Текст книги "Наступление"

– Сектор разведки – готов!

На экранах замелькали цифры, изображение задергалось – система проверяла приводы скорострельных пушек.

– Группа наведения готова, питание к орудиям подано!

Хуже всего работать приходилось группе перезарядки. Два человека в дыхательных аппаратах, их единственная задача заключалась в перезарядке гаубицы и устранении неполадок в оружейных системах, если такие отыщутся. Поскольку это был во многом испытательный полет – в группу включили опытного специалиста из ковровского ЗИД, способного разобрать и собрать любую из скорострельных пушек, выпускаемых заводом с завязанными глазами.

Сами пушечные установки и бункеры для их питания закрыть было невозможно, а если бы и закрыли – все равно уши тех, кто находился в десантном отсеке, это бы не спасло. На большой высоте в десантном отсеке царил холод, поэтому в нем установили тепловую пушку, а группа перезарядки была одета как экспедиция на Северный полюс. Пришлось все стенки десантного отсека обивать сначала поролоном, а потом специальной негорючей тканью, потому что в первых полетах все изрядно набили себе шишек, а один человек из группы перезарядки даже сломал ногу. Везде сделали поручни, две пушечные установки среднего и малого калибра оградили решеткой примерно по пояс человеку. Снаряды – а их было ни много, ни мало сто пятьдесят штук – лежали в специальных стеллажах, зафиксированные, чтобы при стрельбе и при перезарядке все не посыпалось в разные стороны, и тем более не взорвалось. Сделали продув отсека и гильзоотводные каналы, причем построенные так, что летящие гильзы не дай Бог не засосало в турбину.

Одно было хорошо – при полете на таком холоде проблемы с охлаждением стволов при интенсивной стрельбе не наблюдались.

Сейчас группа уже зарядила универсальный, осколочно-фугасный снаряд и вывела все системы в режим ожидания. У каждой из систем сделали пускатель как на станках – стойка, на стойке красная кнопка под крышкой от случайного нажатия. Случайный выстрел на таком самолете мог обойтись очень и очень дорого.

– Группа перезарядки готова, орудия в режиме ожидания.

Индикаторы у каждой из артсистем светились желтым. Что-то типа светофора: красный – нет питания или отказ системы, желтый – есть питание, но нет разрешения, зеленый – есть питание и разрешение, можно вести огонь.

– Принято, разведка – норма, наведение – норма, боевая часть – норма.

Первый пилот самолета, командир первого в СССР воздушного линкора майор Меленчук был награжден орденом Красной звезды, и награжден им вполне заслуженно. Как раз из Кандагарского аэропорта он взлетал, когда навстречу самолету пошла из зеленки ракета. Во взлетном режиме, с горящим двигателем и остальными, работающими за пределом возможного он сумел развернуть машину над огрызающейся огнем зеленкой и посадить ее, вместе с сотней дембелей на борту. Пацаны улетали домой – и было бы совсем несправедливо, если бы им, выжившим в одном из самых жутких мест на земле, пришлось бы погибнуть вот так, в нескольких часах лета от дома. А потом он потерял второго пилота. Сашку Вараву – достал ДШК с горного склона. Сам майор остался жив, но с тех пор имел счеты к духам, и искал возможности поквитаться. Закладывая широкий вираж над пустыней, он искренне желал того, чтобы они не остались сегодня без добычи…

* * *

Сейчас основная работа была у штурмана, который одновременно должен был и следить за курсом и искать цели. Первое, что он сделал – это отключил ночной канал, надеясь, что свет фар душманского каравана на черном фоне ночной пустыни сразу будет виден на экране. Так оно и произошло – серая рябь телевизионного экрана внезапно сменилась яркими проблесками света фар.

– Внимание… Разведка – цель по фронту, на десять левее.

– Выполняю, на десять левее…. Выполнено.

– Наведение, мы их видим.

– Разведка, это головной дозор! Две машины! Дальше по курсу!

Штурман тоже немало повидал на своем веку, обучал афганцев, сам немало полетал на спарках[108]108
  Спарка – учебный двухместный самолет.


