Текст книги "Белое движение. Исторические портреты (сборник)"

Любопытное свидетельство привел П. Н. Милюков, ссылаясь на небезызвестного В. Н. Львова, который в мае 1921 года в Париже рассказывал о своем разговоре с Дутовым, якобы состоявшемся в начале 1918 года: «Я спросил Дутова: что должно было случиться 28-го августа 1917 года? Дутов ответил мне буквально следующее: между 28 августа и 2 сентября под видом большевиков должен был выступить я…»; «Но я бегал в экономический клуб[119]119
  Известная правая организация под председательством члена Государственной Думы П. Н. Крупенского (примечание П. Н. Милюкова). – А. Г.


[Закрыть] звать выйти на улицу, да за мною никто не пошел…» На наш взгляд, В. Н. Львов давал такие показания, чтобы снять с себя ответственность за собственные бездумные действия в августе 1917 года и пытаясь утверждать, что заговор «корниловцев» – не плод воображения перепуганного Львовым Керенского. В то же время известный эмигрантский публицист И. Л. Солоневич, являвшийся в «корниловские дни» начальником одного из отделений студенческой милиции Васильевского острова и состоявший в качестве «представителя спортивного студенчества» при Дутове, отмечал, что Дутов должен был не выступить в Петрограде «под видом большевиков», а непосредственно поддержать движение Корнилова. «Мы умоляли Дутова дать нам винтовки. Дутов был чрезвычайно оптимистичен: “Ничего вы, штатские, не понимаете. У меня есть свои казачки, я прикажу – и все будет сделано. Нечего вам и соваться”… А казачки сели на борзые на поезда и катнули на тихий на Дон. Дутов бросил на прощание несколько невразумительных фраз, вот вроде тех сводок о заранее укрепленных позициях, на которые обязательно отступает всякий разбитый генерал». Сложно оценить степень достоверности этого свидетельства, тем более что Солоневич известен своим резко отрицательным отношением к руководителям Белого движения. По меньшей мере странным выглядит его обращение к Дутову с просьбой о выдаче оружия: можно подумать, что Совет Союза Казачьих Войск имел собственные запасы вооружения! Очевидно, что Дутов, если и мог как-то содействовать Корнилову, то только посредством своего авторитета и связей в казачьих частях и петроградских штабах.

Разумеется, нельзя говорить о роли Дутова в те дни однозначно, однако нет ровным счетом никаких доказательств того, что он должен был поднять восстание в Петрограде. Его отказ Солоневичу это доказывает. Если бы Дутов был действительно намерен выступить, он бы, конечно, с радостью воспользовался помощью любых сил. В дальнейшем Дутов достаточно тесно сотрудничал с Временным Правительством, был произведен в следующий чин и получил ответственное назначение в Оренбургской губернии, что было бы невозможно, будь он причастен к какому бы то ни было заговору. Совет Союза Казачьих Войск организационно не участвовал в движении Корнилова. Более того, вся деятельность Дутова в период выступления Корнилова говорит об его нейтралитете, правда, в большей степени благожелательном по отношению к Корнилову, чем к Керенскому.

31 августа Александр Ильич был вызван в Зимний дворец. Он сказался больным и не поехал, оставшись в гостинице, и к Керенскому отправился войсковой старшина А. Н. Греков. Керенский требовал от Дутова решительных действий против Корнилова и Каледина. Совет должен был объявить Корнилова изменником, а Каледина – мятежником. Оба обвинения не имели под собой никакой почвы и основывались на страхах Керенского. Разумеется, Греков отказался выполнить его просьбу, сообщив, что не имеет необходимых полномочий. Тогда Керенский потребовал к себе весь президиум Совета Союза Казачьих Войск и вновь потребовал осуждения Корнилова и Каледина. Ответил Дутов, обративший внимание Керенского на то, что казаки уже предлагали мирное решение, но получили отказ в поездке в Ставку, теперь уже Дутов отказал в резолюции, которой добивался Керенский. Последний заявил делегатам, что это решение казачьего офицерства, а не трудовых казаков, и потребовал резолюцию всего Совета.

