Текст книги "Наступление"
Автор книги: Александр Афанасьев
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 43 (всего у книги 68 страниц)
– Ты все понял? – генсек внимательно смотрел на него.
– Я понял. Сделаю – ответил брат, показывая, что он и в самом деле все понял…
– По видимому, хорошая встряска мозгов тебе помогает – констатировал генеральный секретарь ЦК НДПА – иди…
Биографическая справка.
Себгатулла Моджаддиди – лидер партии Национальный фронт спасения Афганистана (НФСА). Родился в 1925 г. в Кабуле. Является выходцем из самого влиятельного семейно-родового клана Афганистана – потомственных хазратов (наследников пророка). Получил образование в известном каирском университете «Аль-Азхар», затем преподавал в лицеях «Хабибия», «Гази», «Истекляль» и был профессором исламского права в Кабульском университете.
В 1960 г. за антиправительственную деятельность и попытку организовать покушение на советскую делегацию, находившуюся в то время в Кабуле, был осужден на 4 года тюремного заключения, однако уже через несколько недель после этого был освобожден из-под стражи. В последующем стал известен в Афганистане как ученый-теолог и умелый оратор. В своих выступлениях и печатных изданиях доказывал необходимость «возрождения ислама в истинном виде и придания ему агрессивного характера.
Являлся ярым противником реформ, проводимых королевским правительством. Выступал против короля. При его непосредственном участии в Афганистане в 1966 г. создавалась исламская экстремистская радикальная организация «Братья мусульмане» и позже ее филиал «Мусульманская молодежь», в руководство которой (по рекомендации С. Моджаддиди) в свое время был введен Гульбеддин Хекматияр.
В 1976-1977 гг., находясь в Пакистане, из членов умеренного крыла «Братьев мусульман» создал «Общество мусульманских богословов». В период с 1977 по февраль 1979 г. проживал в Нидерландах, где был настоятелем мечети.
В марте 1979 г. С. Моджаддиди обратился с воззванием ко всем мусульманам Афганистана, призывая их к» джихаду» против режима НДПА.
С. Моджаддиди считается сторонником «западного варианта» решения афганской проблемы. Конечной целью возглавляемой им организации является создание буржуазно-клерикального государства, основанного на учении ислама и собственных демократических принципах.
С. Моджаддиди – лидер ордена «Накшбанди Суфи». Владеет пятью иностранными языками. После Саурской революции 75 членов семейства С. Моджаддиди были репрессированы, из них более тридцати казнены режимом Тараки-Амина. С помощью родственников С. Моджаддиди установил тесные связи с исламскими кругами Саудовской Аравии, Ирана, Египта, Пакистана, Индии. В Саудовской Аравии проживает его двоюродный брат Хашем и сестра, вышедшая замуж за одного из принцев правящей династии. Его многочисленное семейство живет в роскоши за счет прибылей, получаемых от транспортной компании «Моджаддиди гуде транспорт компани». Эта фирма была приобретена в свое время за деньги (750 тыс. дол.) из фонда помощи беженцам, откуда до сих пор она получает «дотации».
Моджаддиди имеет четырех сыновей от Мерхнегор (старшая сестра Сулеймана Лаека – министра по делам народностей и племен). Один из его сыновей (Азизулла) убит террористами ИПА, что является одной из причин личной крайней неприязни отца к лидеру ИПА Г. Хекматияру. В национальном архиве Индии хранятся материалы английской «Интеллидженс сервис» на лиц из клана Моджаддиди сотрудничавших с английскими спецслужбами.
Моджаддиди уже давно ценит только богатство. Судьба страдающих на чужбине афганцев не трогает его сердце, черствое и холодное к людскому горю, о чем свидетельствуют многие факты. Например, такой случай. Когда жители двух лагерей в районе Араволи и Ализай, измученные голодом и болезнями, подняли голос протеста, их возмущение было беспощадно подавлено с помощью боевиков, непосредственно подчиняющихся С. Моджаддиди. Недовольных просто обвинили в измене и расстреляли на месте.