[Закрыть] и знал, о чем говорит. Две машины – это не добыча, но они предупреждают о том, что добыча рядом.

– Разведка, вижу караван семь единиц.

– Наведение, подтверждаю, караван, семь мобильных единиц, направление двести шестьдесят, дальность семь. Это грузовики!

Одной из проблем – с подобной столкнулись на флоте, когда в его состав вошли противолодочные вертолеты с буксируемой ГСН[109]109
  Гидросонар, прибор для обнаружения подводных лодок


[Закрыть] – кто в вертолете главный. В кабине – пилот, он же командир корабля, но в десантном отсеке – акустики. Цель вертолета – обнаружить подлодку и сбросить торпеды, поэтому по идее главным должен быть акустик, старший акустической группы. Но как его сделать главным, если выживание всего вертолета и всего экипажа зависит от пилота? В США и в Англии поступили по-разному. В американском флоте главный на противолодочном вертолете первый пилот, в британском флоте главный – старший акустик. В советской армейской авиации – а эта махина должна была числиться за ней – главным все-таки сделали старшего оператора наведения, но оговорили при этом, что в случае атаки самолета средствами ПВО право принятия решений автоматически переходит к первому пилоту. Потерять такой самолет от ракеты – последнее дело.

Но тут никто и не собирался стрелять в них ракетами.

– Наведение, наблюдаю семь машин, в кузовах наблюдатели ВНОС[110]110
  воздушное наблюдение, оповещение связь.


[Закрыть]! Машины идут под конвоем, головные и замыкающие – легкие автомобили с пулеметами. Колонна вошла в зону поражения!

Переговоры всего экипажа записывались. На всякий случай… если потом придется разбираться, почему забили мирный караван. И такое тоже бывало, и наказывали. А духи специально и гражданские грузы брали в караван, и гражданских – чтобы потом поднять визг о том, что Советская армия убивает мирных жителей. Не было здесь мирняка! И не могло быть – как не может быть непричастного, если в стране идет гражданская война. Только это все никак не хотели понять, даже в Москве.

– Разведка, информацию подтверждаю.

– Наведение, принял решение открыть огонь! Синхронизация… есть синхронизация. Захват и сопровождение головной машины… есть захват головной, есть сопровождение. Управление, прошу вираж для ведения огня

Самолет начал крениться, заходя в вираж. Рамиль смотрел во все глаза, и его душу переполняло чувство какого-то чистого, детского восторга. То, про что он читал, что рождалось на его кульмане – теперь воплощалось в жизнь.

– Наведение – орудия один и два в боевое.

– Перезарядка – один в боевом, два в боевом, отказов нет. Синхрон подтверждаю.

– Управление – принял. Подтверждаю, индикаторы зеленые, отказов систем нет.

– Наведение, принял, один и два в боевом, жду маневра.

– Управление – захожу на маневр.

– Наведение, есть цель, есть зона, есть захват, есть готовность, есть разрешение, обратный отсчет! Пять-четыре…

* * *

Опасаясь неприятностей, Гульбеддин никогда не пренебрегал наблюдателями. Острый глаз и привычное к пустынным звукам ухо даже через шум мотора услышит то, чего не должно здесь быть. Шум мотора, например или рокот винтов подкрадывающегося вертолета.

Гульбеддина начало уже клонить в сон, тем более что в кабине на полную мощь работал отопитель – как вдруг наблюдатель в его машине заколотил прикладом по крыше кабины, предупреждая об опасности. Сон как рукой сняло, палец привычно отщелкнул предохранитель автомата в среднее положение, чтобы огрызнуться очередь по плюющимся огнем барханам.

Но по ним никто не стрелял.

– Стоп! – сказал Гульбеддин в рацию и выскочил из машины. Этим он подписал себе смертный приговор, потому что по остановившейся колонне попасть – проще простого.

Силуэт наблюдателя едва выделялся – серая тень на фоне темного звездного неба.

– Что ты увидел? – спросил Гульбеддин

– Прислушайтесь, эфенди!

Гульбеддин прислушался. Он ждал зловещего шелеста винтов вертолета – но вместо этого услышал какой-то далекий, ровный гул.