После этого разговора у членов президиума сложилось впечатление, что Керенский их арестует. Чтобы прояснить ситуацию, Дутов перед уходом спросил его, могут ли присутствующие члены Совета считать себя в безопасности и не вызовет ли их позиция репрессий. Керенский на это ответил: «Вы мне не опасны, повторяю вам, трудовое казачество на моей стороне. Можете быть свободны; я жду от вас сегодня же нужной для меня резолюции». На 18 часов Дутов назначил экстренное заседание Совета, где изложил свою точку зрения, а после прений совместно с Карауловым составил письмо Керенскому. В письме отмечалось, что Каледин и Корнилов – казаки, и Совет не может их осудить, не выяснив всех обстоятельств. Кроме того, было указано, что Совет не может работать, когда ему угрожают. Ответ Совета было решено отправить не с офицерами, а исключительно с простыми казаками, чтобы тем самым наглядно продемонстрировать Керенскому, что это решение трудового казачества.

В тот же день Корнилов и Каледин были объявлены изменником и мятежником. Совет Союза Казачьих Войск в ответ вынес резолюцию о том, что Керенский не вправе отстранять выборного Донского Атамана, каким являлся Каледин, т. к. не он его избирал. Отношение Керенского к Совету после подавления выступления Корнилова ухудшилось.

16 сентября в печати появилась программная статья Дутова «Позиция казачества». По этой статье можно судить о политических взглядах Александра Ильича, по крайней мере к моменту большевицкого переворота, – демократических и республиканских. Тогда же он был вызван в Оренбург на Чрезвычайный Войсковой Круг, ставший сплошным триумфом Дутова, который сумел в полной мере пожать плоды своей работы в Петрограде. 30 сентября Дутов был избран кандидатом в депутаты Учредительного Собрания от Оренбургского Казачьего Войска, получив 128 голосов из 149 возможных, – больше, чем другие кандидаты, а 1 октября в результате тайного голосования стал Войсковым Атаманом Оренбургского Казачьего Войска и председателем Войскового Правительства, набрав 111 голосов из 133 возможных. Дутов мог торжествовать, однако осень 1917-го была далеко не самым благоприятным временем для лидеров казачества.

С Дона сразу пришла поздравительная телеграмма Каледина: «Лично от себя и от всего Донского войска сердечно поздравляю с избранием на почетный и трудный пост. Шлю привет Вам и Оренбургскому войску с пожеланием дружной и совместной работы на пользу войска и всего казачества». 7 октября Дутов выехал в Петроград для передачи своей должности председателя Совета Союза Казачьих Войск и доклада Временному Правительству о положении дел в Войске. Вскоре в столице он был утвержден в атаманской должности и произведен в полковники.

Октябрь 1917-го – очередная веха стремительного взлета Дутова: он превратился в крупномасштабную фигуру, известную по всей России и популярную в казачестве, хотя и воспринимавшуюся последним неоднозначно. В течение 1917 года он выработал в себе волю к борьбе, стал и более требователен к себе, и более амбициозен. Возможно, не последнюю роль в его взлете сыграло зародившееся в нем после Академии чувство неудовлетворенности собой, желание перебороть допущенную в его отношении при «старом режиме» несправедливость. Итак, Дутов в 1917 году – фигура, созданная революцией. Однако позднее, благодаря тому размаху, который приобретет его деятельность во время Гражданской войны, Дутов в общественном сознании превратится в фигуру, созданную контрреволюцией.

