Текст книги "Наступление"

Операция «Магистраль». Афганистан, перевал Сатыкандав
29 ноября 1987 года. 191 ОМСП

– Начал, начал движение! Начал, говорю!

Рация снова отозвалась помехами.

Потом, наиболее спорным, и даже в чем-то неудачным решением операции Магистраль назовут приказ сто девяносто первому мотострелковому полку выдвигаться на «обработанные» артиллерией и авиацией склоны перевала Сатыкандав, ключевого узла душманской обороны. Мол проще было бы забросить десантников вертолетами. Проще то оно конечно проще, если только не учитывать того, что это на самой границе с Пакистаном, вертолеты могут сбить не только душманы, но и пакистанские ВВС, которые разбойничали в афганском воздушном пространстве и не раз, да и информации о том, полностью ли подавлена система ПВО моджахедов – не было. Да и погодка в Афганистане, особенно в осенне-зимний период, не сказать чтобы летная. Поэтому – сто девяносто первому мотострелковому полку (без батальона) была поставлена задача: пешим порядком выдвинуться на перевал, выставить сторожевые заставы, укрепить их и во взаимодействии с артиллерией группировки воспрепятствовать подходу новых бандформирований в зону боев с территории Пакистана, особенно – с Парачинарского выступа.

При этом, дежурство авиации, боевых вертолетов в районе обеспечено не было, решили что удара, который нанесли по боевикам ночью, должно было хватить.

Оказалось – не хватило.

Вместе с бойцами полка, навьюченными как тягловые лошади, на высоту выдвигался майор Смирнов Василий Михайлович, тот самый, что сейчас безуспешно сражался с рацией. Связь всегда была проблемой – но проблемы со связью, когда ты действуешь в боевой обстановке – это не шутки. Возможно, что со стороны Пакистана включили глушение радиосвязи (как потом выяснили – было и такое).

Оставив радиста сражаться со своим железом, майор мрачно взглянул вперед. Голые склоны – внизу снег, на котором они выделяются, как насосавшиеся крови вши, вверху – снега нет, гола вылизана до черноты студеным афганским зимним ветром. Ни единой возможности укрыться – горы совершенно голые, ни валунов, ни деревьев, ничего. Мерзлая земля… если ставить заставы – придется либо занимать позиции, которые раньше занимали моджахеды… должна же у них там быть какая-то налаженная система укреплений, либо делать свои, но землю нельзя копать, ее придется взрывать. А взрывчатки у них было немного.

Чтобы втянуться в ритм тягла, тяжелой и неторопливой ходьбы в гору, когда от недостатка кислорода и тяжелой нагрузки горят легкие, майор начал напевать под нос примитивную песенку про Винни-пуха, стараясь ни о чем не думать. Это помогало.

Бандиты отсиживались недолго – заунывный вой минометных мин заставил всех броситься за землю. На мерзлой земле в нескольких местах встали черные султаны разрывов.

По крайней мере один – лег аккурат по колонне.

– Ложись!

Команда была запоздалой – все уже легли. Пригибаясь, куда то в голову колонны побежал санитар.

Майор, перебрался, не вставая с земли, ближе к рации, впереди уже стучал пулемет – то ли корректировщика нашли, то ли еще что.

– Починил?

– Нет! – солдат, черт знает как выдерживающий на своем горбу тяжесть рации, судорожно хватал ртом воздух – нет связи, тащ майор.

– Как хочешь, но чтобы связь была!

В воздухе снова траурно завыло.

Под минометным обстрелом, они попытались продвинуться дальше – но попали и под пулеметный огонь. Душманы, подтянув два крупнокалиберных пулемета и быстро перемещая их, вели огонь снизу вверх, подавить пулеметы никак не удавалось. Почти не видно было даже и самих душманов – они находились не на горном склоне, а на каких то заранее отрытых позициях.

Подниматься в атаку в таких условиях было бы безумием.

