Текст книги "Наступление"

А тут можно додуматься до многого. Например – а что если часть этих самых «засекреченных» спецслужб, часть агентурных сетей и сетей влияния – выжили и сейчас на полном ходу? Старые большевики умели строить организации, у них был опыт – тридцать лет борьбы против самодержавия и друг с другом. Агентурные сети строили в Москве при угрозе захвата ее противником, строили на Западе в межвоенный период, строили… возможно, что строили по всей стране. Если те, кого пытали в подвалах в пятьдесят третьем, никого не сдали – организация могла выжить. И действовать до настоящего времени… никто ведь толком не проверял атомный комплекс, а средства на него грохали такие, что можно не одну спецслужбу содержать, замаскировав подо что угодно…

С другой стороны – и ему, генералу Алиеву – не хотелось окончить свою жизнь в подвале.

Кто будет против…

А все. Все – и будут против. Все до последнего человека – понимания никогда не найдешь, это тебе не митинг, с криками «Вся власть советам». Все те, кто сейчас есть в Политбюро, в ЦК – все они и будут против, потому что для них – это потеря привычного. Если он сделает ошибку – то окажется в подвале, как все эти. Мешик, Деканозов, Гоглидзе, Меркулов.

Все, хватит. В сторону от таких мыслей…

Создание атомной бомбы… Восстановление промышленности… Восстановление страны после тяжелейшей войны.

Что-то в этом было. То, чего нет сейчас, чего все потеряли, забыли – или просто не хотят вспоминать, потому что боятся. Тогда – могли, а почему-то сейчас – не можем.

Генерал Алиев открыл протокол допроса Меркулова, начал вчитываться. Лажа явная… причем состряпанная очень топорно. Сейчас если бы кто-то из контрразведчиков положил ему на стол столь топорно сляпанное дело – в момент схлопотал бы строгача. Это в лучшем случае.

Что же было на самом деле? На что их кололи?

Генерал начал пролистывать дела.

Оккупация Германии. Вывоз ценностей – дошло явно не все.

Выезд Берии в Германию.

Подготовка к сдаче позиций в Германии – объединение. Это – и в самом деле или преступление или ошибка, которая хуже любого преступления.

Предательские переговоры по Корее. Бред… никаких доказательств, просто лепят и все. Заставляют подписывать…

Размышления генерала Алиева прервал стук в дверь. Он нахмурился – никто не должен был знать о том, что он здесь, и он приказал не беспокоить его ни при каких обстоятельствах. У него тут даже секретаря не было. И если кто-то осмелился побеспокоить его – значит, и впрямь произошло что-то серьезное.

Алиев прошел по кабинету, отпер дверь. За дверью стоял личный порученец Председателя КГБ СССР

– Товарищ, Алиев, вас срочно ищут по вертушке.

И весьма выразительно показал глазами наверх.

Вместе с порученцем, Алиев спустился на второй этаж, в кабинет председателя. Там никого не было – чиновная вежливость, при разговоре по вертушке следовало оставлять человека в одиночестве.

– Алиев, слушаю…

– Гейдар Рзаевич… – суховатый, бесстрастный голос Громыко – мы бы просили вас срочно приехать в Кремль. У нас заседание Политбюро.

– Что-то случилось?

– На заседании обсудим. Чрезвычайная ситуация, по вашей линии.

– Хорошо, я буду через двадцать минут.

Алиев положил трубку вертушки, вышел в приемную.

– Что за ЧП произошло? – громко спросил он.

– Товарищ Алиев… – сказал один из генералов – в Кабуле, около посольства СССР взорвали автобус с детьми. Есть погибшие…

Москва. Патриаршие пруды. 16 декабря 1987 года

Когда-то давно – по крайней мере, так говорят – в этих тихих местах на свет явился сам сатана. Верить можно по желанию… но мне кажется что и в самом деле, где еще появиться сатане, как не в Москве тридцатых? А может это просто место такое… притягивает всякую бесовщину.

Время было уже позднее, темное. Бескрайние русские просторы схватил мороз, шел снежок – именно снежок не снег, каждая снежинка падала невесомо, но значимо, ложась на только что подернувшуюся ледком черную стылую воду.

