Текст книги "Год Дракона"

В этих дурацких наушниках я похожа на стрекозу и чебурашку одновременно, сердито подумала Елена. Удача ещё, никто меня не видит! Пилоты не в счёт. И зачем они вообще нужны – двигатель и без них едва слышен!

Она кивнула – да, хорошо, отвечу.

– Я, кажется, просила, Дракон – не мешай мне!

– А это не Дракон никакой, – голос Вацлава звучал преувеличенно бодро, и Елена куснула нижнюю губу, – она понимала, как нелегко сейчас королю. – Не узнала! Значит, богатым буду. Здравствуй, пёрышко.

– Здравствуй, величество, – вздохнула Елена. Ей нравилось называть Вацлава так же, как Майзель. – Тяжёлая артиллерия вступила в бой, да? Я не вернусь.

– Знаю. Я хочу скоординировать усилия, дорогуша.

– Величество, я…

– Цыц. Ты смелая, а я – хитрый. Слушай.

– Погоди. Как там Квамбинга?

– Привет тебе передаёт. Морда расцарапанная, как будто на пантеру свою наступил. А так – нормально всё, не переживай. Слушать будешь или наорать на тебя?

– Не поможет. Я тебя, как Дракон говорит, внимательно.

– Надеюсь, ты уже догадалась – по нам врезали из всех стволов. У них, конечно, и порох сырой, и стволы кривые, и обе руки левые, – но грохот вышел порядочный. Я не знаю, что именно тебе удастся на месте раскопать, но учти: с минуты на минуту точка невозврата будет пройдена, и у колхозника на контроле останется дюжина народу и пара акров кустарника вокруг его норы.

– По-моему, вы рано празднуете. В Республике на местах достаточно тех, кто понимает: без «батьки» – им тоже конец.

– Поэтому я и говорю о точке невозврата, пёрышко, – пояснил Вацлав. – Вся эта шушера соглашалась его подпирать в условиях сохранения некоего подобия стабильности. А сейчас они разбегутся. Свою шкуру надо спасать – такой императив. Генетический. Это не лечится – ни пинками-подзатыльниками, ни деньгами. Ну, да не мне тебя учить.

– Я усвоила. Дальше.

– Дальше-то и начинается самая, как Дракон говорит, петрушенция, – Вацлав посмотрел на Майзеля и поджал губы. – После этой самой точки невозврата с «батькой» станет бессмысленно о чём-либо договариваться.

– А с кем же тогда? – Елена взялась рукой за горло, – её опять затошнило.

– Ни с кем. Не с кем станет разговаривать, душа моя. И гарантий того, что мы успеем оседлать ситуацию, прежде чем начнётся полный бардак, я тебе дать не могу.

– Ну, вот только пугать меня не нужно, – скривилась Елена.

– Я не пугаю, я ориентирую, – мягко поправил её король. – И передаю в твоё распоряжение четыре мобильные группы. Необходимую информацию получишь сейчас на телефон и на планшет, но лучше выучи её наизусть. Людьми можешь распоряжаться по своему усмотрению – хоть в пекло отправляй, если надо.

– Да уж лучше я сама в пекло, – усмехнулась Елена.

– Вот поэтому я за людей и не беспокоюсь, – чуть заметно улыбнулся Вацлав. – О своих успехах докладываешь мне лично каждые четыре часа по прямому номеру, если что-то срочное – то и вне регламента.

– Ах, так вот ради чего весь этот кордебалет, – фыркнула Елена. – Как же вы, мальчики, обожаете всё на свете контролировать!

– Шибко умная, – с нарочитым неудовольствием констатировал Вацлав. – Но это мы после победы обсудим. А пока ты – мой личный уполномоченный для особо важных поручений. Мобилизована секретным указом. Вопросы?

– Будут вопросы – позвоню, – отпарировала Елена. – По прямому номеру и вне регламента. Не сомневайся. Дракон меня тоже слышит?

– Ну, как же без этого, – виновато развёл руками король.