Удалось только одно – выйти на связь с командованием операции и запросить поддержку. Погода была как назло нелетной – поэтому опять работала только артиллерия. В полку было сразу несколько приданных корректировщиков огня, их совместными усилиями удалось загнать духов в норы, но при попытке продвинуться дальше – по позициям мотострелков снова открыли огонь. Стало ясно, что ни о каком выходе на перевал сегодня не может идти и речи.

Операция «Магистраль». Афганистан, перевал Сатыкандав
02 декабря 1987 года. 103 ВДД

Прапорщик воздушно десантных войск Вячеслав Иванович Ткач, замерзший, голодный и очень злой плюхнулся за валун, большой валун, который лежал тут уже несколько веков, и еще столько же пролежит, если никто не своротит его выстрелом РПГ или зарядом взрывчатки, на мгновение закрыл глаза, задержал дыхание – хоть минуту, хоть несколько секунд передышки. Раскатистый треск пулемета духов, того самого что запирал их роте выход к перевалу, вернул его в беспощадную, вымороженную ледяным ветром реальность. Это был Афганистан. Была провинция Хост. Был четвертый день боев, в ходе которых он потерял в роте двоих убитыми и продвинулся вперед на три километра. Осталось немного – но путь преграждал этот самый пулемет…

Кстати, оттуда, с позиции на него могут просто сбросить гранату. И если им повезет, если метателя гранаты не снимет снайпер, то граната может упасть прямо ему на темечко.

Ну и хрен с ним. Хоть отдохну…

Слезящимися от ветра и недосыпа глазами осатаневший прапорщик посмотрел на часы – четырнадцать часов, восемнадцать минут. Время еще есть. С этой мыслью он достал пачку патронов, распотрошил ее и, отогрев во рту пальцы начал снаряжать расстрелянные магазины к своему РПК. Он сам не знал, зачем он это делает – просто впереди могло быть всякое, и магазины лучше держать снаряженными. Черт знает, когда еще возможность выпадет…

Их рота, от которой он оторвался в ходе своего рискованного броска вверх по склону под градом пуль метров на пятьдесят – сейчас залегла на каменной, продуваемой всеми ветрами осыпи, остановленная точным пулеметным огнем из гнезда, с господствующей высоты. Там было построено что-то типа позиции, защищенной камнями, с проделанными бойницами для стрельбы. Хуже всего было то, что позиция эта прилепилась к горному склону, и была защищена от минометного обстрела нависающим над ней скальным карнизом – одна мина уже попала прямиком в этот карниз, но обрушить его не смогла. Не дал ничего и двухчасовой снайперский обстрел – только один из снайперов, сержант Нефедов заявил, что он возможно в кого-то и попал. А вот духам во время этого обстрела удалось записать в свой актив лейтенанта Татарских – пуля БУРа, возможно с оптическим прицелом развалила голову лейтенанта пополам, стоило ему чуть высунуться из-за своего укрытия и попытаться воспользоваться биноклем. Командование принял на себя старший прапорщик Биденко, он предложил единственный разумный выход в такой ситуации – подобраться поближе и забросать гранатами. Но поднявшаяся в атаку рота была остановлена пулеметным огнем, потеряв еще одного двухсотым и четверых – трехсотыми. Только Ткачу удалось проскочить под пулями дальше, чем остальным – но на дальность броска гранаты он так и не вышел. Для того, чтобы забросать укрепление гранатами – ему надо пройти еще метров семьдесят, а это, плод огнем как минимум двух пулеметов, и одного снайпера – нереально.

Пуля щелкнула по валуну, потом еще одна. Духи пристреливаются. А вот это уже похуже – граната! Граната грохнула выше, валун задерживал направленные в него осколки – но его осыпало камнями. Если он не прорвется вперед, прорвется под пулями – рано или поздно они либо сбросят-таки на него гранату, либо – ударят по валуну из РПГ, и будут бить, пока валун не сдвинется и не раздавит его. Мало ли, как он держится – может, на соплях?

