Текст книги "Наступление"

Кабул, точка пять; вечер 21 марта 1988 года

– Вас понял, товарищ Маршал Советского союза. Есть. Так точно. Так точно. Служу Советскому Союзу. Есть…

Положив трубку на рацию так, как будто она была фарфоровая – Карпухин вытер некстати выступивший пот со лба. В Спецназе ГРУ самым старшим по званию был полковник (это при том, что отряды спецназа в Афганистане давали 70-80 процентов результатов), у них старшим по званию, начальником седьмого управления КГБ СССР, к которому и относилась группа А был генерал-лейтенант госбезопасности, сейчас армейские звания соответствовали званиям в госбезопасности и это было не самое высокое звание – раньше к примеру звание Генеральный комиссар госбезопасности соответствовало званию Маршала Советского Союза. Но сейчас ему ставил задачу лично первый заместитель министра обороны СССР, руководитель Оперативной группы Министерства обороны СССР по Афганистану Маршал Советского союза Сергей Федорович Ахромеев, сейчас находящийся, по сути, в зоне боевых действий, на авиабазе Баграм в шестидесяти километрах от Кабула, которую обстреливали из ракетных установок боевики…было от чего выступить поту…

– Каталин. Каталин, мать твою!

Самый молодой боец в группе появился как из-под земли.

– Десять минут. Приказано выступать. Готовность буду проверять лично. Пошел!

Боец исчез.

* * *

Через несколько минут – несколько боевых троек: черное германское снаряжение, титановые шлемы, необычно выглядящее оружие – стояли в ожидании приказа во дворе недостроенного здания виллы.

Карпухин, командующий на точке пять, был немногословен – как всегда.

– Пробиваемся к посольству. Работаем вытеснением. Е…ь конкретно все что шевелится. Двигаемся…

Метод «вытеснения» – очень эффективный метод, довольно сложный по исполнению, но предельно эффективный. Суть его – в командной работе. При движении, стандартная практика предполагает выдвижение колонной по одному, при этом у первого солдата в колонне – сектор наблюдения и обстрела не меньше ста восьмидесяти градусов. При работе по методу вытеснения, бойцы делятся на боевые тройки, которые идут с минимальным расстоянием между бойцами, в нарушение устава, который запрещает сдваивание при атаке. За каждым закреплен сектор обстрела, на острие чаще всего пулеметчик, простреливающий коридор, при интенсивном противодействии – даже непрерывным огнем, на флангах – автоматчики. В итоге – сектор обстрела для каждого бойца сокращается втрое, со ста восьмидесяти градусов до шестидесяти, стрельба идет на любое движение, короткими очередями простреливаются все опасные с точки зрения засады места. Немцам так удавалось продвигаться вперед в Сталинграде, при самом интенсивном противодействии, какое только могло быть. А афганские моджахеды, хоть и из полков Аль-Исра – послабее были, что советских солдат, что солдат Вермахта.

Разбились на тройки, навьючили на себя снаряжение. Пулеметов не хватало – но боеприпасов было достаточно, по крайней мере, для того, чтобы пробиться к посольству. Город помнили все – когда их только перебросили сюда, Карпухин заставлял их и ходить и ездить по различным районам города, учить карту, совать нос во все закоулки, чтобы ориентироваться в Кабуле как в собственной квартире. Их натаскивали на борьбу с терроризмом – но все они прошли Афганистан как минимум по разу, тогда существовала такая практика, спецназ КГБ воевал в составе агентурно-боевых групп Каскад. Значит – и с тем, что творится в городе – справятся…

