Текст книги "Единственная игра, в которую стоит играть. Книга не только о спорте (сборник)"

Сосредоточенность

Никак не пойму, почему в спортивной печати его называют «непотопляемым невским ледо колом».

У меня он вызывает совсем другие ассоциации. Бриг, корвет, фрегат, только не ледокол – мощный, сокрушающий преграды. А он – и могучий и летучий одновременно, его мощь крылата. Не ледокол. Фрегат.

Таким он стал сейчас, перешагнув порог двадцатилетия. А пять лет назад, когда его имя узнал гимнастический мир, он был идеальной моделью для аллегорической скульптуры «Удивление». Глаза, с любопытством озирающие мир, голубиная кротость, нежный овал лица – «чисто ангелок», умиленно вздыхали на трибунах любительницы гимнастики бальзаковского возраста.

Ангельский лик Саши Дитятина резко контрастировал с атмосферой большого гимнастического турнира, где пахнет озоном предгрозья и серой испепеляющего соперничества. Фигурой он тоже выделялся – и отделялся от конкурентов: высо кий, силой тугою не налитой, обыкновенные руки, жидковатые для гимнаста. Куда ему до атлетов с буграми мышц, перекаты вающимися под кожей, мастеров, распираемых от собственной могутности, звенящих от заключенной в них силы, таких, как Андрианов. Или до Клименко – жилистого гимнастического мужа с лицом страстотерпца.

Гимнастический турнир VI летней Спартакиа ды народов СССР проводился в июле 1975 года в Ленинграде, и, естественно, ленинградцам хотелось, чтобы их земляк выступил как можно успешнее. На победу в присутствии абсолютного чемпиона Европы Николая Андрианова из Влади мира рассчитывать не приходилось, но мы все же надеялись, что Дитятин поборется за призовое место в многоборье.

Ангелоподобный отрок сам дал основания для подобных надежд. В марте в том же «Юбилей ном» он, неожиданно для болельщиков, руково дителей отечественной гимнастики, своего тренера Анатолия Григорьевича Ярмовского и себя самого, выиграл кубок страны.

Несколько снижало ценность этой победы в глазах знатоков отсутствие признанного лидера Николая Андрианова. Это внесло нервозность: Вячеслав Бойко, Паата Шамугия, Рубен Микаэлян почувствовали, что наконец-то и они могут вы играть. Микаэляну достаточно было на последнем снаряде – перекладине – набрать всего девять баллов, и кубок уехал бы в Ереван. Но разгулялись нервы, и он сорвался. И другие дрогнули. А Саша Дитятин, еще в прошлом году выступавший по юношам, не дрогнул.

Обладателя Кубка включили в сборную страны и повезли в Берн, на чемпионат Европы. Третьим номером. Первым считался Андрианов, вторым – Виктор Клименко. От Саши ждали попадания в первую шестерку – замкнув ее, он выполнил бы свою задачу. И Дитятин снова удивил – прошел всю дистанцию многоборья ровно, уверенно, по казал, что у него есть и хорошее гимнастическое образование, и характер. Перекладина, сбросившая в Ленинграде Микаэляна, чуть было не сыграла в Швейцарии злую шутку с Дитятиным. Он пошел в подвыкрученные обороты без маха, должен был потерять целый балл и всякие надежды на приличное место, но мгновенно сориентировался, сделал дополнительный оборот вперед и до вел комбинацию до конца. За эту помарку судьи сняли у него две десятых балла. Третье место в многоборье, серебряная медаль на брусьях и бронзовая на ко не – ленинградский динамовец дебютировал на европейском помосте так ярко, как в семнадцать лет не удавалось ни Михаилу Воронину, ни Николаю Андрианову.

Из Берна он вернулся в начале июня, а в середине июля поднялся на помост в центре «Юбилейного». Третий гимнаст Европы – шутка ли! Так разве не вправе земляки Дитятина, истосковавшиеся по успехам ленинградских гимнастов, уповать на своего Сашу? Вот и за рубежом швейцарская газета «Националь цайтунг» величает его «исключи тельным талантом». А талант, да еще исключительный, призван радовать и удивлять.

Давно было замечено, что философия начинается с удивления. И поэзия начинается с удивления. В способности человека удивиться прекрасному и поделиться с другим своими открытиями – источник таланта.

Одна ироничная московская девочка после того, как ее мама, олимпийская чемпионка, известный ныне тренер по гимнастике, познакомила ее с семнадцатилетним Сашей, сказала о нем: «Родился, удивился и таким остался». Неодобрительно сказала. И, между прочим, зря. Это великий дар – способность удивляться и увлекаться, открытость, непосредственность. В той или иной мере им награждены все дети. С возрастом эта способность улетучивается. Но не у всех. Профпригодность человека к деятельности в области прекрасного определяется, помимо всего прочего, и его незатухающей способностью удивляться.

