими домочадцами за завтраком этой интересной новостью не поделимся. А потому будь любезен объяснить, почему леди Гетти Ейхелли придется как-то «выкручиваться» с товаром вместо того, чтобы просто его привезти, как она это уже не раз делала.

Все это звучало в высшей степени разумно, но рассказывать им про леди Гетти мне все равно не хотелось.

Молчание мое было вознаграждено кружкой горячей камры и еще одной порцией болотного зелья. Совсем небольшой, а все-таки.

– Собственно, можешь ничего не рассказывать, – неожиданно легко согласился шеф. – Но учти, я любопытный. И отправлю за информацией сэра Кофу. А если не отправлю, он ее сам соберет, потому что ему тоже интересно. Беда в том, что наши расспросы вполне могут породить сплетни. Так что если хочешь оказать услугу своей знакомой, лучше объясни нам все прямо сейчас.

Он был совершенно прав, это даже я понимал. И, вздохнув, принялся рассказывать.

– Помните, вчера, когда вы отправили меня к Хамбаре Гаттону, тот просил, чтобы я приехал как можно раньше, потому что вечером он ждет гостей? Ну вот, гостья объявилась, когда я еще от дома толком не отъехал. И я ее узнал. Она-то меня не помнит, я еще маленький был, когда мы в последний раз виделись. Зато леди Гетти захочешь, а не забудешь… А сегодня я случайно выяснил, что муж леди Гетти уверен, будто она с позавчерашнего утра в море. Отправилась в Уандук за товарами. И я теперь все время думаю: ладно, мужу она соврала, шикку спрятала где-нибудь в порту, сама отправилась к своему дружку – все понимаю. Но товар? Как быть с товаром? Откуда она его привезет? И что скажет, если не привезет?

– Хороший вопрос, – неожиданно поддержал меня сэр Джуффин. – Особенно если учесть, что товар этот – сырье для Королевского парфюмера. Собственно, сэр Кетторама Ачуани так надолго задержался на своей должности именно потому, что его жена столь успешно торгует с Куманским Халифатом. Считается, что их семейный союз – своего рода гарантия качества сырья. А тут вот что выясняется. Интересные дела.

– У нее именно шикка? – уточнил Лонли-Локли. – Значит, она не может послать вместо себя кого-то другого, я правильно понимаю?

Ну надо же, подумал я. Все-то он знает.

– Да ну, ерунда какая, – решительно сказал сэр Кофа. – Из-за чего вы все переполошились? Ну уйдет Гетти в Уандук на два-три дня позже, подумаешь, какое горе. Для моряка обычное дело опоздать на несколько дней. Море – стихия непредсказуемая.

– Ваша правда, – кивнул сэр Джуффин. – А все-таки мне будет спокойнее, если вы проследите за шиккой леди Гетти. И сообщите нам, когда она все-таки уйдет в Куманский Халифат – если вообще уйдет.

– Некогда мне ерундой заниматься, – сварливо сказал сэр Кофа. – Мне еще Обжору-хохотуна искать по всему городу, вы не забыли? Не самое серьезное дело в моей жизни, а все же поважней, чем слежка за чужими женами. Вот пусть сэр Мелифаро займется. Кто суп варить начал, тому его и мешать.

– Тоже верно, – согласился шеф. – Пусть займется сэр Мелифаро, действительно.

Я открыл было рот, чтобы спросить: «А как же кельди?» – но тут же проворно его захлопнул. Если уж начальство про кельди не вспоминает, то и я не заикнусь. Ищи дурака.

Меня после этого еще и домой поспать отпустили. То есть день закончился, можно сказать, полным и окончательным триумфом.

…Зато следующее утро началось не лучшим образом. Во-первых, это случилось слишком рано – еще толком не рассвело, по крайней мере, в моем доме царили пыльные синие сумерки. А во-вторых, меня разбудил Шурф Лонли-Локли.

Нет, он, хвала Магистрам, не пришел ко мне в спальню и не уселся на край кровати. И не стал учить меня, как следует застилать постель, за что ему, конечно, большое человеческое спасибо. Сэр Шурф просто прислал мне зов. Но этого было вполне достаточно, чтобы признать утро неудавшимся.

Я всю жизнь люто ненавидел будильники и, надо сказать, был к ним несправедлив. Мне просто было не с чем сравнивать. Теперь я охотно соглашусь ежеутренне выслушивать целый хор визгливых механизмов, если за это мне твердо пообещают, что в моем беззащитном, размякшем ото сна сознании больше никогда не зазвучит этот очень тихий, очень спокойный, невыносимый, наизнанку выворачивающий внутренний голос.