В целом благодаря имеющимся политическим, деловым, финансовым связям своего клана, а также религиозному авторитету Себгатулла Моджаддиди является одной из ведущих фигур афганской контрреволюции, пользующейся особым влиянием в зоне расселения пуштунских племен в восточных и юго-восточных провинциях Афганистана, а также в ряде районов провинций Саманган и Баглап. Отклонил предложение афганского руководства о формировании коалиционного правительства. Является сторонником возложения функций главы государства на Захир Шаха.
Афганистан, Кабул
Начало января 1988 года
Вилла в пригороде
Лукав, коварен и жесток –
Восток.
Автор
У читателя, который был столь любезен, что прочитал предыдущую книгу, и дочитал почти до середины эту, может возникнуть некоторое превратное впечатление в войне в Афганистане. Что эту войну можно было выиграть, только еще немного постараться, но нас предали верха и т. д., и т. п.
Увы, проблема афганской войны и нашего проигрыша в ней не исчерпывается какими-то не вовремя принятыми техническими, военными и политическими мерами.
Афганистан всегда был лукав по отношению к нам, и власть тоже была лукава. В стране, по сути шла гражданская война, та же самая, какая шла у нас в двадцатые годы – вот только не совсем та. В нашей стране воевали «взаправду» – и в атаки по кронштадтскому льду ходили, и антоновщину подавляли. Никто не додумывался стрелять над головами белогвардейцев…и белогвардейцы тоже стреляли точно в цель. У русских никогда не было с этим проблемы – осудить, убить другого русского, если он придерживается, к примеру «неправильных» политических взглядов. Наверное, кстати – это очень плохо, но мы есть такие, какие мы есть. Мы не умеем воевать понарошку. А вот в Афганистане пуштун для другого пуштуна – прежде всего пуштун, потом пуштун такого то рода и клана, и только потом – сторонник такой то партии. Конечно, пуштун пуштуна может и убить… например за оскорбление, нанесенное его роду – но не за то, что он исламист. Были, конечно исключения… в афганской армии были коммандос, советские офицеры на операции, услышав что фланги прикрывают афганцы начинали материться – это значит, что с флангов можно ждать всего чего угодно. Но, услышав, что фланги прикрывают коммандос – издавали облегченный вздох, этим – можно доверять.
Но исключения лишь подтверждают правило. Призванные в армию на не слишком то высокое денежное довольствие – по современным меркам, еще лет пять назад оно, казалось бы, вполне достаточным – солдаты никогда не стремились особо воевать и при малейшей опасности начинали отходить, многие специально стреляли над головами душманов. Вопрос тут не только в том, что на той стороне те же самые пуштуны – а и в том, что в любой части афганской армии были лазутчики моджахедов. Узнают, что ты честно воюешь – и вырежут семью, это тебе надо? А так… отслужил, семья все это время усиленный паек получает, и тебя хорошо кормят, и какое то жалование платят… а потом пришел к моджахедам и завербовался к ним, порой на десять жалований, каких ты получал в армии. Моджахеды ценили солдат, прошедших подготовку у шурави, наиболее ценным специалистам давали охрану. Платили хорошо, война вообще на деньгах держалась.