* * *

В Петрограде Дутов получил назначение Главноуполномоченным Временного Правительства по продовольствию по Оренбургскому Казачьему Войску, Оренбургской губернии и Тургайской области с полномочиями министра. Именно Дутову, по свидетельству генерала И. Г. Акулинина, принадлежала идея проведения в Петрограде 22 октября 1917 года, в день Казанской иконы Божией Матери, общей демонстрации всех казачьих частей петроградского гарнизона. Ленин опасался, что эта демонстрация сорвет его планы захвата власти, однако Временное Правительство само не позволило провести шествие. С захватом власти большевиками Совет Союза Казачьих Войск перестал играть сколько-нибудь значимую роль, а в начале декабря 1917 года подвергся разгрому.

26 октября 1917 года Дутов вернулся в Оренбург и приступил к работе по своим должностям. В тот же день он подписал приказ по Войску о непризнании насильственного захвата власти большевиками в Петрограде: «В Петрограде выступили большевики и пытаются захватить власть, таковые же выступления имеют место и в других городах. Войсковое Правительство считает такой захват власти большевиками преступным и совершенно недопустимым. В тесном и братском союзе с правительствами других казачьих войск Оренбургское Войсковое Правительство окажет полную поддержку существующему коалиционному Временному Правительству. В силу прекращения сообщения и связи с центральной Государственной властью и принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства, Войсковое Правительство ради блага Родины и поддержания порядка, временно, впредь до восстановления власти Временного Правительства и телеграфной связи, с 20-ти часов 26-го сего октября приняло на себя всю полноту исполнительной Государственной власти в войске. Войсковой Атаман, Полковник Дутов».

Если не считать кратковременной борьбы с большевиками в районе Петрограда и в Москве в конце октября 1917 года, получается, что Дутов первым в России поднял знамя сопротивления. Несколько позже Дутова заявил о непризнании большевицкого переворота Атаман Каледин. Затем образовался очаг борьбы в Забайкальи, где во главе движения стал есаул Г. М. Семенов. Впрочем, наверное, в тот период ни Дутову, ни Каледину, ни Семенову не было дела до того, кого из них историки назовут первым.

Действия Дутова были одобрены комиссаром Временного Правительства, представителями местных организаций и даже оренбургским Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Действия петроградских большевиков осудили даже их оренбургские соратники по партии, пообещав не выступать в Оренбурге до получения указаний партийного руководства. По приказу Дутова казаки и юнкера заняли вокзал, почту, телеграф, были запрещены митинги, собрания и демонстрации. Оренбург был объявлен на военном положении. Был закрыт большевицкий клуб, конфискована хранившаяся там литература, запрещено издание газеты «Пролетарий».

Дутов взял под свой контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщение с Туркестаном и Сибирью. Между тем связь с этими регионами была важна не только в военном отношении, но и в вопросе снабжения продовольствием Центральной России. Выступление Дутова в одночасье сделало его имя известным по всей стране. Перед Дутовым стояла задача проведения выборов в Учредительное Собрание и поддержания стабильности в губернии и Войске вплоть до созыва этого органа.

Военная составляющая в движении Дутова присутствовала всегда, и после Октябрьского переворота он одним из первых приступил к созданию частей для вооруженной борьбы с большевиками. Применительно к ее первому периоду можно говорить об оборонительной стратегии, предполагавшей недопущение в губернию и Войско большевицких отрядов.

4 ноября в Оренбург из Петрограда прибыл 27-летний С. М. Цвилинг[120]120
  Так его фамилия писалась в документах того времени, в исторической литературе принято написание «Цвиллинг». – А. Г.


[Закрыть], петроградским Военно-революционным комитетом назначенный чрезвычайным комиссаром Оренбургской губернии. В течение недели он ежедневно выступал на митингах перед войсками гарнизона с призывами к свержению власти Дутова. В ночь на 7 ноября руководители большевиков были арестованы и высланы в станицы Верхне-Озерную и Нежинскую. Однако интенсивная агитация сделала свое дело, и 7 ноября оренбургский Совет солдатских депутатов был переизбран, и 90% мест в нем получили большевики. Они активно готовились к насильственному захвату власти, рассчитывая на три пехотных запасных полка, входившие в состав местного гарнизона (кроме этих частей, в состав гарнизона входили запасные батальоны 48-й пехотной дивизии). Устранение угрозы местного большевицкого переворота в само́м Оренбурге стало главной задачей для Дутова, и с ней он справился.

