Текст книги "Год Дракона"

– Я поняла, Андрей Андреевич, – голос Галины звучал взволнованно, хотя она и старалась не терять самообладания. – Вы уверены, демонстрация состоится?

– Абсолютно, – подтвердил Корабельщиков. – Разве я единственный источник?

– Нет, конечно, – Галина вздохнула. И, не удержавшись, воскликнула: – Но ведь это бессмысленно!

– Зависит от того, что понимать под смыслом, – вздохнул Андрей. – Если мы говорим о грамотном сопротивлении режиму, – да, бессмысленно. А если о своеобразном отчёте за освоение полученных средств – напротив, осмысленно, и весьма. К тому же не следует сбрасывать со счетов кропотливую работу спецслужб среди организаторов.

– За столько лет уже можно было догадаться – прямая демократия не работает в имеющихся условиях, власть только консолидируется, вяжет кровью исполнителей, – Галина раздражённо фыркнула. – Неужели не ясно, – эти евроохламоны только подставляют людей под удар!

– Ну, мы с вами понимаем, кому и почему это выгодно, – горько усмехнулся Корабельщиков. – Утешает одно: вывести много народу на улицы у них наверняка не получится.

– Как же они мне надоели, – прошипела пани Геллер. – Достойные партнёры властей, нечего сказать, – то же убожество, та же косность, ноль стратегии да переписанные у евросоциалистов лозунги! Вот с ними и тусуются одни и те же персонажи!

– А откуда взяться идеям, Галина? – печально спросил Андрей. – В сложившейся ситуации ничего иного и ожидать не приходится.

– Чёрт с ними. Сколько народу, по-вашему, примет участие в шествии?

– Думаю, тысячи три, от силы – пять. А то и меньше. Их пикеты обычно больше двух десятков не собирают.

– Даже сотни будет достаточно для бойни, – опять вздохнула Галина. – По нашим сведениям, будут разгонять, и жёстко.

– Мне это известно не только от вас.

– Вы ведь не пойдёте? Постарайтесь не рисковать сейчас, вы достаточно примелькались.

– В этот раз – нет, но и отсиживаться в сейфе бесконечно я тоже не могу, – возразил Андрей. – Разговоров и так предостаточно. Я понимаю, насколько это неизбежно в свете того, чем мы занимаемся, но нервы-то крепче не становятся. Кроме того, – в какой-то момент и нам придётся выводить людей на улицу: виртуальное пространство – это очень здорово и эффективно, но для решительного успеха жизненно необходимо почувствовать локоть товарища, единомышленника, шагающего в ногу рядом с тобой. Важно угадать время. Дёрнешься раньше срока или прохлопаешь момент – провалишь всё. – Корабельщиков подошёл к окну и посмотрел сквозь стекло на улицу. – Спасибо вам, Галина – если ли бы не вы, вообще ничего бы не было. А так – мы вышли на расчётные параметры проекта чуть ли не на год раньше, чем рассчитывали.

– Вы же знаете, Андрей Андреевич, – Корабельщиков увидел улыбку пани Геллер почти наяву. – Для любимого дружка – и серёжку из ушка. Тем более – будьте, пожалуйста, осторожны. Вы и Татьяна Викторовна – душа проекта, без вас он бы даже не начался.

– Сейчас мы потонем во взаимных комплиментах, – Андрей чуть отодвинул динамик от уха. – Полагаю, пора переходить к фазе всеобщего голосования. Мы же не хотим, чтобы у людей завод кончился, правда? А вообще, я совершенно не чувствую уверенности в том, что всё будет чаемо – даже при самом оптимальном раскладе. Нации нет, институтов нет… Придётся ведь прямое коронное правление вводить. И одному богу известно, сколько этот переходный, с позволения сказать, период может длиться. Год, два или десять. Неужели вы к этому готовы? Или согласны на это?

– Скорее всего, вы правы, – не стала перечить ему Галина. – Но сомневаться в нас не стоит. Не хотите лично с Драконом это обсудить?

– Как будто именно сейчас ему больше совершенно нечем заняться, – проворчал Корабельщиков. – Да и обсуждали мы нюансы неоднократно. И всё же полной уверенности взяться неоткуда, Галина.

– Напрасно вы так, – пожурила его пани Геллер. – Дракон занимается вашим проектом лично по целому ряду причин. Естественно, все сейчас страшно заняты Намболой, но вы, пожалуйста, ничего такого не думайте, – мы за Республикой очень внимательно следим!

