Текст книги "Единственная игра, в которую стоит играть. Книга не только о спорте (сборник)"

Кристалл

Для шестнадцатилетней Маши она – мама. Мама Таня. Для студентов Академии имени П. Ф. Лесгафта – Татьяна Васильевна. Для мамы, Марии Егоровны, вырастившей пятерых детей, – Танюша. Для товарищей по спортивному цеху, положивших на алтарь соперничества силы, молодость, красоту, здоровье, – ходатай по их делам, посредник между ними, страждущими участия, внимания, заботы, тепла, и обществом, государством. Официально ее посредническая должность называется: президент Союза спортсменов Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Можно сказать и по-другому: была Татьяна Васильевна Казанкина только Машиной мамой, теперь она – мать Татьяна, «дети» которой зачастую много старше ее…

Во все времена отправлять должность, связанную с обиванием порогов столоначальников, было занятием маловдохновляющим, требующим от несущего этот крест особых качеств. Сей час, когда просителями выступают и напористые лоббисты в коридорах власти, и старушки – божие одуванчики в подземных переходах, – каково ходить с протянутой рукой человеку, не привыкшему ни перед кем шапку ломать?..

Одно оправдание: не для себя, не за себя просит. И еще: это не ее выбор. Бег – да, она выбрала. И книгу свою назвала «Выбираю бег». А в президенты спортивного союза выбрали ее другие. Чем руководствовались, понят но: трижды олимпийская чемпионка, кандидат педагогических наук, полная сил женщина (до сих пор бегает, выигрывает ветеранские соревнования), характер спортивный – не занимать настырности, настойчивости, с одной стороны, а с другой, – коммуникабельности, сосредоточенности.

В свое вре мя у Даниила Гранина была по весть «Кто-то должен». Без такого личного импульса никакие глобальные перемены не сделают нашу жизнь благоустроенной. Кто-то должен – мы говорим это про себя или вслух, но дело двигает с места тот, кто знает: это он – должен, и раз должен – значит, будет это делать. Так уж сложилась российская жизнь, что этим «кто-то» чаще всего оказывается женщина; предназначенные природой функции матери, хранительницы очага, домоправительницы ей приходится исполнять в условиях, необычайно развивающих жизнестойкость, предприимчивость, жертвенность. Прошу Татьяну Васильевну припо мнить, как создавался Союз спорт сменов Петербурга, когда, по чьей инициативе, чем он призван заниматься…

– Учредительное собрание союза проходило в марте 1992 года, а в апреле мы зарегистрировали свою общественную организацию. Многие из ленинградцев были членами Союза спортсменов СССР, по инициативе которого и был создан наш городской союз. При ехал к нам из Москвы Саша Виноградов, провел необходимую подготовительную работу, в инициативную группу входили Галя Крефт, Галя Ермолаева, Лиза Кондрашина, всю организацию учредительного собрания взял на себя Александр Иванович Авраменко, долгие годы возглавлявший спортклуб «Ленинград». Собрались в Клубе моряков, избрали правление, приняли устав. Основными задачами союза были определены защита интересов спортсменов, тренеров, судей, оказание благотворительной финансовой, медицинской, правовой и социальной помощи людям, за кончившим активные выступления и работу в спорте, содействие развитию физической культуры и спорта.

– Ко времени создания вашего сою за уже не было союза республик свободных, а Союз спортсменов СССР во главе с фехтовальщицей Галиной Гороховой трансформировался в Союз спортсменов России. Вы ста ли его частью, филиалом или провозгласили себя независимой организацией?

– Москва хотела иметь на местах свои отделения, а мы решили, что у нас будет самостоятельная организация. Так что со временем у нашего союза и российского возникли разногласия.

– Вы на этом выиграли, проиграли?..

– С чисто прагмати ческой точки зрения, пожалуй, проиграли, ибо помощь, которую оказывает Союз спортсменов России местным организациям, в Петербург поступает в последнюю очередь.

