Текст книги "Наступление"

Афганистан, Кабул. Район Кот-Санги. 21 января 1987 года

У всякого везения – есть оборотная сторона.

Изменчивая девчонка фортуна – ветрена, и улыбается не одному тебе. Даже в таком страшном деле как терроризм.

В данном случае – террористов подвело такси.

Такси в Кабуле – несмотря на то, что считаются государственными – на самом деле они частные, частник по факту работает сам на себя, отстегивает диспетчеру, начальнику парка – на то они и поставлены, чтобы собирать дань. Те, в свою очередь – передают часть дани наверх. Поэтому – если в городе появляется левое такси – это от внимания не укроется. Если это и не узнает то, кто надо – то тот кто не надо – точно узнает.

Террорист по имени Патман, переодетый в форму советского офицера – ездил по Кабулу на такси уже который день. Такси – удобное прикрытие, в нем может оказаться кто угодно, оно много ездит. Останавливается в самых разных местах и может долго стоять. За рулем был еще один террорист, который родился в Кабуле и хорошо знал город. Вместе, они ездил по всему городу, водитель на всякий случай запоминал улицы, проезды, расположение постов – а Патман думал и наблюдал относительно своего. Он собирался совершить террористический акт против командующего сороковой армией, генерала армии Дубынина.

Вообще то он не собирался этого делать, это не было в его планах – как и все террористы Патман был довольно таки труслив, он не собирался схватываться с охранявшими генерала Дубынина десантниками. Взорвать автобус, везущий детей в школу, подложить бомбу на рынок, в кинотеатр – да, это его. А воевать с теми, кто отвечает пулей на пулю – это не для него. И те люди, которые учили его в учебном центре ремеслу террориста, люди, которые говорили по-английски были целиком согласны с Патманом в вопросе выбора жертв – охотясь на беззащитных, нанося удары в спину, группа продержится дольше. Ведь именно в убийстве беззащитных заключается смысл террора и эти он отличается от диверсии, ведь диверсант убивает солдат противника, вооруженных, и действующих против его страны.

Но все изменилось – после того, как убили двоих видных лидеров оппозиции, после того, как стало понятно – СССР перенял методы Израиля в борьбе с террором и не намерен придерживаться каких бы то ни было рамок закона в борьбе с террористами. На срочном заседании Совета национальной безопасности США пришли к выводу, что за убийством стоит советский КГБ, который возглавили, наверное, впервые за все время его существования люди с Востока[251]251
  Берия не в счет. Грузина нельзя считать восточным человеком, потому что он христианин. Так же нельзя считать полностью восточным человеком и армянина, они тоже христиане


[Закрыть], люди, которые знают, что такое насилие и не останавливаются перед широким применением насилия в отношении своих врагов. Настало время пересматривать доктрину взаимного сдерживания – раньше она гласила, что разведслужбам ведущих стран недопустимо применять в своей работе «топорные» методы, какими грешат мелкие разведки. Израиль не в счет, его нельзя называть великой страной, даже при всей силе МОССАДа. Теперь – получалось, что КГБ СССР развернул террор против лидеров моджахедов, и нужно было предпринимать ответные ходы. Таким ответным ходом признали убийство командующего сороковой армией.

Собственно говоря, ничего нового в этом «ответном ходе» не было – директива Совета национальной безопасности США NSDD-166 предусматривала поощрение террора против высокопоставленных должностных лиц советского оккупационного режима в Афганистане. Сами американцы в таких актах участвовать были не должны, участие лиц, состоящих на службе у правительства США, в убийствах запрещалось декретом, подписанным еще президентом Фордом. Но поставки пластиковой взрывчатки, снайперских винтовок, обучение, предоставление спутниковых фотографий с разведанными целями – всем это предусматривалось. Теперь, когда русские демонстративно убили двух лидеров сопротивления – сам Аллах велел нанести ответный удар.

