Текст книги "Год Дракона"

В сопровождении невнятного типа – «сотрудника личной охраны главы Республики» – Елена вошла в здание, служившее шлюзом перед бункером. Они прошли по узкому коридору и оказались в помещении, напоминавшем пост досмотра в аэропорту: конвейер с рентгеновской установкой, две арки стационарного металлоискателя, столик с сидящим за ним охранником в штатском и лежащий на столике переносной прибор. Техника была новой и, вероятно, весьма дорогой, но выглядела при этом отчего-то необъяснимо убого, – по-сиротски, подумала Елена.

Сопровождавший Елену молча прошел сквозь арки, не обращая внимания на тревожно запульсировавший маячок наверху. Заняв позицию у дверей лифта, он прислонился спиной к стене, глубоко засунул руки в карманы и лениво задви́гал нижней челюстью. Козёл, подумала Елена. Телохранители со жвачкой в зубах – это отдавало такой дешёвой опереттой, что Елена с трудом удержалась от смешка.

Два новых охранника нарисовались рядом с первым. Тот, что сидел за столиком, – белобрысый, с красной, словно натёртой чесноком кожей лица, – мухомор какой-то, подумала Елена, – посмотрев на незваную гостью, проговорил – как проскрежетал:

– Выкладывайте всё из карманов, мадамочка. И телефончик ваш суперкрутой не забудьте.

Поколебавшись, Елена выложила телефон. Охранник повертел его в руках и, воровато покосившись на Елену, отложил аппарат как-то чуть в сторону. Елену опять разобрало – отчасти, конечно же, нервное – веселье:

– Вряд ли вам удастся позвонить своей тёще, офицер.

– Да? Это почему же? – неприятно усмехнулся тот, сально обмусоливая Елену взглядом.

– Аппарат действует только с моей биометрией. И для звонка с него вам придётся стать мной. Вам не кажется, – это будет довольно затруднительно?

– Ну, – охранник смотрел на Елену теперь безо всякой улыбки. – Да. А если мы вам пальчик отрежем, мадамочка?

Ах ты, дешёвка, сатанея от ярости, подумала Елена. Это у тебя вся биометрия – в пальце. В двадцать первом. Том, что без ногтя.

– Лучше отрежьте себе яйца, офицер, – глядя на охранника бездонными от бешенства глазами, оскалила зубы Елена. – Всё равно они вам больше никогда не пригодятся.

– Наделали себе всяких жидовских игрушек, – пробурчал «мухомор», вроде как в пустоту. – Ходят тут, командуют. Хамят. Посланники, нахер.

В глазах его тяжело плескалась ненависть, густо сочащаяся завистью и страхом, – Елена поморщилась, как будто от сортирной вони.

– Хватит, – буркнул тот, что подпирал стенку. – Давай, пускай её, хозяин ждёт.

Чесночно-белёсый лениво поднялся, сгрёб со столика рамку сканера, вразвалочку подошёл к Елене:

– Ручки подымаем, мадамочка.

– Не вздумайте прикасаться ко мне. Шею сверну, – прошипела Елена.

Тот отшатнулся и обиженно посмотрел на держащего стену плечом коллегу:

– Коляныч!

– Госпожа Томанова, вам никто не собирается наносить вред. Наш сотрудник только проверит у вас на предмет наличия оружия.

– А по-человечески вы говорить разучились? – усмехнулась Елена. – Наносить вред, предмет наличия… Какое оружие?! Вы обалдели?!

– Служба, госпожа Томанова.

– Ах, разумеется, – фыркнула Елена. – Проверяйте, но без рук. Иначе пожалеете.

«Мухомор» обвёл её сканером, – раз, другой. Третий. Металлоискатель даже не вякнул. Елена знала, – «чешуя» глушит частоту, на которой работают приборы контроля. Судя по всему, охранники даже не подозревали об этом. Я сама сейчас – оружие, подумала Елена. А вы даже представить себе такого не в состоянии!

– Порядочек, – проворчал белёсый. – Чё вопила-то, спрашивается?!

