Текст книги "Наступление"

Сначала расстреливают, потом агитируют. Непостижимо уму.

Впрочем… а когда в Афганистане было по-другому?

* * *

В своем кабинете министр делал несколько дел разом. Ему принесли ведро, из которого мыли пол и немного бензина – он доставал из сейфа документы, просматривал их, какие то бросал в костер, разведенный в ведре при помощи бензина, какие-то совал под бронежилет, который ему доставили из дежурки, и который он уже надел. На столе у него лежал автомат и пистолет – его личные, записанные за ним еще когда он был командиром батальона. Еще он беседовал с офицерами личной охраны, которые стояли в его кабинете.

– Рафик Шах Наваз – сказал один из них, самый близкий родственник, двоюродный племянник – только прикажи и мы пойдем, вытащим эту паршивую собаку Наджиба из бункера и доставим его сюда! Зачем нам сидеть и ждать?!

– Нельзя. Пусть он первым сделает шаг. Пусть партия увидит, кто он такой и кто такие его люди. Так сказали шурави.

– Шурави здесь нет.

– Молчи! Шурави помогут нам!

Племянник смутился и больше ничего не стал говорить, не стал перечить дяде.

Министр и сам был не в своей тарелке. Он с радостью бы позвонил русским в оперативную группу Минобороны, в штаб сороковой армии, просто потому что с русскими проще, они всегда знают, что делать и подскажут. Еще больше ему хотелось позвонить в третий корпус – но генерал, старший военный советник в этом корпусе строго-настрого запретил ему это делать до времени, сказав, что тогда Наджиб и его люди, которые контролируют и прослушивают телефонную связь во всем Кабуле, сразу поймут и начнутся аресты. Территориальные органы ХАД поддержат своего бывшего руководителя, а это немалая сила, каких-то провинциях они даже сильнее армейских частей. Ох, не зря товарищ Наджиб на Политбюро доказывал необходимость усиления ХАД, ох не зря.

Министр вдруг усомнился в успехе… но привычно подавил все свои сомнения, отбросил их прочь. Разве он не пуштун?

Вошел еще один дальний родственник министра, козырнул.

– Все готово, рафик. Можно ехать.

– Поехали!

Они спустились вниз – верные долгу и присяге офицеры живой стеной окружали их министра – как вдруг, уже внизу, к ним подбежал полковник, в полевой форме, с автоматом.

– Рафик Шах Наваз, разрешите доложить!

– Докладывайте!

– Рота капитана Хабиба остановила колонну, выдвигающуюся к министерству, и ведет огневой бой. Уничтожено две единицы бронетехники противника, до тридцати единиц живой силы. Капитан сообщает, что посольство СССР блокировано и запрашивает помощь для его деблокирования.

И тут произошло то, чего никак не могли предвидеть планировщики Чего никак не могли предвидеть аналитики… возможно, об этом бы подсказали психологи, если бы их об этом спросили. Если бы попросили составить психологические портреты участников операции, хотя бы основных, ключевых. Увы, операцию готовили в основном военные, доступа к аналитикам КГБ они не имели, да и доверия к ним не было.

Первый удар по тщательно отработанному плану нанес сам министр. Проблема была в том, что он был пуштуном. Пуштунским воином. И лично очень храбрым человеком. По любым канонам. Сказано было самим Пророком: «Лучший из людей проживанием и жизнью это человек, который ухватился за гриву своего коня на пути Аллаха, летит на нём каждый раз как слышит пронзительный крик (от человека который встретился с врагом) или клич (к атаке на врага), спешит туда, желая сражения и смерти, предполагая, что он там её встретит[276]276
  Передал Муслим, от АбдульАзиза бин аби Хазим из слов его отца из слов Бааджа бин Абдулла от Аби Хуреиры, да будет доволен им Аллах.


[Закрыть]«. Именно таким был министр Шах Наваз Танай, как только он слышал звуки сражения – он готов был броситься в самую гущу событий лично. И сейчас – он в одно мгновение забыл все, о чем договаривался с советскими. Забыл о том, где и зачем его ждут и что он должен сделать.

