Текст книги "Наступление"

И оно бывает…

Он поднялся на горный перевал и посмотрел на солнце. Солнце его не ослепляло, сегодня оно было каким-то холодным и неживым…

– Аллахумма, инни астахиру-кя би-'ильми-кя ва астакдирукя би-кудрати-кя ва ас'алю-кя мин фадли-кя-ль-'азыми фа-инна-кя такдиру ва ля акдиру, ва та'ляму ва ля а'ляму, ва Анта 'алляму-ль-гуюби! Аллахумма, ин кунта та'ляму анна хаза-ль-амра хайрун ли фи дини, ва ма'аши ва 'акибати амри, фа-кдур-ху ли ва йассир-ху ли, сумма барик ли фи-хи; ва ин кунта та'ляму анна хаза-ль-амра шаррун ли фи дини, ва ма'аши ва 'акибати амри, фа-сриф-ху 'ан-ни ва-сриф-ни 'ан-ху ва-кдур лия-ль-хайра хайсу кяна, сумма арди-ни би-хи[366]366
  «О Аллах, я прошу Тебя помочь мне Твоим знанием и Твоим могуществом и я прошу Тебя оказать мне великую милость, ибо Ты можешь, а я не могу, Ты знаешь, а я не знаю, и Ты знаешь все о сокрытом! О Аллах, если знаешь Ты, что это дело (и человеку следует сказать, что он намерен сделать,) станет благом для моей религии, для моей жизни и для исхода моих дел (или:…рано или поздно), то предопредели его мне, облегчи его для меня, а потом дай мне Своё благословение на это; если же Ты знаешь, что это дело окажется вредным для моей религии, для моей жизни и для исхода моих дел, то уведи его от меня, и уведи меня от него и суди мне благо, где бы оно ни было, а потом приведи меня к удовлетворённости им». Это произносится при испрашивании помощи.


[Закрыть] – произнес Зардад положенное при этом случае ду’а.

И вдруг впереди что-то вспыхнуло, горы высветило нереально ярким, пронизывающим, режущим светом. Ошеломленный Зардад увидел, как над горами восходит еще одно, второе солнце, которое было еще ярче первого. Аллах услышал его мольбы и покарал тирана

– Аллаху Акбар! – выкрикнул Зардад, и атомный вихрь снес его…

Афганистан, над Кандагаром. Утро 23 марта 1988 года. Советские воздушно-десантные войска 106 ВДД

Сегодня их везли Антеи. Антонов – двадцать два, неторопливый воздушный гигант. Всего пятьсот восемьдесят крейсерская – но почему-то десантники предпочитали прыгать именно с него, а не с более современного и скоростного Ил-76. Тридцать тонн груза – десантники и сбрасываемые контейнеры с тяжелым вооружением. Несколько минут – и небо в куполах.

Командир пока, подполковник Хацкевич, еще в Баграме получив напутствие от своего комдива, генерала Лебедя – бумага просто не выдержит, если попытаться это описать – протиснулся в кабину пилотов, уже с парашютной системой за спиной. Как и подобает командиру, он собирался прыгать вместе со своими подчиненными.

– Что с зоной высадки? – задал он вопрос, перекрикивая натужно ревущие двигатели Антея.

– По докладам Грачи прошли, товарищ подполковник, поклевали этих гавриков – ответил радист – а так не докладывали…

– Не докладывали… А дай сюда.

Подполковник настроил рацию на нужную волну, волну и все необходимые позывные он перед операцией учил наизусть сам и заставлял делать это всех командиров до взводного звена. Если частоты и позывные знает только радист – это верный путь к беде, без связи пропадешь. И черт с ними, с инструкциями.

– Гранит, я Калибр десять, гранит, я Калибр – десять, выйдите на связь!

В эфире творилась сущая какофония, какая всегда бывает при крупной операции – но подполковник упорно долбился со своим вызовом к Граниту, оперативному штабу в Баграме – и добился своего.

– Калибр десять, я Гранит, слушаю тебя, прием.

– Гранит, я Калибр десять, Калибр десять, прошу обстановку на точке выброски, прием.

– Калибр десять, обстановка сложная, ПВО подавлено, но в район остаются остаточные группы противника, некоторые с бронетехникой. Пробиваются на восток, как понял, прием.

Подполковник чуть не выронил гарнитуру – ничего себе остаточные группы – с бронетехникой.

