Текст книги "Наступление"

– Движение исламской революции (ДИР) – фракция, отколовшаяся от пропакистанской партии ДИРА. Лидер – Насрулла Мансур. Организация пользуется доверием иранского руководства. Ее намерены использовать для расширения влияния Ирана на афганские контрреволюционные группировки, базирующиеся в Пакистане. Численность боевых отрядов – около восьмисот бойцов. Насрулла координирует свою деятельность с общим главарем ИОА в провинции Герат Тураном Исмаилом

– Организация борцов за ислам Афганистана (ОБИ) – шиитская контрреволюционная группировка хазарейцев. Лидер – Мосбахзаде. Руководство ОБИ поддерживает тесные связи с организацией Победа. Для Ирана наличие афганцев на его территории является дополнительным источником живой силы. Ему нужны обездоленные люди, чтобы ценою их бед и страданий осуществлять планы имама Хомейни по экспорту исламской революции в другие страны.

Понимая, что группировки, основанные выходцами из Афганистана почти неподконтрольны, пакистанская разведка начала работу по созданию на базе лагерей беженцев новой единой организации. Единство этой организации было основано, прежде всего, на едином обучении детей беженцев в медресе исламу ваххабитского толка. Организация формировалась уже четвертый год, потому что работу по ее формированию начали только тогда, когда убедились в бесплодности попыток сплотить и контролировать Альянса-семь. Новая группа пока проходила по документам как «Движение салафи[126]126
  Салафи – чистый ислам, название Талибан появилось уже потом, в самом Афганистане.


[Закрыть]«. Кроме того – существовали небольшие национальные группы воинов джихада из разных стран, которые держались вместе на незнакомой земле. Все эти группы пока не были сведены в единую организацию и были вынуждены подчиняться так называемым «Пешаварским раисам» – так называли лидеров Пешаварской семерки. Единственным устойчивым и контролируемым формированием на пакистанской земле, способным действовать прямо сейчас был Тор Лаглак Осамы Бен Ладена.

Что же касается ОКСВ, ограниченного контингента советских войск в Афганистане – это был серьезный противник. В состав ОКСВ входили сороковая армия Туркестанского военного округа, тридцать четвертый корпус авиации (позднее напрямую подчиненный командованию сороковой армии), части КГБ СССР – пограничные войска, охраняющие границу СССР и Афганистана с двух сторон и имеющие своим сектором ответственности всю пограничную зону, а также агентурно-боевая единица наподобие СМЕРШа – ОСН КГБ Каскад-4, отряд специального назначения КГБ Каскад-4. МВД было представлено советническим аппаратом в Царандое, афганской милиции. Из общевойсковых частей в состав сороковой армии входили двести первая мотострелковая дивизия – Кундуз, пятая гвардейская – Шинданд, сто восьмая – Баграм, сто девяносто первый мотострелковый полк – Газни, восемьсот шестидесятый – Файзабад, шестьдесят шестая мотострелковая бригада – Джелалабад, семидесятая – Кандагар, пятьдесят шестая – Гардез. Не входили в состав сороковой армии – сто третья дивизия ВДВ – Кабул, триста пятидесятый парашютно-десантный полк – Кандагар и Кабул, триста семнадцатый – Баграм, триста пятьдесят седьмой – Кабул, триста сорок пятый – Баграм и несколько парашютно-десантных батальонов.

Отдельной и очень значительной силой, дававшей в разное время от пятидесяти до девяноста процентов боевых результатов, при численности пять процентов от общей численности советской группировки был спецназ – войска специального назначения. Если на момент ввода войск в составе сороковой армии была только одна рота спецназа – то теперь спецназ в Афганистане стал самостоятельным родом войск. Он подчинялся напрямую штабу сороковой армии, а его управление осуществлялось через пункт управления «Экран» – штаб сил спецназа в Кабуле. Сам спецназ состоял из двух бригад: пятнадцатой в Джелалабаде и двадцать второй в Лашкаргахе. Каждая бригад состояла из нескольких отрядов, базирующихся в разных точках (базирование и число отрядов определялось по возможностям доставки групп вертолетами Ми-8 и прикрытия вертолетами Ми-24). Пятнадцатая бригада состояла из сто пятьдесят четвертого отряда спецназа в Джелалабаде, триста тридцать четвертого в Асадабаде, сто семьдесят седьмого в Газни, шестьсот шестьдесят восьмого в Бараки-Барак. Двадцать вторая бригада – состояла из сто семьдесят третьего отряда – Кандагар, триста семидесятого Лашкаргах, сто восемьдесят шестого – Шахджой и четыреста одиннадцатого – в Фарахруде. Кроме того – в Кабуле, в непосредственном подчинении штаба находилась четыреста пятьдесят девятая рота спецназа, которую перебрасывали по всему Афганистане.