– Откуда же вы берете деньги для нуждающихся: ведь, согласно уставу, помогать людям спорта – первая обя занность Союза спортсменов Санкт-Пе тербурга и Ленинградской области?

– Так уж получилось, что почти вся наша работа сводится к оказанию социальной помощи спортсменам, их пен сионному обеспечению.

С благотворительностью дело обстоит значительно хуже. У нашего союза нет своего производства, коммерческой де ятельностью мы не занимаемся, денег не зарабатываем и, стало быть, можем рассчитывать лишь на спонсоров. А со спонсорами, готовыми помочь, с каждым годом становится все сложнее. Хорошей законодательной базы, которая посредством гибкой налоговой поли тики стимулировала бы благотворительную деятельность предприятий и организаций, в стране до сих пор нет. Многое зависит от личных контактов, личных отношений…

– Личные контакты с потенциальны ми спонсорами – это одно, а с государством, обязанным осуществлять социальное обеспечение своих граждан, – совсем другое. Зачем общественной организации, каковой является союз спортсменов, бить челом государствен ным чиновникам, чтобы члены этого союза получили и без того им причитающееся?..

– Если бы все в нашем пенсионном законодательстве было четко регламентировано, если бы у государства были деньги, может, и не приходилось бы бить челом. Но вы же знаете, как у нас обстоят дела, как трудно живут люди, особенно те, чья молодость осталась далеко позади. Да, многое, на верное, мы не можем пробить, наши возможности ограничены, не всем даже ост ро нуждающимся можем помочь, но если мы не будем ходить по инстанциям, писать прошения с просьбами об оказании материальной помощи, то людям спорта будет жить еще хуже. В 1989 году правительство вместе с профсоюзами приняло по становление, по которому спортсмены, выступавшие за сборную страны не менее шести лет и имеющие трудовой стаж не менее двадцати лет, получали бы пенсии независимо от возраста, но пенсия и зарплата вместе не должны были превышать ту сумму, из которой исчислялась пенсия. Сейчас все участники сборных команд страны, заслуженные-перезаслуженные, которые продолжают работать, этих пенсий не получают. Разве это справедливо?

– Вы устраивали в «Юбилейном» торжественный вечер спортсменов старших поколений – своего рода презентацию вашего союза, который много делает по организации ветеранских соревнований…

– Можно только пора жаться бодрости духа наших людей, не расстающихся со спортом. Тот вечер в «Юбилейном», продемонстрировавший потрясающую людскую общность, доброжелательность, никто из нас не забудет. Этот вечер нашему спортивному союзу помогли провести Коми тет по труду и занятости, Управление социального обеспечения мэрии, Горспорткомитет, АО «Агропромбизнес», его режиссером была Белла Абрамовна Захарова. Нельзя не вспомнить до брым словом руководителей спортклуба и школы имени В. И. Алексеева Николая Степановича Рыбчака и Надежду Владимировну Чижову, которые прошлой зимой разрешали легкоатлетам-ветеранам тренироваться в своем манеже и продолжают предоставлять его бесплатно для тренировок и соревнований. Благодарны мы и руководству стадиона «Динамо», где летом дважды провели свои соревнования. Доброта, участие в судьбе нуждающихся не утрачены нашими людьми. Человек никогда не будет жив только хлебом единым. Но, знаете, когда мне звонят люди и говорят, что не на что хлеба купить, я эту библейскую мудрость не вспоминаю. Сна чала человека нужно накормить, обеспечить всем элементарным для жизни – потом все остальное. Поэтому я так мно го говорю о необходимости социальной защиты спортсменов, этим приходится заниматься, может быть, в ущерб другим сторонам дея тельности Союза. Наша самая насущная забота – помогать тем, кто живет бедно, плохо, не устроенно. Собрали банк данных остро нуждающихся спортсменов – тут постарались Ольга Чернявская и Галина Ермолаева.

