Текст книги "Хроники Ехо (сборник)"

– Мне кажется, я пока не совершил ни одной грубой ошибки, – сказал я. – Во всяком случае, до сих пор мне удавалось в точности следовать инструкциям. Если так пойдет и дальше, Перчатки Смерти будут готовы примерно через две дюжины дней. Максимум – три, если мне придется тратить много времени на сон.

– Да погоди ты, – вздохнул Чиффа. – Я не сомневаюсь в твоей работоспособности. Но если так пойдет и дальше, ты не доведешь работу до конца, а я, заявившись к тебе с очередной корзиной гостинцев, обнаружу на полу не то прекрасный аппетитный труп, не то жалкую горстку пепла, это я еще точно не знаю, но тебе, я думаю, не нравится ни один из вариантов.

Вот на этом месте я все-таки позволил себе испытать самое настоящее удивление.

– С чего вы взяли? Зачем бы мне умирать, не доведя работу до конца?

– Вот и я думаю, что незачем. Ты лучше скажи, пожалуйста, как могло случиться, что инструкцию в тетради ты изучил досконально и уже начал ее выполнять, а в книги даже не заглянул? Неужели тебе не было интересно, что присоветует вторая рука?

Я был вынужден согласиться. Действительно, это была моя ошибка. В книги я, конечно, заглядывал, но лишь затем, чтобы найти там значения непонятных терминов, встречавшихся в тетради. О внимательном чтении и речи не было.

– Наверное, дело в том, что я хорошо знаю свою библиотеку, – сказал я. – Книг, в которых описывается изготовление Перчаток Смерти, у нас дома нет, и не было никогда. И появиться им неоткуда. А в тетради – подробная инструкция, чего ж мне еще? Поэтому. Хотя вы, конечно, совершенно правы, я действовал поспешно и без должного тщания.

– Вот-вот. Инструкций в этих книгах, конечно, нет. Зато предостережения есть. Сбросив их на пол, рука предупреждала тебя об опасности – как могла. В одной из этих книг мельком упоминается некий… сейчас, секунду, как там его звали – ага! Таби Пункалло, ученый алхимик, который жил шесть с половиной тысячелетий назад, и придумал Перчатки Смерти, но не довел работу над первой парой до конца, потому что погиб при загадочных обстоятельствах. Его брат, тоже ученый, решил продолжить дело покойного, и вскоре исчез – в мастерской нашли только пригоршню пепла. Такая же печальная участь постигла девочку-подмастерье и двоих слуг, пока великий колдун той эпохи, сэр Махтер Фьятт, не забрал недоделанную работу к себе домой, где благополучно ее завершил. Как ему это удалось, автор не объясняет, видимо, сам не в курсе… Зато вот в этой книге – видишь, исследование «Тайные языки поэзии», удивительно, кстати, что тебя не насторожил и не заинтересовал столь странный выбор, казалось бы, при чем тут поэзия? – так вот, здесь упоминается знаменитый в свое время поэт Кланти Юкк, который на какое-то время забросил стихи ради плетения смысловых узоров из разнообразных защитных рун. Он же составил «Подробный перечень защитных рун», что-то вроде словаря, и оказался, таким образом, первым, кто рисовал руны не ради спасения жизни, а с какой-то иной целью. По этому поводу его просвещенные современники подняли страшный шум, Кланти Юкку предрекали ужасную участь, но ничего из ряда вон выходящего с ним, конечно, не случилось. Да и с чего бы, собственно?.. Так вот, в исследовании черным по белому написано, что Кланти, кроме всего, удалось собрать наиболее полную коллекцию защитных рун, пригодных для взаимодействия – внимание! – с Перчатками Смерти. Интересная вырисовывается картина, правда? Одна рука хотела, чтобы ты немедленно взялся за работу и погиб, зато вторая была милосердна и дала тебе шанс спастись, которым ты с какого-то перепугу пренебрег. Этих двух книг тебе должно было хватить, чтобы, во-первых, забить тревогу, а, во-вторых, тут же выяснить, как защитить себя от этих грешных перчаток, которые представляют собой оружие столь совершенное, что убивают мастера задолго до того, как он завершит работу. С какого-то момента достаточно просто прикоснуться к перчатке – и привет. Хорош бы я был, если бы… Впрочем, никаких «если бы» не существует. Я навестил тебя очень вовремя, сэр Шурф, осталось только понять, это ты такой везучий или я молодец? Можешь не отвечать, вопрос риторический, сам знаю, что оба хороши.