– Ну, наверное, я ему позвоню, – всё ещё сомневаясь, произнёс Андрей. – Может быть, даже прямо сейчас. А вот и он, – Корабельщиков посмотрел на дисплей. – До свидания, Галина. Слушаю тебя, Дракон.

– Что там у вас за катавасия?

– А ты чего такой кислый?

– Не выспался, – огрызнулся Майзель. – Я только что общался с Мирославой. Второй и третий секретари голос сорвали, уговаривая «оппу» отказаться от завтрашнего выступления.

– Пусть попьют горячего молока с мёдом, – хмыкнул Корабельщиков. – Я говорил, это бесполезно.

– Попытка засчитана, – Майзель что-то сказал кому-то по-чешски – Андрей не разобрал его реплики. – В общем, посольство переведено в режим круглосуточной работы, наш «Купол» тоже пару лишних «глазок» на вас наставит.

«Куполом» называлась глобальная система регистрации эфирных и медийных событий – глаза и уши разведывательного сообщества Коронного Союза. Ознакомившись – весьма поверхностно – с её возможностями, Андрей пришёл в ужас и в восторг одновременно.

– Хорошая мысль.

– Какие у тебя ещё соображения?

– Надо запускать голосование. Мы только что обсуждали это с Галиной.

– Если ты считаешь – пора, тогда надо начинать, – согласился Майзель. – Давай подождём буквально денёк, посмотрим на динамику, которая завтра закрутится, просто, чтобы не накосячить. Я дам команду готовить процедуру. А ты – будь осторожен.

– Да что вы раскаркались со своей осторожностью, – рассердился Андрей. – Всё, как Гонта говорит, штатно! И потом, Ваковский предупредил бы!

– В «бацькином» борделе даже профессионалы вроде Ваковского могут пузыря пустить, – осадил его Майзель. – Это тебе не наше взаимодействие. Так ты не лезь особо на рожон, слышишь?

– Есть не лезть, – проворчал Андрей. – Завтра, как только закончится представление, я тебе позвоню.

Андрей, сам не зная, отчего, медлил со звонком Майзелю. День выдался пасмурный, и стемнело, кажется, раньше обычного. Фонари во дворе освещали пространство искусственным голубоватым светом, от которого воздух казался совсем ледяным, – было и вправду холодно. На душе у Андрея кошки скребли. Никто из тех, кого он просил держать его в курсе событий по ходу шествия, пока не звонил. Не вытерпев, Корабельщиков набрал номер Ваковского. Полковник не брал трубку, и это могло означать только одно – он не может говорить, наверняка находясь на службе.

Около трёх часов назад выпуск новостей спутникового канала «ВКЛ» выдал в эфир кадры: «спецтехника», громыхающая по проспекту независимости. Канал начал вещание на Республику ещё в июне прошлого года сразу в нескольких форматах: через всемирную Сеть, через спутники Евровидения, с помощью кабельных каналов. В июле в Республике стали появляться фирмы-однодневки, предлагавшие за смехотворную сумму в тысячу местных рублей всем желающим небольшое, размером с видеокассету, устройство с двумя – вход и выход – разъёмами под стандартную телевизионную антенну. Устройство называлось «усилитель сигнала», не требовало электричества и превращало любой телевизор в приёмник «ВКЛ», при этом и все остальные доступные в Республике каналы начинали ретранслироваться с невиданным доселе качеством. Народ разбирал «усилители», как горячие пирожки. Когда власти спохватились, было не просто поздно, а очень поздно: в Столице «ВКЛ» принимали практически в каждой квартире, да и периферия не отставала.

Андрей с нехорошим предчувствием вглядывался в картинку: такой «аппаратуры» ему прежде видеть не доводилось. Дефиле возглавляли четырёхосные машины с огромными клиновидными плоскостями из решёток, установленными наподобие бульдозерных ножей на мощных кронштейнах перед массивным капотом. Башни водомётов и тела-цистерны, грязно-серые пятна и полосы «городского» камуфляжа, – Корабельщиков непроизвольно передёрнул плечами: окатят из такого брандспойта при минусовой температуре «за бортом» и пронизывающем северо-восточном ветре – воспаление лёгких обеспечено, и хорошо, если без вывихов, а то и переломов обойдётся! Механизмы казались ему похожими на полярных стегозавров (почему – стегозавров, да ещё и полярных?! А вот так!), безмозгло и неотвратимо надвигающихся на город, на живущих в нём людей, и в груди рос, распуская безумный комок щупалец, – нет, не страх, а какое-то отвратительно-скользкое, неизъяснимое предчувствие беды.