Несмотря на то, что в город перебросили крупные силы, аж четыре полка муджахеддинов Аль-Исра, пакистанских парашютистов – для миллионного Кабула это была все равно, что капля в море. Армия и царандой в основном разбежались, городские бои превратились в череду стычек в разных районах города, с обеих сторон (афганских властей и моджахедов) – сорбозы отвлекались на грабеж. Начали грабить дуканы и рынки, ринулись в городок советников – потому что им сказали, что в квартирах шурави много всякого добра, а еще больше добра можно получить, украв женщину или ребенка шурави. В городке советников они встретили сопротивление буквально взвод охраны, оказавшиеся дома мужики и бабы, русские бабы, шурави-ханум, взявшиеся за оружие, которое нелегально было во многих домах. Этого – оказалось достаточно, чтобы отразить первый натиск душманов, а перешедшие на сторону афганского президента Наджибуллы пехотинцы отказались идти на штурм советского городка и взбунтовались. К концу первого дня беспорядков и переворота – в Кабуле произошло уже несколько перестрелок между сторонниками боевиков и верными Наджибулле частями. Брататься с бывшими врагами плохо получалось как с одной, так и с другой стороны, слишком много было накоплено обид и претензий друг к другу. Некоторые верные Наджибулле части дезертировали или вышли из повиновения как только увидели входящих в город муджахеддинов. Вообще, это не походило на настоящий государственный переворот, нормальных боевых действий с четко выраженными сторонами было мало, в основном это были либо вооруженные стычки, либо грабежи. Власть просто рухнула, и каждый делал то, что хотел.

Первых террористов они встретили на улице Майванд, до этого уклонялись, но эту улицу миновать было невозможно. Они начали переходить улицу – Карпухин пожалел, что не переоделись душманами, поосторожничали – как вдруг от ИФА[335]335
  Восточногерманский грузовик, сейчас почти забытый. Благодаря простоте, хорошему немецкому качеству и дешевизне был очень популярен в странах третьего мира, их было полно в Ираке, в Ливии, вообще в африканских странах.


[Закрыть], на которую кто-то что-то грузил, вынося из дукана – кто-то окрикнул их. Полянских, их штатный «переводчик» ответил гортанным «на-а, на-а», что значило «нет, нет» – а в ответ услышал визгливое «Аллах Акбар!».

– К бою! – крикнул Карпухин, открывая огонь – продвигаемся вперед!

С того места, откуда они шли – ударила снайперская винтовка, снайпер всегда шел в их группе последний, при необходимости прикрывая группу. Расстояние было метров сто, даже меньше – но и тут, точный снайперский и автоматный огонь моментально выкосили боевиков, грабивших дукан. Проблема была в том, что ожила вся улица – бандитов было достаточно и сейчас они выскакивали на улицу с оружием в руках, как собаки, сбегающиеся на лай своего сородича.

– Продвигаемся вперед! Темп, темп, темп!

Альфовцы, стреляя на ходу, двинулись вперед, уже полушагом, полубегом, подавляя сосредоточенным огнем противника, контакта с которым невозможно было избежать и, не тратя времени на противника, который был им не опасен. Попадание избежать не удавалось – но боевики были слишком глупы, чтобы стрелять по ногам – а торс и голову альфовцев защищали шлемы и бронежилеты повышенной степени защиты. Так, отстреливаясь, они вышли на Дар уль-Амман.

Сначала Карпухин подумал – п….ц, вляпались. Горящая техника на улице, трупы и сбитые сильным взрывом ворота посольства. Потом понял – если идет перестрелка, значит, не все еще потеряно, в посольстве сопротивляются и они подоспели как раз вовремя.

У посольства были уже более значительные силы, их подвезли на грузовиках и микроавтобусах, только в зоне видимости было человек сорок, не меньше. Грузовики стояли наподобие баррикады, и если эти ублюдки займут позиции….

– Хохол!!!

Хохол, Димка Стецко, двухметровый гигант, по команде упал плашмя на живот. У него не было никакого оружия кроме Стечкина с боезапасом и нескольких гранат РГД – но ему оно не сильно было нужно. Потому что Хохол носил куда более страшное оружие – на спине, на самодельном станке – кронштейне у него был АГС-17 со снаряженным барабаном на двадцать девять выстрелов. Никто кроме Хохла не мог носить на спине такую тяжесть, и никто кроме Хохла не мог выдержать издевательство, возникающее при стрельбе из такого оружия, установленного на спине[336]336
  Впервые, подобные приспособления неофициально появились именно в Афганистане, бывали они и в Чечне. На Западе такого нет, потому что ни один автоматический гранатомет на Западе в одиночку переносить невозможно, даже очень сильному человеку.