Я был по-настоящему восхищен. Я отсутствовал около часа, и за это время Чиффа успел проделать столь серьезную работу. Как исследователь я ему в подметки не годился, это ясно.

– И вы говорили, что у вас нет опыта работы с книгами! – укоризненно сказал я.

– Когда я говорил, его и не было. До сих пор мне не приходилось заниматься подобными вещами. Когда понадобилось, я постарался, и у меня получилось, потому что у меня все всегда получается. Это совершенно нормально, сэр Шурф. С тобой тоже так будет. Просто не все сразу.

Я молчал – а что тут скажешь?

– Важно на самом деле вот что, – сказал Чиффа. – Чтобы продолжать работу, тебе нужны эти самые защитные руны. Думаю, это не проблема. В библиотеке Семилистника наверняка найдется и «Подробный перечень защитных рун», и другие полезные книги.

– Где-где?

Я был почти уверен, что ослышался. В библиотеке Ордена Семилистника, конечно, могло найтись еще и не такое. Но от этого никому не легче. Резиденция Ордена Семилистника была самым неприступным местом в Соединенном Королевстве. Что-то, а запираться эти ребята умели. Я слышал, что сам Лойсо Пондохва, поклявшийся извести на корню весь Орден Семилистника и его Великого Магистра Нуфлина Мони Маха лично, был вынужден отступиться от Иафаха – и это колдун, о котором говорили, что все мы живы лишь потому, что лень и мечтательность Лойсо превосходят его ярость и могущество, в противном случае, он не только от Ехо, а и от всего Мира камня на камне не оставил бы. И как, интересно, я доберусь до книг, при таком-то раскладе?

– Я же сказал, в библиотеке Семилистника. Не притворяйся, что не расслышал. И не смотри на меня как на безумца. Во-первых, мы с Нуфлином союзники, хотя афишировать это не любим. Его резонов я не знаю, а мне, честно говоря, не слишком приятно в этом признаваться. Я уже говорил тебе, Нуфлин Мони Мах – единственный Великий Магистр, который не только верит в скорый конец Мира, но и предпринимает серьезные усилия, чтобы его предотвратить. И это, увы, единственное достоинство бедняги Нуфлина. Впрочем, нет. Второе его достоинство состоит в том, что у него нет брата-близнеца. Так что знакомить вас я, пожалуй, не буду, вряд ли вы друг другу понравитесь. Но Нуфлин нам с тобой и не понадобится. Делами Семилистника сейчас заправляет мой старинный друг. Я вас сведу, может быть даже прямо сейчас, чего тянуть? Только пошлю зов, спрошу разрешения.

Переговоры отняли у него всего несколько секунд и оказались успешными.

– Можем идти, – объявил Чиффа. – Не обидишься, если я спрячу тебя в пригоршню? Это проще, чем учить тебя прямо сейчас искусству Темного Пути, да и времени у нас мало.

Я не успел ответить, потому что он действовал быстрее, чем говорил, при том что тараторил как заведенный. Пока я раздумывал, допустимо ли обращаться с живым человеком, как с неодушевленным предметом, Кеттариец успел не только уменьшить меня до ничтожнейших размеров, спрятать между большим и указательным пальцами – до сего дня я был совершенно уверен, что таким способом хорошо, разве что, мебель таскать – но и принести к месту назначения, а там вернуть мне прежний вид. Я как раз успел решить, что его идея мне не слишком нравится, но, поскольку все уже случилось, спорить не имело смысла. Тем более, процедура не показалась мне мучительной, я вообще почти никаких перемен не успел заметить, только голова слегка закружилась, но это ощущение было скорее приятным, даже удивительно.