– Гранит, я Калибр – десять, прошу поддержки с воздуха, крокодилами или грачами, прием.

– Калибр десять, ты сначала десантируйся, потом будешь поддержку запрашивать, прием!

– Гранит, когда десантируюсь поздно будет, прием!

– Калибр десять, тебя понял, поддержку окажем по возможности, прием.

– Гранит, тебя понял. Конец связи!

Сунув гарнитуру обратно радисту, подполковник спустился обратно в десантный отсек. Там – тускло горело освещение, по бортам сидели полностью экипированные десантники, по центру просторной грузовой кабины – стояли грузовые платформы.

Вот так вот… А вот положа руку на сердце – кто-то думал, что все это всерьез будет. Десантирование под огнем противника. Хоть и готовились воевать с НАТО, хоть и нацеливали их на Германию – а все же понимали, что с той стороны, что с другой – дураков нет воевать.

А тут – вот оно как. С юга пришли…

Подполковник встретился взглядом с майором Кебавой, одним из самых опытных офицеров дивизии, уже отслужившем в Афганистане два года, кивнул ему головой.

– Зона высадки не зачищена ни хрена! – проорал Кебаве в ухо подполковник – на земле до хрена духов! С броней!

– Что делаем?! – проорал ему в ответ Кебава на ухо

– Можно этих б… на восток пропустить! – в ответ проорал подполковник – но хрен им! Я этих б… наизнанку выверну, хоть и сам сдохну! Лучше сейчас, чем потом по одному вылавливать!

* * *

Старший сержант Федоров, родом из Владимирской области, почти двухметровый богатырь, до армии успевший поработать трактористом в колхозе – встал вместе со всеми, повинуясь жестам выпускающего и светофору, сменившему цвет с красного (отставить) на желтый (приготовится).

Аварийное покидание самолета! Четыре потока, у кого-то был один такой прыжок, у многих – ни одного. Понятно, почему так, едва ли не первое в мире массовое десантирование в боевых условиях, если не считать операций Великой Отечественной. Но тогда – не было и десятой части средств противодействия, какие есть сейчас.

Увидел, машущего рукой комроты, подошел. Получил инструктаж, из которого намертво запомнил только «е…ь конкретно все что шевелится, пленных не брать». Какие тут пленные, самим бы уцелеть.

В последний раз прошлись по подчиненным, глянули на парашюты. Потом – проверили друг друга…

Старший сержант даже не помнил, как он выпрыгнул – десантировался через боковую дверь, адреналина в крови – ведро. Привычно толкнулся, рывок, его закувыркало в воздушных струях. Пятьсот один – пятьсот два – пятьсот три – кольцо! Рванул парашют – и он повис в воздухе. Немного придя в себя, глянул в низ – и натуральным образом обалдел.

Их выбросили на сам Кандагар. На город! Летуны промахнулись мимо площадки, которая была специально подобрана – нормальных площадок для десантирования. А может – просто вышли вслепую на город, решили выбросить десант здесь – ранее утро, зачем ориентиры искать. Как бы то ни было – он приземлялся на город, причем с низкой высоты. И остальные десантники – тоже.

Небо в белых куполах, инверсионные следы самолетов, столбы черного дыма, подпирающие небо. Еще один день войны между Пакистаном и Афганистаном, между Советским Союзом и Соединенными штатами Америки.

Что-то пролетело мимо – и он понял, что по ним ведут огонь. С земли.

В отличие от американских, советских десантников учат вести огонь в воздухе, для этого есть даже специальный тренажер – летишь, за шкирку подвешенный по наклонному тросу и стреляешь. Сейчас было немного сложнее, тем более что тут недолго и автомат выронить – но старшего сержанта не устраивало болтаться под куполом в качестве воздушной цели для душманов. Когда до земли было Метров двести – он привел в боевое положение свой АКС-74, откинул приклад и достал патрон в патронник – но стрелять было не в кого. На земле постреливали, он это видел – но не знал. Свои это или чужие, наугад стрелять боялся. Решил, что пока по нему стрелять не будут – он в ответ тоже стрелять не будет.