Взгляд, которым смерила его Елена, отбил у «мухомора» охоту пререкаться дальше, и он ретировался, загородившись спасительным столиком. Охранник у лифта отступил в сторону, пропуская Елену к дверям кабины.

Они спустились в подземную часть, прошли по коридору, миновали – уже без досмотра – ещё два поста охраны (ну, и для чего они тут тогда, подумала Елена, – для мебели, что ли?), приёмную, – и вошли в кабинет.

«Бацька» восседал в торце Т-образного стола, и по обе стороны его истуканами возвышались бессловесные болваны – вид у них, по крайней мере, был именно такой – в краповых беретах с автоматами. Зелёно-бурый болотный камуфляж «бацьки» (совершенно неуместный в городе и тем более в бункере) украшали широченные погоны, на которых яркими пятнами светились гербы Республики и огромные золотые звёзды, превращавшие маскировочные свойства наряда в полнейшую фикцию. В этом прикиде «бацька» безупречно соответствовал своей репутации вечного двоечника, по странной прихоти устроителя насквозь жульнической лотереи посаженного порулить десятимиллионной страной. Абсурдную форму венчало кепи с какой-то невнятной кокардой. Ну, хоть пейзанского зачёса на лысину не видно – и на том спасибо, подумала Елена. Господи, сделай так, чтобы меня не стошнило, мысленно взмолилась она.

Нелепее выглядел, пожалуй, лишь президент-прокуратор (так он сам себя называл) одной маленькой, но гордой южноазиатской державы, куда Елену занесло на заре её журналистской карьеры. И страна, и люди оказались, как нарочно, удивительно милыми, тёплыми и солнечными, словно небо над горными склонами этой самой страны. А президент-прокуратор, предвкушая мировую известность и поток инвестиций, живописал Елене свой тяжкий труд на благо родины, помогая себе руками, ногами и всеми прочими частями тела, при этом раздевая гостью глазами и поминутно облизываясь. В очерке для «Курьера» Елена сладострастно разорвала это ходячее недоразумение в клочья, как Тузик – тряпку, острыми, молодыми зубами. Прошло много лет, и однажды в редакцию явилась целая делегация парней и девушек с весёлыми, чуточку раскосыми, глазами. Улыбаясь и кланяясь, они по очереди протягивали Елене аккуратно вырезанные пожелтевшие страницы того самого номера «Курьера» вместе с тоненькими тетрадками, исписанными круглым, ровным ученическим почерком – переводом. И Елена с удовольствием, размашисто ставила на обложках тетрадей автограф. Правда, тогда ей было смешно. А сейчас – смеяться совсем не хотелось.

Не дожидаясь приглашения, Елена расстегнула плащ, – мелькнула аспидная чернота «чешуи», не позволяющая разглядеть ни складок, ни стыков скафандра, – и, отодвинув тяжеленный стул, села.

«Бацька» молчал, рассматривая Елену так жадно, словно хотел увидеть нечто, известное ему одному. У него был давящий, неприятный взгляд недоброго и загнанного в угол человека.

Елена тоже не произносила ни звука. Ладно, давай поиграем в молчанку, мысленно усмехнулась она. Надолго ли тебя хватит?

Елена просчитала верно – сначала нервы сдали у «бацьки»:

– Я хотел бы увидеть ваши полномочия, Елена.

Тембр голоса «бацьки» звучал неприятно – казалось, он вот-вот сорвётся в истерический визг.

– Пани Елена, – резко поправила она «бацьку». – Или Елена Матвеевна. Так звучит по-русски мое отчество. И вы здравствуйте, Александр, – Елена помолчала, давая ему почувствовать паузу. – Гордеевич. Если вам больше по душе совершенный официоз, можете обращаться ко мне – «госпожа Томанова».

– Ну, встреча у нас в некотором роде неформальная, – «бацька» стрельнул глазами куда-то вбок и снова уставился на гостью. – Я всяких таких официальных прозвищ не люблю, – «ваше превосходительство», и прочее. Однако на полномочия ваши, дорогая пани Елена, – Елена Матвеевна, – я всё-таки желал бы взглянуть.