Говорил он, конечно, очень вежливо. Но кому от этого легче.

«Сэр Мелифаро, в первую очередь я должен попросить прощения за бестактность. Мы с вами не настолько давно знакомы, чтобы я имел моральное право разбудить вас Безмолвной речью. Однако ситуация такова, что в ближайшее время я собираюсь лечь спать и, соответственно, не смогу поговорить с вами позже».

Я взвыл в голос от досады. Лечь спать он, видите ли, собирается. Следовательно, сам прекрасно понимает, что сейчас скорее еще ночь, чем уже утро. И какого рожна?!

Однако я взял себя в руки и вежливо ответил:

«Ничего страшного. Я вас очень внимательно слушаю».

Пусть не воображает, будто меня так уж легко выбить из колеи. Эту неприятную правду о себе я буду знать в одиночку.

«Как правило, я не позволяю себе вмешиваться в чужие дела и давать советы. Однако в данном случае мне показалось, что наши старшие коллеги совершили оплошность, не сообщив вам информацию, которая известна всем сотрудникам Тайного Сыска, кроме вас. Я прямо спросил сэра Джуффина, следует ли вам и впредь оставаться в неведении по каким-то неизвестным мне причинам, или же…»

Он говорил, говорил, говорил. Предельно корректно, очень обстоятельно. Еще несколько минут такой беседы, и меня можно было бы увозить в Приют Безумных. Вероятно, я бы до сих пор там сидел – Кристаллы Забвения штука хорошая, однако помогают далеко не во всех случаях. Но тут он наконец перешел к делу.

«Решение сэра Джуффина звучало так: если считаешь нужным, расскажи ему сам. Поскольку я действительно считаю информацию совершенно необходимой, рассказываю. Когда вы захотите обратиться за сведениями к старшине городских нищих – а я не сомневаюсь, что эта идея рано или поздно непременно вас посетила бы, – вам следует иметь в виду, что Коба работает на Тайный Сыск. Неофициально, само собой. За помощь можете заплатить ему по своему усмотрению, но не меньше одной короны Соединенного Королевства, таков уговор. И, разумеется, истраченная сумма будет возмещена вам из казны – в конце года или в любой другой момент, по вашему требованию. Теперь вы знаете все, что вам необходимо. Я же, в свою очередь, искренне сожалею, что позволил себе побеспокоить вас ради пустякового, в сущности, дела. Если пожелаете, могу принести извинения в письменном виде, по всей форме».

«А знаете что? Давайте в письменном виде, действительно».

Уж насколько я был злой, невыспавшийся и совершенно выпотрошенный нашим Безмолвным диалогом, а все равно сообразил, что это мой единственный шанс начинать и заканчивать каждый день с чтения официального документа, повествующего о глубоком раскаянии сэра Шурфа Лонли-Локли, причинившего мне тяжелый моральный ущерб. Возможно, тогда я смогу даже получать некоторое удовольствие от наших ежедневных встреч в Доме у Моста.

«Да, я так и подумал, что вам будет приятно получить подобную бумагу, – сказал этот невыносимый человек. – Рад, что не ошибся. Хорошего утра, сэр Мелифаро».

И, надо полагать, отправился спать. Я же еще полчаса поворочался с боку на бок, понял, что заснуть уже не получится, и громко, с наслаждением, выкрикивая непристойные проклятия в адрес своего коллеги, отправился в ванную. Одно из ругательств по досадному совпадению оказалось малоизвестным испепеляющим заклинанием – счастье еще, что, произнося его, я как раз уставился на воду в бассейне. Вода закипела и почти мгновенно испарилась. Это происшествие меня несколько отрезвило, по крайней мере, купаясь, я бурчал под нос вполне безобидные шедевры студенческой брани, пока не надоело.

И только за завтраком я решился посмотреть правде в глаза. Дело было вовсе не в том, что меня слишком рано разбудили. И даже не в кошмарной манере Лонли-Локли вести Безмолвный диалог. А в том, что я оказался гораздо глупее, чем он думал. Я не только не планировал обращаться за помощью к старшине городских нищих, а вообще не подозревал о существовании такого человека, будь он трижды неладен. То есть оказался куда менее компетентен и сообразителен, чем предполагал великодушный сэр Шурф. Грешные Магистры, стыдно-то как.

