Текст книги "Белое движение. Исторические портреты (сборник)"

Каппелевцы стали главной опорой нового правительства, но положение их изменилось к лучшему не намного. Официально они числились не армией, а «резервом Милиции»; в ходе переворота японцы выдали им некоторое количество винтовок, но больше оружия пока не давали. С другой стороны, Вержбицкий занял пост военного министра в правительстве Меркулова, а Молчанов 1 июня был назначен начальником гарнизона Раздольного и вступил в исполнение обязанностей начальника гарнизона Владивостока (последнее назначение было 13 июня утверждено Временным Приамурским Правительством). Его 3-й корпус к этому времени состоял из Поволжской стрелковой бригады генерала Н. П. Сахарова (Волжский имени генерала Каппеля, 4-й Уфимский имени генерала Корнилова и 8-й Камский имени адмирала Колчака стрелковые полки, 1-й Кавалерийский полк и Сводно-артиллерийский дивизион) и Ижевско-Воткинской стрелковой бригады полковника А. Г. Ефимова (Ижевский и Воткинский стрелковые полки, Воткинский конный дивизион). Из состава Гродековской группы в корпус должны были быть переданы 2-я Стрелковая бригада генерала Осипова (1-й Добровольческий полк, Красноуфимский конный дивизион и Отдельная Добровольческая батарея) и Сибирский казачий полк с батареей.

Отметим, что в ходе последних реорганизаций, уже в Приморьи, были вновь соединены в одну бригаду старые товарищи по оружию, Ижевцы и Воткинцы. Мало кто остался в живых из первых повстанцев, но они гордились своей славной историей, что нашло отражение даже в их форме. «Символом неразрывной связи со своими заводами – железом и сталью [–] у Ижевцев и Воткинцев считался синий цвет – цвет их погон, выпушек, петлиц. Буквы “Иж” были на погонах Ижевцев, буквы “Втк” – у Воткинцев. Галунных погон офицеры и подпрапорщики Ижевско-Воткинских частей никогда не носили: на тех же синих погонах были белые просветы, зигзаги, канты».

Точно такую же Ижевскую форму носил и их бывший начальник, а ныне командующий 3-м корпусом генерал Молчанов. Сослуживцы так описывали его внешний вид: «Высокий, страшно худой, с большими усами и горящими глазами над впалыми щеками, желтым цветом лица, в серой солдатской шинели с синими петлицами, кантами и погонами с белым матерчатым, а не серебряным, генеральским зигзагом и буквами “Иж” на них, он резко выделялся среди окружавших его чинов». Другие прибавляли, что болезненная худоба Викторина Михайловича и странная желтизна его кожи были следствием старого отравления газами еще в 1915 году.

В момент создания Временного Приамурского Правительства возглавивший его С. Д. Меркулов торжественно объявил, что новое государственное образование «не будет возобновлять гражданскую войну». Но 12 ноября 1921 года в Вашингтоне открылась международная конференция, призванная урегулировать противоречия «великих держав» в бассейне Тихого океана. В Японии справедливо полагали, что американцы используют ее для ущемления японских интересов. В частности, США полностью поддерживали Советскую Республику и ДВР в их требованиях немедленно вывести японские войска из Приморья. В интересах Японии было, чтобы белые в этот момент «громко заявили о себе», так что Меркулову и «каппелевцам» было «великодушно разрешено» организовать небольшой поход на север. Он и стал в конце концов знаменитым зимним Хабаровским походом.

* * *

Генерал Вержбицкий должен был поддерживать порядок в тылу, командовать же действующими войсками предстояло Молчанову. В целях конспирации командование переименовало действующий отряд вооруженных сил Временного Приамурского Правительства в «Белоповстанческую Армию». Предполагалось распространить слухи о том, что это восстало само местное население, недовольное режимом ДВР, и что возникшие «белоповстанцы» затем попросили помощи у Владивостока. Все это было не более чем сказка: местные жители в районе Хабаровска встретили белых тепло и даже сочувственно, однако в прочность их успехов не верили, а потому присоединяться не спешили. В результате весь поход так и пришлось проделать все тем же старым каппелевским и семеновским частям. И все же имя «Белоповстанцев» у них прижилось: они и были белыми повстанцами еще с 1918 года, добровольцами, знающими, за что они сражаются.

