Текст книги "Год Дракона"
Автор книги: Вадим Давыдов
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 27 (всего у книги 48 страниц)
Кречманн собирался отправиться пообедать, когда в нагрудном кармане завибрировала плоская коробочка «коронного» терминала связи, которым ещё в мае снабдила его, не обращая внимания на возражения, Ружкова. Ощутив лёгкий укол нехорошего предчувствия, адвокат поднёс к уху телефон и услышал голос Ирены:
– Юрген, у нас беда. Я выслала за вами «Афалину». Пожалуйста, ничего не спрашивайте сейчас, все подробности на месте.
Доктор Кречманн в недоумении уставился на умолкнувший телефон и в ту же секунду услышал странное, глухое и низкое посвистывание. Повернув голову, он увидел зависший над лужайкой на заднем дворе виллы летательный аппарат, действительно похожий на животное, имя которого носил. Пара соосных винтов перемолачивала воздух почти бесшумно, а хвостовой винт-толкатель с дюжиной лопастей вращался в холостом режиме. Но Кречманна ошеломила не тишина – конечно, обычный вертолёт поднял бы на уши всех соседей вокруг, здесь шума не любили – а камуфляж: рисунок двигался по плоскостям «Афалины», будто живой, притворяясь то травой лужайки, то кустарником живой изгороди. Несколько секунд Кречманн пребывал в шоке, не будучи в силах вообразить, как обеспечивается такой эффект, хотя интересовался новинками техники и вовсе не считал себя «чайником».
На землю шлёпнулся толстый кабель, и секундой позже прямо на перилах балкона возник закованный в скафандр коммандос. Сквозь зеркально-непрозрачное забрало шлема невозможно было разглядеть его лица. Он нетерпеливо помахал адвокату рукой. С грохотом выскочив из-за стола, Кречманн рванул на себя створки балконной двери и вымахнул на балкон. Схватив адвоката поперёк талии, коммандос дёрнул сигнальную стропу, и ещё через секунду они оказались в чреве «Афалины», взявшей с места такую скорость, – желудок Кречманна влип в позвоночник.
Прага. ОктябрьЛицо федерального канцлера Германии Штифеля на экране командного пункта Вацлава в Генеральном штабе выражало недоумение и лёгкое беспокойство:
– Что случилось, ваше величество?
Осветился ещё один сегмент, на котором появился генеральный секретарь Североатлантического альянса Де Гроот. Он тоже собрался что-то спросить, но стоявший за его спиной генерал в форме испанской армии положил руку на плечо генсека и чуть заметно кивнул королю. Вацлав перевёл взгляд на канцлера:
– Близкому, очень близкому мне человеку, чей самолёт через двадцать минут приземлится в Хане, угрожают смертью окопавшиеся у вас под самым носом исламские фанатики. – По лицу и по голосу Вацлава можно было понять: он в ярости, – холодной, но от того ещё более страшной. – Бригада лейб-гвардии приступила к развёртыванию для проведения спасательной операции, и через шесть минут первый эшелон должен пересечь государственную границу. Если по моим людям будет произведён хоть один выстрел, даже из рогатки, я буду считать это актом войны против Коронного Союза. Надеюсь, вам ясно – ни на какие согласования и урегулирования нет времени. Если ваши разведчики, полицейские или ещё кто-нибудь, кто сочтёт себя на что-то уполномоченным, откроет рот или шевельнёт пальцем, то будет уничтожен немедленно и без предупреждения. Мне не нужно от вас никакого содействия – не мешайте, этого более чем достаточно, – по мере того, как король вколачивал слова, будто гвозди, в уши Штифеля, тот менялся в лице и постепенно бледнел. Краснеть ты должен, краснеть, штафирка, а не то сейчас тебе мозги замкнёт, со злостью подумал Вацлав. – Если мы засечём какое-то движение, какие-то звонки или трескотню, которые моим специалистам покажутся подозрительными, – я лично позабочусь о том, чтобы вас вынесли из кабинета вперёд ногами в сопровождении неописуемого коррупционного скандала, а ваша партия осталась без единого места в федеральном и в земельном парламентах на ближайшие полвека. Если же вы поднатужитесь – я понимаю, как это сложно – и ухитритесь нам не помешать, я даю вам слово не форсировать переговоры со Шлезвигом и Померанией о выходе из состава федеральной республики и Евросоюза в течение ближайших пяти лет. У вас ровно три минуты на размышление. Время пошло.