Первым делом – Патман осмотрел местность, прилегающую к штабу сороковой армии, и убедился в том, что об этом даже нечего и думать. Штаб сороковой армии располагался в капитально отремонтированном дворце Тадж-Бек, к нему вела узкая, извилистая, охраняемая на всем ее протяжении дорога и она переходила в главную магистраль столицы – Майванд, тоже охраняемый силами безопасности. Сам дворец Тадж-Бек располагался на господствующей над городом высоте, ни один подход к нему не простреливался с гор. Заложить взрывчатку по ходу движения машин с шурави – тоже сложно.

Второй объект – министерство обороны, тут шурави часто бывают по делам. Расположено тоже удачно вторая по значению магистраль Кабула, Дар-уль-Амман, самый тупик. Позиций для снайперов нет, с одной стороны – тыльная часть здания, только по окнам бить, с другой стороны – сад. Разместить заминированную машину – тоже проблема.

Надо придумать что-то еще…

Раздосадованный, Патман решил присмотреться к движению на главных улицах Кабула – Дар уль Амман и Майванд. Постоять в некоторых ключевых точках, в частности на повороте на дрогу, ведущую в аэропорт. Посмотреть – нельзя ли заложить все-таки бомбу. Бомба с ударным ядром, или с готовыми поражающими элементами может сделать дело.

В этот момент, Патман попал в поле зрения Царандоя, не ХАДа, а именно Царандоя. И спалился он – на такси.

Дело было в том, что в Афганистане, в столице страны извозом всегда занимались определенные кланы, здесь вообще с этим было строго. Семейные профессии передавались от отца к сыну, сын старьевщика становился старьевщиков, сын обувщика – обувщиком, сын духанщика – конечно же духанщиком. Новая власть такого не признавала -но сделать со многими вещами ничего не могла и сейчас извозчики контролировали и государственные таксопарки и частный извоз.

И все было бы ничего, если б на днях из реки Кабул не выловили тело бедолаги, который промышлял извозом без спроса и никому не платил. Естественно, на следующий день весь базар, еще через день – весь Кабул знал, что случилось и почему. Старая власть не обратила бы на это внимания – не против власти нацелено и ладно, новая же власть поручила Царандою разобраться, в чем дело и принять меры к пресечению преступной активности. Водители же такси, принадлежащие к клану – наоборот чувствовали себя королями, ведь даже бомбили сейчас опасались выходить на промысел.

Вот один из них, принадлежащий к клану, встал на стоянку, там, где стояли обычно таксисты в ожидании клиента – и увидел перед собой незнакомую машину. Обычная Волга, бело-желтая, новая – но он ее не видел до этого. Пройдясь мимо, как бы случайно – он не знал и водителя. И самое главное на лобовом стекле не висело то, что должно было висеть, зацепленное за зеркало заднего вида.

А это – уже требовало разбирательства.

Резко сменив маршрут движения, водитель такси открыл правую переднюю дверь, сел в незнакомую машину.

– В чем дело?

Точно – не наш. Иначе бы знал, кто я такой.

– Салам – сказал водитель по имени Кхушаль

– Машина занята.

– Я знаю. Кто ты такой?

Патман не успел сориентироваться и опомнился, когда незнакомец сидел на правом переднем сидении. ХАД? Не похоже, они так не работают.

Рука скользнула в карман, палец зацепился за кольцо гранатного запала…

– В чем дело, рафик? – строго спросил Патман

– Бебахшид, рафик шурави афсар[252]252
  Простите, товарищ советский офицер.


[Закрыть]! – с показным дружелюбием приложил руку к груди неизвестный чуть обернувшись – ман нияз дорам порсан меконам. Кам-кам.[253]253
  Я хочу кое-что спросить. Мало-мало, в значении – очень быстро.


[Закрыть]

– Кому ты платишь? – спросил Кхушаль.

– Я не понимаю

– Кому ты платишь, ты что, тупой?

– Я работаю.

– Нельзя работать просто так. Ты заплатил?