С утра она занималась перерегистрацией Союза, потом заскочила в налоговую инспекцию, провела занятия со студентами на кафедре массовой физкультурно-оздоровительной работы и туризма, заседала в од ном из подразделений Лесгафтовской академии. Домой, в Шувалово-Озерки, добралась в девятом часу вечера, к ужину. «Мама, тут тебе несколько раз звонили».

Когда-то она выбрала бег. Теперь не бегает – ходит по инстанциям. Стала хода таем по делам сирых и неимущих. Не всё удается, далеко не всё. В этом новом и вечном, как мир, виде спорта – хождении по мукам – не бывает олимпийских чемпионов. Люди, спешащие на помощь другим, называются иначе. Скажем, Мать Мария. Мать Тереза. Мать Татьяна.

История десяти летней давности до сих пор бередит ее душу, а уж в конце восемьдесят четвертого, через несколько недель после случившегося, ей было тяжело как ни когда в жизни. Тогда-то – сейчас понимаю, в самый неподходящий момент – мы и нагрянули к ней в гости с писателем, спортивным журналистом Станиславом Токаревым.

Принимали нас Таня, ее муж Саша Коваленко, свекровь Евгения Васильевна не просто ра душно, но да же с оттенком церемонности, торжественной благодарности, что я, естественно, отнес на счет своего московского друга, которому принадлежат самые проникновенные строки о знаменитой бегунье. О досадном инциденте в Париже, приведшем к дисквалификации Татьяны Казанкиной Между народной федерацией легкой атлетики, она говорила как о недоразумении, о нелепости, чувствовалось, что она растеряна и подавлена; обидно и досадно, думали мы, что это случилось именно с Таней, о которой Токарев после монреальской олимпиады написал, что в Казанкиной «есть совершенная чистота и прочность кристалла, ко торый не может притвориться иным, чем то, что он есть».

После нашего гостевания в Татьянином доме на Хошимина в Шувалове-Озерках Токарев прожил еще пять лет, мы довольно часто виделись в Москве, и он всегда интересовался, как там твоя соседка (я живу в двух автобусных остановках от Казанкиной), всегда вспоминал ее как одно из самых трогательных и женственных существ, непонятно, какими ветрами занесенное в беспощадный мир спортивного соперничества, и говорил, что мы обязательно должны так сказать о ней в газете и журнале, что бы стереть в памяти людей па рижское темное пятнышко с ее белых одежд.

Что осталось от того парижского эпизода в ней – обида? чувство вины?

Обида и вина живут в наших душах. Бердяев делил людей по этому основанию на две ка тегории: одни остро, глубоко переживают обиду, из людей такого психологического склада получаются революционеры, у других преобладающая реак ция на удары жизни – чувство вины.

Татьяна Казанкина – чело век обидчивый. После токаревского очерка в «Советском спорте» об этом узнали миллионы: газета выходила тог да очень большим тиражом. Годы не сделали ее более толстокожей, и мне она призналась, что обиды, особенно несправедливые, сильно переживает и долго по мнит. Злопамятна? Нет, нет и нет. Но и отходчивой, легко прощающей обиды себя не считает. Революционерка из нее, однако, вряд ли получилась бы. Экстремизм ей чужд. И не толь ко экстремизм, но и гиперактивность. Правда, по сравнению со среднестатистическим гражданином нашего отечества она, спортсменка высшего уровня, всегда была суперактивна и набегала тысячи кило метров в лесу, в парках, на стадионах, прошла суровое испытание аскезой, жертвенностью, готовностью терпеть

боль, усталость, чтобы мы могли любоваться ее летящим бегом, пластичным, плавным, мощным. Да и сейчас она, президент Союза спортсменов Петербурга, олимпийская чемпионка, по положению, по статусу – лидер. Но по натуре, по характеру – не лидер, у нее не пропадает сон, не портится непоправимо настроение, если она не становится в чем-то первой.