Начиная поход, Молчанов не мог не сознавать сложности поставленной перед ним задачи. Глубокий прорыв на север, зимой, со столь ограниченными силами, представляется сейчас откровенной авантюрой. Думаю, главным в его решении была надежда вырваться из-под опеки японцев, утвердиться на собственной территории, создать базу для дальнейшего наступления. Теплилась надежда, что местное население, хлебнув Советской власти, встретит белых как освободителей. Наконец, по словам историка этого похода поручика Б. Б. Филимонова, «успехом наступления белые власти, видимо, также надеялись привлечь в ряды войск массу бывших чинов армий адмирала Колчака, осевших после Сибирского похода и оставления Забайкалья в полосе отчуждения КВЖД».

С собою Молчанов первоначально взял в поход Поволжскую, Ижевско-Воткинскую и 1-ю Стрелковую бригады, а также Сибирский казачий полк; позднее к ним присоединились другие части. Им противостояли на участке до Хабаровска: 4-й, 5-й и 6-й стрелковые полки НРА с артиллерией, 4-й кавалерийский полк и два бронепоезда.

Здесь следует подчеркнуть, что по своей численности белые бригады не превосходили батальона, y них совершенно отсутствовала артиллерия (белые батареи выступили в поход как пехота) и было очень мало лошадей (так что большая часть «кавалерийских» полков и дивизионов действовала в пешем строю). Так что поход на Хабаровск был для белых еще и походом за пушками.

Первым днем Хабаровского похода принято считать 30 ноября 1921 года, когда бригада Н. П. Сахарова внезапной атакой захватила станцию Уссури. Красные в панике бежали, белые неотступно преследовали их. На ближайшей крупной станции Иман стояли уже весь 6-й стрелковый полк НРА и красный бронепоезд с двумя трехдюймовыми орудиями. У белых на тот момент бронепоездов еще не было, был лишь один поезд, «бронированный» мешками с песком («песчаник»). Командовал 6-м полком НРА Нельсон-Гирст, бывший поручик и командир роты Учебно-Инструкторской школы на Русском острове, предавший своих товарищей.

Штурм Имана начался на рассвете 4 декабря. Белоповстанцы атаковали его со всех сторон, выбросив одновременно к северу конную группу с задачей повредить железнодорожное полотно и не дать красному бронепоезду уйти на север. Однако взрывом был вырван лишь один рельс, и подошедший красный бронепоезд быстро починил неисправность. В это время поднялась пальба уже на станции. Тогда красный командир решил разделить свой бронепоезд: заднюю бронеплощадку он оставил сдерживать белых конников, а сам с передней бронеплощадкой и паровозом двинулся обратно на станцию на помощь своей пехоте.

Между тем Поволжская и Ижевско-Воткинская бригады с разных сторон уже ворвались в поселок. Красная пехота бежала, практически не оказывая сопротивления, однако наступающие Волжане оставили у себя за спиной на окраине поселка корейскую роту. Корейские «интернационалисты» очень широко использовались в НРА: в отличие от русских, они дрались охотно, и столь же охотно исполняли палаческие функции, так что белые никогда не брали их в плен. И вот, к удивлению Волжан, расположившихся уже на вокзале, на вокзальную площадь вступила вслед за ними стройная колонна, внезапно открывшая по ним шквальный огонь. Однако сказалась отличная выучка каппелевцев: несмотря на первое замешательство, они все, как один, бросились в штыки. Корейцев мгновенно смяли и перебили едва ли не до последнего человека.