Оглядевшись, я обнаружил, что мы находимся в очень маленькой комнате с низким потолком, обставленной чрезвычайно скромно, чтобы не сказать – бедно. Зато окна выходили в сад, роскошь которого даже я, человек далекий от садоводства, не мог не оценить по достоинству.

Пока я осматривался, с треском распахнулась хлипкая дверь, расписанная уродливыми узорами, больше всего похожими на следы, оставленные на песке агонизирующими змеями. В комнату вошел молодой мужчина столь ослепительной красоты, что она показалась мне не столько приятной глазу, сколько совершенно неуместной в данных обстоятельствах. В самом деле, тут такие дела творятся, мне Перчатки Смерти надо мастерить, и еще неизвестно, как выжить в ходе этого рукоделия; в Соединенном Королевстве который год гражданская война, и вообще Мир скоро рухнет, а он тут ходит с таким видом, словно нет у человека более важной задачи, чем быть красивым. Примерно таковы были мои ощущения, хотя высказанные вслух они, я сам вижу, звучат чрезвычайно нелепо.

– И вот ведь заметь, Джуффин, – невозмутимо сказал красавчик, – это вовсе не часть тщательно отрепетированного спектакля, специально предназначенного для покорения сердца твоего юного приятеля. Просто ты обычно говоришь: «Я сейчас», – а приходишь, в лучшем случае, минут через пять. А сегодня вдруг взял, да и объявился без промедления, вот и застал меня врасплох.

– Ничего, – ухмыльнулся Чиффа, – так даже лучше. Но, будь добра, прими все-таки нормальный человеческий вид. А то смотреть больно.

– Больно ему, видите ли…

Не договорив, приятель Чиффы вдруг пронзительно завизжал и принялся вертеться волчком вокруг своей оси. Я начал думать, что Кеттариец предпочитает общаться исключительно с безумцами, потому и мной заинтересовался, а вовсе не по каким-то другим причинам. Впрочем, еще и не такие причуды бывают у могущественных колдунов, некоторые, я слышал, вообще со степными менкалами спят, и ничего.

Все это, надо сказать, изрядно сбило меня с толку, поэтому я так и не заметил момент, когда ослепительный красавец превратился в маленькую, полную и совершенно седую леди.

– …будь честен: тебе просто завидно, – она закончила фразу, начатую красивым молодым человеком, и почему-то звонко рассмеялась. Потом подошла к Чиффе, приподнялась на цыпочки и крепко его обняла.

– Какого прекрасного мальчика ты ко мне привел, – сказала она. – Сын Белой Льясы, как же, и, кажется, весь в мать. Благодари Темных Магистров, что он не девочка, отобрала бы, не спрашивая. Когда его матушка спелась с Хонной, я локти кусала, что не со мной. Но мальчишки мне ни к чему, так что можешь оставить его себе, радуйтесь оба!

– Да уж радуемся, – проворчал Чиффа. – Сэр Шурф сейчас на радостях сознание потеряет, вон как позеленел.

Терять сознание я, конечно, не собирался. Но мне, и правда, было нехорошо. Не от внезапных превращений и непонятных разговоров, а от близкого присутствия этой пожилой женщины. Если верить не глазам и ушам, а нахлынувшим на меня ощущениям, она была самым прекрасным и ужасающим существом из всех, кого я когда-нибудь видел. Тот же Чиффа рядом с ней казался простым и понятным, почти уютным, почти безопасным, хоть снова в пригоршню к нему прячься.

– Эй, ты чего? – ласково спросила маленькая леди. – Джуффин, что это с ним?

– Просто видит тебя такой, какая ты есть, – Чиффа снова охотно откликнулся на это странное, непривычное уху, словно бы из старинных книг заимствованное имя.

– Страсти какие, – она передернула плечами. – Я сама этого предпочитаю не видеть. Не каждый день, во всяком случае. Я ужасная, да, – теперь она обращалась ко мне. – Но ничего не поделаешь, придется потерпеть.

Я уже, кажется, говорил, что неточные формулировки стали причинять мне почти физические страдания. Поэтому пришлось собрать волю в кулак и ответить:

– Не «ужасная». Это определение не передает вашей сути. Тут требуется другое слово. Я пока не знаю, какое, но подумаю.