Надо было что-то делать, прямо сейчас.

Под пулями…

В стрелков не попадешь – малы амбразуры. Ему не дадут лежать и выцеливать их через эти амбразуры – при такой попытке его порвет снайпер.

Под пулями. Под ливнем пуль.

Он должен поразить стрелков.

Снова визгнул рикошет, противно визгнул, как стеклом по стеклу, до души проняло.

И тут он понял – рикошеты!

Если рикошеты опасны для него – они опасны и дли них тоже!

С этой мыслью прапорщик, высунулся из-за валуна и начал стрелять по скальному балкону, нависающему над позицией пулеметчика, выбивая искры из бурого прочного камня – раз, другой третий. Должен же он заткнуться тот проклятый пулемет…

И он замолчал.

– Ура… – заорали сзади

Прапорщик не успел даже сориентироваться. Молодежь, новый призыв, пороху не нюхали…

– Стоять!

Было уже поздно – один пацан – белобрысый, длинный, из Прибалтики родом вдруг как бы споткнулся, из земли, из каменной осыпи брызнуло красным – и пацан, он даже не вспомнил потом его имени, свалился на камни, окропляя их кровью и размахивая беспомощно руками.

Уже без ноги. ПМН[62]62
  ПМН – противопехотная мина нажимная. Маленькая дрянь, разбрасывается тысячами, при наступлении на нее отрывает ступню.


[Закрыть]. Помяни мою ногу…

* * *

Саперам понадобилось минут десять, чтобы пробить проход, к этому времени пацану уже обмотали культю, обдолбили его промедолом, и чувствовал он себя сносно, даже пытался встать. Отправлять вниз его не стали – духи могли быть и за спиной, чтобы защитить одного раненого, надо было бы привлекать полроты. Потом снимут медицинским вертолетом.

Наверху один из душков был еще жив, когда они поднялись, пацаны, поднявшиеся в «гнездо» первыми выместили на нем всю злость, добили прикладами и штыками, выместили на нем всю злость, весь страх перед высотой. Досталось и мертвым – покуражившись, их выкинули из гнезда, чтобы не воняли. У бруствера стоял пулемет – наш СПГМ[63]63
  Станковый пулемет Горюнова модернизированный


[Закрыть], времен войны, которые мы вначале кампании тысячами доставали со складов длительного хранения и передавали афганской армии. Теперь это все стреляло в нас. Добычей десантников стали также китайский АКМ, из которого моментально выгребли все патроны[64]64
  Китайские патроны были с мягкой головкой, они запрещены по международным конвенциям, но китайцам на это наплевать, а нам нет. Поэтому, китайские патроны считались большой ценностью – кто что в бою взял, разбираться никто не будет.


[Закрыть], и китайский же РПК.

Прапорщик Ткач как доложили о захвате высоты, отошел в сторону, сел, прислонился спиной к большому валуну. Есть уже не хотелось, ничего не хотелось. Только тупо и нудно сверлило в висках, болела голова.

Перелом в бою за перевал Сатыкандав обеспечили именно десантники, совместно с батальоном афганских коммандос. Под огнем пулеметов и минометов они прорвались на хребет и открыли огонь по видимым огневым точкам душманов, обеспечивая выход на хребет и других подразделений. Вызвав артиллерийский огонь, они не допустили подхода к боевикам подкреплений, в то же время майор Петров, командовавший на этом направлении десантниками, совершил маневр и ударил противнику во фланг и в тыл. Не ожидавшие этого душманы окончательно дрогнули и отступили с перевала. При этом, значительное количество вооружения, боеприпасов, продовольствия были брошены прямо на перевале, на огневых позициях, занятых десантниками. Так закончился первый этап операции Магистраль.

И те кто здесь воевал, не знали, что происходит в Москве – да и не хотели знать, если честно. Ведь воевали они не за Москву, воевали – за родину.

