Текст книги "Одна жизнь – два мира"

Красиво сказано, не правда ли? А вот кто может поверить и согласиться с тем, что Тухачевский, Блюхер, Егоров и все остальные, расстрелянные вместе с ними, более гнилые и лживые, чем Ворошилов и Буденный? Или что Рыков, Томский и многие, многие другие, также расстрелянные и погибшие вместе с ними, более гнилые и лживые, чем Молотов, Хрущев и Каганович?

Сталин и Вышинский с помощью Ежова уничтожили уже всю старую большевистскую гвардию, обезглавили армию, уничтожили всю партийную и беспартийную часть наиболее трудоспособного населения страны и, казалось, насытились и перенасытились до такой степени, что уже можно было ожидать, что наступит какое-то послабление.

И действительно, как будто кто-то наступил на тормоза. 23 ноября 1938 года Н. И. Ежов, занимавший пост наркома внутренних дел с 1936 г., вдруг подал на имя Сталина заявление с просьбой освободить его от работы в НКВД по состоянию здоровья (даже он выдержать не смог), и 25 ноября 1938 года указом Президиума Верховного Совета СССР Н. И. Ежов был освобожден от должности наркома Внутренних дел СССР. На его место Сталин поставил Лаврентия Павловича Берия, и сразу же прошел – или был пущен – слух, что наступит послабление, дела всех заключенных будут пересматриваться и объявят амнистию.

И у многих, в том числе и у меня, появилась хоть и слабая, но все-таки надежда, что сейчас все пойдет по-другому, что Берия наведет порядок. Но для многих советских граждан этот период был не менее кровавым и страшным, так как аресты, расстрелы и ссылки, хоть и не в таких масштабах, все еще продолжались. Но хотя бы исчезли лозунги: «А сколько ты выявил врагов народа?»

И Берия после Ежова как будто начал наводить порядок. И снова прошел слух, что в НКВД этим делом уже занимаются. И со стороны создавалось такое ложное впечатление, что Сталин во всех этих злодеяниях – арестах, пытках, ссылках, расстрелах – был ни при чем, и что во всем виновен этот кретин, бывший нарком и наркоман Ежов, и что без него сейчас все пойдет по-иному.

В те годы я все еще очень надеялась, и старалась не терять надежду, на нашу советскую справедливость, невзирая ни на какие предупреждения со стороны родных и близких:

– Успокойся, отцу ты не поможешь, а сама загудишь как пить дать, тебя тоже могут арестовать, что же тогда будет с детьми?

О каком спокойствии могла идти речь? Я продолжала писать и писать письма Сталину, Вышинскому, Калинину, в украинскую прокуратуру. Я думала, обобью все пороги, камня на камне не оставлю, но СПАСУ отца. СПАСУ – мне даже это слово трудно было произнести. СПАСУ. СПАСУ от кого? От Махно? От Петлюры? От Деникина? От белогвардейской контрреволюции? От кого? За что?

Каким чудовищем был Сталин

Сразу после смерти В. И. Ленина Сталин, спекулируя именем Ленина, старался всеми правдами и неправдами удержаться у власти, сметая с дороги всех, кто стремился сохранить завоеванную народом и для блага народа систему.

Но все, что он делал, ничего общего с заветами Ленина не имело. Он пытался играть роль самого правоверного коммуниста, как будто хотел всем доказать, что он больше коммунист, чем папа римский – католик. Он вел себя так же, как французский король Людовик XIV, который говорил: «Государство – это я». Сталин так же считал и говорил: «Партия – это я».

Неужели, принимая во внимание все, что творилось вокруг, нельзя было понять, что Сталин – это вовсе не тот мудрый, гениальный человек, который защищает Советскую власть от врагов, каким хотят его представить средства массовой информации?