Мотивация приобрела решающее значение в современном спор те. Победы добивается не толь ко самый одаренный и хорошо тренированный, но и наилучшим образом психологически мотивированный. Сокрытый двигатель человека бегущего, борющегося, соперничающего – это и стремление быть лучшим, первым, и материальный интерес, и патриотические чувства, и любовь к родным, близким людям, желание отплатить добром верящим в тебя, и вызов природе, попытка прыгнуть выше головы.

– Какого-то одного мотива у меня, когда я занималась спор том, не было. Просто с детства мне это очень нравилось. Я на чала ходить в секцию детской спортивной школы к Виктору Дмитриевичу Лутохину, когда училась в шестом классе. (Ро дом я из небольшого городка Петровска в Саратовской области.) Заниматься у него было очень интересно, мы шли в детскую спортивную школу, как на праздник. Мой первый тренер старался делать для детей все: летом ходили в походы, ездили в спортивные лаге ря, зимой катались на лыжах, все наше существование было насыщено игрой. Во взрослом спорте, когда я переехала в Ленинград, поступила в университет и начала тренироваться у Николая Егоровича Малышева, нагрузки, разумеется, возросли, но делал это Малышев по степенно, заботясь о не допустимости физических перегрузок, всегда разнообразил тренировки, что, помимо прочего, уменьшало психологическую усталость и позволило мне прожить долгую жизнь в спорте. Мне повезло с тренерами. От одного очень хорошего тренера я попала к другому очень хорошему. От идеального детского тренера – к тренеру-психологу, тренеру-аналитику, способ ному привести спортсмена к высоким вершинам. Отец у меня умер, когда я еще училась в интернате, и Николай Егорович стал мне вторым отцом. Все, чего достигла бегунья Казанкина, достигли мы вместе. Он был мне другом, опорой. К великому сожалению, приходит ся говорить «был» – Николая Егоровича не стало, для меня это очень тяжелая утрата…

Бег мне нравился, бегать было интересно, интерес пере рос в любовь, у меня это не плохо получалось, мне хотелось заниматься тем, что интерес но, что я полюбила, хотелось увидеть, какой результат

я по кажу, если буду тренироваться с такими-то нагрузками, и на какой уровень я выйду с этим результатом. Ни Лутохин, ни Малышев не закладывали ни в меня, ни в других своих учеников стремления непременно быть первыми, побеждать во что бы то ни стало, сокрушая все на своем пути. Другими словами, мне всегда была интересна сама деятельность, сам процесс созидания, работы, а не результат, не занятое место. Потом, когда попала в сборную страны, уже планировалось занять определенные места на тех или иных сорев нованиях, но это не играло для меня решающей роли.

Высоту человеческого в че ловеке можно измерить наличием в его душе чувства благодарности. Татьяне Казанкиной это чувство свойственно в высокой степени. В своей книге, вышедшей в знаменитой молодогвардейской серии «Спорт и личность», она не за была сказать доброе слово всем, кто хоть в чем-то, когда-то помог ей – и школьным друзьям, и подругам по университетскому общежитию, и товарищам по малышевской легко атлетической секции, и врачам, и всем, кто помогал ей растить дочку, когда ее мама еще бега ла, и прежде всего своей свекрови Евгении Васильевне, и мужу Александру Коваленко, математику, тоже малышевскому ученику, и обоим тренерам, и, конечно, маме Марии Его ровне, поднявшей пятерых детей, живущей сейчас в Петровске с внуком, осиротевшим после смерти Таниного брата-близнеца…

Таня, Татьяна Васильевна, и сейчас пуще всего боится ко го-нибудь забыть поблагодарить – от тех, кто помогал Союзу спортсменов вечер-презентацию провести, до медсестер в санатории, относившихся к ней и ее подругам по сборной, как она говорит, очень душевно, до… народа.