В город стали прибывать довольно значительные группы офицеров, в том числе уже принимавших участие в боях с большевиками в Москве, что усиливало позиции сторонников активного вооруженного сопротивления красным. Для «самозащиты и борьбы с насилием и погромами, с какой бы стороны они ни были» 8 ноября оренбургской Городской Думой был создан особый орган – Комитет спасения Родины и Революции, в который вошли представители казачества, городского и земского самоуправления, политических партий (кроме большевиков и кадетов), общественных и национальных организаций. Ведущую роль в Комитете играли социалисты.

В ответ на арест большевицких лидеров 9 ноября началась забастовка рабочих Главных железнодорожных мастерских и депо. 11 или 12 ноября в Оренбург тайно прибыл чрезвычайный комиссар Оренбургской губернии и Тургайской области П. А. Кобозев. Оренбургскими большевиками был составлен ультиматум Дутову, который предполагалось предъявить после получения от Кобозева, уезжавшего в Бузулук, телеграммы с указанием на то, что он собрал войска для наступления. Но в его отсутствие местные большевики, возможно из-за амбиций Цвилинга, решили форсировать события.

В ночь на 15 ноября было проведено заседание Совета, на котором принято решение о создании военно-революционного комитета. Первым делом был издан приказ о переходе к нему всей полноты власти в Оренбурге. Противники большевиков отреагировали незамедлительно. По настоянию Дутова Комитет спасения решил арестовать заговорщиков. Угроза захвата большевиками власти в городе была ликвидирована.

В ноябре Дутов формально поставил под свой контроль огромную территорию Южного Урала. Была объявлена демобилизация оренбургского гарнизона, о которой солдаты давно мечтали. Силами 1-го Оренбургского казачьего запасного полка разлагавшийся гарнизон (около 20 000 человек) был разоружен, что позволило обеспечить оружием формировавшиеся в Оренбурге отряды. Дутовым была также осуществлена мобилизация казаков старших возрастов.

Для ликвидации забастовки железнодорожников продовольственным комитетом было принято решение о прекращении с 11 ноября выдачи бастующим хлеба, с 15 ноября Комитет спасения принял аналогичное решение и в отношении заработной платы. В свою очередь, большевики приступили к блокаде Оренбурга, не пропуская в город продовольствие по железной дороге. Не пропускались и возвращавшиеся домой фронтовики, причем на участке между станциями Кинель и Новосергиевка вскоре собралось около 10 000 солдат.

В то же время конец 1917 года был богат на различные курьезы. К примеру, Дутов имел возможность влиять на решения штаба большевицкого «главковерха» Н. В. Крыленко! Телеграммой в Ставку от 28 ноября 1917 года Атаман требовал восстановить 18-й Оренбургский казачий полк в шестисотенном составе, т. к. в полк были возвращены казачьи конвои, выделенные из него ранее, и в декабре на основе этой телеграммы был подготовлен проект приказа начальника Штаба Верховного Главнокомандующего, экземпляр которого сохранился до наших дней. Впрочем, данных о том, был ли этот приказ впоследствии действительно подписан, не имеется.