Не будучи государственным деятелем, Штифель оставался прирождённым политиком, и смысл предложения «кайзера Венцеля» дошёл до него почти моментально. Он быстро наклонился к советнику и заговорил с ним, прикрыв рукой микрофон – кажется, забыв о существовании кнопки «mute».
Вацлав перевёл взгляд на сегмент с изображением генсека НАТО:
– Ну?!
– Нам потребуются какие-то документы, – облизнул губы Де Гроот. – Ваше величество, мы всё понимаем, но мы не можем взять и махнуть рукой на происходящее! Вы же отлично знаете, в какой ситуа…
– Юридическое обоснование и всю документацию вы получите – разумеется, после успешного завершения операции, – оборвал Вацлав Де Гроота. – Я жду.
– Хорошо, хорошо, – поспешно отстранился от экрана Штифель. На лице его отражалась настоящая мука. – Но даже пока мы выработаем формулировку приказа, пройдёт…
– Формулировка у вас на столе, – насмешливо перебил его Вацлав. – Ваш генералитет, министерства обороны и внутренних дел извещены о скором поступлении чрезвычайно важного и необычного приказа. Мы уже сделали за вас всю работу. Просто громко и, по возможности, уверенным голосом прочтите текст. Или вы думали, я потребую от вас невозможного – быстрых и ответственных решений?!
Командование ВВС ФРГ «Юг», Мессштеттен. Октябрь– Слушаюсь, – начальник дежурной смены 2-го полка радиолокационного контроля майор Круммнагель нажал кнопку отбоя связи на пульте и сел. Выругавшись, он хлопнул ладонями по столу, вскочил, снова сел, нервно хохотнул и тотчас скривился, словно от зубной боли. Какого дьявола, подумал Круммнагель. Меньше получаса на то, чтобы поднять в воздух силы быстрого реагирования и буквально проломить дипломатические, правительственные, военные инстанции сопредельных государств?! Будучи опытным офицером, Круммнагель без труда вынес окончательный, не подлежащий сомнению или обсуждению вердикт: невозможно! Но, видимо, Kaiser des Alls[41]41
Император Вселенной (нем.)
[Закрыть] не был проинформирован о принципиальной невозможности предпринимаемых усилий, поэтому он взял и сделал то, о чём прочие не смеют и мечтать. Яснее, чем когда-либо прежде, Круммнагель осознал: при таком уровне взаимодействия и скорости реакции, под предводительством такого командира – Корона непобедима. Учитывая, что нами правят трусы, взяточники, болтуны и предатели, кисло усмехнулся он, Корона непобедима в принципе. Проклятье, мне ещё нет тридцати пяти! Интересно, а в Легионе с моим опытом и образованием можно быстро рассчитывать на офицерскую должность? Надо поскорее это разузнать. Во всяком случае, семью можно точно перевезти поближе к Килю или Ростоку!
Прозвучал тревожный зуммер и замигало табло предупреждения. Круммнагель, мысленно сосчитав до трёх, нажал кнопку селектора:
– Докладывайте, лейтенант.
– Господин майор, семь объектов из Коронного Союза пересекли воздушную границу в районе Зельба, – раздался взволнованный голос лейтенанта Клауса. – Получена радиограмма с борта объекта «один», они утверждают, всё согласовано! Господин майор, жду ваших указаний!
– Отставить тревогу, лейтенант Клаус, – Круммнагель покосился на торчащий из пульта микрофон. – Я только что получил телефонограмму из Главного штаба ВВС с приказом пропускать все объекты из Коронного Союза и обратно в течение следующих сорока восьми часов. Будем сидеть очень тихо, как будто нас уже разбомбили, – не удержался он от сердито-язвительного комментария. И нормальным, человеческим голосом добавил: – Слушаю тебя, Петер.