Афганистан, перевал Сатыкандав. Операция «Магистраль». 9-я рота.
07 января 1988 года 15.30.

Когда ты слышишь, что летит снаряд – хочется одного – исчезнуть. Раствориться, слиться с землей, пропасть. Нарастающий свист рвет душу, и когда наконец происходит долгожданный разрыв– ты вздыхаешь с облегчением – пронесло. Пока – пронесло, на смену разорвавшемуся уже летит следующий. Говорят, что свой снаряд, как и свою пулю не слышишь. Неправда – слышишь, и еще как. Пулю и в самом деле часто не слышишь, потому что пуля летит на сверхзвуке и сначала прилетает она, а потом уже и звук выстрела. Если ты услышал пулю – значит, ты еще жив, значит она не попала в тебя. А снаряд…

Прошляпили…

Бум-бум-бум-бум!

Четыре разрыва сливаются почти в унисон – духи запускают по четыре ракеты враз. Это пусковая установка такая – она полусамодельная, ракеты запускаются со сваренной в Пакистане станины при помощи автомобильного аккумулятора. Наши ракеты, от БМ-21 Град, других взять неоткуда. Их у духов– полно, в каждом втором тайнике есть. Откуда? От партнеров… понятно откуда, что мы передаем – половина сразу у духов оказывается. Вот такие партнеры…

Собственно говоря – никто ничего хорошего от этой высадки и не ждал. Их высадили недалеко от границы Пакистана и Афганистана – в их задачу входило занять стратегически важную высоту, откуда окружающая местность просматривалась на километры. Они должны были и не допустить как подхода подкреплений к боевикам – так и прорыва крупных сил боевиков в Пакистан. Их было тридцать девять человек – знаменитая девятая рота триста сорок пятого парашютно-десантного, под командованием заместителя командира роты, старшего лейтенанта Сергея Борисовича Ткачева. Конечно, сидели в этом районе они не одни, были у них соседи, да и без поддержки не оставили, да и высота господствующая… но все равно рассчитывать, что тридцать девять человек задержат все основное ядро моджахедов, если те пойдут на прорыв – а это до двух тысяч активных штыков – было смешно. Но – надо…

Они успели оседлать высоту – до нее пришлось идти несколько километров по снегу, под безжалостным, секущим лицо ветром, когда сорвались переговоры о сдаче. Духов хотели просто выпустить из провинции, дать им коридор и доставить таки в проклятый Хост продовольствие. Ради этого советской госбезопасности удалось дискредитировать Хаккани – его вызвали в Пакистан по подозрению в предательстве. Действие это произвело обратно – если кто до этого и думал сдаться – сейчас все отчетливо понимали, что ждет их в Пакистане, сдавшихся. И готовы были – стоять до конца.

До сегодняшнего дня было относительно тихо, они успели окопаться, выставить пулеметные точки и наладить нехитрый солдатский быт – в норах, в землянках, на пронизывающем ветру, с снегу. Несколько минометных мин в день, которые залетали в их епархию – не считались даже за обстрел. В основном снаряды летели над головами, как наши, так и их – каждый в свою сторону. А вот сейчас – как прорвало чертей…

Бум-бум-бум-бум!

Еще несколько разрывов и то ли крик то ли вой слева, откуда-то слева – но невозможно даже поднять головы. Надо выжить – просто выжить под этими эрэсами, в конце концов, у духов их не вагон, и рано или поздно они прекратят обстрел. Если к этому моменту на высоте в этом секторе обороны не останется никого живых – вырежут всю роту.

Бум-бум-бум-бум!

Новые разрывы, совсем близко, мерзлая земля вперемешку со снегом валится в окопчик, высохший рот судорожно пытается схватить выбитый из легких воздух.

Рядом, буквально под бок, в окопчик свалился кто-то, гвардии сержант Борисов командир умиравшего на высоте отделения повернулся, выхватил нож.