А вот душманы воевали всерьез. Тут было несколько факторов. Первый – армия Афганистана всегда держалась на представителях национальных меньшинств, чего в афганской истории никогда не было – а вот армия моджахедов держалась на пуштунах, которые издревле и составляли элиту афганского общества и афганской армии. Хафизулла Амин, сам пуштун, но пуштун из городских, учитель в лицее – отлично ждал, чего можно ждать от своих собратьев и никогда не церемонился с ними. После разгрома Амина и фракции Хальк, в которой большинство тоже составляли пуштуны – советское и афганское правительство оказалось перед лицом войне не столько с исламистами, сколько с пуштунами[223]223
Эту гибельную связку и пытался разорвать план Камнепад за счет создания независимого пуштунского государства
[Закрыть]. Пуштуны были недовольны многим, и перекрытием границы, и нападениями на караваны, да и изгнанная из страны феодальная знать Афганистана в основном была из пуштунов, потому что пуштуны племени Дуррани двести лет правили Афганистаном. Пуштун никогда не встанет на стороне шурави, кяффира (то есть неверного) против другого пуштуна, даже если соплеменник неправ – потому что иначе он прослывет подлецом. Одно из слов, обозначающих понятие «подлец» на пушту – бинанга, то есть не имеющий чувства соплеменности, не поддерживающий и не помогающий своему племени. Если солдаты афганской армии воевали за какую то мифическую «саурскую революцию», которая им особо не была нужна – то пуштуны воевали за землю и за то, чтобы не прослыть бинганга. Подлецами.
Вторая причина, почему моджахеды воевали всерьез – была их усиленная идеологическая обработка в Пакистане. Афганистан вообще никогда не был государством шариатским, где сильны нормы ислама – хотя значительная прослойка верующих, искренне верующих – была. Тем не менее – Кабул в шестидесятые был вообще местом паломничества хиппи, привлеченных бесплатно растущей в горах марихуаной, в стране работали колледжи и университеты, афганки носили короткие юбки, не носили паранджу и легко шли на сближение с мужчиной. Недаром Бурхунутдин Раббани еще при Дауде гневно проклинал свой «распутный народ» в проповедях[224]224
При этом сам Раббани обожал насиловать детей
[Закрыть], организовывал филиалы «братьев мусульман» в стране и пытался свергнуть Дауда – но его тогда никто не поддержал, а сам он чудом остался жив. Народ тогда не поддерживал радикальных исламистов – но тогда он жил на своей земле и в своей стране. А теперь огромное количество людей снялись с мест, бросили все нажитое, у кого-то погибли родные. Они оказались в чужой стране, на птичьих правах в голой, каменистой пустыне – и перед ними стоял только один вопрос как выжить. Как? Прими дават[225]225
Предложение принять ислам
[Закрыть] – и выживешь. Умма заботится о правоверных, все правоверные друг другу братья, гуманитарная помощь, поступающая в Пакистан из США, в основном разворовывается им, распродается на базарах – а вот та, распределением которой занимаются «братья мусульмане» доходит до получателей, но только тех, кто принял ислам, кто брат по вере им. Не возникает даже вопроса – какой смысл кормить безбожников, когда Коран предписывает их убивать?! Детям надо учиться? Не вопрос – вот бесплатная медресе, а там преподают муллы из Саудовской Аравии и преподают они ваххабизм, да только откуда понять это родителям, которые несведущи в исламе? Можно и самому поучиться, в медресе для взрослых кормят хорошо. Вот медресе Хаккани – известная на весь восток пешаварская кузница ваххабизма, туда и взрослых принимают. И везде, в этих заведениях вдалбливают одно – убей неверного и попадешь в рай. Детей воспитывают так, что асабийя[226]226
Национализм
[Закрыть], на чем раньше и держался Афганистан – это грех, потому что любой правоверный тебе брат, какой бы национальности он не был. А вот любой неверный, безбожник или многобожник – тебе враг, и его следует убить, пусть он и одного с тобой племени.
Отдельная тема – это предательство верхов.