Простой пример, оглядываясь на прошлое. Если Сталин был такой стопроцентный коммунист и пекся так сильно за кристальную чистоту компартии и во имя этого уничтожал всех, кто был слева, кто был справа, и вообще всех, кто имел смелость иметь свое мнение или высказать его, то как же он допустил, чтобы такой тип, как Вышинский, стал вторым человекам после него в качестве общественного обвинителя, то есть палача, на всех сфальсифицированных судебных процессах против таких кристально чистых, глубоко преданных Коммунистической партии и Советской власти людей?

ВЫШИНСКИЙ

Вот выписка из официального документа. Андрей Януарьевич Вышинский

МЕНЬШЕВИК с 1903 по 1920 год. В ВКП(б) вступил в 1920 году. С 1933 по 1939 год – прокурор СССР – в самый разгар самых кровавых процессов. Самый беспощадный, самый страшный и жестокий государственный обвинитель, который требовал на всех сфальсифицированных массовых политических процессах уничтожить, как «бешеных псов», самых выдающихся, самых преданных Советской власти и Коммунистической партии людей. И этот тип стал самым доверенным и самым приближенным лицом Сталина.

А вот Николая Васильевича Крыленко, тоже юриста, члена партии с 1904 года, участника двух революций – 1905 и 1917 годов, наркома по военно-морским делам с 1917 по 1918 годы, Верховного главнокомандующего в 1918 году, наркома юстиции СССР и члена ЦИК СССР, Сталин и Вышинский не задумываясь в 1938 году расстреляли.

Господин А. Я. Вышинский был меньшевиком и не просто так, случайно, по малограмотности, вступил в эту партию, далеко не так. Он был сознательно членом этой партии с 1903 года, с момента раскола компартии, и до 1920 года.

И вдруг в 1920 году, внезапно прозрев, выключил себя из меньшевистской партии и тут же, сразу, без передышки, в том же 1920 году вступил в большевистскую компартию и стал самым «правоверным кристально чистым большевиком». Быстро, без запинки, сумел занять высокий пост не рядового юриста. Опасаясь за свое прошлое, что его, как бывшего меньшевика, могут тоже арестовать, он на посту прокурора СССР своим ядовитым «красноречием», с мстительным злорадством отправлял на смерть сотни тысяч честных невинных граждан, наилучшие военные кадры нашей страны, оголяя и ослабляя тем самым нашу Красную Армию, нашу промышленность и всю нашу экономику до предела. И никто, никто не заподозрил его в измене и предательстве. Вот что значит быть под покровительством Сталина и выполнять его грязные замыслы. А ведь он как раз и был тем предателем, который беспрекословно выполнял волю других предателей, которые стояли выше него. И, может быть, сам подсказывал им, кого следует оклеветать, кого убрать, кого расстрелять, и это значит, что вина за миллионы наших погибших на поле боя солдат, лишенных опытного руководства высококвалифицированных, уничтоженных Сталиным и Вышинским военных кадров, также лежит на совести этих палачей-инквизиторов.

В те страшные годы, когда Вышинский был Верховным прокурором СССР, поистине шло уничтожение самого лучшего, самого крепкого, самого здорового, самого инициативного слоя населения. Погибли прекрасные неповторимые личности, сколько полезного могли бы они внести в нашу жизнь, в нашу экономику и культуру! При нем погибло и было расстреляно столько невинных людей, что в их крови можно было бы утопить этого нелюдя. И Сталин его терпел. Вот скажите: почему?!

Ведь самое большое богатство, которое существует в любой стране, – это ЛЮДИ. Они создают все, и ради них создается все, и прав Максим Горький: ЧЕЛОВЕК – звучит гордо, и это слово надо писать с большой буквы.

Но есть ведь и нелюди. Стоит только взглянуть на тех, кто остался в окружении Сталина, и на списки уничтоженных, чтобы стало ясно, что все, что происходило в то время при Сталине и Вышинском, не было случайностью. Все происходило по глубоко продуманному где-то и кем-то плану.