– Пусть не задаётся, – Майзель, словно наяву, увидел её улыбку. – Я справлюсь. И вернусь. Обязательно. До свидания, мальчики.

Елена резким движением сняла наушники и, откинувшись в кресле, закрыла глаза. Голова кружилась, – странно, на вестибулярку Елена прежде никогда не имела повода жаловаться. Кто-то вмешался в игру, подумала она. Это не «бацька» – не его масштаба комбинация. Кто-то же явно хочет втравить нас в полноценную войну! Я не знаю, кто. Думай, Елена, – если этот кто-то доведёт свою партию до конца, будет… Что же будет?!

Кондрашов сделал несколько шагов и остановился. Глядя на сидящего за огромным столом короля, дипломат почувствовал замешательство и даже нечто вроде мистического испуга: Вацлав Пятый в своём гвардейском мундире до такой степени походил на парадный портрет Александра Второго Освободителя, что от нахлынувших реминисценций у чрезвычайного и полномочного заворчало в животе.

– Сядь, Кондрашов, – сердито велел король, не удосужившись даже оторвать взгляда от настольного монитора. – Я сейчас буду говорить с Президентом. Хочу, чтобы ты поприсутствовал. Дракон! Да покажись уже, хватит прятаться!

Кондрашов рухнул в кресло – предложение присесть оказалось очень кстати: зрелище материализовавшегося – собственной персоной прямо перед носом – Дракона оказалось непосильным испытанием даже для карьерного дипломата со Смоленской площади.

– Здравствуй, Михаил Аркадьевич, – прошелестел Майзель, нависая над послом и демонстрируя в улыбке, больше похожей на самый настоящий драконий оскал, великолепные зубы. – Тебе удобно?

Только сейчас Кондрашов осознал – разговор ведётся по-русски. В животе у него снова ёкнуло. Он вспомнил, – Майзель родом из этой, будь она неладна, Республики. Ему докладывали. И о том, что король понимает по-русски, его тоже, конечно же, информировали. Но как именно говорит по-русски Император Вселенной, – и на каком языке он беседует с Драконом, который, конечно, никакая не выдумка, – вот же он, пожалуйста! – обо всём этом Кондрашов понятия не имел.

– Да-да, мы станем беседовать именно по-русски, – похоже, природа растерянности посла не укрылась от Вацлава. – Мы, божьей милостью, как тебе, Кондрашов, несомненно, известно, русским отнюдь не чужие. Советую думать об этом почаще. Так вот, – по-русски, безо всяких толмачей и драгоманов. Чтобы вы не вертелись потом, будто что-то не поняли!

– Ваше величество, – Кондрашов бросил косой, затравленный взгляд на Майзеля. – Я прошу извинить меня, но… Мне кажется, я всегда был по отношению к вам более чем лоялен. За что?! Вы же понимаете, – после такого разговора меня законопатят куда-нибудь к ботокудам! В лучшем случае…

– Вот мы и даём тебе шанс, – Майзель придвинулся вместе с креслом поближе к Кондрашову и доверительно наклонился к послу. – Последний шанс, Михаил Аркадьевич. Сыграй свою скрипку в таком разговоре правильно – и тебе не придётся лететь к ботокудам. Напротив, – ты останешься здесь, в Короне. И больше того – в новом качестве особо доверенного представителя дружественной державы. В другой дружественной – очень хочется на это надеяться – державе. Как тебе, Михаил Аркадьевич, такая перспектива? – Майзель, приблизив лицо к лицу Кондрашова, заговорил тем самым свистящим шёпотом, от звука которого у его врагов начинал непроизвольно вибрировать сфинктер: – Вам определённо следует с нами договориться. За тех, кого сцапал и держит сейчас этот мозгляк в Республике, мы его размажем. И даже если мы всего лишь по касательной заденем вас, кремлёвских комбинаторов, – вам придётся бежать без оглядки и сидеть на нелегальном положении где-нибудь в Патаке. У вас даже на местных проституток денег не останется. Но если вы с нами договоритесь – мы вас вытащим. Хотя, – бог свидетель, – немного ещё на свете людей, заслуживающих этого меньше, чем вы. Может быть, увидев пропасть у ног, вы что-нибудь, наконец, поймёте. Слышишь меня, Михаил Аркадьевич?