Человек, который просто сидел на скамейке и ждал кого-то, был одет в длинное серое пальто, теплый шарф и кепку, которая совершенно не подходила к такой погоде. Он был родом из теплых краев, где минусовая температура это уже мороз, и потому он мерз, его организм, уже старческий, никак не воспринимал новый климат, мерзкий и холодный. Но он терпеливо ждал, этот старик, потому что договорился встретиться именно здесь.

Конечно же, его охраняли – человек, занимающий такую должность, не может быть без охраны. Пять человек и две машины, по его настоянию охрана не показывалась ему на глаза. Там, где он жил до этого, он никогда не имел никакой охраны, пусть у него могло быть немало недоброжелателей – потому что лучшая охрана это авторитет. Когда все блатные в городе знают, что стоит только поднять руку на кади, судью, и тебя растерзают в камере – можно не иметь никакой охраны. А растерзают потому, что кроме явной власти есть тайная, которой нет и не может быть в стране победившего социализма – но она есть, она все больше поднимает голову. Только Сталин в свое время сработался с тайной властью, он родился совсем недалеко отсюда и хорошо понимал, с чем и с кем не стоит связываться. В его государстве все было рационально – он не искал лишней беды, хотя и не уклонялся от вызова, он знал могущество тайных сетей и умел им пользоваться. Это потом Хрущев, весело и размашисто стал ломать кропотливым трудом созданное… так наломал, что до сих пор аукается.

Второй человек прибыл на встречу не на представительском Зиле, как полагалось ему по статусу, а на скромной черной ГАЗ-31, только что входящей в моду в Москве – квадратной. Правда номера машины были 0010, принадлежала она Управлению делами ЦК КПСС. Человек этот был подготовлен к превратностям погоды куда лучше: он ездил на Уренгой, на прииски, разбираться, что там происходит, и нефтяники подарили ему германскую рабочую куртку, такую теплую и в то же время неприметную на вид, что он ее так теперь и носил по Москве. Его тоже охраняли, охраняли куда серьезнее – целая бригада девятого управления КГБ, шесть машин – но и здесь охране было приказано «не светиться», не показываться на глаза…

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Гейдар Алиев вышел из машины, которая после этого не припарковалась, а поехала дальше – она так и будет курсировать в ожидании сигнала от прикрепленных – неспешно пошел вглубь небольшого парка, оглядываясь по сторонам. Черные, корявые деревья как шайтаны, пробудившиеся под землей, тянули свои ветви к черному, беззвездному небу. На Патриарших сейчас почти никого не было, только старики и молодые парочки.

Ахмад Хасанов, депутат Верховного совета СССР трех созывов, переброшенный на работу в КГБ по «партийному призыву» неспешно поднялся навстречу спешащему к нему Алиеву.

– Ассалам алейкум, Ахмад-муаллим – первым, не по должности, а по старшинству поздоровался Алиев

– Ва-алейкум ас-салам Гейдар-аскер – Хасанов использовал довольно редкое и многозначительное приветствие, назвав своего собеседника воином.

– Какой из меня аскер, Ахмад-эфенди… я теперь кабинетный аскер… моя битва – за столом с карандашом.

– В Коране сказано, Гейдар, что тот, кто помогает словом, советом или мнением, не менее опасен, чем тот, кто сражается. Если это, конечно дельные советы.

– Коран источник мудрости… – задумчиво сказал Алиев – и он же источник большой беды.

– Ты не прав, Гейдар – возразил кади – источником беды всегда являются люди. Коран – это оружие в войне, не более того. Мы можем владеть им или нет – но мы не можем делать вид, что его нет.

– Да, он есть…. Как ваши сыновья, Ахмад-эфенди?

– Мои сыновья делают то, что и должны делать, Гейдар. У каждого из них своя дорога – и стоит ли мне, старому человеку, навязывать им свое общество.

– Мне говорили много хорошего про твоих сыновей – сказал Алиев – говорят, что они совсем не берут взяток.

Кади пожал плечами

– А смысл, Гейдар? Берет малую толику лишь тот, кто не способен взять все целиком.