Были уничтожены почти одновременно самые лучшие кадры. Это тоже не случайность, а хорошо продуманный где-то и кем-то план, и все участники этой кровавой оргии, ничтожества, торжествовали победу.

Мы получили ответ

Наконец лед как будто тронулся, и в ответ на наши многочисленные письма и просьбы пришла открытка из канцелярии Сталина, что наша просьба передана на рассмотрение в соответствующие органы.

Затем пришла другая открытка от самого «Малюты Скуратова» – Вышинского:

– В ответ на вашу просьбу сообщаем, что дело вашего отца находится в ведении Киевской прокуратуры, туда мы направили вашу просьбу, и туда надлежит вам обратиться.

Из Киевской прокуратуры пришел ответ:

– Ввиду отсутствия материалов для пересмотра дела И. Ф. Саутенко его дело пересмотру не подлежит.

Каких материалов, что за материалы, откуда их взять? «Дело»? Какое «дело» и по какому «вопросу» пересмотру не подлежит? Круг опять замкнулся. Началась новая переписка.

И с этого момента вся наша жизнь превратилась в сплошную пытку стояния дни и ночи в дождь, снег, грязь и слякоть в многотысячных очередях у стен тюрьмы. Стояния с тысячами таких же несчастных матерей, жен и детей, которые тоже надеялись хоть что-либо узнать, хоть что-либо услышать, что-либо передать, чем-либо облегчить судьбу тех несчастных, кто томился за этими тюремными стенами или уже месил грязь по длинным дорогам Сибири, задыхаясь в переполненных эшелонах. А их матери, дети и жены, страдая и мучаясь за судьбу близких и дорогих им людей, простаивали и просиживали с узелками в руках недели и месяцы под забором вокруг тюрем, желая что-то передать, чем-то облегчить судьбу обреченных.

Это продолжалось до тех пор, пока матери не сообщили, что ему ничего не нужно, и посылку опять не приняли.

С каким мужеством должна была принять мать этот страшный удар! И даже после этого она жила надеждой, крепкой надеждой, что справедливость восторжествует и мы сумеем добиться освобождения отца.

«Ты знаешь, – сказала она мне однажды, – во мне как будто все окаменело. Я держусь, но если вдруг что-то произойдет и какой-то кусочек сорвется, я не выдержу, я развалюсь».

Папа жив!

И как только Ежова, этого «железного наркома», Сталин убрал и на его место назначил Берия, я, как и все, не пошла, а прямо полетела туда. В приемной НКВД я встретила многих, многих моих знакомых. Мы все получили и заполнили какие-то опросные листки и передали их дежурному, который сказал: «Зайдите через месяц». И вот через месяц я снова в приемной НКВД, и снова – толпа знакомых и незнакомых, но таких же несчастных и замученных, как и я. Здесь были даже дети, они также хотели хоть что-нибудь узнать о судьбе своих родителей, которых часто и в живых уже не было. Рядом со мной на лавке сидели две девочки, лет 10–12, сестры. У них были арестованы отец и мать.

– Где вы живете? – спрашиваю.

– У маминой сестры, – отвечает старшая, – но она очень больная, не может работать, и нас нечем кормить. И я хочу попросить, чтобы мне разрешили взять из квартиры некоторые вещи, там все запечатали, даже наши детские вещи.

Подошла моя очередь. У меня дрожали ноги, когда я подходила к окошечку. Порывшись в довольно длинном списке, дежурный сообщил:

– Саутенко Иван Федорович специальной выездной тройкой НКВД 8 января 1938 года осужден как враг народа на 10 лет и выслан в дальние лагеря НКВД без права переписки.

У меня от радости закружилась голова, забилось сердце так, что я чуть не упала: «Осужден!!! Раз осужден, значит, жив?.. Жив?» А раз жив, значит, что-то можно сделать.

– Жив?! – спрашивала я без конца.

– Жив, – ответил он.

– И я могу о нем ходатайствовать? Скажите, к кому я могу обратиться, он ни в чем не виновен. Скажите, пожалуйста, скажите!