Совершенно объяснимым фактом выглядит то, что после декабрьского переворота в стране и прихода к власти парчамистов во главе с Кармалем – движение по пути преобразований остановилось, а сами афганцы, правящая верхушка все меньше и меньше занималась собственной страной. Рафик Бабрак Кармаль был сыном генерала, приближенным Дауда, рожденным «с золотой ложкой во рту» и этим он сильно отличался от «сделавшего себя» Амина. Амин никому не доверял, в том числе и советским и во все вникал сам, работал до часу, до двух ночи, одновременно вел несколько министерств – в этом он, наверное, был похож на Лаврентия Павловича Берию и так же плохо кончил. Как бы то ни было – Амин работал и брал ответственность на себя, пусть даже за жестокие, кровавые вещи. Кармаль же, воцарившись в Афганистане, принял совершенно другую позицию: Советы затеяли эту войну, вот пусть они и воюют. Точно так же вело себя и его окружение – спихнув дела на советских советников, которые в местной специфике разбирались не больше чем дикарь во французской кухне, они начали политическую грызню друг с другом, они были выходцами из привилегированных слоев общества и каждый считал себя достойным взять власть в свои руки. Кармаль еще и начал пить горькую, благо с приходом русских ее в Кабуле было столько, что в ней можно было утонуть.
И партийные руководители среднего и низового звена, видя все это безобразие, задавались вопросом – а что будет со мной и моей семьей, когда все рухнет? Афганистан это Восток, здесь никогда и никого не прощают, и если даже убьют в бою тебя – твои враги отомстят твоим детям. А после убийства Амина власть не казалась сильной, надежной и долговременной – пусть и жестокой, на Востоке многое держится на жестокости. Поэтому они начинали работать на две стороны.
Со временем все ухудшалось. Взять Сулеймана Лаека. Министр по делам национальностей в правительстве Афганистана при Наджибулле член Политбюро ЦК НДПА. А сестра – любимая жена Себгатуллы Моджаддиди, одного из членов «Пешаварской семерки», мать его четверых детей. Как – нормально?
Да и другие… когда Наджибулла пересел из кресла директора национальной разведки ХАД в кресло генерального секретаря партии, он привел с собой немало людей из разведки. Все они на легальной основе контактировали с моджахедами, с агентурой – и одному Аллаху известно, кто в таких ситуациях был агентом, а кто – курирующим офицером.
Вот сейчас, по зимнему, занесенному сдутым с гор снежным крошевом ехала Волга Газ-24 с номерами не гаража ЦК Партии, с совершенно гражданскими номерами. Эту Волгу списали, потом член Политбюро ЦК НДПА Сулейман Лаек приобрел ее по цене металлолома и продал ее одному из родственников, одному из многих, которых он сумел перетащить в Кабул. Так делали все: перетаскивали в Кабул родственников и соплеменников, устраивали их на работу, добивались их избрания в Лойя Джирга – в общем и целом создавали клан, потому что один человек, без поддержки родственников и соплеменников – никто и ничто. А вот когда человек в клане…
Сейчас в машине, за рулем которой сидел один из родственников, молодой, всего двадцать три года, которого Лаек устроил в Царандой – сидел сам член Политбюро ЦК НДПА Сулейман Лаек. Он курил сигарету, поглаживал короткую, ухоженную бороду и был мрачен. Тот, кто знал его – мог сказать, что за последнее время он постарел как минимум на десять лет. В бороде и на висках заметно прибавилось седины.
Сулейман Лаек среди всех членов ЦК НДПА имел наиболее сильные позиции – сильнее даже чем у президента страны, и вел сложную и хитрую игру, нацелившись на афганский престол. Он был интеллектуалом, поэтом, его хорошо знали и уважали русские – и в то же время он имел уникальные связи на той стороне. Его сестра была женой Моджаддиди, одного из главарей бандформирований – и это давало ему уникальный канал связи на ту сторону. Как член Политбюро и министр по делам национальностей – он отвечал за политику примирения в стране, и сделал все для того, чтобы максимально усилить в ключевых уездах и провинциях исламские комитеты, относящиеся к Национальному Фронту спасения Афганистана, партии Моджаддиди. Сам Моджаддиди в это время вел переговоры еще с одним лидером непримиримой оппозиции, имеющим счеты с Хекматьяром – Юнусом Халесом, который в свое время был с Хекматьяром в одной партии, а потом вышел из нее и создал свою. Халес был сложным контрагентом в переговорах, потому что был крайним экстремистом на самом деле, в то время как Моджадидди использовал экстремизм лишь как орудие достижения власти. С Халесом вел переговоры сам Себгатулла, а его люди в это время обрабатывали Саеда Ахмада Гилани, руководителя Национального исламского фронта Афганистана, бывшего крупного землевладельца, наполовину немца[227]227
Мать Гилани – Марта Рихтер, дочь немецкого полицейского чиновника. Отец – до 1973 года личный советник Захир Шаха, бизнесмен и землевладелец, руководитель суннитского ордена Кадирия в Афганистане и агент британской разведки.
