Текст книги "Хроники Ехо (сборник)"

И шеф умолк – не то задумался о тяжелой участи Магистра Махони, не то устроил переучет известных ему ругательств – а ну как однажды пригодятся.

– А что во-вторых? – нетерпеливо спросил я.

– А во-вторых, пока ты дрых, я выяснил, что Хамбары Гаттона больше нет в Мире, поэтому леди Гетти некого опасаться, – сэр Джуффин сообщил это таким будничным тоном, что я даже не сразу понял смысл сказанного.

– То есть он мертв?

Я хотел спросить: «И на кой вы меня в таком случае разбудили?» – но не стал. Что толку, дело-то все равно сделано, я уже на ногах, при этом отпускать домой меня, похоже, никто не собирается. Таковы условия задачи, одним из элементов которой я в данный момент являюсь. К сожалению.

– Почему непременно «мертв»? – удивился шеф. – Просто ушел человек на Темную Сторону. Не самый разумный поступок в его положении. Но вполне предсказуемый.

– И все-таки «на Темную Сторону» – это куда? В прошлый раз вы так и не объяснили.

Что хорошо – служба в Тайном Сыске быстро отучила меня скрывать собственное невежество. Ничего не знать и вечно обо всем расспрашивать – это в моем положении было совершенно нормально. А вот если бы я пару дней кряду воздерживался от вопросов, получил бы от шефа нагоняй. И поделом.

– Я бы тебе, конечно, рассказал про Темную Сторону, – вздохнул сэр Джуффин. – Но не имеет смысла тратить время на болтовню. Скоро сам все увидишь. Краем глаза, а все-таки. Допивай свою камру, только тебя, собственно, и ждем.

– Да я в, общем, уже… почти… Вот, теперь все, – и я поставил на стол пустую кружку.

В глазах у меня при этом почему-то потемнело, а сердце заколотилось так громко, что я даже немного смутился – надо же, какой шум поднял. И еще стало зябко, словно за моей спиной распахнулось невидимое окно, и в затылок дунул речной ветер, холодный, как в разгар зимы. Хотя где она, та зима.

При этом я вовсе не был испуган. Скажем так – в моей голове не промелькнуло ни единой панической мысли. Я ничего не знал о Темной Стороне, в глубине души предполагал, что это просто какая-то непонятная мне пока метафора, и уж точно не думал, будто Темная Сторона непременно должна оказаться страшным и опасным местом. То есть мой ум был вполне спокоен, страх испытывало только тело – совершенно непривычная ситуация. До сих пор эти двое всегда были заодно, и теперь я не знал, кому из них верить.

– А вы, господин Магарас, присмотрите пока тут за порядком, – сказал сэр Джуффин призраку. – И не покидайте кабинет, а то полицейских, чего доброго, распугаете – и где мы новых найдем? Уж пожалуйста, не подведите меня. Сэр Кофа обещал скоро быть. Он несет пироги из «Черного колоса» и уверяет, что они вполне достойны вашего внимания. Даже жаль, что мы с коллегами его не дождемся.

Призрак перекувыркнулся и взмыл под потолок. Очевидно, таким образом он выражал не то радость по поводу скорой встречи с превосходными пирогами, не то соболезнования лишенным этого счастья нам.

В коридоре я автоматически направился к выходу, но шеф развернул меня к лестнице, ведущей в подвал.

– Нам туда, – он сверкнул улыбкой, любезной, как лезвие укумбийской сабли. – Видишь ли, сэр Мелифаро, Темная Сторона – это как бы не совсем на улице.

– Похоже, сейчас выяснится, что она находится в общем сортире, – огрызнулся я.

– Чуть-чуть подальше, – сэр Джуффин и бровью не повел. – Но направление, в целом, указано верно.

Лонли-Локли следовал за нами с таким видом, словно собирался перекрыть мне путь к отступлению, если я, чего доброго, захочу сбежать. Тоже мне, нашел дезертира.