На долю Ижевско-Воткинской бригады выпала еще более трудная задача: единоборство с вернувшейся половиной красного бронепоезда. В схватку с трехдюймовым орудием бронепоезда немедленно вступила единственная имеющаяся в Воткинском полку мелкокалиберная 37-мм пушка Маклена. Маломощные снаряды «макленки» не могли пробить красной брони, но под градом «осиных укусов» бронепоезд начал маневрировать и… внезапно сошел с рельсов. Как выяснилось, двое Ижевцев, бывшие железнодорожники, успели незаметно развинтить рельсы. В этот момент вдали показался дымок нового поезда: на всех парах спешил к месту боя на белом «песчанике» сам генерал Молчанов. Красные приняли его издали за настоящий бронепоезд, бросили бронеплощадку и на паровозе поспешно отошли на север. Таким образом Ижевцам и Воткинцам досталась практически не поврежденная бронеплощадка с одним орудием, с которого, правда, был снят замок.

Натиск Белоповстанцев был неудержим. За Иманом последовали победы 11 декабря у Бикина и Васильевки. На помощь потрепанному 6-му полку красные выдвинули 5-й стрелковый полк с батареей; 13 декабря он был также разбит, потеряв орудия. У Белоповстанческой Армии появилась собственная артиллерия. Вскоре еще одну пушку привез с собой отряд полковника Аргунова, отбивший ее у красных партизан.

Командующий красными войсками С. М. Серышев, не надеясь уже на подходящие к нему многочисленные подкрепления, отдал приказ об эвакуации Хабаровска. Основная задача Молчанова состояла в том, чтобы захватить красные бронепоезда, подвижной состав, артиллерию. Для этого он 14 декабря отдал приказ о создании сильного конного отряда в 380 сабель при четырех пулеметах, поставив ему задачу выйти в тыл красным и разрушить на нескольких участках железнодорожное полотно. Для командования отрядом Молчанову требовался настоящий кавалерийский командир, но такового под рукою не было, и, скрепя сердце, Викторин Михайлович доверил командование этим отрядом своему ближайшему помощнику генералу Н. П. Сахарову. Вечером 14 декабря он уже выступил в тыл красным. Остальные войска также были разделены на две колонны: одна шла по замерзшей реке Уссури, другая по железной дороге.

16 декабря отряд Сахарова занял станцию Дормидонтовку и взорвал возле нее небольшой мост. Однако командир отряда совершил ошибку: удовлетворившись произведенными разрушениями, ушел обратно на Уссури. Как ни спешили с фронта белые колонны, красные, которым никто не мешал, смогли за двое суток устранить повреждения и выскользнули из ловушки. Тем временем отряд, двигаясь по руслу Уссури, вырвался далеко в тыл красным. Его ближайшей задачей было пройти в обход Хабаровска и прервать железнодорожное сообщение между станциями Ин и Волочаевка. Утром 21 декабря Сахаров совершил налет на Волочаевку. Взять станцию не удалось, но страху на красных отряд нагнал порядочно.

Тем временем красные готовились дать бой на ближайших подступах к Хабаровску. Напуганный действиями Сахарова, красный Главком Серышев решил, что белые нанесут главный удар по Уссури. Туда он и двинул свой резерв – только что прибывший из Благовещенска Особый Амурский полк. 21 декабря произошел упорный бой с наступавшими по Уссури Поволжской и 1-й Стрелковой бригадами. Несмотря на то, что красные были богато снабжены пулеметами, они потерпели поражение и в полном беспорядке отхлынули в обход Хабаровска за Амур. На железнодорожном направлении в этот день Ижевско-Воткинская бригада после короткого боя заняла станцию Корфовскую. Сюда на следующий день Молчанов вызвал начальников колонн и генерала Сахарова. Действиями последнего он остался недоволен, считая, что тот далеко не использовал всех имеющихся возможностей. Особенно же не понравилось Молчанову, что Сахаров слишком рано вышел из красных тылов. Но сделанного не воротишь, и Молчанов приказал начальникам напрячь все усилия, чтобы не дать красным уйти из Хабаровска, разгромить их живую силу и захватить материальную часть.