[Закрыть] и британского агента, женатого на внучке свергнутого Захир Шаха, и Мохаммеда Наби (Мохамадди), руководителя Движения исламской революции Афганистана, бывшего депутата парламента и полицейского агента. Все они, равно как и сам Моджаддиди при известной доле допущения могли быть причислены к умеренным, все они придерживались схожих, в общем-то взглядов и в отличие от исламского экстремиста Хекматьяра видели Афганистан как светское, а не как исламское государство. Если им удастся договорится – они создадут «пятерку». Пятеро – это Моджаддиди, Халес, Гилани, Наби и член Политбюро Лаек. Лаек, второй по влиянию человек в Политбюро после Наджибуллы обеспечивает отсутствие эксцессов и переход власти в Афганистане к группе пяти, он же дает гарантии жизни и безопасности тем из членов партии, которые пожелают перейти на их сторону. Столица Афганистана временно переносится либо в Хост, либо в Джелалабад. Объединенные силы «четверки» уже больше, чем силы самой сильной партии в Пешаварской семерке – Исламской партии Афганистана Халеса. Остальные… Наджибуллу придется ликвидировать, слишком одиозная фигура, нужно объяснить и показать народу, что безбожникам воздано по заслугам. Хекматьяра – казнить, несомненно, это американский агент и злейший враг, на его казни особенно настаивал Моджаддиди, чтобы отомстить за убитого сына. Раббани… с Раббани сложнее, потому что с одной стороны он враг Хекматьяра и таджик, что важно для непуштунского населения страны – с другой стороны он американский агент и сторонник шариатского Афганистана. Тут многое будет зависеть от позиции Масуда, к которому тоже посланы гонцы с предложениями. Если Масуд согласится войти в пятерку – это будет уже шестерка – то Раббани тоже стоит ликвидировать, его минусы перевесят плюсы. Если Масуд откажется – то Раббани будет нужен в пятерке как гарант лояльности непуштунского населения Афганистана. Последний из Пешаварской семерки, Абдул Расуф Саяф – больше занимается наркоторговлей, чем войной, к тому же он экстремист и вполне может собрать в своей партии сторонников уничтоженного Хекматьяра и объявить джихад. Поэтому – его тоже лучше уничтожить.
Вот такой был план замирения Афганистана. При этом Лаек достоверно знал о переговорах людей президента Наджибуллы с американцами -но его это не устраивало, потому что Наджибулла требовал от американцев гарантий для себя лично, в том числе и гарантий того, что он останется на посту главы Афганистана после того, как уйдут русские и придут американцы. Если это произойдет – то влияние потеряет как сам Лаек, на сегодняшний день второе лицо в партии, так и Моджаддиди, потому что американцы после этого будут не помогать моджахедам, а мешать им.