Уже 25 ноября появилось обращение Совнаркома к населению о борьбе с Калединым и Дутовым. Южный Урал объявлялся на осадном положении, запрещались переговоры с противником, вожди белых объявлялись вне закона, гарантировалась поддержка всем казакам, переходящим на сторону Советской власти. 3 декабря Дутов выступил в печати с сильной и талантливо написанной статьей «Клеветникам», четко дающей представление об истинных виновниках Гражданской войны: «В эти тяжелые дни рука не хочет браться за перо. Я все время молчал… Но, очевидно, молчание мое понято ложно… Я ставлю первый вопрос: в чем мятеж Дутова? …Я, как член Войскового Пр[авительст]ва, вхожу в Комитет Спасения Родины и Революции, действия мои всегда вытекали из постановлений этого Комитета – значит, мы имеем дело с мятежом всего населения гор[ода] Оренбурга, т. к. члены Комитета С[пасения] Р[одины] и Р[еволюции] являются выразителями мнений всего Оренбурга. Итак, существует мятеж? Какие его признаки? …Весь мятеж – полный порядок и нормальная жизнь. Конечно, ныне все спуталось. Кровавое шествие Ленина и его прихвостня Бронштейна[121]121
  Настоящая фамилия Л. Д. Троцкого. – А. Г.


[Закрыть], диктатура Кобозева и его помощника Ап[п]ельбаума не могут быть названы мятежами, ибо они заливают кровью матушку Русь, сжигают города и усадьбы, грабят магазины и пьют спирт, взрывают заводы обороны, насилуют женщин, расхищают золото, исторические ценности, составляющие достояние всего народа, и определенно ведут к гибели всю Родину в целом. Это уже не мятеж, а обыкновенное управление государством. Второе – казачество препятствует власти совета солдатских депутатов. Вся власть в государстве должна быть у солдат и рабочих! Почему это? Потому, что солдаты бежали с фронта и его открыли и, будучи бессильными с врагом-немцем, пробуют силу штыка и пулемета на безоружном жителе. Потому, что немецкий солдат и немецкий пленный стали русскому солдату братьями[122]122
  В публикации – «брат». – А. Г.


[Закрыть], а казак, трудовой землероб, кровным врагом, с которым по приказу Ленина, Троцкого, Кобозева и Ко, даже запрещено разговаривать. Потому что избранники[123]123
  Интересно, что в газете была допущена опечатка – вместо «избранники» напечатано «тиранники», однако уже в следующем номере редакция принесла извинения читателям. – А. Г.


[Закрыть] войск, войсковые атаманы, не угодны Ленину и т. д. и т. д. …Прочь от казачества, торгаши своей совести! Прочь, наемники Вильгельма! Прочь, грабители государственных банков! Прочь, мародеры, обирающие жителей и служащие на немецкие и награбленные деньги!!»

Такую статью мог написать только настоящий патриот своей страны, который выстрадал столь проникновенные строки. И если поставить вопрос, за что вообще такой исторический деятель, как Дутов, достоин искреннего уважения потомков, однозначным будет ответ – за свою бескомпромиссную борьбу с большевиками с 1917 года и до самой смерти.

На Войсковом Круге в декабре 1917 года сторонники большевиков Т. И. Седельников и подъесаул И. Д. Каширин потребовали отставки Дутова и признания Советской власти, однако такое предложение не встретило поддержки у казаков. Дутов вновь был избран Атаманом, а 11 декабря постановлением Войскового Круга, Комитета спасения Родины и Революции, башкирского и киргизского[124]124
  Киргизами или киргиз-кайсаками в Российской Империи называли казахов. – А. Г.


[Закрыть] съездов в границах Оренбургской губернии и Тургайской области был образован Оренбургский военный округ, командующим войсками которого стал сам Атаман, а начальником Штаба округа – полковник И. Г. Акулинин. Дутов, безусловно, видел, что автономизировавшиеся казачьи и национальные окраины могут стать зародышами будущего объединения страны на антибольшевицкой платформе. Возможно, поэтому он временно допустил некоторое обособление Оренбургского Казачьего Войска и Оренбургской губернии.