– Ого! – обрадовалась она. – Ну, если у тебя хватает пороху спорить, значит, выживешь.

Я не мог понять, шутит она или говорит серьезно, но, в любом случае, чувствовал себя гораздо лучше. Теперь, когда первоначальный шок прошел, я начинал понимать, что общество этого существа, кем бы оно ни было, может доставить истинное наслаждение. Только чтобы испытать это наслаждение, требуется, вероятно, какая-то специальная подготовка. На всякий случай я принялся медленно и ритмично дышать, как делал это в Хумгате.

Чиффа явно заметил, что происходит, и теперь одобрительно на меня косился. Хотя, теоретически, должен был бы строго поинтересоваться, почему я не вспомнил об этой технике с самого начала. Я бы на его месте именно так и поступил.

– Это живое воплощение кошмара предпочитает называться вполне человеческим именем: «леди Сотофа Ханемер», – сказал он. – Разумеется, кроме тех моментов, когда она является Старшим Магистром Ордена Семилистника, чье имя тебе знать совершенно не обязательно.

Мне очень хотелось спросить, кто же все-таки передо мной – женщина, которая время от времени прикидывается мужчиной, или наоборот. Но я не был уверен, что имею право задавать столь интимный вопрос.

– Я, разумеется, женщина, – сказала леди Сотофа. – И хвала Магистрам. Мало ли, кем мне приходится иногда становиться. Я еще и дикой кошкой по саду иногда бегаю, и птицей летаю, хотя удовольствия тут мало. Но ничего не поделаешь, надо – значит, надо. Невозможно присматривать за делами этого грешного Ордена, будучи кем-то одним. У женщин Семилистника свои секреты, у мужчин – свои, и друг другу они не доверятся, что хочешь, то и делай. Даже у деревьев в этом саду, дырку над ними в небе, тоже имеются тайны, и лучше быть в курсе, чем оставаться в неведении. К тому же, старому прохвосту Нуфлину кажется, что, если я узнаю о его выкрутасах не все, а, скажем, только половину, его задница будет прикрыта более надежно. Тогда как на самом деле, конечно же, ровно наоборот. Впрочем, тебя это не касается. Джуффин сказал, тебе нужно порыться в нашей библиотеке. Нет проблем. Боюсь, за последнюю дюжину лет ты – первый, кому это приспичило. Книги будут рады, что хоть кто-то ими заинтересовался. Пошли.

– Ты что, просто приведешь его в библиотеку и там оставишь? – с сомнением спросил Чиффа.

– Совершенно верно. Просто приведу и оставлю.

– А это не слишком?

– В самый раз, – отрезала леди Сотофа. – Ну что ты на меня уставился? За кого ты меня принимаешь, Джуффин? Разумеется, его никто не увидит. И не услышит. И не учует. И вообще никому в голову не придет заходить в библиотеку, пока твой мальчик будет там сидеть. Просто вот не захочется, и все тут. Подумает: «Да на кой мне сдались эти книжки?» – и пойдет себе мимо. Можно подумать, ты со мной первый день знаком.

– В том-то и проблема, что не первый день и не первый год, – ухмыльнулся он. – Мне все кажется, что ты – просто бестолковая красотка с окраины. Ничего не могу с собой поделать.

– И не делай, – рассмеялась она. – Должен же хоть кто-нибудь в Мире думать обо мне хорошо. Пока ты помнишь меня бестолковой красоткой с окраины Кеттари, я молода и бессмертна. Поэтому, будь добр, продолжай в том же духе.

– Можно подумать, ты не знаешь других способов оставаться молодой и бессмертной.

– Знаю, конечно. Еще семьсот тридцать два способа, если быть точной. Но этот – единственный, когда мне самой вообще ничего не надо делать. Подожди меня тут, если у тебя есть время. Я отведу мальчика в библиотеку и вернусь. Пошли-пошли, – она легонько подтолкнула меня в спину. – Никто тебя не заметит, верь мне. Все будет очень хорошо. В библиотеке, и вообще – потом. Всегда.