Понятно… какой-то крестьянин. Интересно только, где он машину взял… узнал, что ли?

Террорист за рулем только сейчас сориентировался о чем речь.

– Ты правоверный? – спросил он назойливого Кхушаля

– При чем тут это? Если работаешь – надо платить.

– Уходи немедленно, если хочешь жить.

Водитель похлопал себя по карману, где явно что-то было. Не пистолет… скорее нож, который есть у каждого афганца, и который в тесноте такси да в опытных руках – ничем не уступит пистолету.

– Ты слышал о том, как один работал и не платил, и его выловили из Кабула? Думаешь, это сделал я? Убей меня и умрешь сам.

– Во имя Аллаха… – недобрым тоном заговорил водитель, сунув руку в карман

– Чи мекони[254]254
  Что ты делаешь? Выражение возмущения. Зей – уходи.


[Закрыть]! – раздалось с заднего сидения – зей, зей! Зей!

Водитель «законного» такси вышел из странной Волги, напоследок что-то сказал относительно матери водителя такси.

– Что? – водитель сделал попытку вылезти

– Назад! – Патман лихорадочно смотрел по сторонам, выискивая опасность – уезжаем отсюда! Быстро!

Волга, совершив резкий маневр, вклинилась в транспортный поток. Опасности, на первый взгляд не было.

* * *

– Он выходит.

– Вижу. Снимай.

Гостиница – вообще то подпольная, в Кабуле таких было много, для тех, кто временно приезжает сюда – располагалась очень удобно – тут рукой подать и до Майванда и до Дар уль Амман, и базар рядом – в общем, торговая улица, самый ход. Три дня назад здесь сняли комнату люди, которые выдали себя за торговцев с Кандагара, приехавших в Кабул на переговоры, и чтобы продать кое-что. С собой у них были две большие сумки, одеты они были, как обычно одеваются торговцы, а один из них действительно был из Кандагара, говорил, как говорят люди в тех местах, и мог рассказать, что к чему в городе. Они заселились в комнату и почти не выходили оттуда, не доставляли никому никаких проблем – про них и не вспоминали больше. На самом деле – это были люди из Царандоя, и более того – это был молодой призыв, коммунисты, выросшие уже при новой власти и готовые защищать ее. Таких людей было относительно немного – но такие люди были!

Один из них снимал стоянку такси стареньким ФЭДом, другой комментировал происходящее и записывал в блокнот, даже не глядя.

– Ага… это Кхушаль. Вот он. Идет… проверяет все ли заплатили. Стоп!

На его глазах водитель сел в машину такси

– Он сел в машину! Снимай.

– Снял… Четыре кадра осталось[255]255
  Если кто не помнит – в те годы аппараты были не электронными, в них вставлялась пленка и перезарядить их было не так то просто.


[Закрыть]

– Нормально… Ты видишь?

– Он не заплатил! – резко сказал третий, который смотрел в подзорную трубу – на машине нет знака.

– Вижу.

Все знали, кто такой Кхушаль. Отец приворовывал, при короле дважды сидел. Брат – в моджахедах. В такси его привел дядя, потому что у него была беда – не было сыновей. Некому было передать машину…

– Он в машине.

– Может, он там уже убивает?

– Не торопись!

Кхушаль вышел из машины, повернулся – что-то сказал

– Он чем-то расстроен.

– Рассержен даже… – пробормотал тот, кто держал трубу

И в самом деле, Кхушаль пошел к своему такси, что-то говоря на ходу – было видно, как шевелятся его губы.

– Такси уезжает! – резко сказал третий, с подзорной трубой – разворачивается, нарушает правила!

– Снимай.

– Четыре кадра!

– Быстрее!

Щелкнул фотоаппарат, потом еще раз.

– Номер снял?

– Я запомнил – сказал третий, с трубой – похоже, что кто-то не желает платить.

– Надо установить за этим такси слежку. Поговорить с водителем, они попытаются убить и его. Нам нужны доказательства.