16 декабря Атаман написал письмо командирам казачьих частей с призывом направить вооруженных казаков в Войско. Дутову необходимы были люди и оружие, однако, как вскоре выяснилось, основная масса казаков, возвращавшихся с фронта, воевать не хотела. Поэтому на первом этапе борьбы он, как и другие лидеры антибольшевицкого сопротивления, не сумел поднять на борьбу и повести за собой сколько-нибудь значительное число сторонников. Те добровольческие отряды, которые организовывались Дутовым, в основном состояли из офицеров и учащейся молодежи. Но противник не имел четкого представления о его слабости, к тому же большевики были дезинформированы сведениями, поступавшими из Оренбурга, в частности, информацией о наличии у Дутова до 7 000 казаков. На самом деле против красных Дутов мог выставить не более 2 000 человек, включая стариков и молодежь, и этих сил явно не хватало для борьбы с окружавшими город большевиками. Большевики очень боялись гипотетического соединения Дутова и Каледина, на что в ноябре – декабре 1917 года ни у того, ни у другого просто не было сил. Более реальными представляются планы координации действий Дутова с непосредственными соседями Оренбуржцев – Уральскими казаками, однако документы об этом относятся к январю 1918 года – более позднему периоду, когда на Южном Урале уже шла ожесточенная борьба с большевиками. В Забайкальи есаул Г. М. Семенов планировал «обезопасить Сибирскую магистраль и организовать боевые силы в помощь ген[ералу] Дутову». В начале января 1918 года Семенов направил к Дутову офицера, однако тот был арестован в начале своей миссии, судя по всему, в районе Красноярска. Сам Дутов также пытался поддерживать связь с Дальним Востоком. В частности, в ноябре 1917 года он направил Войсковому Атаману Уссурийского Казачьего Войска Н. Л. Попову телеграмму с осуждением действий большевиков и призывом поддержать Временное Правительство. Не подлежит сомнению, что в налаживании связей с лидерами других казачьих войск Дутову помогли контакты, установленные еще в петроградский период его деятельности.

Между тем большевики наращивали свои силы. Уже в декабре против Дутова они бросили не менее 5 000 человек, к началу 1918 года их численность превысила 10 000. Эти отряды были разношерстными, но и случайным их состав тоже нельзя назвать. К примеру, матросы Балтийского флота, направленные на Оренбург, были набраны из команд линейных кораблей «Андрей Первозванный» и «Петропавловск». Команды именно этих кораблей активно участвовали в убийствах собственных офицеров в марте 1917 года. Помимо матросов в борьбе с Дутовым на ее начальном этапе участвовали ветераны революционного подполья, состоявшие в отрядах боевиков еще в годы первой русской революции.

20 декабря Кобозев направил ультиматум оренбургскому Атаману, в котором потребовал прекратить сопротивление. Ответа не последовало. 23 декабря красные перешли в наступление. Первый бой с применением артиллерии произошел у станции Сырт. При подъезде к станции Каргала возле Оренбурга красные наткнулись на выставленный Дутовым офицерский отряд и в панике бежали, преследуемые белыми.

Наступление на Дутова началось практически одновременно с северо-запада и северо-востока – от Бузулука и Челябинска. Одновременно красные пытались действовать, наступая из Туркестана. Общее руководство и координация действий противников Дутова находились на очень низком уровне, что признавали сами большевики. Первое серьезное наступление на Оренбург полностью провалилось. В то же время наступление в районе Челябинска увенчалось успехом: в ночь на 25 декабря был занят город Троицк – центр 3-го военного округа Оренбургского Казачьего Войска.

Дутов с одобрения Комитета спасения Родины и Революции и малого Войскового Круга 31 декабря 1917 года приказал войскам прекратить преследование противника по занятии станции Новосергиевка, поскольку территория Оренбургской губернии и Войска, таким образом, была бы очищена от большевиков. При этом предполагалось на станции Новосергиевка выставить заслон из офицеров, юнкеров и добровольцев-казаков численностью 100–150 человек с пулеметом и вести ближнюю конную и агентурную разведку, а остальные силы отвести в Оренбург.

Второе наступление Кобозева на Оренбург началось уже 7 января 1918 года. Сильный бой произошел восточнее станции Новосергиевка, однако наибольшим ожесточением отличались бои за станцию Сырт, занятую красными 13 января. Красные оценивали силы сторонников Дутова, отступивших после этого в Оренбург, всего лишь в 300 человек. Наконец, 16 января в решающем бою под станцией Каргала наступление красных отбить не удалось, и 18 января Оренбург был сдан, а добровольческие отряды было решено распустить.