Торжественно прошествовав мимо входа в уборную, мы спустились еще этажом ниже, прошли мимо поворота, ведущего в помещение, где Шурф Лонли-Локли в перерывах между убийствами и бдениями в библиотеках обучал меня приемам Очевидной магии, и углубились в коридор, который привел нас к очередному лестничному пролету. Судя по тому, как долго пришлось спускаться, мы забрались в совсем уж глубокое подземелье. На этом подвальном этаже я до сих пор не бывал, даже не подозревал о его существовании и теперь озирался по сторонам с таким любопытством, словно никогда прежде не видел ни каменных стен, ни земляного пола – кроме них здесь не было ничего.

– Ну вот и пришел конец твоему одиночеству, сэр Мелифаро, – внезапно сказал шеф.

Мне сперва показалось – я ослышался. Эта реплика никак не могла быть адресована мне. Уж на что, на что, а на одиночество я никогда в жизни не жаловался – ни господину Почтеннейшему Начальнику, ни даже себе самому в минуту слабости. Потому что не только совершенно от него не страдал, но даже теоретически не представлял, как такое возможно.

Тело мое, однако, снова запаниковало. Гул в ушах и грохот сердца – это ладно бы, за минувшую ночь я уже вполне успел к ним притерпеться. А вот что ноги стали ватными – это уже никуда не годилось. Потому что сэр Джуффин, конечно, человек бывалый, и молодые сотрудники у него в темных подвалах небось пачками в обморок падали, а все равно не хотелось бы, чтобы он…

Но шеф, конечно, все понял. И своевременно подхватил меня под локоть.

– Я знаю, что на самом деле ты ничего не боишься, сэр Мелифаро, – мягко сказал он. – А что на ногах не держишься – так это обычное дело, по дороге на Темную Сторону многим поначалу дурно делается; ничего, привыкают потом. А бояться тебе здесь и правда совершенно нечего. Разве только радоваться. Быть Стражем – прекрасная судьба, счастливое предназначение. Я даже немного завидую вашему брату. Не всерьез, конечно, а все-таки… Да, я знаю, что ты ничего не понимаешь. Тебе, собственно, и не надо ничего понимать. В отличие от прочих, тебе не нужны инструкции. Ты когда-нибудь слышал о рыбе, которая утонула, потому что ей не объяснили, как следует плавать? Вот и я не слышал. Но все-таки кое-что я тебе расскажу – просто чтобы ты не заскучал по дороге. Нам еще идти и идти.

– Спасибо, – вежливо сказал я. Вернее, та часть меня, которую присутствующий здесь сэр Макс обычно называет «автопилотом». Сам-то я был настолько оглушен и ошеломлен монологом шефа, что даже на фамилию свою вряд ли сейчас отозвался бы.

– У всего есть изнанка, в точности как у одежды, – говорил сэр Джуффин. – Потаенная, скрытая от любопытных глаз сторона. Есть она и у Мира, где мы живем и который привыкли считать единственной реальностью. В нашей магической традиции изнанку Мира называют Темной Стороной – не потому что там темно, это не так; «темная» в данном случае означает «скрытая», «неизвестная» – как, например, в выражении «дело темное», которое употребляют, имея в виду, что подробности дела никому не известны.

Я невольно улыбнулся, вспомнив, что всегда сбегал с лекций по лексикологии. И подумать только, при каких обстоятельствах они меня в итоге настигли.

Однако к этой теме шеф, хвала Магистрам, больше не возвращался.

– Путешествие с лицевой стороны реальности на ее изнанку относится к области так называемой Истинной магии, которая не запрещена Кодексом Хрембера хотя бы потому, что контролировать ее использование люди не в силах. В отличие от уже более-менее понятной тебе Очевидной магии, в основе которой лежит воля колдуна, Истинная магия вершится по собственной воле или по произволу самой Вселенной – формулируй, как тебе удобно, значения это не имеет. Одна из особенностей Истинной магии заключается в том, что она сама выбирает себе инструмент. То есть человека, через которого желает осуществляться. Все, что может сделать ее избранник, – это постараться стать совершенным инструментом; впрочем, об этом мы поговорим как-нибудь позже. Сразу скажу, что таких людей довольно мало. Далеко не все они обладают качествами, которые принято считать достоинствами; попадаются среди них и такие, с кем лично я ни за что не стал бы иметь дело. То есть по какому принципу совершается выбор – этого я сам до сих пор не знаю. Хотя у меня было время подумать на эту тему и великое множество объектов для наблюдения. Честно говоря, больше всего это похоже на обыкновенную ярмарочную лотерею, только в нашем случае победитель получает больше, чем весь Мир. Гораздо больше.