Силы КГБ СССР состояли из сто пятнадцатого сводного полка погранвойск, нескольких маневренных групп и десантно-штурмовых маневренных групп, а также отдельных агентурно-боевых отрядов, составляющих отряд Каскад и имеющих каждый собственное название: Урал – Кабул, Кавказ – Кандагар, Карпаты – Герат, Карпаты – 1 – Шинданд, Тибет – Джелалабад, Север – Мазари-шариф, евер-1 – Кундуз, Алтай – Газни. Эти отряды формировались из офицеров региональных управлений КГБ, прошедших усиленную войсковую и диверсионную подготовку на базе Курсов усовершенствования оперативного состава. Таких офицеров готовили как будущих командиров отрядов сопротивления на случай частичной или полной оккупации территории СССР противником, здесь они проходили что-то типа усиленной боевой подготовки в реальных условиях. Существовал и базировавшийся в Кабуле оперативный отряд Омега.

Общая численность ОКСВ оставляла от ста до ста десяти тысяч человек, в восемьдесят седьмом году она сократилась до восьмидесяти пяти в связи с подготовкой вывода советских войск.

Что же касается афганской армии – то она не представлялась серьезным противником, несмотря на ее численность. Численность афганской армии благодаря советским усилиям выросла до ста сорока тысяч человек, и если в самом начале войны они были вооружены в основном оружием времен второй мировой и первых послевоенных лет – то, начиная с восемьдесят шестого, их начали усиленно перевооружать, готовя вывод советских войск. Сухопутные войска состояли из трех армейских корпусов, первый (Кабул), второй (Кандагар) и третий (Гардез), а также нескольких частей и дивизий центрального подчинения, в том числе трех парашютно-десантных полков и четырехполковой бригады коммандос – последние были одними из немногих реально боеспособных частей армии ДРА. Всего насчитывалось в сухопутных войсках одиннадцать дивизий, четыре бригады и одиннадцать отдельных полков.

Царандой – афганская милиция, имел большую, чем армия численность, сто тридцать тысяч человек. Вел активную агентурную работу, обладал значительным опытом в борьбе с бандами. Не менее пятой части царандоевцев реально участвовали в противостоянии моджахедам с оружием в руках и обладали едва ли не большим опытом, чем армейские части. Если армейские части проводили операции – то царандой боролся с бандитизмом и терроризмом круглые сутки.

ХАД – афганские силы безопасности, аналог советского КГБ, численность примерно двадцать пять тысяч человек постоянной тенденцией к росту. За то время, пока генеральный директор ХАЛ Мухаммед Наджибулла пробыл на посту генсекретаря правящей партии – ХАД превратился из в основном агентурного – в агентурно-боевое подразделение. Поставив на должность руководителя президентской охраны своего брата Шапура Ахмадзая Наджибулла начал усиливать президентскую гвардию качественно и количественно, увеличив жалование в пять раз от армейского и собираясь развернуть на базе Президентской гвардии бригаду или даже дивизию спецназа, вооруженную лучшим советским оружием и подготовленную советниками КГБ СССР. В президентскую гвардию зачисляются в основном пуштуны из той же провинции, что и Наджибулла, то есть лично преданные ему люди. Эта дивизия может в будущем сыграть значительную роль при определении путей выхода из афганского вооруженного противостояния.

Таким образом, силы, противостоящие друг другу, были примерно равны и насчитывали до 250 000 человек каждая. Сильной стороной советских была их организованность, наличие тяжелого вооружения, а так же господство в воздухе, которое поколебало, но не подорвало поступление в отряды вооруженной оппозиции комплексов Стингер. Слабой – их привязанность к коммуникациям, на которых шел непрекращающийся террор, а так же слабое знание самого Афганистана, из-за чего постоянно происходили конфликт с мирными жителями, подогреваемые муллами и агитаторами. Слабостью было и опора на ненадежные афганские правительственные силы, а также стремление не уничтожить врага, а замирить его. Здесь такого не понимали.