Ее прикосновение произвело сокрушительное действие – тело мое ликовало, а разум не то чтобы вовсе умолк, но притих, в точности как это случалось в детстве, если я подолгу лежал в траве и разглядывал плывущие по небу разноцветные облака – еще не сон, но уже не бодрствование. Я пошел за ней как завороженный, довольно слабо осознавая, что я делаю и зачем, но ритмично дышать не прекращал, рассудив, что если уж это упражнение помогло мне в Хумгате, то и сейчас, пожалуй, не помешает.

– Мне нравится, как ты устроен, – говорила леди Сотофа, пока мы шли через сад. – Очень легко впадаешь в транс, отличный медиум, идеальный сновидец, для мальчика такое сочетание качеств большая редкость и большая удача, даже слишком. Скажу Джуффину, чтобы учил тебя помедленней, и сам не торопись, спешить тебе никак нельзя, один раз уже поспешил, сам себя обогнал, и что хорошего? Хвала Магистрам, хоть жив остался… А сюда тебе, пожалуй, придется залезать на четвереньках, извини, но это ближайший вход в наши подвалы, меня вполне устраивает, а больше никто им не пользуется. Ну, давай же!

Мне действительно пришлось встать на четвереньки, чтобы пролезть в отверстие, которое могло бы называться подвальным окном, если бы было проделано в стене дома, или, скажем, сарая. Но оно скрывалось в густой траве, само по себе, никакой стены и в помине не было, так что, по идее, я должен был бы уткнуться носом все в ту же траву, но вместо этого оказался в узком коридоре, освещенном яркими грибными фонарями. Низкий сводчатый потолок производил гнетущее впечатление, но присутствие леди Сотофы, которая последовала за мной, исправило положение – в том смысле, что я снова перестал придавать значение чему бы то ни было, в том числе и высоте потолка.

– Смешной вход, да? – спросила она, неожиданно по-свойски толкнув меня локтем в бок. – Впрочем, у тебя, кажется, нет вкуса к комической составляющей жизни. Ты много теряешь; с другой стороны, даже этому можно научиться, было бы желание. Пошли, пошли. Это еще не библиотека.

Некоторое время мы шли молча, потом леди Сотофа снова заговорила.

– Наша библиотека устроена чрезвычайно разумно и удобно. Не сомневаюсь, уж ты-то сумеешь оценить. В первую очередь, тебе важно знать вот что. У нас нет ни каталога, ни алфавитного указателя, ни даже более-менее осмысленной расстановки книг, которая могла бы помочь при поиске.

На этом месте я, можно сказать, очнулся. Значит, вот что она считает чрезвычайно разумно и удобно устроенной библиотекой. Ну-ну.

– Чтобы получить какую-то конкретную книгу, достаточно произнести ее название – вслух, или про себя, не имеет значения. И книга отзовется. Как именно она отзовется, никогда заранее не знаешь. Некоторые книги сами падают в руки, некоторые начинают светиться, некоторые поют, некоторые кричат: «Я тут, болван!» – или еще что-нибудь похуже. В общем, получишь, что искал, будь уверен. Когда название нужной книги тебе неизвестно, все еще интересней. Ты формулируешь вопрос, и внимательно глядишь по сторонам, потому что вопить, светиться и подпрыгивать начинают все книги, имеющие хоть какое-то отношение к интересующей тебя теме. Если будешь с ними ласков – это, имей в виду, не метафора, наши книги очень любят, когда им гладят корешки – они еще и открываться станут в нужных тебе местах, сэкономишь кучу времени. Ясно тебе?

Я молча кивнул. Описанная система отношений между людьми и книгами была столь прекрасной и гармоничной, что мне хотелось плакать – некоторые люди, я знаю, испытывают сходное желание, когда слушают музыку. Это желание лишь усилилось после того, как леди Сотофа распахнула одну из бесчисленных дверей, то и дело встречавшихся нам на пути, и мы вошли в зал, заставленный книжными стеллажами. Я сразу понял, что это – идеальная библиотека, возможно, лучшая в мире. Трудно сказать, в чем конкретно тут было дело, просто и размеры, и цветовая гамма, и степень освещения, и запах, и температура воздуха – все эти параметры полностью соответствовали моим персональным представлениям о прекрасном.