К утру 22 декабря красные части отошли за Амур на станцию Покровка. Склады боеприпасов, которые не успели вывезти, были подожжены. Вечером того же дня в город вступили белые. Серышев и его Штаб 21 декабря выехали на станцию Волочаевка, к утру 22-го уже были на станции Ин и, не останавливаясь, двинулись дальше на станцию Бира (в 120 верстах к западу от Хабаровска), полностью утеряв связь с войсками.

В ночь на 23 декабря в результате обхода по льду Амура была взята деревня Владимировка, где был полностью разбит стоявший здесь 6-й полк. При этом были взяты два орудия с полной запряжкой (они пошли на вооружение 1-го Стрелкового артиллерийского дивизиона, и из них немедленно был открыт по красным огонь), шесть пулеметов и до 200 человек пленными, среди последних оказался и командир красного полка Нельсон-Гирст. Одновременно другая колонна ворвалась на станцию Покровка. Красные в панике покинули ее, бросив несколько эшелонов с военным имуществом. Среди прочего белые захватили здесь артиллерийский парк (28 орудий) и полтора миллиона патронов.

Не задерживаясь в Волочаевке, красные быстро отходили на станцию Ин, бронепоезда прикрывали их отход. 24 декабря белые без боя заняли Волочаевку. 25 декабря в Хабаровске Молчанов отдал приказ по войскам корпуса:

«Операция по очищению от красных банд Приморской области блестяще закончилась. Захвачены очень большие трофеи, которые еще трудно учесть. Нет возможности описать подвиги частей, так они велики и разнообразны. Все части твердо и неуклонно исполняют свой долг Русского воина-патриота. Ваши имена благодарная родина вспомнит. От лица Родины сердечно благодарю Вас, дорогие мои соратники… Лучшей наградой Вам может служить сознание своих заслуг перед Родиной. Слава Вам, герои нового Ледяного похода, и вечная память павшим!»

Таким образом, горсть солдат, почти без оружия, прошла за месяц 600 верст, разбила превосходящие силы врага, снабженные всем необходимым, взяла с боя артиллерию, пулеметы, боеприпасы, заняла, наконец, Хабаровск.

Белоповстанческая Армия одержала эту победу за счет потрясающих боевых качеств «каппелевских вояк». Я рискну здесь назвать их всех этим именем, ибо разделение на каппелевцев и семеновцев касалось лишь их пристрастия к тем или иным вождям, но не тех характерных черт, которые они приобрели в горниле бесконечных испытаний. Эта армия, поражавшая отсутствием внешней дисциплины, панибратскими отношениями между солдатами и офицерами, была на деле армией высочайших профессионалов, к тому же отлично знающих, за что они дерутся. Обрушившиеся на них невзгоды внутренне спаяли их в единое целое, они твердо держались за свои части, за своих старых испытанных командиров, знали цену друг другу и знали, что в бою всегда смогут опереться на плечо товарища. Как писал один современник, «в армии тесно переплелись между собою элементы крестьянский, рабочий и интеллигентский. В среде их встречаются представители всех политических течений до коммунистов, не приемлющих беззастенчивого хозяйничества большевиков, включительно» (впрочем, что касается коммунистов, наверное, перед нами все-таки преувеличение).

И разумеется, огромная заслуга в этих победах принадлежит лично Молчанову. Здесь впервые он выступил совершенно самостоятельным полководцем. Как писал поручик Филимонов, «на него падала ответственность решений не маленьких тактических задач, но весь поход в целом и во всех его проявлениях: решения стратегического характера, организация тыла, административные дела, население и т. д. и т. п. С присущей ему доблестью и стремительностью Генерал Молчанов наносит красным ряд ударов и в три недели доходит до Хабаровска. Следует отметить, что под понятие “вождя”, то есть такого человека, который ведет других за собою, способен увлечь и сам себя целиком отдает данному делу, Генерал Молчанов вполне подходит». Он действительно стал для своей армии настоящим вождем, сумевшим ее объединить. На время в ней исчезло деление на каппелевцев и семеновцев, – все они сейчас были Белоповстанцы.