– А уж когда были Олимпийские игры в Москве, так я про сто не знаю – никак не ожидала от нашего народа, что так за нас будут болеть!

Слишком восторженно, что бы быть правдой?.. Спорт многих закалил, но и сломал тоже многих, ожесточил. Постоянная установка на борьбу, на подавление другого, на лидерство-первачество потом, после спор та, после славы – обременительная ноша для неостывшего борца-лидера и окружающих. Противоречивый по сути своей спорт развивает все качества в человеке, в том чис ле и недобрые. Спорт многое дает человеку, но и многое отнимает – разве не так?..

– Тех, кого я хорошо успела узнать в спорте, он не испортил, не ожесточил. У меня он ничего не отнял, а дал уверенность в своих силах. Я была стесни тельной, даже застенчивой. Для меня зайти, к примеру, в кабинет директора школы было большой проблемой. Если на чистоту, то и сейчас для меня куда-то пойти, что-то просить, кого-то уговаривать – а заниматься этим президенту Союза спортсменов приходится – проблема, преодоление себя, внутренняя борьба. И все же я стала благодаря спорту другой и могу теперь достаточно уверенно пойти к ректору, председателю спорткомитета, какому-то большому руководителю. Я стала решительнее, настойчивее, целеустремленнее, это безусловно, но и на другие стороны моего характера спорт повлиял благотворно. А вообще-то здесь есть над чем поразмышлять… Пожалуй, если говорить о влиянии спорта на нас, это больше зависит от человека, а не от вида деятельности. Лидер по на туре проявит себя как лидер и в спорте, и вне его. По моим наблюдениям, в основном спортсмены – люди достаточно скромные и, увы – если говорить об ушедших из большого спорта, достигших солидного возраста, – такие сейчас беспомощные… А помочь всем мы часто не в состоянии. Да разве только спортсмены бедствуют? Когда вижу просящих милостыню старушек, инвалидов, когда встречаю голодных детей, у меня душа переворачивается…

Однажды я попросил Таниного главного советчика по Союзу спортсменов Александра Иосифовича Иссурина сказать о ней нечто скрижальное – в одну фразу вложить главный мотив ее жизни. Иссурин ответил с ходу: «Она любит людей».

Мучительное это сей час дело для человека совестливо го, доброго – любить людей. Да и всегда любовь к ближним и дальним была мучительна, всегда человек терзался собственным несовершенством, своей беспомощностью – как помочь всем, откуда взять силы на всех, на самых близких: на семью, дочку Машу, выпускницу гуманитарного класса Аничкова лицея, такую независимую в свои шестнадцать, такую умницу (пишет работу «Структурный анализ “Двенадцатой ночи” Шекспира» и экзаменует своих родителей, двух преподавателей высшей школы на предмет знания латыни и любимой ее мудрости, звучащей по-русски: «Через тернии – к звездам»)?..

Надо ли говорить, как живут материально «доценты с кандидатами»… Нет-нет, Татьяна Васильевна вовсе не жалуется, но прежде мороженое она покупала, не задумываясь, а сейчас еще подумает, прежде чем себя побаловать; раньше в от крытом для гостей доме Коваленко-Казанкиных по три торта в холодильнике ждало, а сейчас торты сами де лают – вкуснее и дешевле, чем покупные. И совершенно не знающая зависти, даже «белой», ни к кому и ни к чему, Казанкина сожалеет о том, что рано родилась. Припозднись она с главными стартами своей жизни лет на десять-пятнадцать, жила бы сейчас, в рыночные времена для нашего отечества, во времена коммерческие для мирового спорта, ее семья совсем по-другому.