– А разве вы не получили никаких сообщений из Праги? – демонстративно удивилась Елена.

– Мы получили, – снова отвёл взгляд «бацька», – но это не совсем, так сказать, документ.

– Что ж, – улыбнулась одной из своих светских улыбок Елена. – В таком случае, вот. Держите.

Она сунула руку в карман – и «бацька», и его орангутанги предсказуемо напряглись, – и медленно достала маленький, размером с виноградину, предмет, похожий на плотно смятый бумажный шарик. Подержав его в кулаке и сосчитав до десяти, – «бацька» уже тяжело опирался ладонями в стол, собираясь подняться, – Елена бросила шарик. Он упал на полированную поверхность прямо перед носом у «бацьки».

Наклонив голову набок, Елена с любопытством следила за реакцией «бацьки» и его «краповых беретов», – вытаращенные буркалы, отвисшие челюсти. Вот вам мои полномочия, злорадно подумала Елена.

Шарик с благородным шуршанием развернулся, превратившись в огромный, размером с альбомный лист, отливающий золотом, идеально гладкий бланк из специального пластика с тем самым королевским указом, – выпуклые буквы сургучного цвета, королевская печать и собственноручная подпись Вацлава, – особыми тёмно-фиолетовыми чернилами. Впервые увидев эту погремушку для дикарей, Елена едва не лопнула со смеху. Но, убедившись в действенности оказываемого на этих самых дикарей эффекта, сменила гнев на милость. И на этот раз всё прошло совершенно хрестоматийно.

– Можете оставить себе на память, – не удержалась Елена. – У короля много. Теперь вы довольны?

«Бацька» потрогал пальцем бланк, потом осторожно поднял его и, шевеля губами, прочёл текст. Положив бланк обратно на стол, он, набычившись, посмотрел на Елену:

– Ну, допустим. Я вас слушаю, Елена… Матвеевна.

– Нет, это я вас слушаю, – Елена выложила локти на стол. – И полагаю, нам следует пообщаться без лишних ушей. Как полномочный посланник его величества, я требую именно такого формата.

– А вы дерзкая, – погрозил пальцем «бацька». – Я несколько иначе представлял себе наш разговор.

– Это профессиональное, – хмыкнула Елена. – Отпустите охрану. Неужели вы меня боитесь?

Посопев, «бацька» буркнул что-то вроде «свободны пока», и краповые, громко топая подкованными, как у скинхедов, ботинками, удалились. Елена, дождавшись, пока за ними закроются двери, кивнула:

– Спасибо. Сюсюканья и реверансов не ждите, поэтому для остатков вашего авторитета будет полезно всем прочим не слышать, о чём мы с вами говорим.

– Собираетесь меня воспитывать? – попытался сыронизировать «бацька».

– Боюсь, мои усилия пропадут втуне. Хотя приличное воспитание никому ещё не мешало. Разве что тем, у кого на месте совести вырос хрен. Так где наши дети?

– Дети, – гавкнул «бацька». – Как камни и бутылки в милиционеров кидать – так взрослые! А как отвечать за безобразия – так сразу «дети»!

– Алло, – Елена постучала по столешнице ногтём, – получилось громко и неожиданно. – Вы, Александр Гордеевич, не на митинге и не на заседании этого вашего правительства. Приёмчики свои оставьте для благодарных зрителей, а я – зритель, настроенный более чем скептически, да и вранья не переношу. И не забывайте, – вы всё-таки с женщиной разговариваете, хоть и с гадюкой.

– Дети, – несколько более мирным тоном повторил «бацька». – Дети, значит. Ваши дети уже сами детей могут делать, а вы всё – дети да дети. Разбаловали вы ваших детишек – и вот результат!

– Дорогой Александр Гордеевич, – ласково, как пациенту, улыбнулась Елена. – Достижение половой зрелости ничего общего с процессом взросления не имеет, совпадая с таковым в рамках линейного времени. Взрослость – это готовность отвечать за свои слова и поступки. А размер не имеет значения.