* * *

Но в победах Белоповстанческой Армии таилось уже зерно ее будущего поражения. На гребне успеха победоносные войска, казалось бы, должны были получить широкую поддержку местного населения. Но подавляющее превосходство красных было слишком очевидным, в силы белых и в прочность их успехов никто не верил. Притока новых контингентов в армию не было. Деньги кончались, и все как будто повисло в пустоте. А следом пришли и первые неудачи.

Самым обидным и, казалось бы, даже случайным было поражение в бою за станцию Ин. Части НРА были совершенно расстроены, их необходимо было преследовать и не давать им оправиться, нанося удар за ударом. Но в этот момент Молчанов пытался наладить работу гражданского аппарата на освобожденной территории и нормальную жизнь в таком большом городе, как Хабаровск. И он поручил преследование своему ближайшему заместителю генералу Н. П. Сахарову, а тот оказался не на высоте.

Проверенный офицер, ветеран Волжского корпуса Каппеля, Сахаров был очень молод (получил генеральский чин за боевые заслуги) и все тактические задачи предпочитал решать одним и тем же способом: соединяя лобовой удар с действиями обходной колонны. В ночь с 27 на 28 декабря Поволжская, Ижевско-Воткинская и 1-я Стрелковая бригады двинулись к станции Ин, чтобы атаковать ее одновременно с трех сторон. Но переход был долог, войска растянулись на марше и никакой одновременной атаки не получилось. Первым добрался до станции с юга батальон Волжского полка, всего лишь в 50 штыков. Он смело бросился в атаку и произвел панику среди красной пехоты и кавалерии, но должен был остановиться под огнем бронепоезда. Красные оправились и обнаружили, что превосходят дерзкого противника во много раз. Окруженный со всех сторон, неся огромные потери, батальон начал отступать. Волжане уже отошли далеко от станции, когда ее атаковал Камский стрелковый полк. Встреченный шквальным огнем, он также должен был отойти. Когда подошли подкрепления, Поволжская бригада была уже совершенно расстроена и выходила из боя. Итог этого тяжелого дня: до 250 убитых и раненых, многие раненые оставлены на поле боя. Интересно, что сами бойцы одной из главных причин поражения под Ином считали отсутствие здесь Молчанова: «Возможны ли были бы при генерале Молчанове растяжки походной колонны, невыполнения заданий, оттяжки? Конечно нет, скажет любой белоповстанец».

Узнав о неудаче, Викторин Михайлович отдал приказ об усилении отряда и велел немедленно повторить попытку захвата станции. Но и красные уже начали здесь концентрацию своих сил. В результате со 2 по 4 января 1922 года между Ином и разъездом Ольгохта шли встречные бои, закончившиеся для белых новыми потерями и отступлением к Волочаевке. Потеря этой станции должна была неминуемо привести к падению Хабаровска, и ее оборону Викторин Михайлович возложил на своего верного друга полковника Ефимова. Тот уже составил план будущего боя: преднамеренным отходом заманить красных на станцию, а затем двумя мощными ударами с севера и юга окружить и уничтожить их ударную группировку.

Ободренные первыми победами, красные безоглядно рвались вперед и решились на ночную атаку станции в ночь на 6 января. Бой принял беспорядочный характер, и Ефимову не удалось реализовать свой план в полной мере. Предназначенный для удара в тыл с юга отряд полковника Аргунова запоздал, артиллерию из-за темноты использовать было невозможно, и в результате красным удалось занять станцию и потеснить Ижевцев и Воткинцев. Однако вслед за тем с тылу на наступающих обрушились Сибиряки Аргунова, и красные бежали в полном беспорядке. Окружения достигнуть не удалось, но спесь с победителей под Ином белые сбили.