Кандагар, как и все старые города Востока, состоял из кривых узких улочек и закрытых дворов – дувалов, нормально выбрать место, куда приземлиться было сложно, собраться после приземления еще сложнее. Выбирая между улицей и дувалом, старший сержант решил попытаться приземлиться на крышу, надеясь, что его не сбросит с нее непогашенным куполом парашюта, и она не провалится у него по ногами. Крыша на вид выглядела крепкой. В последний момент, управляя стропами, чтобы попасть на крышу, он вдруг увидел троих бегущих по узкой улочке мужчин, один из них был в форме, еще у одного был РПГ. Они, почему то не смотрели на небо – а у него оставалось несколько секунд, чтобы принять решение.

Духи!

Бросив стропы, он скосил бегущих из автомата одной длинной очередью на полмагазина, ни один из них не успел ответить – так и упали посреди улицы. Тут же загремел один автомат, второй, купол нес его непонятно куда и ему оставалось только попытаться сгруппироваться, чтобы не переломаться при падении. Сам он пробыл в Афганистане шесть месяцев и хорошо знал, что делают с попавшими в плен духи.

Ногами старший сержант ударился обо что-то, но купол протащил его дальше, он снова ощутил под ногами пустоту и с громким матом плюхнулся в какой-то дворик. Тут никого не было, но приземлился он не совсем удачно – при попытке встать почувствовал боль в лодыжке.

Перелом? Не похоже, нога цела. Но все равно – если не наложить давящую повязку, будет все хуже и хуже. И надо погасить купол.

Купол погасить он не успел – за дувалом раздались голоса, громкие, гортанные. Плюнув на все, он резанул по стропам стропорезом, раз, другой, освободился от купола, который лежал на дувале и его было видно с улицы. На город приземлялись все новые и новые десантники, стрельба слышалась со всех сторон.

Сейчас ведь гранату бросят!

Освободившись от парашюта, он схватил автомат и вскочил – пусть попробуют достать. В железную дверь ударили, раз, другой – но она не поддалась.

Где остальные? Куда он вообще упал?

Старший сержант, забыв про боль в лодыжке, торкнулся в дверь дома, она тоже оказалась заперта. За дверью кто-то был, шумно возился, и звуки были такие, как будто в доме блеяла коза.

Прежде чем он решил, что делать, за дувалом заговорили автоматы, сначала более звонко – 5,45, и тут же ему ответили в несколько стволов – это уже 7,62, старые и еще что-то, мощное, с глухим звуком выстрела. Точно – не наши.

Старший сержант достал две РГД-5, выдернул кольца, с криком «за ВДВ!» бросил их за дувал – и сам зачем то плашмя упал на землю.

Грохнуло, дважды и почти без перерыва, кто-то взвыл на немыслимо высокой ноте, простучали еще очереди – и все стихло.

– Это кто тут за ВДВ орет, б…!? – раздалось с улицы

– Я, гвардии старший сержант Федоров! – проорал в ответ сержант

– Выходи сюда!

– А ты кто?

– Конь в пальто, б…!

Так мог ответить только русский

Решив рискнуть, старший сержант прикладом освободил щеколду, стволом автомата толкнул воротину. Первое что ему бросилось в глаза на улице – люди в незнакомой военной форме, лежащие без движения. Рядом с ними был их ротный, капитан Колобанов и еще двое десантников, их он вроде знал, но имена почему-то вспомнить не мог. Голова как чумная.

– Тащ капитан…

– Цел?

– Да вроде…

– Кого видел?

– Нет.

– Тогда пошли…

– Есть. Тащ капитан, зацепило кого?

– Нет, залечь успели. Ты смотри, куда стреляешь, б…

Те, кого они убили – голимые духи, рожи замотаны, только глаза видны. Подобрали ручной пулемет, лишним не будет, тем более он оказался русским, а не китайским. Двинулись вперед дальше, продвинулись к перекрестку – и только высунулись из-за дувала – как услышали знакомое шипение выстрела реактивной гранаты.

– Ложись!

Граната ударила выше, в стену, в разные стороны полетели какие-то обломки.

– Пулеметчик – огонь на прикрытие! Пошел, б…, пошел!

Пулеметчик высадил все сорок пять патронов из РПК одной очередью, этого хватило, чтобы двое ВДВшников, в том числе и Федоров перебежали дорогу. Успели только залечь – дальше по улице стояла машина, еще дальше так, чужой и вроде бы сгоревший, и в домах было полно духов, ошалевших от такой наглости. По ним открыли огонь сразу с нескольких точек, спасло только то, что рядом была незапертая дверью Туда они и ломанулись, каким-то чудом успели захлопнуть дверь и остаться целыми. По стенам – барабанили пули….