Звонок терминала вывел Андрея из задумчивости.

– Где Таня и Сонечка? – без предисловий, даже не поздоровавшись, быстро спросил Майзель. – Почему вы не в служебной квартире?

– У тёщи, – недоумевая, ответил Андрей. – Что происходит?!

– А ты не знаешь?! Включи телевизор!

Андрей без дальнейших вопросов повиновался. На экране мелькнуло лицо ведущей – она, кажется, тоже только сейчас увидела спутниковую трансляцию. Красивое, молодое лицо посерело, исказилось от боли и ужаса, и, не дав Андрею сосредоточиться на возникшем тотчас ощущении, пошли кадры самой передачи.

Машины двигались по проспекту уступом – занимая всю его немалую ширину – с двух сторон, сдвигая людей бульдозерной мощью, а сверху били в толпу упругие, острые струи воды. Те, в кого попадала струя, падали и катились по асфальту, их тащило напором воды, – не за что зацепиться, невозможно устоять, удержаться. Некуда бежать, некуда спрятаться: под ногами – мост, по бокам – ограждение, внизу – скованная неверным льдом река, спереди и сзади – бульдозеры-стегозавры, с ножами, наточенными на людей, с мертвоглазыми погонщиками, действующими по приказу.

Толпа качнулась, будто под порывами ветра – вперёд, назад, – и, разделившись почти надвое по некоему необъяснимому закону, потекла навстречу машинам, норовя просочиться, подобно воде, которой поливали её, толпу, со всех сторон. Но – не вышло: АМАП, бессмысленно – безмысленно! – беспощадный, печатал шаг в четыре, а где и в шесть шеренг позади механических монстров, и мокрых людей, в одежде, ставшей тяжелее милицейских доспехов, стоптали, почти не напрягаясь.

Андрей увидел, как нож одной из машин ударился в ограждение моста, увидел сминаемый, словно картонный, бетон казавшихся прежде монолитно прочными перил и столбиков, похожих на кегли. Машина затормозила, подалась назад и снова двинулась вперёд, толкая ножом людей, заброшенных давлением толпы в образовавшееся пространство. И в следующую секунду они, теснимые железом, начали падать на лёд с почти десятиметровой высоты.

– Да что же это?! – Андрей вскочил. – Остановитесь!

Он сжал кулаки, и крик застрял у него в горле. Ничего нельзя сделать, пронеслось у него в голове. В руках у Дракона нет зевсовых молний, чтобы поразить изрыгающих дизельный дым железных убийц. И у него, Андрея, тоже ничего нет.

Он медленно опустился на диван и перевёл взгляд на компьютер. Лицо Майзеля на экране выглядело так, словно он вместе с Андреем смотрел передачу. Скорее всего, так и было.

Видеть падающих в реку с моста людей – в полном безмолвии спутникового режима было невыносимо вдвойне. И когда Корабельщикову показалось – ничего ужаснее уже не может происходить, он увидел короткие белые вспышки и понял: обезумевшие от напора амаповцы открыли огонь.

Всё сошлось, как нарочно, как будто специально готовилось долгие годы: бестолковое упоение загонщиков; ставшая неуправляемой толпа демонстрантов, которой некуда было деться с моста; лабильная психика «верных русланов» режима, раскачанная нахрапистой, беспардонной ложью; зима на излёте; ветер и ночь.

И смерть.

Хорошо, что Таня и Сонька не могут этого видеть, смятенно подумал Андрей.

– Он не мог такого санкционировать, – выдохнул он. – Даже для него – это слишком! Сколько?!

– Десятки, – тихо ответил Майзель. – Мы работаем, но установить точную цифру пока нельзя. А может, и не только «пока». Но ты прав, – команды такой не отдавалось, по крайней мере, с самого верха.

– Провокация, – Андрей взялся пальцами за виски. – Удивительно, как долго мы без этого обходились.

– Очень вовремя, как обычно, – зло прокомментировал Майзель.

– Можно подумать, когда-нибудь такое происходит вовремя.

– Андрей, – услышал Корабельщиков голос Елены, – я дозвонилась до Тани. У них всё в порядке. Будут ждать твоего звонка.