Молчанов не принял участия и в этом бою, хотя и намеревался лично прибыть на место. Он как раз выехал из Хабаровска на первом, только что прибывшем из Владивостока, белом бронепоезде «Волжанин», но на полпути до Волочаевки наткнулся внезапно на красный партизанский отряд, поджигавший небольшой железнодорожный мостик. Огнем с бронепоезда партизан разметали, но мост потушить не удалось, так что пришлось возвращаться обратно.

А неделю спустя, 12 января, Молчанову пришлось подвергнуться налету партизан уже в Хабаровске. Они дерзко ворвались в город среди ночи и атаковали штаб. Белых удалось застать врасплох, часовые у крыльца погибли в первую же минуту, так что Молчанову и штабным офицерам пришлось выбегать с черного хода. По свидетельству очевидцев, Викторин Михайлович выскочил из дома «в нижнем белье, накинув полушубок, с валенком на одной ноге и ночной туфлей на другой». Положение спас начальник Штаба полковник Л. Л. Ловцевич, применив известную уловку. Зычным голосом он скомандовал: «Первая рота, налево; вторая направо; остальные за мной! В штыки!» Молчанов и 18 штабных офицеров дружно крикнули в ответ «ура!» – и партизаны, решив, что нарвались на крупный отряд, немедленно исчезли. Они потеряли в эту ночь 50 человек, белые – 30.

За день до этого, 11 января, Белоповстанцы предприняли очередную попытку взять станцию Ин, и вновь она закончилась неудачей. Белый отряд вновь вел генерал Сахаров, постаравшийся учесть все предыдущие ошибки, но красные были готовы, и огонь их был слишком плотным. Понеся серьезные потери, белые вынуждены были отойти: «заколдованная» станция так им и не далась.

Установилось шаткое равновесие – оба противника собирали силы для решающей схватки. Молчанов в эти дни собрал под Хабаровском практически всю Дальне-Восточную Армию, но сил все равно было недостаточно. Красные имели в этом отношении куда бо́льшие возможности. Сюда были переброшены из Забайкалья 1-я Отдельная Читинская пехотная бригада (3 стрелковых полка, дивизион конницы, дивизион легкой артиллерии и 2 гаубичные батареи) и Троицкосавский кавалерийский полк. В Забайкалье, на место уходящих войск, была в свою очередь переброшена из Иркутска бригада 35-й стрелковой дивизии. Одновременно части, уже ранее сражавшиеся против белоповстанцев – 5-й, 6-й и Особый Амурский стрелковые полки, – были реорганизованы и составили Сводную стрелковую бригаду Покуса; остатки расформированного 4-го стрелкового полка пошли на пополнение их частей. Сам новый комбриг Покус только что прибыл из центральной России, а с ним – и большая группа опытных командиров, которые должны были привести в порядок части. Наконец, 28 января на станцию Ин, чтобы лично руководить предстоящей операцией, прибыл Главнокомандующий НРА В. К. Блюхер.

Он был известен как чрезвычайно решительный и волевой военачальник, но также и как самый знаменитый «мясник» Красной Армии. Для достижения победы Блюхер был готов на все и никогда не жалел ради этого жизней своих подчиненных. Летом 1919 года он возглавил только что сформированную 51-ю стрелковую дивизию и два месяца спустя почти полностью уложил ее в сражении за Тобольск. Своим яростным сопротивлением Блюхер тогда сумел спутать планы Белого командования, но из окружения вырвался лишь с несколькими сотнями бойцов. Дивизия была фактически воссоздана заново в начале 1920 года в Иркутске, и Блюхер снова положил ее, на этот раз на Перекопе. И вот теперь он был послан руководить войсками НРА. Забегая вперед, скажем, что Блюхер и на этот раз «не обманул ожиданий партии» и устроил из сражения за Волочаевку настоящий «Дальневосточный Перекоп».