– У нас есть еще гранатометы?

– Так точно, рафик министр

– Сформировать ударную группу. Раздать гранатометы. Я тоже пойду. Да пропустите меня, дайте пройти!

Так начиналась трагедия…

* * *

«Однако [битва состоялась], дабы Аллах свершил дело, которому было суждено свершиться, дабы определенно погиб тот, кто погиб, и дабы определенно остался бы жить тот, кто останется в живых»

Коран 8:42

И, воистину, Наше войско всегда одерживает победу

Коран 37:173

Наступление. Часть 4
Конструкторы (самодеятельные). Кабул, Афганистан. Летное поле. 1988 год

История войны в Афганистане делится на два периода – с вертолетами и без вертолетов.

С вертолетами – было в самом начале, когда вертолетами почти без страха перевозили солдат, имущество, наносили удары по позициям моджахедов, вели разведку. В восемьдесят первом – восемьдесят втором годах можно было еще видеть такую картину: кишлак, в кишлаке зачистка, с бронетехникой, с оцеплением – а над кишлаком завис вертолет и координирует действия солдат, ведет наблюдение, может и подержать огнем.

В восемьдесят седьмом просто невозможно было представить себе такую картину – беспечно висящий над кишлаком вертолет. Опасность была столь велика, что теперь все чаще силы спецназа поддерживались не «крокодилами», как обычно – а огнем артиллерии.

Между этими датами – восемьдесят первый и восемьдесят седьмой – много чего произошло. Советские вертолетчики освоили множество новых тактических приемов работы, высаживали массовые десанты работая одновременно пятьюдесятью и более машинами, стали летать ночью и охотиться на караваны, пробирались в такие места, куда мог забраться только сумасшедший. По всему ОКСВ ходила легенда о вертолетчике, который нанес удар НУРСами по позиции ДШК на скальной полке, пока духи пережидали в окопчиках – он сел, погрузил в вертолет два ДШК и улетел. Но такие истории были единичными, а вот проблемы были массовыми.

Первой проблемой было то, что советские вертолеты, в том числе и знаменитый Ми24 оказались уязвимы и несли потери даже от огня крупнокалиберных пулеметов. Вопрос был в том куда бить. Ми8 брони не имел вообще, недаром десант во время полета сидел на чугунных сковородах, которые держали даже пулю ДШК, а если врезать из засады по пилотской кабине – верная смерть. Ми-24 конечно имел броню – но было одно уязвимое место, общее для всех вертолетов – хвостовой винт и редуктор. Если туда попасть – а он ничем не защищен, длинный вал привода и редуктор, требующий смазки – вертолет терпит катастрофу либо сразу, либо через несколько минут, когда кончится масло в редукторе. Американские и пакистанские военные советники научили душманов, как бороться против вертолетов даже без ПЗРК – огонь надо сосредотачивать не на пилотской кабине, как инстинктивно хочется сделать, а на хвостовом винте. Точно так же надо бить и из засады – подождать, пока вертолет пролетит и бить вдогон ему. В любом крупном укрепленном районе было по двадцать и более пулеметов ДШК, часть из них была установлена так, чтобы бить в хвост выходящим из атаки вертолетам.

Ну, а если есть ПЗРК…

Снабжение моджахедов было вовсе не таким хорошим, как это иногда представляется и первые ПЗРК им в руки попали в восемьдесят втором – восемьдесят третьем годах. Это были польские лицензионные ПЗРК Стрела 2 – то есть проектировал их СССР, потом устаревшую линию продали Польше, она их выпускала для не слишком привередливых стран, и часть этих ПЗРК попала в Египет, еще до того, как Анвар Садат совершил свое турне в США. Потом, как только в Египет пришли американцы – польские ПЗРК стали не нужны и они лежали несколько лет в ящика под открытым небом. Потом ушлые люди, которые скупали оружие для Афганистана, набрели на египетские залежи старого советского оружия и скупили эти Стрелы вместе с ящиками Калашниковых, тоже полежавших под открытым небом, и все это продали в Пакистан. Эффективность была соответствующей – только одна ракета из десяти долетала до вертолета, еще сколько то там взрывалось. Тем не менее – меры против них принимались.