Берет малую толику лишь тот, кто не способен взять все целиком…

Гейдар Алиев, несмотря на то, что он никогда не забывал о своих азербайджанских корнях – все же был глубоко советским человеком. Его карьера представляла собой типичную карьеру self made man, человека, который сделал себя сам, если пользоваться терминами английского языка. В те годы СССР представлял большие возможности для такой карьеры, что было то было. Родился в небогатой семье, сам додумался учить русский язык, осознав, что это – язык власти. Сам пошел на курсы НКВД, сам делал карьеру, целенаправленно и упорно. Как и все сотрудники КГБ Гейдар Алиев был прагматиком и циником, он хорошо понимал, что с трибуны говорится одно, но в жизни часто бывает совсем другое и ничего в этом нет. Но все равно он был советским, воспитанным по советским лекалам человеком, и одно из основополагающих понятий, которое вложили в него этим воспитанием, было изначальное равенство людей. Он жил и воспитывался в обществе, где дети первое, что читают в букваре – мы не рабы, рабы не мы, он был твердо уверен, что терпением, трудом, интригами, кумовством – но наверх может пробиться любой, это зависит от его способностей или испорченности или того и другого разом. Но все равно – только от себя.

А вот сейчас перед ним стоял совсем другой человек. Его с детства учили, пусть тайно, но все же учили, что он рожден для того, чтобы властвовать, а другие – чтобы повиноваться ему. Это прав – властвовать, он воспринимает как свое неотъемлемое, ничем не ограниченное право, и что самое страшное – находится немало людей, готовых ему подчиняться. И его сыновья – а каждый день делает карьеру – тоже воспитываются в таких же рамках и понятиях, что они – властители, в том числе властители людей. С этим ничего нельзя поделать, он знал это как никто другой, он боролся с кланами, он запрещал детям юристов поступать на юридический, чтобы разрушить опутавшую Азербайджан паутину. Но все равно – бесполезно, не только властители выражали волю властвовать, но и рабы – подчиняться, а против этого – не попрешь. Как же все-таки слаб человек, которому дали свободу, и который готов эту свободу променять на тайное подчинение невидимой власти.

Но плохо ли это? Он, будучи председателем КГБ Азербайджана, а потом и первым секретарем компартии немало видел проворовавшихся чиновников. Ощущение они вызывали такое, как будто ты соприкоснулся с чем-то нечистым и мерзким – слезы, какие то бессвязные покаянные клятвы, всегда одни и те же, синюшные губы, валидол. Тогда с этим боролись строго, уже от десяти тысяч могли дать расстрел, но эта статья работала для того, чтобы бороться с конкурентами. Воровали все, и даже кого-то расстреливали, и даже много расстреливали – но только тех, кто или не поделился с кем-то наверху, или вызывающе себя вел, купил, к примеру, дорогущие серьги жене и та стала светить ими на всех углах. А так – входили в положение… конечно, давали по минимальной планке, лет десять, если на этого человека не было заказа.

А вот Хасанов – брать и в самом деле не будет. Кусовничать… так, кажется, уголовники выражаются. Очень точное слово «кусовничать». Какой смысл кусовничать если все и так твое?

– Думаешь, сможешь взять? – чуть обиженно спросил Алиев

– А что – нет? На земле лежит, подбирай, не хочу. Нет здесь власти, Гейдар, все сиюминутное какое-то…

– Сиюминутное – согласился Алиев – сегодня ты на коне а завтра ты… Но это не важно. Я хочу услышать, Ахмад-муаллим, твое мнение о Ясенево.

– Ясенево… Хорошие люди, Гейдар, что тут еще скажешь. Политически грамотные…

В голосе судьи слышалась едкая ирония

– С политической грамотностью много не навоюешь.

– Ну… это издержки, так сказать.

Алиев помолчал. Потом – тихо спросил, как будто не зная сам, и желая услышать из чужих уст.

– Все так плохо, Ахмад-муаллим?