– Инго, что происходит? – в сдержанном тоне коллеги майор без всякого труда услышал глубокое, неподдельное беспокойство. – Скажи мне, что это не война!
– Господи Иисусе, нет! – отшатнулся от пульта Круммнагель. – Надеюсь, что нет, – поправился он. – Во всяком случае, с нами Корона пока воевать не собирается, а всё остальное уже не так страшно!
Баден-Баден. ОктябрьИрена встретила Кречманна облачённой в скафандр, – какая у неё фигура, с неослабевающим восхищением отметил адвокат. И тут же устыдился: о чём я думаю?! Скафандр, казалось, был соткан из самой тьмы: достоверно описать свои ощущения Кречманн не взялся бы, – но это было первым, что пришло ему в голову. Адвокат усилием воли отогнал посторонние мысли:
– Чем я могу помочь, Ирене?
Ружкова коротко изложила суть происходящего и посмотрела на Кречманна:
– Я знаю, Юрген, это почти уголовщина, которой вы не занимаетесь. Но вы – самый крупный специалист по немецкому праву из тех, кто, так или иначе, работают с нами. Пожалуйста, выручите нас!
Адвокат прочёл в глазах Ирены нечто большее, чем просьбу использовать свои знания и опыт на благо общего дела. Но ведь между нами ничего нет и не может быть, смятенно подумал Кречманн, и она, безусловно, знает! Опять я думаю о какой-то ерунде, рассердился на себя адвокат.
– Кто такая эта Томанофф? – пробормотал он. – Затевать подобное ради одного человека, кто бы он ни был – чистейшее безумие!
– Вы же знаете, Юрген, – с мягким укором покачала головой Ирена. – Мы не бросаем наших – никого, ни в каких обстоятельствах. Это даже не принцип, не закон – это абсолютный императив. Пани Елена – журналист, репортёр. Я скажу больше: пани Елена постоянно критикует его величество, устно и письменно. И даже – по-своему – последовательно.
– Кто?! – уставился на Ружкову Кречманн. – Вы хотите сказать…
– Какой вы всё-таки дикий, Юрген, – с оттенком лёгкого осуждения вздохнула Ирена. – Даже не слышали о Елене Томановой.
– Ваш кайзер начинает войну, чтобы спасти оппозиционную журналистку?! – Кречманн пошарил рукой вокруг себя, ища, на что можно присесть. – Вы серьёзно?!
– А разве похоже, будто я шучу? – удивилась Ружкова.
Нет, они не шутят, понял адвокат. Они вообще мало шутят, эти люди. Не то, чтобы у них было туговато с юмором, с самоиронией, с рефлексией – нет. Скорее, у них просто не хватает на это времени. Возможно, поэтому они так нравятся мне, чёрт возьми?! Или я тоже поддался – обаянию сильной руки, магии железной решимости, жажде определённости? Нет, – дело в другом. Эта сила, эта непреклонность – не ради власти, не ради наживы. Им всем вообще на это плевать. Потрясающее, необъяснимое рационально, чувство уверенности, надёжности и безопасности, когда они рядом, – вот почему я с ними!
– Хорошо, – кивнул он, сосредоточенно хмурясь. – Мне понадобятся распечатки переговоров, заверенные немецким уполномоченным ведомством, полные тексты законодательных актов о противодействии терроризму, – в первом приближении. Затем следует поднять решения конституционного суда и проверить, можно ли объявить временную экстерриториальность на участке, где находятся полномочные представители дружественной, по крайней мере – официально, державы. Конечно, было бы просто идеально, если бы фрау Томанофф была дипломатом, но…
– Отличная мысль, Юрген, – просияла Ружкова и с размаху чмокнула адвоката в щёку. – Вы гений!
Они сейчас «нарисуют» дипломатической паспорт для этой Томанофф, понял Кречманн. Да что же они за люди?!