– А вы, значит, взрослой себя считаете?!

– Неважно, кем я себя считаю, Александр Гордеевич. Вы себя тоже кем-то или чем-то считаете. А ведёте себя, как трудный подросток.

– Я не понял, – «бацька» вцепился пальцами в подлокотники своего кресла. – Вы приехали меня оскорблять?! Для этого вас сюда послали?!

– Я приехала вас спасти, – вздохнула Елена, устало глядя на «бацьку». – Вас, конечно же, далеко не в первую очередь. Но так уж всё устроено, Александр Гордеевич: чтобы спасти тех, кто мне дорог, придётся спасти и вас. Разумеется, я сделаю это без малейшего удовольствия.

– Почему?!

– Ну, почему без удовольствия – думаю, объяснять излишне, – усмехнулась Елена. – А почему спасти, – я, видите ли, принципиальный противник смертной казни. И пускай в вашем случае вероятность судебной ошибки можно смело исключить – чего вы заслуживаете за ваши художества, лучше опустим – я вас таки вытащу. Если, конечно, вы не станете сильно сопротивляться. Мне вас жаль. Я не хочу, чтобы вас застрелили, как опасного сумасшедшего. Так помогите себе, пока существует такая возможность.

– Хотите, я вам объясню кое-что? – «Бацька» тяжело улёгся грудью на стол, и лицо его начало покрываться красными пятнами. – Вы не меня спасать приехали. И не детей, как вы их называете, чтобы меня разжалобить. Вы себя спасаете. Заигрались в благородство, рыцари, все в белом. А как же – репутация! Мол, мы всегда выручаем своих! А на этот раз я вас обыграл. В политике всегда выигрывает тот, у кого хрен, как вы говорите, заместо совести вырос. Вот так! Они вас прислали, – думали, на меня это воздействует! А на меня не действует! Понятно?!

– Начнём с того, что меня никто не посылал. Я приехала сама. Не кривитесь так, – вы не понимаете, а только думаете, будто понимаете. Но на самом деле нет ничего проще. Я выполняю свой долг.

– Это вам ваш Дракон втюхал, про долг? Или король ваш? Вы всего лишь влюблённая женщина, – читал я вашу книгу, – а они вас используют!

– Тех, кого любишь, невозможно использовать, – спокойно выдержала бешеный взгляд «бацьки» Елена. – Тех, кого любишь, можно лишь заслонить собой. Вы, к сожалению, никого не любите. Может, вы просто никогда не пробовали? Вы похожи на обиженного ребёнка, который вопит и кидается камнями, требуя к себе внимания. Вы инфантильны и жестоки, как ребёнок, которому так и не объяснили, что такое хорошо и что такое плохо и что есть Бог, который все видит. Беда в том, что такого ребёнка очень тяжело полюбить. Практически невозможно. Требуется масса терпения и чёртова уйма времени. А у меня нет ни того, ни другого. И у вас – тем более. Поэтому вы сейчас скажете мне, где наши дети, а я пообещаю вам жизнь, убежище и средства к существованию. Начали?

– Вы, кажется, не переносите вранья, – всхрапнул «бацька». – Чего же вы врёте?! Я вам скажу, а ваши меня с землёй перемешают!

– Вы боитесь, – вздохнула Елена. – Это объяснимо. Но не следует мерить всех той же меркой, по которой скроили вас. Есть вещи, гораздо более значимые, чем по-человечески понятное желание отправить вас в разные стороны мелкими кусочками, малой скоростью. Например, необходимость держать слово. Никто не посмеет нарушить слово, данное мной, – даже такому, как вы.

– Подумаешь, слово вы дадите! Да кто сейчас верит словам?! Не смешите меня, госпожа Томанова!

– О, вам, конечно, смешно. Вы ведь привыкли обращаться со своим словом вполне по-хозяйски: захочу – дам, захочу – назад возьму. Но вы, вероятно, слышали, – есть и другие, чье честное слово что-нибудь значит. Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Вы знаете, что именно готовит Садыков?