Посвящающий себя гимнастике служит прекрасному – как художник, музыкант, поэт. Искусству совершенствования тела в стране, подарившей миру Олимпийские игры, учили в гимнасиях. Под гимнастикой в Древней Греции разумели всю систему физического воспитания. Мудрейший Сократ утверждал: «Прекрасное – трудно».

В этом мог убедиться всякий, кто пытался «вы учиться» на Кучинскую или Воронина, Турищеву или Андрианова. Остальные должны представить себе, каково из года в год каждый день приходить в спортивный зал и гнуть, растягивать свое тело, крутить двойные сальто и пируэты, совершать перелеты немыслимой сложности, петли, вертушки, падать со снарядов и улыбаться, преодолевать страх, терпеть боль, не есть лишнего, самого лакомого, отказывать себе во многих других удовольствиях, жить строго по распорядку – я перечислил далеко не все требования, предъявляемые тому, кто подвигнул себя на спортивный, гимнастический труд.

Прекрасное действительно трудно.

Может быть, исключительным талантам легче?

Может быть. Даже скорее всего. Но Александр Дитятин не был от природы самородком, чудом двигательной одаренности, как в футболе Пеле, в хоккее Бобров, в гимнастике Андрианов.

Вижу сразу поскучневшие физиономии молодых читателей – они уже догадались, что автор заведет сей час излюбленную песню спортивных журналистов о необходимости тяжелой черновой тренировочной ра боты, о том, что умение трудиться – главный талант. И сам не люблю, когда все сводят к «пахоте» (это на спортивном жаргоне синоним труда). Сводить все к объему нагрузок, к истовости самоотдачи не стоит: какие есть подвижники в спорте, какие просоленные «пахари» в чемпионы не вышли, середняки, твердые зачетники, не более того. Одних талантом обнесли; другим самородкам мешает стереть

противника в порошок мягкотелость, доброта; третьим не хватает честолюбия…

Я поинтересовался у Ярмовского, Сашиного тренера, в чем талант его ученика, и услышал в ответ, какой тот целеустремленный, как он органически неспособен халтурить на тренировках, как предан своему делу, как, начиная разучивать эле мент, никогда не бросает задуманного на полпути…

– А если одним словом обозначить, в чем его талант?

– Если одним – в сосредоточенности.

Конечно же, способности к гимнастике у Саши были. Ловкий, хорошо координированный, смелый девятилетний мальчишка был отобран Ярмовским из нескольких сотен школьни ков Петроградского и Ждановского районов и стал заниматься в специализированной детско-юношеской гимнастической школе «Динамо».

Тогда большинство юных гимнастов тренировалось три-четыре раза в неделю. Группа Ярмовского перешла на ежедневные тренировки. «Принцип метода работы Ярмовского – постепенность, – говорит Михаил Воронин. – Он понимал, что спешить со своими ребятами из первого набора нельзя. Но и отставать по сложности негоже. Вы брал правильно: долго ставил мальчишкам хореографию и на основе выработанной культуры движения пошел в атаку на сложность».

Когда в конце августа 1979 года я был на тренировке у Ярмовского и Дитятина, тренера вызвали из зала к телефону: «Москва на проводе». Звонил Михаил Яковлевич Воронин, старший тренер общества «Динамо» по гимнастике, шеф Ярмовского.

Мнение Воронина для Дитятина и его наставника чрезвычайно важно. И не столько потому, что он теперь – начальство, а они – подопечные. Вся жизнь Александра Дитятина в спорте и творчество этого «красивого дуэта» (определение самого Воронина) проходят на глазах старшего динамовского тренера. Абсолютный чемпион мира, олимпийский чемпион, Воронин был абсолютным чемпионом элегантности, безупречности и чистоты исполнения. Он был и остается идеалом гимнаста для Саши. Сдержанный и строгий на помосте, Воронин не склонен к аффектации и в жизни. Его похвалу надо заслужить. Я порадовался за Сашу, когда прочел недавно

в спортивном журнале в статье Воронина: «Дитятин – первый из нового поколения гимнастов, принесших на помост свежесть линий, некую утонченность вкуса». Наконец-то, подумал, обратили внимание – и кто, сам Воронин! – на тонкость, одухотворенность гимнастики ленинградца.