[Закрыть]. Но у них был Хохол, и это было их джокером, картой, которая могла побить любую другую.

Автоматы с обеих сторон ударили почти одновременно – и тут же зачавкал гранатомет. Каждая граната – это пятьдесят квадрантных метров сплошного поражения, по осколочному действию она превосходит снаряд ОФЗ от боевой машины пехоты. Стрелок из АГС бил короткими очередями, грамотно и экономно укладывая шахматку, улица перед посольством буквально кипела разрывами, осколки рвали грузовики и человеческие тела, кто-то пытался бежать – но его поражали сосредоточенным огнем спецназовцы Альфы. Огневой налет длился примерно минуту – но закончился полным разгромом окружающих посольство моджахедов. Среди бойцов Альфы – потерь не было.

– Пошли! Хохлу помогите!

Продираясь через площадку, усеянную изорванными человеческими телами, мимо иссеченных осколками дымящихся и горящих машин, стреляя на всякий случай одиночными, чтобы кто-то случайно не ожил и не ударил им в спину – они вышли к главным воротам посольства. Будка свернута, ворота вывернуты, часть стены повалилась – это что же такое должно было взорваться, тут же на века строили?! Кто-то крикнул – «Свои» – и в ответ услышал «Аллах Акбар!». Понятно – духи проникли внутрь.

– Гранатами – огонь!

Не дожидаясь, пока гранату выкинут им под ноги, альфовцы перебросили через стену по РГДшке, вперед выдвинулась штурмовая группа. Она была вооружена пистолетами АПБ, и у нее было то, чего не было во всех вооруженных силах Советского союза. Только во внутренних войсках было, да и то в малом количестве, личному составу только на занятиях показывали. Светозвуковое устройство «Заря», звуковая волна как при разрыве 122 миллиметрового снаряда и выжигающая глаза вспышка[337]337
  Автору интересно, почему таких устройств до сих пор нет в войсках, хотя они были разработаны еще в конце семидесятых. В условиях городских боев и вялотекущих конфликтов – практически незаменимая вещь.


[Закрыть]. Сразу две бело-черные, круглые, с ребристым донышком гранаты летят через забор, штурмовики уже наготове – живые машины, закованные в броню.

– Бойся!

Двойной взрыв, озаряющая темноту вспышка и дикий визг, как будто режут свинью.

– И-и-и-и-и-л-л-л-а-а-а-а!!!

Уже стемнело, за разрушенными воротами посольства – асфальтовый пятачок, какие-то камни, ворота, дальше – что-то типа Волги, сгоревшей. Через бронированное стекло швейцарского шлема почти ничего не видно, хорошо, что они догадались присобачить к Стечкиным небольшие фонари на самодельных кронштейнах. Развесовка страдает и быстро пистолет не выхватишь – но сейчас эти фонари как нельзя кстати. Лучи фонарей выхватывают из темноты сидящих, лежащих, хаотично двигающихся, ослепших боевиков, как только это происходит, палец нажимает на спуск и – еще один моджахед направляется к Аллаху. Двадцать патронов в магазине, двадцать первый в стволе, отдачи почти нет, пули ложатся по световому кругу – а за спиной уже входят товарищи, поддерживая автоматным огнем и добивая тех, кто еще здесь жив.

Откуда-то из темноты, от одного из зданий посольства, гремит автоматная очередь, один из штурмовиков падает – и шквальный огонь обрушивается на позицию стрелявшего.

– Свои! Свои!

– Свои! Мать!

Что-то горит…

Кабул, посольство; вечер 21 марта 1988 года

– Б… какого хрена стреляли?

– Так Димка… уже не спросишь.

– Мать вашу…

– Сильно? Ну того…

– Выживет. Старший кто?

– Нету старшего.

– То есть как?

– Майор Игнатченко… погиб смертью храбрых.

– А посол?

– Пал Петрович… умер. Сердце.