– Нет! – твердо и категорически ответил он. – Вы ничего не можете сделать, ничего.

– Почему??? Он не виновен, это ошибка!!!

– Потому что он и только лично он может и должен уполномочить вас вести за него дело.

– То есть как?! Как может сделать это человек лично, если – вы же сказали, что он осужден БЕЗ ПРАВА ПЕРЕПИСКИ!!! Где находится он? В каких лагерях? И как может человек без права переписки поручить кому-либо вести его дело?!!

– Это все, – ответил он. – Следующий!

– Скажите, он жив?!! – еще раз обратилась я к нему.

– Значит, жив, – повторил он. И мое место заняла другая женщина, за мной стояла длинная, длинная очередь.

Я вышла оттуда, мокрый снег таял у меня на лице, под ногами хлюпала слякоть, с визгом и скрежетом пролетали трамваи, машины, разбрызгивая вокруг мокрые хлопья грязного снега, а я шла, не разбирая дороги, и мне казалось, что ярко светит солнце, цветут розы и вся Москва благоухает.

Ведь отец мой жив! Жив! Сердце колотилось от радости до боли. Значит, жив, а если жив, значит, есть надежда. Значит, он перенес все ужасы, все унижения, все невзгоды нашей советской тюрьмы, моральную и физическую боль и остался жив, а я так боялась, что у него не хватит сил. Жив – и это было самое, самое главное. И я шла, шла, не замечая ничего вокруг, не видя и не слыша ничего, поглощенная этой мыслью – жив!!! А раз жив, есть надежда, и я камня на камне не оставлю, я сделаю все, чтобы его спасти.

И с утроенным упорством я стала писать письма во все инстанции всем, всем и добиваться приема у всех, от кого, я думала, может зависеть и в чьих руках находится судьба таких, как мой отец.

Было только странно, что никто, никто не разделяет моего энтузиазма. Некоторые даже пытались опять уговорить меня прекратить писать, прекратить искать правду: «Ничего ты не добьешься, а сама загудишь наверняка».

– Но как же так? За что? – спрашивала я у всех.

– Как за что? Те, кому ты пишешь и от кого ждешь ответа, поставили на нем клеймо – «враг народа», а ты — дочь «врага народа».

Прием у Калинина

За это время я все-таки добилась уже приема у Михаила Ивановича Калинина. Что бы ни говорили, но ведь он Верховный староста, и я когда-то на каком-то торжественном собрании подшефного нашему институту завода им. Калинина сидела с ним рядом в президиуме, передавала ему какой-то список о награждениях. Шла я к нему с радостью и огромной надеждой.

Он по-отечески, очень внимательно выслушал меня:

– Я все понимаю, я очень хорошо понимаю вас, и все, все, что будет зависеть от меня, сделаю, постараюсь сделать, но, к сожалению, от меня ничего не зависит, – грустно закончил он. – Но вы не отчаивайтесь, вот увидите, все образуется. В таком огромном государстве, как Советский Союз, ошибки бывают тоже большие.

Уходила я от него в еще более подавленном состоянии. Я поняла, что он такой же беспомощный, как и все остальные, к кому я обращалась раньше и кто уже разделил судьбу тех, кто был арестован раньше.

Бессердечная бестактность

Как-то вечером зашел наш друг дома. Тоже старый большевик, герой Гражданской войны, воевавший на Южном фронте – на груди орден, один из первого десятка, с облупившейся уже эмалью. Мы на него смотрели как на музейную редкость – как это он не попал в эту мясорубку? Он, как только вошел, с возмущением заявил:

– Надо дойти до такого цинизма, до такой бессердечной бестактности, чтобы семьям тех, кого уже нет в живых, говорить, что осужден как враг народа на 10 лет и сослан в дальние лагеря НКВД без права переписки.

И вся моя радость померкла в одну секунду.