Потом появились ПЗРК Blowpipe британского производства, впервые они были применены в провинции Нангархар в восемьдесят пятом, причем применяли их военнослужащие пакистанской армии, то есть имел место акт открытой агрессии одного государства против другого. В группу, которой предстояло провести испытания английского ПЗРК в боевых условиях, входил и Мохаммад Юсеф, бригадир пакистанской разведки и координатор движения исламского сопротивления. У этого оружия есть одна особенность. В отличие от американского ПЗРК ракета Блоупайпа сама не ищет цель[277]277
  В отличие от того, как это было описано в романе «Фредерика Форсайта» Афганец, выпущенном через пару лет после смерти писателя


[Закрыть], оператор должен наводить ее при помощи специального рычажка – примерно так как во время Второй Мировой пилоты Люфтваффе наводили первые управляемые бомбы на корабли. Об эффективности применения Блоупайпа лучше всего рассказал сам Юсеф – ни один из атаковавших укрепленный район вертолетов не был сбит, одна из групп ракетчиков была уничтожена ударом НУРС, а командир второй плакал от бессилия и злости.

Но в восемьдесят шестом в Афганистане появились особо подготовленные в специальных лагерях ЦРУ группы, вооруженные Стингерами. Какие-то меры борьбы с ними все же были придуманы, КБ Миля спешно разработало модернизационный комплект – но этого было мало, а опасность афганского неба возросла на порядок.

В этот момент в пятидесятом ОСАП, что базировался в Кабуле, служил подполковник Журавлев, человек, как говорится на все руки мастер. Проблема Стингеров касалась и его тоже, он участвовал в доводке и испытаниях модернизационного комплекта для вертолетов Ми-24 – но только он сумел взглянуть на проблему с другой стороны.

Проблемой было само применение оружия с вертолета. Если брать пулеметы – то оно применялось в нескольких видах. Курсовой пулемет в носу кабины – но он уже при ночных охотах на караваны показал свою бесполезность, обычно в таких охотах стрелял бортмеханик из АК-47, как во время охоты на волков. Пулемет в дверном проеме – это и проблема при установке и невозможность быстрого покидания десантом машины, и сектор обстрела только в одну сторону – а если противник с другой? Гондолы с пулеметами – при всей огневой мощи они были сложны в ремонте и перезарядке, а стрелять из них было можно, только прицеливаясь на глазок. То же самое – с курсовыми пулеметами, устанавливаемыми на самодельные кронштейны по бокам – ограниченный боезапас и применение «на глазок». Если брать пулеметы, которые устанавливали в салоне и стреляли через окна десантного отсека – сектор обстрела был совсем никакой, прицелиться было почти невозможно.

В то же время подполковник своими глазами видел конструкцию, которая как нельзя лучше подошла бы для ведения точного огня по земле. Когда-то давно армию попросили помочь – а подполковник пересел на «восьмерку» с Ми-6 – и вот он, на своем Ми-6 возил в тайгу линии ЛЭП. Он видел, как работают огромные вертолеты – краны, устанавливающие эти ЛЭП – у крановщика была ма-а-а-ленькая кабина в брюхе, но он отлично видел все, что делается на земле, и командовал экипажу вертолета что делать. И огромные махины ЛЭП вставали на место с точностью до сантиметра.

Вот и подполковник задумался – а что если сделать такую же кабину -только бронированную, если получится – на брюхо Ми-8? И что если там будет не управление крановой системой – а управление крупнокалиберным пулеметом, скажем… Да еще с оптическим прицелом.

Ведь тогда будет получаться – если правильно сделать кабину – что у стрелка практически триста шестьдесят градусов обстрел и неограниченный обзор сверху – он видит все! У него обзор лучше, чем у любого члена экипажа! И он может не только видеть – но и поражать цели, причем немедленно и в любом направлении. И точность будет куда выше, чем в любом другом случае – он ведь будет видеть, куда стреляет.