Знали все. И знали все… Алиев никогда не работал по линии ПГУ на исполнительских должностях, он был чистым контрразведчиком. Потом, когда он стал председателем УКГБ по Азербайджанской ССР – он был вынужден заниматься кое-какими делами ПГУ, потому что каждое управление КГБ имело свою специализацию. Специализацией азербайджанского УКГБ были Иран и Турция, потому что даже языки, турецкий и азербайджанский относятся к одной группе и сильно схожи, а в Иране проживают больше миллиона азербайджанцев. Более того, южные азербайджанцы пишут арабским алфавитом, и из них получаются отличные арабисты, не впадающие в ступор от необходимости писать «задом наперед». Но все равно – Алиев, будучи генералом контрразведки, боялся даже предполагать, что делается в Первом главном управлении, в разведке, после того, как там побывал верный ставленник Андропова – Владимир Крючков.

– Все не так плохо, Гейдар, ты напрасно волнуешься раньше времени. У тебя есть много людей знающих языки и страны, умеющих читать чужие письма и даже стрелять. Наверное, это и есть та разведка, которая нужна на Западе.

– Но не на Востоке.

– Ты прав. Не на Востоке. Любого из тех людей, которых называют арабистами, раскроют враз. Потому что ни один из них не сможет произнести на память суру Корана, да так, что тот, кто слышит эту суру с детства, не почувствует фальши. Они могут работать с кем-то из правительства, я признаю это – особенно если правительство придерживает социалистической ориентации. Но не более того, на улице они не сойдут за своих.

– И что ты предлагаешь?

– Сначала, я хочу послушать тебя, Гейдар-аскер. Что предлагаешь ты. Ты хочешь прийти на Восток? Но зачем он тебе?

Алиев долго думал, прежде чем ответить.

– Афганистан кое-что нам показал, Ахмад-муаллим. Он показал, что мы беспомощны. Мы можем иметь десять тысяч атомных бомб – но мы не в силах справиться с маленькой, горной, отсталой страной. Нам чего-то не хватает. Но самое главное – о нашей слабости знают наши враги. А это очень опасно – когда твой враг знает о твоей слабости.

– Американцы? – спросил кади

– И не только, но в основном они.

– А стоит ли беспокоиться, Гейдар? Разве они знают больше нашего? Разве они свои на Востоке? Ты знаешь, что такое нусра?

– Нет.

– Нусра, Гейдар – это помощь. По крайней мере, те, кто смотрят на форму, а не на суть – думают, что это так. Но на самом деле нусра это не совсем помощь в нашем понимании слова. В мире, в котором живет ты и я, за помощью следует рахмат[179]179
  спасибо, здесь – благодарность


[Закрыть]. В том мире за нусрой может последовать удар ножом в спину. Американцы пришли в Пакистан и думают, что если они платят, то они и заказывают музыку. Американцы пришли на Ближний Восток, и думают, что если у них есть авианосцы, то их будут уважать. Они дают нусру тем, кого готовят на погибель нам – но на самом деле они готовят погибель себе самим. Те, кто пришел в Пакистан учиться искусству войны – они родом не из наших краев. Они родом с Востока, из Эмиратов, из Саудовской Аравии, из Судана, Египта, Марокко. Когда они выучатся – они пойдут домой и понесут пожар стихов войны[180]180
  Стихи войны – набор цитат из Корана и утверждений из шариата, обосновывающие необходимость ведения джихада и уничтожения неверных.


[Закрыть] в своих душах.

– Пока что они идут на нас.

– Вот то-то и оно. Пока что. Когда говорят пушки – разведке делать нечего.

– Есть Пакистан.

– Пакистан это не Восток. Это страна, где правит человек, который забыл о том, что все мы ходим под Аллахом. Это легко исправить. Но это – не Восток.

Алиев молчал

– Гейдар-аскер, когда мы говорили с тобой последний раз, я попросил тебя об одном. Не лукавить передо мной, ибо я старый человек.

– Я не могу сказать больше того, что сказал.

Судья снял кепку, стряхнул с нее снег. Снова надел.

– Можно и не говорить. Я догадался, о чем речь.

Алиев снова ничего не сказал

– Много времени есть? – в лоб спросил Хасанов

– Думаю, что нет. Расклад простой – мы или они. Сражение будет происходить там. Там – будущее, там люди, но самое главное – там нефть.

– Год?

– Да. Может больше, может меньше.

– Это мало – сказал старик после раздумий

– Что есть.

– Тогда надо искать друзей.