– Мать… темно-то как. Фонарик есть?

– Нету… Вон лестница. Прикрой.

Старший сержант пошел первым, не спросив даже имени своего напарника. Осторожно поднялись на второй этаж. Там была всего лишь одна дверь и за ней запросто могла быть растяжка.

Напарник пнул ногой дверь, та не выдержала. Федоров досчитал до трех и ломанулся в комнату, держа автомат перед собой.

– Дреш!

– Ништ фаери! Ништ фаери! Душманон нист!

Голос был женский, но это ничего не значило – как-то раз на операции такая же вот баба положила из автомата двоих потерявших бдительность десантников. Потом вернулась к приготовлению обеда. Нет здесь мирных.

– Дреш! – еще раз крикнул сержант, но понял, что перегнул палку

Оконные проблемы были чем-то завешены, но он увидел женщину. Маленькую даже по афганским меркам, но одетым не в паранджу, а в военную форму и с каким-то красным шейным платком на шее, наподобие галстука. Женщина не в парандже – для моджахеда само по себе является поводом для убийства.

За женщиной были дети. Много.

– По-русски говоришь? – спросил старший сержант – ты кто такая?

– Немного знаю русский, рафик командон, – ответила женщина, – я учительница, учительница. Учить детей.

Черт…

– На крышу есть выход? Крыша, крыша! – сержант ткнул пальцем себя в грудь, потом потыкал в потолок

– Кха, рафик командон… – ответила женщина – идти здесь. Здесь…

По поскрипывающей под ногами лестнице они поднялись наверх, крыши здесь все были плоскими, потому что дождей почти никогда не было. Сержант услышал топот, потом какой-то шум, вытянулся, чтобы посмотреть вперед – и просто ошалел. Прямо на соседнюю крышу прыгнули душманы, трое, у одного был пулемет, еще у одного – одноразовый гранатомет.

Моджахеды тоже увидели его, но ничего сделать не успели – сержант длинной очередью срезал всех троих, окончательно выполз на крышу, давая дорогу напарнику. Подполз к краю крыши, осторожно высунулся – и увидел метрах в восьмидесяти прячущегося за дувалом духа, с улицы его не было видно, а вот с крыши – видно, и очень хорошо. Прицелившись, он сделал три одиночных выстрела, увидел, как с духа полетела чалма, и брызнуло красным – и в этот момент пулеметная очередь заставила его отпрянуть от края крыши.

– Свои! Свои, б…!

Напарник догадался – надел свой берет на ствол автомата и осторожно поднял над краем крыши, чтобы видно было снизу. Огонь прекратился.

– Черти…

Сменив магазин, сержант занял позицию на краю крыши, рядом с напарником, оба они открыли прикрывающий огонь сверху – и это дало возможность десантникам закрепиться по обе стороны улицы. С той стороны стреляли, стрельба становилась все интенсивнее…

– Надо позицию сменить… – сказал напарник – тут нам сейчас ввалят…

Они перескочили на соседнюю крышу, она была ниже – но там можно было пройти на соседнюю улицу. Так они и сделали, и, осторожно высунувшись, увидели, что улица занята голубыми беретами, и они ведут бой с кем-то, кто находится дальше, в стороне резиденции кандагарского губернатора.

Их заметили, но напарник успел вовремя крикнуть «братва, свои!». Не пострелялись, обошлось…

* * *

– Гранит, я Калибр десять! Гранит, я Калибр – десять, высадились мимо точки, высадились мимо точки, прямо на город! Гранит, как слышишь?

В ответ – только шипение помех.

– Твою мать, связь!

– Нет связи, тащ гвардии майор – виновато ответил лопоухий, рыжий, длинный десантник с большим коробом рации на спине – глушат видимо.

– Глушат… я их мать…

Выругавшись по адресу всех – и душманов, и летунов и штаба и разработчиков радиостанций для советской армии, матерый, рано поседевший гвардии майор Тихомиров, старший по званию среди собравшихся на улице десантников, развернул прямо на колене карту. Чья то пуля, ударив в дувал с той стороны, осыпала карту бурой крошкой – но майор только досадливо поморщился, смахнул ее рукой. Менять позицию даже из-за возможного снайпера он не собирался.