– Я это! Не стреляйте, товарищ гвардии сержант, это я!

Глаза белые… еще немного и паника начнется.

– Доклад, боец! Что произошло!?

– Товарищ гвардии сержант, Федотов погиб!

– Совсем?! – задал как нельзя более глупый вопрос комод[65]65
  Командир отделения


[Закрыть]

– Насмерть убило!

– Как?

– Осколками от РСа!

Борисов попытался вспомнить Федотова… и не смог… все выбито было из головы разрывами эрэсов…

– Давай на пост!

Боец замялся, и сержант его понимал – во время перебежки солдат уязвим более всего, если лягут очередные эрэсы – следующим ляжет уже он.

– Оставайся здесь!

И тут Борисов понял, что в отлаженном как кузнечный молот механизме: четыре – сто, четыре – стоп – произошел сбой очередная партия РСов не прилетела вовремя, не вздыбила землю. Значит – начинается.

Сержант поднялся из ячейки на колени – она была не в полный рост, в полный рост выкопать стрелковую ячейку в мерзлой земле можно было только с помощью взрывчатки – плюхнул перед собой автомат, сорванным голосом заорал

– Отделение к бою!

Перед ним были горы – один хребет за другим, засыпанные снегом, выточенные из камня ветром горные пики. Был снег – не такой как в Союзе, перемешанный с ледяной крупой, злобный, бьющий в лицо, поземкой облизывающий камень гор. Была ровно удерживаемая только силой воли – руки подрагивали – мушка автомата, если кто шагнет на нее – он нажмет спусковой крючок Вот только духов не было – ракетные снаряды, пущенные с территории Пакистана перепахали мерзлую землю – а вот сеятели зла, ашрары – следом не пришли.

Никого не было. Только свистел вечно голодный ветер, да успокаивалась, затихала в ледяном оцепенении раненая снарядами земля

Гвардии сержант Борисов поднялся в полный рост и ни о кого не скрываясь, как приманка для снайпера пошел туда, где копошились люди. Он уже давно служил в Афганистане и стал как и многие здесь фаталистом – если суждено умереть здесь и сейчас – значит умрешь здесь и сейчас и ничего тебе не поможет.

Ну а если нет…

Гвардии рядовой Андрей Александрович Федотов лежал на краю своего маленького окопчика, отрытого у низкорослого, окорнанного снарядом дерева. Его еще не успели нарыть и его лицо было спокойным – спокойным и белым – без единой кровинки. Ему было всего двадцать с небольшим лет.

– Убитого… голос комода дрогнул – к боеприпасам. Сообщите Антею[66]66
  Антей – КП полка, под этим позывным работал лично Востротин


[Закрыть] – у нас двухсотый.

07 января 1988 года 16.10.

Аллах Акбар!

С этим кличем, с этим призывом к смерти ради чести идут умирать взрослые, бородатые мужики. Они поднимаются с земли под огнем, стреляя в ненавистных шурави, они знают что у шурави – господствующая высота – но все равно идут вперед. Идут – и умирают.

А с какими словами умирали на высоте 32-34 двадцатилетние советские пацаны – солдаты ВДВ? Да ни с какими. Просто они молча вцепились зубами в эту мерзлую, бесплодную, чужую землю – и держались. Держались хотя сил уже не было, а против каждого из них противник бросил по десять озверевших моджахедов. Держались, когда отказывал пулемет и заканчивались боеприпасы. Держались когда от разрывов дрожала земли и пел исполненный свинца воздух – они все равно держались. Когда смертельно ранили младшего сержанта Андрея Цветкова – падая, он так и не выпустил из рук пулемет – он сказал «держитесь, мужики». Вот и все…

Передышки, данной духами – странной надо сказать передышки, сорок минут – хватило чтобы сообщить Антею о двухсотом и доставить на некоторые позиции больше боеприпасов. Антей приказал держаться, при необходимости наводить артиллерию – при роте был корректировщик огня. А через сорок минут – загадка разрешилась…

Один из передовых постов системы обороны девятой роты был вынесен перед и ниже по склону, его занимали гвардии младший сержант Александров Вячеслав Александрович, рядовые Аркадий Копырин и Сергей Объедков. Малочисленность группы уравновешивалась вооружением – это был пулемет НСВ, установленный в укрытии из набранных в окрестностях камней и чуть заглубленный. Именно этот пулемет, который потом отремонтируют, снова расстреляют и выставят в музее, станет причиной гибели младшего сержанта Александрова.