Оружейники, военачальники и дипломаты. Ирак, Тикрит. Президентский дворец. 08 января 1988 года

Самолет долго не сажали – пыльная буря, говорили о том, чтобы уходить на другой аэродром. Январь– месяц плохой погоды в Ираке, но самое страшное пекло будет позже, в самом начале весны, тогда же начнутся настоящие пыльные бури, когда человек не видит пальцев на вытянутой вперед руке. Но все равно – садиться по метеоминимуму Тикритского аэропорта было нельзя и первый пилот, опытнейший подполковник советских ВВС послал гонца в небольшую кабину, расположенную сразу за пилотской, где сидели несколько человек в штатском.

– Товарищ Маршал Советского союза, разрешите обратиться?

Старик в штатском и в старомодной серой шляпе поднял на офицера глаза от какого-то журнала, с самолетом на обложке, который он читал. Журнал был на английском

– Обращайтесь.

– Товарищ Маршал Советского союза, командир корабля, подполковник Тихоненко просит вашего разрешения уйти на запасной аэродром – сказал бортмеханик, внутренне робея: не каждый день капитан обращается к маршалу

– Интересно… сказал старик с иронией, перекрикивая шум – а если я буду управлять войсками, я обращусь за советом к подполковнику Тихоненко?

– Извините… товарищ Маршал Советского союза… есть…

Бортмеханик бросился обратно в кабину, докладывать. Старик сказал сидящему напротив него человеку средних лет толстяку, с которым он работал в принципе то по одной специальности

– Вот в этом то и проблема, Юрий Дмитриевич

Председатель Государственной технической комиссии, Герой социалистического труда, заведующий отделом ЦК КПСС Юрий Дмитриевич Маслюков согласно кивнул

Подполковник Тихоненко, выслушав сбивчивые слова бортмеханика, мрачно глянул в самолетный блистер, где бесновалась песчаная стихия, и выругался так, что диспетчер Тикрита, учившийся на диспетчера в СССР, едва не уронил наушники

– Один раз умирать. Садимся…

Огромный Ил сел без происшествий – офицер только в последний момент принял штурвал на себя, когда штурман, находящийся в остекленном носу самолета истошно заорал – земля!

* * *

Несколько автомобилей Мерседес-560, белые как один, потому что на Востоке черные машины быстро превращаются в душегубку для едущих в них, ждали самолет, вылетевший из Ростова на Дону в одном из ангаров, по сигналу они быстро выехали на бетонку, набирая ход и догоняя самолет, почти невидимый в бушующей пыльной буре.

– Погода как по заказу… сказал один из сидящих в машине на заднем сидении людей, среднего роста, толстый и усатый – никто ничего не увидит.

– Аллах Акбар… – сказал другой пассажир машины, не такой толстый как первый, среднего роста, чем-то похожий на первого

Первый – его звали Али Хасан Абд аль-Маджид ат-Тикрити – незаметно покосился на брата с испугом и недоумением. Он знал, что в сегодняшнем Ираке нет человека, могущественнее его, за исключением его брата, и сыновей его брата, Удея и Кусея, младший из которых руководит Амн-аль-хасс, президентской охраной. Он знал, что брат прикажет его уничтожить только в одном случае: если тот организует заговор против него или не сообщит о заговоре, как только ему станет об этом известно. Он прекрасно знал о подозрительности своего брата и о том, какую систему он придумал, чтобы не стать жертвой взбунтовавшейся армии как король Фейсал или генерал Касем, которого расстреляли прямо в телестудии, а потом показывали два дня на всю страну его труп. Показывали, как один из расстрельщиков, лейтенант по чину, когда включали камеру – плевал в лицо генералу Касему, уже мертвому. Сейчас такое почти невозможно: за каждым из офицеров следят трое равных ему по званию и положению, узнав о том, что тот за кем они наблюдают, связался с подозрительными людьми, они обязаны донести. Если они не донесут, и свершится покушение на Раиса – казнят всех четверых. Точнее не четверых – Раис требовал за покушение казни не только причастных, но и всех членов его семьи. По всей стране колесили большие холодильные полуприцепы, закупленные в СССР, они останавливались в городах и воинских частях для того, чтобы забрать казенных, их тела увозили в неизвестность, не давая хоронить – обычно либо сжигали, либо растворяли в кислоте, чтобы на земле не осталось и следа от предателей. Счастье было тем, кого просто расстреляли – людей переезжали танками, бросали под каток или под поезд, сжигали заживо, погружали в ванны с серной кислотой. Все это было только ради одного – чтобы внушить непроходящий, неизбывный страх[181]181
  Автор рассказывает то, что было на самом деле. Определенного отношения к этому у автора нет. С одной стороны – перед Хуссейном два правителя погибли в результате государственного переворота, третьего он отстранил от власти сам. Если бы Хуссейн не проявлял жестокости – армия расправилась бы с ним. Ирак – лоскутное государство, демократия там не приживется никогда. С другой стороны – вторая иракская кампания показала истинное отношение народа к Раису – его никто не стал защищать, и многие армейские генералы просто взяли от американцев деньги и перешли на их сторону. Это судьба всех диктатур в мире – как только страх исчезает, как только власть оказывается откровенно слаба – никто не приходит к ней на помощь. Наоборот, жители добивают власть, мстя ей за страх.