А если приделать к пулемету еще и прожектор – то получится отличная винтокрылая машина для охотников за караванами. Сколько бы не весила эта система – но в вертолет все равно можно будет посадить человек восемь, это и будет досмотровая группа.

А что если… сделать не один пулемет – а несколько? Ведь одна из проблем со Стингерами в том, что их момент пуска пилот просто не видит, и до последнего не понимает, что нужно бороться за жизнь машины. В последнее время стали ставить индикаторы, да и «ведомый» подскажет – а если ведомый и сам не заметит?

И в то же время – если поставить несколько пулеметов с достаточной скорострельностью – то теоретически ракету можно будет просто сбить в полете! Ведь ни одна ракета не выдержит попадания в нее пули, и все равно ракета до вертолета будет лететь какое-то время, ее будет видно по следу и ее м можно будет обстреливать, раз ее видно. И тем же самым пулеметом можно обстреливать не только ракету, но и ракетчика, и не только пулеметом с атакованного вертолета – а с нескольких[278]278
  Это реально существовавшая система. Она предлагалась и еще в Афганистане, потом ее показывали командованию ВВ МВД России, отзывы были самые положительные, но до серии дело так и не дошло. А такой вертолет был бы немалым подспорьем, что в Афганистане, что в Таджикистане, что в Чечне.


[Закрыть]!

Поскольку в Кабуле была сильная ремонтная база, вертолеты иногда возвращались «на честном слове», продырявленные в решето – на постройку опытного образца ушло совсем немного времени.

Одна проблема снялась сразу – в каждом Ми-8 в полу десантного отсека был люк, он был нужен для тросовой системы, потому что Ми-8 должен бы перевозить на внешней подвеске грузы. Бронестекла решили брать самые доступные – от кабины Ми-24, потому что других и не было, зато этих было – завались. С учетом этих стекол начали варить кабину для стрелка – самую примитивную, варили примерно так, как варят корпус для аквариума, проблема была только с тем, чтобы сделать ее поворотной. Поворот получился только на сто восемьдесят градусов, больше – была проблема со стрелком – но пока и это сочли достаточным.

Стрелка можно было разместить двумя способами – либо он должен был сидеть в кабине, как бы вися над землей – но тогда кабина получалась слишком громоздкой и не проходила по высоте, потому что высота шасси накладывала свои ограничения. Либо – как, в конце концов, и сделали – пулеметчик лежал на полу, на специально постеленной бронеплите, высовывая в люк только руки и голову.

Кабину решили делать в двух вариантах. В первом – вариант для охотников за караванами – установили самый мощный из всех существующих пулеметов – КПВТ, снятый с бронетранспортера. Электроспуск так и оставили, переключили на бортовое питание вертолета, вот с установкой пришлось повозиться – отдача давала нагрузки на конструкцию самого вертолета. Пришлось усиливать чем-то вроде обвязки десантный отсек. К пулемету поставили штатный прицел с того же бронетранспортера, благо и шкала была размечена, и думать ничего не нужно было.

Второй вертолет решили делать специальным, противостингерным. Для того, чтобы получить достаточную скорострельность для ведения огня по воздушной цели – недостаточно было обычного ПКТ или пулемета калибра 12,7[279]279
  Источники утверждают, что эта гондола действительно включала в себя целых четыре пулемета ГШГ. Как организовали их питание – не знаю, но это не выдумка автора.


[Закрыть]. Поэтому – кабину значительно расширили и поставили там целых четыре скорострельных ГШГ, каждый пулемет был с вращающимся блоком стволов и давал по четыре тысячи выстрелов в минуту.