– Вижу, тебя придется вытаскивать отсюда силой, – усмехнулась моя проводница. – Надо же, как тебе понравилось! Что ж, вероятно, когда-нибудь эта библиотека станет твоей, хотя я даже представить не могу, что должно произойти, чтобы такое стало возможным. Но у тебя есть такой дар – делать своей собственностью все, что ты любишь. В этом смысле более алчного человека, чем ты, эта земля еще не носила. К счастью, любовь не так уж часто посещает твое сердце, а то даже не знаю, как бы ты выкручивался.

– Вот этого я не понимаю, – сказал я. – Насчет дара делать своей собственностью.

– Можно подумать, ты понимаешь все остальное! – рассмеялась она. – Впрочем, как раз про дар объяснить проще всего, благо имеется наглядный пример. В свое время ты полюбил могущество, чем это кончилось, ты знаешь не хуже меня. К чему приведет твоя внезапная любовь к этому помещению, подумать страшно. Вероятно, когда-нибудь ты станешь очень грозным колдуном, соберешь собственный Орден, развяжешь очередную гражданскую войну и отберешь у нас Иафах. А что, было бы смешно.

– Не успею, – возразил я. – Чиффа говорит, этот Мир скоро рухнет. Ну, то есть… – я умолк, поскольку не был уверен, что имею право все это рассказывать. Кеттариец называл леди Сотофу своим старинным другом, к тому же, она производила впечатление существа, для которого нет вообще никаких тайн, но мало ли.

– Хочешь, скажу секрет? – улыбнулась леди Сотофа. – Только Джуффину не говори, то есть Чиффе или как там ты его называешь. Ему об этом знать нельзя, а нам с тобой можно. Не проболтаешься?

Я молча помотал головой. Дескать, можете на меня положиться.

– Мир не рухнет, – вкрадчиво сказала она. – Все как-нибудь да образуется. Наш с тобой приятель пересекал Мост Времени всего один раз, а я хожу там почти каждый день. Очень люблю эти прогулки. В сущности, Мост Времени – единственное место, где я могу побыть одна, я имею в виду, по-настоящему одна, потому что там нет даже меня, а это – лучшее, что может случиться с человеком. Впрочем, неважно, сам когда-нибудь поймешь, что я имею в виду. И сотни лет не пройдет, думаю… Важно другое: я много раз путешествовала по этому мосту и видела больше возможных вариантов исхода. Там, на другом берегу, куда чаще торжествует жизнь, чем небытие. Почти всегда. Подробностей не разглядеть, но общая картина хороша, сейчас о таком великолепии и мечтать нельзя.

Я смотрел на нее во все глаза. Причем впечатлило меня не столько доброе предсказание, сколько ее небрежное признание насчет прогулок по Мосту Времени. Вот, значит, как некоторые коротают досуг.

– А почему вы мне рассказали? – наконец спросил я.

– Потому что это лучшее, что я могу для тебя сделать, – вздохнула она. – Тебе по-хорошему не магией сейчас надо заниматься, это всегда успеется. Что тебе действительно необходимо – научиться жить в радости. Нет для тебя ничего труднее, и ничего полезнее тоже нет. Справишься ли, не знаю. Но, по крайней мере, теперь ты больше не будешь считать все происходящее совокупностью тщетных усилий накануне неотвратимого конца. И надеяться на лучший исход тебе тоже ни к чему – теперь ты знаешь, он неизбежен. Надежда изматывает, а уверенность позволяет сберечь много сил. Сейчас-то тебе почти все равно, а если хоть немного научишься любить жизнь, оценишь мой подарок.

Пока я пытался переварить все, что услышал, леди Сотофа помахала мне рукой и пошла к выходу.

– Ни о чем не беспокойся, – сказала она. – Никто тебе не помешает, и, что еще важнее, ты тоже никому не помешаешь. Только не вздумай здесь колдовать. Читай, пиши, спи, если устанешь – это все. Когда закончишь, я приду и выпущу тебя отсюда.