Кондрашов откинулся на спинку кресла, заслонился ладонью и некоторое время сидел так, не шевелясь. В тыканье Дракона – как и короля – не было ничего обидного. Даже при большом желании зацепиться и оскорбиться не получалось. Почему – Кондрашов ответить не мог.

Он убрал руку, посмотрел на короля, на Майзеля, – и кивнул.

– Запомни, – Вацлав направил на дипломата указательный палец. – Ты – пока что – всего только функция. И если ты не впишешься в моё уравнение, я тебя сотру!

* * *

– Президент России на проводе, ваше величество, – услышали они голос штаб-офицера по громкой связи.

– Включайте, – Вацлав поднялся, сделав Майзелю и Кондрашову знак оставаться на месте.

Экран медленно осветился, и на нём возникло лицо Президента. Близко посаженные светло-серые глаза, спокойствие и доброжелательная сосредоточенность, – просто душка, подумал Майзель. Он увидел, как руки российского руководителя, выложенные на стол и сцепленные в замок, чуть заметно дрогнули, стоило взглядам – Президента и Вацлава – скреститься.

– Ну, здравствуй, Сват, – хмыкнул король. – Давненько не виделись.

– Здравствуй, Джаг, – откликнулся после непродолжительной паузы Президент. – Как нога?

– Твоими молитвами, – наклонил голову к правому плечу Вацлав. – На непогоду, бывает, ноет. А спина твоя? Достаёт?

– Случается, – сознался Президент. – Ну, если учесть, как нам тогда ваши артиллеристы всыпали, – спасибо, что вообще выбрался. Я, кстати, довольно долго думал – тебя с концами накрыло. Огонь на себя – это мы проходили, только не верилось, что кто-то ещё на такое способен.

– Век живи – век учись, – кивнул Вацлав.

– Да только дураком помрёшь, – подхватил Президент. И посмотрел на Майзеля: – Приятно познакомиться, Даниил Семёнович. Премного наслышан. Говорят, вас только перед смертью доводится лицезреть. За исключением избранных.

– Перед смертью – тоже избранным, – уточнил Майзель. – Но худа без добра не бывает: из-за всего этого бардака ты попал в первую категорию. Можешь смело мне «тыкать», Сват: мы тут сейчас, как в рейде, и на всякие «ку» с приседаниями времени нет. Формальности вроде брудершафта – позже. Если доживём.

Майзель посмотрел Президенту прямо в глаза. Из «гляделок», выиграть которые он заведомо не мог, Президент выскользнул довольно изящно:

– О, и Михаил Аркадьевич здесь!

– Здравствуйте, Владимир Сергеевич, – слегка поклонился Кондрашов. Он, кажется, овладел собой, – по крайней мере, внешне. – Оказывается, вы с его величеством – старые знакомые?

– Вот только видели друг друга в основном по разные стороны мушки, – печально вздохнул Президент. – Ну, да кто старое помянёт – тому глаз вон. Согласен, Джаг?

– Пожалуй, – Вацлав подкрутил ус. – А кто забудет – тому два.

– Тоже верно, – не стал возражать Президент. – Потрясающая техника, – он посмотрел на Майзеля и, постучав пальцем по стационарному терминалу, покачал головой. – Завидно, ей-богу. Хотя, – если учесть, сколько вы у нас мозгов выкачали, можно сказать, мы тоже имеем к этому отношение. А, Дракон?

– Это не мы у вас выкачали, – ласково поправил Президента Майзель. – Это вы расплескали. А мы собрали – аккуратно, по чайной, можно сказать, ложечке. Из Ирана, из Пакистана, из Малайзии приходилось людей доставать. Думаешь, было легко?

– И заметь, Сват, – вмешался Вацлав, – их дети и внуки – остаются русскими. Русские школы, колледжи, университет.

– По заветам Масарика, прямо.