Так получилось, что одновременно с подполковником Журавлевым – проблемой борьбы со Стингерами озаботилось КБ Миля – разработчик вертолетов, головное КБ страны по вертолетам. Проблему там решали комплексно – но любое решение тащило за собой новый виток проблем. Если поставить решетки на воздухозаборники – движок сразу теряет в мощности, ее в горных условиях, да при дополнительном бронировании и так не хватает, а тут еще это. Попытались увеличить мощность двигателя – это сожрало ресурс, а он при афганской пыли и так – не слишком то велик. Основной проблемой был обстрел «в угон» выходящему из атаки вертолету – как раз и Стингер лучше захватывал по тепловому следу и пилоты иногда не видели, что за ними летит ракета до тех пор, пока она их не сбивала. Решение нашли, но не лучшее – поставить в корме крупнокалиберный пулемет. На «метле» он встал идеально, только получилось, что на пулемете должен постоянно быть бортстрелок, а бортстрелок не только там нужен, значит нужно два бортстрелка на вертолет, а в штате вертолетного полка такого не предусмотрено. На «крокодиле» пулемет встал – но чтобы добраться до него, бортстрелок (опять таки не предусмотренный для штурмового вертолета) должен был ползти к нему по специальному тоннелю, потом стрелять лежа, и почти не видя цели. Пробовали самые разные решения… вплоть до установки на вертолет баллонов со специальной жидкостью, которые по команде должны были впрыскивать струю жидкости, сделанной на основе жидкого азота в струю выхлопных газов, с целью обмануть ракету – но тут же встала новая куча вопросов. Кто и как будет работать с этой жидкостью, способной нанести тяжелые травмы? Где она будет храниться? Кто ее будет делать и доставлять в Афганистан, каким транспортом.

Тем не менее – и тут изобретение подполковника Журавлева попытались замять, несмотря на то, что при последующих сравнительных испытаниях выяснилось, что установка Журавлева способна выпустить в сторону летящей ракеты в тридцать шесть раз больше свинца[280]280
  реальные данные


[Закрыть], чем система предлагаемая крупнейшим вертолетостроительным КБ страны. Ситуацию спас переворот в Москве – решением ЦК Государственной технической комиссии совместно с командованием сороковой армии было предписано проанализировать фронтовые изобретения, родившиеся в сороковой армии за время войны, и предложения из КБ по помощи действующей армии и дать заключения на них о целесообразности внедрения в серийное производство. Процесс возглавлял Маслюков, опытный и честный технарь. Так, рассмотрели и после доработок немедленно дали в серию и самолет «Скорпион», и самодельные комплекты бронирования для штатных транспортных средств и «афганскую Шилку» – без радиоаппаратуры, зато с двойным боекомплектом и дополнительным бронированием. Так на глаза специалистов попалась и установка Журавлева, достаточно простая, чтобы немедленно произвести ее мелкой серией.

Произвели. Оставалось только проверить ее в деле.

Провинция Пактика, Афганистан

Уезд Заргун Шахр

Лето 1988 года

Пактика…

Мало у кого из пилотов вертолетов, летавших в Афганистане, не дрогнет в душе при упоминании этой провинции. Жуткие, смертельно опасные места.

Пограничная зона! Даже не то, что пограничная зона – самая, считай, граница. Пакистан – под боком. Горы – только не такие как на севере, лысые – а гораздо хуже – покрытые лесом. Спрятаться куда проще и ничего не видно. С той стороны – зона племен, большие лагеря боевиков, здесь они проходят экзамены. Стингеры – совсем недалеко порт Карачи, все Стингеры идет оттуда. Впрочем – знающие люди говорят, что Стингеры доставляют прямиком из США рейсами военно-транспортной авиации, с промежуточной посадкой в Китае. Как же на самом деле – ведомо одному лишь Аллаху.

Пактика находилась в зоне ответственности Асадабадского батальона спецназа. Он первый, учитывая постоянную угрозу вертолетам с земли, отработал поддержку не авиацией, а артиллерией с корректировкой огня в реальном масштабе времени, напрямую, а не через штаб. Этот батальон, не такой известный, как кандагарский и джелалабадский – воевал ничуть не меньше их, а может даже и больше. Фотографии запечатлеют пункт временной дислокации батальона – мертвая, насквозь простреливаемая зона, пушки и крупнокалиберные пулеметы в капонирах и блиндажи – учитывая интенсивность обстрелов, жить в нормальных модулях было нельзя…

В этот день, в одном из кишлаков уезда, в том самом, в котором было подозрительно тихо – договорная зона, племена сами решают здесь свои дела с моджахедами, сами охраняют свою землю – ждали гостей. Тех самых гостей.