– Что это?

– Это самолет, эфенди…

– Самолет? И что? – разозлился Гульбеддин – какое мне дело до какого то самолета?! Пусть летит по своим делам?

– Братья говорили, что эти самолеты могут видеть нас и наводить шурави.

– Это днем! О Аллах, за что ты мне послал таких тупых ишаков! Это днем, а сейчас ночь, тупой ты ишак!

Ровный гул прервался каким-то непонятным едва слышным хлопком, самые востроглазые даже увидели вспышку в небе, как будто что-то мигнуло.

– Следующий раз останавливай нас только тогда, когда ты…

В последнюю секунду своей жизни Гульбеддин почувствовал, что что-то не то, он замолчал, чтобы лучше слышать, но услышать уже ничего не успел. Снаряд от тяжелой гаубицы ударил точно в кузов машины, разорвав пополам внимательного наблюдателя, и взорвался. А через долю секунды сдетонировали и ракетные снаряды, которые вез этот грузовик – их был почти что полный кузов. Вспышка – и словно вулкан дохнул адским пламенем, пожирая все, до чего он мог дотянуться.

* * *

– Ноль!

Снаряды, для того чтобы долететь до машины потребовалась пара секунд – и машина, захваченная комплексом наведения Шквал, исчезла, а на ее месте появилось светлое облако, которое через мгновение сменилось жуткой яркой вспышкой, от которой потемнела половина экрана.

– О как! – крикнул младший оператор, забыв про дисциплину и про то что все разговоры пишут – снаряды везли, гады!

На экране разгорался пожар, на месте головной машины вообще ничего не осталось, следующие две за ней тоже словно испарились, остальные разбросало как игрушки по ковру.

– Разведка, попадание подтверждаю, головная часть колонны уничтожена, техника горит

В этот момент на экране полыхнул вспышкой взрыва еще один грузовик

– Управление – из виража вышел.

В десантном отсеке надсадно загудела вентиляция, двое заряжающих извлекли гильзу из орудия и бросили ее в специальный приемник, нажали педаль – и она провалилась куда-то вниз. Затем со всеми предосторожностями, чудом удерживаясь на шатающемся полу, взяли из держателя новый снаряд, дослали его – для этой пушки помимо откатной системы, сваренной из титана, придумали и специальный досылатель, большим рычагом – закрыли затвор.

– Перезарядка – орудие один готово.

* * *

Головной дозор на двух внедорожниках с пулеметами в это время спокойно ехал вперед, торя дорогу каравану. В каждой машин было по четыре человека – два стрелка в кузове у дашики, крупнокалиберного пулемета и два человека в кабине. Пикапы были совершенно новенькими Тойотами, неприхотливыми, проходимыми, с дизельными моторами. Они как нельзя лучше подходили для перемещений по пустыне и по ухабистым афганским дорогам, их дизель, большого объема и нефорсированный имеющий в основе дизель от небольшого трактора, мог запросто пройти миллион километров, с ремонтом, конечно. Подвеска была дубовой, рессорной, салон простым. Единственное усовершенствование, какое внесли в конструкцию моджахеды – это поставили турель с дашикой, крупнокалиберным пулеметом в кузов и поручни, чтобы братья, пулеметчик и его помощник могли за них держаться. Да еще повесили бронежилеты на дверцы, чтобы спастись от пуль шурави. При встрече с шурави надежда была одна – на скорость и огонь ДШК. Шурави боялись ДШК, потому что такая пуля с близкого расстояния разрывает человека напополам. Но если у шурави будет хороший гранатометчик – то им уже не уйти. В головной дозор обычно назначали тех, кому нечего было уже терять, кто провинился перед моджахедами и мог только кровью искупить свою вину, или фанатиков, которые только и ждали случая встретиться в бою с шурави. К таким фанатикам относился Шах.