* * *

– Как это нет? Ты что-то путаешь, рафик. Проверь еще раз.

– Ничего я не буду проверять! – донеслось в телефонную трубку – говорю же, такси с таким номером в Кабуле нет! Моя картотека не врет!

В трубке раздались гудки.

– Вот негодяй! – молодой капитан Амаль швырнул трубку на рычаг – хам и негодяй!

Сидевший за столом напротив рыжий, с подозрительно красным (от давления, не от пьянства, а давление от нервов, обычного спутника милицейской работы) офицер, одетый не в советскую форму, а в форму Царандоя поднял глаза на ругающегося ученика.

– Что произошло?

– Не хотят давать данные по картотеке, рафик Петр! – выругался молодой капитан – мы работаем вместе и делаем одно дело, а ему лень проверить!

Рафик Петр был на самом деле Петром Евгеньевичем Бакшаевым, в народе он имел, помимо обычной «гражданин начальник» кличку «Бакс». Последнее место работы перед командировкой в Афганистан – Василеостровское РОВД, Ленинград, зам по розыску. Засунули в Афганистан его друзья, с большим риском для шкуры – нет, не для шкуры Бакса, а для своей собственной – Баксу на хвост упала собственная безопасность. Все то же самое – укрытые от регистрации дела, бич любого разыскника, это еще до переворота было. Сначала Бакс сильно матерился – в Афганистане по слухам было хреново – но к означенному дню уже втянулся и даже полюбил своих бесхитростных и готовых учиться учеников, из которых он растил волков розыска. Бакс был обычным советским ментом, огрубевшим душой. Умеющим когда нужно прогнуться перед начальством, стоически выслушивающим ругань в свой адрес, знающим все ходы и выходы, умеющим липануть, знающим меру в нарушении закона, но все-таки нарушающим его. Такими же были и все его коллеги, он знал кто и как липует, кто стучит на своих коллег, кто подлизывает задницу начальству в надежде пролезть на самый верх. Работу все они – и он сам, в том числе выполнял с каким-то усталым цинизмом. Труп, звонки следака, отработка подозреваемых, кого-то нашли, устроили ему ласточку или слоника. Раскололи – потом суд, срок. Утром – начальство вы…о, а до этого и начальству на селекторном прилетело, куча бессмысленных, никому не нужных бумаг, которые надо заполнять, вечером на грудь принять для успокоения нервов. То с прокурорскими поцапались, то еще что, то собственная безопасность налегла. Они привычно, механически выполняли работу, но если бы кто-то взял любого из них за плечо и спросил – парень, а зачем ты это делаешь, то не услышал бы в ответ ничего, кроме невнятной матерщины.

А вот тут – было по-другому. Бакс не мог припомнить, где он видел такое. Потом вспомнил – в фильме «Рожденная революцией» называется. Такая же чистая, незамутненная вера в то, что ты делаешь, в то, что это нужно, для страны нужно, для народа, для каждого конкретного человека. Когда они работали в Ленинграде – урки для них порой были ближе по душе, чем родное изовравшееся начальство, которое вечно не знает, чего хочет, а потом – тебя же и подставит. А вот тут – эти ребята искренне переживали за свое дело, искренне хотели, чтобы в их стране было лучше, чтобы не было преступности. И не только Бакс их учил – он и сам от них кое-чему учился, учился, как быть человеком, а не свиньей.

– Какие данные?

– Да по такси…

– Э, нет… Так не пойдет, рафик. Ну-ка сядь и объясни толком, что за такси.

– Ну, мы же розыскное дело ведем, Пелена, знаете ведь?

– Дальше.

– Вот мы поставили группу наблюдения они и…

Амаль рассказывал – а в голове старого и битого опера Бакса звенел сигнал тревоги.

Такси, номера которого нет в картотеке.

Такси, за которое рэкетиры не смогли взять мзду. И даже когда предъявили претензии – то это ничего не закончилось.

Такси, которое никто не знает.