Что значит – ждали гостей? Это значит, что вся уездная пятерка, сидящая в райцентре – технично смылась – кто в Кабул, кто еще куда, а все активничающие, служащие в царандое или армии – или тоже смылись на время, либо прикинулись ветошью. В Афганистане вообще очень зыбким было понятие контроля той или иной территории – не было четко выраженной линии фронта, и никто не мог точно сказать – под чьим контролем был тот или иной уезд, шурави или душманов. Возьмем Заргун Шахр… здесь вроде как есть пятерка, прислали из Кандагара, есть народная власть. Но стоит только раздаться слуху, что с той стороны идут гости – как вся эта власть, даже не пытаясь защитить свои права и преимущества как власти – просто сматывает удочки, чтобы прийти обратно, как только душманы уйдут. Или – не уйдут. В свое время – советские военных советников поразило, как в афганской армии и милиции легко относятся к проблеме отступления или даже повального бегства с занимаемых позиций – никто даже не пытается наказать или хоть как-то пристыдить дезертиров. Советским военным советникам, немало удивленным такой постановкой вопроса объяснили – наказывать нельзя, люди могут обидеться.

Не обидятся лишь те, кто честно стоял до конца в отличие от беглецов и лег из-за предательства. А были – и такие.

В это же время – в этом же районе, только чуть пораньше – а Афганистан вошла еще одна банда. Отличалась она тем, что в ее составе были граждане США.

Бандформирование – относящее к Исламской партии Афганистана Хекматьяра – вел амер Зазай, это фамилия у него была такая – Зазай. А звание у него было – аж майор Афганской народной армии. Из тех, кого он вел с десяток были – старая гвардия, которую учили еще шурави, грамотные (поэтому им доверили Стингеры, неграмотным было нельзя) – остальные – малолетки с лагерей, пятнадцати – семнадцатилетние пацаны с фанатичным блеском в глазах и черными чалмами, которые в последнее время стало модно носить тем, кто встал на джихад и поклялся пасть на этом пути. Для этих пацанов, никогда досыта не евших и знавших из Корана только то, что им рассказал мулла – ваххабит смерть – была лучше чем жизнь, лучше чем все, что они видели. Да и не видели они ни хрена.

Как майор Зазай стал амером Зазаем? Да очень просто – история для Афганистана более чем обыденная. Полк, в котором он служил, подчинили одному генералу – он был таджиком по национальности и ненавидел пуштунов. Естественно, первым делом он начал менять кадровый состав полка, не сразу – но начал, продвигая на должности таких же, как он таджиков. Майору Зазаю человек, работавший при штабе – они были из одного и того же племени – сказал, что генерал приготовил против него дело по обвинению в мародерстве – хотя Зазай никогда не занимался мародерством. Майор – почесал в голове, собрал верных ему людей, взял в оружейке все, что можно было утащить – и ушел к душманам. Если бы он кинулся поднимать полк на мятеж – скорее всего ничего бы не вышло. А так… уже через день он был у душманов, где его приняли с распростертыми объятьями. Там то, как раз были пуштуны, и они мотивы ухода пуштуна, не желающего служить под началом таджика – поняли отлично. Через неделю он был уже в Кветте, где явился по указанному ему адресу – там были, в том числе и американцы. Узнав о том, что он сам грамотный и все его солдаты тоже грамотные – американцы обрадовались и предложили ему большие деньги за то, что он и его люди будут учиться на охотников на вертолеты. Зазай подумал – он знал, что такое вертолеты шурави и предпочел бы что-нибудь другое – но выбор был уже сделан. Да и деньги платили – действительно неплохие.