От кого зависит, в чьих руках находятся справедливость и судьба – я тогда уже знала – не сотен тысяч, а миллионов таких же невинных людей, как мой отец. Появилась какая-то эпидемия на «врагов народа», аресты шли направо и налево, и все, все старые соратники отца, все, кто состоял в обществе старых большевиков и политкаторжан, все, все, кого я знала, любила и уважала с детства, превратились во «врагов народа».

Ежов, его заместитель Фриновский и многие их сотрудники в апреле 1939 года были арестованы, а в январе – феврале 1940 года были все расстреляны.

Значит, все эти люди, или нелюди, слишком много знали, и в один прекрасный день у них могли бы развязаться языки, и тогда многое выплыло бы на свет божий, поэтому их, как свидетелей, надо было скорее убрать. Спрашивается, зачем и почему этот мудрейший из мудрых мудрецов назначал и держал во главе органов внутренних дел явных предателей и держал их там столько времени, сколько ему нужны они были для проведения массовых репрессий. Почему он не разоблачал их до того, как назначал на такие ответственные должности? Ведь с его благословения был снят и ликвидирован предатель Ягода и заменен таким же исполнителем массовых репрессий предателем Ежовым. Так кто же должен отвечать за такую преступную близорукость, когда он назначал предателей, из-за которых погибло столько прекрасных незаменимых людей?

И тогда мне уже казалось, что я ищу правду не только об отце, но и о тысячах тысяч таких, как он.

Я не могла понять, не могла постичь: что же, все «они», будучи «врагами народа», вступили в партию в те годы, когда принадлежность к Коммунистической партии означала дорогу на виселицу или пулю в затылок, совершили революцию, защитили вместе с народом в Гражданскую войну новую народную Советскую власть, и те, кто случайно остался после этого жив (а сколько их погибло!), через 20 лет вдруг все сразу оказались «врагами народа».

Почему никто не задал себе вопрос, каким образом сумела удержаться Советская власть 20 лет при наличии повсюду в стране такого количества врагов народа. Ведь не было в нашей стране предприятия, не было учреждения, не было села, деревни, города, где бы эта «чума» не затронула кого-нибудь. Как же могла наша страна не только удержаться, но и стать великим, могучим государством и оказать огромное влияние на судьбу человечества во всем мире? Так почему же они, эти враги народа – а ими впоследствии, по сталинским меркам, оказались миллионы, миллионы!!! – почему же эти миллионы не уничтожили Советскую власть в самом ее зародыше, почему помогли ей стать мощной державой и укрепиться до такой степени, чтобы она могла через 20 лет пустить их всех в эту страшную мясорубку?

Трудно было понять: Почему молчат люди?

Почему молчит такая великая и мудрая партия? Почему превратили Сталина в сверхчеловека? Почему дали ему право и позволили, спекулируя великими лозунгами этого великого происшедшего в мире события для всего человечества, вести завоеванную народом Советскую власть, вести всю страну к гибели, когда надо было кричать, вопить, остановить Сталина, убрать единственного убрать единственного человека и спасти страну от катастрофы, на которую он ее толкал?

Последнее известие об отце

И наконец мой муж набрался смелости и рассказал мне то, что мой брат боялся рассказать мне и маме.

Когда один из друзей брата, который по такому же набору, от которого отказался мой брат Шура, уже работая в НКВД, получил командировку на Украину, брат попросил его:

– Пожалуйста, Коля, разыщи, если сможешь, дело моего отца и узнай, что там с ним произошло.

Друг выполнил его просьбу. Он нашел «дело» отца и передал брату следующее: в протоколе при аресте отца было записано, что у него изъяли при обыске: 1-е издание сочинений Ленина под редакцией Бухарина и «Историю Гражданской войны» под редакцией Максима Горького.