Ружкова быстро произнесла несколько фраз по-чешски и снова повернулась к своему паладину:
– Юрген, мы сейчас же вылетаем в Хан, там уже разворачивают всё необходимое. Вам, вероятно, придётся контактировать с местными властями, полицией и с кем-то из БНД. Все потребные для этого полномочия с нашей стороны вы уже получили, документы поступят на принтер прямо в Хане. Ласло, где бронежилет для доктора Кречманна?!
Аэропорт Хан. ОктябрьСтупив на поданный к выходу трап, Елена поёжилась: после тёплого, надышанного самолётного салона свежий воздух показался особенно прохладным, хотя осень по-настоящему ещё не наступила, – лишь по разноцветным кронам буков, берёз и осин у края лётного поля можно было безошибочно судить о времени года.
Двое молодых мужчин в одежде аэродромного персонала, подпиравших секцию пластмассового забора, обозначавшего проход к зданию терминала, выпрямились и уставились на Елену. Впрочем, она не обратила на них внимания: мысли её были бесконечно далеки отсюда.
Вытянув ручку чемоданчика на колёсах – совсем небольшого, чтобы его можно было не сдавать в багаж – Елена направилась к терминалу. Если бы она оказалась чуть повнимательнее, то заметила бы – оба парня следуют позади неё вдоль забора, а один что-то быстро и тихо говорит по сотовому телефону на языке, совсем не похожем на немецкий.
Миновав безразлично-вежливый пограничный контроль, Елена вышла на площадь перед терминалом и завертела головой, ища указатель на автобусную стоянку. Челночным рейсом она намеревалась отправиться в Дармштадт. Как удачно и быстро получилось всё организовать, подумала Елена. Мне нужно прийти в себя, – оставаясь в Праге, я бы никогда не смогла опомниться. А так, – может, пройдёт?
Звук подъезжающего автомобиля вернул её к реальности. Дверь «Каравеллы» резко откатилась по направляющим чуть вперёд и вбок, и прямо перед Еленой на асфальт спрыгнул молодой человек – высокий, смуглый, одетый с иголочки и дорого. Его внешность можно было бы счесть аристократической, если бы не маленькие, близко посаженные глаза, как будто вдавленные внутрь черепа. Он всё время задирал подбородок и оттого ещё больше походил на слепца.
Следом за ним из «Каравеллы» вынырнули ещё трое, заняв позиции по бокам и позади Елены, плотно прижав её руки к телу и стиснув так, что ей сделалось трудно дышать. Пятый встал у двери «Каравеллы», озираясь.
Со стороны, вероятно, всё выглядело абсолютно обыденно, мирно: гостью встречают галантные кавалеры, помогают грузить вещи в машину, – во всяком случае, никого из находящихся на пощади людей не насторожило происходящее.
Улыбаясь полным ртом длинных, ровных зубов, высокий произнёс на хорошем английском с гортанным акцентом:
– Долго же ты от нас пряталась, нечестивая дрянь. Меня зовут Надир бин Алла, – запомни хорошенько. Мы научим тебя угождать настоящим мужчинам, – он распахнул пиджак, и Елена увидела у него за поясом кривой, похожий на клюв хищной птицы, блестящий кинжал с богато украшенной рукояткой. – А потом, когда ты станешь похожа на мокрую тря…
Он вдруг нелепо дёрнулся, крутнулся и отлетел в сторону. Вскрикнул и упал тот, что находился у Елены слева. Всё ещё не понимая, что происходит, она увидела летящего прямо на них Майзеля с пистолетом в руке.
Стрелять на бегу нелегко даже профессионалам, а попасть при этом хоть куда-нибудь способны буквально единицы. Елена, как военный корреспондент, побывавшая во всех филиалах ада на земле, поневоле научилась в таких вещах разбираться. Семь из восьми пуль, выпущенных Майзелем за считанные доли секунды, угодили в цель. Его кулак, просвистев у самого носа Елены, превратил лицо застывшего в ступоре пятого похитителя, державшего дверь микроавтобуса, в кровавое месиво, и тот без единого звука осел на землю мёртвым мешком костей.