– И получается, я тоже получил этот приз? – спросил я. Хотя ответ и без того был понятен. Стал бы шеф тащить меня в подвал, если бы я не был способен попасть на эту его загадочную Темную Сторону. То есть теоретически я мог представить себе, что сейчас сэр Джуффин глумливо захихикает, скажет: «А вот и нет», – и отправит меня прочь, но, честно говоря, это была бы скверная шутка, совершенно не в его вкусе.

– Совершенно верно. Однако с тобой, сэр Мелифаро, разговор особый. Потому что ты – Страж. Тот, чье место на границе между лицевой и изнаночной стороной реальности. На таких, как ты, собственно, и держится вся конструкция, Стражи – это нити, скрепляющие швы. Непонятно, да? Ничего, скоро у тебя не останется ни единого вопроса, кроме одного, практического: что ты в связи с этим должен делать. И вот на него лучше и правда ответить заранее, потом-то тебе станет не до разговоров со мной. Но забыть ты ничего не забудешь, об этом можно не беспокоиться.

Я подумал – хорошо, если так. Как и подавляющее большинство людей, я всегда очень боялся утратить память, полагая, будто способность помнить все, что со мной случилось, – это и есть я сам. Я, конечно, заблуждался, но гораздо меньше, чем можно подумать. Потому что воспоминания – самый драгоценный подарок Стража самому себе и одновременно мост между двумя его составляющими, пуповина, связывающая близнецов. Есть чем дорожить.

И тут сэр Джуффин в очередной раз меня огорошил.

– Страж не может пройти на Темную Сторону, – заявил он и умолк, давая мне возможность усвоить информацию.

Но прежде, чем я взвыл: «И на кой вы тогда меня сюда притащили?» – милосердно продолжил:

– Страж потому и Страж, что всегда остается на границе. Его присутствие там приятно и полезно ему самому и одновременно чрезвычайно важно для тех, кто пойдет дальше. Темная Сторона даже для самого опытного путешественника остается пространством, полным неожиданностей и сюрпризов. Хотя бы потому, что переменчивость и непредсказуемость – ее базовое свойство, в точности как стабильность причинно-следственных связей – фундамент нашей обитаемой реальности. К тому же время на Темной Стороне обычно чудит, как хочет. Иной раз блуждаешь там дюжину дней, а домой возвращаешься через полчаса после того, как ушел. Но гораздо чаще бывает наоборот, и в этом состоит основная проблема таких путешествий. Мало кто может позволить себе отсутствовать дома, скажем, год, а ведь это далеко не предел. И гарантий, что этого не случится, нет и быть не может… Не стану тебя обманывать, сэр Мелифаро, ходить на Темную Сторону без Стража, конечно, можно. Обходились же мы как-то без тебя до сих пор. Но со Стражем гораздо лучше. Страж, в отличие от путешественников, не утрачивает способности следить за временем. И имеет возможность вытащить того, кто застрял надолго. Это совсем простая техника. Перед уходом ты нас обнимешь, а потом тебе будет достаточно просто воспроизвести в памяти свои ощущения, и – хлоп! – мы тут как тут. С другой стороны, путешественник сам может в любой момент позвать Стража и попроситься назад – это позволяет избежать многих опасностей и опять же сэкономить кучу времени. Обратный путь с Темной Стороны еще поди отыщи, в этом деле никакие метки не выручают.

– Слушайте, а почему вы не рассказали мне все это заранее? – спросил я.

– А смысл? – пожал плечами шеф.