Для предстоящего штурма он сумел собрать впечатляющие силы, значительно превосходившие отряды Молчанова. Войска красного Восточного фронта были разделены на две оперативные группы: Инскую (3 120 штыков и сабель, 121 пулемет, 16 орудий, 2 танка, 3 бронепоезда) и Забайкальскую (4 480 штыков и сабель, 179 пулеметов, 14 орудий). Молчанов мог противопоставить им лишь 3 850 штыков, 1 100 сабель, 62 пулемета, 13 орудий и 2 бронепоезда.

Основную надежду Викторин Михайлович возлагал на заново обустроенную Волочаевскую позицию. За несколько дней до штурма красным удалось перехватить его приказ от 5 февраля 1922 года, в котором говорилось:

«После осмотра частей на железно-дорожном и Амурском направлениях я уверен, что противник должен иметь для овладения городом Хабаровском не менее 10 000 штыков, но для успеха нашего нам необходима, как никогда, стойкость, дабы, сидя за проволокой, нанести противнику наибольшие потери и, выбрав удобный момент, перейти в контр-атаку и на плечах противника продвинуться сто верст… которые нам необходимы для нашего закрепления в районе Хабаровска.

Вопрос самого нашего бытия требует полного напряжения всех сил для достижения победы. С победой мы живем, – неудача может лишить нас самого бытия как антибольшевистской организации.

К вам, старшие начальники, я обращаюсь с призывом вдунуть в сердца подчиненных страстный дух победы. Надо поговорить со всеми и наэлектризовать каждого солдата. Если вы займетесь этим немедленно и будете так поступать всегда, боеспособность наших маленьких частей увеличится в несколько раз. Учтите психологию каждого воина.

Я убежден, что мы еще можем нанести такое поражение противнику, что ему долго не придти в себя. Победа в нас, начальниках; победа нужна и должна быть. Строгий расчет во всем, в каждой мелочи. Не покладая рук, закрепляйтесь, промеряйте, пристреливайтесь, но этого мало: внедрите всем, что проволоку бросить ни в коем случае нельзя.

Каждый воин должен знать, что этот бой будет решительным и мы должны выйти победителями…

Отнеситесь к моим словам со вниманием, не теряйте времени, говорите с подчиненными, не только с офицерами, но и нижними чинами, помня, что не каждый офицер передаст так, как нужно. Только при выполнении условия, что каждый воин будет знать свой маневр, можно быть уверенным в успехе!»

Центром всей обороны была сопка Июнь-Корань, она возвышалась над остальной равниной более чем на 100 м; на ее скатах были вырыты в 2–3 яруса снеговые окопы, обильно политые водой, так что брустверы их превратились в глыбы льда; все подступы к сопке были обильно опутаны проволокой, местами до двенадцати рядов. Основную опасность для белых представляли возможные обходы с севера и юга.

Выдвигаясь к Волочаевке, ударная группировка красных после упорного боя 7 февраля снова заняла разъезд Ольгохта, однако белым удалось сжечь несколько мостов, что приостановило продвижение бронепоездов красных. Решающий штурм Блюхер назначил на 10 февраля. С утра красные со всех сторон двинулись в атаку на сопку. Но идти им пришлось по пояс в снегу, при морозе в 30–35 градусов, усугубляемом еще сильным ветром. Первые цепи достигли проволоки и были немедленно скошены шквальным огнем, артиллерия завязла в снегу, отстала и не могла поддержать свои войска. Тогда красные пустили в дело единственный имевшийся у них танк, но и он, прорвав несколько рядов проволочных заграждений, застрял и был уничтожен метким выстрелом с бронепоезда. К 5 часам вечера, когда начало темнеть, атака красных окончательно выдохлась.