Сильной стороной афганской вооруженной оппозиции была спаянность ее рядов, фанатизм ее сторонников и наличие мощнейшей финансовой подпитки со стороны. Война в Афганистане прекратилась бы в один год, не будь этой подпитки – дело в том, что рядовой боец в силах сопротивления получал жалование больше, чем командир роты в афганской национальной армии, а ценные специалисты (например, операторы Стингер), получали больше, чем командир полка. Немаловажное значение имело и то, что пока оппозиционеры воевали – в Пакистане были их семьи, которые одновременно нуждались в деньгах, которые зарабатывал их отец и брат, с другой стороны – могли быть поголовно вырезаны за измену и трусость. Вся эта война держалась на деньгах – помощи арабского Востока, Китая, США, а так же на доходах от наркоторговли. Кроме того – душманам при отбытии их на территорию ДРА вручались пачки афгани, напечатанные в спецлабораториях пакистанской разведки и предназначенные для того, чтобы душманы не грабили, а покупали еду и все им необходимое. В итоге – по провинции шла молва о добрых душманах, которые поступают по шариату и не грабят, а покупают все необходимое, при том, что в кишлаках часто это был единственный источник дохода, продать что-то из выращенного. Или подложить фугас на дороге, за который тоже платили «пакистанскими афганями». В Афганистане же это вызывало дикую инфляцию, обесценивающую любые повышения жалования военным и госслужащим – но почему-то афганское правительство не додумалось точно так же обвалить пакистанскую рупию, как-то в голову не пришло.

В то же время следовало признать, что афганское сопротивление за годы войны понесло тяжелые потери, и было психологически надломлено, из тех, кто начинал борьбу, в живых не осталось почти никого. Тяжелые потери привели к тому, что часть племен в Афганистане пошли на сговор с правительством, и теперь не пускало моджахедов на свои территории, а пройти силой тоже было нельзя – так можно было нажить кровников. Численность отрядов сопротивления сокращалась так быстро, что теперь значительную долю боевиков составляли китайские добровольцы, пакистанские уголовники, выпущенные из тюрем «на джихад», уголовники и исламские экстремисты со всех стран Востока и севера Африки, в том числе и выпущенные из тюрем уголовники. Этот контингент по качеству был хуже пуштунов, а при проведении боевых операций в Афганистане он зверствовал по отношению к мирному населению, что вызывало ненависть уже не к коммунистическому правительству, а к борющимся с ним моджахедам. Быстрым темпами разлагалось и движение сопротивления – его лидеры, прибывшие в Пакистан нищими – теперь были миллионерами (Мухаммед Наби Мохаммади заказал своей невесте корону из золота и бриллиантов), торговали наркотиками, имели контакты не только с пакистанской и американской разведкой – но и с разведками стран Ближнего Востока. В отрядах было полно агентов ХАД, потому что как агентура оппозиции легко проникала в афганские правительственные структуры, так и агентура госбезопасности легко проникала в банды ровно по тем же самым причинам. Уже были случаи боестолкновений различных отрядов, принадлежащих к разным партиям «альянса-семь» как на территории Афганистана, так и на территории Пакистана, причиной служили конфликты при распределении спонсорских денег, дележка рынков сбыта наркотиков, подозрения в предательстве и просто личная неприязнь. Уже были нападения и на части пакистанской армии, в одном случае все кончилось серьезным боем. Со временем ситуация не только не улучшалась, но и ухудшалась. Таким образом – следовало признать, что для дальнейшего продолжения борьбы Альянс-семь не годился, делать ставку на него было гарантированным проигрышем в борьбе с наступающим коммунизмом.

Полковник Сандерс выслушал все это с непроницаемым выражением лица, по пути задавая острые, жалящие вопросы, чтобы лучше прояснить ситуацию. Затем какое-то время он рассматривал карту, особое внимание, обращая на горные хребты на западе, а потом и на рельеф местности в самом Афганистане.

– Эти горы проходимы? – уточнил он

– В основном нет – ответил Юсеф – верней, проходимы, но только человеком, причем опытным человеком. Основной поток грузов идет в трех местах – на севере, через Пандшерское ущелье, в центре через Хайберский проход и на юге, там пустынная местность и основной поток грузов идет именно там.

– И их встречают русские?

– К сожалению, да. Спецназ, вертолеты, самолеты – охотятся все.

– Каков процент прохождения?

– Он колеблется. И мы и русские постоянно придумываем различные тактические приемы. В целом мы считаем, что до базовых лагерей доходит половина грузов из тех, что направляются нами.

– А на лагеря тоже нападают русские.

– И на лагеря тоже – но не было такого случая, чтобы они закрепились на местности. Они всегда уходят, иногда – передают местность афганским правительственным войскам. Потом приходим мы и восстанавливаем то, что разрушено русскими.