Да он просто круче их всех на порядок, отрешённо подумала Елена. Ей даже не сделалось страшно в эту минуту, – лишь гнев клокотал в ней.
Отшвырнув пистолет, пойманный на лету кем-то из появившихся ниоткуда коммандос, Майзель схватил Елену, мгновенно, как-то всю разом, ощупал, встряхнул:
– Цела?! Цела?! Ангел мой… Что же ты творишь?!
Совсем близко увидев его лицо, дрожащие губы и полные слёз глаза, Елена вдруг затряслась и расплакалась так, как никогда не плакала даже в детстве.
Позади них почти бесшумно и потому особенно зловеще повисли, едва не касаясь земли стойками шасси, две ощетинившиеся револьверными пушками и ракетными установками десантно-штурмовые «Афалины», и миг спустя из внутренностей вертолётов высыпали ещё две дюжины коммандос. Разделившись, они зафиксировали периметр и образовали живой коридор.
Подхватив Елену под коленки, словно ребёнка, Майзель прижал её к себе и скомандовал:
– К «птичке»!
Аэропорт Хан. ОктябрьВысадив Кречманна и Ирену с четвёркой коммандос, «Афалина» тотчас же снова подпрыгнула вверх и унеслась куда-то по своим делам. Адвокат огляделся.
На лётном поле стояло – лежало? – гигантское нечто, похожее на туловище сложившего крылья дракона, и лишь несколько секунд спустя Кречманну стало ясно – это самолёт. В тени его уже вырос шатёр из блестящей синтетической ткани. По взлётно-посадочной полосе медленно катился четырёхмоторный транспорт, из которого горохом сыпались коммандос, а второй, точно такой же, заходил на посадку, – шасси уже были выпущены. Адвокат ощутил, как хлещет ему в кровь адреналин – казалось, бесповоротно забытое им чувство. И тут им навстречу шагнул Майзель. Даже рядом с далеко не субтильной Иреной Дракон показался адвокату невероятно огромным.
– Иренка.
– Дракон!
Они обнялись. Кречманн замер: он ожидал чего угодно – может быть, даже увидеть Ирену, преклоняющую колени – но такого?! Пусть и с учётом обстоятельств – эта встреча никак не походила на встречу начальника и подчинённой! Ирена что-то сказала Майзелю, глядя ему в глаза, а тот кивнул, взъерошил ей волосы и поцеловал в лоб.
Не выпуская Ирену, Майзель протянул Кречманну руку:
– Юрген? Как здорово, что ты с нами. Идём, надо ввести тебя в курс дела.
Обняв адвоката за плечи, он увлёк его и Ружкову за собой, к шатру под крылом.
Кречманн потом много раз пытался разъять, проанализировать охватившие его в тот миг эмоции – и не мог. Нет, на религиозный экстаз это не походило. Эйфория, воодушевление, восторг – как после долгой, безнадёжной разлуки оказаться в объятиях родного, любимого брата, уже почти навсегда поверив, что этого никогда не случится.
Глядя на счастливо-растерянное лицо адвоката, Ирена улыбнулась: и Юрген готов. Ну, теперь и всё остальное как-нибудь образуется, решила она.
* * *
Закутанная в блестящую, похожую на мягкую фольгу, ткань, с большим бумажным стаканом коктейля в руках, с начисто лишённым косметики лицом – и потому ещё более нежным – Елена походила на несчастного, нахохлившегося воробышка. Посмотрев на возвышающегося перед ней Майзеля, она кивнула:
– Можешь наорать на меня, как следует. Я заслужила. Клялась не вредить тебе – и так подставила! Прости меня.
– Ты точно цела?
– Меня уже осмотрели, – вздохнула Елена. – Травмы исключительно психологические. Ну, что ты стоишь, как истукан?!
Он послушно опустился на надувной диван, рядом с Еленой, и погладил её по голове, как маленькую:
– Я же просил тебя – никуда не ездить без охраны. Ты же убьёшь себя, Ёлочка. И меня за компанию.