Началом реализации нового плана должен был стать штурм Хоста и образование там нового правительства, правительства исламского Афганистана. Если бы это произошло – то Моджаддиди попытался бы ликвидировать Хекматьяра немедленно, а без Хекматьяра у него и примкнувших к нему людей было бы большинство в правительстве. В этом случае на переговоры в Женеву, где были и советские представители, скорее всего, полетел бы сам Себгатулла. Можно было бы предложить третий, альтернативный план – план замирения через пятерку, тем более что их бы поддержала Великобритания. Еще бы, ведь в пятерке у нее было бы два своих агента! Против были бы американцы – но при таком раскладе можно было бы поднять шум и выставить американцев в неприглядном свете. Было достаточно доказательств того, как разворовывается гуманитарка, как торгуют наркотиками… пара сюжетов по BBC, британскому новостному каналу, сюжеты которого перекупает половина телекомпаний мира – и у американских переговорщиков земля загорится под ногами. Начнется скандал, Конгресс, где большинство у оппозиции сразу захочет выяснить, почему американские деньги идут на помощь наркоторговцам… и американцы просто сдадут позицию. Русские… шурави давно говорили, что Афганистан им надоел, и они хотят убраться… так пусть и убираются. Наджибулла – он останется в меньшинстве, его можно будет либо убить, либо проявить милосердие, отправить в СССР к семье. Нет, нельзя проявлять милосердие, потом это тебе ударит в спину – лучше убить. А правительственная система… она останется, сменятся, конечно, некоторые люди, но власть останется, и армия останется… а оставшихся в стороне от «пятерки» и нового режима можно будет быстро добить. В основном те же банды Хекматьяра – что они значат без поддержки? И в Афганистане наступит тот мир, какой нужен и угоден им. Можно короля пригласить… при короле кто что хотел тот то и делал, и за власть не грызлись, никому не обидно.
Но штурм Хоста – уже сейчас это было понятно – ни к чему хорошему не привел, русские взялись за Хост всерьез. Позиции, считавшиеся неприступными, были взяты за пару дней, после чего крупная группировка оказалась в окружении, причем позиции на парачинарском выступе, которые отрезали моджахедам путь в Пакистан как раз и оборудовались ими же, моджахедами, после чего были взяты русскими и использовались ими. Лаек знал, что к уль-Хаку обращались с просьбой нанести по позициям русских авиационный удар, благо это самая граница – но президент Пакистана, то ли испугавшись, то ли имея какие-то другие, отличные от них планы категорически отказался помочь в деблокировании группировки, и моджахеды теперь сражались почти что в одиночку. Помогала резидентура ЦРУ в Пакистане – но этого было мало.
Русские… У русских что-то произошло… сам Лаек знал больше остальных, но пока не смог понять происходящего? Государственный переворот? Совершенно обычное для Афганистана дело – но после переворота страна обычно ослабляется, а тут похоже что получилось наоборот. Он знал, что русским передан приказ – уничтожать живую силу моджахедов везде, где это только возможно, никогда ранее, даже до мирного процесса такой приказ никогда не использовался. Шурави исполняли свой интернациональный долг. Замиряли, вели переговоры, но… не убивали. Защищались – да обезвреживали банды – да. Но не убивали.
Происходящее было столь ново и необычно – что Сулейман Лаек поопасался принимать решение сам, хотя в Кабуле он был полномочным представителем пятерки. Он вышел на связь с Пакистаном, с сестрой и попросил, чтобы ее супруг прислал верных людей в Афганистан, чтобы обговорить дальнейшие планы действий. Вчера верный человек из министерства, придя к министру под видом ходока из одного из племен, сообщил, где и когда его будет ждать.
Место встречи находилось в Картайи-Нау, это считалось старым городом, там была гора и были виллы – не самый богатый и не самый престижный район Кабула. Чтобы объяснить там свое присутствие – а Лаек знал, что президент приказал ХАДу следить за всеми членами Политбюро и особенно за Лаеком – он придумал историю с какими-то представителями племени и вызвал машину с охраной. В одном из переулков Кабула они на несколько минут оторвались от машины ХАД – и Лаек пересел в Волгу, которой управлял его родственник, царандоевец. На обратном пути он снова поменяет машины…
Кабул в этом месте был пыльным и грязным – не центр, даже асфальта нет, рытвины на дороге, хорошо, что советская Волга выдерживает и худшее. Виллы с глухими дувалами, хазареец с телегой, какие-то старики… В конце улицы бачонок, одетый в теплую безрукавку, тащил куда то козу, надев ей веревку на рога и нещадно колотя по тощим бокам.