Но к «делу» отца был приложен еще протокол о том, что во время допроса отец выхватил у следователя наган, следователь в панике выскочил в окно. В этот момент в кабинете раздался выстрел, и когда вбежала стража, отец лежал на полу с раздробленной челюстью, истекая кровью. Его отправили в тюремную больницу. И ничего больше он не сумел узнать.

Зная темперамент моего гордого отца и его реакцию на явную, жестокую несправедливость, я уверена, что он никогда в жизни и ни при каких обстоятельствах не позволил бы никакому ничтожеству издеваться над собой. И никакие пытки не заставили бы его давать какие-либо ложные, вымышленные показания на себя или оклеветать кого-нибудь.

А как раз в это время, 7 августа 1937 года, Сталин издал приказ «о применении специальных мер воздействия и усилении тюремного режима». После этого многие известные политические деятели, такие, как Панас Петрович Любченко, Ян Борисович Гамарник, Михаил Павлович Томский и многие другие, кончали жизнь самоубийством, чтобы избежать ареста с применением специальных мер воздействия и недозволенных методов ведения следствия.

У отца явно дрогнула рука от сильного волнения, и он не попал в висок, а раздробил себе челюсть. Мне было жутко все это выслушать. И до сих пор мне страшно даже об этом думать, и до сих пор сердце кровью обливается, как же он мог, как же он мог выдержать боль и мучения, с раздробленной челюстью, в тюремной больнице?! И как долго он там лежал, и как долго мучился от нестерпимой боли, и никто, никто из нас не в состоянии был ему помочь. И как можно было не сообщить об этом семье?

И несмотря даже на все это, я все еще надеялась, что он остался жив, ведь ему было только 42 года.

Днем на работе, дома с детьми я кое-как переносила эту пытку, но ночью меня душили кошмары.

Вещий сон

Я помню, мне приснился сон, что я искала отца и долго кружилась вокруг какого-то высокого забора, за которым была тюрьма. Я знала, что отец находится именно в этой тюрьме, за этим забором. Во сне кажется все проще. И я думала: мне бы как-нибудь пройти внутрь, там я все объясню, меня выслушают, поймут, и он будет свободен. Только бы как-нибудь пройти внутрь. Но, обойдя несколько раз вокруг, я входа в тюрьму найти не смогла и удивлялась, как же туда попадают заключенные.

И вдруг в заборе я увидела щель и бросилась к ней, но она оказалась такая узкая, что пройти в нее было невозможно. В эту щель я увидела огромный серый заасфальтированный двор и несколько фигур, двигавшихся из глубины двора в моем направлении. Молодые люди, одетые в новенькую, с иголочки, военную форму сопровождали измученного до неузнаваемости человека. Когда они подошли близко, я узнала отца и хотела закричать, но не смогла, у меня исчез голос.

Они прошли мимо меня влево и у высокого забора расстреляли отца, положили на носилки, накрыли черной рогожей и медленно удалились в глубину двора.

Я отчаянно закричала, меня разбудил Кира, но я была в такой истерике, что с трудом могла успокоиться. Мне до сих пор кажется, что это был не сон, а что я действительно видела, как у меня на глазах расстреляли моего отца и я ничего, абсолютно ничего не могла сделать. Этот сон я рассказала только мужу и никогда не рассказывала об этом матери, я боялась за ее здоровье.

Самое удивительное было то, что мой сон почти совпал с датой осуждения отца.

Не знаю, кто более счастлив – те, кто ушел из жизни так трагично, или те, кто остался жив. Я, например, годы и годы ношу в себе боль утраты, которая не утихнет до моего последнего вздоха.

План по уничтожению «врагов народа» выполним!

Вот еще один из парадоксов сталинской системы, не ленинской, а именно сталинской, так как Ленин не отталкивал от себя творческую интеллигенцию, а, наоборот, старался привлечь ее. Сталин творил что-то, здравому уму непостижимое. Он, постепенно набирая все больше и больше силы, стал заполнять тюрьмы и лагеря такими крупнейшими учеными, как А. Н. Туполев, С. П. Королев, Н. И. Вавилов и многие, многие другие. Эти люди – гордость нашей страны, и опять, не благодаря Сталину, а наперекор ему, они вознесли славу нашей страны на недосягаемую вершину и принесли ей неугасимую славу во всем мире.