– А почему русские не могут разрушить все до конца?

Юсеф улыбнулся

– Там целые системы горных пещер, их можно засыпать, но не взорвать. Некоторые комплексы, такие как Тора-Бора – известны со времен Александра Македонского. Единственная эффективная тактика русских последнего времени – они используют особо мощные бомбы, сбрасывая их на склоны гор, чтобы вызвать обвалы и оползни. Если им это удается – такой обвал полностью засыпает лагерь или базовый район, пользоваться им уже нельзя. Мы, конечно, привлекаем местных жителей к восстановлению – но на это может потребоваться год, а то и годы. Иногда вход в пещеру бывает засыпан тысячами тонн горной породы.

– А потом куда девается все поставленное? Обрисуйте мне логистическую цепочку.

– Откуда?

– С самого начала. С поступления в Пакистан.

– С самого начала грузы в Пакистан поступают двумя путями. Первый – крупнотоннажными судами в порт Карачи. Второй – самолетами военно-транспортной авиации на базы ВВС в стране. Дальше он перевозится железнодорожным или автомобильным транспортом на базы хранения армии или сил афганского сопротивления. Там он складируется и сортируется, после чего, либо изначально отпускается и грузится на караваны, либо присутствует промежуточное звено в виде складов, принадлежащих конкретным политическим партиям. Дальше формируются каравны, они обычно бывают не военные, а двойного назначения, ведут товары народного потребления с рынков и оружие. Мы даже стараемся, чтобы караваны были смешанными, потому что разгром смешанного каравана вызывает озлобление у тех, кто потерял товар от действий Советской армии и одновременно разлагает саму Советскую армию, потому что солдаты грабят караваны и потом перепродают вещи, а их командование требует себе доли. Если же караван идет – то он обычно идет до базовых районов у самой границы. Исключение составляет южное операционное направление, там мало мест, чтобы спрятать товар, и основные перевалочные базы размещены достаточно далеко от границы. Там этот товар дробится по мелким караванам, которые иногда состоят из двух-трех ослов. Это делается для того, чтобы обеспечить прохождение хотя бы половины груза. После чего – груз попадает к адресату.

– Или – к русским – сказал Сандерс

Бригадир Юсеф видел, что полковник американской армии чем-то недоволен, но не мог понять, чем.

– Половина все же доходит.

– И то хорошо. А каков общий грузооборот?

– Семь… десять тысяч тонн.

– Это в…

– Месяц.

– И из них перехватывается половина.

– Примерно так.

– А оставшаяся половина?

– Часть применяется почти сразу. Часть расходуется постепенно. Производятся накопления к крупным операциям…

– Часть продается на базаре…

– И это есть.

– Часть изымается советскими в ходе поисковых операций.

– Увы… есть и это.

– А каков характер груза? Что самое тяжелое?

– Самое тяжелое – это мины, в основном противотранспортные. Далее по тяжести идут ракеты к ракетным установкам и выстрелы к РПГ. Можно пользоваться русскими вертолетными ракетами… мы скупаем у жителей неразорвавшиеся и иногда удается купить с афганских складов…

– А с русских?

– С русских почти нет. Они понимают, что это будет стрелять в них же. На третьем месте – стрелковое оружие и патроны к нему.

– А сколько всего оперативных сил действует в Афганистане?

– Одновременно… тысяч восемьдесят.

В этом бригадир слукавил – их было даже больше, но подчинялся Пакистану даже не каждый второй. К оперативным силам можно отнести, к примеру, малишей, племенное пуштунское ополчение – но они воюют с русскими, только если те ступят на их землю, а дальше нее – не идут. И многие из бандформирований, подготовленных в Пакистане действуют точно так же – они приходят в родной уезд, вырезают там партячейку и активничающих и больше ничего не делают, если только не приходят афганская армия или русские. Им ничего не нужно, им наплевать на то, что делается в Кабуле, и они даже не думают проливать кровь за Аллаха. Они собирают дань с местного населения, этим и живут.

Или взять Масуда. Официально он подчиняется Раббани, но это только потому, что он таджик, а Раббани не-пуштун. Сам Раббани как умный человек понимает, что Масуд на него… помочился с высокого места, и потому отдает ему только такие приказы, которые ничего не стоит выполнить. И если бы не пуштуны в Кабуле во главе НДПА и их интриги – им совершенно не нужна была мощная таджикская группировка на севере страны, настоящая маленькая армия, которая может перерезать дорогу от Кабула на Термез и взять базу ВВС Баграм. Русские так и не поняли, почему афганское правительство так желает уничтожить Масуда… просто потому, что тот таджик и его люди таджик вот и все, для тех, кто сидит в Арке[127]127
  Арк – дворец народа, резиденция президента Афганистана в Кабуле.