Оставшись один, я еще какое-то время неподвижно стоял, переваривая наш разговор. Но потом вспомнил, зачем я, собственно, здесь, выкинул из головы посторонние мысли и стал сосредоточенно думать о Перчатках Смерти и защитных рунах. На ближайшей ко мне полке тут же вспыхнул зеленоватый огонек, где-то в глубине зала кто-то громко заверещал; я пошел на шум и обнаружил, что это вопит толстый манускрипт в драгоценном переплете из кожи арварохского паука. Пока я снимал крикуна с полки, еще одна книга сама упала к моим ногам. Я поднял ее, бережно погладил корешок и неспешно пошел вдоль стеллажей, высматривая – кто еще хочет быть прочитанным? Собрав всех желающих, засел за работу и на какое-то время забыл обо всем.

…Я провел в библиотеке Иафаха несколько суток. Исполняя инструкцию леди Сотофы, читал, писал и спал; впрочем, сны мои тоже были заполнены внимательным чтением, так что позже я не смог бы точно сказать, какие сведения почерпнул из книг наяву, а какие мне попросту приснились. Впрочем, я уже начал понимать, что разница между сном и явью не столь велика, чтобы придавать ей значение.

Несколько дней спустя, когда я не без удивления понял, что, кажется, нашел исчерпывающий ответ на интересующий меня вопрос и начал раздумывать, что бы мне еще почитать, пока есть возможность, леди Сотофа, как и обещала, вернулась, взяла меня за руку и вывела из библиотеки. Она была почти права, когда предполагала, что меня придется уводить силой. То есть я, конечно, не сопротивлялся, но только потому, что ее присутствие почти лишало меня воли. Если бы за мной, скажем, пришел Чиффа, я бы, скорее всего, стал его уверять, что еще не закончил работу, и выторговал бы день-другой. А тут встал и пошел.

На сей раз леди Сотофа была молчалива; я чувствовал, что ей не до меня, и тоже помалкивал. Мы довольно долго петляли по подземным коридорам, пока, наконец, не остановились перед очередной очень низкой дверью – не настолько, чтобы снова становиться на четвереньки, но пригнуться пришлось бы даже моей невысокой спутнице.

– Войдешь в эту дверь, а выйдешь из кухонного шкафа трактира «Синяя ложка», что на улице Пузырей. Трактир уже год как закрыт, а на улице сейчас глубокая ночь, так что, думаю, обойдется без приключений, – скороговоркой сказала она. – Ты большой молодец, все у тебя получится, а теперь давай, иди, увидимся еще, и не забывай: все будет очень хорошо. Но не сразу.

Я послушался, распахнул дверь, согнулся в три погибели, шагнул, огляделся и поспешно покинул пустую, холодную кухню заброшенного трактира через окно. Оказавшись на улице, подумал, что корчить сейчас из себя Безумного Рыбника у меня нет ни сил, ни желания, да и жаль тратить время на такую ерунду, а значит, было бы неплохо сразу оказаться дома, – окончание фразы я додумал, уже сидя в своем кресле у погасшего камина. И, надо сказать, остался почти равнодушен к собственному достижению. Полезное умение, конечно, хорошо, что я так быстро взял его под контроль, но такого рода фокусы не могут быть настоящей великой целью. Теперь, имея дело с по-настоящему могущественными колдунами, я страстно желал превратиться когда-нибудь в существо, подобное им. Но отдавал себе отчет, что до этого мне пока очень, очень далеко – в самом лучшем случае.

Поэтому, сказал я себе, кончай с мечтами и принимайся за дело. Чего тянуть?

Миг спустя выяснилось, что с работой все-таки придется повременить. Я вдруг понял – если чутье меня не подводит, сейчас откроется дверь, войдет Чиффа и скажет: «Опять несколько дней не жрал?» Все-таки удивительно, что его всерьез интересуют такие пустяки. Но если учесть, что за его причудами стоит солидный жизненный опыт и огромное могущество, возможно, мне тоже следует серьезнее относиться к распорядку дня и режиму питания? Мало ли, вдруг в этом есть какой-то тайный смысл.