[Закрыть].

Али был вознесен братом так высоко, как только это возможно, в Багдаде было не протолкнуться от аль-тикрити, племени из Тикрита, тех с кем маленький Саддам играл в пыльных подворотнях Тикрита в солдатиков, им прощалось все – грубость, откровенная глупость, воровство – но за все это следовало платить преданностью, собачьей, нерассуждающей преданностью. По-иному на Востоке править нельзя, правило «я и мой брат против моего двоюродного брата, я и мой двоюродный брат против всего остального мира» никуда не девалось, оно было верно при любом режиме и любом строе и полные благих намерений кончали как генерал Касем или Нур Мухаммед Тараки. Но Али Хасан Абд аль-Маджид ат-Тикрити не мог понять своего брата, он не мог прочесть его мыслей, спрятанных за двойной завесой – непроницаемых черных очков, которые он так любил носить и не менее непроницаемых глаз. Он не мог понять, верит ли брат в Аллаха или он безбожник и мунафик. Все-таки Али – да и сам Саддам родились в семье, где почитали, как могли Аллаха и сам он тоже, хоть и вырос – верил в Аллаха и в воздаяние. Он никак не могу понять брата и его игру, и оттого страшился, не знал, какового его место в ней, или вообще никакого нет. Брат пытался играть одновременно в нескольких направлениях, он считал себя новым Навуходоносором – и одновременно писал кровью Коран, он покупал советское оружие – и в то же время заигрывал с американцами. Али Хасан отлично знал о том, что заигрывал, знал о том, с кем и как он встречался тайно, чтобы обсудить складывающееся на Востоке положение[182]182
  В числе тех, с кем он тайно встречался – Джордж Буш, Ричард Чейни и Дональд Рамсфилд, существуют фотографии, изображающие их вместе


[Закрыть]. Они воевали против Ирана, против персов и шиитов, ставя тем самым на кон все – в стране большинство составляли именно шииты, а не сунниты – но тем самым брат примерял корону лидера и властителя всего арабского мира. Игра эта пугала Али, он знал, что брат рано или поздно доиграется – но он не смел сказать и слово против, просто делал то, что брат ему приказывал. Без разговоров, без рассуждений – просто делал и все.

Автомобили остановились около носа приземлившегося в песчаную бурю советского самолета, окружив его полукольцом, потом тронулись опять – те, кто прилетел в самолете, переместились в машины, прикрываясь газетами то ли от опознания, то ли от больно секущего по лицу, лезущего в глаза песка.

Кортеж остановился около вереницы ангаров, размерами просто огромных, предназначенных для тяжелых транспортных самолетов, которые Хуссейн тоже собирался закупить в СССР. Или… не совсем транспортных тяжелых самолетов, такое тоже могло быть.

Автомобили, один за другим въехали в один из пустых, гулких ангаров с бетонным полом, остановились ровным рядом. Здесь были столы и стулья, поставленные прямо рядом с дверьми, была вода в больших пластиковых баллонах. И были солдаты Амн-аль-хасс, их набирали из сирот, благо таких из-за войны хватало, обучали в особых училищах, эти бойцы были беспредельно верны и преданы Раису, отцу нации, и готовы были умереть за него.