– Здесь… – сказал Лаек, сверив номер – сигналь «два-один».
Номер он сказал родственнику только после того, как они приехали на улицу. Агентом ХАД мог быть любой, и доверять нельзя было никому.
Громкий сигнал клаксона разорвал обманчиво-сонную тишину улицы
Ворота не открылись.
– Сигнал еще раз.
Новый сигнал…
Кто-то постучал в дверь машины, со стороны пассажира, водитель обернулся, лапнул лежащий на переднем сидении русский короткоствольный автомат.
Бачонок, уже без козы, барабанил в стекло.
– Спокойно…
Сулейман Лаек опустил стекло машины
– Что тебе нужно, маленький негодник?
– Просили передать, что вам надо в сорок второй номер, это на другой улице. Вон туда поедете, и слева, а не справа! – бачонок махнул рукой
– Кто просил?
Вместо ответа бачонок сорвался с места, побежал в ту сторону, откуда они приехали…
– Там может быть засада – задумчиво сказал царандоевец, положивший автомат на колени – скверное дело.
– Опусти… – сказал Лаек – авторитет защищает куда лучше автомата.
В сорок втором им открыли сразу, забор этой виллы был высотой за два метра, а поверху – доски с длинными гвоздями. Во дворике – мангал, на котором жарится мясо, две машины – Волга-21 Такси, привычной для Кабула желто-белой окраски и новенький иранский внедорожник Симург – символ достатка и богатства.
Лаек вышел из машины, водитель остался там, не убирая рук с автомата. Он не знал про своего высокопоставленного родственника, и думал что это – какие то опасные переговоры с представителем крупной, готовой сдаться банды. Лаек не разубеждал своего родственника в этом, пусть думает, что сочтет нужным думать.
Его, не обыскивая, провели в комнату, где была европейская мебель, и сидели несколько человек, с оружием и без.
– Аллах Акбар! – сказал один
– Мухаммед Расуль Аллах – подтвердил Лаек
– Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, Господа всех миров…
– Да дарует он Афганистану мир и правление его именем, а не именем безбожников – закончил фразу Лаек.
– Брат наших братьев, ты наш брат – закончил приветствие один из посланников Моджаддиди, человек, разыскиваемый ХАДом за убийства.
Лаека это мало волновало.
– Когда ты увидишь моего родственника – передай ему, что в Кабуле помнят о нем – чуть церемонно сказал Лаек
– Непременно передам. Ваш родственник выражает озабоченность.
– Чем же?
– Он выражает озабоченность гибелью двух братьев.
Лаек, чтобы немного потянуть время – достал нефритовые, старинные четки, начал не спеша перебирать их. Нужно было подобрать слова.
– Признаться, мне странно слышать эти слова. Мой родственник никогда не называл этих людей братьями, когда они были в живых, когда Аллах не забрал их к себе.
Теперь паузу пришлось брать представителям душманов
– Все те, кто идет по пути Аллаха – все они братья, и большой грех думать по-другому.
– Но те, кто хочет добра Афганистану – братья родные, их породнила наша земля – умело вывернулся и ударил в ответ Лаек
И снова – туше. Теперь представитель Моджаддиди либо мог ответить фразой из шариата, осуждающей проявления асабийи, либо – признать правоту собеседника. Но дело то и было как раз в том, что все собравшиеся в этой комнате были не исламскими экстремистами, а пуштунскими националистами…
– Ваш родственник и в самом деле был не согласен с поступками этих людей, когда они были живы – пошел напрямую моджахед – но в сердце нашего амира с их гибелью поселилась грусть. Он хочет узнать – почему этим людям следовало умереть такой ужасной смертью.
Гибель Раббани вызвала в сердцах моджахедов не грусть – она вызвала страх, самый настоящий, неизбывный страх, притушить который хоть немного помогло только новое вливание долларов – миллионными суммами, для того, чтобы притушить такой страх требовались крупные суммы. Один из лидеров Пешаварской семерки улетел в ФРГ, другой – отчего то спешно отправился в Саудовскую Аравию. Пешаварская станция ЦРУ сбивалась с ног, пытаясь удержать расползающиеся под рукой связи.