– Задача была захватить аэродром, так?

– Так.

– К аэродрому и выдвигаемся. Колобанов, твои пойдут первыми.

– Есть.

Стреляли со всех сторон, и уже было непонятно – кто есть кто в этом городе…

* * *

Старший сержант Федоров высунул из-за угла боковое зеркало, которое они отломали от сгоревшего Зила. Зил сгорел – но зеркало осталось, и было как нельзя кстати. Большое, на довольно длинном кронштейне – улица просматривается просто великолепно.

– Ну?

– Сам глянь – сержант передал зеркало.

Напарник взглянул. Присвистнул.

– Ни хрена себе…

Прямо перед ними, буквально в паре метров – стоял сгоревший Зил-130. Зилок не гражданский, сорбозовский, с каким-то аппаратом в кузове – видать, не все сорбозы драпанули при первой же возможности, кто-то и сражался. А дальше, в глубине улицы, стоял танк, причем такой, какого они никогда не видели, ни вживую, ни на занятиях по технике вероятного противника. Большой, песочного цвета, со скошенными ребрами башни, он недвижимо стоял в переулке с открытыми люками.

– Так, мы – до Зилка, занимаем позицию и прикрываем остальных. Остальные – втягиваются на улицу и … по обстановке.

– Давай на три-два-один…

На счет они выскочили из-за угла, перебежали к Зилу, заняли позиции по обеим его бортам. Зил весь выгорел, стоял на ступицах – но как укрытие он вполне годился

– Пошел!

Гвардии майор Тихомиров пошел на риск – вместо того, чтобы прорываться «единым фронтом» – он разбил десантников и оставшихся в живых защитников города, прибившихся к нему (а такие тоже были) на три колонны. Каждой он поставил одну и ту же задачу – наступать в направлении восточной окраины города, и назначил точку общей встречи. В условиях бардака, который царил в городе – одна из колонн обязательно пройдет, а если какая-то из них наткнется на сильный узел сопротивления – то сможет обойти его путем, по которому прошла другая колонна. Дальше – по обстановке, либо наступать на Спинбулак одним путем, либо – так же, разбить подразделение и наступать по нескольким путям одновременно.

В улицу, один за другим стали просачиваться другие десантники, продвигаясь от дувала к дувалу, от укрытия к укрытию…

* * *

– Калибр – десять, я третий. Я в районе Кважа, сопротивления не имею. Наткнулся на танк, судя по всему пакистанский, неизвестной марки, продолжаю движение.

– Третий я Калибр – десять – говорившего едва было слышно из-за перестрелки – у нас тут проблемы, мы пойдем твоим маршрутом, как понял?

– Калибр – десять, я третий, тебя понял.

Афганистан, пригород Кандагара. Район Карта и Муалиммен. 23 марта 1988 года

– Духи!

– Ложись!

Знакомое шипение гранаты – и разрыв, совсем рядом.

– Духи по фронту! Духи!

Аэродром оказался не просто хорошо укреплен. Видимо, духи в основном отошли от города и заняли оборону вокруг него и в зеленке, то ли ожидая подкрепления, которое доставят им на этот аэродром, то ли ожидая, что их эвакуируют с этого аэродрома. Как бы то ни было – духи тут буквально кишели и, выходя из города, десантники попали под шквал огня из всего, что только могло стрелять. Для создания фронта душманы использовали советские позиции, которые они захватили. То, что строили советские солдаты и строители – теперь обернулось против них же.

Старший сержант Федоров остался в живых чудом. Он теперь шел вторым – и едва не попал под выстрел из безоткатного орудия. Снаряд безоткатки угодил в стену, разрушив ее и разорвав осколками напарника, с которым он прошел бок о бок полдня. И даже не узнал его имени.

Кто-то затащил его за дувал, дал хлебнуть спирта из фляжки. Голова была как чумная, перед глазами двоилось.

– У них танк! Танк…

– Из танка ф…чат!!!

– Калибр десять, я…

– Б….!!!

– Граник сюда! Граник давайте!

– Братуха! Братуха!

Сержант внезапно понял, что обращаются к нему.

– А?

– Цел, говорю?! – десантник был чумазым и злым, вместо каски – голубой берет на черном от грязи и копоти лице.

– Вроде….

– У бабки в огороде! Вставай и дерись, прижали нас, б…!