Твою мать…

– Я, майор государственной безопасности Карпухин принимаю командование гарнизоном. Связь с Баграмом, с Москвой – есть?

– Была…

– Веди.

* * *

– Товарищ полковник, по мне только что нанесли бомбовый удар! У меня тут тридцать с лишним трехсотых и до пары сотен духов на периметре! В городе война идет, духи рассредоточились по основным магистралям, сопротивления почти нет. Нам надо срочно, повторяю – срочно эвакуировать посольство и всех советских граждан, каких сможем. Вертолетами, самолетами – я не знаю чем.

– Дай-ка… Генерал Иванов на приеме.

Генерал Иванов…

Карпухин хорошо знал этого генерала Иванова – хоть он был и совсем не Иванов. Заместитель председателя ПГУ КГБ СССР Юрий Иванович Дроздов, специалист по острым акциям. Именно он поздравлял Карпухина, тогда еще капитана КГБ и других бойцов группы Альфа морозным утром декабря семьдесят девятого на ступенях разгромленного дворца Тадж-Бек. Сейчас генерал Дроздов был одним из основных заказчиков для группы Альфа, хотя Карпухин не знал, где точно он работает сейчас. С новым генсеком много людей поменялось…

– Кстати, много генеральства скопилось на Баграме, ох много. Вот как прорвется удачливая группа пакистанских бомбардировщиков…

– Паникуешь, капитан?

– Товарищ генерал-полковник, я уже майор, представляюсь в связи с получением очередного воинского звания.

– Майор, а паникуешь хуже зеленого капитанишки. Докладывай по обстановке, четко и внятно, без истерики.

– Есть. Согласно полученному приказу две группы спецназа КГБ СССР «А» с боем прорвались к посольскому комплексу, обеспечили периметр. При прорыве уничтожено до двадцати духов и у самого посольства – до пятидесяти. На данный момент основные ворота снесены взрывом, подорвана ограда еще в нескольких местах – но периметр удается держать за счет огневого воздействия. На данный момент у меня на руках до пятидесяти двухсотых и столько же трехсотых, в строю осталось не больше ста человек, те или иные ранения получили все, трехсотыми мы считаем только не способных передвигаться. На периметре посольства – до ста пятидесяти – двухсот духов, в основном фанатики, в черных чалмах. Хорошо вооружены и подготовлены. По посольству работают снайперы, подозреваю, что ночью они пойдут на штурм.

– Сдаться предлагали?

– А как же? То и дело с мегафона таслимят[338]338
  Таслим – сдавайся.


[Закрыть].

– Таслимят, значит. А сам – что думаешь?

– А что думать, товарищ генерал? Боеприпасы есть пока, значит, поживем еще…

– Вот это правильно… – Дроздов перешел на более серьезный тон – значит, слушай сюда, майор. Ночью, примерно в двадцать три часа будь готов к прорыву. Мы связались со всеми, с кем возможно, прорыв будут обеспечивать десантники. Они пойдут по Майванду, пройдут, сколько смогут, главная их задача – собрать блокированных в компаундах советских граждан, которые там еще остались и уматывать к чертовой матери. Опознание – две зеленые ракеты. До Майванда прорывайся сам, понял?

– Понял, товарищ генерал.

– Не слышу бодрости в голосе!

– Есть, товарищ генерал-полковник.

– Так лучше. У тебя там техника есть какая живая?

– Пару машин найдем, товарищ генерал… наверное.

– Значит, грузи всех раненых, всех кого можешь и в двадцать три ноль -ноль начинай выдвижение к Майванду. Если… – генерал на мгновение сбился – если мы выдвинуться не сможем, прорывайся своими силами к северной дороге до заслона, как сможешь. Часть армии и генсек перешли на сторону моджахедов, пакистанская армия в сорока километрах от Кабула. Мы выдвинули заградительные отряды к дороге, бомбим, как можем, но… завтра, майор, может так статься, что тебя в Кабуле на гусеницы намотают. Так что эта ночь – для тебя последняя.

– Так точно, товарищ генерал

– И секретную комнату, шифры – все уничтожить.

– Уже уничтожили, товарищ генерал.