В спорте в ходу такой эпитет – мол, гнется, а не ломается, упирается изо всех сил и тянет воз, пока не вытянет. Уважают Дитятина, а восхищаются, к примеру, Эдуардом Азаряном или Алек сандром Ткачевым. Эдик на кольцах застав ляет вспоминать своего отца, непревзойденного ваятеля гимнастики Альберта Азаряна. А Ткачев с его фирменным перелетом на перекладине, с его легкостью и размашистостью, может быть, ближе всех подошел к стилю будущей гимнастики – космической, ибо, как пишут специалисты, гимнастика переходит в сферу безопорных вращений и спортсмен все чаще попадает в состояние, близкое к невесомости. Гимнастика развивается в направлении все большего усложнения комбинаций, растет количество управляемых движений в единицу времени и пространства. Скульптурно-выразительный Азарян-старший сегодня выглядел бы статично, архаично. Чемпион Олимпиады Мехико (1968) в опор ном прыжке Воронин показал там «ямаситу» (сгиб-разгиб) и переворот вперед с поворотом на 180 градусов – через десять лет второразрядники стали исполнять более сложные прыжки. Но и нынешние разрядники, и современные мастера стремятся выполнить упражнение чисто, вы разительно, как Воронин.

Дитятина надо уметь разглядеть – тогда откроется классическая стройность линий, безупречность его геометрии, строгость вкуса, благо родство манеры исполнения.

Оба они – Дитятин и его тренер – коренные ленинградцы. Строгая соразмерность красоты наше го великого города, сосредоточенность его духовного мира сказываются и в его худож никах, в наследниках его культуры. Это прочитывается и в стиле исполнительского мастерства его лучших спортсменов.

Если вы внимательно приглядитесь к выступающему Дитятину, то убедитесь, что в ленинградской динамовской школе умеют дать спортсмену высшее гимнастическое образование – фундаментальное, без пробелов. У иных способных гимнастов из других школ, где гонятся за сложностью, натаскивают, а не подводят постепенно к вершинам, в упражнениях много «грязи» – специфический гимнастический термин: носочки не от тянуты, ноги согнуты в голеностопе или коленном суставе, при соскоках со снарядов натасканные падают или делают поспешно шаг в сторону, чтобы не упасть… Дитятин, пожалуй, один из самых устойчивых гимнастов в мире. Как вкопанный, замирает после сложнейших соскоков. Этого никаким талантом не добьешься. Это надо ставить, как голос. И Ярмовский поставил Саше биомеханику соскока, как ставят певцу голос.

И все-таки, думал я, наблюдая за гимнастическим турниром Спартакиады в «Юбилейном», что же имел в виду Ярмовский, когда определил талант Дитятина как сосредоточенность? Способность переключаться с одного снаряда на другой? Ведь они так непохожи, эти шесть гимнастических дисциплин, и требуют от спортсмена разных, часто диаметрально противоположных качеств. Или он имел в виду нечто другое?..

Андрианов получил «ноль» при выполнении опорного прыжка в обязательной программе и «са моустранился» от борьбы за титул абсолютного чемпиона, накалив и без того стрессовую атмосферу главного гимнастического турнира страны. Не сорвись Андрианов (он был тогда сильнее всех на голову), остальные боролись бы за второе место, а в спорте борьба за вторую и последующие ступени в сто раз менее горяча, чем за первую. Теперь же вакансия освободилась, и по меньшей мере пятеро-шестеро вдруг осознали, что могут рискнуть и вы играть. Одним из них был Саша, самый молодой и, по расхожему стереотипу, стало быть, самый пыл кий, заводной; я испугался, что он еще наддаст и не выдержит, сорвется.

Ничего подобного. Дитятин был спокоен, собран, словно и не подозревал о накалившейся после срыва Андрианова обстановке, словно и не чувствовал волевого напора своего преследователя Клименко.

Не очень-то получились у Дитятина вольные на третий день выступлений, в финале многоборья, зато любимые конь и кольца прошел без малейшей задержки, без единого сбоя. Но на предпоследнем снаряде, брусьях, он не вышел в стойку – даже девяти баллов не заработал. «Поплыл Саша», – про шелестело по ложе прессы. «Юбилейный» замер – неужели сорвется на перекладине? А Дитятин – впервые за эти три дня – позволил себе не просто чисто отработать, а лихо, с вызовом, чтобы судьям не померещилось, будто он дрогнул.