А вот не пойду ни к какому Кобе, решил я. На кой он мне сдался? И что он может знать? Щедра ли бывает леди Гетти после удачного рейса? И в каком кабаке обычно гуляет ее команда? У меня, между прочим, в порту друг на таможне работает, вот кого расспрашивать надо. А вы, господа коллеги, можете и впредь довольствоваться бреднями старшины нищих – за неимением лучшего.

Сейчас, задним числом, могу сказать только одно: слишком ранняя побудка никому не на пользу. А мне – особенно.

«Друг» – это, конечно, громко сказано. Нули Кариф окончил учебу в Королевской Высокой Школе примерно через год после того, как я туда поступил. Наши отношения, строго говоря, и на приятельские-то не тянули – выпивали пару раз в одной большой компании, с тех пор узнавали друг друга и здоровались при встрече – это все. Однако нрав у нынешнего начальника Королевской таможенной службы всегда был открытый и дружелюбный. Я даже не знаю, какой занудной сволочью надо быть, чтобы он после долгих сомнений с сожалением вычеркнул вас из списка знакомых, с которыми приятно поболтать за кружкой камры.

В ту пору Нули начальником таможни еще не был, однако уже успел выбиться из рядовых служащих в эксперты. Это такие счастливчики, которые целыми днями пьют конфискованные за неуплату пошлины заморские напитки разной степени крепости и ждут, когда их попросят лично подняться на какой-нибудь подозрительный корабль и прикинуть, где там может быть спрятан контрабандный груз. Или поглядеть на очередную удивительную штуку непонятного назначения и на глаз определить, не является ли она пробкой, извлеченной из задницы беглого Великого Магистра какого-нибудь особо лютого Ордена или, скажем, священной погремушкой одного из шиншийских принцев. Подобные предметы наши осторожные власти предпочитают конфисковать и спрятать сразу, не дожидаясь, пока они начнут оживать по ночам и пить кровь своего нового владельца. Это, в общем, правильно. В наших краях, то есть в непосредственной близости от Сердца Мира, самый безобидный чужеземный амулет может внезапно стать смертоносным оружием или, напротив, источником неземного блаженства, причем предсказать вектор его трансформации заранее даже сэр Джуффин Халли может далеко не всегда, а уж он на этом деле не то что собаку – арварохского хуба съел.

Короче, Нули Кариф уже тогда был в порту большой шишкой, к тому же имел кучу свободного времени, и я не сомневался, что он с удовольствием мне поможет, еще и спасибо скажет, что развлек.

Памятуя о длинном языке Нули, я наврал ему с три короба – дескать, появились сведения, что один из матросов леди Гетти вполне может оказаться хорошо замаскировавшимся Младшим Магистром Ордена Решеток и Зеркал; есть подозрение, что в промежутках между рейсами парень сводит счеты с разными старинными врагами, а потому мне позарез требуется расписание всех рейсов «Айсы», скажем, за последние пять лет. Чтобы сверить даты – вполне возможно, мы взяли ложный след, и чем раньше я узнаю об этом, тем лучше.

Потом мы два часа пили. Сперва ужасающую камру из ближайшего портового кабака, потом совсем уж чудовищные заморские помои, которые по какой-то неизвестной причине тоже назывались «камрой», потом – невыносимо сладкую куманскую медовую наливку, зато в финале – восхитительное умпонское вино, которое, пока остается в бутылке, имеет густой темно-рубиновый цвет, зато, попав в стакан, зеленеет на глазах изумленного дегустатора.

Нули при этом говорил, не останавливаясь. В основном рассказывал о том, как идут дела совершенно незнакомых мне купцов, капитанов и таможенников. Но время от времени все же любезно отвечал на мои вопросы.

Ничего интересного я, однако, не узнал. Свою информацию Нули почерпнул из документов, согласно которым шикка «Айса» благополучно покинула речной порт столицы Соединенного Королевства еще два дня назад, порт назначения – Капутта, цель поездки – закупка сырья для благовоний, все как всегда.

На фоне столь вопиющего вранья сведения о предыдущих рейсах «Айсы» тоже выглядели не слишком достоверно. Ясно было одно: когда леди Гетти на самом деле уходила в Куманский Халифат и когда оттуда возвращалась – дело темное, выяснить это никакие документы не помогут. Поэтому из здания таможни я вышел не только с отяжелевшей головой, но и, можно сказать, с разбитым сердцем. Нашел, называется, источник информации. Ай, молодец.