Те, кто не пожелал сложить оружие, отступили по двум направлениям: на Уральск и на Верхнеуральск или временно укрылись по станицам. Самому Атаману пришлось спешно покинуть свою столицу в сопровождении всего шести офицеров, вместе с которыми он вывез из города Войсковые регалии и часть оружия. Несмотря на требования большевиков задержать Дутова, обещание вознаграждения за его поимку и почти полное отсутствие у него охраны, ни одна из станиц не выдала Войскового Атамана. Дутов решил не покидать территорию Войска и отправился в центр 2-го военного округа – город Верхнеуральск, находившийся вдали от крупных дорог и дававший возможность продолжить борьбу.

На территории округа вновь сформированные партизанские отряды продержались до середины апреля. После сдачи Верхнеуральска правительство во главе с Дутовым расположилось в станице Краснинской, где попало в окружение. На военном совете было принято решение пробиваться на юг и, если не удастся удержаться на Войсковой земле, уходить вдоль реки Урал в киргизские степи. Там планировалось находиться до тех пор, пока не представится возможность вернуться для продолжения борьбы с большевиками. Сам Дутов впоследствии утверждал, будто в поход казаки выступили с целью получить патроны со складов в Тургае, а также отдохнуть после напряженной борьбы, то есть отрицал вынужденный, отступательный характер похода, что не соответствовало действительности.

* * *

17 апреля, прорвав окружение, Дутов вырвался из Краснинской. Эта дата может считаться началом 600-верстного Тургайского похода. Красногвардейцы под командованием В. К. Блюхера и Н. Д. Каширина устремились вслед за отступавшими партизанскими отрядами на станицу Магнитную. Даже в советской исторической литературе отмечалось, что красногвардейские отряды в борьбе с Дутовым «действовали недостаточно слаженно и организованно, а некоторые командиры отрядов проявляли недисциплинированность, не всегда выполняли указания главкома».

Дутов принял решение от боя с противником уклониться. Каширин ожидал оренбургских партизан на переправе через реку Гумбейка (приток Урала) у станицы Черниговской, в то время как они переправились через эту реку возле станицы Наваринской, введя красных в заблуждение. Но 23 апреля партизан настиг сильный отряд, состоявший из пехоты, кавалерии и артиллерии. Нападение оказалось неожиданным, началась паника. Пришлось в невыгодных условиях принять бой. Боем руководил помощник Войскового Атамана полковник Акулинин, которому была поставлена задача задержать красных и выиграть время для эвакуации раненых, беженцев и обоза. В этом бою едва не погиб сам Атаман Дутов, так как «неприятельская граната упала и разорвалась всего в шести-восьми шагах от Атамана, но Бог хранил А[лександра] И[льича] для дальнейшей работы…» Казаки готовы были приписывать своему Атаману какую-то мистическую силу: «А Дутов подошел к храму-то Божьему и заговорил его, и большевики так и не сделали ему вреды[125]125
  Так в первоисточнике. – А. Г.


[Закрыть], целехонек остался храм-от Божий», – вспоминал позднее один из очевидцев боя. В результате сражения казакам удалось на несколько часов задержать красных, что позволило Дутову успешно провести эвакуацию. К вечеру все отряды собрались в станице Елизаветинской – последней в Оренбургском войске перед Тургайской степью, на границе с которой красные прекратили преследование.