Я все время старался держать в поле зрения Сашу и Ярмовского – не зря говорят о той сверхчувственной связи, которая устанавливается на помосте между гимнастом и тренером, и стоит старшему расслабиться, как сразу же завибрирует натянутое в струнку тело младшего. Ярмовский ни разу не расслабился, не вскинулся от радости, не поник в трудную минуту. Разве что дернулся его кадык, когда Саша не вышел в стойку на брусьях… И поздравил тренер Сашу со званиями абсолютного чемпиона VI Спартакиады народов СССР и абсолютного чемпиона страны сдержанно: пожал руку, поцеловал. Не сжимали они друг друга в объятиях, не хлопал старший младшего по спине от полноты чувств, а младший не прыгал как оглашенный, призывая зал разделить его торжество.

Только не подумайте, что Саша, выросший в рабочей семье (и отец, и мать – слесари), чопорен, как хо леный английский джентльмен. Он улыбался до ушей, улыбка блуждала по его лицу и во время награждения, и на пресс-конференции. Ярмовский тоже был счастлив, просто в тридцать семь лучше управляют собой, чем в семнадцать.

Кстати, об английских джентльменах и об умении радоваться… Один из них, любимый Сашин Конан Дойл (тогда он запоем читал фантастику, детективы и про пиратов), центрфорвард, конькобежец, лыжник, боксер, велосипедист, яхтсмен, – прирожденный спорт смен и писатель редкой увлекательности, – некогда написал:

 
Я выполнил свою простую задачу,
Если дал хотя бы час радости
Мальчику, который уже наполовину мужчина,
Или мужчине – еще наполовину мальчику.
 

Эти слова, как эпитафия, выгравированы на его могиле.

Осенью того же семьдесят пятого года английские леди и джентльмены, а также лон донские тинейджеры рукоплескали во дворце спорта «Уэмбли» победителю первого Кубка мира по спортивной гимнастике Николаю Андрианову и бронзовому призеру Александру Дитятину. Ему уже исполнилось восемнадцать. Седьмого августа, в день своего совершеннолетия, Саша вместе с группой советских гимнастов выступал с показательны ми упражнениями в Миннеаполисе, штат Минне сота. И когда диктор после выступления Дитятина объявил, что абсолютному чемпиону Советского Союза сегодня исполнилось восемнадцать, весь зал встал и хором пропел традиционную американскую песню-поздравление: «Happy birthday to you!..»

Перед турне по США был Монреаль, предолим пийская неделя – Саша выступил там лучше всех советских гимнастов. А в сентябре в составе сбор ной страны выезжал на БАМ.

Пересказывать один такой перенасыщенный год – и то нелегкое занятие, а каково было его прожить – открыть Европу, Америку, увидеть Сибирь, опалиться радостью победы, переполниться до краев удивившему тебя миру? Только в юности и возможно такое растворение во всем сущем – в солнце, лесе, бегущей воде…

Но взглянем с другой стороны. Разве только против течения трудно плыть, разве проще спускаться по бурной, порожистой реке на плоту или байдарке? Отдавшегося потоку не вынесет на спокойную воду жизни – разобьет о пороги, если не будешь править, если положишься на стихию, на удачу. Если уж говорить об удаче, то она для этих двух людей – Саши и Анатолия Григорьевича – в том, что они встретили друг друга. Ярмовский ведет их плавсредство мудро, осмотрительно, хотя от всех бед уберечь своего Сашу и он не может. В современной гимнастике, очень сложной, с элементами риска, но с недостаточно совершенными снарядами, недостаточно эластичными матами, на которые приземляются гимнасты после головокружительных со скоков, нередки травмы – в частности, скручивание суставов голеностопа, голени или повреждение берцовой кости.

Теперь пора объяснить, почему Дитятина называют «непотопляемым ледоколом». После фантастически удачливого семьдесят пятого года последовали сезоны, где проверялась его остойчивость, его способность держаться на плаву, когда в трюм через пробоину хлынула вода. Если без аллегорий – его замучили травмы. Сначала – локтя. По том – голеностопа. В олимпийском семьдесят шестом он пропустил первенство Советского Союза, несколько международных соревнований.

«Нас уговаривали поехать, но мы отказались», – сказал мне Ярмовский, когда мы встретились в конце августа семьдесят девятого в динамовской школе на углу проспектов Пискаревского и Металлистов. Он только что вернулся из отпуска, по светлевший, с глянцевитым крымским загаром, и впервые после перерыва приехал в зал. «Ага, Саша уже здесь», – сказал он, припарковав свой красный «жигуленок» рядом с такой же машиной Дитятина.

Саша размялся, покачался на кольцах, сказал: «Пойду-ка я в сауну, хорошо?» – «Хорошо… Так вот, нас уговаривали, а мы – нет! Сейчас понимаю: если бы мы тогда согласились, он на Олимпиаде в Монреале не смог бы выступать…»

Для дебютанта Дитятин выступил на Олимпийских играх очень удачно – в многоборье четвертый, серебряная медаль на кольцах. Кстати, Николай Андрианов на своей первой Олимпиаде в Мюнхене был четвертым в многоборье, а на следующих Играх, в Мон реале, стал абсолютным чемпионом.