В это же время состоялось секретное заседание правительства Пакистана – одно из последних в его старом составе. На нем присутствовали все силовые министры, начальник генерального штаба и командиры нескольких дивизий. На этом расширенном совещании было принято окончательное решение делать ставку не на трусливую и многократно оскотинившуюся Пешаварскую семерку – а на Аль-Каиду Осамы Бен Ладена, проект пакистанских и саудовских спецслужб. И на новые силы – отряды из детей беженцев, обученных основам ваххабизма. Тогда еще не было в ходу слово Талибан.
– Об этом следовало бы спросить кого-то другого – глубокомысленно заявил Лаек – я и сам теряюсь в догадках.
Мужчины замолчали. Представитель Моджаддиди оглаживал бороду
– Значит ли это, что афганская власть не причастна к последним событиям, и кровь профессора Раббани, да смилуется над ним Аллах – не на ее руках?
– Совершенно верно, уважаемый. Мы и сами теряемся в догадках.
– Значит, это дело рук шурави – сказал третий моджахед, до сих пор сидевший молча
От такого глубокомысленного замечания все трое снова решили сделать перерыв в беседе. Выпить еще по одной порции чая.
– Произошедшее в Пешаваре убийство – средь бела дня, на людной улице, и то, что произошло в горах – заставляет нас глубоко задуматься. Все это не похоже на дело рук шурави, они не воюют так, как воюем мы. Государство не может воевать так, как воюем мы.
– Тогда чьих же рук это дело? – не понял Лаек
– Знать это нам очень хочется, уважаемый Сулейман-эфенди… – сказал представитель бандитов – увы, у русских большие возможности на Востоке. Вы знаете о том, что такое движение Фатх?
– Оно организовано сторонниками покойного Раббани?
– Увы, нет. Это палестинское движение сопротивления. Они все – воюют за безбожников, а безбожники, коммунисты – им за это помогают. То, что произошло с Раббани – сильно походит на то, что случается на Востоке. Если это так, если шурави вздумают натравить на нас псов, натасканных на человеческую кровь в Бейруте – горе, горе всем правоверным…
Сидевший в это время комнате, примыкающей к своему кабинету в Ясенево, человек улыбнулся. У него был перерыв между совещаниями – и он вышел в устроенную для него комнату отдыха, чтобы сыграть кое-что на пианино. Такое уж хобби было у этого старого, умного и очень – очень жестокого человека.
– Не кажется ли уважаемым господам, что рано кричать волк, если ты не увидел самого зверя? – спросил Лаек
– Осторожный человек живет дольше беспечного. Мы были бы очень благодарны, если во время нашей следующей встречи вы смогли бы рассказать нам что-нибудь о том, кто выносит эти приговоры, и за что.
– Что конкретно вам хотелось бы узнать? – уточник Лаек
– Видите ли, уважаемый… Приговоры были вынесены только тем людям, которые ставят джихад выше Афганистана и публично говорят об этом. Тех же, кто воюет за Афганистан – кара обошла стороной. Нам бы хотелось знать, не разделяет ли тот, кто выносит такие приговоры наше мировоззрение и наше видение будущего страны.
Несмотря на то, что смешного было мало – Лаек чуть не рассмеялся в голос. Так вот ради чего все это лавирование!
В Пешаваре испугались настолько, что умеренные готовы пойти на заключение соглашения с СССР и прощупывают почву для этого! Они просто хотят знать – с кем именно нужно выходить на контакт по этому поводу!
Ну и ну… Никогда не подумаешь, что одно убийство и одно покушение на убийство могут сделать больше, чем восемь лет кровавой войны.
– Я не знаю тех, кто выносит столь жестокие приговоры правоверным, да покарает его Аллах, но непременно постараюсь выяснить это.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.