– Спасибо, Елена, – Андрей на мгновение зажмурился и снова открыл глаза. – Надо Пашке позвонить!

– Ты не сможешь, гражданские сети заблокированы, – сообщил Майзель. – Работает только проводная связь и правительственные номера, спецслужбы. Надеюсь, твой Павел достаточно умён, чтобы ничего не предпринимать без твоей команды.

– Таня звонит, – вздохнул Андрей, бросив взгляд на дисплей терминала. – Я тебя наберу снова минут через пять, ладно?

– Давай, Дюхон, – тихо откликнулся Майзель. – Жду.

– У меня Мирослава на проводе, – мрачно заявил Вацлав, появляясь на экране. – Включайся.

– Слушаю, – Майзель поднялся.

– Здравствуй, Дракон. Ситуация – у ворот посольства около тридцати человек, несколько раненых. Сколько точно, мы сейчас установить не можем. Звуковое сопровождение – сами слышите.

Майзель кивнул, – звук, напоминающий рвущуюся материю, был ему хорошо знаком.

– Твоё решение? – Вацлав опёрся на стол обеими руками.

– Впустить людей, – без паузы откликнулась Вишневецка.

– Это война, Славушка, – прищурился Майзель. – Впрочем, ты сама знаешь.

– Знаю.

Вацлав и Майзель посмотрели друг на друга. К чему слова, дружище, подумал Майзель. Мы оба понимаем, что случится дальше.

– Ясно, – Вацлав выпрямился. – Связь постоянная, подумаем, как тебе помочь, Мирча[63]63
  Уменьшительная форма имени «Мирослава».


[Закрыть]. Дракон, я объявляю начало операции «Березина». Официально.

– Добро, – кивнул Майзель и обратился к компьютеру: – Божена! Поднимай людей по профилю, начинаем работать.

– Пашенька, ну, перестань ты мучить этот телефон, – с состраданием посмотрела на парня Олеся. – Ясно же – они всё отключили. У тёти Жени на вахте тоже гудков нет.

Общежитие стояло внутри микрорайона, непосредственно прилегавшего к главному проспекту Столицы, но окна его выходили во двор или в тихий переулок, и стрельба сюда не доносилась. Страшную новость принёс кто-то из участников шествия.

Павел убрал телефон в карман и поднялся:

– Поеду к Андреичу домой. Точняк, он меня позвал бы, но дозвониться не может.

– Не пущу, – тихо проговорила Олеся. – Утром.

– С ума сошла, – констатировал Павел. – Я ж на службе, Леська, ты чего?!

– Я без тебя не смогу, Пашенька, – голос у девушки дрожал. – Я тебя люблю. У меня никогда не было никого, Пашенька, и кроме тебя, не будет. Я тебя не пущу.

Она встала и шагнула вперёд, почти прижавшись к Павлу грудью. Босиком, Олеся была почти одного с ним роста.

– Мне страшно, Пашенька, – прошептала девушка, глядя Павлу в глаза. – Обними меня. Пожалуйста!

* * *

Они проснулись от стука в дверь – впрочем, не грубого, а осторожного. Павел, бросив взгляд на часы – половина третьего ночи, ё-моё! – вскочил, чертыхаясь, и принялся лихорадочно одеваться. Олеся, совершенно его не стесняясь, медленно выбралась из кровати и накинула халат прямо на голое тело. Павел посмотрел на неё – и замер: от девушки шло самое настоящее сияние. Неужто это из-за меня, ошарашенно подумал он. Леська моя!

– Кто там? – спросила Олеся.

– Лесь, открой, пожалуйста, – раздался нетерпеливый голос одной из её соседок по комнате. – Я знаю, вы там с Пашкой, – откройте, скорей!

Павел уже привёл себя в порядок – и кивнул.

– Леська, – ещё не переступив порог, выпалила девушка. – У тебя есть эта машинка?!

– Нету, – подозрительно взглянул на неё Жукович и показал за спиной кулак собравшейся что-то сказать Олесе. – А если была бы – тебе зачем?!

– Мне надо, – выдержав его взгляд, ответила девушка. – И не только мне. Прямо сейчас.

– Чего?!

– Погоди, Пашенька, – перебила его Олеся. – Маш, в чём дело?

– Мы хотим с вами, – Маша посмотрела на Павла, потом – опять на Олесю. – Я знаю, Леська, у тебя есть княжеский паспорт. И машинка, через которую регистрируются. Я больше не боюсь. И остальные тоже.