Лучше бы он наорал на меня, подумала Елена. Рявкнул, как он умеет, – так, что всё внутри застывает от ужаса. Или ударил – наотмашь, изо всех сил. Но когда он вот так шепчет, когда ему так больно, – мне кажется, я сама сейчас умру.
Елена прижалась головой к его плечу и шмыгнула носом.
– Только не плачь больше, мой ангел, – попросил Майзель. – Ты же знаешь, – я не могу выносить, когда ты плачешь!
– Я постараюсь, – прошептала Елена. – Ты сам-то? Не ранен?
– С ума сошла? – он покачал головой. – Что мне сделается.
Елена закрыла глаза. Он только что убил пятерых человек, подумала она. Ах, да, – врагов, конечно же. Одного – вообще голыми руками. И даже дыхание не сбил. Что мне сделается. Меня сейчас вытошнит, чудище ты моё.
– Я так испугалась, – сердито заявила Елена. – Ужас, как я испугалась, Дракон. Я такая, на самом деле, трусиха, – аж самой противно! Надо было не слушать его гнусности, а вцепиться когтями в его холёную ряшку, – вот что надо было сделать! А я…
Майзель осторожно, словно она – стеклянная, обнял Елену:
– Мир?
– Тьфу на тебя, – пробормотала Елена, утыкаясь лицом ему в шею и с наслаждением вдыхая знакомый, горячий аромат его кожи. – Сколько раз мне сказать «прости»? Тысячу? Миллион? Я скажу. Или напишу в тетрадке. Каждую буковку в отдельной клеточке. Хочешь?
– Правда, не сердишься на меня больше?
– Нет.
– Здорово.
– Дракон… Ты от меня не отстанешь?
– Уж это вряд ли.
– Зачем я тебе?
– А я тебе?
– Ну, ты, – Елена толкнула его плечом – жидкость в стакане опасно плеснулась, грозя пролиться. – Придумал ещё тоже сравнивать! Куда это ты опять собрался?! Я хочу домой!
– Скоро, – Майзель наклонил голову. – Но не сейчас. Сейчас надо вытащить все корешки, раз уж мы здесь.
– Неисправим, – поставила диагноз Елена. – Интересно, а чего же я ещё ожидала. Кто-то уцелел?
– Да, – поколебавшись, ответил Майзель. – Ему чертовски повезло – я промазал.
– Что ты собираешься делать?
– Хочу с ним поболтать. Для начала.
– Ага, поболтать, – проворчала Елена. – Знаю я твоё «поболтать». А остальные?
– Остальные – расходники. Одноразовые шприцы.
– А этот?
– Этот, – усмехнулся Майзель. – Этот поинтереснее.
– Я хочу присутствовать, когда ты будешь с ним «болтать».
– Зачем?
– Я скажу тебе потом – если будет, о чём.
– Что такое, Ёлочка?! – удивился Майзель.
– Послушай, Дракон, – Елена посмотрела на него, и Майзель понял: она в порядке. Ну, почти. – Сделай, как я прошу, хорошо?
– Я подумаю, – Майзель заглянул Елене в глаза. – Тут один человек хочет тебя повидать. Иренка Ружкова. Помнишь?
– Иренка?! – глаза Елены широко распахнулись. – Она здесь?! Как?! Почему?
– Она тебе сама всё расскажет, – чуть заметно улыбнулся Майзель и достал телефон. – Иренка! Заходи.
Ружкова как будто ждала за мягкой, звуконепроницаемой завесой:
– Ленка, – Ирена шагнула навстречу поднимающейся Елене. – Ленка, я столько всего должна тебе рассказать.
– Иренка, – стакан выпал бы из рук Елены, если бы Майзель его не подхватил. – Какая ты стала!
– Шёл бы ты отсюда, Дракон, – глухо проговорила Ружкова, обнимая Елену. – Дай двум тёткам повыть спокойно, а?
– Тш-ш, – закрыла ей рот ладонью Елена. – Он понимает женщин.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