Что делать с разбитым сердцем, я пока не понимал. Зато знал отличный способ быстро привести в порядок голову – искупаться. Благо вода в Хуроне пока довольно холодная – именно то, что надо.

Чего, по мнению моей мамы, совершенно точно не следует делать благоразумному человеку – это купаться на территории речного порта столицы Соединенного Королевства. Дескать, и вода там грязнее, чем в других местах, и мешок с грузом на голову в любой момент свалиться может, и одежду сопрут, пока ее владелец изящно лавирует между грузовыми причалами и рыбацкими лодками. Последний аргумент кажется мне вполне разумным, поэтому прежде, чем искупаться в порту, я всегда нахожу какого-нибудь оборванца, вручаю ему монету и прошу посторожить мой костюм, пообещав, что в случае пропажи из-под земли его достану, зато, если все закончится хорошо, к первой монете прибавится вторая, покрупнее. К счастью, я с детства выгляжу, как типичный драчун и пройдоха, каких еще поискать, поэтому удрать с моим лоохи пока никто не пытался.

Вот и сейчас, осознав, что привести меня в чувство может только купание, я нашел первого попавшегося нищего, скучавшего без подаяний на пустом причале, сунул ему пару горстей и пообещал солидную прибавку. Тот флегматично пожал плечами – дескать, валяй. Я разделся и прыгнул в воду. Задохнулся от обжигающего холода, камнем пошел ко дну, стремительно вынырнул на поверхность и торжествующе рассмеялся – вот теперь все хорошо. Я снова стал обладателем ясной, светлой, сообразительной, очень качественной головы, которая была у меня от рождения, а нынче с утра куда-то запропастилась.

Чем, кроме всего, хороша одежда из дорогой ткани – такую можно надевать на мокрое тело, не опасаясь, что она полиняет, помнется или, чего доброго, покроется неопрятными пятнами. Поэтому мне не пришлось прыгать голышом на причале. Вылез, отряхнулся и сразу оделся. Высыпал в пригоршню оборванца всю мелочь, какая нашлась в предназначенном для нее кармане, – думаю, там полкороны набралось или около того. Спросил, стараясь говорить дружелюбно и одновременно строго, чтобы не пришла охота обвести меня вокруг пальца или вовсе послать к Темным Магистрам:

– А не подскажешь ли заодно, как отыскать старшину нищих, господина Кобу?

Потому что злиться на Лонли-Локли я, конечно, мог сколько угодно. И призывать на его голову все известные мне проклятия – хорошее, доброе дело. Но если завтра он, к примеру, пожелает мне долгой жизни, вряд ли имеет смысл тут же бежать топиться в Хуроне, чтобы ему насолить. А пренебрегать советами и вовсе глупо. Хорош бы я сейчас был после плодотворной беседы с Нули Карифом без его подсказки.

Оборванец меж тем не спешил отвечать на вопрос. Вместо этого он с интересом меня разглядывал.

– Ну да, – сказал он наконец, скорее сам себе, чем мне. – Новенький из Тайного Сыска. Внук Магистра Фило. И как я сразу не узнал?

Теперь настал мой черед пялиться на собеседника. Ну, то есть мой беглый дед действительно знаменитость, все люди в возрасте его помнят, в том числе портовые нищие, на их долю тоже хватило зрелищ в Смутные Времена. Но что эта братия и меня в лицо знает, да еще и следит за кадровыми перестановками в Тайном Сыске – это для меня была новость.

У оборванца были ярко-красные глаза – причем видно, что не с перепоя, а родной, естественный, так сказать, цвет. Из-под капюшона рваного шимарского лоохи выбивались белоснежные космы. Надо же – альбинос. Никогда в жизни таких не видел, говорят, они только в Уандуке изредка рождаются; впрочем, кто их разберет. Удивительно, что я все это сразу не заметил. Видимо, в глубине души считал портовых нищих существами настолько незначительными, что их и разглядывать-то не стоит.

«Вот и запомни на будущее, – сердито сказал я себе. – Вполне может случиться, что рано или поздно какой-нибудь мятежный Магистр переоденется нищим, и хорош ты будешь, когда дюжину раз пройдешь мимо него, ничего не заподозрив».

Потом моя свежеобретенная умная голова сложила два и два – неожиданную осведомленность оборванца, его внезапный интерес ко мне, экзотическую внешность и необычные для нищего манеры. И немедленно озвучила вывод, который порядком удивил меня самого:

– Так ты, что ли, и есть Коба?