Он как раз сменился – встал наблюдателем у пулемета, когда что-то заметил. Что-то, не духов, не человеческие силуэты – а что-то непонятное на горном склоне, ниже его позиции. Присмотревшись 0– у него не было бинокля и он так ничего и не понял – он чуть шевельнул стволом пулемета, наводя оптический прицел на цель и… понял.

А когда понял – нажал на спусковой крючок.

Это были духи. Они подбирались к нему, к его позиции, позиции крупнокалиберного пулемета, накрывшись с головы до ног какими-то, присыпанными землей дерюгами – типичным маскировочным средством духов, отличишь только если смотреть прямо в эту точку, да желательно с биноклем. Как бы то ни было – пулемет забился, застучал отбойным молотком, выплевывая пулю за пулей – и в сотне метров от него склон вздыбился, полетели кровавые куски…

– Аллах Акбар!

Духи – не меньше двух десятков – появились как из-под земли, они вставали в полный рост с казавшегося ровным места, и исторгая гортанный рев своими глотками шли в атаку густо стреляя из автоматов. На них были открыто одетые бронежилеты, из автомата таких не свалишь. Истошный вой подавлял волю к сопротивлению, вызывал желание бросить все и бежать. Но был пулемет, были боевые товарищи… да и бежать было некуда. Они были одни на этой высоте…

– Аллах Акбар!!!

Рядом застучал автомат, потом еще один. Духи – все черные, в странной, до сих пор не встречавшейся черной униформе мелькали в прицеле – а младшему сержанту оставалось только нажимать на спуск. Пулемет выплевывал очередь – и одним духом становилось меньше…

– А, б… – воюющий рядом Копырин матерился и почти безостановочно лупил по духам – иди сюда! А, б… я твою маму… Иди сюда, лови пулю, б…

Захлебнулась – первая атака закончилась ничем, моджахеды, сколько их было, столько и осталось лежать на склоне. Курился дымком ствол верного стального друга – пулемета, которого они втащили сюда на своем горбу, вместе с боеприпасами, и потом на горбу же таскали и устанавливали вокруг него бруствер. Правильно говорили в учебке – литр пота дешевле грамма крови.

Александров только подумал, что неплохо было бы сменить ленту, повернулся, чтобы взять зеленую тяжелую коробку со звездой – как пуля снайпера щелкнула по камням.

– Аллах акбар!

И снова – как из под земли, никуда они не ушли, залегли в непростреливаемой зоне, скопились – и снова в атаку.

Рядом стреляли из автоматов его сослуживцы – а он в этот момент отчетливо понял одно – в три автомата им не сдержать столько духов. Кому-то придется отходить к остальным.

А кому-то остаться.

– Уходите! – ткнул он в плечо Копырина – быстро!

Копырин не ответил – он часто бил очередями по склону, оскалившись как волк.

– Уходи! Оставь гранаты и уходи!

– Вместе умрем! – ответил Копырин, продолжая стрелять

– Отходи я сказал, это приказ! Александров толкнул Копырина так, что тот чуть не полетел с ног – оставь гранаты и отходи! Я прикрою отход! Занимай следующую линию обороны!

Пуля снайпера ударила по пулемету, с визгом отрикошетила. Еще одна…

– Уходи, сообщи остальным!!!

Рядом шлепнулась одна граната. Потом еще одна…

Это был духовский штрафбат. Самый на стоящий…