И тогда, у советского посольства – тоже было такси!

Подполковник милиции дотянулся до телефона, набрал номер, подождал ответа.

– Товарищ генерал-майор, это подполковник Бакшаев. Нужна срочная встреча, как можно быстрее. Да, понял. Так точно. Есть.

Опустил трубку, глянул злобно-весело на опешившего Амаля

– Пошли, рафик. На ковер к начальству…

* * *

Кшухаля взяли быстро и тихо, прямо в гараже – упаковали, как говорится по полной программе. Он только оставил машину – как из соседней выскочили двое. Сноровисто дали ему по затылку, упаковали и сунули в багажник. Вязали Кшухаля ни много ни мало – офицеры группы А, которые прилетели в Кабул спецрейсом и были приданы временной сводной оперативной группе, возглавляемой генералом Куракиным. Уже через двадцать минут Кхушаль был в здании Царандоя, в камере.

Бить его не стали – потому что там оказался не только генерал Пономарев, старший советник от МВД, но и генерал Куракин, словно почуявший след носом и прилетевший в Царандой быстрее, чем его вызвали (что само по себе было подозрительно, но речь сейчас была не об этом). Генерал Куракин вызвался сам поговорить с Кхушалем и говорил с ним ровно десять минут, после чего Кшухаль, матерый уже уголовник – раскололся как грецкий орех и все выложил. Что, кто, когда. Начал он со своих подвигов на ниве рэкета – но генерал дал понять, что это его, в сущности, мало интересует. Через час были сформированы двадцать оперативно-поисковых групп, состоящих только из русских – афганцам не доверяли. Ночью искать было нечего, поэтому на маршруты они должны были выйти только утром. Капитана Амаля, троих наблюдателей, человека из картотеки отвезли в совпосольство и посадили там можно сказать что под домашний арест – в таких делах переборщить почти невозможно. С ними посадили и Бакса – мало ли, проболтается где по пьянке.

22 января 1987 года. Кабул, Майванд

Работа дала результаты гораздо быстрее, чем можно было предположить – просто Патман готовил новый теракт и не мог отсиживаться в своем логове. Как только Волга показалась на Майванде – ее принял патруль, состоящий из двоих советских офицеров на старом Москвиче. Генерал Куракин был прав, не доверяя афганцам и отправляя на прочесывание столицы всех, кого только можно было мобилизовать. Исламское подполье в столице разрослось до угрожающих безопасности пределов, один раз листовки Исламской Партии Афганистана нашли в туалете, которым пользовались члены ЦК НДПА! Но это имело и обратную сторону – как только за дело брались только русские, причем честные и грамотные русские – моджахеды ничего не могли противопоставить этому.

Водитель – молодой парень из посольства – заметил машину, когда она еще не доехала до того места, где стояли они.

– Пал Палыч! Вон же!

И включил мотор, готовый тронуться.

– Нишкни!

– Уйдут же…

Более опытный КГБшник, занятый на безопасности посольства – сам протянул руку, выключил мотор. Он знал, что за машиной может вестись контрнаблюдение – и если сейчас тупо поехать за подозрительной Волгой вслед – то это будет последний раз, когда они увидят и Волгу и ее пассажиров. Доедет до базара, там – с концами, по крайней мере, пассажиры, да еще они поймут, что за ними следят и уйдут на дно.

Ищи потом…

– Надо сообщить…

– Сиди, не дергайся.

А вот если сделать все по-хитрому – будет лучше. Даже сам факт, что машина сова появилась на Майванде говорить о том, что она здесь появляется регулярно.

Только когда мимо проехали не только Волга-такси, но и возможные машины контрнаблюдения – КГБшник достал из бардачка рацию, выдвинул антенну, выставил ее в окно.

– Зенит, я Тридцатый. Машина прошла, направлением на памятник.

– Тридцатый, принято. Занять позицию три – отозвался эфир

– Вас понял.