– У меня было бы время все обдумать, как-то подготовиться. Всяко лучше, чем на бегу, впопыхах. Я, конечно, всегда хвастал умением ловить информацию на лету, но, похоже, переоценил свои возможности. По крайней мере, сейчас я вообще ничего не понял из ваших объяснений. Кроме того, что должен буду обнять вас на прощание. Целоваться хоть не придется?

– Не придется, – утешил меня сэр Джуффин. – Это я тебе твердо обещаю. А все остальное само уладится, вот увидишь.

Я уже успел убедиться, что обещаниям шефа вполне можно доверять, сколь бы легкомысленно они ни звучали. И все же предпочел бы услышать нечто более похожее на вразумительную инструкцию.

– Сейчас мы пойдем помедленней, – сказал сэр Джуффин. – А ты, пожалуйста, прислушивайся к своим ощущениям. Если тебе вдруг захочется где-то остановиться, ни в чем себе не отказывай. Свое место Страж всегда выбирает сам, даже неопытный. Это правило.

После этих его слов я почему-то окончательно рассердился. И без того происходящее больше походило на тягомотный сон, чем на нормальную человеческую жизнь. А тут еще к ощущениям, оказывается, надо прислушиваться. Отличное задание, ничего не скажешь. Главное, внятное.

– А ты молодец, злишься, – ухмыльнулся шеф. – Я бы на твоем месте да в твои годы давным-давно от страха в штаны навалил. А вот сэр Шурф – тот бы, пожалуй, в драку полез. На твоем месте и в твои годы, опять же. Надо же, никогда бы не подумал, что вы настолько похожи.

Видимо, предполагалось, что это комплимент. Но для меня прозвучало как оскорбление. Я только еще больше рассердился. Огрызаться, однако, не стал – что толку, если шеф меня и так насквозь видит. В таких обстоятельствах внешняя невозмутимость – единственное, что можно противопоставить чужой немилосердной проницательности.

Мы действительно пошли гораздо медленнее. Я глазел по сторонам, хотя ничего интересного вокруг по-прежнему не было – темнота, каменные стены, земляной пол. Прислушиваться к собственным ощущениям тоже оказалось не слишком увлекательным занятием. Только и радости, что окончательно осознал, до какой степени не выспался, понял, что зря так туго замотал тюрбан, и почувствовал, что у меня чешется нос, а костяшки левой руки слегка ноют после встречи с надменной бровью незнакомого Магистра.

Раздумывая обо всем этом и почесывая нос, я прибавил шагу, а потом машинально свернул налево, словно знал дорогу и был проводником; мои спутники безропотно последовали за мной. Я остановился, чтобы подождать их, и вдруг понял, что мне очень нравится стоять на этом месте. Так хорошо, что идти дальше не имеет смысла. Тяжелая от усталости голова стала ясной и сообразительной, как в начале экзамена, когда вопрос уже задан, а отсчет отведенного на подготовку времени еще не пошел. Теперь было даже смешно вспоминать, как я рассердился на Джуффина за непонятные объяснения – что там такого уж непонятного, скажите на милость? Сам дурак, что слушал вполуха по студенческой привычке. Ну хоть запомнил все, и то хлеб.

– Ага, – сказал шеф. – Похоже, пришли.

Я посмотрел ему в глаза и рассмеялся – не то от радости, что он вот так сразу все понял, не то от удовольствия глядеть на своего благодетеля, который привел меня в это прекрасное место, не то просто от беспричинного счастья, в точности как этот наш развеселый призрак, Обжора-хохотун, дырку над ним в небе, будь он благословен во все времена.

Тут в моем повествовании наступает вполне естественная заминка. До сих пор я рассказывал вам историю сэра Мелифаро из Ехо. С тем же успехом это могла быть история Ахума Набана Дуана Ганабака – мне-то все равно, но вам она, пожалуй, понравилась бы гораздо меньше, поскольку у его историй нет ни начала, ни конца, ни даже намека на то, что вы называете сюжетом, его жизнь – набор эпизодов, последовательность которых если и подчинена логике, то столь непостижимой, что даже он сам – я сам – только теоретически допускаю возможность ее наличия.