Советскую делегацию, прилетевшую в Багдад, Саддам Хуссейн встречал лично. Уровень делегации был солидным – тридцать человек от министерств, примерно столько от разных других ведомств и организаций, возглавлял советскую делегацию член Политбюро ЦК КПСС Андрей Громыко. Основная задача делегации – провести дипломатические переговоры и согласовать сотрудничество по десяткам самых разных аспектов – от закупки оружия до строительства теплоэлектростанций и линий электропередачи.

Даже сам Громыко не знал, что его встречает не Саддам Хуссейн, встречает его двойник. Нет, не тот, что потом бежит на Запад и станет болтать, другой. Этот погибнет в девяностом во время одного из малоизвестных покушений на Раиса, за которое с запредельной жестокостью уничтожат сто сорок человек. Вот таков был Ирак – война за власть здесь не утихала ним на минуту.

Там же был и министр обороны Ирака Саид Туммах Аббас – он не был членом семьи президента, и этим было все сказано.

Настоящий же Саддам Хуссейн – действительно настоящий, сильно располневший за последнее время – придержал руку двоюродного брата, собиравшегося уже открыть дверь.

– Пусть сначала выйдут они, даже в мелочах давай понять, что ты хозяин, а они – гости. И не выходи, пока перед тобой не откроют дверь. Ты отвечаешь за армию, займи их, покажи то, чем мы богаты, но не обещай им ничего. И не проявляй видимого интереса к тому, что они говорят. Пусть дорого купят наш товар, каким бы он ни был.

– Да, абу Кусаи[183]183
  Отец Кусаи – так могут называть человека только члены семьи.


[Закрыть] – ответил Али.

Молодые воины из Амн-аль-хаас одновременно подступили к дверцам Мерседеса, открыли их, четко отступили на два шага, вскинули правую руку в салюте, отдавая даль Отцу Нации и его брату. Воистину, этот мир держится на традициях.

Русские уже стояли плотной группой, их было всего трое, из них один был Маршал Советского Союза, а второй – кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. Увидев третьего, Хуссейн понял, что ему будет непросто – перед ним был его старый друг, бывший корреспондент ТАСС по этому региону Евгений Максимович Бирюков. Он знал Хусейна еще с тех пор, когда тот был простым военным, полковником.

– Я рад приветствовать вас в моем доме – произнес по-арабски Саддам Хуссейн

– Да пошлет Аллах удачу вашему дому, и да приведет он в порядок дела ваши, и да будет простерта над этой страной длань милости его – ответил Бирюков

– Хвала Аллаху, я рад слышать эти слова и я рад видеть советских товарищей, с чем бы они ко мне не прибыли.

– Аллах свидетель, мы прибыли с добром для друзей, и с расплатой для врагов, в том числе и той, которую я вижу прямо сейчас – Бирюков кивнул на плотно выстроенную в ангаре бронетехнику – но мои спутники не знают твоего языка, Раис и им нужен будет помощник, чтобы не только услышать, но и понять тебя и твою мудрость.

Бирюков не скупился на лесть, и в этом не было ничего такого. На Востоке так принято.

– Мои люди с удовольствием переведут для твоих людей сказанное мной и моим братом, которого я взял с собой, потому что он мой брат и помощник во всех делах моих. Мой брат с удовольствием покажет любому из вас, чем мы богаты и выслушает то, что вы хотите сказать. Что же касается тебя, мой друг – то ты можешь тем временем изложить то, с чем ты приехал мне лично, тем более что ты говоришь на моем родном языке лучше меня самого…