– А вы?

– Я знаю. Вы думаете, мы из-за вас всё это затеяли, чтобы отстранить вас от вашей любимой и ненаглядной власти? Если да, – вы слишком высокого мнения о своей персоне и своей роли! Вы – политический труп, и когда именно вас вышвырнут из кресла, сегодня или через неделю, не имеет ровным счётом никакого значения! Мы – и я – здесь, прежде всего, затем, чтобы предотвратить задуманное Садыковым. Нашим спецслужбам не так давно – к сожалению, позже, чем следовало – стало известно о его связи с Турки аль-Вахидом. Аль-Вахид и подставил Садыкова Мехтияру – главе комитета внешней разведки Корпуса стражей исламской революции. Через Садыкова и его контакты в российской оборонке Мехтияр получил то, чего так долго и безуспешно добивался – доступ к российским ядерным арсеналам. Но самое интересное началось потом. Когда вы, Александр Гордеевич, поставили Садыкова во главе вашей личной, вновь созданной спецслужбы, то настоящие хозяева Мурада Латыповича, саудовцы, – естественно, не без помощи своих заокеанских друзей, – увидели в этом прекрасный шанс попытаться надолго, если не навсегда, вывести из Большой Игры сразу трёх своих самых главных геополитических противников. Причём виноватым во всём следовало объявить Иран, который и сам был рад стараться. С завода в Заречном с помощью безупречно изготовленных подложных документов были похищены три заряда примерно по пятьдесят килотонн. В воинские части, откуда эти заряды поступили на завод для рекондиционирования, поехали муляжи, тоже собранные отнюдь не на коленке. А настоящие заряды отправились вовсе не в Иран, как мы вначале предположили. Они здесь, в Республике.

– Не понимаю, – «бацька» нервно потеребил усы и снял, наконец, своё кепи. – Зачем?!

– Люди Садыкова под видом технологических пусков обстреляют территорию России этими тремя зарядами, размещёнными на тактических носителях с радиусом действия в несколько сот километров. Цели – Смоленск, Брянск и Вязьма. Всё должно выглядеть так, как будто за это ответственны вооружённые силы Короны. Что, в свою очередь, будет означать начало открытого вооружённого противостояния Короны и России. Ну, а вы – как всегда, окажетесь между молотом и наковальней. Потом, когда выяснится, что и ракеты, и заряды – советского, российского производства, вас – вас лично – обвинят в том, что именно вы отдали Садыкову приказ обстрелять Россию, намереваясь спровоцировать Москву на войну с Короной. Надеюсь, вы понимаете – возможности оправдаться вам никто не предоставит. В общем, это не вы всех перехитрили, Александр Гордеевич, а вас самого разыграли втёмную. Вы – разменный пятак, медные деньги в этой ставке. Это закономерно – чтобы играть на равных с такими противниками, необходим совершенно другой уровень подготовки и технологической оснащённости. Одним хреном на месте совести много не навоюешь.

– Вы… блефуете, – выдохнул «бацька», зеленея лицом.

– Да-да, поторгуйтесь ещё, – Елена покачала головой. – Как же вы меня утомили, любезный. Разумеется, наши сейчас уже берут ситуацию в свои руки. Российский президент – в прямом контакте с его величеством, и, скорее всего, кошмар удастся предотвратить. Но вам это никак не поможет, милейший Александр Гордеевич. В наших силах убедить всех в том, что комбинация – именно ваших рук дело. Ни персы, ни арабы, ни русские, ни американцы – возражать не будут. Напротив – примутся усердно кивать и поддакивать. Всем выгодно вас, как тут говорят, офоршмачить. Но, поскольку у вас – наши дети, я хочу предложить вам сделку. Мы не станем вешать всех собак на вас, если вы отдадите нам наших мальчишек.

– Как вам удалось так быстро всё размотать?! Это невозможно, – пробормотал «бацька», косясь на Елену.