Сейчас амер Зазай неспешно шел по тропе, рядом с ослами, на которых был груз – двенадцать пусковых установок Стингер, которыми надо было сбивать вертолеты шурави. А рядом с ним – широко, и в то же время поразительно бесшумно, как змея, шагал среднего роста, бородатый и татуированный человек, у которого на правой кисти, там, где обычно бывает циферблат часов, был вытатуирован миниатюрный кинжал с надписью MACV-SOG. Это он сделал уже после того, как демобилизовался – во время службы такие татуировки делать было нельзя.

Алан Лэдд на данный момент числился корреспондентом журнала Солдат Удачи в Пакистане и даже имел журналистскую аккредитацию, полученную им в полицейском управлении в Исламабаде – но не только. Он до сих пор работал на ЦРУ, только стал из служащего чем-то вроде вольнонаемного контрактника, которого посылают туда, куда опасно посылать штатных работником и от которого всегда можно будет отказаться, если все пойдет наперекосяк. За это в день он получал больше, чем Президент США – но дело было не в этом – Алан Лэдд любил приключения. Он был из тех южных, с гнусавым акцентом, тощих и крутых ублюдков, которым война – все равно, что дом родной которые на войне лучше себя чувствуют, чем у себя дома. В дурной земле[281]281
  Вьетнам


[Закрыть] он отпахал сначала положенный срок – тогда еще армия была призывная и во Вьетнаме умирали сущие пацаны, потом подписал контракт на сверхсрочку. Потом его переманили в малоизвестное, расформированное после войны спецподразделение Сигма, занимающееся, прежде всего охотой на политических и военных руководителей Въетконга. Потом это все представили как грязное и подлое дело, как убийства, за которые никто не понес ответственности – но Алан Лэдд так не думал. Всем, кто бросил камень в лейтенанта Келли[282]282
  Лейтенант Келли – взводный командир, при сомнительных обстоятельствах приказал расстрелять целую деревню. За это получил какое-то наказание…хотя автор считает, что судить его может лишь тот, кто сам там побывал.


[Закрыть] – следовало побывать там. Нет, не коммерческим рейсом в Сайгон – а от начала и до конца. Сначала – Старлифтером на базу в Японии, в Кадене, потом – до Сайгона. Почувствовать этот запах… во Вьетнаме почти всегда стопроцентная влажность и стоит удушающая вонь от того, что жгут фекалии, все это лезет в нос и оседает на коже. Проехаться по первому национальному шоссе – они его построили, а вьетконговцы постоянно на него нападали, чтобы не было конкуренции с тропой Хо-Ши-Мина. Потом поползать по чекам – рисовым угодьям, там воды по пояс, а удобряют все это фекалиями, как животных, так и человека. Для полноты ощущений – поползать под обстрелом, когда пара десятков ублюдков хлещет по тебе из автоматов АК-47 с опушки, а ты ползешь по жиже, держа в вытянутых руках карабин, вжимаешься в эту вонючую жижу, рядом шлепаются пули – и ты думаешь, что если в автомат все-таки попала вода – то ты труп. Для полноты ощущений – можно сходить в Лаос, куда-нибудь в район Луанг-Прабанга, там, где своих нет вовсе. Рюкзак, где есть все, что нужно на две недели, автомат АК-47, потому что боеприпасов тебе не доставят, черная пижама, потому что если тебя примут за своего – то ты еще немного поживешь, джунгли, где не бывает света ни днем, ни ночью. И тропа… жидкое месиво, там невозможно проехать машинам, по крайней мере, сквозного движения по ней не существует и по этой тропе день и ночь как муравьи, низенькие и крепкие люди, чей язык похож на звуки тяжелой отрыжки или кашля – упорно переносят на руках все, что нужно для снабжения воюющих по всей стране отрядов Въетконга Минометы, мины, ракеты, патроны… все. Вот – экскурсия в полный рост, только когда вы ее пройдете – вы имеете право рисовать пацифистские знаки баллончиком и держать в доме портрет Хо Ши Мина. Если захотите, конечно.