Однако теперь начинается моя история. Короткий, но чрезвычайно важный ее эпизод, повествующий о рождении того, кто нынче пришел к вам в гости, ел с вами салат и пирог, того, кто сейчас рассказывает, как сэр Мелифаро из Ехо стоял, до краев переполненный охватившей его радостью, а Ахум Набан Дуан Ганабак из ниоткуда, точнее, из той незримой части «отовсюду», о существовании которой легко знать, но невозможно говорить, неторопливо к нему приближался, с любопытством глазел по сторонам, отмечая, что здесь он, похоже, еще никогда не был. Сэр Мелифаро, пленник и властелин реальности, построенной на причинно-следственных связях, прекрасно помнил, как попал в это удивительное место, и думал: «Как же мне повезло, что я связался с Джуффином, который, оказывается, прекрасно знал, что мне нужно». А Ахум Набан Дуан Ганабак, дитя хаоса и его живое воплощение, привыкший быть свидетелем и участником множества фрагментарных событий, связанных друг с другом лишь его цепкой памятью, лишенный даже намека на твердую опору и не умевший существовать иначе, представления не имел, как, когда и зачем здесь оказался; врожденное отсутствие способности задаваться подобными вопросами было залогом его несокрушимого душевного покоя.

А потом родился я. Обе половины моего существа почуяли присутствие двойника прежде, чем увидели; к тому моменту, как глаза их встретились, они уже всегда знали все – друг о друге, и о том, как устроены, и почему так, и сколько всего было прежде и будет потом. Момент встречи стал суммой их прошлых и будущих, началом и одновременно полной отменой представлений о началах и концах – жизни, времени, пространства, знания, восприятия, вообще всего. Помню, как это было здорово – смеяться сразу двумя ртами от двух совершенно одинаковых безудержных радостей, охвативших оба моих существа одновременно. Происходящее было внове для обеих моих половин, но совершенно естественно для меня, потому что я – тот, кто только так и живет, если уж посчастливится родиться.

– На твоем месте, сэр Мелифаро, я бы постарался поскорее от нас избавиться, – мягко сказал сэр Джуффин Халли. – Ты теперь, пожалуй, не заскучаешь, а у нас на Темной Стороне встреча назначена.

Сейчас его давешняя инструкция казалась мне не только простым и понятным, но и совершенно естественным делом. Обнять путешественников, добравшихся до границы – не разных миров, но взаимоисключающих концепций мировосприятия, это я сейчас понимал так же ясно, как собственную роль в этой восхитительной игре, – запомнить вкус и смысл прикосновения, отпустить своих спутников, почти забыть об их существовании, но ни на миг не упускать из вида, потому что, если уж путешествие на изнанку реальности затевается в присутствии Стража, проследить за порядком – его долг и одно из величайших удовольствий; для Стража вообще всякое действие, включая вдохи и выдохи, – неописуемое, неповторимое, бесценное удовольствие, просто потому что мне очень нравится быть.

Потом они ушли, а мы остались. Я остался.

Все происходившее было совершенно естественно для меня; в то же время в моем распоряжении находились воспоминания, представления, ожидания и внутренние логики обеих моих половин. Поэтому я вполне осознавал, что мои нынешние возможности значительно превосходят то, что считали своим пределом эти двое. Для сэра Мелифаро наиболее удивительной оказалась способность присутствовать при великом множестве разнообразных событий одновременно, для Ахума Набана Дуана Ганабака – внезапное понимание, что события эти можно как-то оценивать и (теоретически) влиять на их ход своей волей. Оба они были совершенно ошеломлены столь фундаментальными переменами и в то же время принимали произошедшее как нечто совершенно естественное и даже обязательное, потому что невозможно относиться к подобным вещам как-то иначе, будучи мной.