– По-вашему, это быстро? – удивилась Елена. – Ну, разве что в сравнении с вашими скоростями. Всё тянулось невероятно долго – пока не появилась реальная зацепка. Вот тогда и пошёл отсчёт. И хватит болтовни. Я жду.

«Бацька» молчал не меньше минуты. Наконец, он поднял на Елену глаза:

– Может, скажете, зачем они вам? Это же просто студенты. Самые обыкновенные пацаны. Мы проверили – ни у кого из них нет родственников среди вашего руководства. Это же шантрапа какая-то, панки, что ли, как они называются, – с чёлками такими. Из-за чего вы такой хипёж устраиваете?

– Да, я, похоже, дисквалифицировалась, – горькая складка пролегла у Елены между бровей. – Прежде я спокойно регистрировала такие высказывания. А сейчас мне хочется… Ладно. Вы, очевидно, не поймёте, – но я скажу. Может быть, среди них – будущий Моцарт. Или Шекспир. А может быть, даже создатель теории прокола пространства для межзвёздных перелётов. Мы не знаем. И не станем поэтому рисковать. Это с вами, Александр свет Гордеевич, уже всё окончательно и бесповоротно ясно, – Елена посмотрела на часы на стене над «бацькиной» головой. – Решайтесь хоть на что-нибудь, вы. Времени уже вообще не осталось!

– Думаете, я вам всё так вот возьму и выложу? Во-первых, всё технически на высоком уровне, пойти и взять так вот – раз, и всё, вы не сможете. Во-вторых, мне нужны гарантии. И в-третьих, – почему вы всё время мне хамите?!

– Да что вы, – приподняла брови Елена, – для фурии я очень вежливо с вами обращаюсь. Ни одним из эпитетов, которых вы заслуживаете всем своим существом – от усов до пятнистого балахона – и которые вертятся у меня на языке, я вас ещё не наградила. Но и политесов вы не дождётесь – по-моему, это справедливо. Что же касается гарантий – я останусь с вами до того момента, пока вы не сядете в самолёт.

– Ну да, – ощерился «бацька». – А потом – ракетой по мне, ага?! Вы полетите со мной!

– У вас мания величия, осложнённая бредом преследования. И это не оскорбление, как вы могли бы подумать, – это диагноз. Да кому вы нужны?! Сгиньте с глаз долой, и мы с облегчением забудем о существовании вашей сверхценной персоны. А у меня есть дела поважнее, чем изображать из себя бронежилет!

– Очень интересно, – «бацька» пошевелил плечами, словно ему было холодно. – Это какие же?

– У меня на руках осталась раненая семилетняя девочка, родителей которой вы велели раздавить бульдозером. Родителей – и её ещё не родившегося братика или сестричку. Это подлое, бессмысленное, никчёмное убийство, – с его помощью ничего не удалось ни остановить, ни даже затормозить. Вы убили моих друзей, обезумев от страха за свою шкуру, – по привычке топтать, уничтожать всё, что кажется вам угрозой. И вот этого я – лично я – вам никогда не прощу.

Видимо, на лице Елены отражались испытываемые ею чувства, – «бацька», заслоняясь руками, отодвинулся от стола:

– Это не я! Не я! Это Садыков! Он хотел на меня натравить вашего Дракона! Я не знал! Мне потом доложили, я не знал!

– Ах, Садыков, – вытянула губы трубочкой Елена. – Нет, именно вы во всём виноваты. Сначала всё и вся растоптать, а потом валить «на горбатого» – превосходная стратегия, чего уж лукавить! Но вы же крупный специалист по сельскому хозяйству, так неужели же вам не известно, – на вытоптанном поле ничего не растёт, кроме ядовитых колючек?! Ну, хватит! Где дети?!

– Я скажу, погодите, – Елена никак не могла понять, чего так вдруг перепугался «бацька». – Ваши студенты в Москве.

Настал черёд Елены удивиться:

– В Москве? Но почему там?!