– И сколько ж вас, смелых таких? – хмуро поинтересовался Жукович.

– Одиннадцать, – Маша вскинула подбородок.

– Пашенька? – умоляюще посмотрела на него Олеся.

– А я не знаю их никого, – проворчал Павел. – Твои друзья – тебе решать. Кому восемнадцати нет – всё равно голосовать не смогут.

– Нам всем сегодня восемнадцать исполнилось, Пашенька, – Олеся взяла его за руку, стиснула пальцы. – Всем. Так ведь, Маш?

Майзель повернулся к открывающимся дверям и поджал губы. Елена походила на фурию: глаза горят, лоб и щёки полыхают румянцем.

– Я только что говорила с Иржи. Там наши дети!

– Где, в Столице?! – подался к ней Майзель. – Наши – это кто?!

– Студенты Нового, – Елена прижала ладонь к щеке и зажмурилась. – Я ничего не знала, Драконище.

– Сколько?

– Шесть человек.

– Где они сейчас?!

Елена покачала головой и проглотила комок в горле:

– Они направлялись в Столицу вместе с киевлянами. Их всех сняли с поезда. Киевлян отправили обратно – они уже дома, а от наших – ни слуху, ни духу. Никто даже не откликнулся. Ребята из Киева позвонили в Прагу. Драконище! Что делать?!

– Божена, – рявкнул Майзель. – Включи посольство! Гонта, – бросил он появившемуся на экране Богушеку. – Копию всем разведчикам, включая Михальчика. Допросить всех, кто имеет к этому отношение!

– Принято, – Богушек кивнул и отключился.

– Татьяна права, – Майзель хлопнул себя ладонями по коленям. – Гуманитариев следует душить в колыбелях.

– Пани Вишневецка на связи, – доложил компьютер.

– Здравствуй, Славушка, – Майзель покосился на Елену. – У нас плохие новости.

Выслушав его, Мирослава вздохнула.

– Мне тоже вас нечем порадовать. Раненым нужна квалифицированная помощь, которую я оказать не могу. У нас есть запас крови, плазмы, перевязочные материалы, но к такой ситуации мы, что греха таить, не готовы. Мальчики из охраны не спят вторые сутки, с ног сбиваются – в конце концов, они солдаты, а не санитары, у них расписание караулов и так далее. Ох, Дракон, извини. Что-то я совсем по-бабьи разнюнилась.

– Ничего, Славушка, – ласково произнёс Майзель. – Мне можешь поплакаться. Нормально, дорогая. Мы работаем, стараемся вас вытащить. Но пока перспективы туманные.

– Проект всё осложняет, – Вишневецка сняла очки и помассировала пальцами веки. – Один человек в критическом состоянии. Боюсь, сутки – это самое многое, что у нас есть.

– Ясно, – Майзель снова бросил взгляд на Елену, которая слушала разговор, вся подавшись вперёд. – У тебя свободные руки для переговоров с «бацькиной» компанией. С величеством я решу вопрос. Постарайся узнать, где наши дети. И сделай всё, чтобы спасти людей. Давай «бацьке» и его банде любые обещания, соглашайся на любые суммы – они будут требовать денежной компенсации. Единственное, что им нужно – деньги. Так пусть подавятся.

– Я поняла. Спасибо, Дракон. Я распустила персонал – не хочу никаких осложнений и лишних жертв, если власти пойдут на штурм.

Нет, подумала Елена, на такое они не могут осмелиться. Это уже чересчур. Если только ими не руководит кто-то извне.

– Дракон, – тихо позвала она. – Я пойду, хорошо? Не хочу тебе мешать.

– Славушка, дай мне пару секунд, – Майзель стремительно развернулся. – Божена, звук и видео на паузу.

Елена и охнуть не успела, как оказалась у Майзеля на руках.

– Ёлка, не дрейфь, – он наклонился и поцеловал Елену в губы. – Я с тобой. И ты мне не мешаешь. Не можешь ты мне мешать! Слышишь?

– Отпусти меня, Драконище, – улыбнулась Елена. – Пойду, почитаю сводки. Может, что-нибудь интересное придумаю. Приходи, как сможешь.

– Как смогу, – эхом отозвался Майзель и отпустил Елену. Ей показалось – он сделал это слишком уж неохотно. Елене снова стало грустно – и очень тревожно.