Сержант Федоров, приходя в себя, пополз вперед, к первой линии стен, за которую держались десантники и за которой были боевики – как вдруг впереди глухо ахнуло, и все затянуло пылью и дымом. От разрыва дрогнула земля.

– Ё…

Он пополз дальше, ничего не было видно, только пыль и дым и ничего больше. Наконец понял – впереди больше ничего нет, он у развалин стены и впереди – духи. Кое-как выставив на сошки пулемет, он открыл огонь короткими очередями.

* * *

– Слева! Слева! Вон он, б…!

– Огонь!

Две гранаты РПГ вырываются из развалин и летят к старому Т-62, который захватили духи и сейчас обстреливают из него позиции десантников. Одна разрывается совсем рядом с танком, в зеленке, вторая – бьет чуть выше надгусеничной полки. Танк останавливается, в башне открывается люк, душманы прикрывают огнем эвакуацию танкистов…

– А-а-а! Навернули медку, б….!

Докричать гранатометчик не успевает – длинная очередь из ДШК со стороны зеленки находит десантника. Б10 и гранатометы РПГ бьют с равными промежутками, методично и гулко – как куранты часов…

– Там еще один! Еще один!

– Танк слева, танк!

* * *

– Гранит, я Калибр – десять! Занял оборону на восточной окраине Кандагара, дальше продвинуться не могу. Аэропорт занят духами, в зеленке до черта духов, как понял меня?! У духов бронетехники и безоткатные орудия, Калибр десять, прием!

– … не… идут…

– Гранит, твою мать, я Калибр – десять, у противника несколько танков, атакует наши позиции танками. Держимся из последних сил, нужен воздух, прием!

– … два… ждите…

– Так твою мать!!!

* * *

– Идут!

Старший сержант, кое-как перевязавший себя, приник к пулемету. РПК уже не стрелял, а плевался, от раскаленного ствола парило. Пороховой дым ест глаза, от него першит в горле, хочется чихать. Горло как наждачная бумага. Сколько… два… кажется, два магазина еще есть, девяносто патронов, два по сорок пять. Пара пачек, которые он держал на всякий случай на самом дне десантного рюкзака – и все, больше ничего нет.

Нет, еще один патрон в нагрудном – для себя. Гранат давно нет.

– А, вашу мать!

Пулемет ударил длинной очередью по кинувшимся в атаку духам. На этих были черные чалмы – смертники.

– Держите их! Держите линию!

В одном месте, защищать позицию было уже некому, пакистанский снайпер убил последнего из огрызавшихся огнем десантников – и дух, с белыми, яростными глазами и в черной чалме добежал до стены, перелез через нее. Оружия у него не было – оглядевшись, он бросился на звуки выстрелов.

Невысокий крепыш с залитым кровью лицом, вовремя оглянулся

– Дух с тыла!

– Аллаху акбар!

Автоматная очередь бьет в духа и в этот момент гремит страшный взрыв. Пыль, столб дыма вырастает над позициями.

Старшему сержанту в этот момент удается поймать на прицел другого духа – он вскакивает совсем рядом, в нескольких метрах. Короткая очередь – и еще один взрыв. Пулемет рвется из рук, от стены летят камни, старшего сержанта приподнимает – и с маха бросает обо что-то. Потом – потом ничего…

* * *

– Крокодилы идут! Крокодилы!

Но это не крокодилы, Ми-24, привычные для Афганистана ударные машины. Четверка странного вида широких и кургузых вертолетов со сдвоенными винтами прошла на бреющем над городом и появилась над головами из последних сил держащих линию обороны десантников. Вертолеты с ходу кинулись на позиции, которые удерживали моджахеды, окатив их роем НУРСов и огнем скорострельных пушек. Это были почти что Ми-24 – помимо четырех блоков НУРС эти вертолеты Камова несли тридцатимиллиметровую скорострельную пушку и шестнадцать бойцов с двумя бортовыми пулеметами в салоне. Завизжали скорострелки, перепахивая зеленку тридцатимиллиметровыми осколочно-фугасными снарядами, дымные стрелы НУРСов одна за другой уходили к земле, расцветая дымными вспышками разрывов…

– Братва, наши! – закричал кто-то из тех, кто еще оставался в живых…

– Огонь на прикрытие! Огонь на прикрытие!