– А где, где?! – залаял «бацька». – Тут, что ли?! Тут у каждого второго ваш паспорт в кармане, только вас и ждут!

– Всё равно, – отмахнулась Елена. – И только вы об этом знаете?!

– У меня тоже есть свои люди возле Президента России, – попытался приосаниться «бацька».

– И вы думаете, Садыков об этом не знает?! Ну, хорошо. Дальше! Где именно в Москве?!

– В расположении специальной воинской части службы охраны Президента. Их туда в особом контейнере доставили, вы их не можете ни слышать, ни видеть. Контейнер заминирован.

– Код! Как отключить устройство подрыва?!

– Я дам вам код, когда окажусь в безопасном месте.

– Вы дурак?! – озверела Елена. – Давайте код сию же секунду! Если с детьми что-нибудь случится, не будет для вас безопасных мест нигде, как вы не понимаете?! Единственная ваша страховка – моё обещание оставить вас в живых! Ну?!

Не отрывая от Елены взгляда, «бацька» расстегнул карман камуфляжной куртки и достал свёрнутый вчетверо тетрадный листочек в клетку. Елена протянула руку:

– Давайте сюда. И прикажите принести мой телефон. Прекратите пялиться на меня и делайте, что вам велено!

– Зачем вам ваш телефон? – подозрительно спросил «бацька». – Позвони́те отсюда.

– Долго вы ещё будете со мной пререкаться? – подбоченилась Елена.

Выставив вперёд нижнюю челюсть, «бацька» поднял трубку телефона без диска, стоявшего у него на столе:

– Принесите аппарат госпожи Томановой. Да, побыстрее!

Прошло минут пять, прежде чем появился «краповый» с телефоном. Нёс он его, словно взведённую гранату – на вытянутой руке и откинув назад голову.

«Бацька» выхватил у него устройство, повертел, – только что не понюхал, – раскрыл, закрыл и только после этого передал Елене.

Наконец-то, усмехнулась Елена. Какие же они медленные – варёные черепахи. Она раскрыла телефон и быстро вызвала из памяти аппарата прямой номер королевского терминала. Вацлав откликнулся после первого же гудка:

– Докладывай, пёрышко.

– Садыкова брать живым, – выпалила Елена. – Он мог сменить код. Диктую!

Выслушав сжатый рассказ Елены, Вацлав рыкнул, – Елена сквозь эфир ощутила клокочущую в голосе монарха холодную ярость:

– Включи громкую связь!

Елена подчинилась – и положила раскрытый телефон на стол. «Бацька» непонимающе перевёл взгляд с аппарата на Елену – и подпрыгнул в кресле, услышав гремящий металлом голос Императора Вселенной:

– Я подтверждаю слово, данное пани Еленой, – тебя не тронут. Даю тебе на сборы ровно три часа. В Нуке тебя уже ждут.

– Где?! – глядя на телефон так, словно оттуда сейчас должен был явиться в виде джинна Вацлав, переспросил «бацька».

– В Гренландии, неуч, – повысил голос Вацлав. – География тебе тоже не даётся?!

Пара миллионов квадратных километров снега со льдом, подумала Елена. Самое то, – можно бегать за шайбой с клюшкой наперевес, не снимая лыж!

– И учти, – продолжил король. – Ты доберёшься туда невредимым только при неукоснительном соблюдении договорённости. Если с головы Елены упадёт хоть один волосок, или что-нибудь случится с детьми, – я сам отрежу тебе башку и сделаю из неё чучело. И повешу в охотничьем замке у себя над камином – там как раз место есть, между шакалом и гиеной. Усвоил? Не слышу ответа!

– Не надо меня оскорблять, – плаксиво вскинулся «бацька». – Я, между прочим, законно избранный президент страны!

– Отвечать – да или нет?!

Даже Елену проняло этим рёвом, – а «бацька» и вовсе съёжился в кресле, втянув голову в плечи, уменьшившись в размере, серый и мокрый, как мышь.

– Елена, – окликнул Вацлав. – Как только прояснится в Москве, я перезвоню. Держи телефон наготове!