– Поехали? – чуть не подпрыгивал водитель, он все таки был молод и был горд собой, что он – и принимает непосредственное участие в операции по обезвреживанию самых настоящих душманов.

– Поехали, поехали… Да не туда, а туда! – показал правильное направление КГБшник водителю, уже готовому рвануть за Волгой – давай к отелю Кабул.

* * *

Через десять минут началась, наверное, самая тщательная и профессиональная операция по выслеживанию террористов, какая только когда-то велась в афганской столице. Подозрительную Волгу вели ни много, ни мало двенадцать машин, сменяя одна другую, за рулем большинства из них были опытные оперативники, отследить их было почти невозможно. Тем не менее – они были вынуждены отпустить объект на въезде в район Кот-Санги, слишком пустынны там улицы, можно заметить любое наблюдение…

* * *

Еще через пятьдесят минут самолет – разведчик Миг-23Р, взлетевший с авиабазы Баграм сделал проход над Кабулом и отснял район Кот-Санги – вести там разведку каким-либо иным образом было слишком опасно. Еще через полтора часа снимки – поразительная оперативность были уже на столе Кабульского оперативного центра. Дом, где находилась база террористов, подвели два обстоятельства. Первое – во дворе была машина, пусть и не Волга. Второе – во дворе засняли и человека. Вооруженного автоматом и без формы. Он думал, что дувал скроет его от посторонних глаз. Не скрыл.

* * *

– Да, товарищ Пафнутьев. Так точно, товарищ Пафнутьев – генерал Куракин умышленно использовал военную форму ответов, он знал, что чинам из ЦК КПСС она нравится – Есть докладывать каждый час. Так точно. Но товарищ Пафнутьев… Так точно… Есть. Благодарю за доверие. Есть.

Вертушка – так эту связь назвали, когда товарищ Ульянов В.И. распорядился закупить новейшие по тем временам телефонные аппараты с дисковым номеронабирателем – чтобы телефонистка не могла подслушать. Так и прижилось. Эта вертушка – символ власти – стояла в кабинете советского посла в Афганистане, который уехал домой спать.

От греха подальше.

Положив трубку на рычаг, Куракин – это был редчайший случай, мало кто мог похвастаться, что слышал такое – разразился отборным матом. Офицеры, с которыми он ввалился в кабинет посла – стояли и молча слушали начальство.

– Немного успокоившись, Куракин прояснил ситуацию.

– Начальство требует штурмовать немедленно. Никакой разработки. Карпухин.

– Я! – шагнул вперед командир специальной группы А, который свой орден Ленина получил еще за штурм дворца Амина

– Приказываю взять объект – 1 штурмом. Не позднее сегодняшней ночи. Если это возможно – кого-то взять живым.

– Мы можем взять живыми всех – ответил командир группы А

– Отставить. Не время для героизма. Вводная – в здании может находиться большое количество взрывчатки. Даже наверняка находится большое количество взрывчатки. Среди террористов есть люди, готовые пожертвовать собой и всеми находящимися в здании. Короче говоря – при возможности, они просто подорвут и себя и вас. Имейте это в виду.

– Есть.

– Через час доложить план операции

– Есть.

* * *

Специальный отряд А, разделившись на две шестерки, по две активные единицы – тройки в каждой группе, итого шесть человек в группе – высадившись с автомобилей Урал, проехавшим по ночным кабульским улицам, начал продвигаться к искомому зданию, обозначенному как «Объект-один». Только у одного офицера каждой шестерке был АКМ, у всех остальных – пистолеты ПБ и АПБ и этого им было достаточно. Черные костюмы, закупленные в ФРГ (там их имеет любая земельная полицейская группа быстрого реагирования, у нас – увы, лучший спецназ в государстве) – растворяли их в ночи, делали невидимыми. Приборы ночного видения в виде закрепленных на каске монокуляров были рол одному на группу – стыд, но было именно так. Впрочем – эти люди были натренированы настолько, что делали первый выстрел из ПМ за 0,7-0,8 секунды (менты жаловались, что 4,0 – это много, притом Альфа успевала еще и затвор передернуть) и могли на самом деле видеть в темноте.