Блюхер писал, что преследованию помешала «весенняя распутица», а казаки, «разбившись в Тургайской области на маленькие группки, разошлись в разных направлениях». Вероятно, определенную роль сыграло и усиление повстанческих выступлений на территории Войска. Кроме того, не соответствует действительности утверждение о разделении казаков. Наоборот, по пути к Тургаю они были объединены в один Партизанский отряд Оренбургского Казачьего Войска (конная сотня – около 110 человек, пешая сотня – около 80 человек и пулеметная команда – около 40 человек, 7 пулеметов). По некоторым данным, с Дутовым в Тургай пришло до 600 человек, то есть помимо отряда еще около 360 беженцев. Как позднее вспоминал один из участников похода, «все партизаны, от Атамана до кучера на повозке, жили в одинаковых условиях, ели одну пищу и получали одинаковое жалованье».

10 мая отряд вступил в Тургай. До этого в городе действовал местный Совет, депутаты которого перед появлением в городе казаков скрылись. Здесь партизанам достались значительные склады продовольствия и боеприпасов, оставшиеся после ухода отряда генерала Лаврентьева, усмирявшего киргизские волнения 1916 года. За время пребывания в городе (до 12 июня 1918 года) казаки смогли отдохнуть, подкрепить свои силы, был пополнен конский состав.

В Тургайском походе участвовала Александра Афанасьевна Васильева, казачка станицы Остроленской 2-го военного округа. Именно она, по всей видимости, стала гражданской женой Дутова и разделила с ним оставшиеся три года его жизни.

Тем временем на территории Войска новая власть не считалась с казачьими традициями и образом жизни, разговаривала с казаками с позиции силы, что вызывало в их среде острое недовольство, быстро переросшее в вооруженное противостояние. Для большинства казаков борьба с большевиками приняла характер борьбы за свои права и саму возможность свободного существования. Весной 1918 года, вне связи с Дутовым, на территории 1-го военного округа поднялось мощное повстанческое движение против большевиков. Красные ответили жестокими мерами: расстреливали антибольшевицки настроенных казаков, сожгли 11 сопротивлявшихся станиц, налагали значительные контрибуции. В результате только на территории 1-го военного округа Оренбургского Казачьего Войска к июню в повстанческую борьбу оказалось вовлечено свыше 6 000 казаков. Кроме того, в конце мая к движению присоединились казаки 3-го военного округа, поддержанные чехословацкими частями.

В двадцатых числах мая в Тургай прибыла делегация Съезда объединенных станиц, которая передала Дутову просьбу председателя Съезда Г. И. Красноярцева возглавить борьбу с большевиками: «Батько Атаман. Я и съезд 25 объединенных станиц… услышав близость Вашу, просим прибыть в станицу Ветлянскую вместе с правительством. Вы необходимы, Ваше имя на устах у всех, Вы своим присутствием еще более вдохнете единения, бодрости и подъема. Борьба идет пять месяцев, отбито и на руках 11 пулеметов, четыре годных пушки… Уральцы с нами в союзе. Идите же помогайте, работы много…» Вероятно, с аналогичным предложением немного позднее к Дутову прибыли двое казаков из Челябинска (освобожден от большевиков 26 мая), сообщивших о выступлении чехословаков и восстании казаков 3-го (Троицкого) военного округа.

Известия о восстаниях стали причиной выступления отряда из Тургая 12 июня на город Иргиз, откуда казаки двинулись на станицу Ильинскую. Переправившись на правый берег реки Урал возле Ильинской, отряд вступил на территорию Войска. Тогда же стало известно о том, что на станцию Кувандык Орской железной дороги (в одном переходе от Ильинской) прибыл из-под Оренбурга отряд красных с бронепоездом. Атаман Дутов принял решение освободить станцию, чтобы в определенной степени реабилитировать партизан перед повстанческими дружинами, действовавшими на территории Войска в период пребывания Дутова в Тургае, и показать, что «войсковые партизаны не только могут отступать, но и освобождать население и их жилища от банд». В результате боя, в котором Александр Ильич лично руководил действиями партизан, им удалось, несмотря на значительные потери, расчистить путь к Оренбургу по Орской железной дороге. Станицы по пути отряда одна за другой поднимались на борьбу с большевиками, их казаки вступали в отряд, численность которого значительно увеличилась.