Сюда он приехал три с лишним месяца назад и успел сделать немало. Он видел лагеря беженцев – в голом плоскогорье, костры, армейские палатки с каменными оградами до половины высоты человеческого роста, грязь, мешки из-под гуманитарки. Он ходил по пешаварскому рынку в поисках оружия, какое могут использовать Советы, и о котором неизвестно на Западе – АКС-47У был уже не новостью, а вот его же вариант с глушителем и подствольным гранатометом ему удалось купить за две с половиной тысячи долларов и отправить в редакцию. Он бывал в лагерях – самых разных лагерях, и где готовят пушечное мясо, и где готовят настоящих профессионалов – в одном из них он нашел Кена, старину Кена Гринли, Дельта-Зеленый, который готовил духовский спецназ, обучая его пользоваться американским бесшумным оружием. Наконец – сейчас он впервые шел в рейд вместе с одной из наиболее подготовленных групп моджахедов – охотиться на советские вертолеты. Он не собирались далеко уходить от границы – на случай чего, но рок-н-ролл можно было устроить и здесь.

Пока же он щелкал горы на фотоаппарат и наговаривал свои впечатления на диктофон. Зазаю это не нравилось – и когда они достаточно удалились от границы – он не выдержал.

– Мистер – сказал он – на вашем месте я бы помолчал

– В чем дело? – не понял Лэдд

– В том, что вы говорите на своем языке. И говорите достаточно громко. Если шурави это услышат – несдобровать.

– Шурави? Я не вижу никаких шурави.

– Если вы их не видите, мистер – это не значит, что их здесь нет. Они могут пропустить, если охотятся на что-то другое – но, услышав ваш язык, они обязательно нападут. Им обещали звезду Героя за живого американца.

– Вот как? Откуда вы это знаете?

– Год назад я воевал вместе с ними.

Это было новостью – Лэдд этого не знал, ему никто не озаботился об этом сказать. Все дело было в том, что если в Америке любят поболтать и говорят что нужно и что ненужно – здесь каждое слово надо вытягивать клещами. Сказанное слово – твой господин, не сказанное – твой раб. Восточная мудрая поговорка.

– Тогда скажите мне, почему вы перешли на сторону борцов за свободу.

Алан Лэдд ждал ответа шутливого, выражающего нежелание говорить правду, или напыщенно – официального – но командир моджахедов пожал плечами и просто сказал

– Иншалла…

Бандиты – они пришли не из Пакистана, а из соседней провинции, потому что оттуда они были родом и там творить то, что они творили, было нельзя – расположились в здании местной школы. Местная школа представляла собой просто большое помещение, слепленное из глиняных кирпичей, в котором было две большие комнаты, и какая-какая мебель – но бандитам этого было вполне достаточно. Первым делом, обосновавшись в классе, где всю мебель сдвинули в сторону, амер по имени Али Мурад приказал привести учительницу. Она не сбежала.

Двое пехлеванов втащили в помещение класса молодую девчонку, возмутительно одетую в красную кофту и без чадры. Глаза ее сверкали как уголья, она отбивалась.

– Отпустите ее! – приказал амер

Бандиты выполнили приказание, правда, один из них напоследок ударил девушку изо всей силы между лопаток прикладом. Она рухнула на грязный, испачканный сапогами пол, бандиты одобрительно заржали.

– Как тебя зовут, женщина? – начал привычный ритуал «указания неполноценному существу на его место» Али Мурад.

Женщина не ответила, зато нелестно высказалась о его матери. Это требовало наказания.

– Приведите бачу! – потребовал Али Мурад.

Привели бачу – маленького пацана. Лет семи. Черноглазого и испуганного до смерти, который не понимал, что происходит.

– Кто ты такой? – спросил его амер.

– Меня зовут Али, эфенди – ответил бача

– Эфенди – это хорошо…. – довольно сказал амер – ты вежливый. Это хорошо. Скажи, Али, ты ходил в эту школу?

– Да, эфенди.

– А чему вас тут учили, Али?

– Нас учили говорить на нашем языке… Амина учила нас писать, читать, считать…

– Это хорошо, Али. А ты празднуешь семнадцатое апреля?

– Да, эфенди, ведь это день Саурской революции