Но Каганович, Молотов, Ворошилов, Микоян, Буденный во главе со Сталиным считали, что только самые жестокие меры могут обеспечить успешное проведение всех задуманных ими мероприятий.

Я всегда считала, что Сталин случайно попал на этот пост и что Советская власть выше, сильнее, мудрее и больше, чем тот, кто стоит во главе ее. И что все сталинские сумасшествия и злодеяния, инициатором и вдохновителем которых был сам Сталин и тот зловещий змеиный клубок, который свили вокруг него такие злоумышленники, как Вышинский, Каганович и другие, которым было наплевать на народ, рано или поздно все исчезнут, а советская система, Советская власть создана на веки вечные. Потому что она первый, первый раз за всю историю человечества была завоевана НАРОДОМ для народа.

Он не выносил умных людей в своем окружении. Когда я читаю воспоминания его «соратников» о тех ночных попойках, которые проходили у него на дачах с распитием его любимых кавказских вин и его ехидного издевательства над всеми присутствующими холуями, я невольно вспоминаю, как он со своей зловещей улыбкой вертел шарики из мякоти хлеба и бросал жене прямо в лицо. И даже жена его с таким прекрасным символическим именем Надежда не смогла выдержать его издевательств и покончила жизнь самоубийством, а окружавшие его подхалимы способны были выдержать все.

И вот этого тирана наши средства массовой информации превознесли, навесили на него все достоинства.

Мне казалось немыслимым продолжать жить и видеть, как теперь, уже после тридцати лет существования Советской власти, ни в чем не виновные люди продолжают становиться жертвами бессмысленного, безжалостного сталинского террора. Нам трудно было примириться с тем, что такие страшные преступники, как Ежов, Берия и хитрый, чудовищно подлый закононарушитель советского правосудия Вышинский (имя Малюты Скуратова бледнело перед ним), продолжают творить чудовищные дела под руководством превознесенного до небес «безгрешного» Сталина. Продолжают бесконтрольно и безнаказанно распоряжаться судьбами советских людей и под всякими чудовищными надуманными предлогами привлекать к ответственности, сажать, уничтожать такие таланты нашего народа, как Туполев, Королев, Вавилов, и многих, многих других.

Куда, зачем и почему так торопился Сталин расстреливать пачками лучших людей? Расстрелять одного человека – это уже событие, это уже много, это уже уголовное преступление, но расстреливать сотни, сотни тысяч и больше одновременно – такому массовому уголовному преступлению, мне кажется, нет даже названия в Уголовном кодексе.

Ведь все эти Берии, Ежовы, Ягоды сами были легкоуязвимы, и как только их инквизиторская служба по выполнению гнусных замыслов главного инквизитора была выполнена, он немедленно снимал, арестовывал и казнил всех подряд по своему усмотрению.

Дело было в самом главном инквизиторе, который, находясь у руля управления страной, сам выносил приговор, сам составлял и списки, кого расстрелять, кого сослать. Он, как одержимый, как вошедший во вкус крови вурдалак, не хотел остановиться. Вы только вдумайтесь: он собственноручно только за один год – с 1937 по 1938 – подписал 366 списков на расстрел 44 440 человек, а может быть, и больше! А сколько было у него по всей стране последователей и помощников, которые, боясь отстать от него, так же как и Хрущев с Украины, посылали ему сводки, просили «не беспокоиться» и обещали, что «план по уничтожению "врагов народа" будет выполнен».