Дверь распахнулась.

– Опять несколько дней не жрал? – спросил Чиффа, строго, насмешливо и одновременно очень добродушно, в точности как я себе представлял.

– В библиотеке не было еды, – откликнулся я. – Но вы, пожалуйста, не беспокойтесь. Я как раз сидел тут и думал, что надо быть более дисциплинированным в житейских вопросах.

– Правильно думал. Но, подозреваю, еще какое-то время дальше благих намерений дело не пойдет. Зароешься в работу и опять обо всем на свете забудешь. Собственно, делу такая одержимость только на пользу, так что буду пока за тобой присматривать, ничего страшного… Ты мне вот что скажи, с защитными рунами разобрался? Знаешь, что теперь делать?

– Знаю. В Иафахе прекрасная библиотека и послушные книги, готовые по первому зову сами упасть в руки. Я нашел там все, что рассчитывал, и еще многое сверх того. Десять защитных рун для работы с Перчатками Смерти, по одной на каждый палец, и тайная, одиннадцатая, которую следует единожды, перед началом работы с остальными рунами, начертить на собственном нёбе раствором специального яда, разведенным в такой пропорции, чтобы не умереть, а только, как сказано в тексте, «навсегда отравить кровь». Изумительной красоты концепция, и сами руны ей под стать. Совершенные очертания, благозвучные древние названия…

– Да погоди ты! Куда тебя понесло? Я тебя уверяю, даже если эти грешные руны имеют форму задницы, и их названия, все до единого, созвучны слову «задница», но при этом они все-таки сохранят тебе жизнь, я буду совершенно удовлетворен.

– Это потому, что для вас красота мира – приятное излишество, а для меня – лекарство, – объяснил я.

– Да, действительно. Хорошо, что ты это осознаешь. Скверно, что я об этом забываю. В качестве извинения прими этот горячий пирог с индюшатиной. Я его, можешь вообразить, украл. Честность отнимает слишком много времени, в той лавке еще человек пять желающих толкались. И имей в виду, пока ты его не сожрешь, я с места не двинусь. Зато потом оставлю тебя в покое и пойду спать. У меня была та еще ночка, а перед ней – на диво веселый вечер, которому предшествовал донельзя интересный день. Я охотился на троих Старших Магистров Ордена Лающей Рыбы, а за мной, в свою очередь, зачем-то гонялся начальник Правобережной полиции – нашел время! Уж не знаю, что случилось с сэром Йохом, то ли на солнце перегрелся, то ли бальзаму Кахара перепил, до сих пор у него хватало здравого смысла не совать нос в мои дела, а тут вдруг, ни с того, ни с сего – нате вам! Но все закончилось хорошо – в смысле мало того, что он меня не поймал, так еще и я его при этом не зашиб, что особенно радует. Он отличный мужик, такие раз в тысячу лет рождаются.

Я подумал, что только очень могущественный человек может себе позволить так искренне радоваться, что ему удалось не убить врага. В одной старинной книге я как-то встретил поговорку «сильный великодушен», тогда она показалась мне полной чушью. Но теперь понятно, о чем речь. Когда никого не боишься, можно спокойно и трезво выносить суждения о людях, не интересуясь тем, как они сами относятся к тебе. И, соответственно, оставить в живых опасного противника может позволить себе лишь тот, для кого, по большому счету, никто не опасен.

– Я рад, что мое общество доставляет тебе удовольствие, которое ты изо всех сил стараешься растянуть, – насмешливо сказал Чиффа. – Но пирог все-таки ешь. Зря я, что ли, его воровал?

– Спасибо, – поблагодарил я. – Просто слишком много информации, и я не успеваю ее обработать.

Подумал, понял, что объяснение вышло невнятное, и добавил:

– Еда – это тоже информация. И вообще все.

– Понимаю. Ты прав, на твоем месте любой захлебнулся бы. Одна Сотофа чего стоит. Но ты справишься. У тебя прекрасная голова, несмотря ни на что.