В тылу у белых было несколько деревень, в которых они могли обогреться, красные же ночевали на голой, продуваемой ветрами равнине, а единственное здание в их тылу, железнодорожную полуказарму № 3, занимали Главком НРА Блюхер и Командующий фронтом Серышев со штабами, а также Штаб Сводной стрелковой бригады и перевязочный пункт. Покус вспоминал, что в «комнату размером всего в 25 кв[адратных] аршин свозились наши раненые и обмороженные в числе до 400 человек. Что творилось тогда в этой комнатушке, не поддается никакому описанию… Раненые складывались друг на друга, часть из них отогревалась у костров на открытом воздухе».

В течение всего дня 11 февраля красные, отойдя от проволоки, приводили себя в порядок. Покус опасался контратаки, он был уверен, что в этом случае его бригада была бы разбита. Но этой контратаки так и не последовало, поскольку для белых к этому времени значительно осложнилась обстановка на берегу Амура. Наступавшая на этом участке Забайкальская группа красных после упорного боя угрожала не только выйти в тыл Волочаевке, но и отрезать Хабаровск от Владивостока. Поэтому свой последний резерв, Поволжскую бригаду, Молчанов бросил в бой именно здесь. Но ее атака в ночь на 12 февраля закончилась неудачей, и после этого Викторину Михайловичу не оставалось ничего другого, как отдать приказ об общем отступлении.

Между тем красные к рассвету 12 февраля починили мосты и могли теперь ввести в дело свои бронепоезда. Поэтому на рассвете было принято решение брать в лоб Июнь-Корань. Поскольку красных теперь сдерживали лишь арьергарды и два белых бронепоезда, это удалось: в 11 часов сопка, а за ней и деревня Волочаевка, были взяты. Но помешать белым отойти в полном порядке они не смогли. Все орудия были вывезены, и белые колонны быстро оторвались от преследования.

Как утверждают красные, при штурме они потеряли 128 человек убитыми, 800 ранеными и 200 человек обмороженными. Но эти цифры явно занижены; по другим данным, потери красных составили до 2 000 человек, из них 600 убитыми. Возможно, и они неверны: в некоторых советских книгах проскальзывает упоминание о корейских ротах, которые в первый день штурма бросались на проволоку с голыми руками и все так и остались висеть на ней убитыми. Вряд ли эти несчастные «наемники Интернационала» попали потом в общие ведомости потерь. С другой стороны, Покус признает, что «командный состав понес убыль до 58%, было убито 2 командира батальона, 6 командиров рот, много лиц младшего командного состава и ранено 2 помощника командира полка». Потери белых красные оценивали в 400 убитых и до 700 раненых, бо́льшая их часть падает на Поволжскую бригаду.

14 февраля красные вступили в Хабаровск. Белоповстанческая Армия, не принимая боя, быстро уходила на юг; лишь арьергардной 1-й стрелковой дивизии пришлось выдержать короткий бой, пока ее обоз выходил на лед Уссури. При этом сани под разобранным орудием 1-й батареи Сводно-артиллерийского дивизиона развалились, и орудие пришлось бросить. Это был единственный случай потери орудия у Белоповстанцев за все время похода.

Далее, в районе Бикин – Васильевская, Молчанов заранее заготовил укрепленные позиции, на которых надеялся при удачном стечении обстоятельств остановить наступление войск НРА. 27 февраля здесь произошел упорный бой, в ходе которого 2-й Читинский стрелковый полк красных, по свидетельству Покуса, «почти целиком был выведен из строя». Красным пришлось развернуть все свои силы, а также послать кавалерию в обход по китайскому берегу Уссури. Как только это движение было обнаружено белыми, Молчанов, не желая более нести потери, велел всем сниматься с позиции и отходить за нейтральную зону. Красные сунулись было за ними и даже пытались было войти в Спасск, но японский гарнизон открыл по ним огонь, и они поспешно ретировались. «Статус кво» был восстановлен, а белые войска разошлись по своим прежним гарнизонам. 21 марта 1922 года Хабаровский поход закончился. Белоповстанческая Армия потеряла в нем до трети своего состава, но вернулась обратно с добытым оружием, с орудиями и пулеметами.