Карпухин шел первым. Виктор Федорович Карпухин был одним из первых, кто пришел в группу А, он был в составе той легендарной «тридцатки» – первого состава группы, который возглавлял Герой Советского союза, майор Бубенин. Тот самый, отличившийся на Даманском. Потом он ушел.

Карпухин привычно, тренированно скользил по земле, не производя никакого шума – так тихо может ползти змея – и думал. Он ведь и в самом деле участвовал в штурме дворца Амина. И помнил то, что хотел бы забыть.

Когда они прибыли в Афганистан – вместе с ними отправили пятьсот автоматов с боекомплектами – для афганцев, которые придут, чтобы поддержать их, для сторонников Барака Кармаля, которого они привезли в страну.

Из пятисот афганцев пришел только один.

Когда они выстроились в тот день, и замполит вещал о том, что Амин агент империалистов, агент ЦРУ и пакистанской разведки – один из альфовцев резко сказал из строя – что же он тогда наши войска пригласил, а не американцев?

Замполит спросил: кто задал этот вопрос? Никто не ответил.

Потом – нашли записную книжку, где бы торопливо написан непонятно чьей рукой телефон резидента ЦРУ в Индии и сказали, что это – записная книжка Амина.

Он точно знал – в кабинете начался пожар, книжку не могли достать оттуда.

Когда они прорвались во дворец – под шквальным огнем – и взяли его – оказалось, что во дворце работали два советских врача, спавших жизнь отравленному Амину. Один из них уже погиб в перестрелке.

Ради чего?

Наконец – ради чего все это было? Ради чего они шли навстречу шквальному огню из дворца? Ради вот этого?

Стоп. Пришли.

В начале улицы они увидели вторую группу – они увидели ее только потому, что точно знали, что она там.

* * *

Ночью – Патману приснился сон.

Это был очень хороший сон. Сон о том, как он встречает девушку… хорошую чистую девушку и ведет ее в их дом. Их дом – прилепившийся к клоны горы, большой за высоким дувалом – и там живут все-все все. Его дед, которого он почти не помнил… вся их семья, вся целиком. До последнего человека. Так должно быть, чтобы был большой дом и в нем жила вся семья, большая и дружная, чтобы по вечерам – женщины накрывали достархан, и мужчины садились за достархан и вкушали то, что послал им Аллах… Да… именно так, что послал Аллах, потому что теперь все в мире верят в Аллаха и больше незачем воевать, потому что как можно поднять руку на своего правоверного брата? Он приведет девушку в дом, и отец порадуется, а потом весь род будет строить им дом, пока идет церемония бракосочетания.

Он поведет эту девушку в новый дом и там…

Вспышка… Ослепительная вспышка, грохот, разрывающий мозг, падающая на землю мать, вся в крови. Отец… О, Аллах, за что ты так тяжко караешь? Разве я не шел по пути джихада. Разве я не убивал неверных, безбожников, мешающих установить таухид на всей территории Афганистана. Разве все то, что я сделал – не благо тебе?

О, Аллах, за что ты так тяжко покарал меня?

Патман вдруг с ужасом понял, что вспышка и грохот – все это не сон. В доме были посторонние, один из них сидел на нем, и руки его были завернуты за спину, а около запястий обернулись стальные змеи наручников, а совсем рядом кто-то выл, тоскливо и жутко как шакал. Кто-то отдал команду и Патмана рывком поставили на ноги. И он понял, что команда была отдана на русском языке, и сам завыл как волк, обреченно и страшно.

* * *

При штурме погибли только двое муджахеддинов, еще шестерых удалось взять живыми. Через два месяца советский суд приговорил их всех к смертной казни.

Генерал Куракин был весьма недоволен. Игра, на которую он рассчитывал – не состоялась. Впрочем – через два месяца и играть то было НЕ С КЕМ.