Шах – это было не его настоящее имя, но еще два года его не хвали по другому – был всего лишь двадцати лет от роду, но его безропотно слушались и признавали его старшинство муджахеддины вдвое старше. Он был из худших – это для щурави худших – идейным, фанатиком, готовым без счета убивать и лить кровь, только чтобы в Афганистане и потом по всей земле свершилось совершенство таухида. Его отца убили в семьдесят девятом по приказу Амина, живым сбросили в шахту и сделал это родной дядя Амина, который за несколько месяцев собрал зондеркоманду и моровой язвой прошелся по всему Афганистану. Мать вынуждена была бежать в Пакистан, и на руках у нее были пять детей, причем все как на подбор мальчики, услада глаз отца. Шах был самым старшим – притом, что никого из братьев уже не было в живых.

Али погиб в восемьдесят первом, под Джелалабадом. Он прицелился из гранатомета в наливник муртадов, но выстрелить не успел – пуля советского снайпера сделала его шахидом. В восемьдесят втором, при штурме армией шурави Пандшерского ущелья стал шахидом и Тахер.

Мохаммед погиб в восемьдесят шестом – караван, в котором он шел не дошел до места назначения, и скорее всего их предали, шурави точно знали, где будет идти караван. А в конце восемьдесят шестого года, во время бомбежки шахидом стал и Гаффар.

Согласно нормам и правилам ислама Шах не должен был бросать свою мать и идти на Джихад, тем более что в шариате написано, что младший сын должен оставаться с родителями и заботиться о них – но он пошел. Потому что пока братья воевали – он ходил в медресе, устроенном прямо в лагере беженцев на деньги саудовского короля. Там мулла в черной чалме разъяснил ему и другим пацанам, кто враг и что нужно делать для победы. Враги – это не только шурави, враги все многобожники и безбожники, причем безбожники-коммунисты не так опасны как многобожники. Многобожники – это те, кто поклоняется и подчиняется кому-то, помимо Аллаха. Если ты ходишь на выборы, принимаешь помощь от государства, идешь в суд за правдой, подчиняешься его законам – значит ты многобожник. Если ты приемлешь любые законы кроме шариата, если ты просто общаешься с многобожниками – значит ты сам многобожник. Если ты многобожник – значит ты враг, твое имущество разрешено и твоя жизнь разрешена. Власть, основанная на нормах и правилах шариата должна быть установлена по всей земле, и только когда последний ее клочок будет осенен зеленым знаменем ислама – только тогда спустится черное знамя джихада, и только тогда прекратится война. Пока же на свете существуют многобожники и безбожники – надо убивать.

Шах тогда спросил муллу – а как быть с тем, что мы принимаем помощь от многобожников? Как быть с тем, что мы живем в государстве многобожников. Он спросил это – и сжался, думая, что мулла рассердится. Но он только улыбнулся и сказал: воины джихада еще слабы. Но даже когда они будут сильны – им все равно будет разрешено хитрить, ибо хитрят не они, а хитрит Аллах, а Аллах лучший из хитрецов. Разрешено принимать нусру[111]111
  помощь.


[Закрыть] и от многобожников и от безбожников, но только для того, чтобы обратить ее против них самих же. Если безбожник даст тебе автомат – возьми его, но выстрели ему в спину во имя Аллаха, когда он отвернется. Если многобожники дают тебе оружие против безбожников – обрати же его против безбожных и противных Аллаху коммунистов, ибо одни ничем не лучше других. Победи, установи на многострадальной афганской земле таухид – а потом обрати оружие против неверных, которые тебе помогали, потому что они неверные и значит – должны умереть. Все просто!

Так говорил мулла. А Шах верил мулле.

В нескольких операциях, которых он уже участвовал, он проявил себя как воин до отчаянности храбрый. Когда шурави прижали их огнем из дашики – он один взял две гранаты и пополз навстречу изрыгающему смерть чудовищу. И дополз, и бросил и убил шурави! Он же отрезал головы пленным, которых они взяли, потому что это надо было сделать для устрашения тех, кто приходил с войной на землю, принадлежащую мусульманам.

В последней операции он был сильно ранен – но окреп, поправился. Врач запретил муджахеддинам брать его в отряд, потому что он не вынес бы долгой дороги. Но он все равно нашел себе занятие – стал караванщиком на то время, пока не оправится окончательно. Когда его спросили – а он был уже известным и уважаемым человеком среди муджахеддинов – на какой машине, где он желает ехать, он ответил – там, где я первым увижу шурави.