[Закрыть] пуштун Хекматьяр дороже и роднее, чем таджик Масуд, которого надо уничтожить за то, что он таджик и имеет силу. И это при том, что у Масуда долгое время жил полковник ГРУ – разведки советской армии, обучавший Масуда коммунизму и военному делу. Если русские когда-нибудь догадаются сменить друзей и отдать север Афганистана узбекам Достума и таджикам Масуда за то, что они будут сами контролировать эту территорию – это нанесет сопротивлению сильнейший, возможно смертельный удар.

Слава Аллаху, что шурави так глупы!

– Тысяч восемьдесят… – сказал полковник – это немало. В Сальвадоре даже меньше… намного меньше… и там победа на стороне правительства.

– Там нет Советской армии.

– Дело не в Советской армии. Вы перерезаете коммуникации русских и поступаете совершенно правильно – но и они перерезают ваши коммуникации, поступая не менее правильно, чем поступаете вы. Каждый раз, как только вы вступаете в открытую войну с русскими, это приводит к двум вещам. Первая – огромные потери, ведь у русских есть тяжелое вооружение, а у вас его нет. Вторая – вашей группировке требуется все больше и больше снабжения. Русские силами войск специального назначения нападают на ваши коммуникации и опорные пункты и разрушают их. Они, по сути, повторяют вашу тактику – и она приносит не меньше успеха им, чем вам. Когда вы пытаетесь вести открытую войну – вы ошибаетесь.

Бригадиру не нравилось то, что он слышал.

– Наши коммуникации и опорные базы стратегически важны…

– Для чего? Для снабжения вашей огромной армии? Да… она огромна, излишне огромна. Количество в ущерб качеству. Вы должны, приняв стратегию партизанской войны, не отступать от нее ни на шаг, и даже если у вас появились дополнительные силы – ни в коем случае не тратить их на открытые нападения на русских. Вы должны развязывать войну, прежде всего в городах. Но и эта задача – вторая по важности. Знаете, какая первая?

Сандерс осмотрел притихших духов.

– Когда вы воюете на своей земле – это неправильно! Чтобы победить – надо перенести войну на землю врага! Вы должны вести войну не в Кабуле – вы должны вести войну в Москве!

* * *

Возвращались ночью. Сандерс – в одной машине с полковником Чарльзом Беквитом. За рулем внедорожника, пробирающегося по камням в направлении дороги Джелалабад – Пешавар тоже был американец.

– Что скажете? – спросил Сандерс

– Нет – коротко и четко ответил Беквит

– То есть?

– То и есть. Нет. Нет – это значит, нет.

Сандерс нервно потер руки.

– Я ожидал от вас другого ответа, полковник

– Какой есть. Вы, похоже, не имели дело с парнями с Юга[128]128
  Полковник Чарльз Алвин Беквит, один из наиболее выдающихся офицеров американской армии за все время ее существования родился в Атланте, штат Джорджия


[Закрыть]. Если мы говорим «нет» – то это значит «нет». И «да» это не будет ни при каких обстоятельствах.

– Хотелось бы узнать причины. Вас устраивает писать мемуары?

Полковник ухмыльнулся

– Еще как. Как же я рад, что мне не приходится окунаться в ваше дерьмо по самую макушку.

Полковник Сандерс с трудом держал гнев – в конце концов, ему не ставили задачу завербовать этого человека. С ним и с его отказом разбираться будут уже совсем другие люди.

– По крайней мере, полковник, вы можете охарактеризовать то, что мы видели?

– Охарактеризовать… Охарактеризовать – могу. Плохо подготовленные фанатики. Если мы их хорошо подготовим – будут хорошо подготовленные фанатики.

– Они способны действовать на территории СССР?

– Если обучим – то да, наверное, будут способны. Хотя и короткое время. Только надо ли на это, а, сэр?

– Не понял вас, полковник.

Полковник Беквит внезапно повернулся к Сандерсу, посмотрел на него в упор.

– Вижу, что не поняли. Мы можем обучить этих людей, чтобы они действовали на территории СССР. Но если мы это сделаем – что им потом помешает точно так же действовать на территории Соединенных штатов Америки?