«Теперь понятно, ради кого я всю жизнь так выпендриваюсь», – весело думал я той частью сознания, которая принадлежала сэру Мелифаро. «Теперь я знаю, ради кого так ненасытно смотрю по сторонам, так внимательно слушаю, так жадно запоминаю», – восхищенно вторил ему Ахум Набан Дуан Ганабак. Эти размышления, разумеется, совершенно не мешали им наблюдать восход изумрудно-зеленого солнца над Шарихейской пустыней, танцевальную вечеринку в честь третьего восьмисотлетия самого молодого из поэтов династии Йурн, отражения восьмиугольной рыночной площади в зеркальных небесах Лейна, светлый изурр файонского Штарха, следы босых ног на песке бесконечно длинного безлюдного пляжа, цветение невидимого дерева Цокк, приснившегося восьмилетней девочке в самом начале простуды, семнадцатое пение лямской арсы, безмятежную улыбку Шурфа Лонли-Локли, обласканного густым сияющим ветром Темной Стороны, и азартный блеск в глазах его спутника, уже начавшего читать заклинание Призыва – я хочу сказать, что сэр Мелифаро превосходно справлялся с возложенной на него задачей, ни на миг не выпускал из виду своих коллег и был готов прийти на помощь, если вдруг понадобится.

Но им, конечно, не понадобилось. Изловить бывшего Старшего Магистра Ордена Решеток и Зеркал Хамбару Гаттона, попавшего на Темную Сторону всего-то девятнадцатый раз в жизни, было пустяковой задачей для Джуффина Халли, который так давно привык считать изнанку Мира своей личной территорией, что почти не верил себе, рассказывая о временах, когда был испуганным новичком. В одиночку он мог бы отправиться на Темную Сторону не только без Стража, но и без ритуальных скитаний по подземным коридорам, взять там свою законную добычу и вернуться в кабинет прежде, чем остынет заказанная перед уходом камра.

С его точки зрения охота на Хамбару Гаттона была наименее важным из намеченных на сегодня дел. Он давно ждал подходящего случая, чтобы отвести на границу еще не подозревающего о своем предназначении Стража и заодно дать заслуженную передышку Шурфу Лонли-Локли, который в ту пору только на Темной Стороне обретал радость и полноту бытия. Словом, нелепый побег Хамбары Гаттона на Темную Сторону, по мнению сэра Джуффина Халли, практически полностью искупал его вину. Без него пришлось бы ждать еще Магистры знают сколько, а тут все так удачно сложилось.

Когда захмелевший от азарта Кеттарийский Охотник по прозвищу Чиффа оглушительно заорал: «Мелифаро!» – вечеринка в честь дня рождения юного Йурн была в самом разгаре, а рыночная площадь Лейна, напротив, опустела, файонский Штарх спрятал свою изурр, а простуженной девочке стал сниться белый кот, свернувшийся клубком на старом ротанговом стуле; все это, впрочем, совершенно не помешало мне исполнить свой долг, изменить положение вещей таким образом, что Джуффин Халли, Шурф Лонли-Локли и их печальный пленник оказались рядом с сэром Мелифаро, Ахум Набан Дуан Ганабак открыл глаза и обнаружил под своими ногами чужое желтое небо; что же касается меня, я, разумеется, не исчез, не перестал быть, а просто погрузился в сон, вернее, в два сновидения одновременно. Справа и сверху был сон про сэра Мелифаро, теплый на ощупь, соленый на вкус и тяжелый, как меховое одеяло; слева и снизу – сон про Ахума Набана Дуана Ганабака, невесомый, влажный, сладковатый, прохладный, газированный, как Просекко Венето, которого никто из этих двоих пока не пробовал, ну да какие их годы, успеют еще.

На этом я, пожалуй, умолкну, чтобы не запутать вас окончательно, и снова передам слово сэру Мелифаро. Общеизвестно, что история должна помещаться в рассказчика, в противном случае повествование будет безнадежно испорчено, но мало кто понимает, что и рассказчик должен помещаться в собственную историю, когда она ему слишком тесна, смыслу несдобровать; я стараюсь по мере возможности соблюдать это правило.