Я вспоминаю, как Кирилл не мог, не хотел примириться с тем, что все эти люди так просто, в одно мгновение, по фальшивым доносам, шитым белыми нитками, осуждены и сразу же расстреляны. И долго он старался убедить меня, что их всех куда-то просто сослали до поры до времени и к ним обратятся сразу же, как только они понадобятся. «Ведь не сумасшедший же Сталин, чтобы такой золотой фонд страны и так сразу весь уничтожить», – говорил он.

Награда Вышинского

Но весь ужас и заключался в том, что он был не просто убийца, а самый беспощадно жестокий массовый убийца, садист, которому казалось, что слишком мало жертв, и ему хотелось, чтобы их было все больше и больше. Ведь без санкции Сталина ни один волос не упал бы ни у кого с головы. Только ему, только Сталину стоило пальцем шевельнуть, чтобы все это прекратилось в одно мгновение. Но ничего подобного не произошло. Сталин 21 июня 1937 года наградил Ежова и Вышинского за «усердие» и «заслуги» орденами Ленина.

«Тов. А. Я. Вышинского за УСПЕШНУЮ РАБОТУ ПО УКРЕПЛЕНИЮ РЕВОЛЮЦИОННОГО ЗАКОНА и органов прокуратуры орденом Ленина и тов. Н. И. Ежова орденом Ленина ЗА ВЫДАЮЩИЕСЯ УСПЕХИ в деле руководства органами НКВД по ВЫПОЛНЕНИЮ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ заданий».

«На посту НКВД, как и на других ответственных постах, тов. Ежов показывает ОБРАЗЦЫ СТАЛИНСКОГО СТИЛЯ РАБОТЫ, когда слово у него ни на йоту не расходится с делом. Враги еще есть, и мы будем ВМЕСТЕ разоблачать шпионов, диверсантов и уничтожать их. Фашистские разведки, несомненно, постараются посадить новых, но также несомненно, что и эти новые шпионы в нашей стране так же будут разоблачены и уничтожены, порукой этому славная работа НКВД под руководством тов. Ежова». Это было сказано о Ежове 21 июня 1937 года во время вручения орденов и в самый, самый страшный момент его кровавых злодеяний.

Ежов, его заместитель Фриновский и многие их сотрудники в апреле 1939 года были арестованы, а в январе-феврале 1940 года были все расстреляны.

Значит, все эти люди, или нелюди, слишком много знали, и в один прекрасный день у них могли бы развязаться языки, и тогда многое выплыло бы на свет божий, поэтому их, как свидетелей, надо было скорее убрать. Спрашивается, зачем и почему этот мудрейший из мудрых мудрецов назначал и держал во главе органов внутренних дел явных предателей и держал их там столько времени, сколько ему нужны они были для проведения массовых репрессий. Почему он не разоблачал их до того, как назначал на такие ответственные должности? Ведь с его благословения был снят и ликвидирован предатель Ягода и заменен таким же исполнителем массовых репрессий предателем Ежовым. Так кто же должен отвечать за такую преступную близорукость, когда он назначал предателей, из-за которых погибло столько прекрасных незаменимых людей?

Итак, за «сталинский стиль работы» наградил шпиона орденом ЛЕНИНА и затем расстрелял как шпиона иностранной разведки и как главного заговорщика в НКВД с враждебными кругами Англии, Германии, Японии и Польши.

Если все это правда, то тогда, когда по требованию лично самого Сталина Ежов занял этот важный ответственный пост, он уже был иностранный шпион, и при нем погибли миллионы ни в чем неповинных людей. Почему же не привлекли к ответственности Сталина, который не только не распознал в нем иностранного шпиона и главного заговорщика, но даже наградил его за «сталинский стиль работы», а любого другого, который не распознал бы врага, сослали или расстреляли???

А Сталин просто заменил этого шпиона иностранной разведки еще одним иностранным шпионом (как впоследствии выяснилось), Лаврентием Павловичем Берией, тоже главным организатором массовых репрессий и необоснованных политических обвинений, которого распознал, разоблачил Верховный суд СССР и приговорил к расстрелу только после смерти Сталина в 1953 году.