У Александра Дитятина следующей после Монреаля Олимпиадой должна была стать Московская…

А в семьдесят седьмом многим казалось, что следующей Олимпиады у Дитятина не будет. Серьезная травма голеностопа – в интересах команды он выступает на нескольких соревнованиях, но только в первые два дня, а в третий – финал личного многоборья – уже не выходит на помост. На себя сил уже не хватает…

Его не берут на первенство Европы в Вильнюс, не везут на Кубок мира в Альедо. Молодые, талантливые, здоровые рвутся в сборную. «Что с Дитятиным?» – спрашивал я тогда специалистов. «Надорвался… Заездили… Хрупкий мальчик оказался, а наше дело жесткое». И как приговор: «Всё. Разве что за сборную Ленинграда сможет выступать. На мировом помосте больше его не увидим. Не поднимется».

У него осмотрительный, мудрый тренер, да и сам он не скорохват, не торопыга, какие получают синяки да шишки на каждой колдобине. Почему же у него то рука выходит из строя, то нога? Не потому ли, что статью своей он не очень похож на гимнаста. 178 сантиметров – это в баскетболе малыш, а в гимнастике, где делают двойные и тройные сальто, летят и крутятся в разных плоскостях, просто великан. И вес у него приличный – не ледокольный, понятно, но гимнастика в этом отношении как балет: каждый глоток, каждый кусочек на строгом счету. У него, крупного для гимнаста, и нагрузка на суставы много больше, чем у других, вертких и легких. Вот и не выдерживают голеностопы и локти…

Наконец все было залечено, Дитятин снова готов к бою, но не ушел ли поезд, ведь после Монреаля он не выступал более двух лет в крупных международных соревнованиях?

В Страсбурге в октябре семьдесят восьмого на чемпионате мира Александр Дитятин борол ся с теми же сосредоточенностью и холодным спокойствием, какие поражали еще в семнадцатилетнем юноше. И программа его не уступала комбинациям ведущих мастеров ни

в сложности композиции, ни в оригинальности, а стабильностью исполнения, каллиграфическим изяществом стиля он, пожалуй, превосходил всех, кроме Андрианова.

После «бронзы» в многоборье в Страсбурге Александр Дитятин дважды выиграл Кубок мира – в Бразилии и Японии. На VII летней Спартакиаде народов СССР, как и четыре года назад, он стал абсолютным чемпионом вместе с Эдуардом Азаряном.

А потом был Техас, город Форт-Уэрт, где в десятитысячном зале «Конвеншен сентр» проходил двадцатый чемпионат мира по спортивной гимнастике. Газета «Вашингтон пост» написала: «Дитятин закончил гимнастический спектакль са мым потрясающим номером вечера. 22-летний гим наст то взлетал на кольцах большой белой птицей, то замирал на руках. Наконец после двойного саль то он точно опустился на землю, и, приветствуя русского, Техас капитулировал».

А в Москве на Играх XXII Олимпиады Александр, абсолютный чемпион мира, стал абсолютным олимпийским чемпионом и абсолют ным рекордсменом Олимпиады по числу завоеванных наград. Он выступал в восьми видах и добился восьми медалей – трех золотых, четырех серебряных и одной бронзовой.

В Техасе его по пятам преследовали американцы Барт Коннор и Курт Томас: после обязательной про граммы Коннор отставал от лидировавшего ленин градца всего на 0,15 балла, а перед завершающим этапом в многоборье переместившегося на вторую позицию Томаса отделяло от Дитятина 0,175 балла. Острейшая развернулась борьба, а тут еще судьи подлили масла в огонь очень высокими оценками. За посредственные выступления ставили 9,7, за отличные – 9,8, за превосходные – 9,9 балла. Разница между мастером экстра-класса и середнячком при таком подходе нивелируется, а электричества в атмосферу добавляется. Сами посудите: соперники друг от друга оторваться значительно не могут, и малейшая осечка оборачивается катастрофой. Психологическая устойчивость была на этом чемпионате в особой цене. Дитятин, умевший в свои первые годы достойно принять брошенный соперником вызов, показал в Форт-Уэрте, что научился вызывать противников на открытый бой и своей уверенностью, хладнокровием заставлять их ошибаться.

В Техасе советская команда во главе с ее капитаном Николаем Андриановым и новым лидером Александром Дитятиным после перерыва в двадцать один год (!) одержала победу над японскими гимнастами.