– Такой уж у тебя удачный день, – кивнул красноглазый. – Садись рядом, выкладывай, зачем я тебе понадобился.

Я по сей день благодарен Кобе за наше знакомство. До встречи с ним я полагал себя человеком, презирающим общественные условности, готовым быть на дружеской ноге с любым встречным, вне зависимости от его происхождения и достатка, и одновременно высокомерно пренебрегал возможностью заглянуть в лицо человеку, которому поручил стеречь собственную одежду – на кой мне сдалась рожа этого оборванца. А в тот день понял две важные вещи: во-первых, я сноб, каких еще поискать, а во-вторых, имея дело с незнакомцами, больше никогда не стану полагаться на заранее составленное мнение, потому что только живое впечатление имеет значение и смысл.

А тогда я просто предельно кратко изложил свою просьбу. Дескать, согласно официальным документам, шикка «Айса» покинула порт позавчера утром. А поскольку я своими глазами видел капитана в городе несколькими часами позже, надо бы выяснить, где упомянутая шикка находится на самом деле. И если кто-нибудь из Кобиных людей случайно что-то видел…

На этом месте красноглазый Коба оглушительно захохотал. Я не рассердился – кто их знает, этих нищих, в каких случаях у них принято перебивать собеседника? Может быть, они считают, будто смех выражает одобрение и удовольствие, и ржут, не дав договорить, из вежливости? Поэтому я просто умолк и принялся ждать, когда он успокоится.

– Эй, – сказал наконец Коба, – да ты, как я погляжу, парень не промах! До тебя никому из Тайного Сыска не приходило в голову найти подработку на стороне. Отличная идея: бегаешь вроде бы по государственным делам, а заодно для обманутых мужей интересную информацию собираешь. Сэр Йох давно мог бы озолотиться, если бы захотел.

С одной стороны, его предположение звучало так оскорбительно, что в другое время и в другом месте я бы, не задумываясь, врезал ему как следует. С другой стороны, это была настолько разумная и логичная версия, что и мне самому пришло бы в голову что-то в таком роде – будь я сейчас слушателем, который видит рассказчика впервые в жизни и, соответственно, понятия не имеет, что для того приемлемо, а что нет.

Я не стал тратить время на изложение своих этических принципов. Некогда, да и плевать, что думает обо мне какой-то портовый нищий. Лишь бы информацией помог, если она у него есть. Поэтому я просто равнодушно отмахнулся.

– Недосуг мне обманутых мужей обслуживать. И до приключений леди Гетти нет никакого дела. Меня интересует только груз, за которым она должна была отправиться. Если «Айса» не ушла в Куманский Халифат, надо выяснить, где леди возьмет товар – она же сырье для Королевского парфюмера возит, а не любовные зелья для продажи на Сумеречном рынке.

Моя откровенность была вознаграждена. Красноглазый хлопнул себя ладонью по лбу и с досадой воскликнул:

– Грешные Магистры, а вот об этом я не подумал!

Ничего удивительного, подумал я. Не твоего ума это дело.

Но вслух ничего не сказал.

– А ты шустрый, сэр Мелифаро, – похвалил меня старшина нищих. – Соображаешь. Тогда слушай, что я тебе скажу. Где берет свой товар леди Гетти Ейхелли, врать не буду, не знаю. Но с осени прошлого года – не в Куманском Халифате, это точно.

– С осени прошлого года?

Я сперва ушам своим не поверил.

– Тогда она впервые спрятала свою «Айсу». Да так, что захочешь, а не найдешь. В доках не прячет, а то бы уже давно разговоры пошли, тут народ дотошный, все примечает. Она как-то хитро все устраивает – вроде есть корабль, стоит на якоре где-то чуть ниже по течению, а никто его не замечает. Я сам немного поискал из любопытства – не нашел. Мне рассказывали, что леди Гетти помогал человек из Семилистника, но своими глазами я его не видел, врать не стану. Может, и правда кто-то из Семилистника, а может, просто одежду похожую надел. Но что помощник у нее есть, не сомневаюсь. Гетти сама не справилась бы. Капитан она – один из лучших, а ведьма совсем никудышная.

Я подумал, что вряд ли старшине нищих следует брать на себя смелость выставлять оценки капитанам и колдунам. Но вслух сказал совсем другое:

– Это, получается, сколько рейсов она уже прогуляла? Два, три?