Схема продвижения машин головного дозора была интересной – они шли рывками. Сначала одна машина под прикрытием пулемета другой быстро ехала вперед, поднималась на какую-нибудь возвышенность и с нее осматривалась. Потом подтягивалась вторая машина, но она на возвышенность не поднималась, она торила колею. Первая же срывалась с места и ехала дальше.

Сейчас головная машина с едва удерживающимся у пулемета пулеметчиком, надрывно завывая мотором, проскочила между двумя барханами, потом попыталась входу въехать на третий. Поначалу все было хорошо – развитые грунтозацепы колес, из которых была предусмотрительно спущена часть воздуха бодро гребли песок, завывал мотор, из-под задних колес вырывались бурые фонтаны. Но уже на самой вершине машина вдруг просела на брюхо, мотор беспомощно взвыл и… заглох.

Сидевший за рулем моджахед беспомощно посмотрел на шаха

– Сын осла! Тебе бы только на осле ездить. Как мы теперь поедем?

– Простите, амер. Во имя Аллаха, ведь он всепрощающий

– Но я не такой! Вылезай.

Вылезли. Полумесяц – символ ислама – мертво светил над ними нереальным белым светом, заливая серебром барханы.

– И вы тоже вылезайте! Будете толкать!

Моджахеды, составлявшие пулеметный расчет послушно полезли из кузова и в этот момент вдалеке глухо громыхнуло – раз, а через секунду еще раз.

Зарево страшного пожара медленно вставало на горизонте.

– Шайтан – Шах бросился в машину, достал из перчаточного ящика рацию, переключил на вызов – Брат, Брат, это Лис! Брат, отзовись!

Рация шуршала помехами.

– Аллах…

В тот момент с темного неба что-то ударило – как будто струя огня, как молния, только не желтая, а красная – и в полукилометре от них раздался еще один взрыв. На сей раз они все видели – как идущая к ним машина вдруг в одно мгновение исчезла во вспышках разрывов.

– Аллах всемогущий! – выкрикнул кто-то

– Шурави! Шайтан-арба[112]112
  Так моджахеды называли боевой вертолет Ми-24


[Закрыть]! Шурави!

Кто-то бросился бежать, бросив автомат, и Шах выстрелил ему в спину, трусливый моджахед покатился по земле.

– Ракету! Ракету, быстрее!

Больше ничего никому сделать не удалось – осколочно-фугасный снаряд пятидюймовой гаубицы ударил точно в цель, свернуло пламя, и там, где только что была боевая колесница моджахедов, вооруженная пулеметом – остались лишь ее искореженные обломки…

* * *

В тот день из Кветты в Кандагар были направлены целых четыре каравана, из них два ложных. Ни один из них до места назначения не дошел…

* * *

Над пустыней занимался рассвет…

Духи пустыни, метавшие ночью стрелы и молнии с неба – успокоились, ушли вслед за ночью, исчезли – и на место непроглядной тьме вставал рассвет, розово-красный, тихий, мимолетный. Скоро Солнце пойдет в наступление и захватит все небо, чтобы начался еще один день. И те, кто пережил ночь, опасную, когда вокруг шайтаны с их злыми кознями и лукавыми наущениями – возносят хвалу Аллаху, милостивому и милосердному. А те, кто ночь не пережил – вознести хвалу Господу всех миров не могут, потому что они мертвы и обгорелые куски человеческого мяса, уже привлекшие шакалов – лежат рядом с догорающими обломками караванов. Завтра здесь их уже не будет – в пустыне ничего не пропадает даром, всуе, а мясо, человеческое мясо – лакомая пища для зверья.