– Совершенно в дырочку, – подтвердил Майзель. – Легко беседовать с человеком, усвоившим исторические уроки.

– Тяжело в ученьи, легко в бою, как известно, – Президент снова перевёл взгляд на Вацлава. – А ведь мы с тобой многим друг другу обязаны, Джаг. Если бы мы тебя с твоими «гусями» не зажали тогда в ущелье, вряд ли бы ты с Драконом встретился. А если б не твой артналёт, я бы сейчас в каком-нибудь гарнизоне ликёр «Шасси» хлестал. Или в братской могиле под Степанакертом гнил, – там штабную машину нашей бригады турецкая установка залпового огня приласкала. Интересное кино получается. А, Джаг? – Он не без умысла употребил одну из любимых присказок Вацлава, но никто не улыбнулся. – Что ж, – Президент разомкнул и снова сомкнул пальцы перед собой. – Михаил Аркадьевич. Я собирался с вами завтра – то есть сегодня уже, – утром связаться, обсудить ситуацию. Однако, – как здорово, что все мы здесь. Доложите ваши соображения. Полагаю, и его величество, и Дракон их с огромным интересом выслушают. И не стесняйтесь, – похоже, время для секретов и недомолвок не самое подходящее.

Кондрашов поднялся и слегка одёрнул пиджак, – так, словно это была гимнастёрка военного времени. Под взглядами трёх из самых могущественных людей на планете Земля дипломат почувствовал себя голым.

– Вы правы, Владимир Сергеевич, – тихо заговорил Кондрашов. – Игры в дипломатию действительно кончились. За всё, что происходило и происходит в Республике, мы тоже несём свою долю – немалую долю – ответственности. Мы субсидировали режим личной власти человека полтора десятка лет, преследуя исключительно сиюминутные экономические интересы. И это даже не интересы России – это интересы группы частных лиц, занимающихся перепродажей энергоносителей и торговлей оружием с самыми неприятными персонажами мировой политической сцены. Россия, как держава, ничего не выиграла от слишком тесных и неформальных отношений с «батькой». Никто – прошу вас, Владимир Сергеевич, это особо учесть, – повторяю, никто, даже наши заведомые противники и недоброжелатели, не обманывали нас так откровенно и нагло, как этот парвеню, воспитанный среди растений и животных.

По мере того, как голос Кондрашова креп, на лице Президента проступал нехороший румянец. Майзель и Вацлав обменялись короткими взглядами, – похоже, русский посол воспринял предупреждение очень серьёзно.

– Я понимаю, Владимир Сергеевич, как неприятно вам слышать то, что я сейчас говорю. И, тем не менее. «Батька» десять лет обещает нам единую валюту. Где она? Нет. Где транзитный газовый концерн? Утонул в согласованиях. Почему российские товары не могут пробить таможенно-регулирующие препоны на прилавки «братской республики»? Да всё по той же самой причине. Как можно столько лет потакать тому, кто не только публично объяснился в любви к Гитлеру, а опубликовал у себя в газетах полный текст интервью, вышедший в Германии с купюрами, – настолько он не соответствовал немецкому законодательству, препятствующему пропаганде нацизма и восхвалению фюрера? И это – глава государства, в котором гитлеровцы уничтожили четверть населения?! Незадолго до нашего телемоста у меня состоялся чудовищно неприятный разговор с господином Майзелем, – но не могу не признать его правоту! Это позор, – с Республикой мы постоянно барахтаемся в унизительных историях, над нами смеются, глядя, как «бацька» вертит нами, словно какими-то школярами! Ради чего?! Сколько можно терпеть оскорбления вперемешку с беспардонным враньём, криминалом и международными авантюрами?! Неужели мы с вами не понимаем, – Республика во главе с «бацькой» нашим стратегическим союзником являться не может по определению?! А теперь из-за этого охвостья мы вообще оказались втянуты в эскалацию, по масштабам равную Берлинскому и Карибскому кризису одновременно! Давайте, в конце концов, прекратим всё это безобразие – тем более, такой появился для этого шанс!