И десантники из последних сил обрушили огонь на зеленку, чтобы не дать возможному стрелку Стингера точно прицелиться…

Незнакомые вертолеты зависли над искореженным летным полем – и по полетевшим вниз тросам один за другим вниз заскользили спецназовцы из Чирчикского горного центра подготовки, прикрываемые огнем бортовых пулеметов. На эти вертолеты никто не рассчитывал – все ближайшие вертолетные базы были разгромлены, поддерживать действия Ми-24 они не могли. Но машины Камова, с дальностью действия в полтора раза большей, чем вертолеты Миля – сказали свое слово.

* * *

– Товарищ гвардии генерал-майор! Задача по взятию аэропорта – выполнена. Перед вами… – у докладывающего десантника на мгновение дрогнул голос – все, кто остался в строю, после выполнения боевой задачи. Служим Советскому Союзу!

Генерал-майор Александр Иванович Лебедь, прилетевший сюда на первом же, совершившем посадку после взятия аэродрома Ан-12 вместо каких-то слов шагнул вперед и обнял докладывавшего десантника.

Темнело…

* * *

Когда уже совсем стемнело, генерал-майор Лебедь, назначенный временным военным комендантом города Кандагар и провинции Кандагар, вышел из полуразрушенного здания вышки управления полетами на воздух, чтобы немного прийти в себя. После того, что он увидел в городе – мутило.

Моджахеды не щадили никого. В одной школе, где спрятались дети, как только начался бой – вырезали всех, и учителей и детей, поголовно. Пленных рубили на куски, четвертовали, складывали отрубленные головы кучками. Пакистанские коммандос не отставали в зверствах – на одном так и не сдавшемся блок-посту духи повесили погибших (а может быть, кто-то был еще жив) за ноги и рубили их саблями. Воды реки Панджа были бурыми от крови и гнили со сброшенных в нее трупов. Трупы, трупы, трупы… в некоторых местах просто невозможно было пройти, не наступив на труп.

Трупный запах, жирный и сладкий, осел на языке, в носу. От него хотелось блевать…

Генерал-майор Лебедь хлопнул по карману, достал подаренный сослуживцами портсигар – чтобы забить дымом запах, оставшийся после посещения Кандагара. Пошарил пальцами… в портсигаре было пусто…

У самой стены в темноте стоял человек, его выдавал лишь алый огонек сигареты, мелькавший на мгновение и снова пропадавший. Человек этот отлично знал, как надо курить в Афганистане ночью – прикрывая огонек рукой.

– Сигаретами не богаты? – спросил у человека генерал

– Мальборо, товарищ генерал, только кишиневские…

– Давайте…

Генерал-майор прикурил от зажигалки, тоже пряча пламя рукой. Хмельной, пряный дымок пополз в легкие…

– Это вы моих сегодня спасали?

– Так точно, товарищ генерал – майор – ответил человек – с корабля на бал, можно сказать. Нас в операции преследования хотели задействовать… Наджибулла то, кажется, смылся. Потом переориентировали на вас… сюда на последних литрах, считай, дотянули. Хорошо, только ранеными обошлись, Бог миловал. Извините, товарищ генерал-майор.

Лебедь невесело усмехнулся

– Какие тут извинения. Тебя после сегодняшнего за любым десантным столом и накормят и напоят, приезжай в дивизию, гостем будешь. Без твоих орлов – всех моих смяли бы. Тебя как звать – величать то?

– Майор Квача – представился прячущий в кулаке сигарету.

– Отдельная мотострелковая рота что ли?

– Так точно. Сейчас в Чирчике сидим, готовим, так сказать, новые кадры. Это сегодня они сработали, новая техника, новые методики, у меня все – сверхсрочники. Рейнджеры в штаны наделают, увидев такое.

Генерал понимающе хмыкнул – в Советской армии не могло быть отдельных мотострелковых рот. Значит – спецназ.

– Говоришь, тебя на местного генсека ориентировали, майор?

– Так точно – сказал майор – кажется, драпанули они. Все разом, как только поняли, чем пахнет. Знаете ведь, что тут делается – чуть что, сразу к духам уходят. Вот, теперь генеральный секретарь партии со своей кодлой к духам перешел.

– Значит, долго еще не кончится.

Майор Квача бросил окурок на бетон. Сыпанули и мгновенно погасли огненные брызги.

– Нет, товарищ генерал-майор – сказал он – ни черта не кончилось. Все только начинается…