Нарастающий с запада рокот заставил шакала, лакомившегося куском мяса недовольно поднять свою острую мордочку и навострить уши. Он был смелым, этот шакал, потому что он был голоден, и несколько дней ему не попадалось никакой пищи, достойной внимания. И он был мудр, этот шакал, потому что, ослабевший от недостатка пищи, услышав в ночи молнию и гром, он понял, что сюда пришли люди. Смешные двуногие великаны, ходящие по его земле и мечущие друг в друга гром и молнии, ездящие на гремящих и дурно воняющих колесницах и летающие на гремящих на все небо птицах. Эти великаны снова истребляли друг друга, и он знал, что там, где эти великаны истребляют друг друга – там всегда остается что-то, чем можно поживиться. Он знал, что великаны бывают опасны, что иногда они злы и могут метать гром и молнии в него – но нужно просто не попадаться им на глаза до тех пор, пока они не уйдут, ведь они всегда уходят, оставляя ему его землю. И он потрусил на грохот, шатаясь от голода, а уже к утру он был настолько сыт, что его теперь шатало от количества съеденного им мяса. Он был сыт на много дней – но, заслышав гремящих птиц, понял, что надо уходить, нельзя брать больше того, чем ты можешь съесть, природа наказывает жадных. Поэтому – старый шакал сыто рыгнул и потрусил в пустыню.

* * *

– Зенит, я ноль-полсотни третий, в квадрате двадцать два – одиннадцать, севернее сухого русла подтверждаю наличие каравана. Караван семь единиц, полностью уничтожен, как поняли, прием?

– Ноль полсотни третий, тебя понял. Сообщи, о наличии противника и оказываемом сопротивлении, прием.

– Зенит, противника не наблюдаю, сопротивления нет. Принял решение высадить досмотровую группу, прием.

– Ноль полсотни третий, высадку разрешаю! Приказываю соблюдать осторожность, конец связи!

Майор советских ВВС, уже не раз вывозивший кандагарский спецназ и эвакуировавший его заложил еще один широкий вираж. Иногда духи с забитого каравана разбегаются по окрестностям и могут врезать по садящемуся вертолету, с них станется. Пока он облетал местность – спецназовцы, отлично знавшие, что делать в таком случае, смотрели во все глаза, пытаясь заметить внизу духов.

Но духов не было.

Майор аккуратно притер «восьмерку» на относительно ровную и показавшуюся ему твердой площадку, из вертолета посыпались спецназовцы, разбегаясь в стороны и занимая позиции, чтобы обезопасить посадочную площадку. Следом начали высаживаться пиджаки, у одного из них была иностранная видеокамера.

– Соблюдать осторожность, здесь неразорвавшиеся боеприпасы! – крикнул вслед один из офицеров.

Пиджаки, смотря себе под ноги, чтобы не наступить на что, подошли ближе к большой воронке, которую пока так и не засыпало, не заровняло песком. Вокруг воронки земля была мягкой, ступни проваливались в нее по щиколотку. Везде валялись обгорелые обломки, пахло горелым мясом. Дальше лежали, словно разбросанные карапузом надоевшие игрушки, остовы несколько машин, тоже обгоревших. Было непонятно – чем это тут так поработали, остовы машин даже не давали возможность понять, что это были за машины, настолько все было искорежено.

В небе парили потревоженные вертолетом грифы. Они тоже хотели есть, как и шакал.

Оператор начал снимать…

– Похоже, снаряды везли, Иван Макарович… – негромко сказал один из пиджаков.

– Наверное. Захватили по головной и врезали – а там снаряды оказались. Видите, как все разбросало?

– Немало было снарядов.

– Да, немало. Как замирились, вертолеты-охотники здесь перестали летать совсем. Вот и гонят… караван за караваном…

– Скоро перестанут. Саша, все снял?

– Так точно.

– Тогда по коням. У нас еще одна точка, нам вертолет на два часа дали. Надо успеть…

Пиджаки пошли к вертолету, следом к вертолету побежали, прикрывая друг друга спецназовцы. Ни один из них так и не понял, чем это били здесь, не было ни следов гусениц, ни стрелянных гильз – а тут, похоже били не меньше, чем из танка. Вот только непонятно, откуда взяли танк, но… они уже знали, что этой ночью в пустыне забили четыре каравана, и если каждый забили так как этот… тогда скоро сопротивлению придет конец: душманам будет просто нечем воевать.

И тогда они тоже смогут вернуться домой.