Свою жизнь в спорте она считает достаточно интерес ной, – и это была именно ее жизнь, ей пришлось избавить ся от некоторых своих слабостей, но ломать себя через ко ленку – нет, это было бы несчастьем, а она, когда бегала, вовсе не чувствовала себя не счастливой, наоборот…

– Это сейчас я задумываюсь, а что же меня дальше-то ждет, что у меня будет интересного, значи тельного: может, все отпущенное на мою долю хорошее уже было в моей жизни, дальше и жить не имеет смысла? Толь ко ради детей и живешь. Хотя мне грех жаловаться: у меня очень хорошая семья, пре красные отношения с мужем, я очень люблю свою дочку, мой основной интерес – в ней. Не могу сказать, что и в работе достигла предела. Просто такой период настал, что нет особых желаний, вдохновения. Саша вот пишет доктор скую, а я заставить себя сесть за такой труд не могу. Слиш ком много житейских проблем, сложная жизнь накладывает на все свой отпечаток…

До чего дошло, сокрушается, даже бег забросила. Пониженное настроение здесь ни при чем: нога болит, приходится лечить. Как вылечит, снова будет бегать – по улицам Жени Егоровой, Прокофьева, Симонова, проспекту Просвещения, в нашей шуваловско-озерковской округе и, если повезет, по зарубежным трассам. И с Маш кой непременно будет бегать по вечерам – одних прогулок с Даной, английским кокер-спаниелем, дочке для поддержания тонуса явно недостаточно.

Что до Парижа и неприятно го инцидента: как теперь, по прошествии десяти лет, он воспринимается Казанкиной?

– Ради Бога, я расскажу все, как было и как я сейчас все это ощущаю… Восемьдесят четвертый год. Мы не поехали на Олимпийские игры в Лос-Анджелес. У нас, спортсменов социалистических стран, были свои соревнования – «Дружба». Мы были готовы хорошо и показывали хорошие результаты. Я установила новый мировой рекорд в беге на 3000 метров. В Пари же на не очень представительных соревнованиях в самом конце легкоатлетического се зона я должна была бежать 5000 метров. Когда мы уезжали во Францию, в Москве, в Союзном спорткомитете нас инструктировали: допинг-контроля не будет, но, если будет, никому без разрешения руководства делегации на контроль не ходить, так как возможны разные провокации, могут пробы подменить, чтобы дискредитировать советских спортсменов, не выступавших на Олимпиаде в Лос-Андже лесе… Делегация маленькая – пять или шесть человек, руководителем был председатель какого-то областного спорткомитета – кажется, мурманского. Когда я пробежала, ко мне подошли судьи и сказали, что надо идти на допинг-контроль. У меня создалось впечатление, что только одну меня берут на контроль. Почему именно меня? Потому что олимпийская чемпионка, потому что недавно установила мировой ре корд и теперь, когда с Западом у нас установились в спорте холодные отношения, являюсь наиболее удобной мишенью для провокаций? Врача нашего нет, руководитель делегации категорически против того, чтобы я про ходила контроль.

Что мне делать? С одной стороны, я действительно опасалась, как бы чего не под сунули. С другой – понимала: если не пойду, тоже возникнет проблема, ведь, по правилам, отказ от прохождения допинг-контроля приравнивается к положительной реакции. Я ре шила из двух зол выбрать меньшее – и не пошла… Внутренне сомневалась, правильно ли поступаю. Наверное, мы все были воспитаны так, что всего боялись, вечно ждали подвоха. Сейчас я понимаю: надо было пройти допинговый контроль, бояться мне было нечего. Оправдываться не хочу и не буду.

Татьяна винит себя, сожалеет о случившемся в Париже. Но и обида, оказывается, не изжита, не забыта.

– Обидно, что наши спортивные начальники свалили всю вину на меня и моего тренера, как будто они здесь ни при чем. Никто за меня не вступился, не заступился. Более того. Уже когда Между народная федерация легкой атлетики сняла с меня дисквалификацию, не дожидаясь двухлетнего срока, дома, в Москве, не спешили этого сделать, представляете?..

1994