– Все, майор тогда удачи. Конец связи.

Майор Карпухин был зол. Зол и расстроен. Во-первых, их, особо подготовленную антитеррористическую часть использовали просто как пехоту, что было неправильно – все равно, что микроскопом гвозди заколачивать. Во-вторых – майор совершенно не понимал, почему они должны оставлять Кабул, по его мнению, даже один подготовленный полк воздушно-десантных войск способен был навести шороху в городе и переломить ситуацию.

Но приказ – есть приказ. Он не имеет права ни погибнуть сам в бессмысленной бойне, ни подставить людей, ни тем более – гражданских, оказавшихся в посольстве.

– Офицеров – ко мне.

* * *

И как голос из прошлого

Выкрик – вперед…

Двадцать три часа. По Москве – час волка[339]339
  Это название имеет свою предысторию. Во время антиалкогольной кампании водку начинали продавать с 11 утра. На здании театра Образцова был красочный циферблат часов, каждому часу соответствовало какое-то животное. На одиннадцати часах был волк, поэтому и пошло название – час волка.


[Закрыть] – как нельзя лучше подходящее название…

– Снайперам – доложить готовность.

Привычно пошли доклады о готовности – снайперов было четверо, все они располагались по разным секторам обороны посольства. Последние минуты перед прорывом – обороны будет только на них.

Привычно прозвучали доклады о готовности.

– Вспышкой – огонь! Дым!

Светозвуковое устройство Заря летит на улицу, грохот, вспышка, следом – летят две последние дымовые шашки – больше нет. Небольшая штурмовая группа – в готовности к прорыву через мертвую полосу, она должна обеспечивать периметр до тех пор, пока не сформируется колонна для порыва. Большая часть оставшихся боеприпасов – у них, у самого Карпухина – всего два магазина, считая тот, что в автомате и граната. Несмотря на бронежилеты – мало кто из штурмовой группы останется в живых.

– Вперед!

Боевики, поняв, что происходит, открыли прикрывающий огонь, особо не целясь, самое главное – заставить прорывающегося противника залечь шквалом огня, удержать его на месте. Штурмовая группа бежит к остаткам забора, почти не стреляя, кто-то падает – но большинство выходят на улицу, занимают позиции и открывают огонь.

– Механики – вперед, вперед!

Еще несколько человек – теперь уже гражданские, безоружные, у кого только пистолет, хотя и в бронежилетах, выскакивают в дым. Почти ничего не видно, дым стоит плотной пеленой, не рассеивается – и уже это хорошо. Через дым – летят пули…

Задача – найти хотя бы одну грузовую машину, которых в изобилии рядом с посольством, и которая могла бы передвигаться. Хоть на скатах, хоть как – но чтобы с целым мотором. Иначе – с таким обозом раненых их просто положат всех на улице, не будет никакого прорыва. Про тела убитых и говорить не приходится…

Снайперы бьют, не переставая, на винтовках – подавители звука выстрела, не видно вспышки и выстрел глуше, чем у автомата. Бандиты тоже активизировались – почувствовали, что шурави что-то задумали, и что кровь – близка…

Уралы… на них привезли коммандос, кто-то уже убит, кто-то разбежался, кто-то расстрелян, кто-то – перешел на сторону шурави и сейчас лежит на асфальте, павший в бою или из последних сил защищает посольский комплекс. Со стороны аэропорта – слышатся сильные разрывы, такое ощущение, что работает реактивная артиллерия. Паутина трассеров с севера, одна за другой взлетают ракеты…

Десантники идут…

Первая машина – обгорелая, на скатах – не годится. Вторая – искорежена, пробита осколками так, что живого места нет. Третья… Четвертая…

Когда один из Уралов вдруг зачихал и взревел мотором – все едва не перекрестились, услышав звук мотора через дым. Урал… рабочая лошадка Советской армии, двадцать с лишним лет в строю, выносливая – невероятно. Грубая… но дотащит, не закашляется…

Только бы не гранатомет…

– Отход, отход, отход!