Законы драматургии, о которых я, впрочем, знаю только из краем уха услышанной лекции о сентиментальных романах эпохи правления вурдалаков Клакков, требуют, чтобы я сказал, будто был глубоко потрясен случившимся, ошеломлен, разгромлен, сметен с лица земли и так далее. Но это неправда. Перефразируя давешнюю метафору шефа, можно спросить: вы когда-нибудь видели рыбу, потрясенную фактом существования моря и собственной способностью в нем плавать?

Вот и я не видел.

Сэр Джуффин однажды пошутил – дескать, будь его воля, никогда не стал бы связываться со Стражами. Других новичков учить одно удовольствие, ходят потом растерянные, оглушенные хитроумным устройством Вселенной и своим удивительным местом в ней, и смешно до упаду, и трогательно, и поучительно за ними наблюдать. А с нашим братом никаких развлечений, разве только в первый раз, в самом начале, какая-то доля секунды буквально – скудный улов.

И от меня в этом смысле было немного толку. Я встряхнулся, как искупавшийся пес, сошел наконец с места, где так долго стоял, как приклеенный, приветствовал своих коллег и с любопытством уставился на их пленника. Каюсь, больше всего на свете мне в тот момент хотелось спросить его, с какой стати он, человек с превосходным вкусом и, судя по всему, немалыми средствами, так нелепо вырядился в этот роковой для себя день. Но в последний момент решил, что заводить разговор об одежде сейчас бестактно.

– Ну что, я был прав, когда говорил, что быть Стражем – счастливое предназначение? – сэр Джуффин улыбался столь ослепительно, что его вполне можно было использовать вместо грибного светильника.

Я молча кивнул. Так неразговорчив, как в те минуты, я, пожалуй, никогда в жизни не был. Никак не мог снова освоиться с необходимостью говорить вслух; потом-то я научился мгновенно переключаться в несовершенный, но единственно возможный, когда имеешь дело с людьми, которые не являются неотъемлемой частью тебя, режим общения.

Впрочем, шеф оставался блестящим исключением из этого правила. По крайней мере, меня он читал как открытую книгу. И всегда умел выбирать интересные страницы.

– Ответ на вопрос, который ты еще не сформулировал, но непременно скоро задашь, – конечно, да, – сказал он. – Тебе не просто можно, а совершенно необходимо возвращаться сюда. Всякому магу без регулярной практики цена медная горсть. Даже если он Страж. Другое дело, что устраивать себе такие праздники каждый день тоже нельзя. По многим причинам. Впрочем, главную ты уже знаешь и без меня. Повседневный человеческий опыт – наилучшая пища для твоего двойника; не сомневаюсь, у него найдется, чем тебе отплатить. Короче говоря, моя рекомендация – примерно раз в пять дюжин дней, часа на три-четыре, не больше. Чаще – перебор. Впрочем, время от времени тебе придется бывать здесь еще и по работе. Твоя помощь совершенно неоценима, я-то уже начал забывать, как это удобно – ходить на Темную Сторону, выставив на границе Стража. Но знаешь, заново привыкнуть к хорошему легче легкого. Считай эти дополнительные визиты своего рода прибавкой к жалованью. Ты доволен?

Я кивнул, по-прежнему не размыкая губ.

– Но, разумеется, в одиночку тебе тут пока делать нечего, – продолжал сэр Джуффин. – Пропадешь и сам не заметишь. Самый простой и надежный способ вернуть Стража в, так сказать, нормальное состояние – позвать его с Темной Стороны. Я бы с удовольствием сопровождал тебя, но ты и сам в курсе, что у меня вечно нет свободного времени. Зато сэр Шурф, не сомневаюсь, захочет составить тебе компанию. Воздух Темной Стороны ему на пользу, а поводов там бывать, увы, слишком мало. Теперь будет больше.

– Спасибо, – сказал Лонли-Локли. – Даже не ожидал.