* * *

Начиная с начала восьмидесятых годов Ирак, как и все государства региона, стали свидетелями беспрецедентной операции «Блокада», связанной с перекрытием западными странами каналов поставки вооружений, запчастей и военного снаряжения в Иран. Шахиншах Мохаммед Реза Пехлеви к моменту своей отставки имел самую мощную армию в регионе, он сумел добиться поставок самолетов F14, хотя их не было ни у кого в регионе и даже самим американцам их не хватало, он заключил контракт на поставку новейших по тем временам F15, хотя их не было даже у Израиля, специально для него британская танковая промышленность разработала один из самых совершенных для своего времени танков под названием Шир – он до сих пор находится на вооружении британской армии под названием «Челленджер». Иран закупал вертолеты Белла и Сикорского, в том числе Кобра и Си Стэллион, самолеты С130, и гражданский Боинг-747 – все, что была самого лучшего у западной военной индустрии, шахиншах с радостью закупал. Но режим рухнул, рухнул хоть и с большой кровью[184]184
  История падения династии Пехлеви в чем то напоминает историю падения Дома Романовых. Но здесь все произошло с большой кровью – количество погибших в столкновениях с армией и полицией исчисляется шестизначной цифрой. Удивляет позиция Америки – обладая исключительно сильными позициями в стране, они просто слили ее в сортир. Потом долго обвиняли друг друга, находили жалкие объяснения – что мол не знали что у шахиншаха рак и его воля сломлена. Но тут явно есть какая-то тайна. Заслуживает внимания и позиция СССР в аналогичной ситуации – мы все же вошли в Афганистан.


[Закрыть] – но совершенно неожиданно для всех, и в руках фанатиков, худших из фанатиков, едва ли не равных большевикам – оказался арсенал, какого не было ни у кого в регионе. Поэтому – в войне Ирака и Ирана, во многом спровоцированной – Ираку помогали все, и США, и СССР и Франция, потому что это было выгодно всем – обезвредить и ослабить Иран, положить в бессмысленных сражениях озверелые толпы фанатиков, прущие на пулеметы – чтобы все это не выплеснулось за пределы одной страны.

Выгодно ли это было СССР? Ох, не факт. В восемьдесят втором шииты подготовили вооруженный мятеж в Саудовской Аравии, подготовили в пользу Ирана. Если бы мятеж состоялся – ни о каких низких ценах на углеводородное сырье в восьмидесятые не могло бы идти и речи, а американцам пришлось бы либо сдать регион – либо влезать в длительный и кровавый конфликт наподобие вьетнамского, срывая и «звездные войны», и «цифровую армию» и все остальное – просто не хватило бы сил и средств. Но мятеж не состоялся, советская разведка не только не помогла Ирану – но и противодействовала ему, желая сохранить мир в регионе, столь выгодный Израилю и США. А ведь Иран, безумный, фанатичный, ненавидящий всех и вся – мог, как ледокол взломать установившийся в регионе миропорядок, пропуская нас вперед – по выжженной земле, и единственным, кто бы остался в такой ситуации в белых перчатках – это был бы Союз Советских Социалистических Республик. Но в те годы у власти уже были слизни, не помнящие о том, что есть вещи поважнее мира, опасливые, опасающиеся сыграть с Америкой в ту же игру, в какую она играла с нами, опасающиеся за свои вклады и за будущее своих сынов, пристроенных в теплых местечках в посольствах и Внешторге. Ради этого они проигрывали партию за партией на геополитической доске, не замечали когда противник откровенно «зевал» фигуры и вообще стремились к миру и взаимопониманию.

Что было – то прошло.

Председатель Государственной технической комиссии Юрий Дмитриевич Маслюков точно знал, что он здесь ищет и хочет увидеть, и точно знал, что хотят увидеть иракцы. Программа Блокада заставила подозрительного Хуссейна начать разворачивать собственное оружейное производство. Самолетный парк у него был изрядно старым, самыми ценными в нем были Миражи – но можно было договориться о поставках Миг-29. Танки… танки были тоже устаревшими, китайский Т-59, наши Т55 и Т-62. Новых Т-72 совсем немного, да и танковые армии Саддама понесли потери в боях с персами, все-таки Ширы, или Челленджеры там были, а этот танк весил шестьдесят пять тонн и имел какую-то новую броню[185]185
  Броня чобэхэм – многослойная с наполнителем из керамических шариков, разбивающих кумулятивную струю. Сейчас -стандарт НАТО


[Закрыть], секрет которой сейчас разгадывают наши институты. Иракцам мы поставили не самые лучшие танки, Т72 с ослабленной броней, так называемую экспортную версию. Можно только вести разговор о комплексной модернизации… те же Т62 еще ходкие танки… если решить проблемы с дополнительным бронированием… возможно даже башню сменить.