– Этот будет третий, если не передумает.

– И никто ничего не заметил?

– Ну почему же – никто? Я заметил. Вернее, мои люди, но это одно и то же. Велел им помалкивать: красивые леди имеют право время от времени пускаться во все тяжкие, уж кто-кто, а я им в этом препятствовать не стану. И сейчас ты ни слова, ни намека от меня не дождался бы, если бы не напомнил, что у нее за груз. На Королевских похоронах, говорят, очень неплохо подают, а все же пусть лучше молодой Гуриг остается в здравии. Он неплохой Король, а со временем станет еще лучше.

Ну, хвала Магистрам, подумал я. Король его вполне устраивает. Можно, значит, спать спокойно.

– А команда? – спросил я. – Как же ее команда?

– А что им сделается? Сидят тихо, на берег носа не высовывают. Думаю, леди Гетти платит им за безделье вдвое, а то и втрое больше обычного, чтобы язык за зубами держали. Да они и так за нее в огонь и в воду. На шикке команда всегда во всем согласна с капитаном, иначе не бывает.

Анчифа, кстати, то же самое в свое время мне говорил. Дескать, на других кораблях всякое случается, а на шикке моряк, если не предан капитану всей душой, долго не задержится. Сам уйдет на первой же стоянке, а то и вовсе сгинет без следа, вчера был человек, а нынче нет его, и куда он подевался, лучше не задумываться.

– Что касается куманских благовоний, за которыми леди Гетти якобы ходит в Капутту, – говорил Коба, – мне пока ясно только одно: их откуда-то ей привозят. Причем не по воде, по суше. А потом «Айса» возвращается в порт, леди Гетти как ни в чем не бывало платит пошлину на таможне, ее матросы щедро раздают милостыню, будто и правда вернулись из опасного рейса, все довольны, и я не в накладе… Не надо было ей выходить замуж за Кеттораму Ачуани, – неожиданно заключил Коба. – Я всегда это говорил.

Ну надо же, какая дальновидность.

– Твои люди смогут показать место, где стоит ее шикка? – спросил я.

– Вряд ли. Память у них короткая. Мало кто из моих ребят сможет связно доложить тебе, где вчера заснул, хотя есть, конечно, и среди них таланты. А вот я, пожалуй, покажу. Но не сейчас, а когда стемнеет. Команда-то на борту. Не стоит людей раньше времени будоражить.

Я все взвесил и решил, что красноглазый прав. Вечером так вечером. И, если по уму, показывать шикку надо не мне, а кому-нибудь из старших коллег – если уж она действительно заколдована, вряд ли я вот так сразу разберусь, что к чему.

– Хорошо, – сказал я. – Когда стемнеет. Не знаю пока, кто этим делом теперь займется. Но тебе же все равно, да?

– Абсолютно все равно, – ухмыльнулся Коба. – Лишь бы за работу заплатили. Я – человек бедный, а в казне денег много. Только потому и жив до сих пор, что в Тайном Сыске работают добрые люди.

Вовремя он напомнил.

Я полез в потайной карман за деньгами, решил – отдам все, сколько найдется. Неприятный тип этот Коба, но, похоже, с ним надо быть в хороших отношениях. Могу себе представить, сколько он обо всех знает.

При себе у меня оказалось не так уж много – всего две с половиной короны. Я пересыпал деньги в протянутую ладонь, на всякий случай спросил:

– Этого хватит?

– Мне сколько ни дай, всегда будет мало, – ухмыльнулся красноглазый. – Но договор не нарушен, а это уже кое-что.

Я хотел было спросить, что за договор такой, и тут вспомнил – Лонли-Локли с утра что-то такое говорил о деньгах. Дескать, нельзя давать Кобе меньше короны.

Однако неплохо устроился этот нищий, подумал я. В студенческие годы мне самому не раз приходилось растягивать одну корону на две-три дюжины дней – и ведь не сказать, что так уж бедствовал, даже на выпивку хватало. Дрянную, а все-таки.

Расставшись с Кобой, я долго думал. Секунд пять, не меньше. Наконец принял решение и послал зов сэру Джуффину.

«Самая главная новость: с конца прошлого года Королевский парфюмер получает сырье неизвестно откуда, но точно не из Куманского Халифата. Все остальное могу тоже рассказать прямо сейчас, но мне кажется, если я приеду в Дом у Моста, а вы тем временем позовете сэра Кофу, будет больше толку».