По этому сигналу защитники посольского комплекса начинают организованно отступать… двое снайперов из четверых уже убиты, душманы ведут непрерывный огонь по комплексу, с севера подтащили ДШК, хорошо хоть гранатометных выстрелов – почти не осталось. Некоторые здания посольского комплекса уже горят, их никто не тушит, на Майванде явно десантники – и все это напоминает последние дни Помпеи, никак не меньше…

– Двигаемся, двигаемся!

Даже американцы так страшно не эвакуировались из Вьетнама в семьдесят пятом. Господи, и ведь времени то – совсем немного прошло.

– Двигаемся! Пошли!

На руках выносят трехсотых, в основном тяжелых, бросают в кузов как дрова – не до сантиментов, кто дойдет, тот дойдет, кто умрет – тому суждено. Заводят трос на другую машину, у которой вроде целая ходовая, грузить начинают уже в нее. Группа А из последних сил держит периметр, в комплексе огрызаются последние его защитники…

Наконец, на руках, грузят последних, из тех, кто держал периметр, из восьмерых – трое уже двухсотые, остальные трехсотые, в одном бронежилете – потом насчитают сто пятьдесят шесть попаданий. Машины с трудом движутся по Майванду, скорость пешеходная, из последних сил их прикрывают последние, кто стоит на ногах – их становится все меньше и меньше. Огонь боевиков тоже не усиливается, а ослабевает, у них нет резервов, дерутся из последних сил.

Навстречу колонне с Майванда срываются две боевые машины пехоты, несутся прямо на них, с грохотом стреляя из тридцатимиллиметровых пушек – звук как у отбойного молотка, прошивает любой дувал, боевики не зря их боятся. Навстречу боевым машинам пехоты с десантниками на броне – одна за другой взлетают две зеленые ракеты…

* * *

Баграм встречает горящей солярой в бочках, ревом турбин в тишине, палатками. Гиганский цыганский табор, несмотря на ночь никто не спит, все заняты своим делом. В стороны, с полос и стоянок спихнута техника, поврежденная, а в некоторых случаях и просто ненужная, на площадках разгружают Антеи и Ил-76. Кажется, прибывают десантники…

Колонна БМП, БМД, самых разных машин, военных и гражданских, опаленных, простреленных, еле ковыляющих – останавливается на самом краю этого табора. К колонне бросаются врачи…

Майор Карпухин ранен, как и все – просто тогда было не до ранений. В лазарет никто идти и не думает, все внимание врачей – самым тяжелым. У него своя задача – разыскать генерала Дроздова, его заказчика… или кто там за него…

Часовые – десантники у палаточного городка, окруженного быстровозводимым препятствием из колючей проволоки – хватаются за автоматы, увидев идущего к ним человека – в черной униформе, со странным шлемом и оружием…

– Стой, мать твою!

Устав все уже забыли – никому сейчас не до устава.

– Свои… Мне нужен Дроздов.

– Какие свои!? Назад!

– Мать твою, сержант, доложи там, что пришел Карпухин, пока я сам не прошел!

Десантники переглядываются, потом один из них отправляется в палаточный городок – докладывать…

Через несколько мигнут десантник появляется уже с генералом Дроздовым, заместителем председателя ПГУ КГБ СССР, бывшим резидентом в Нью-Йорке. На Дроздове – теплый ватник как на работяге, какие-то штаны… кажется, от военной формы. Лысина, живые, умные глаза…

– Вышел, майор?

– Так точно…

Дроздов достает из кармана ватника серебряную фляжку – кажется, из Нью-Йорка, чей-то подарок, сохранил. В тот день, когда заменили резидента – в ФБР устроили грандиозную пьянку. Отмучились…

– Держи. Пока только это, с наградами потом разбираться будем.

Коньяк пьется как вода, без вкуса и не пьянит…

– Всех вывел?

– Так точно. Всех, кто жив…

– Ну и дело. Десантники разгружаются. Немного соберемся с силами – и дадим жару. Размещайся и врачам покажись. Потом – у меня будет работа для тебя, майор.

Родина, какова бы она не была – все же моя Родина…