С такой постной высокомерной физиономией обычно благодарят уже уволенную кухарку за последнюю порцию разваренной лапши. Но я очень хорошо помнил, каким он был на Темной Стороне. И подумал, что шеф молодец. Этому невыносимому типу действительно следует гулять там почаще. Глядишь, лет через сто на человека похож станет. А совместный поход с этим занудой по темным подземным лабиринтам я как-нибудь переживу. На худой конец, всегда можно повторять про себя таблицу умножения, чтобы развлечься.

– Идемте, господа, – сказал сэр Джуффин. – Рассвело небось еще часа три назад, я не ошибаюсь, сэр Мелифаро?

– По моим расчетам примерно так и выходит.

– Ну вот, а у нас еще куча дел. Ты, помнится, рекомендовал мне когда-то сперва допрашивать подозреваемых, а уже потом делать выводы. Поразмыслив, я решил внять твоему совету. Может получиться забавно.

Про себя я подумал, что не стал бы, пожалуй, так откровенно веселиться в присутствии арестованного. С другой стороны, шефу виднее – и как обращаться с собственным приятелем, и вообще все. Теперь я знал это совершенно точно.

– Зря ты так, – сказал сэр Хамбара Гаттон. – Поймать меня на горячем, в Холоми упечь – ладно, это в твоем нынешнем положении вполне естественное поведение, обижаться тут не на что. А вот говорить обо мне в моем присутствии мог бы и другим тоном.

– Твоя правда, – неожиданно согласился сэр Джуффин. – В утешение тебе могу сказать, что это не злорадство, а обычный азарт, который побуждает удачливого картежника провоцировать драку, насмехаясь над партнером в финале разгромной партии. В любом случае прости.

– Все в порядке, – кивнул наш пленник. – Если азарт, я не в обиде.

Некоторое время мы шли молча.

– А почему ты вообще рванул на Темную Сторону? – вдруг спросил сэр Джуффин. – Я бы на твоем месте, пожалуй, сделал ставку на Темный Путь. Отсиделся бы в Ташере или еще где-нибудь, чем плохо?

– А смысл? То же изгнание, только добровольное. И, считай, бессрочное. К тому же чрезвычайно хлопотное и суетное – в отличие, скажем, от заключения в Холоми, которое, как я понимаю, теперь меня ждет. Я решил, что Темная Сторона, по крайней мере, совершенно непредсказуема. Глупо, конечно, было рассчитывать, что ты за мной туда не заявишься, но теоретически я вполне мог отыскать там пространство, недоступное никому, кроме меня. Говорят, так бывает.

– Говорят, – эхом откликнулся сэр Джуффин. – О Темной Стороне много чего говорят. Но, кстати, сам я подобных укрытий там не находил.

– И я не нашел, как видишь. Ну, хотя бы попробовал. Мне всегда казалось, если уж тебя загнали в угол, имеет смысл сделать ставку на неизвестность.

– Такая позиция заслуживает уважения, – согласился шеф. – Притом, что лично я, будучи человеком практичным, все-таки для начала рванул бы в Ташер. И попробовал бы спрятаться, скажем, на Темной Стороне какой-нибудь тамошней рыбацкой деревушки. Интересное должно быть местечко.

– Я думал об этом. Но решил, что в чужих краях у меня почти нет шансов попасть на Темную Сторону. Я пока знаю только один путь – тот, который мне в свое время показала моя учительница. И он находится в Ехо.

– Понимаю. Когда-то сам не желал уезжать из Кеттари ровно по той же причине. Думал, все ладно бы, но на Темную Сторону как ходить, когда подземные огороды покойного Гатомбы Багасаса станут мне недоступны? Кучу времени, к слову сказать, зря потерял, так что не бери с меня пример… А твоя дорога где? Впрочем, можешь не отвечать, сам догадаюсь. Подземелий под Ехо гораздо меньше, чем можно подумать, и большая их часть тебе недоступна, поскольку ни из Дома у Моста, ни тем более из Иафаха ты туда пройти не мог… Слушай, дошло. Ну конечно! Подвалы бывшей резиденции Ордена Потаенной Травы. А я-то голову ломал, почему ты поселился в таком, прости уж за откровенность, дурацком месте.